Текст книги "Царь Итаки"

Автор книги: Глин Айлиф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Пенелопа чувствовала: Одиссей наблюдает за каждым ее движением и, наслаждаясь его вниманием, подняла руку к фибуле на плече. Глаза девушки оставались закрытыми, пока она отстегивала броши на обоих плечах, потом позволила платью соскользнуть по гладкой коже. Открылось ее обнаженное тело. Впервые в жизни она показывала свое тело мужчине, но нервозность и неопытность не могли погасить похоть, бушевавшую внутри.

Пенелопа открыла глаза, легла на кровати и протянула к мужчине руку.

– Иди сюда, Одиссей.

В коридоре внизу под ними Дамастор приблизился к начальнику стражи, который тут же преградил ему путь копьем.

– Мужчинам не дозволено пересекать эту черту. Только женщинам.

– Но в женские покои вторгся мужчина. Мне об этом сообщила одна из рабынь.

Воин удивленно посмотрел на него:

– Это невозможно, иначе я сам бы его увидел.

– Но он там. В комнате Пенелопы. Хочешь рискнуть гневом ее отца?

Казалось, что стражника эта угроза не испугала, но он знал свои обязанности.

– Хорошо, мы проверим. А тебе лучше вернуться на пир.

Дамастор направился назад в большой зал, улыбаясь себе под нос. Как только он понял, что Одиссей собирается забраться в комнату Пенелопы, то вспомнил: наказанием за появление в женских покоях является смертная казнь. Предатель сразу же воспользовался возможностью. Похоже, боги наконец-то оказались на его стороне.

У него за спиной стражник развернулся и крикнул кого-то. В конце коридора тут же появились двое людей с копьями и побежали к нему. Начальник стражи отправил одного за царем Икарием, а второй вместе с ним пошел вверх по ступеням на следующий этаж. Они пробежали по освещенному факелами коридору, который соединял многочисленные комнаты женской половины, выкрикивая имя царевны. Завернув за угол, воины внезапно оказались у двери ее комнаты, где на мгновение остановились, прислушиваясь, не донесется ли каких-то подозрительных звуков из-за толстой деревянной двери. Затем они услышали голоса, приглушенные и напряженные.

Стражник распахнул дверь одним ударом ноги и ворвался в погруженную во тьму комнату.

Пенелопа рухнула на кровать, прижимая к себе одеяло. У окна, где слабый свет лупы пронзал тени, вторгшиеся увидели обнаженного мужчину. Он один раз взглянул на них, затем подхватил с пола одежду и перемахнул через подоконник.

Мгновение спустя стражники рванули к нему, но к их огромному удивлению, этот человек выскочил из окна в ночной воздух, не обращая внимания на то, что до земли было довольно далеко.

– Помогите мне! – закричала Пенелопа у них за спинами. Воины повернулись и увидели, что она на коленях стоит на кровати, а одеяло кучей лежит около ее ног. Временно стражники совершенно забыли о том, кто вторгся в покои девушки.

– Он атаковал меня, – умоляющим голосом произнесла Пенелопа. Поскольку ей удалось отвлечь их внимание от ее сбежавшего любовника, царевна снова натянула на себя одеяло. – Он ждал здесь, когда я вернулась с пира.

– А он… коснулся тебя? – спросил начальник стражи.

– Ты знаешь его? – спросил второй стражник, когда она не ответила на первый вопрос.

– Нет. Было темно… Он прикрыл мне лицо этим одеялом, чтобы я его не видела.

Стражники знали, что в связи с этим делом у них будут неприятности. Но в такие минуты требовалось обеспечить безопасность Пенелопы. Начальник стражи прошел к окну и посмотрел вниз. Ничего… Затем он обратил внимание на дерево, и все понял.

Внезапно в коридоре снаружи послышались новые голоса, и мгновение спустя в комнату ворвался Икарий, а за ним по пятам следовали три стражника. Отцу потребовалось всего один раз взглянуть на дочь, и у него все похолодело внутри. Он понял, что ему сказали правду.

