Текст книги "Искусство провокации"

Автор книги: Герман Сад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Что за алмаз хранит банкир в такой шкатулке? Наверное, возит по городу в шикарных нарядах и показывает своим подельщикам и ростовщикам, как еще одну свою драгоценность? Дастин с уважением относился к людям, достигшим такого уровня благосостояния и обладающим таким количеством денег, но все же... Как это пошло, должно быть, каждый день ни в чем себе не отказывать, когда страдают миллионы! Кушать икру с золотых тарелок и наблюдать, как юная красавица умащивает себя дорогими духами. Как грациозно ложится на нежное тело тончайшее французское белье, как томно изгибаясь она подходит к этому старому и потному еврею, от которого дурно пахнет, и подает ему подтяжки! Дастин уже тихо ненавидел того, в чьей машине и к чьей жене он ехал. Может быть, правы нацисты, что не любят евреев? Сколько юных душ и тел вот так запрятано этими ростовщиками в золотые клетки! Мысли о том, что этим юным телам это может очень даже нравиться не приходило Дастину в голову. А уж то, что новой германской власти глубоко наплевать на юные души, развращенные старыми банкирами – их интересуют только банковские счета этих злодеев, юного денди вообще не интересовало. Где-то внутри, под кожными покровами, в самых потаенных уголках молодого, никем еще не использованного тела, резко увеличилась доля частиц, отвечающих за животные инстинкты. Дастин ехал к Лауре! К ЕГО Лауре. Зря, конечно, ехал.

Но машину вдруг резко тряхнуло на повороте и шофер, обернувшись, извинился. А у Дастина сразу все эти мысли куда-то исчезли и появились легкий страх и сомнения в правильности осуществляемых действий. Вообще-то, как джентльмен, он сейчас делал то, что нельзя было назвать неприличным – он ехал по делам. Что же касается мыслей, то с них налогов не берут! Только вот... «Вдруг Лаура окажется не такой прекрасной, как эта машина...Господи, что я говорю. Кажется, приехали». Шофер плавно остановил «Хорьх» и, обойдя машину с передней ее части, открыл Дастину дверь. Дастин даже не заметил, как оказался километрах в десяти от Берлина.

Дом, перед которым остановилась машина, был окружен деревьями и, казалось, утопал в цветах, которые росли повсюду. В саду пели птицы, на усыпанных гравием дорожках, ведущих в глубину сада, камешки лежали один к одному. Вдоль этих дорожек тянулись розовые кусты, а источавшие масляный запах цветы создавали атмосферу французской парфюмерной лавки. В непривычной к таким запахам английской голове, слегка зашумело, стало немного дурно: «Как здесь можно жить? Воняет, как в публичном доме» – подумал он, подходя к парадному крыльцу.

Справа от себя Дастин увидел двух ротвейлеров, которые сидели недвижимо, как каменные изваяния, и не сводили с него черных и пустых глаз. Мороз пробежал по телу: «Мерзкие собаки!». Но Дастин тут же про себя извинился перед ними. Если правда то, что собаки понимают мысли людей, то не лишним будет мысленно же и извиниться. «Глаза-то, глаза! Дьяволы!» Собак Дастин не любил и воспринимал только в виде борзых на охоте и бегах, а у этих слюни до колен и взгляд, как у...Да ну их к черту!

