Текст книги "Царь Итаки"
Автор книги: Глин Айлиф
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
Книга третья
Глава 15 Спарта
Они стояли в предгорьях цепи Тайгет и через широкую долину смотрели на город Спарту. Он находился между рекой Эврот и ее притоком, и напоминал золотой медальон на серебряном ожерелье. Это было богатое место, здесь жил многочисленный, воинственный и гордый народ, который разбогател в результате завоеваний и торговли. Его благословением стали холмистые плодородные долины для выращивания зерна и разведения лошадей. Спартанцы славились этим по всей Греции. Эврот свободно тек к побережью, позволяя купцам легко добираться до моря. Тем же путем товары привозили в Спарту из остального мира. Кипрская медь шла оружейникам, нубийское золото и серебро из Аттики – ремесленникам. Сюда поставляли слоновую кость, ткани, керамику и другие предметы роскоши.
Город оказался больше, чем какое-либо поселение, которое Эперит когда-либо видел или осмеливался представить в своем воображении. На окраинах стояли обычные хижины бедноты, но они постепенно уступали место великолепным домам более богатых, людей. Покрытые известкой стены этих зданий стремились вверх, словно гигантские ступени, доходя до городского акрополя на холме, где размещался царский дворец.
Утро было мрачным и холодным, собирался дождь. Но когда Эперит впервые увидел Спарту на фоне крутых гор, тучи расступились, широкие солнечные лучи потянулись вниз, словно пальцы, вытягивающие город из серости. Он мерцал золотисто-белым светом под искрящимися и сверкающими лучами. Стена шла за стеной, ворота вели к другим, одна крыша находила на другую, создавая вызывающее благоговейный трепет сооружение, господствующее над всей долиной.
Отряд покрытых пылью воинов молча смотрел на город. В сравнении с ним Итака представлялась лишь бедным, простым и безыскусным островом, с несколькими ветхими и полуразвалившимися городишками и деревнями. Там не было никаких прекрасных зданий или вызывающих благоговейный трепет дворцов, чтобы произвести впечатление на гостей. Не имелось там и парапетных стенок с бойницами, возвышающихся дозорных башен для отражения завоевателей, мощеных улиц, заполненных богатыми купцами или закованными в бронзу воинами. Родина итакийцев могла только предложить пыльные грунтовые дороги для повозок, которые вели к простым жилищам, окруженных свиньями, курами и собаками.
Эперит бросил взгляд на Одиссея. После Мессении настроение у воинов из отряда улучшилось. Они знали: после того, как переберутся через горную цепь Тайгет и доберутся до Спарты, найдут там еду, питье и смогут долго отдыхать. В отличие от них царевич притих, он ушел в себя. Вечером, перед тем, как пойти по горным переходам, которые приведут к Спарте, Лаэртид предложил Эпериту присоединиться к нему и отправиться в горы на охоту.
Пока царевич стрелял из огромного лука по зайцам на большое расстояние и радовался волшебной точности нового оружия, он снова чувствовал себя счастливым. Часто Одиссей рассуждал о том, к чему бы привело соревнование между луком Аполлона и стрелами Геракла. Но затем они с Эперитом возвращались в лагерь, и уныние и подавленность вернулись. Царевич стал говорить об Итаке и своем беспокойстве о соотечественниках, оказавшихся под гнетом Эвпейта и армии тафиан. Ему страстно хотелось вернуться и сражаться – особенно теперь, когда он знал: муж для Елены уже выбран. Но Афина велела ему продолжать путь. Что он найдет в Спарте? А не выполнить свою задачу и вернуться на Итаку с пустыми руками означало повести оставшихся дворцовых стражников к верной смерти против армии Эвпейта?