И карий выхватил факел из рук одного из воинов и поднял над девушкой. Она пыталась прикрыть наготу тонким одеялом.

– Кто? – спросил он.

Когда она не ответила, начальник стражи повторил то, что девушка ему сказала.

– Послать людей за рабыней, господин?

– Нет! Пусть корчится от стыда. Ты видела его?

– Мы его видели, но было темно, мы ничего не успели сделать. Он выпрыгнул из окна и сбежал.

– Что ты несешь, безумец? Как кто-то мог выпрыгнуть из этого окна и сбежать?! Он бы ноги переломал, а то и шею.

– Вероятно, он забрался сюда по дереву, папа, – вставила Пенелопа, все еще стоявшая на коленях. Страсть и желание полностью исчезли, теперь она все сильнее пыталась скрыть наготу под одеялом.

Икарий проигнорировал дочь и направился к окну. Высунув голову и оценив возможности попадания внутрь и побега, он снова повернулся к группе стражников в центре комнаты. Они отчаянно пытались не смотреть на обнаженную царевну и ее разозленного отца.

– А вы смотрели, не оставил ли он чего-нибудь? Сандалию, какую-то одежду? Что угодно…

Они покачали головами, а Икарий внезапно вытянул руку и показал на пол.

– Вот! – воскликнул он, наклонился и подхватил что-то маленькое и хрупкое с голых плиту ног воинов. Он поднял находку над головой, как приз, и стал вертеть ею у них перед глазами. Это был засушенный цветок розовой орхидеи, знак, которые носили все воины с Итаки.

* * *

Пир немедленно прекратили и всем мужчинам – и знатного происхождения, и простолюдинам – приказали вернуться в свои покои. Эперит и Пейсандр еще раньше покинули застолье, предпочитая вместо пира погулять по садам и обменяться историями о битвах, в которых им довелось поучаствовать. Юноша пересказывал сражение со змеей, но в этот момент к ним приблизились вооруженные стражники и проводили их в отведенные им комнаты.

Эперит увидел, что Одиссей уже там, царевич пытался привести дыхание в норму. Он был растрепан, а руки и ноги покрывали царапины. Поскольку сын Лаэрта не стал объяснять, чем вызвано такое состояние, или свое отсутствие на пиру, юноша решил ни о чем его не спрашивать.

Они оставались под надежной охраной до рассвета. Тогда прибыл посыльный, который пригласил каждого претендента на руку Елены и сопровождавших его людей собраться во дворе. На лестнице началась давка, потому что одновременно спускалось много людей. Итакийцы обменивались сплетнями с друзьями, которые у них появились среди воинов из других греческих государств. Все строили предположения. Некоторые считали, что объявят мужа Елены, другие считали, что начнется воина с Троей. Но никто не подозревал, что истинные причины сбора окажутся гораздо более невероятными.

Тем времени Одиссей вел себя странно тихо и не разделял возбуждения, охватившего воинов его отряда. Его отсутствие на пиру прошлой ночью было замечено. Но когда итакийцы спросили о том Дамастора, зная, что он оставался с царевичем, пока они не пошли на пир, тот только нетерпеливо от них отмахнулся. Вместо ответов друзьям Дамастор предпочитал с отсутствующим видом оглядывать двор.

Люди ждали, наблюдая за тем, как рабы рубят старое оливковое дерево, растущее у самой стены дворца, и долго не понимали причины сбора. Затем появились Агамемнон, Тиндарей и Икарий, они проследовали к ним. Трех царей сопровождали две дюжины вооруженных стражников, что вызвало новые вопросы у ожидающих людей, заставив их беспокойно переступать с ноги на ногу. Ведь собственное оружие оставалось запертым на дворцовом оружейном складе…

Агамемнон сделал шаг вперед и гневно посмотрел на собравшихся. Они никогда раньше не видели его в такой ярости.