На ступенях дома гостя поджидала смуглая служанка. «Испанка? Нет, скорее, итальянка! Какая вызывающая грудь!» Она проводила Дастина в гостиную, предложила выпить (он отказался, потом пожалел) и сказала, что хозяйка спустится через минуту. Дастин сел в кресло, стоящее посредине огромного холла, и решил не проявлять излишнего любопытства, чтобы не показаться невежливым. Очень хотелось закурить, но он не увидел рядом пепельницы. Дом, как и следовало ожидать, напоминал склад какого-нибудь музея. Огромное количество всяких ценных вещей, картины, ну и тому подобное. Дастину такие дома не нравились – они его раздражали. В предместьях Лондона, конечно, таких домов было достаточно, но никогда ему не приходилось бывать внутри. Только – рядом. Родители его сотоварищей и однокурсников были людьми зажиточными, но все праздники, на которые его приглашали, почему-то проводились в пабах, а не в родительских гнездах. Может быть потому, что пиво слишком простой и грубый напиток для соседства с картинами старых голландцев типа Схалкена и ван Дейка! «Эти чертовы розы! Лучше бы пахло пылью. Как же хочется курить». Служанка стояла в углу и смотрела на него. «Что она смотрит?». Она уже ему не нравилась. «Эфиопка, чертова!» Не более чем через минуту откуда-то сверху послышался голос. Еще через несколько мгновений на лестнице появилась и сама хозяйка. Дастин ожидал увидеть нечто соответствующее этому дому с его просторными залами, картинами на стенах, бронзовыми светильниками и хрустальными люстрами, персидскими коврами на полу и мраморными лестницами – словом, безумной, на его сухой английский вкус, безвкусицы. Но, то что он увидел, было абсолютно противоположным его ожиданиям. По лестнице спускалась миловидная женщина с зачесанными назад и собранными в пучок волосами и строгом черном костюме. В руке, в длинном мундштуке дымилась тонкая сигарета.

Здравствуйте, милый господин Макдауэл! Добро пожаловать в Германию! Эльза, мы выпьем кофе в саду. Хотите кофе, Дастин? Можно я Вас буду называть просто Дастин? – Лаура подошла совсем близко. Так близко, что Дастину было крайне неудобно вставать. Идиотская ситуация: он оставался сидеть, тогда как дама стояла прямо перед ним. «Что делать? Как ее отодвинуть? Господи, чушь какая-то». Колени Лауры почти касались ног Дастина. Она смотрела на него сверху вниз и ему пришлось, подняв голову слишком высоко, изобразить на лице улыбку. Никогда еще он не попадал в такую ситуацию!

Вы очень милы, – Лаура делала шаг назад, словно хотела рассмотреть его получше. И тут Дастин вскочил. Может быть, слишком поспешно для джентльмена.

Здравствуйте, фрау Дейч! – это все, что у него получилось.

Неправда ли, Вам у меня не очень нравиться? – на лице Лауры появилась легкая усмешка. – Не переживайте, Дастин, мне самой здесь не очень нравится. Тем более, что я тут практически не бываю. Единственное, что меня примиряет с этим домом – это абсолютная тишина. В Берлине слишком шумно. Пойдемте в сад, милый Дастин, Эльза сварит нам кофе, а обедать будем в городе.

Не дожидаясь ответа, Лаура пошла вперед и опять Дастин оказался в неприятной ситуации: от ступеней дома в глубину сада вела узкая дорожка по которой мог пройти только один человек. Таким образом, Дастин оказался позади и вынужден был медленно идти за Лаурой, которая не переставала разговаривать с ним.

Как там Лондон? Я так давно прошу мужа съездить в Англию, но у него постоянно одни отговорки: дела, дела, дела и позже, позже, как-нибудь! Дастин, возьмите меня в Англию, когда поедете домой! Я Вам показываю Берлин, а Вы мне Лондон! Договорились? – она бросала полу фразы через плечо.

Что было делать? Как разговаривать со спиной? Во-первых, надо было смотреть под ноги, потому что Лаура шла слишком медленно, то и дело проводя рукой по раскрывшимся бутонам роз, и могла его не услышать – не орать же, в самом-то деле! А во-вторых, перед глазами Дастина покачивалась, обтянутая тонкой материей потрясающая задница, что тоже не прибавляла внимания.

Дастин, Вы меня слышите? – Лаура резко остановилась и повернулась к нему лицом. Он чуть было не влетел в нее. – Господи! – ее большие глаза смеялись. – Что с Вами? Вы первый раз видите женщину сзади?

Нет, что Вы! То есть, конечно, да, но...Я хотел казать, что...

Не первый раз? – Лаура его перебила. – Милый мальчик, тогда успокойтесь. Я не ем иностранных подданных... Я ими только закусываю! – она засмеялась и провела рукой по его волосам.