– Я чувствую себя беспомощным, Эперит! – признался он, пиная кучу сухих листьев и разбрасывая их по тропе. – Может, я и известен тем, что живу своим умом, но предпочитаю знать, куда иду. Я с удовольствием поменялся бы местами с тобой или с любым другим солдатом нашего отряда. Вы – воины, ваша задача – выполнять приказы. Если ваш командир говорит, что надо убить такого-то человека, вы так и поступайте. Но у меня на плечах висит судьба всего народа. Если я потерплю неудачу, то неудачу потерпит и Итака. А моими командирами являются боги – самые бессердечные, переменчивые и неверные существа из всех, кого только можно представить. Какое им дело, если один из их земных планов не срабатывает? Какое это имеет для них значение? Они возвращаются на Олимп и забывают о своих печалях при помощи амброзии и нектара, пока трупы людей горой лежат на земле, а их души отправляются на вечное отчаяние в Гадес. Но какой у нас выбор? Мы должны просто выполнять их капризы. Клянусь тебе: я отдал бы что угодно, чтобы изменить свою судьбу и самому ее определять.
От этих разговоров у Одиссея еще больше испортилось настроение. Когда они вернулись в лагерь, он сам назначил себя в дозор и остаток вечера ни с кем не разговаривал. Молчание продолжалось и на следующее утро, когда они шли по горным перевалам в долину Эврота. Но теперь, когда Эперит глядел на друга, а город Спарта блестел в долине внизу, то оказалось, что суровое выражение лица царевича исчезло. Он смотрел на город так, словно оценивал противника. Это был вызов, который требовал от него собрать все силы, использовать ум, сообразительность и все имеющиеся ресурсы. Одиссей не мог себе позволить потерпеть неудачу. Внезапно он улыбнулся – и все его лицо преобразилось.
– Галитерс! Проверь, чтобы люди выгляди самым лучшим образом. Нам не нужно, чтобы спартанцы приняли нас за банду разбойников, не правда ли?
Галитерс занялся проверкой брони. Он следил, чтобы все доспехи были плотно зашнурованы и правильно крепились на теле. Затем старый вояка проверил ремни, на которых носили щиты, поясные ремни, а также цветы розовой орхидеи, которые должны напоминать членам отряда о доме, когда они будут наслаждаться роскошью Спарты. Затем все достали из вещевых мешков точильные камни, чтобы наточить лезвия клинков и довести их до убийственного блеска.
– Когда пойдете по этим улицам, вымощенным золотом, я хочу, чтобы вы шли со вздернутыми высоко подбородками, а смотрели только прямо вперед, – сказал Одиссей, выстраивая их в два ряда. – Не глядеть на красивых спартанских девушек, ясно? Помните, кто вы, откуда вы и зачем вы здесь!
Когда они наконец добрались до города, то не увидели никаких красивых девушек. На самом деле, итакийцы вообще видели очень мало людей, если не считать солдат в различных доспехах и одежде. Правда, пустые улицы не отвлекли их от чудес Спарты. Все стены были высокими и хорошо построенными, каждая крепкая дверь украшена красивой резьбой. Почти в любом доме имелась вторая дверь. Пока воины шли по крутой и петляющей дороге ко дворцу, со всех сторон на них смотрели пустые окна. Эперит восхищался этой красотой и великолепием.
Отряд добрался до дворцовых ворот. Двери оказались в два раза выше и шире таких же дверей дворца на Итаке, здесь они были покрыты чеканным серебром и тускло блестели в водянистом послеполуденном свете. Когда воины подошли к воротам, один стражник в полных доспехах вышел из большой караульной будки у стены с одной стороны от входа. Он выглядел напряженным и измотанным.
– Представьтесь и скажите, с какой целью прибыли, – проговорил он усталым голосом. Ему за последнее время явно пришлось много общаться с иноземными знатными господами.
– Меня зовут Одиссей, сын Лаэрта, царя Итаки. Я прибыл свататься к Елене Спартанской, самой красивой женщине во всей Греции.
Последнюю фразу царевич добавил в виде комплимента всей Спарте, но на начальника стражи она не произвела никакого впечатления.
– Простите, господин, но у меня приказ – пропускать только тех, кого пригласил царь. Поскольку я никогда не слышал про Итаку, ее царей и царевичей, вам лучше развернуться и отправиться назад.