– Пока большинство из нас вчера вечером пировали в большом зале, кто-то вошел на женскую половину и атаковал царевну Пенелопу, – заговорил он. – Я не сомневаюсь, что этот мужчина сейчас находится здесь. Он может быть царем, царевичем или простым воином, но он предал доверие хозяев дома. Подобное действие является подлым и очень серьезным нарушением наших обычаев. Икарий имеет все права на ярость. И Тиндарей, и я поддерживаем его требование о свершении правосудия по спартанским законам. – Агамемнон сделал паузу, во время которой отец Пенелопы стоял с прямой спиной и обводил взглядом молчаливый строй мужчин. Его глаза многозначительно задержались на Одиссее. – Вы все знаете, каким является спартанское наказания для мужчины, который спал с незамужней знатной женщиной?

Наказанием была смерть, и все это знали. Теперь они стояли более напряженно и смотрели прямо перед собой, отказываясь глядеть в лицо товарищам. Новость оставила горький привкус во рту Эперита и не только из-за того, что случилось с Пенелопой, а и потому, что период счастья закончился столь бесчестным образом. Он почувствовал, что трое мужчин уже знают, кто совершил преступление. Иначе зачем бы они стали собирать всех во дворе? Это могло делаться только для публичной демонстрации виновного. От такой перспективы начало неприятно покалывать в животе. Юноша осмелился уголком глаза посмотреть на Одиссея, и обратил внимание, что голова друга опущена, а глаза закрыты.

Теперь вперед шагнул Тиндарей, его свирепое лицо помрачнею от охвативших царя эмоций.

– Опозорен не только этот дом, но и каждый человек, присутствующий здесь. Я намерен проследить, чтобы нарушителя нашли и наказали, причем не только смертной казнью, как требует закон, но и позором. Его имя будет опозорено навсегда, как и должно быть. Его будут презирать, ненавидеть, а потом забудут. Такое наказание как раз подходит для настоящего труса, бесчестного и бесславного человека. И я думаю, что мы знаем, кто это сделал, потому что мужчина, вторгшийся в женские покои прошлой ночью, оставил нам подсказку. Одиссей!

Отец Елены показал прямо на итакийцев, и от этого сердце Эперита судорожно забилось в груди. Одиссей поднял голову и посмотрел на Тиндарея, но ничего не сказал.

– Одиссей, – повторил спартанский царь, голос которого дрожал от ярости. В своем огромном кулаке он держал маленький нежный цветок, и его могли увидеть все. – Однажды ты сказал мне, что твои люди носят эти цветки, как память о родине. Его нашли на полу в комнату Пенелопы!

Внезапно в рядах собравшихся воинов начался шум. Все, кто стоял по обеим сторонам от итакийцев, шагнули назад, словно члены отряда Одиссея оказались чем-то заражены. Люди смотрели на них с яростью в глазах, некоторые выкрикивали оскорбления за то, что обесчестили всех собравшихся. Само преступление даже не могло сравниться с тенью позора, который коснулся их всех.

Тем временем люди Одиссея судорожно проверяли одежду в поисках сухих цветков, которые каждый носил, как значок. Найдя их, к своему облегчению, воины начинали оглядываться на своих товарищей, пытаясь узнать, у кого отсутствует цветок. Эперит почувствовал уверенность, найдя собственную розовую орхидею все еще заткнутой за пояс. Но затем дурное предчувствие заставило его взглянуть на сына Лаэрта, который все еще смотрел на Тиндарея. Царевич пока не пошевелился, хотя юноша видел, что могучий вождь отряда как-то странно колеблется, будто собирается шагнуть вперед, но его сдерживает некая мощная сила.

И страхи молодого воина подтвердились: цветок, который царевич обычно носил с гордостью, отсутствовал.