Дастин просто перестал понимать, что происходит! Эта женщина, эти розы, чертова служанка скорее всего пялится на него сзади! Что за игра? Но, Лаура опять пошла вперед и через несколько шагов, Дастин увидел белую беседку. Они вошли в нее – перед ними стояли кресла и небольшой столик с фруктами.

Садитесь, мой дорогой англичанин. Сейчас мы будем пить кофе, а Вы мне расскажите, что Вам показать сегодня. У Вас есть прекрасный выбор: музей, ресторан, небольшая прогулка по городу, опять ресторан... Или Вы предпочитаете еще раз музей? – она явно сбивала его с толку. Зачем? Что ей надо? Или это просто женское кокетство? Ей, видимо, просто скучно.

Знаете, фрау Дейч...

Лаура!

Да, конечно. Мне трудно определиться сразу и поэтому я отдаюсь Вашей фантазии целиком. – Дастин взял себя в руки. Пусть она сама решает, что делать! В конце концов, теперь это его работа – общаться с разными странными людьми. За это ему платят и этого от него хотят, что недвусмысленно дал понять первый секретарь посольства. И что плохого может случиться, если он будет приятно проводить время в кампании этой сумасбродной немки?

Смотрите, Дастин! Моя фантазия не ограничивается посещением музеев и ресторанов! Но раз Вы сами предложили мне выбрать план на сегодняшний день, то я так и сделаю. Начнем с кофе, потом поедем в город, а ужинать будем при свечах, когда Вы меня проводите обратно! Вы же не бросите меня одну в Берлине, добропорядочный Дастин? Прошу Вас вернуть меня мужу в целости и сохранности. По крайней мере, сегодня! – Лаура заговорщицки нахмурила брови.

Служанка Эльза подавала на стол и ее глубокое декольте оказалось прямо перед лицом Дастина. От нее шел пряный запах, который смешивался с запахом хорошего кофе.

Господин желает сигару? – Эльза улыбаясь смотрела на Дастина. Ее акцент был явно не немецким.

В этой семье слуги говорят по-английски? Какого черта они делают? Кажется теперь они решили взяться за него вдвоем!

Да, пожалуйста.

Какие предпочитает господин: «Коиба», «Дон Хуан», «Ла Аурора»?

«Коибу», пожалуйста. Скажите, Лаура, а чем Вы занимаетесь, если это не секрет?

Это не секрет – это страшная тайна! Я прожигаю деньги своего милого супруга, наслаждаюсь жизнью и ищу приключения, которых, увы, почти нет в этой стране! Здесь скучно, Дастин. Немцы куда скучнее англичан, поверьте мне. Они ко всему страшно серьезно относятся, даже ко мне.

А новая власть? В английских газетах пишут, что канцлер Гитлер – жесткий человек и что его Германия может стать проблемой для остального мира? – Дастин решил перевести разговор на деловой лад.

Ну, что Вы, Дастин! Адольф – милейший человек. Все, чем он озабочен – это дать немцам побольше пива и сосисок с капустой! И между тем, он очень неплохо разбирается в искусстве, говорят, он раньше сам баловался живописью. И потом – сейчас 33-й, а не 14-й год! Немцам не до войн, здесь и без этого хватает проблем. Ну а что касается новых порядков – немцы всегда любили порядок! И чем он жестче, тем они счастливее, потому что бюргеры не любят думать: они хотят быть уверены в том, что есть кто-то кто за них все решит! Вы знаете, Дастин, а я Вас обязательно познакомлю с Гитлером! У меня есть преданный поклонник в его окружении (конечно, это между нами!), так вот я попрошу его Вас представить канцлеру. Это может очень пригодиться в Вашей карьере. Представляете, Вы приходите к Вашему послу и говорите: «Вчера мне канцлер сказал... А я ему ответил... Мы с Адольфом обсуждали новые течения в немецкой литературе...» Каково? Ваши дипломаты там с ума сойдут! Нет, правда-правда! Это будет здорово!

Дастин вдруг почувствовал, что зря беспокоился. От сердца отлегло и на душе стало спокойней. Насколько он знал подобный тип скучающих и ветреных молодых самок при стареющих мужьях – чаще всего они думают совсем даже не головой! «Боже! Она совершеннейшая дура! И скорее всего – это твоя удача! Ее манеры невозможны, но это легко стерпеть ради прямой выгоды: если так пойдут дела, то ты получаешь невероятную возможность для роста по служебной лестнице. Через два-три месяца, с помощью этой красивой идиотки, ты сможешь вращаться в самых высоких слоях общества. А это уже повод для двора дать тебе должность минимум третьего или сразу второго секретаря посольства: ведь в качестве атташе как-то неловко будет тебя представлять, если придется послу постоянно брать тебя на приемы! А что касается ее, то неплохо было бы и поразвлечься на досуге. Только осторожнее, парень, она может чего доброго и приклеиться!» Лаура внимательно следила за тем, что творилось в голове, сидящего напротив нее, молодого англичанина. Его мысли просто как на доске появлялись на его лбу и исчезали под уложенной прической. «Наверняка, он по часу вертится перед зеркалом! Интересно, в какой конюшне, какая скаковая лошадь выкинула на свет этого ублюдка! Хуан Мария Эскабадо был прав, когда писал, что он – настоящий кусок мяса без мозгов. Смотри, у него не только слюни потекли от предчувствия выгоды, но и сопли. Легкий ветерок из-под юбки – и готово дело – простыл мальчик! Он уже чувствует себя кобелем! Смотри, как потек! Надо будет вечером устроить ему такой спектакль, что он кончит сразу как начнет! Долго я все равно не могу это переносить. Как он дергался: «Извините! Что Вы, что Вы! Ах, позвольте! Ах, конечно!» Ладно, главное, что он здоров и глуп – дальше все будет делать сеньор Эскабадо!» Послушайте, милый Дастин! Я, кажется, придумала, что надо делать. Сейчас мы едем в Берлин и я прямо сегодня знакомлю Вас с моим воздыхателем. Мы сделаем хитрый шпионский ход! Мы пригласим его с нами пообедать. А так как он ходит только в один единственный ресторан (у него специальный пропуск в закрытый клуб для высшего офицерского состава), то он сам нас пригласит, а там такая оленина! Там божественное французское вино! Вы же знаете, Дастин, сейчас здесь с продуктами плохо. Ну, ведь нет же ничего плохого в том, что Вы начнете работать с первого же дня, правда? Это Вам только пойдет на пользу и начальству Вашему понравиться. Кажется он отвечает за какие-то там культурные вопросы или еще за что-то. Только не подумайте, ничего такого! – Лаура нахмурилась. – У меня с ним ничего не было! Этот тип просто водит меня обедать и дарит всякие прелестные штучки, конфеты и цветы. Честное слово, Дастин, Вы не подумайте. Кажется, он какой-то важный государственный чиновник, но он – сын владельца свинарни! Здесь вообще трудно найти человека, с которым не стыдно выйти в общество. Мужу постоянно некогда, да и не любит он этого, а мне все время твердит: «Развлекись, милочка!» Слава Богу, что появились Вы! Обожаю делать что-нибудь приятное мужчинам! Вам нравится, когда женщина Вам делает приятно, Дастин? Ну, не смущайтесь! Я же просто так. – Лаура вдруг коснулась рукой его волос. – Какие у Вас шелковые волосы! Вам позавидует любая девушка. Скажите, Дастин, а Вам нравится мой новый костюм? – Лаура встала, расстегнула единственную пуговицу на своем пиджаке и легким движением скинула его с плеч. – Чистый шелк! – Белая блузка от этого движения плеч обтянула высокую грудь Лауры. Она осталась стоять, отведя плечи назад. – Ну что, едем? Я уже страшно проголодалась. – Ее руки, как бы в подтверждение ее слов скользнули по всему телу от шеи через грудь, прошлись по плоскому животу и остановились внизу, как будто закрыли что-то на замок.

Дастин встал, служанка чуть отодвинула кресло и он вышел из-за стола.

Эльза, – сказала Лаура, – мы с господином Макдауэлом уезжаем в Берлин. Вернемся вечером. Будь готова к нашему возвращению. – Эльза со странной улыбкой посмотрела на хозяйку, на гостя и молча кивнула.

