355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Глин Айлиф » Царь Итаки » Текст книги (страница 12)
Царь Итаки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:36

Текст книги "Царь Итаки"


Автор книги: Глин Айлиф



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Меня зовут Ифит из Эхалии. Мой отец Эврит-Лучник, любимец Аполлона. Что касается твоих овец… – он пожал плечами и виновато развел руками. – Я никогда не видел страны, где было бы их так мало. Но, может, ты поможешь мне?

– Если смогу, – ответил Одиссей, опустил одну из крупных ладоней на костлявое плечо Ифита и повел его на другой берег реки.

– Я потерял несколько лошадей.

– Потерял?

Ифит улыбнулся.

– Не совсем, – улыбнулся Ифит. – Мой отец и братья считают, что их украл Геракл.

В этот момент Дамастор наконец поднялся на ноги. Воин, расплескивая воду, направился по броду к молодому лучнику. Ифит увидел его и, быстро приняв решение, пошел навстречу. Скорость его реакции соответствовала продемонстрированной ранее остроте языка. Юноша вытянул вперед руки ладонями вперед.

– Прости, друг. Мне очень жаль, что между нами возникло непонимание. Это только моя вина. Я принял тебя за разбойника, не поняв, что на самом деле ты, вероятно, человек знатного происхождения.

«Человек знатного происхождения» поразился неожиданной демонстрации дружелюбия, но, подумав мгновение, решил принять извинения. Над случившимся просто посмеялись, демонстрируя добрые чувства, которые помогли спасти репутацию.

Другие воины из отряда перешли на противоположный берег и перевели мулов, нагруженных провизией. Ментор вручил Дамастору его шлем. Он вернул стрелу, которая сорвала шлем с головы, Ифиту.

– Это правда, что ты охотишься на Геракла, парень? – спросил воин, подтверждая, что среди членов отряда уже распространяются слухи.

Ифит уже собирался ответить, но первым заговорил Одиссей.

– Если нам предстоит услышать какую-то историю, а определенно она нас ждет, то давайте выслушаем ее полностью, от начала до конца. Притом – в нужном месте. Сейчас нам следует найти какую-нибудь таверну в Мессении, где мы сможем поесть и пополнить наши припасы. Тогда наш друг и расскажет все. Возможно, он сообщит и про этот лук. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Как тебе такой план, Ифит?

– След вора уже давно простыл, – ответил молодой человек. – Может быть, я найду какое-то вдохновение в кубке вина. Пойду с вами.

* * *

Мессения скрывалась в предгорьях западных гор, располагаясь на противоположной стороне долины от более высокой горной цепи Тайгет. Город состоял из нескольких не производящих впечатления хижин на окраинах, за ними шел внутренний круг чуть лучших домов, где жили ремесленники. Эти строения, в свою очередь, окружали середину поселения и дома, принадлежащие купцам и городской знати. Их строения оказались значительно выше, крупнее и гораздо надежнее.

Кривые улицы утопали в грязи после дождя, виднелись глубокие колеи, оставленные тяжело нагруженными повозками, которые время от времени со скрипом проезжали в одну и другую сторону по узким улочкам. Несмотря на холод, голые дети бегали между домов. Они радовались, что не нужно больше сидеть дома, поскольку дождь прекратился. По большей части матери не обращали на них внимания, предпочитая сплетничать с соседками, стоя в дверных проемах. Или же они выполняли домашнюю работу, и было просто некогда заниматься шумными детьми. Везде в воздухе пахло дымом от костров и очагов, на которых готовилась еда, самой едой и навозом.

Этот запах жилья успокаивал, он напоминал итакийцам об их далеком доме.

Вид вооруженных мужчин не был чем-то непривычным и греческих городах. Но раны на телах незнакомцев свидетельствовали о том, что они недавно участвовали в схватке. Поэтому местные жители смотрели на них подозрительно и враждебно. Никто с ними не разговаривал, и если воины сами приближались к горожанам, те или отворачивались, или говорили, что ничем не могут помочь. Несмотря на это, итакийцы наконец добрались до таверны, где хозяин с радостью продал им еды и вина, а за дополнительную плату предоставил большую комнату с соломенными матрасами для всех. Они передали мулов заботам сына владельца таверны, затем вернулись в центральный зал.

В конце дня в таверне было пусто, если не считать их самих и нескольких стариков, оставленных семьями пить вино и согреваться у большого очага в центре комнаты. Потолок казался низким, помещение освещалось только огнем очага и дневным светом, который проникал в открытый дверной проем. Итакийцы шумно заполнили скамьи, начали сбрасывать доспехи и оружие, будто змеи, избавляющиеся от старой кожи. Куча кусков кожи, из которых делались доспехи, щитов из бычьих шкур и бронзы остались валяться на полу. Старики прекратили разговоры, они молча и с интересом наблюдали за вновь прибывшими, возможно, вспоминая те дни, когда их собственные тела были наполнены силой, чтобы носить доспехи, копья и щиты.

К тому времени, как все удобно устроились, крупная женщина принесла две глиняные миски, наполненные холодной водой. За ней следовал хозяин постоялого двора, неся еще две миски. Несколько секунд спустя воины уже смывали грязь с лиц и рук, а пара вернулась с большим сосудом с широким горлом, который они тащили вдвоем. В нем вино уже было разведено водой в пропорции один к двум. Воины вытерли руки о туники, наполнили деревянные кубки вином и выпили, утоляя жажду. Потом по кругу пустили корзины с хлебом. За ними последовали тарелки с жесткой козлятиной, а также с салатом и бобами. Подали много безвкусных пирогов из ячменной муки. Подобные им составляли их основную пищу на пути в Мессению.

Все ели без церемоний и не сдерживались, утоляя голод после многих дней пеших переходов, сражений и скудного питания. Люди почти не разговаривали, набивая животы, и наконец стали вытирать последними кусочками хлеба жир с тарелок. Затем Ментор потребовал еще вина и, когда языки у всех развязались, начались разговоры.

Вначале они вежливо обращались к Ифиту, задавая общие вопросы о его доме и семье. Но разговор медленно и уверенно поворачивал к Геркулесу. Все слышали, как парень сказал Одиссею, что ищет лошадей, предположительно украденных самым знаменитым воином в Греции. Возбуждение участников отряда чувствовалось с тех пор, как имя Геракла было упомянуто. Эперит уже знал бесчисленные истории о его силе, которой никто не может противостоять, отваге, доблести и воинском мастерстве, а также бесконечных любовных победах и похождениях.

Некоторые говорили, что Геракл изменяет движение рек одними руками, другие – что он переспал с пятьюдесятью девственницами за одну ночь, а прочие – что силач убил гигантского льва голыми руками. Благодаря этим рассказам Геракл становился живой легендой, хотя до краткого упоминания его Ифитом воин из Алибаса не думал, что этот человек все еще жив. Его нянька рассказывала ему истории о Геркулесе в детстве, поэтому он казался Эпериту скорее героем легенд, чем реальным человеком – существом из прошлого, который едва ли мог относиться к их времени.

Но силач оставался в живых, что подтвердил Ифит. Молодому человеку не потребовались подначивания воинов, чтобы подробно рассказать им о посещении Гераклом его дома в Эхалии. Вино способствовало открытости. Итакийцы задавали вопросы, и слова скоро полились потоком изо рта юного лучника. Итакийцы слушали их, как скот пьет воду из желоба. Даже Одиссей склонился вперед над кубком, чтобы услышать, что хочет рассказать новый товарищ. Но Эперит обратил внимание, что его глаза постоянно поглядывают на лук, прислоненный к стене.

Давным-давно Иврит, отец Ифита – царь Эхалии и известный лучник – предложил отдать свою дочь замуж за того человека, который сможет победить его в стрельбе из лука. Поскольку сам Аполлон обучал Эврита стрелять из лука, он мог быть уверен в результате, справедливо гордясь своим мастерством во владении этим видом оружия. Но его репутация была так хорошо известна, что лишь немногие потрудились ответить на вызов, и красивой дочери угрожала участь старой девы.

В то время Геракл был другом царя. Эврит обучал его стрельбе в юности, и они остались приятелями. Но жена Зевса, богиня Гера, ненавидела Геракла, наслав на него безумие и заставив убить собственных детей. Когда он пришел в себя, то отказался от жены Мегары. По совету Пифии Геракл искупал вину, служа рабом у царя Эврисфея из Тиринфа.

Будучи в рабстве у Эврисфея, Геракл решил принять вызов старого друга, чтобы жениться на Иоле, рассматривая ее, как потенциальную замену несчастной Мегаре. У Эврита не было выбора, кроме как принять вызов. Это стало вопросом чести, хотя у царя-лучника и имелись опасения. Ведь ходили слухи, будто стрелы Геракла волшебным образом направляются к цели.

Так и вышло. Геракл стал первым человеком, победившим Эврита в стрельбе из лука.

Но царь знал и про любовь Геракла к женщинам, и про отношение к Мегаре. Друг или нет, но он слишком любил дочь, чтобы отдавать ее в жены худшему мужу в Греции. Поэтому, как объяснил Ифит, его отец объявил результаты соревнований недействительными из-за волшебных стрел Геракла и выгнал его из дворца. Только один Ифит возмутился таким отношением к знаменитому гостю. Им руководило сильное чувство справедливости, кодекс героев и дружба, которая возникла между ним и Гераклом во время недолгого пребывания последнего в гостях.

– Мне было неприятно видеть, как такого могущественного человека вышвыривают из дворца, словно нищего, – признался он. – А когда через несколько дней украли двадцать четыре лучшие лошади, я единственный не поверил, что это сделал Геракл. Такая мелкая месть ниже его достоинства. Он скорее бы в одиночку штурмовал дворец и положил нас всех на плитки пола, как опавшие листья осенью.

Воины пытались представить Геракла – огромного, даже более мускулистого, чем Одиссей, мужчину вполовину выше его ростом. Они видели мысленным взором, как он одним ударом кулака раскрывает двери, ведущие во дворец, а затем режет Эврита и его стражников, словно стадо козлов. Герой проносился в их мыслях, словно ураган. Наконец они заметили, что Ифит прекратил рассказ.

– И что ты думаешь теперь? – спросил Ментор. Он заговорил первым после того, как царский сын начал повествование.

– Среди людей, с которыми я разговаривал, ходят слухи. Они говорят, что большой табун лошадей на север, к Тиринфу, гнал одинокий воин в шкуре льва. Это был крупный мужчина с мускулами, не уступающими по размерам валунам. Они так говорят. Я же направился на юг в Мессению, надеясь, что лошади моего отца будут спрятаны здесь ворами, а не Гераклом.

Теперь заговорил Галитерс.

– И ты все еще отказываешься верить, что твой друг украл этих ценных лошадей? Мне кажется, что это сделал он. Все ясно, как день. В конце концов, все знают, что Геракл – раб в Тиринфе и носит шкуру Немейского льва, которого убил в Немее. То, что ты говоришь, представляется мне не слухами, а новостями.

– Да, – согласился Ифит. – Это может отрицать только дурак – или друг. Но даже верность и преданность не могут подавить подозрения. Я уже давно думаю, что должен встретиться с Гераклом и посмотреть ему в глаза.

Дамастор откинулся на спинку скамьи и присвистнул, выражая мысли всех остальных. Эперит посмотрел на Ифита в новом свете. Как мальчик может даже думать о том, чтобы выступить против Геракла?! Только чрезвычайно храбрый человек может стремиться к поединку, который закончится его собственной позорной смертью.

Отряд воинов молча смотрел на гостя.

– А как ты надеешься получить лошадей назад, если их забрал Геракл? – спросил Одиссей. – Ты же знаешь его репутацию.

– У меня есть лук. Вот взгляни сам. – Ифит гордо протянул Одиссею изогнутое оружие. Он получал удовлетворение, глядя, как внимательно и со знанием дела его рассматривает царевич. – Может, у Геракла и есть волшебные стрелы, но этот лук – дар бога. Аполлон подарил его моему отцу, а тот, в свою очередь – мне. Лук обладает божественной силой. При помощи него можно попасть в глаз ястребу с расстояния, в два раза превышающего то, с которого из лука стреляют смертные. Им может пользоваться только человек, которому его отдали добровольно. Если Геракл найдет этот лук, то, несмотря на свою огромную силу, он не сможет натянуть тетиву. Поэтому я с уверенностью и заявляю тебе: если лошади моего отца находятся у Геракла, а он не согласится мне их вернуть, я использую этот лук, чтобы восторжествовала справедливость.

Эпериту нравился Ифит. Но, несмотря на божественное происхождение и силу лука, он все равно не верил, что парень способен убить Геракла – особенно, если Одиссей выполнит приказ богини и заберет лук у Ифита.

Юноша смотрел, как царевич восхищается оружием, в которое так верит Ифит, как проводит пальцами по гладкой поверхности из обработанного рога, поражаясь мастерству того, кто его сделал. Одиссей встал и попробовал натянуть тетиву, обнаружив, что лук подчиняется его воле, словно был изготовлен специально для него. Молодой воин понял, что Одиссей страстно желает оружие – всем сердцем, как мужчина может желать только женщину.

– Хозяин! – крикнул Одиссей. – Неси еще вина! Мои люди хотят напиться допьяна.

Под приветственные крики стражников принесли еще один сосуд с широким горлом, но Одиссей не стал пробовать вино. Он объявил, что идет проверить мулов. Забрав с собой лук, царевич вышел через дверь, которая вела на конюшни. Ифит занервничал без своего ценного оружия. Он не мог спокойно сидеть, когда лука не было в пределах его видимости, поэтому встал, вежливо извинился, пообещал вернуться и последовал за Одиссеем. Эперит немного подождал и тоже пошел следом.

Он добрался до двери во двор и услышал голоса, доносившиеся из конюшен с другой стороны. Стоя в тени, он услышал, как Одиссей объясняет их истинную причину путешествия по Пелопоннесу.

– А когда вы отправитесь в Спарту? – спросил Ифит.

– Не будем откладывать дольше, чем необходимо, – ответил Одиссей. – Может, завтра, если раны у людей начнут затягиваться, и воины окажутся в достаточно хорошей физической форме. А ты, Ифит? Когда отправишься в Тиринф?

– Мессения меня ничем не привлекает, – сказал парень. – Завтрашний день подойдет прекрасно. Не лучше и не хуже, чем любой другой. След и так уже почти простыл. Но исполнение моей цели нельзя откладывать. Я должен найти Геракла.

Эперит пересек двор. Он освещался только светом луны, внушающим суеверный страх. Высвечивались дюжины маленьких лужиц на грязной земле, которая все еще не высохла после дождя, который шел днем. Мулы прижимались друг к другу во тьме. Одиссей поглаживал их длинные носы и уродливые подергивающиеся уши. Ифит стоял в углу конюшни и снова держал свой лук.

– Привет, Эперит, – поздоровался Одиссей.

– Добрый вечер, господин.

– Значит, напиваться не хочешь?

– Нет. Я подумал, что мне лучше присоединиться к тебе и посмотреть, не смогу ли я отговорить Ифита от преследования Геракла.

– Боюсь, что нет, – ответил молодой лучник. – Я считаю долгом чести найти друга и доказать, что слухи неверны.

– Или соответствуют действительности.

– По крайней мере, отправляйся в путь вместе с нами, Ифит, – предложил Одиссей. – Спарта находится на пути в Тиринф. Мы пойдем вместе и составим друг другу компанию. Ты нравишься людям.

– Это так, – согласился Эперит. – Кто забудет, как ты сбил шлем Дамастора своей стрелой? И даже он сам тебя простил за это. Тебе следует к нам присоединиться.

Когда Ифит уверенно покачал головой, Одиссей направился к багажу, стоявшему в углу конюшни, встал на колени и развязал один кожаный мешок.

– Мне грустно из-за твоего решения, – вздохнул он, снова вставая. В руке царевич держал меч отца, подарок для Тиндарея. Он достал его из ножен, богато украшенный клинок с витиеватой гравировкой заблестел в серебристом свете. Каждая мельчайшая деталь рисунка высвечивалась луной, когда Одиссей поворачивал меч в одну и другую сторону. Эперит никогда не видел столь искусно сделанного оружия, такой великолепной работы.

Меч в руке Одиссея выглядел смертоносным. На какое-то мгновение Эперит испугался, что друг хладнокровно убьет Ифита и заберет у него лук. Лучник тоже смотрел неуверенно, сделав шаг назад и покрепче сжимая лук. Но как только он это сделал, царевич убрал меч назад в ножны и протянул Ифиту рукояткой вперед.