Первой реакцией Эперита были растерянность и болезненный ужас. Он не мог поверить, что Одиссей атаковал Пенелопу, хотя глаза и сердце подсказывали ему, что это так. Но даже и теперь юноша верил в друга, в то, что тот не опустился бы до насилия. Он знал, что Одиссей не мог принести зла царевне. Но это не спасет итакийского вождя от публичной казни за преступление. Но хуже смерти окажется бесчестие, которое уничтожит его имя. Для воина подобное наказание выглядело немыслимым.

Эперит пришел в ужас.

Затем он вспомнил о своем долге чести перед Одиссеем. Царевич являлся великим воином, а юноша считал его самым лучшим человеком, которого когда-либо встречал. Он смог привязаться к нему и знал, что не сможет перенести ни его позор, ни его убийство.

Поэтому, когда Одиссей сделал шаг вперед к Тиндарею, Эперит схватил его большую руку и вложил в нее свой собственный цветок розовой орхидеи, а затем вышел вперед, чтобы принять наказание за друга.

Глава 22 Казнь

– Я – тот человек, которого вы ищите, – сказал Эперит и распахнул плащ, чтобы все увидели отсутствие знака принадлежности к Итаке. – Я потерял цветок в комнате Пенелопы вчера ночью.

Из толпы воинов послышались оскорбительные крики. Агамемнон и Тиндарей посмотрели на юношу с презрением, даже его товарищи отступили на шаг назад, когда Икарий целенаправленно направился к нему. Эперит знал, что ему придется, не жалуясь, принять на себя ненависть царя, а также публичную казнь и бесчестье, которое к ней приложится. Это были последствия его жертвы. Смерть не пугала молодого воина, но позор, который запятнает его имя, казался хуже, чем сотня смертей. Но ему, сыну предателя, следовало знать, что боги не выберут его для славы. Пифия солгала, проклятие его отца перешло на него.

Икарий подошел к нему и плюнул в лицо. Эперит почувствовал, как слюна стекает у него по щеке. Затем отец Пенелопы ударил его кулаком. Это не был сильный удар, но юноша почувствовал, что соправитель Спарты сломал ему нос. Он ощутил и вкус крови, сбегавшей ему на губы и за ворот.

Мгновение Эперит радовался тому, что царь пустил кровь, ведь это могло утолить его жажду мести хотя бы частично. Но затем он почувствовал, что вокруг собирается толпа воинов, и понял: публичного унижения и казни им мало. Они считали, что он обесчестил всех.

Первый воин сильно ударил его, и Эперит полетел спиной вперед. Его схватил еще один человек из круга, собиравшегося около. Затем молодой воин испытал на себе всю силу их коллективной ярости. Со всех сторон на него посыпались удары кулаков. Его били в живот, почки, лицо и голову, поэтому очень скоро юноша уже лежал на земле. Сознание покидало его. Он импульсивно сжался, чтобы хоть как-то укрыться от их ударов. Кровь заливала ему глаза, ею наполнился рот. Молодой воин едва ли мог что-то видеть из-за черноты, накатывавшей на него. Потом он посмотрел вверх и увидел Малого Аякса среди искаженных злобой лиц.

Вскоре ударов и пинков стало меньше. В ушах гудело, но Эперит все-таки услышал голос Одиссея. Молодой воин моргнул, зрение в одном глазу прояснилось, и он увидел, как итакиец оттаскивает от него тех, кто готов был избить преступника до смерти. Одиссею помогали Менелай, Галитерс и Гиртий с Родоса. Кто-то поднял юношу на ноги, и он узнал голос Ментора, который шептал ему на ухо слова одобрения. Воин так и поддерживал Эперита, пока тот не собрался с силами, чтобы стоять без чьей-либо помощи.

Затем Ментор отступил, оставив юношу одного рядом с Одиссеем. Они стояли перед царями Спарты и Микен.

Одиссей долго смотрел на Тиндарея перед тем, как заговорить.

– Этот человек – не преступник, – заговорил Одиссей мягким и успокаивающим голосом, будто противопоставляя его всей ярости, которая бушевала вокруг. – Хотя Эперит и признается в преступлении, смерти он не заслуживает. У меня в отряде он всегда показывал себя человеком чести. Его храбрость несравнима ни с кем, а мастерство владения копьем оставило многих врагов в пыли. Если бы не его смелость и самопожертвование, то я мог бы и не стоять сейчас перед тобой, Тиндарей, прося сохранить ему жизнь. Поэтому я прошу у тебя милости, как и у Икария, честь дочери которого была оскорблена опрометчивым и необдуманным действием глупого человека. Позора бесчестья достаточно для любого воина. Пусть будет только это.

– Я ничего не могу поделать, – ответил отец Елены. – Не я принимаю решения.

– Я помог тебе сохранить мир в твоем дворце. За это ты обещал мне что угодно из того, что можешь дать. Прошу у тебя жизнь Эперита.

Тиндарей удивился, что Одиссей готов обменять Елену на жизнь простого воина, но не стал никому показывать изумления.

– Только Икарий может сделать этот выбор, Одиссей. Ты должен спросить у него.

– У меня тот же ответ, – холодно заявил Икарий. – Этот человек должен умереть.

– Если вы отказываетесь даровать мне жизнь Эперита, отдайте мне, по крайней мере, его смерть. Позвольте совершить казнь.

Икарий расхохотался над этим предложением:

– Нет. Он изнасиловал мою дочь. Именно я казню его. Право на месть принадлежит мне.

– Он – мой друг, более того, итакийский воин. Если человек должен умереть, то пусть умрет от руки одного из своих соотечественников.

Тиндарей громко вздохнул, взял меч у одного из стражников и протянул Одиссею.

– Только быстро, – сказал Тиндарей. – Я уже устал от всего этого дела.

Одиссей взял оружие, но не шелохнулся, словно и не собирался выполнить просьбу царя.

– Не перед глазами всех этих зрителей, – объявил он. – Позвольте мне увести его во фруктовый сад у моста и привести приговор в исполнение там – в уединении и с уважением к той службе, которую он сослужил мне. Я даю вам слово, что человек, напавший на Пенелопу, получит заслуженное.

– Нет, делай все здесь, – потребовал Икарий. – Тут есть свидетели.

Из толпы послышались возгласы согласия. Они уже поняли, что Одиссей слишком хитер, и всей правды не говорит никогда. Хотя его уважали, мало кто ему доверял. Но в это мгновение из рядов мирмидонян вышел Пейсандр и присоединился к Одиссею.

– Я прослежу, чтобы все было сделано. Позвольте Одиссею увести этого человека во фруктовый сад, про который он говорит, рядом с притоком Эврота. Я стану вашим свидетелем. Это неприятное дело. Клянусь богами, я хочу, чтобы с ним побыстрее было покончено.

– Я согласен, – сказал Менелай, на лице которого было написано отвращение к происходящему и к жажде мести Икария. – Пусть Одиссей убьет своего друга, а Пейсандр выступает свидетелем. Он знатного происхождения, мы можем доверять его словам.

Весеннее небо было покрыто серыми тучами, теперь во дворе дул ветер. Агамемнон и Тиндарей пошептались, потом быстро кивнули. Одиссей и Пейсандр низко им поклонились, а затем, когда первые капли дождя упали в пыль, они повели Эперита по двору и через ворота.

* * *

Какое-то время все трое молча шли по городу – Одиссей с одного бока жертвы, Пейсандр – с другого. Воины смотрелись как эскорт, которым и являлись. Дождь оказался коротким. Когда горожане вышли из домов и дверных проемов, где скрывались, то не могли оторвать от них глаз из-за того: ведь узник был избит и окровавлен. Несколько детей осмелились за ними последовать, бросая палки и камни в спину Эперита. Они животным чутьем поняли, что он – преступник. Однако детей гневно отогнал Пейсандр.