Вдруг он заметил, как Лаура нежно погладила служанку по щеке. Этот фривольный жест заставил внутри что-то екнуть. «Эй! А она, часом, не лесбиянка? Если это так, то дело плохо!» – Дастин уже решил, что для пользы дела придется, конечно, пересилить себя и улечься с этой сучкой в постель. «Только для пользы дела! Теперь же, если она... того, то...как же тогда? Ладно, посмотрим!» – подумал он и направился за Лаурой в сторону гаража.

Милый Дастин, подождите меня две минутки – я только поднимусь к себе и вернусь. – Лаура скрылась за дверью дома.

Она вошла в свою комнату и подошла к телефонному аппарату. Набрала номер:

Господина Йоганна Бойзена, пожалуйста. Лаура Дейч. Конечно, я подожду. Спасибо, фрейлейн. – На том конце провода через мгновение подошли к телефону:

Слушаю. Бойзен.

Йоганн, это Лаура. Мы едем к Вам.

Жду Вас, милая. Встретимся у кафе «Старый Ганс-мельник». Как себя чувствует приятель?

Хорошо, Йоганн. Он практически готов: голоден и совершенно сбит с толку.

Поздравляю Вас! – Разговор прервался.

Было начало десятого вечера, когда машина Лауры Дейч выехала из ворот особняка. Двое молодых людей сидели рядом друг с другом на заднем сидении. От женщины пахло чем-то необыкновенным и Дастин совершенно забыл все на свете. Еще двое молодых людей сидели в другой машине в ста метрах от ворот дома. Как только «Хорьх» банкира выехал, их автомобиль тихо двинулся вслед.

...Доктор Йоганн Бойзен работал в английском отделе Министерства иностранных дел Германии и занимался вопросами культурного обмена. Но никто, кроме его непосредственных руководителей не знал, что он является еще и важным чиновником Канцелярии расовой политики. Лаура стала его осведомителем уже шесть месяцев назад, когда вопрос ее мужа – банкира Давида Дейча – надо было как-то решать. И тогда Доктор Бойзен пригласил Лауру на обед, встретив на одном из банкетов в Министерстве иностранных дел. Он четко и без эмоций объяснил ей, что судьба ее богатого мужа, но, к сожалению, еврея по происхождению, в ее девичьих руках. Что по закону, после неожиданной трагической гибели супруга, она не сможет унаследовать ничего из его огромного состояния, потому что все нечестно нажитые состояния обязательным образом конфискуют в пользу Рейха. Но все может обстоять и по-другому, если, конечно, девушка задумается о своем будущем. Тем более, что первых заключенных, тайных врагов Рейха, уже принимает Дахау, открытый 20 марта этого 1933 года в двадцати километрах от Мюнхена. Долго обсуждать этот вопрос не пришлось и вот уже почти шесть месяцев Лаура делала для него копии со всех счетов и финансовых документов мужа, а также сообщила приятное известие о приезде аккуратного молодого человека из Лондона. Доктор Бойзен ждал Дастина Макдауэла. У него на счет молодого дипломата были далеко идущие планы, которые юному амбициозному английскому денди вряд ли понравятся.

10.

В подвале было душно. Сергей заметил, что с каждым днем, спускаясь в архив Центрального управления КГБ, становилось все более душно. Вчера он казал об этом наверху, но начальник общего отдела ответил, что это самая правильная атмосфера: немного душно, зато сухо. Иначе крысы сожрут весь агентурный материал и придется всех крыс перестрелять, чтобы ненароком не продали наши секреты. «Шутник», – подумал Трошин, – «Легче всех крыс переловить, чем понять то, что я пытаюсь понять!» Кстати, что ты там ищешь? – поинтересовался начальник общака. – Может, помочь чем?

Крыс отлавливаю, чтобы чего не съели.

Э-э, брат, это ты зря время теряешь. Там крыс давно никто не видел. От этих папок на сто верст вперед разит смертью, а крысы от такого запаха первые бегут.