Когда Эперит услышал такие слова, он подумал обо всех трудностях, которые им пришлось вынести, чтобы оказаться у этих ворот. И только лишь для того, чтобы им отказали, как какой-то группе нищих! Юноша почувствовал ярость. Она словно вливалась в его вены, заполняла их, он приготовился к схватке.
Судя по ропоту среди товарищей, Эперит понял, что они испытывают те же чувства. Один кивок Одиссея – и они с удовольствием убили бы стражника и начали штурм дворцовых ворот. Но царевич оказался более терпеливым, чем подчиненные, он не продемонстрировал ярости, направляясь к спартанцу.
– Я путешествовал много дней, чтобы добраться сюда, провел два сражения и потерял трех человек. Если не хочешь обратить на себя гнев своего господина, то я советую тебе пригласить его сюда, чтобы он сам предложил мне уйти. Как я уже сказал тебе, я прибыл сюда увидеть дочь Тиндарея. И я ее увижу.
– В таком случае ты ее уже нашел, – прозвучал голос у них за спинами.
Они повернулись и увидели высокую женщину, одетую во все черное, которую сопровождали четыре рабыни и два стражника. Она была красивой, волнующей, женственной и явно притягивала к себе внимание. Но Эперит не мог не испытать разочарования. Они почувствовал, что и Одиссей отреагировал точно также. Его взгляд на мгновение остановился на жестко очерченном рте женщины, неодобрительно поджатых губах и ушах, которые торчали в стороны, словно ручки у амфоры.
Оправившись от удивления, царевич шагнул вперед и поклонился.
– Твоя репутация не позволяет оценить тебя по достоинству, Елена Спартанская.
Она изогнула бровь.
– А твоей репутации просто не существует, Одиссей с Итаки. Но давай не путать, кто есть кто. Я – Клитемнестра, дочь Тиндарея и жена Агамемнона. Елена – моя сестра, она находится во дворце. Так что если ты хочешь присоединиться ко всей толпе, следуй за мной.
По ее приказу массивные ворота распахнулись – невидимые руки открыли створки вовнутрь, и взору преставился большой, но заполненный людьми двор. Воины-итакийцы последовали за Клитемнестрой за территорию дворца. Бросалась в глаза великолепная работа каменщиков, высокие стены, бесчисленные окна и двери дворца. Имелись конюшни, заполненные множеством прекрасных лошадей, у дворцовых стен стояла примерно дюжина украшенных резьбой колесниц, дежурил отряд стражников в богатых доспехах, а бесчисленные рабы бегали взад и вперед с различными поручениями. Воины с Итаки попали в город в городе – место, которое кишело людьми, но все здесь казалось идеально упорядоченным.
– Обычно здесь еще больше суеты, – заметила Клитемнестра, – особенно после того, как стали прибывать претенденты на руку Елены. Но сегодня все могучие воины охотятся на кабана. В последнее время дела во дворце стали… как бы получше выразиться?.. беспокойными. Ведь столько бывших врагов живут под одной крышей. Я думаю, что вы это поймете, раз вы – мужчины. Поэтому Тиндарей повел людей в горы на целый день.
Она развернулась, опустила руки вниз и осмотрела их по очереди, оценивая состояние потрепанной одежды и видавшее виды оружие.
– Я прошу прощения за стражника, – сказала она, и в ее голосе на мгновение послышалась искренняя теплота. – Вероятно, он принял вас за разбойников. У него действительно есть приказ не пускать никчемных претендентов. Но он не очень умен, у него не получается различать простолюдинов и знатных господ, которым пришлось преодолеть долгий путь. Однако приглашение было общим, и если ты действительно царевич, Одиссей с Итаки, то добро пожаловать. Мне также жаль, что ты вынужден принимать приветствия только одной женщины в отсутствие моего отца. Но можешь не сомневаться: и он, и мой муж захотят встретиться с тобою сегодня вечером. Конечно, будет пир. Приготовят кабанов, которых они сегодня убьют, а вы станете почетными гостями. Но до тех пор я прослежу, чтобы вас разместили, как нужно. Старший распорядитель возьмет ваши подарки, пли, если хотите, можете подождать и вручить их лично Тиндарею. Большинство поступает именно так, хотя ему все это без разницы. У него столько мечей, копий, кинжалов, скамей и всего подобного, что он просто не знает, что с ними делать. И никто никогда не приносит ничего для самой Елены, моей бедной сестры. Как я предполагаю, вы тоже привезли подарки Тиндарею и не привезли Елене?