Вскоре они добрались до городских стен, увидели мост и фруктовый сад, до которого оставалось совсем немного пути сквозь арочный проем ворот.

– Подождите здесь. А ты, Пейсандр, охраняй его, – приказал Одиссей, вручая ему меч. – Я вскоре вернусь.

С этими словами он понесся назад вверх по склону. Трудно было поверить, что человек со столь мощным телом способен так быстро бегать. Эперит с Пейсандром наблюдали за ним, пока итакиец не скрылся из виду, гадая, что привело к этому внезапному решению. Затем мирмидонянин повернулся к молодому воину.

– В чем дело, Эперит? Я сам вчера находился вместе с тобой перед тем, как они отправили всех в покои, поэтому точно знаю, что ты не мог находиться в комнате Пенелопы. Ты кого-то покрываешь, не так ли?

Юноша продолжал молчать.

– Это был Одиссей? Можешь поверить мне: я никому не скажу. Если ты подставился вместо царевича, то я только уважаю тебя за такую жертву. Но я не позволю убить тебя за преступление, которого ты не совершал.

В это мгновение снова появился Одиссей с пытающимся вырваться козлом под мышкой.

– Пошли, – позвал он их и миновал ворота. Царевич шел так быстро, что они едва поспевали за ним.

– Он так хочет увидеть тебя мертвым, друг мой, – пробормотал Пейсандр, когда они с Эперитом отстали. – Может, он не желает, чтобы ты изменил свое решение. Но не забывай, в чьей руке сейчас меч.

Хотя теперь имя Эперита стало презираемым, у него зародилась слабая надежда: мирмидонский копьеносец не хочет, чтобы он умер. Юноша не знал, как Пейсандр планирует спасти ему жизнь. Но если это означает, что раскроется правда об Одиссее, то Эперит снова добровольно выбрал бы смерть. В любом случае, если он остается в живых, то в Спарте оставаться нельзя. Снова впереди замаячила жизнь отверженного…

Они добрались до фруктового сада и остановились в тени яблоневых деревьев. Одиссей передал продолжающего сопротивляться козла Пейсандру и повернулся к Эпериту.

– Пошли к берегу реки, – приказал он, после чего повел юношу к воде.

Здесь он заставил друга встать на колени и стал поливать его пригоршнями холодной воды. Так Одиссей пытался смыть с головы друга хотя бы часть запекшейся крови. Затем он снял собственный плащ, смочил уголок в бурлящей воде и начал осторожно стирать кровь с кожи Эперита. Если юноша морщился, царевич повторял процедуру снова, с большей осторожностью. Он не прекращал работу, пока не стер всю кровь.

– Ты – глупец, – проговорил царевич, качая головой при виде многочисленных ссадин, синяков и припухлостей, украшавших тело Эперита. – Но благородный. И я благодарен тебе за преданность. Я вел себя, как безумец, отправившись к Пенелопе в комнату, хотя пригласила туда меня она сама, я туда не вторгался. Но если бы я открыто признался в этом, то это означало бы не только мою смерть, но и позор для женщины, которую люблю. А заодно и стало бы концом нашего дела! Но ничто не должно остановить меня от возвращения Итаки к правлению моего отца, даже если это означает позволить смерть моих ближайших друзей. Может, ты это понимаешь?

Эперит посмотрел на небольшие волны, поднимаемые ветром на поверхности притока, который несся мимо, и хотел спросить Одиссея, означает ли это выбор Елены вместо Пенелопы. Царевич был готов дать другу умереть за свою родину, но не отказался бы от женщины, которую любит, в обмен на всю силу, которая потребуется для возвращения Лаэрта на трон. Или, может, он все же хранит себя для Пенелопы, а возвращение на Итаку сделалось вторичным.

– У меня нет дома, – ответил Эперит. – Поэтому я не виню тебя за то, что ты хочешь вернуть свой. Даже если ты иногда действуешь поспешно.

Одиссей рассмеялся:

– Не знаю, что на меня нашло! Я люблю ее, думаю о ней практически каждую минуту. Но прошлой ночью все мои чувства к Пенелопе как будто связало в узел, и был только один способ их высвободить.

К ним присоединился Пейсандр.

– Мы готовы, – сказал ему Одиссей. – А теперь отдай мне меч.

– Я не могу этого сделать.

– Не дури и делай то, что я говорю.

Пейсандр опустил козла на землю, тот тут же принялся жевать жесткую траву вокруг деревьев, а мирмидонянин достал меч из ножен.

– Ты, как и я, знаешь, что Эперит не совершал этого преступления. Я не собираюсь проявлять неуважения к твоему рангу, Одиссей, но не позволю тебе убить невиновного человека!

– А я не собираюсь делать ничего подобного, – ответил сын Лаэрта, указав на козла. – Как ты думаешь, зачем я его принес? Как жертву богам, чтобы позволили мне убить друга? Конечно, нет, глупец! Я убью козла и смочу плащ Эперита в его крови. Надеюсь, что это и твои показания их убедят.

– Что? – воскликнул Пейсандр. – Ты дал им слово, не собираясь убивать Эперита?

– Но и ты сказал им, что станешь свидетелем моей смерти, – добавил юноша. – А сам намеревался проследить, чтобы я сбежал…

Мирмидонянин широко улыбнулся и протянул меч Одиссею.

– Да, наверное, так. Давайте с этим покончим, и пусть боги простят нас.

В это мгновение они услышали стук копыт, повернулись и увидели Икария на белом жеребце. Он остановился и огляделся вокруг, потом заметил воинов среди яблоневых деревьев. Соправитель Спарты резко ударил по бокам коня, направляя его в сад, он наклонил голову, чтобы не задеть ветки. Одиссей быстро пнул козла, чтобы тот понесся к городским стенам, и одновременно в отчаянии и раздражении посмотрел на Пейсандра.

– Значит, я не опоздал, – ухмыльнулся Икарий, глядя на них сверху вниз и с удовлетворением отмечая, что Эперит стоит на коленях, а Одиссей над ним с мечом в руке. – Я не был уверен, что ты его не отпустишь, Одиссей.

– Тебе следует больше верить человеку, если он дает слово, – ответил итакиец.

– Верить тебе? А как ты думаешь, зачем я здесь? Теперь давайте приступать к делу.

Эперит сплюнул кровью в пыль – туда, где стоял конь. Но Одиссей успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Успокойся, мой друг! По крайней мере, попытайся умереть с честью, – сказал он и встал перед Эперитом, повернувшись спиной к Икарию. Затем добавил шепотом:

– Ты всегда говорил мне, что умеешь хорошо ездить на лошади. Теперь тебе предоставляется шанс мне это показать. Понял?

Юноша кивнул и опустил голову. Он услышал, как жеребец переступает с ноги на ногу, поскольку Икарий пытался выбрать наиболее удачную точку обзора. Сам Эперит судорожно планировал свои действия. Он поднялся на одно колено, готовясь прыгнуть. Затем Одиссей выпрямился в полный рост и занес меч над его головой.

В следующую секунду Эперит подпрыгнул вверх и оттолкнул Одиссея плечом. Царевич преднамеренно врезался в Пейсандра, и они на пару упали наземь. Глаза Икария округлились, когда Эперит понесся к нему, но действовал царь слишком медленно. Когда он пытался развернуть коня, молодой воин ухватил его за каблук и со всей силы подтолкнул вверх. Соправитель упал на влажную землю, размахивая руками и ногами, а юноша умело запрыгнул на спину животного. Жеребец продолжал разворачиваться и громко фыркал в замешательстве, но новый наездник быстро схватился за вожжи и успокоил коня, положив руку на шею.

Мгновение он испытывал искушение пустить жеребца на распростертое тело перед ним, но это желание быстро прошло, когда Эперит увидел ужас в глазах Икария. Вместо этого он повернул коня к мосту и дороге, которая вела к горной цепи Тайгет.

– Прощай, Одиссей! – крикнул его воин. – Я снова найду тебя после замужества Елены. А пока удостоверься, что выберешь нужную дочь Лакедемона для того, чтобы воры оставили твой дом.

После этого Эперит погнал коня из сада и на дорогу, а там пустил галопом к горам. Он знал, что его место – рядом с Одиссеем, поэтому придется спрятаться в предгорьях, пока итакийцы не отправятся домой.

Новость о побеге Эперита вызвала гнев и ярость среди претендентов на руку Елены и людей из их свиты, хотя итакийцы и некоторые другие воины испытали облегчение, поскольку жестокий приговор не привели в исполнение. Несколько конных воинов отправили искать беглеца, но никто не смог его найти, хотя этого страшно хотел Икарий. И поиски вскоре прекратили. Пир в тот вечер проходил тихо, атмосфера была мрачной из-за событий, разыгравшихся днем. Наконец Тиндарей больше не мог выдерживать это мрачное настроение в большом зале, он пригласил Одиссея прогуляться с ним в саду.

– Может, это и не идеальное время, Одиссей, для решения вопроса. Но мне нужно знать ответ, – заговорил Тиндарей, обнимая Одиссея за плечи широкой рукой и отводя к той самой скамье, на которой царевич несколько недель назад сидел с Пенелопой. – Между нами остается нерешенным один маленький вопрос. Моя дочь ждет твоего ответа.

– Тиндарей, все эти месяцы ты для меня был, как отец, – сказал Одиссей. – На самом деле не только для меня, но и для всех претендентов. Ты кормил нас лучшей едой, подавал лучшие вина, обеспечивал нас постелью и безопасным проживанием под твоей крышей. Ни один хозяин не мог быть добрее, и ничто не доставило бы мне больше радости, чем стать твоим зятем.

Его слова порадовали царя, которого несколько забавлял интерес дочери к итакийцу. Однако он хотел сделать ее счастливой и был готов ради нее нарушить свое соглашение с Агамемноном. Царь Микен испытает разочарование, а возможно и разозлится, если не Менелая выберут для Елены. Тем более, что военный совет уже потерпел провал. Но Тиндарей уже устал от его военных хитростей и хотел положить конец постоянным и дорого обходящимся пирам.

– Однако события прошлой ночи и сегодняшнего дня изменили ситуацию, – добавил Одиссей. – Я не могу жениться на Елене.

– Но почему? – спросил Тиндарей. Он явно был удивлен и оскорблен.

– Мой долг – жениться на Пенелопе.

– Ты готов отказаться от величайшего приза в Греции ради… моей племянницы?

Одиссей пожал плечами, словно сравнение женщин не имело значения.

– Ее обесчестил итакиец. И я чувствую свою ответственность за случившееся. Именно из-за этого, ради выполнения твоего долга передо мной, я хочу, чтобы ты убедил Икария позволить мне жениться на Пенелопе.

Тиндарей вздохнул, смирившись с необъяснимым чувством чести Одиссея.

– Может, я и оказываю влияние на брата во многом, но он очень болезненно относится ко всему, что связано с дочерью.

– Я это уже видел, хотя мне говорили, что он почти ее не любит. Может, он обрадуется возможности выдать ее замуж.

– От дочери мало пользы любому царю. От них больше проблем, чем пользы! Я с удовольствием поклянусь в этом именем любого бога, которого ты только назовешь. Но Икарий полагается на Пенелопу гораздо больше, чем осознает сам. Он может дважды подумать, когда кто-то предложит на ней жениться. Особенно, если этот человек – ты, Одиссей. Ты ему никогда не нравился.

– И сегодняшний день его мнения не улучшил, – заявил царевич, думая вслух. – Но ты убедишь его ради меня?

– Я с честью отношусь к своим долгам, – заверил его царь. – Сделаю все, что смогу.