Трошин был уверен только в одном: чтобы понять, кто такой Конрад, начинать надо с самого начала. Он с тоской посмотрел на огромные стеллажи, которые рядами заполняли пространство: если бы здесь решили строить автомобильный конвейер, то главная проблема стала бы: куда девать свободное место после его постройки!

Вчера он запросил все по Конраду к себе наверх. Сотрудник отдела, который вернулся с ответом из архива неуверенно спросил:

Сергей Николаевич, это все надо поднимать? У нас же места не хватит.

Что ты мелешь? Сколько там?

Ответ лейтенанта его поразил: более двадцати восьми тысяч томов. Сто сорок одна «легальная» операция плюс еще черт знает сколько дополнительных дел. И это все только то, что непосредственно связано с Конрадом. Сергей проверил по картотеке: первое упоминание датируется декабрем 1915 года!

Ради удовлетворения собственного идиотизма, Трошин решил посмотреть это самое первое дело.

...Первая мировая война. В Копенгагене шпионы просто росли как грибы. В то время это был центр немецкого шпионажа, направленного на борьбу против России и, естественно, что русские здесь создали обширные агентурные сети. Наиболее важной частью этих сетей руководит генерал Потоцкий. В его задачу входило не только наблюдение за немецкими объектами, но и выяснение обстоятельств организации перевода денежных средств для большевиков. Его сеть состояла из трех ячеек и одной из этих ячеек руководил агент по кличке Конрад. Он был на связи с голландской агентурной сетью русских, которые проводили разведывательные операции в Германии и особенно в Руре. Из докладов генерала Потоцкого, прочитанных при дворе царя Николая Второго, становилось ясно, что генерал особенно ценил этого агента, который позже оказался в Швейцарии, где занимался взаимодействием с французской и чешской агентурой и «разведывательной деятельностью общего характера». Что сие означает, Трошин не понял, но далее в деле была приписка, что осенью 1917 года следы Конрада теряются. Последним местом контакта с Конрадом был Париж. Куда потом делся Конрад? Кто видел, что он убит или арестован? Если арестован, то должны были последовать какие-то действия тех, кто его арестовал – слишком ценный агент, чтобы вот так просто замочить и все! Но кому он в конце семнадцатого был нужен? Проблема в том, что сменилась власть в России. Тогда, может быть Конрад просто ушел? Ушел со всеми своими сведениями. Но он обязательно всплыл бы где-нибудь в Белом движении. Обязательно появился бы! Слишком много знал этот парень. Что-то здесь не так.

Трошин открыл следующее дело.

...Тысяча девятьсот двадцать первый год. Опять – Париж. На контакт с ОГПУ выходит человек, который просит называть его – Конрад! Его непосредственная близость к руководителю парижского Русского общевоинского союза генералу Кутепову позволила сотрудникам ЧК-ОГПУ войти более глубоко в белоэмигрантские организации. «Значит, все-таки – белое движение», – подумал Трошин. – «А потом замучила совесть – сколько раз такое было». И тут же Сергей наткнулся на секретную докладную агента ОГПУ Якушева из Хельсинки. Якушев сообщает, что перехватил донесение из Москвы от тайного агента берлинского Высшего монархического совета Конрада! Очередной Конрад предупреждает верхушку белого движения, что британскому суперагенту Сидни Рейли в России готовят западню и он не должен поддаваться на провокации и возвращаться в Россию для контактов с предполагаемыми сотрудниками несуществующей монархической организации «Трест».

«Можно свернуть себе голову», – подумал Трошин. «Невозможно себе представить ситуацию, когда на два лагеря работают агенты с одинаковыми именами. Или кто-то дурит, или этого Конрада попросту нет. Но как тогда быть с докладной Яна Берзиня Дзержинскому, в которой он, будучи заместителем начальника военной разведки, в декабре 21-го пишет о завершении операции по внедрению агента Конрада? И почему вдруг после этого Берзинь становится начальником военной разведки, судя по документам, аж до тридцать пятого года? Кто-то круто заварил кашу наверху. А если этот Конрад не агент, а условный пароль, который понимали только посвященные? Что за игра шла в руководстве страны? Почему после возникновения очередной раз имени Конрада, происходят резкие перемены в руководстве советской разведки? Почему Конрад все время так тесно связан с Германией? Какая неизвестная секретная связь между Германией и советской разведкой могла быть в то время? А что если царские разведывательные сети продолжали действовать уже со знаком «наоборот»? То есть, те кто получал от немцев деньги на революцию продолжали их получать, но уже за другую работу. Если действительно немцы финансировали большевиков во время подготовки революции, то почему они должны были вдруг перестать это делать после достижения победы большевиков? И что характерно, кроме упоминания имени Конрада, больше ничего о нем нет. Ни слова. Опять пауза на 10 лет. Почему, почему, почему?» – В голове у Трошина появилась крамольная мысль, которая была логическим выводом из только что поставленных перед собой вопросов: кто привел к власти Гитлера. – «Не мы ли расплатились за свой приход к власти в 17-ом? Если это так, то становится понятно многое из того, что происходило до войны. Мы с немцами дружно делили Польшу и предполагали разделить все остальное между собой. Понятно, что немцам надо было восстановить былое могущество и лучшего партнера по величию трудно было подыскать! Потом что-то случилось! Что? Не поделили Испанию? Поссорились Иван Иваныч с Иван Никифоровичем?» – Трошин подумал о том, что чем дальше он влезает в этот поиск, тем отчетливее становится опасность выйти на что-то совершенно невероятное. – «Ладно. Ты погоди, а то так можно окончательно свихнуться! Тебе, орел, уже чертики начали мерещиться. Посмотрим, что там дальше есть».

В следующем деле, где упоминается агент Конрад, речь уже идет совсем о другом.

...1928 год. Операция «Донор». Первое упоминание об этой операции Трошин нашел в тоненькой папке, которая явно не предназначалась к длительному хранению. В папке хранился один листок, на котором стояла чья-то виза» «Одобрить». Что означал этот текст: «Вопрос решен. Прошу перевод оговоренной ранее суммы золотом на юг не позднее начала следующего года. Конрад».

«Значит, ему платили золотом. На юг: в Южную Америку, что ли? Золотом не платили ни одному агенту. Долларами, да. Еще английскими фунтами. Все суммы в немецких марках проходили через бухгалтерию НКВД... Стоп. Немецкие марки в то время мерили на чемоданы – в Германии инфляция была такая, что буханка хлеба стоила два чемодана денег. Видимо, мы кормили кого-то в Германии. Но тогда, почему на юг? Хотя, нигде не сказано, что это золото должно было идти... Подожди, подожди, парень! А кто сказал, что золото должно идти на юг? Да мало ли что может быть написано в этих бумагах? Секретили-то все не только от чужих, но и от своих. А если это настолько глубокая операция, что и другим поколениям (то есть, мне) читать это нельзя? То есть, читать-то можно, но понимать не надо. Ну, ладно, а если наоборот: золото шло с юга на север. Если, из Южной Америки в Германию? Хорошо, предположим. Тогда, за что? А вот это уже другой вопрос.

Надо смотреть, что происходило в Южной Америке. Были у нас дела, скажем, в Аргентине? Куда делись нацисты, которым удалось уйти из Германии в 45-ом? Почему они ушли в Аргентину? База там была готова для них, вот почему. Кто ж ее готовил-то? И почему об этом вроде как не знала советская разведка? А кто тебе сказал, что она об этом не знала? Скорее всего, очень даже знала. Смогли же найти Троцкого в Мексике и прервать его длинный жизненный путь в сороковом, за год до начала Великой Отечественной! А первые немцы появились в Южной Америке задолго до начала войны. Разрабатывали там месторождения алмазов и золота. А потом выбрали себе страну, где осели разбойники и бандиты со всех стран – Аргентину. Там ведь ни одного латиноса не встретить! А золото могло оттуда попадать в Германию. Могло, только зачем, собственно говоря, ему было попадать в Германию, если оно могло спокойно оседать в Швейцарии! Нейтральная же была страна, никого не трогала, в войне не участвовала. И немцы ее не бомбили, и наши, и американцы стороной обходили. Странно. А все переговоры проводили там. Трудно поверить, чтобы на фашистов, нарушивших все возможные человеческие законы, вдруг так подействовал закон о нейтралитете Швейцарии! Вокруг бушевала самая страшная война, гибли миллионы, а в Швейцарии в уютных кафе встречались представители воюющих сторон и мирно беседовали. Что это за неприкасаемая страна? Так может быть это и был так называемый – общак? Касса, в которую складывали добытое на фронтах».

Трошин закрыл тоненькую папку и убрал ее на стеллаж. Выводы, к которым он начал приходить были далеки от тех, которые от него ждало руководство. И кому только понадобилось опять поднимать из могилы Конрада? Если, конечно, он сам оттуда не встал. У Сергея засосало под ложечкой: все, кто был так или иначе связан с Конрадом бесследно исчезали. Перспектива так себе.

11.

Если бы меня спросили, какое самое знаменательное событие произошло в этом, 1955 году, и чего бы я хотел для себя, кроме денег? Я бы, положа руку на сердце, честно сказал: «Господа, в Америке открыли Диснейленд и я хотел бы его посетить!» И это было бы абсолютной правдой. А все потому что чудеса, которые происходят в повседневной жизни чаще всего не из добрых сказок. Глупые какие-то чудеса, кривые. А хочется-то чего-нибудь нежного и светлого, например, шампанского. Лично мне с утра, почему-то всегда хочется именно шампанского! Изредка хочется женщину, но не всегда, чаще к вечеру. А шампанского – всегда с утра. Причем, именно шампанского: не немецкого игристого, которое делают из рислинга (кислит!), не итальянского из белого муската (от пузырьков пучит!), не жуликоватой американской подделки «Мадам Поммери» (дорого, но – дешево!), ну и уж не русского «Советского» (они скоро Ставрополь в Шампань переименуют!). Хочется встать одному, чтобы музыка играла негромко, чтобы на столике рядом с теплой постелью стоял бокал прохладного вина «Мадам Клико» из виноградников Реймса, где короновались все французские короли! Правда для того, чтобы это произошло надо встать раньше самого себя, включить музыку и откупорить бутылочку. Потом лечь, а потом встать. Но это утомительно.

Кстати сказать, женщина с утра почти всегда раздражает. Скандинавки выталкивают тебя за ночь с постели: здоровенные, широкоплечие и отвратительно пахнущие рыбой. Француженки храпят, как скаковые лошади и после них в комнате воняет духами, как в солдатском бардаке. Немки не бреют подмышки и похожи на лохматых самок-орангутангов. От них тоже воняет, но – дешевыми сигаретами. Русских не пробовал, но говорят, что они, как только все закончится, начинают плакать и требовать от тебя признания в любви. Черные вообще носятся по постели как обезьяны и после них сразу хочется сдать в стирку белье, хотя и проверяешь, как они моются. Лучше всего с утра идут китаянки – они то ли не ложатся вовсе, то ли успевают встать до тебя, и в постели делают только то, что хочешь ты. Они такие тихие и маленькие, что их и не видно утром – похожи на подушки. А еще лучше, чтобы все они исчезали сразу, как я устану и появлялись, как только мне приспичит!

Табак «Чарльз Фэймон», который я вчера купил у Вейланда, оказался весьма неплохим: курится легко и горечи не оставляет. Набил трубку, раскурил, выпустил дым, понюхал: английский табак сразу вернул меня к мыслям о русских. Ну почему им не живется, как всем. Победили в войне, радуйтесь! Оставьте в покое тех, кто хочет жить по-своему. Нет, они ко всем со своей любовью лезут, как дешевые проститутки. Их не хотят – они лезут. Их отталкивают, а они вместо того, чтобы отвалить от седьмого причала – снижают на себя цену! Им говорят, что вызовут полицию – они сами приходят с полицией и утверждают, что их хотели изнасиловать. Уговорят – поцелуешь – все, тебе конец! Затрахают до смерти. И ведь никак не могут понять, что один раз переспать – это еще не повод для знакомства.