– Мне очень жаль, но мы вообще не принесли никаких подарков, – ответил Одиссей ровным тоном.
– Даже царю? – пораженно спросила Клитемнестра. Затем выражение скуки, которое появилось у нее на лице в последние минуты, исчезло, женщина заинтересованно посмотрела на Одиссея. – Ну, вы явно отличаетесь от других. Какие странные обычаи существуют в вашей части Греции!
Одиссей спокойно пожал плечами.
– На пути сюда у нас было много приключений. К сожалению, подарки утрачены в пути. Поэтому мы пришли с пустыми руками и надеждой, что твой отец вместо подарков примет услуги, которые мы можем оказать, а также долгую дружбу.
– Посмотрим, – ответила женщина. – По крайней мере, ты заинтересовал меня. Полагаю, Елена может найти какие-то из твоих качеств очень привлекательными. – Клитемнестра бросила взгляд на одно из окон, выходивших во двор, но мгновение спустя снова смотрела на Одиссея, словно и не отводила взгляд. – Я не стала бы называть тебя красивым, но что такое еще одна красивая фигура среди множества красавцев? Теперь я организую для тебя и твоих людей баню, новую одежду и что-нибудь перекусить. Затем вас отведут в ваши комнаты.
– У вас еще остались комнаты? – спросил Эперит.
– Вы сейчас не на Итаке, – она улыбнулась ему. – Это Спарта, и вы находитесь во дворце царя. Тиндарей может поселить целую армию женихов. Только потом он начнет волноваться о том, хватит ли комнат новым. Вы сами сейчас все увидите.
Воины отряда последовали за Клитемнестрой, словно свора послушных гончих. Когда они пересекали заполненный двор, слуги и воины едва ли обращали на них внимание. Новые люди казались им очередной рябью на переменчивой и неспокойной воде дворцовой жизни. Но, несмотря на безразличие челяди, Эперит чувствовал: он и его товарищи перешагнули порог гораздо более широкого и глубокого мира, чем что тот, который кто-либо из них видел раньше. Никто из них не выйдет отсюда таким, каким вошел.
Глава 16 Большой зал
Одиссей не говорил остальным, что ему судьбой предначертан провал задания. Слова Афины не предназначались для их ушей, как он заявил Эпериту. Воины-итакийцы будут только деморализованы, если узнают, что на роль мужа Елены уже выбран Менелай. Какое им дело до альянсов с другими царевичами и царями, если они считают единственным спасением Итаки его женитьбу на дочери Тиндарея?
Они шли по чистым, хорошо построенным коридорам по самому верхнему уровню дворца, где итакийцам выделили две комнаты на всех. Каждому воину выдали по толстому соломенному матрасу. Люди были везде, даже на верхних этажах – в основном, рабы или воины из различных греческих государств. Рабы энергично выполняли свои обязанности, сосредоточившись на них. Из-за прибытия женихов на их долю выпало больше труда, чем обычно. Воины ходили по одному или парами и ничего не делали, если не считать восхищения дворцом. Иногда они останавливали и без того загруженных работой слуг и просили принести еды или питья, порой пытались найти рабынь, у которых имелось свободное время и желание расслабиться в уединении.
Никто не носил оружия. По приказу царя все оружие сдавалось на склад и хранилось там, пока владельцы остаются во дворце. Начальник оружейного склада, очень болтливый человек, рассказал воинам Одиссея, что это привело к спорам, чуть не закончившимся печально. Ведь очень многие воины сильно привязаны к своему оружию. Но в сравнении с кровопролитием, которое могло бы начаться во дворце, если бы Тиндарей не приказал соблюдать подобные меры предосторожности, цена оказалась совсем небольшой.
Эперит сидел вместе с Одиссеем на перилах одного из балконов третьего этажа и смотрел вниз, на город Спарту. К ним присоединился воин, представившийся Пейсандром, сыном Маймала из Трагина. Он служил копьеносцем в армии мирмидонян. Этот воин пояснил, что их название означает «муравьи». Мирмидонян стали так называть за их трудолюбие. Его командира звали Патрокл, и он прибыл в Спарту в качестве представителя Ахилла.
– А почему Ахилл сам не приехал? – спросил Эперит. Пейсандр от души посмеялся вопросу. Это был мужчина с бочкообразной грудью и огромной бородой, а его раскатистый смех сотрясал воздух вокруг.
– Почему не приехал? Да потому, что он еще ребенок, вот почему!
– Ребенок? – воскликнул Одиссей. – Но я слышал, что его уважают цари, а слава распространилась по всей Греции. Как ребенок может превзойти старших в славе?
– У него великолепная родословная, – объяснил Пейсандр. – Его отца зовут Пелей, и в честь него названы эти земли. Его мать – Фетида, морская нимфа. Говорят, что еще младенцем она отнесла его к реке Стикс, которая течет из самого Гадеса, и искупала в ее водах, чтобы сделать бессмертным. Его не может убить ни одна стрела и ни один меч. Ахилла не проткнет копье, а топор не нанесет ему увечий! Его учителями были Феникс, мудрый царь долонов, и кентавр Хирон, поэтому он образован не по годам. Они обучали его и воинскому мастерству. Друзья мои, если бы вы увидели, как он обращается с копьем и щитом, все еще оставаясь ребенком, вы бы никогда больше не стали смеяться над его годами!
– Но как ребенок рассчитывает жениться на Елене? Зачем самой красивой женщине в Греции выбирать его, а не взрослых мужчин? – спросил Эперит.
Пейсандр хлопнул его по плечу.
– Брак между представителями царских семей всегда заключается ради власти. Так было всегда. Да Ахилл мог все еще сидеть в животе у матери, их это не волнует! Для них играет роль его родословная и перспективы. А уже известно много пророчеств его будущего величия. По крайне мере, когда женимся мы, менее важные знатные особы, то имеют значение не только альянсы и богатство. Вот, например, если вспомнить о моей жене…
Тут он замолчал и подозвал девушку с корзинкой, в которой лежали пирожки из ячменной муки. Пейсандр взял несколько штук себе, передал по несколько штук Одиссею и Эпериту, потом отправил рабыню прочь, похлопав пониже спины. Мирмидонянин засунул один пирожок в рот и продолжил рассказ.
– Моя жена умеет готовить, что важнее всего. Но она также и красивая женщина. Ну, не Елена, конечно, но…
– Расскажи нам про Елену, – перебил Одиссей, впиваясь зубами в одни из пирожков. – К этому времени ты должен был ее видеть. Она действительно такая красивая, как говорят?
Пейсандр какое-то время думал молча, глядя через долину на горную цепь Тайгет.
– Нет, она не такая красивая, как говорят, потому что рассказать об ее красоте невозможно. Конечно, в Елене есть все самое лучшее из того, что хочет мужчина. Ходят слухи, что ее настоящий отец – Зевс. Но у девушки есть характер, и о нем не сказать словами. Она слишком… свободна. Это наиболее близкое описание, но все равно не полностью отражает положение вещей. Даже поэты в раздражении рвут волосы из бороды, когда ее видят. Нужно придумать какие-то новые слова, но и они будут иметь значение лишь для тех, кто ее видел.
– Вероятно, она великолепна, если превращает самых суровых воинов в аэдов, – заметил Одиссей.
– Так и есть, друг мой! Да, превращает. Я не умею красиво говорить – за меня достаточно хорошо говорит копье. Но даже самому простому воину придется провести много часов и дней, пытаясь подобрать слова. Конечно, все мы терпим неудачи, да и у царей и царевичей получается не лучше. Но если мы не попробуем ее каким-то образом понять – или вместить ее в известные нам слова, если вам так больше нравится… то мы все сойдем с ума!
Эперит вспомнил об Афине, бессмертной и сияющей, какой видел ее у священного озера, заливаемого серебристым лунным светом. Он подумал, не производит ли Елена такое же впечатление на смертного.
Эперит не думал об Афине, как о красивой женщине – возможно, потому, что не рассматривал физический аспект ее сущности. Как богиня, она была великолепна, восхитительна, прекрасна. Юноша едва ли мог смотреть на нее, ведь ее сущность неизмеримо, недостижимо идеальна, что не поддавалось пониманию. Ей недоставало совсем чуть-чуть до абсолютного превосходства, поскольку оно принадлежало Зевсу, которого ни один смертный не может увидеть и остаться живым.
– Возможно, вам повезет, и вы поглядите ее сегодня вечером, – добавил Пейсандр. – Тогда и сможете судить сами. Я обсуждал ее с другими воинами из нашего отряда, и все мы видим что-то разное. По-моему, в ней есть что-то от луны – суровая, холодная, нестареющая красота, одиночество и отстраненность в мире тьмы. Вы можете увидеть яркость солнца, источника всего в нашей жизни. Или она напомнит вам море, поскольку ее красота вечна и слишком глубока, чтобы ее постичь. Могу сказать вам: в ней слилось все то, что я перечислил, и много всего другого за пределами вашего понимания. Но также предупреждаю вас: видеть ее – еще и проклятие. Я никогда ее не забуду, даже когда моя измученная душа отправится в Гадес, где, как говорят, забывают обо всем. Мне грустно понять, что мир, который я когда-то любил, никогда больше не будет таким удивительным, как раньше, потому что она заняла его место в моем сердце! В ней есть какое-то волшебство, раз она так преображает мужчин.
Пейсандр замолчал и снова посмотрел на долину. «Неужели Елена действительно так действует на мужчин?» – гадал Эперит. Но какая-то частичка его души не хотела это выяснять и предпочла бы покинуть этот дворец проклятых, пока не стало слишком поздно. Однако юноша все же был сильно заинтригован словами Пейсандра.
– Не может быть! – воскликнул Одиссей. – Неужели ты хочешь сказать, что девушка занимается черной магией?
Пейсандр приподнял одну бровь, глядя на него.
– Может, занимается, а может, и нет, – проговорил он. – Несомненно, что этим занимаются в их семье.
– Кого ты имеешь в виду? – спросил Эперит и склонился вперед.
Пейсандр повернулся к двум воинам и очень серьезно на них посмотрел.
– Я имею в виду, что ходит много слухов про Леду, мать Елены, а еще больше – про Клитемнестру. Я слышал, что все дети Леды вылуплялись из яиц, что само по себе странно. Но лишь немногие сомневаются в том, что Клитемнестра – последовательница древних богов. Они с Еленой отличаются, как день и ночь. Но это не означает, что в венах Елены не течет какая-то странная кровь. Это объяснило бы, почему она способна подчинить любого мужчину своей воле.
Эперит посмотрел на Одиссея, который встретился с ним взглядом, но не показал, что у него на уме.
– Ну, тогда давай больше не будем говорить о женщинах, Пейсандр, – предложил царевич. – Расскажи нам о других претендентах. Кто они? Откуда прибыли?
– Их уже слишком много, чтобы помнить всех, – рассмеялся Пейсандр. – И каждый день прибывают все новые. Но я назову самых знаменитых. Все они могущественные и из хороших семей. Первым появился Агамемнон, сын Атрея и царь Микен. Вы уже встречались с Клитемнестрой, поэтому знаете, что он прибыл не в качестве жениха. Атрид находится здесь, чтобы поддержать брата.
– Менелая? Я уже про него слышал, – пробормотал Одиссей.
– Он – прекрасный соискатель. Ходят слухи, что его уже выбрали в мужья Елены. Конечно, это только слухи, которые ходят среди нас, – добавил Пейсандр, вспомнив, что Одиссей является одним из претендентов. – В конце концов, что мы знаем о политике? Потом есть Паламед, сын Навплия. Его лицо напоминает крысиную морду, но о более умном и изобретательном муже Елена может только мечтать. Есть Идоменей, царь Крита и сын Девкалиона. Он обладает всеми качествами, которые может хотеть женщина, – силой, храбростью, богатством и властью. А еще он красив. Прибыл Менесфей, сын Петия. Отец сделал его царем Афин в молодом возрасте, а теперь он приехал сюда за женой, достойной его положения. Афины – сильное государство, и он уверен, что Елена достанется ему. Самым последним, перед вами, появился царь Диомед из Аргоса, сын Тидея. Он прибыл сегодня утром, и отказался от еды и отдыха, чтобы присоединиться к охоте на вепря. Когда я увидел, как он заходит в ворота, то подумал, что прибыл какой-то бог – председательствовать на наших празднествах. Уверяю вас: если его не выберут в мужья Елены (прости, что это говорю, Одиссей), то Тиндарей уже принял решение, и вся эта встреча – только фарс.
В это мгновение они услышали стук копыт на улицах внизу, сопровождаемый криками и смехом множества людей. Охотники возвращались в прекрасном настроении.
– Значит, вечером будем есть жареного кабана, – объявил Пейсандр, перевешиваясь через ограждение и пытаясь увидеть возвращающихся воинов.
– Я ожидаю не меньшего, – заметил Эперит, присоединяясь к нему. – Если лучшие воины Греции не способны убить копьем пару кабанов, то кто в состоянии это сделать?
Мирмидонянин рассмеялся.
– Меня только беспокоит, чтобы они друг друга не начали протыкать копьями, – сказал он.
* * *
В сравнении с большим залом дворца в Спарте тронный зал во дворце Лаэрта на Итаке казался карликовым. У спартанцев могло разместиться сто гостей и прислуживавшие им во время вечернего пира рабы. В центре стояли четыре крашеные колонны большого обхвата, которые поддерживали такой высокий потолок, что он почти скрывался в тени. Туда поднимался дым от центрального очага, он клубился среди стропил, словно змея, ползущая по ветвям дерева.
Каждое помещение во дворцовом комплексе оказалось чистым, просторным и великолепно украшенным. На стенах изображались бесконечные и разнообразные животные, птицы, рыбы и растения, умело нарисованные яркими красками. От этого все они казались живыми среди кустов и деревьев, озер и рек.
Но столь простыми рисунками украшались только сотни служебных комнат, имевшихся во дворце. В самых важных помещениях вроде большого зала и царских покоев изображались сцепы легендарных битв или иллюстрации к историям, связанным с богами. Кое-где были видны мифические создания, но в основном встречались человеческие фигуры за работой или играми. Обнаженные мальчики участвовали в соревнованиях по бегу, другие – в борцовских поединках, третьи метали копье или диск. Здесь было столько богатства и роскоши, что залы Олимпа, наверное, могли превзойти их. И то – лишь с большим трудом…
После возвращения охотников дворец наполнился шумом, как бывает всегда, если собирается много людей. Одиссей держал подчиненных в отведенных им покоях на верхнем этаже, но они слышали, как снаружи многочисленные цари и царевичи отправляются в свои комнаты, чтобы вымыться и переодеться во все чистое. Итакийцы спустились по широкой лестнице вниз только после того, как к ним пришла Клитемнестра, все еще одетая в черное. Она, по просьбе отца, пригласила гостей присоединиться к пиру.
Проходя по центральному двору к входу в большой зал, они увидели туши многочисленных волов, пожертвованных ради получения благословения богов. Их использовали для питания огромного количества собравшихся, которым не хватило бы четырех или пяти жареных кабанов. Кровь густыми ручьями текла по грязной земле и собиралась темно-красными лужами. Воздух наполнял дым от костров, где жгли бедренные кости и вытапливали жир, предложенный жрецами богам. Дым поднимался высоко и закрывал рано появившуюся луну.
Еще до того, как Одиссей с подчиненными вышли из покоев, звуки пира напоминали жужжание десяти тысяч пчел. Но когда они шагнули в большой зал, звуки ударили по ним со всей силы, словно бушующее море. Люди уже выпили вина и хорошо поели, да и от природы эти воины обладали громкими и сильными голосами. Поэтому они постоянно кричали, пытаясь переорать других, чтобы соседи услышали их среди пьяной какофонии. Воздух наполняли смех, музыка, возбужденные голоса, споры и крики, раздававшиеся со всех сторон. Из одной части помещения что-то кричали в другую. Невероятному шуму и разнообразным звукам соответствовал хаос движения. На каждого гостя, похоже, приходилось по два раба. Слуги носились взад и вперед с сосудами с вином, корзинками с хлебом, тарелками с мясом и маленькими столиками, на которые это все устанавливали.
Невооруженные воины перегибались друг через друга, шумно и многоголосо о чем-то споря, пли сидели развалясь, иногда стояли в ленивой позе. Периодически они ходили по залу в поисках вина или женщин среди занятых делом рабов. Там находились распорядители и оруженосцы, которые гоняли слуг или сами бегали за своими знатными господами. Вся хаотическая масса двигалась в каком-то непроизвольном плавном ритме, который втянул итакийцев и неумолимо потащил их в естественный водоворот.
Внезапно из снующей взад и вперед толпы появился незнакомый мужчина.
– Господин Одиссей? Тиндарей и Икарий, цари Спарты, приглашают вас к ним присоединиться. – Он показал на другую сторону очага, где плясали низкие языки пламени. В дальнем конце зала находилась группа людей, которые сидели вместе. Они были увлечены разговором и не обратили внимания на вновь прибывших.
– Для вашей свиты готовят еду и вино. Пожалуйста, следуйте за мной.
Пока остальных воинов отряда рассаживали на пустые скамьи, обслуживаемые тремя рабами, Одиссей обогнул очаг и подошел к группе царей и царевичей, на которых показал старший распорядитель. Итакийцы расселись по указанным местам, им подали кубки, полные вина. Но Эперит не мог не смотреть на своего командира, который с гордым видом подошел к самым могущественным людям в Греции и стоял перед ними, пока те, один за другим, не прекратили говорить и не посмотрели на вновь прибывшего. Еще никогда во время их испытаний юноша так не беспокоился за Одиссея.
* * *
– Меня зовут Одиссей, – заговорил он. Голос его звучал ровно, но был слышен, несмотря на шум. – Моего отца зовут Лаэрт, он – царь Итаки. Я слышал, что царь Тиндарей приглашает женихов для своей дочери Елены. Я столкнулся со многими трудностями на пути сюда, и объявляю себя одним из претендентов на руку Елены.
Какое-то время они все рассматривали его, молча оценивая нескладную фигуру, огромный торс, неуклюже сидящий на коротких ногах. Знать явно отметила простую, ничем не выделяющуюся одежду, самую обычную внешность. Но, несмотря на внешний вид, они в большей мере, чем кто-либо другой в огромном зале, смогли заметить благородство в его глазах и почувствовать царскую кровь, текущую в венах соискателя. Владыки словно бы уловили ее запах. Самый старший и самый крупный человек в группе встал. На него нельзя было не обратить внимания не только из-за мощного телосложения, но и из-за огромной, несколько растрепанной черной бороды.
– Я – царь Тиндарей, – проговорил он. Несмотря на шум, ему не требовалось поднимать голос, чтобы его услышали. – По тебе видно, что ты проделал долгий путь. Но любой человек видит, что ты не простолюдин. Только дурак станет судить о человеке по качеству его одежд. Добро пожаловать, Одиссей, сын Лаэрта. Мне не нужно напоминать, что ты находишься в обществе высокопоставленных лиц.