– Если ты не пойдешь с нами в Спарту, то должен навестить меня на Итаке после того, как я верну трон нашей семье. Там я радостно приветствую тебя, мои рабы омоют и оденут тебя, мы будем вместе трапезничать, как старые друзья. Я обещаю тебе это, Ифит! Перед лицом Зевса предлагаю тебе дружбу на всю жизнь – почетный союз, который будет священен для моих и твоих потомков на протяжении семи поколений. И до нашей встречи на Итаке я предлагаю тебе дары, чтобы закрепить нашу клятву дружбы. Я дарю тебе этот меч моего отца, который предназначался в виде нашего подарка Тиндарею.

Лучник взял оружие и внимательно рассмотрел золотую филигрань на кожаных ножнах. Он достал меч и внимательно изучил рисунок на лезвии, попробовал большим пальцем резьбу на рукоятке из слоновой кости, затем подержал его над головой, чтобы посмотреть, как лунный свет отражается от блестящего края. Хотя Ифит и был сыном царя, он никогда не видел такой красоты в изготовленном человеком предмете.

Пока Ифит восхищался работой, Одиссей повернулся к Эпериту и приказал принести одно из его копий.

– Мое лучшее копье, Эперит. И побыстрее!

Эперит побежал в зал, где продолжали сидеть остальные и пили вино из нового сосуда. Они громко приветствовали юношу и спросили, где Одиссей, но он сказал только, что царевичу требуется копье. Галитерс вручил ему огромное древко из ясеня и последовал за ним во двор, где Одиссей и Ифит все еще стояли друг напротив друга.

– Я дарю его тебе, – сказал Одиссей, когда появился Эперит, и забрал у него копье. – Это копье Арес подарил моему прадеду, с тех пор оно передавалось от отца к сыну. Бери его, Ифит, в знак нашей дружбы.

Эперит посмотрел на Галитерса после того, как услышал поразительные заявления Одиссея насчет оружия самого обычного вида. Но старый воин прикусил губу и легко покачал головой.

– Твоя щедрость поражает меня, Одиссей, – сказал Ифит, забирая копье и взвешивая его в правой руке. – Ты на самом деле прекрасный друг и благородный союзник, великодушный человек со многим добродетелями. И ты оказываешь мне большую честь своими словами и подарками.

Он снова посмотрел на то, что ему навязал Одиссей, соблюдая обычай – древний как мир. Такие подарки назывались Ксениями. Ифит принадлежал к царской семье, он уже показал себя человеком чести и верным другом. Поэтому Эперит знал, что он примет клятву Одиссея и даст свою. Юноша наблюдал за тем, как Ифит берет царевича за руку и напряженно смотрит ему в глаза.

– Одиссей, я даю тебе клятву верности и клянусь быть твоим союзником перед всевидящими глазами Зевса. Когда наши отдельные дела завершатся, я приеду к тебе на Итаку, чтобы подтвердить слова, произнесенные нами здесь. А затем ты посетишь дворец моего отца в Эхалии, станешь нашим самым почетным гостем. Я обещаю тебе это, и клятва будет действовать на протяжении семи поколений.

Затем он замолчал и убрал руку. От Ифита требовалось сделать подарок в ответ, чтобы скрепить союз с другой стороны. Но у него не было ничего, кроме потрепанного в странствиях плаща и простого кинжала, заткнутого за пояс. Единственной ценностью был лук – оружие, при помощи которого он мог нанести поражение Гераклу.

Он посмотрел на Эперита, который не мог встретиться взглядом с молодым человеком из Эхалии. Ему было стыдно за участие в хитрости Одиссея, хотя он и не понимал до последней минуты, что задумал царевич. Затем Ифит снова посмотрел на меч, заткнул его за пояс, улыбнулся одновременно с радостью от получения такого богатого подарка и смирением оттого, что придется отдать лук Одиссею. В конце концов, все было волей богов, и они определенно благоволили к итакийскому царевичу.

– Вот мой подарок тебе. Это великое оружие, Одиссей, сделанное самим Аполлоном. Оно будет отвечать тебе, как лира в руках опытного аэда. Ты никогда не промажешь ни одной стрелой, выпущенной из этого лука. А натянуть его сможешь только ты или тот, кому ты его добровольно отдашь. Я отдаю его тебе по доброй воле и с удовольствием в знак нашей дружбы.

Одиссей забрал лук из руки Ифита. Он был ровным и гладким, сидел в руке так, словно его специально изготовили для него одного.

Все посмотрели на Ифита и поняли, что теперь он никогда не станет пировать в большом зале Итаки, потому что когда он найдет Геракла, то точно умрет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю