355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Глин Айлиф » Царь Итаки » Текст книги (страница 11)
Царь Итаки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:36

Текст книги "Царь Итаки"


Автор книги: Глин Айлиф



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 13 Храм Афины

Храм был больше любого другого, который когда-либо видел Эперит. В Алибасе почитали богов природы, в местах, которые с богами связывались – рощах, пещерах или около горных источников. Единственными созданными человеком предметами культа становились алтари и статуи, иногда – какая-нибудь хижина. Но определенно не было ничего, вызывающего столь благоговейный трепет, как это сооружение. Тем не менее, когда-то прекрасное место почитания богини оказалось заброшенным и запущенным.

Они остановились у раскрашенной статуи Афины. Когда-то яркие краски выцвели на солнце. Итакийцы заглянули в проем, служивший входом на окруженную стеной территорию храма. Декорированные деревянные двери были сорваны с петель и разломаны, теперь они лежали среди хаоса и других обломков во дворе. Части стен оказались пробитыми и потрескавшимися, мусор валялся повсюду.

Тут и там можно было увидеть разбитые вазы, перевернутые столы, трехногие скамейки, одежду и даже перевернутую повозку. Тот, кто нанес такие разрушения, обладал огромной силой, он явно не боялся гнева богов.

Люди, держа мечи наготове, вошли на территорию храма.

За стенами они увидели еще большее запустение. Полудюжину оливковых деревьев, священных для Афины, выдернули из земли и оставили сохнуть на солнце. Кругом валялось бесчисленное количество глиняных черепков, куски и обрывки ткани, которой когда-то явно украшали храм внутри, дюжина глиняных фигурок. Создавалось впечатление, будто ураган подхватил содержимое храма и извергнул все это обратно во двор, затем снопа принялся за хаотические разрушения, пока не остались одни отштукатуренные каменные стены самого здания.

Когда-то вход в храм закрывали двустворчатые двери, к которым вели четыре широкие каменные ступени. Двери давно стояли распахнутыми, а на ступенях лежал человеческий скелет. Сгнившая одежда, судя по всему, когда-то была мантией жреца, но она сгнила настолько, что точно определить это было невозможно. Тело давно лишилось плоти, а кости побелели на солнце. Но в пустых глазницах оставалось что-то, что хранило в себе невероятный ужас, а открытые челюсти словно бы все еще молчаливо кричали.

Пока итакийцы оглядывали хаос, из храма послышался ужасающий крик. Он словно пригвоздил их к земле, такое в нем звучало отчаяние и ужас. Затем внезапно воцарилась тишина. У Эперита кровь застыла в венах, а волосы встали дыбом от страха.

– Прощай, Полиб, – мрачно сказал Одиссей, глядя на погруженный в тень вход.

Значит, змея все еще оставалась в храме, ревностно охраняя его от любого человека, который осмеливался войти. Возможно, она избавила их от необходимости продолжать преследование. Но Одиссей хотел точно знать, мертв ли Полиб. А заодно он намеревался выполнить обещание Афине, хотя Эперит надеялся, что у друга хватит здравого смысла, чтобы вначале сходить за остальными. При мысли о встрече с еще одной змеей в темноте, притом – оставшись без копья, щита и помощи товарищей, юношу начинало подташнивать от страха.

Однако Одиссей не собирался ждать. Он первым стал подниматься по ступеням и вошел в погруженный в сумрак храм, затем поманил за собой остальных.

– Почему Полиб так кричал? – тихо спросил Антифий, снимая с плеча лук и доставая из колчана стрелу. – Тот, кто нанес все эти разрушения, явно не человек.

– Это змея. Порождение Ехидны, – ответил Одиссей, хотя и не объяснял, откуда он это знает.

Антифий в ужасе посмотрел на Одиссея. Ехидна была легендарным чудовищем, наполовину женщиной, наполовину змеей. Ее детеныш должен быть чем-то из кошмарных снов.

Они прошли дальше в тень, где несколько мгновений стояли в напряжении, пока глаза привыкали к сумраку. Потом люди приблизились к началу длинного прохода, по обеим сторонам которого стояло по два ряда колонн. От затхлого тяжелого воздуха исходило зловоние, казалось, в нем топор можно вешать. Смрад действовал удручающе, внезапно у друзей словно бы потяжелели ноги, они почувствовали усталость битвы, в которой недавно участвовали. Затем итакийцы услышали, как нечто тяжелое скользит по пыльному полу в дальней части храма.

Антифий прижался к одной из колонн и стал высматривать цель для стрелы, но ничего не видел в тусклом свете внутри. Одиссей приготовил меч и осторожно пошел к каменному возвышению в дальней части храма. Проходя мимо колонн, он осматривался в поисках какого-либо движения. Эперит беспокоился за царевича, и это заставило его идти прямо за ним, держа меч перед собой. Юноша никогда еще не чувствовал себя таким уязвимым без дедовского щита на руке.

Что-то заблестело на широких плитках пола в нескольких шагах впереди от них.

– Одиссей! – очень тихо позвал Эперит, опасаясь нарушить зловещую тишину. – Это меч Полиба.

Одиссей увидел брошенное оружие и остановился.

– Вероятно, тварь бросилась на него из тьмы, – прошептал Одиссей, слегка разворачиваясь к Эпериту. – Он не мог знать…

Внезапно огромная змея бросилась на них из темноты. Эперит дернулся, и это стало единственным предупреждением Одиссею о быстро надвигающемся из-за спины роке. В ту долю мгновения он повернулся и поднял меч над головой, чтобы защищаться против ужасающей силы атакующего чудовища. Лезвие с глухим звуком ударило по толстой шее, но удар не принес результата. Длинные клыки в открытой пасти лишили бы Одиссея жизни в одно мгновение, если бы не стрела из лука Антифия, которая попала твари в глаз. Змею отбросило назад в тень. Она зашипела от боли.

Эперита поразила скорость атаки и реакция товарищей, но он недолго стоял, словно прикованный к месту. Страх перед змеями его больше не сдерживал. В одно мгновение юноша снова стал воином, понимающим, что смерть совсем рядом с ними, а его друзьям угрожает опасность. Не раздумывая, он бросился вслед за отступающими кольцами огромной твари. Змея уходила так быстро, как только могла, но наполовину ослепленная и не совсем понимающая, что произошло, она врезалась в одну из раскрашенных колонн. Дерево треснуло, полетели щепки, и тварь остановилась.

Эперит мгновенно набросился на чудовище. Воин опустил меч на блестящую кожу, но, как и у Одиссея, меч отскочил от тела. Жуткую кожу было невозможно пронзить. Чешуйки напоминали твердые кожаные доспехи, они располагались одна к другой, формируя неуязвимую броню. Юноша снова ударил, и рука у него онемела после того, как сила удара вернулась назад в двукратном размере – меч отскочил от естественной брони змеи.

Боль от стрелы Антифия заставила змею на какое-то время забыть о людях, которые вторглись в ее лежбище. Но после второго удара Эперита тварь немного отползла назад и склонила жуткую голову набок, рассматривая человека. В оставшемся глазу светились злоба и разум. Чудовище оказалось крупнее Пифона. Если в пещере рядом с местом пребывания Пифии стояла кромешная тьма, то здесь в храм попадало достаточно света, чтобы полностью рассмотреть порождение Ехидны. Оно поднималось до потолка храма – а это расстояние равнялось росту двух высоких мужчин. Но даже это составляло только одну четверть от полной длины змеи.

Чудище не оставило Эпериту времени на отвращение, ужас или восстановление сил. Оно бросилось на него со скоростью летящей стрелы. Юноша даже не успел поднять меч, чтобы защититься, а костлявая голова уже отбросила его на одну из колонн, словно детскую игрушку. У него перехватило дыхание от удара, все перед глазами поплыло, нельзя было понять, где он находится…

Одиссей бросился ему на помощь, оказался перед другом и стал бить тварь мечом. В то же самое время Эперит услышал звон тетивы лука Антифия и увидел стрелу, напоминавшую серебристый свет в тени. Она отскочила от бронированной шеи твари. Теперь чудовище свернулось кольцами, чтобы атаковать с большей силой, оно раскачивалось перед Одиссеем, выжидая шанс броситься на него. В ответ царевич осторожно пытался подойти достаточно близко, чтобы при помощи меча порубить мягкое брюхо змеи. Но ему постоянно приходилось отступать – тварь меняла положение.

Антифий опустился на одно колено справа от Эперита и снова натянул лук. Он потратил еще одну стрелу, которая опять отскочила от жесткой кожи, потом выхватил меч и бросился вперед. Но до того, как лучник успел добраться до Одиссея, змея взмахнула гигантским хвостом и отбросила его назад – на колонну, где воин остался лежать без движения. Увидев, как товарища смели с пути, Одиссей выкрикнул имя Афины и бросился в атаку под нависающей сверху головой чудовища. Широким взмахом мускулистой руки он вонзил меч в змеиную шею.

Тварь, которой было несчетное количество лет, заорала от ярости и боли. Потом змея заскользила по полу назад, к дальней стене храма, вырвав глубоко застрявший в теле меч из руки Одиссея. Когда чудовище ползло по полу, было видно, что ее тело в середине раздулось, что замедляло движение. «Значит, вот какова судьба Полиба», – подумал Эперит, пока еще окончательно не пришедший в себя. Затем он услышал у себя за спиной голос Ментора, который выкрикивал имя Одиссея из дверного проема. Юноша никогда не получал удовольствия от звука этого голоса, но теперь радовался ему. Он лишь надеялся, что Ментор привел с собой остальных.

Эперит снова посмотрел на змею и понял, что чудовище не отступает и не намерено умирать от раны, нанесенной Одиссеем, а собирается опять ударить и выбирает положение поудобнее. Молодой воин крепко сжал меч, с трудом поднялся на ноги. Его подташнивало. Инстинктивной реакцией было бежать на защиту Одиссея, но это уже запоздало. Тварь открыла пасть, из которой текла слюна, обнажив клыки длиной с копья. Они казались голубыми и будто светились в тусклых лучах, идущих от входа в храм. Затем чудовище бросилось на безоружного царевича. Одиссея подбросило в воздух от силы атаки, но ему каким-то образом удалось ухватиться за змеиную голову и повиснуть на ней.

Мгновение Эперит не мог ничего поделать, он только смотрел, как змея пытается вырваться и сбросить Одиссея. Тварь трясла головой, будто необъезженная лошадь, пытающаяся скинуть наездника. Но сила захвата человека не уменьшалась, даже когда змея билась, ударяя человеческим телом о колонны. Пыль клубами поднималась с потолка.

А затем юношу охватила ярость битвы. Он забыл про свое отвращение при виде огромной змеи и снова бросился в атаку, вскочил на тварь и вонзил лезвие между плотно расположенных чешуек. Ярость придала ему сил, меч проскользнул между находящих друг на друга чешуек в мягкую плоть. Хлынула струя черной крови, запачкав ему кисти рук и предплечья.

В это мгновение он услышал треск и заметил, как Одиссей летит через храм, все еще держа в руке клык, который вырвал из части чудовища. Царевич упал на каменное возвышение и больше не двигался.

Эперит судорожно пытался высвободить меч Полиба, чтобы нанести побольше ран, но змея больше не обращала на него внимания. Теперь она нацелилась на человека, который дважды ранил ее. Чудовище пришло в бешенство от боли, которая волнами прокатывала по его телу – от глаза, лишившегося зрения, до клинков, которые пронзили ранее непробиваемую плоть. Змея страстно хотела мстить. Взгляд Эперита был зафиксирован на Одиссее. Он знал, что теперь не в состоянии спасти друга от твари, и понял, что все его надежды вот-вот умрут вместе с командиром. Затем он услышал яростный крик, и из тени выбежал Ментор.

В мгновение ока Ментор оказался между чудовищем и Одиссеем. Он бросил щит и вдавил тупой конец копья в землю рядом с царевичем так, что острие смотрело прямо вверх по траектории движения змеиной головы. Едва ли заметив появление нового человека из-за ярости и боли, тварь всем весом своего тела бросилась на Одиссея – и напоролась на копье Ментора. Оно вошло ей в мозг и вышло в верхней части головы, мгновенно убив.

Эперит свалился со спины убитого чудовища и пополз к тому месту, где на полу лежали Одиссей и Ментор, придавленные весом упавшей туши. Антифий все еще оставался без сознания, и молодому воину пришлось приложить все оставшиеся силы, чтобы отодвинуть тяжелую голову змеи, придавившую двух людей, и отбросить ее в сторону.

К счастью, никто не пострадал очень сильно. Несмотря на все атаки змеи, Одиссей получил только одно ранение – небольшой порез над бровью, откуда струилась кровь. Они нашли Антифия, возвращающегося в сознание, но тот тоже заработал лишь несколько синяков и порезов.

– А где Полиб? – спросил Антифий, глядя на мертвое чудовище.

– Вон там, – ответил Эперит, показывая на раздутый живот твари.

Антифий подошел к змее и достал кинжал из-за пояса. Пока остальные наблюдали за ним, он рассек мягкую ткань брюха. Чтобы раздвинуть края разреза, пришлось приложить силу. Внезапно на пол храма вылилось огромное количество жидкости, забрызгав лучника. Крови оказалось столько, что под ним чуть не подогнулись ноги. В центре лужи оказался скользкий кусок мяса, который вывалился, словно потроха из приносимой в жертву коровы. Завороженный зрелищем Эперит сделал шаг вперед, но мгновенно в ужасе отпрыгнул назад, когда огромное количество маленьких змеек из разреза в теле матери выскочили и бросились на свободу в затененные части храма.

От этого зрелища у него задрожали ноги, мышцы стали ватными, пришлось закрыть глаза, чтобы его не стошнило. Эперит хотел бежать прочь, но рухнул на кучу змей, скользящих холодной массой вокруг его ног. Но страх бесчестья пересилил, и он остался на месте. Только когда наступила относительная тишина, юноша снова осмелился раскрыть глаза.

Самым большим извлеченным из тела змеи предметом оказался Полиб. Антифий взял его правую руку и окровавленным кинжалом отсек два пальца – указательный и средний. После этого он отбросил руку от себя в лужу крови и плоти, убрав трофеи в кошель. Эперит подумал, что у Антифия есть на это право, и никто не оспаривал его решения.

Их задача была решена, а обещание Одиссея, сделанное богине, он выполнил. Поэтому воины забрали оружие и вышли на улицу. Спускались сумерки, стоял зимний вечер. После тяжелого, зловонного воздуха в храме Эперит с удовольствием вдыхал чистый воздух. Он внезапно почувствовал облегчение, даже радость от того, что остался жив. Юноша понял: опасаясь встречи со змеей, он пребывал в напряжении на протяжении многих дней, но теперь сможет наслаждаться перспективой посещения Спарты, где они будут жить в роскоши и гостях у одного из богатейших царей Греции.

Затем какой-то звук за спиной заставил его повернуться. Он увидел Полиба, который, шатаясь, спускался по ступеням. С него капала змеиная кровь, он протягивал изуродованную руку, прося о помощи. Другие тоже повернулись. Они были потрясены не меньше Эперита при виде жуткого упыря, который каким-то образом выжил после проглатывания его чудовищем. Наглая ухмылка и самоуверенность исчезли. Теперь глаза Полиба округлились от ужаса, он явно был не в себе.

Когда Полиб приблизился, Эперит увидел, что у него шевелятся губы. Он что-то бормотал, повторяя слова снова и снова. Вначале Эперит не мог разобрать смысла, потом внезапно Полиб стал говорить громче, произнося слова нараспев.

– Пальцы. Пальцы, – стонал он, протягивая руку к молодому воину. Затем он заорал мерзким голосом: – Отдай мне мои пальцы!

В последнее мгновение он выхватил кинжал из-за пояса Эперита и направил ему в живот. Юноша непроизвольно схватил Полиба за запястье левой рукой и отвел лезвие в сторону, затем правым кулаком врезал ему в челюсть. Бывший командир наемников полетел спиной вперед в пыль.

Одиссей шагнул вперед, направил меч на горло Полиба и одним ударом отсек ему голову.

Глава 14 Лук Ифита

Эперит наклонился, чтобы забрать кинжал из руки мертвого Полиба. Затем, ни слова ни говоря, друзья пошли прочь из двора. После этого дня схваток все они были покрыты кровью, поэтому направились вниз со склона к источнику, разделись и вымылись в холодной, но освежающей воде. Ментор сообщил: с последними тафианами быстро разделались, но когда Галитерс отправил его на поиски Одиссея, он еще не знал, сколько они сами понесли потерь. Зато Ментор точно знал, что голоден, и очень хотел чего-нибудь съесть.

Пока воин говорил, на противоположном берегу ручья появилась толстая овца, ее шерсть в сумерках блестела, словно серебро.

– Это ответ на наши молитвы, – сказал Ментор, доставая кинжал из-за пояса и заходя в ручей.

– Оставь ее в покое, – предупредил Одиссей. – Не думаю, что нам следует ее касаться.

Они услышали блеяние на тропе, чуть дальше того места, где появилось животное. Среди разбросанных по обоим берегам камней и между кустарников пробирались другие серебристые овцы. Вода бурлила. Вслед за овцами накатывал непроницаемый туман, он клубился между жирных тел и тянулся к четырем людям. Вскоре он окутал все вокруг них, и Эперит видел только Одиссея, сидевшего на камне рядом с ним. Они слышали блеяние овец и видели их тени в тумане, но сотоварищей из вида потеряли. Затем из тумана послышался голос:

– Очень мудро с твоей стороны, что ты не подпустил приятеля к моим овцам. Мне пришлось бы его убить, хотя он и прикончил ту змею.

Они подняли головы и увидели высокого златовласого молодого человека с огромными серыми глазами, стоявшего перед ними. Через одно плечо у него была перекинута серебристая овечья шкура, а свободной рукой он держал длинный крюк и сурово и выжидательно смотрел на них. Одиссей быстро узнал Афину и рухнул перед ней на колени. Эперит последовал его примеру и склонил голову, чтобы не смотреть на богиню.

– Госпожа, тварь мертва, храм очищен, – обратился к ней Одиссей.

– Я не назвала бы его чистым, – пожаловалась Афина. – Но чтобы показать тебе, как боги награждают тех, кто подчиняется их приказам, я собираюсь сказать тебе две вещи в ответ на избавление моего храма от любимца Геры. – Она протянула гладкие белые руки к двум людям и подняла их на ноги. – Во-первых, Одиссей, Тиндарей уже решил, что Елена выйдет замуж за Менелая.

– Значит, мне следует немедленно возвращаться на Итаку, – заявил Одиссей.

Богиня нежно потрепала его по рыжеватым волосам.

– Не спеши, пожалуйста. Зевс желает, чтобы Елену отдали Менелаю – он планирует что-то важное, но никому не сообщает, что именно. Однако ты все равно должен отправиться в Спарту. Человек, столь симпатичный, как ты, непременно найдет там влиятельных друзей. Возможно, и что-то еще… Но я не хочу тебе обо всем рассказывать, чтобы не испортить впечатлений.

Одиссей выглядел обеспокоенным.

– Ты сказала про две вещи, госпожа.

– Да. Отправляйся в Мессению и пополни припасы. Там встретишь человека, переходящего ручей по броду. У него будет большой лук из рога, подаренный его отцу богом Аполлоном. Тебе нужно придумать, как забрать у него этот лук, поскольку ему самому он более не потребуется. Как ты это сделаешь, я оставляю на твое усмотрение. Но для тебя самого будет плохо, если ты уйдешь из Мессении без этого лука. Ты меня понял?

– В чем важность этого лука? – спросил Одиссей.

Но богиня уже исчезла, словно проглоченная туманом. Тихое блеяние овец тоже заглохло, а туман вокруг них рассеялся. Они увидели Ментора и Антифия, которые в удивлении оглядывались вокруг.

– Откуда появился этот дым? Из Гадеса? – спросил Ментор. – И куда делись овцы?

Антифий подошел к Одиссею и Эпериту.

– Где вы были все это время? – спросил он. – Болтали друг с другом в тумане?

Было ясно, что Ментор с Антифием не поняли, что находились рядом с богиней. Одиссей с Эперитом не ответили и пошли назад вверх по течению, чтобы забрать свои щиты и копья.

* * *

В сражении погибли три итакийца. Эперит ожидал большего количества жертв, но островитяне оказались более крепкими людьми, чем выглядели. Впервые увидев их, он посчитал их простыми людьми, не склонными к борьбе, недостаточно выносливыми и стойкими для участия в сражениях. Ему казалось, что они предпочитают вино и песни аэдов, а не приключения, испытания и трудности. И так и было. Но в этих островитянах также было что-то, что давало им силу, стойкость и боевой дух, превосходящие все, с чем он сталкивался ранее. Их общая островная родина объединяла и воодушевляла их. Они снова и снова показывали себя при каждом испытании. Эперит начал медленно понимать источник их силы, слушая их рассказы у костра по вечерам и ворчание во время долгих пеших переходов. Все шло от их любви к Итаке и простой свободы, которой они наслаждались там. Они сделают все, что от них потребуется, чтобы вернуть этот идиллический мир, который украл Эвпейт.

Эперит знал погибших только в лицо, хотя их товарищи определенно оплакивали их и сожалели об их потере. Их похоронили вместе на горе, где они погибли. Место отметили холмиком из камней, а когда положили последний, все одновременно трижды вскрикнули над могилой товарищей. После этого юноша не слышал упоминания их имен на протяжении многих месяцев.

Дамастора нашли у подножия склона. Он все еще оставался без сознания. На лбу у него образовался огромный синяк, а голова болела и на следующий день. Однако этот воин больше всего расстраивался, что пропустил сражение. Эперит пытался успокоить его, говоря, что никто не считает это позорным, но понимал разочарование Дамастора. Он упустил славу, которой наслаждались товарищи.

Им повезло обнаружить мулов тафиан, привязанных у подножия склона. Среди них оказались и их собственные животные, отыскались и богатые подарки Тиндарею. Поскольку многие итакийцы получили ранения в бою, которые требовалось перевязать, Одиссей приказал разорвать красивые платья на бинты. Конечно, товарищи посмеивались над ранеными в ярких желтых и голубых бинтах, но вскоре прекратили – после того, как Одиссей перевязал себе рану на лбу пурпурным куском материи. Они были рады наличию чистой ткани, которая подходила гораздо лучше, чем грязные плащи и туники мертвых. Но люди беспокоились из-за того, что их командир решил использовать подарки Елене именно таким образом. Эперит задумался, сколько бы еще знатных господ поставили бы заботу о своих подчиненных перед собственными интересами.

В ту ночь они спали у порога храма. На рассвете все вернулись на гору и выкопали большую могилу для тафиан, которых сами и убили. Потребовалась большая часть утра, чтобы яма получилась достаточно большой. Многих прикончили, когда они лежали ранеными на земле и просили о пощаде у людей, дома которых отобрали. Но наемники не получили пощады, кроме спасения от питающихся падалью птиц, круживших над головами.

К полудню отряд тронулся в путь в направлении Мессении. Им было грустно из-за гибели товарищей, но настроение улучшала победа над Полибом. Боги оказались с ними на поле брани, их защита вселяла в воинов мужество и надежду, она воодушевляла. Многие показывали на Одиссея, который шел первым, и говорили, что бессмертные боги благосклонны именно к нему. Несколько тафиан сбежали. В конце концов, они доберутся до Итаки с сообщением о том, что дичь превратилась в охотника. Но к тому времени Лаэртид и его люди уже будут гостями во дворце Тиндарея и вне пределов досягаемости Эвпейта.

Солнечная колесница не успела далеко зайти по покрытому облаками небу, когда люди почувствовали запах навоза и дыма. В воздухе появились и другие знакомые запахи города. Вскоре от Мессении их отделяли только возвышенности впереди. Рядом с Одиссеем находился Ментор. Царевич подозвал к себе Дамастора, Антифия и Эперита.

– Вчера я повел себя, как дурак, поведя отряд между тех гор. Поэтому сегодня отправляю вас четверых на разведку. Если столкнетесь с какими-то проблемами, отправьте кого-нибудь предупредить нас. Мы будем недалеко.

У них не возникло трудностей, когда разведчики решили значительно обогнать остальной отряд, потому что его продвижение сдерживали мулы и раненые. Вскоре они добрались до возвышенностей, отделявших их от Мессении, и встали на дороге, которая петляла между ними. Склоны были усыпаны камнями и круто поднимались вверх с обеих сторон. Это было еще одно подходящее место для засады. После разгрома отряда Полиба и гибели его самого встреча с какими-то еще тафианами казалась маловероятной. Но путешественники в Греции (даже если они были вооруженными воинами) всегда рисковали столкнуться с какими-нибудь разбойниками. Поэтому Ментор предложил разделиться на две группы: одна пойдет по левой стороне от дороги, вторая – по правой.

– Мы с Эперитом пойдем налево, – сказал он. – А вы отправляйтесь направо, только не исчезайте из поля зрения.

С этими словами он начал взбираться по каменистой осыпи более крутого склона. Эперит полез сразу же за ним. Воины перебирались через небольшие валуны, продирались сквозь густой кустарник. Очень скоро оба вспотели, несмотря на холодный день и только что начавшийся моросящий дождь. Камни намокли, и продвигаться вперед стало опаснее, но они сумели снова добраться до ровного участка и посмотреть на другую сторону дороги. Дамастор с Антифием взбирались вверх по неровному склону с другой стороны.

Теперь впереди маячили более высокие горы, закрывая из виду все, что находилось за ними. Воины продолжили путь между выходов породы и валунов, которые свалились сверху. Вскоре они услышали звук бегущей воды. Он доносился из низкой долины, которая пересекала дорогу и располагалась между нами и большей горной цепью.

Ментор бросился вперед и вскоре уже кричал Эпериту, чтобы тот присоединился к нему.

– Река, – сказал он. – Дорога снова начинается с другой стороны.

Эперит посмотрел вниз в долину. Река оказалась широкой и быстрой, воды стало больше после недавних дождей, которые шли в горах на востоке. Но она не представляла собой такого серьезного препятствия, как то, с которым они столкнулись несколько дней назад. По крайней мере, здесь оказалось достаточно мелко, чтобы перейти вброд. Препятствие не замедлило бы продвижение отряда.

Затем Эперит перевел взгляд на противоположный берег, где продолжалась дорога в Мессению. Он обратил внимание на одинокую фигуру, пробиравшуюся среди камней. Юноша нырнул за ствол поврежденного бурей оливкового дерева и жестом показал Ментору, чтобы тот тоже спрятался. Затем он посмотрел на другую сторону дороги, на Дамастора и Антифия, чтобы проверить, заметили они этого человека, или нет. Его встревожило то, что они его не видели, но уже спускались вниз к броду.

– Я разглядел человека на другом берегу реки, – сообщил Эперит товарищу. – Думаю, что он один, но не уверен. Другие пока его не заметили.

Ментор кивнул.

– Пойду предупрежу Одиссея, а ты пока посмотри, не удастся ли как-то подать нашим знак, чтобы они нас не выдали.

– Скажи Одиссею, что у него есть лук, – крикнул Эперит вдогонку, когда Ментор уже бросился в том направлении, откуда они пришли.

Эперит увидел, что таинственная фигура опустилась на четвереньки и что-то ищет в грязи на дороге. Юноша стал быстро спускаться. Каменистая осыпь представляла собой опасную тропу, а от дождя сделалась еще и скользкой. Молодой воин не надеялся добраться до реки до Дамастора и Антифия, но из-за того, что спешил, маленькие камушки посыпались каскадом вниз на дорогу у него из-под ног. Это привлекло внимание человека на противоположном берегу. Он поднялся на ноги и посмотрел через бегущую воду на двух людей, как раз добравшихся до дороги. Они удивились не меньше, обнаружив еще кого-то в маленькой долине.

Эперит спрыгнул с небольшой высоты, чтобы присоединиться к товарищам. Все молча с любопытством смотрели на молодого человека. Он оказался невысоким и бледным, мускулы были почти неразвиты, и этот юноша больше походил на живой скелет, а не на человека. Обращала на себя внимание густая копна черных волос, жалкая юношеская бородка обрамляла костлявый подбородок. Доспехи отсутствовали, из оружия имелся только кинжал, свободно болтавшийся на поясе, а лук из белого рога висел на спине.

Великолепный лук казался слишком большим для худого парня. Эперит понял, что это и есть то оружие, которое Афина велела забрать Одиссею. Молодой воин подошел к Антифию и спросил, что тот думает о незнакомце.

– Ребенок с оружием бога, – ответил лучник, жадно оглядывая лук.

Дамастор с ним согласился. Он обратился к незнакомцу громким голосом, перекрикивая шум руки. Парень смотрел на них одновременно с опаской и интересом.

– Что мальчик делает с луком для мужчин? Ты его украл у отца, или же он отдал его тебе в надежде, что лук сделает тебя мужчиной?

– Что ублюдок вроде тебя знает о подарках отца?

Молодой человек выглядел таким робким и жалким, что Эперит поразился такому злому и сварливому ответу. Ему стало забавно. Мгновение Дамастор стоял молча, ошеломленный дерзостью юноши, но поняв, что его оскорбили и унизили, пришел в ярость. Он сжал челюсти, прищурился и вошел в воду, ровно держа копье над плечом. Заметив его действия, лучник на другом берегу снял оружие с плеча, достал стрелу и направился навстречу. Если этот юноша не являлся великолепным стрелком, исход схватки можно было предугадать.

Эперит беспокоился за Дамастора, хотя грубость заслуживала наглого ответа. В отличие от друга, Антифий хохотал над его раздражением. Казалось, что это встреча совершенно его не расстроила и не вызвала беспокойства.

– Отдай мне оружие, парень, и я обещаю не убивать тебя! – закричал Дамастор.

В ответ послышался звон тетивы огромного лука. Антифий подавился очередным смешком, когда стрела снесла с головы Дамастора бронзовый шлем, который отбросило далеко за реку. Шлем поскакал по камням за итакийцами.

Дамастор так удивился, что рухнул в воду с громким всплеском. Его товарищи на берегу смеялись до слез, вскоре послышался и смех с дороги за их спинами. Эперит повернулся и увидел приближение остального отряда с Одиссеем и Ментором во главе. Из всех лишь одного Одиссея не забавляла сложившаяся ситуация.

Вместо того чтобы смеяться над Дамастором, он бросил оружие на землю, вошел в воду, проследовал мимо старающегося подняться товарища и направился к молодому человеку, держащему лук. Тот уже приготовил к стрельбе новую стрелу и целился Одиссею в грудь, но царевич не показал страха. Он остановился на расстоянии копья от незнакомца, вначале посмотрел на парня, потом на огромный лук у него в руках.

– Меня зовут Одиссей, сын Лаэрта с Итаки, – представился он, глядя лучнику прямо в глаза и улыбаясь. Это удивило Эперита, поскольку он ожидал, что друг будет представляться Кастором, сыном Гилакса с Крита. Однако царевич его не разочаровал, вновь продемонстрировав свою лживую натуру. – Я приехал в Мессению за тремястами овцами, украденными с моих островов. Заплачу тебе за любую помощь, которую ты сможешь мне оказать.

Парень колебался мгновение, раздумывая, а затем, ко всеобщему облегчению, опустил лук и шагнул вперед, протянув руку в знак дружбы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю