Текст книги "Американская повесть. Книга 1"
Автор книги: Герман Мелвилл
Соавторы: Фрэнсис Брет Гарт,Генри Дэвид Торо,Стивен Крейн,Джордж Кейбл,Сара Джуэтт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)
* * *
Я, дон Хосе де Абос-и-Падилья, его королевского величества нотариус и протоколист этой Провинции, а также нотариус этой Крестоносной Епархии и т. д.
сим свидетельствую в соответствии с требованиями закона, что в уголовном деле, начатом двадцать четвертого числа сентября месяца в год одна тысяча семьсот девяносто девятый против сенегальских негров с транспорта «Сан-Доминик», в моем присутствии были даны следующие показания.
Показания первого свидетеля дона Бенито Серено. В названный день названного месяца и года его честь доктор Хуан Мартинес де Досас, канцлер Верховного суда этого королевства, хорошо осведомленный о законах этой колонии, вызвал к себе капитана фрегата «Сан-Доминик» дона Бенито Серено, каковой и прибыл на носилках в сопровождении монаха Инфеликса; в присутствии дона Хосе де Абос-и-Падилья, нотариуса Крестоносной Епархии, с него была взята присяга именем Господа Бога и крестного знамения в том, что он будет говорить правду обо всем, что ему известно и что у него будут спрашивать; и, будучи спрошен, в соответствии с действующими правилами судопроизводства, о том, как было дело, показал, что
двадцатого мая минувшего года он вышел на своем судне из Вальпараисо и взял курс на Кальяо, имея на борту местные товары и сто шестьдесят негров обоего пола, принадлежавших главным образом дону Алехандро Аранде, дворянину из Мендосы; команда судна состояла из тридцати шести человек, и, сверх того, имелись еще пассажиры; негры были следующие:
(Далее в оригинале следует список, содержащий около пятидесяти имен и характеристик, почерпнутый из обнаруженных бумаг Аранды, равно как и из показаний свидетеля, из каковых отрывки здесь и приводятся.)
– Один негр восемнадцати – девятнадцати лет по имени Хосе был личным слугой хозяина и после четырех-пяти лет службы свободно владел испанским языком;…мулат по имени Франческо, стюард в капитанской каюте, имевший приятный вид и голос, раньше пел в церковном хоре Вальпараисо, сам родом из провинции Буэнос-Айрес, возраст – около тридцати пяти лет; смышленый негр Даго, долго работавший среди испанцев могильщиком, сорока шести лет; четверо стариков из Африки, лет шестидесяти – семидесяти, но крепкие, владеющие ремеслом конопачения, их имена: первый – Мури, он был убит (как и его сын Диамело), второй Накта, третий Иола, также убит, четвертый Гофан; шесть взрослых негров в возрасте между тридцатью и сорока, совершенно дикие, из племени ашанти: Мартинки, Ян, Лекбе, Мапенда, Ямбайо, Аким, из них четверо были убиты; …исполинский негр по имени Атуфал, который, как считалось, был у себя в Африке царем, и потому владельцы его высоко ценили; …и малорослый негр, родом из Сенегала, но уже давно живший среди испанцев, возраст – лет тридцати, имя – Бабо… имена остальных негров свидетель не помнит, но полагает, что среди сохранившихся бумаг дона Алехандро их можно будет найти; в этом случае они немедленно будут переданы суду; и, сверх того, еще тридцать девять женщин и детей всех возрастов.
(Здесь прилагается полный список негров, а далее идут снова показания свидетеля.)
…Все негры спали, как это принято у нас, прямо на палубе, и ни на ком не было оков, так как их владелец и друг свидетеля Аранда заверил его, что они все смирные. Но на седьмой после отплытия день в три часа утра, когда все испанцы, кроме двух вахтенных офицеров, а именно: боцмана Хуана Роблеса и плотника Хуана Батисты Гайете, а также рулевого с помощником, спали, негры вдруг взбунтовались, опасно ранили боцмана и плотника и убили восемнадцать человек из команды, спавших на палубе, одних зарубили топорами или закололи свайками, других, связав, побросали в море; из всей команды оставлены были связанными в живых человек семь для управления судном, и еще трое или четверо сумели спрятаться и также избегли смерти. Хотя мятежники завладели палубой и трапами, шестерых или семерых раненых они беспрекословно пропустили в кубрик; однако когда первый помощник вместе с еще одним человеком, чьего имени свидетель не припомнит, попытались подняться на палубу, на них сразу же напали, ранили и принудили возвратиться в кают-компанию; когда рассвело, свидетель решился подняться по капитанскому трапу и обратиться к негру Бабо, их главарю, и к его помощнику Атуфалу; он призвал их прекратить зверства, спросил, чего они хотят и что намерены сделать, и сам выразил готовность подчиниться их распоряжениям; и тем не менее, прямо у него на глазах, они бросили за борт живьем трех связанных матросов и только потом сказали свидетелю, что он может подняться на палубу, они его не тронут; когда же он к ним вышел, негр Бабо осведомился у него, нет ли где-нибудь в тех морях негритянских стран, где они могли бы пристать к берегу; на что он ответил им отрицательно; тогда негр Бабо приказал ему доставить их в Сенегал или на близлежащие острова Святого Николая; свидетель возразил, что это невозможно, так как плыть туда очень далеко, надо обогнуть мыс Горн и пересечь Атлантический океан, а его судно плохо оснащено, на нем нет ни провизии, ни воды, ни парусины; но негр Бабо сказал, что так или иначе, но ему все равно придется их туда доставить и что они готовы подчиниться любым ограничениям в еде или питье; после длительных переговоров свидетель вынужден был и в этом им покориться, так как они угрожали в противном случае перебить всех оставшихся белых на борту, он только сказал им, что на такое дальнее плавание им никак не хватит воды, необходимо подойти к берегу и пополнить свои запасы и лишь потом взять курс на Сенегал; негр Бабо на это согласился; свидетель направил судно в сторону берега, рассчитывая встретить какой-нибудь испанский или иностранный корабль, который их спасет; на десятый или одиннадцатый день показалась земля, и они некоторое время продолжали идти в виду побережья провинции Наска, однако негры начали беспокоиться и роптать на то, что он медлит, и негр Бабо потребовал от свидетеля, сопровождая свои слова угрозами, чтобы вода была принята на борт завтра же; свидетель же ему возразил, что берега здесь, как можно отчетливо видеть, обрывисты и круты, что рек, устья которых обозначены на его картах, обнаружить не удается, и так далее, и что поэтому правильнее всего будет дойти до острова Святой Марии, где можно, как делают иностранцы, беспрепятственно пополнить запасы воды и провизии, поскольку это остров необитаемый; свидетель сообщает, что не зашел в Писко, вблизи которого они проплывали, и ни в какой другой порт на побережье, так как негр Бабо неоднократно угрожал ему перебить всех белых на борту, лишь только на берегу, к которому будет направлено судно, покажется город или селение; решившись же идти на остров Святой Марии, свидетель надеялся встретить по пути какой-нибудь спасительный корабль, а если нет, то убежать там и на шлюпке добраться до близлежащего побережья Арруко; в этих целях он изменил курс и направил судно к острову Святой Марии; между тем негры Бабо и Атуфал продолжали каждый день обсуждать между собой, какие меры им надо еще принять, чтобы осуществить свой план возвращения в Сенегал, следует ли им убить испанцев и, в частности, свидетеля; на восьмой день после того, как исчезло из виду побережье Наски, рано на рассвете, после очередного такого совещания негр Бабо поднялся к свидетелю на капитанский мостик и объявил ему, что они решили убить своего владельца дона Алехандро Аранду, во-первых, для того, чтобы обеспечить себе и своим товарищам свободу, но также и затем, чтобы держать в повиновении матросов, чтобы у них перед глазами было постоянное напоминание о том, какая судьба их ждет, если хоть кто-нибудь из них вздумает сопротивляться его воле; смерть дона Алехандро необходима для такого наглядного урока; что именно он имел в виду при этом, свидетель тогда не понял, да и не мог бы понять; единственное, что ему было ясно, это что дону Алехандро угрожает смерть; более того, негр Бабо предложил свидетелю вызвать из каюты спавшего там штурмана Ранедса, с тем чтобы, как понял свидетель, во время акции опытный мореход не был убит вместе с доном Алехандро и остальными; свидетель, которому дон Алехандро был другом детства, напрасно умолял и уговаривал негра Бабо, тот ответил, что дело это решенное и будет выполнено и всякому испанцу, кто вздумает препятствовать его воле в этом или вообще в чем бы то ни было, грозит смерть; тогда свидетель вызвал своего штурмана Ранедса, того заставили стоять в стороне, а негр Бабо немедленно распорядился, чтобы Мартинки и Лекбе, чернокожие дикари из племени ашанти, спустились вниз и совершили убийство; дикари с топорами в руках убежали туда, где спал дон Алехандро; однако, изрубленного и полумертвого, выволокли его на палубу и собирались в таком виде выбросить за борт, но негр Бабо запретил это и велел умертвить их жертву на глазах у свидетелей, после чего по его приказу тело унесли куда-то в носовой отсек трюма, и больше в течение последовавших трех дней его никто не видел… Свидетель рассказывает, что престарелый дон Алонсо Сидония, много лет проживавший в Вальпараисо, но недавно получивший государственную должность в Перу, куда и направлялся, спал напротив дона Алехандро; разбуженный криками последнего, он, увидев негров с окровавленными топорами в руках, выбросился через иллюминатор в море и утонул, при этом свидетель не имел возможности ничем ему помочь… Негры же, убив Аранду, выволокли на палубу его кузена, пожилого дона Франсиско Масу из Мендосы, и юного Хоакина, маркиза де Арамбоаласа из Испании, с его испанским слугой Понсе, и трех молодых приказчиков Аранды: Хосе Масаири, Лоренсо Баргаса и Эрменигильдо Гандиса, уроженцев Кадиса; из них дона Хоакина и Эрменегильдо Гандиса негр Бабо, в целях, которые обнаружились впоследствии, оставил в живых; дона же Франсиско Масу, Хосе Масаири и Лоренсо Баргаса и с ними слугу Понсе, а также боцмана Хуана Роблеса с помощниками Мануэлем Вискайя и Родериго Урта и еще четырёх матросов негр Бабо распорядился живьем бросить в море, хотя они даже не сопротивлялись и просили только о том, чтобы им пощадили жизнь; боцман Хуан Роблес, единственный среди них, кто умел плавать, продержался на воде дольше остальных, творя покаянную молитву и в последних словах заклиная свидетеля отслужить мессу Богоматери-Заступнице за упокой его души… В последовавшие три дня свидетель, лично не зная о том, какая судьба постигла останки дона Алехандро, много раз обращался к негру Бабо с вопросами о том, находятся ли они на борту и будут ли сохранены для предания земле, и заклинал его сделать соответствующие распоряжения, но негр Бабо ему не отвечал; на четвертый день на рассвете, когда свидетель вышел на палубу, негр Бабо указал ему на нос корабля, – там вместо старой носовой фигуры открывателя Нового Света Кристобаля Колона [56]56
Кристобаль Колон– испанская транскрипция имени Христофора Колумба.
[Закрыть]стоял человеческий скелет; негр Бабо спросил свидетеля, чьи, по его мнению, это кости и не думает ли он, судя по их белизне, что это кости белого человека; свидетель закрыл руками лицо, а негр Бабо, подойдя к нему вплотную, сказал ему, что отныне он должен верно служить неграм и доставить их в Сенегал, иначе душа его последует за тем, кто сейчас показывает путь его телу… В то утро негр Бабо отвел на нос всех по очереди оставшихся в живых испанцев и каждого спрашивал, чей, по его мнению, там стоит скелет и не кажется ли ему по белизне костей, что это скелет белого; и каждый закрывал ладонями лицо, и тогда негр Бабо повторял каждому те слова, которые сказал свидетелю; …потом он собрал всех испанцев на корме и произнес перед ними речь о том, что теперь дело полностью сделано, капитан теперь служит неграм, он может спокойно вести корабль, куда нужно, но если он или кто-либо другой из испанцев скажет или замыслит худое против негров, преступники и душой и телом последуют по пути скорби за доном Алехандро; угрозу эту им повторяли потом каждый день; кроме того, незадолго перед описанным событием негры связали и хотели бросить в море корабельного кока за какие-то слова, которые он кому-то сказал, но потом негр Бабо, по ходатайству свидетеля, его помиловал; несколько дней спустя свидетель, не упуская ни одного способа спасти жизнь оставшимся на судне испанцам, обратился к неграм, призывая их к порядку и спокойствию и предлагая составить документы, под которыми подпишется он сам, все грамотные члены команды, а также негр Бабо – за себя и за всех негров, о том, что он, капитан, обязуется привести их корабль в Сенегал, а они – никого больше не убивать, при этом он формально передавал корабль со всем грузом в их собственность; все это на какое-то время их удовлетворило и успокоило… Однако на следующий день по распоряжению негра Бабо, дабы окончательно отрезать матросам путь к спасению, были уничтожены все шлюпки, за исключением баркаса, который был непригоден к плаванью, и еще одного катера в хорошем состоянии, который должен был вскоре понадобиться для перевозки с берега бочек с пресной водой, и потому негр Бабо сохранил его и только спустил в трюм.
(Далее следует подробное описание трудного и долгого плаванья, происходившего при бедственном безветрии, из этого описания здесь приводится один отрывок.)
…На пятый день штиля, когда все на судне страдали от жары и жажды и пятеро уже умерло в припадках буйного помешательства, негры сделались раздражительными и за какой-то ничего не значащий жест, который они сочли подозрительным, хотя в действительности совершенно безобидный, схватили и убили старшего штурмана Ранедса, когда он передавал свидетелю секстан; однако об этом они вскоре пожалели, так как то был, не считая свидетеля, последний человек на судне, владевший искусством кораблевождения.
* * *
Опуская далее многие другие ежедневно происходившие события, рассказ о которых лишь попусту напомнил бы о минувших мучениях и бедах, свидетель сообщает, что на семьдесят четвертый день плаванья, считая от того времени, как они потеряли из виду побережье Наски, терпя постоянный недостаток пресной воды и затяжной штиль, они наконец прибыли к острову Святой Марии, что произошло семнадцатого августа месяца около шести часов пополудни, и бросили якорь в непосредственной близости от американской шхуны «Холостяцкая услада» под командой великодушного капитана Амазы Делано, которая стояла в этой же бухте; однако бухту они впервые увидели еще в шесть часов утра того же дня, и когда в ней против ожидания замечено было судно, негры сильно забеспокоились, но негр Бабо утихомирил их и убедил, что они могут ничего не бояться; он сразу же распорядился, чтобы нос фрегата закрыли бетоном, как будто там ведутся ремонтные работы, и навел кое-какой порядок на палубах; потом негр Бабо и негр Атуфал некоторое время совещались – негр Атуфал был за то, чтобы немедленно уйти из этой бухты, но негр Бабо с ним не согласился и один измыслил весь план дальнейших действий; он явился к свидетелю и приказал ему говорить и делать все то, что он затем говорил и делал на глазах у американского капитана… ибо негр Бабо угрожал ему, если он хоть в чем-то отклонится от его предписаний, скажет хоть одно слово, бросит хоть один взгляд, дающий понять об истинном положении вещей в настоящем и в прошлом, он, негр Бабо, его немедленно убьет, а с ним и всех его товарищей; он показал при этом кинжал, который носил при себе спрятанным, сказав что-то в том смысле, что нож будет так же проворен, как и глаз; после этого негр Бабо объяснил свой замысел сообщникам, и все остались довольны; дабы лучше скрыть правду, он придумал много мелких штрихов, порою сочетая в них обман с обороной; так, он посадил шестерых дикарей из племени ашанти, о которых говорилось выше и которые были у него главными головорезами, на краю юта как бы для того, чтобы начищать и точить топоры (ящики с которыми были среди корабельных грузов), в действительности же затем, чтобы самим пустить их в дело и раздать остальным по его условному знаку; он же придумал представить Атуфала, своего ближайшего помощника, закованным в цепи, которые на самом деле он мог сбросить одним движением; при этом свидетель получил самые подробные указания, когда и при каких обстоятельствах что он должен говорить и как держаться, и в случае малейших отклонений ему угрожали немедленной смертью; одновременно, предвидя, что среди негров может начаться беспокойство, негр Бабо выбрал четырех престарелых негров, конопатчиков по ремеслу, и поручил им блюсти своей властью на палубах возможный порядок; он подробно наставлял как своих сообщников, так и испанцев, объясняя им свой замысел и все хитрости и знакомя их с той вымышленной историей, которую должен был излагать свидетель, чтобы никто не вступил с нею в противоречие; и все эти приготовления были задуманы и осуществлены за два или три часа – с того момента, как была замечена шхуна, и до появления на борту капитана Амазы Делано, что произошло около половины восьмого утра; капитан Амаза Делано прибыл в шлюпке и взошел на палубу, встреченный всеобщей радостью; свидетель, изображавший, насколько это было в его силах, основного владельца и свободного капитана всего судна, на вопросы Амазы Делано ответил, что вышел из Буэнос-Айреса в Лиму, имея на борту три сотни негров, что в штормах у мыса Горн и потом от лихорадки многие из них умерли и те же бедствия унесли у него всех его помощников и большую часть матросов.
(Далее в показаниях свидетеля подробно описывается, как он, по требованию Бабо, обманывал капитана Делано, а также приводятся все дружественные предложения помощи, сделанные американским капитаном, и многое другое, но мы это опускаем. После описания обмана свидетель продолжает.)
Великодушный капитан Амаза Делано пробыл у них на судне целый день и оставил его лишь после того, как привел на якорную стоянку около шести часов вечера, и все это время свидетель поддерживал его в заблуждении, говоря о своих вымышленных бедах и не имея возможности ни единым словом, ни намеком открыть ему истинное положение вещей, ибо негр Бабо, исполнявший при нем роль заботливого слуги и якобы смиренного, покорного раба, ни на минуту не отходил от свидетеля и следил за каждым его жестом и словом, так как он хорошо понимает по-испански; а кроме того, поблизости постоянно находились на страже и другие, столь же свободно владеющие испанским языком… Один раз, когда свидетель стоял на палубе и беседовал с Амазой Делано, негр Бабо тайным знаком отозвал его в сторону, придав этому действию такой вид, будто распоряжение исходило от свидетеля, после чего потребовал, чтобы тот добыл у Амазы Делано подробные сведения о его шхуне, экипаже и вооружении; свидетель спросил: «Для чего?» – и негр Бабо ответил, что он сам может догадаться; услышав о том, какая беда угрожает великодушному Амазе Делано, свидетель сначала отказался задавать ему требуемые вопросы и пытался, как мог, отговорить негра Бабо от его нового намерения; но негр Бабо показал ему кончик своего ножа; когда же сведения были получены, негр Бабо опять отозвал его и сообщил, что той же ночью он (свидетель) станет капитаном не одного, а двух кораблей, так как большая часть американской команды ушла на рыбную ловлю и его шестеро дикарей легко завладеют шхуной без чьей-либо помощи; свидетель опять пытался возражать, но все его доводы и просьбы остались безуспешны; хотя до появления Амазы Делано у них на борту никаких разговоров о том, чтобы захватить американский корабль, не было, теперь свидетель был бессилен помешать их намерению… Здесь память его несколько слабеет и путается, кое-что он не может вспомнить с достаточной отчетливостью… Но как только в шесть часов вечера они бросили якорь, о чем уже упоминалось выше, американский капитан с ним простился и собрался возвратиться на свой корабль; и тогда, повинуясь внезапному побуждению, которое, по мнению свидетеля, было внушено ему Богом и его ангелами, он, уже обменявшись с великодушным капитаном Делано словами прощания, вышел вслед за ним и довел его до самого борта, где и оставался, якобы провожая гостя, до тех пор, пока Амаза Делано не уселся на кормовую банку своей шлюпки, и в последнее мгновенье, когда гребцы уже отпихнулись веслами от борта, свидетель спрыгнул сверху и, сам не зная как, упал в шлюпку, хранимый Господом…
(Здесь в оригинале следует подробный рассказ о том, при каких обстоятельствах был осуществлен побег и как был потом отбит у негров «Сан-Доминик» и как протекало дальнейшее плаванье, попутно приводятся многократные выражения «вечной благодарности» «великодушному капитану Амазе Делано», после чего в заключение свидетель, в соответствии с требованием суда, перечисляет поименно кое-кого из негров, дабы определить степень личного участия каждого из них в описанных событиях и дать суду основание для вынесения приговоров. Из этого раздела приводится нижеследующий отрывок.)
Свидетель полагает, что все негры, не будучи вначале посвящены в заговор, когда бунт произошел, отнеслись к нему одобрительно… Негр Хосе, восемнадцати лет, бывший в личном услужении у дона Алехандро, еще до бунта передавал негру Бабо сведения обо всем, что происходило внизу, он по нескольку раз в ночь покидал свою койку, находившуюся в каюте непосредственно под койкой его хозяина, и выходил на палубу к главарю негров и его сподвижникам и вел с ними тайные переговоры, и были случаи, когда он попадался на глаза вахтенному помощнику капитана; так, в одну ночь помощник капитана дважды прогонял его с палубы; …этот же самый негр Хосе, не получив на то специального распоряжения от негра Бабо, как Лекбе и Мартинки, тем не менее лично дорезал своего господина дона Алехандро, когда того полумертвым выволокли на палубу… Стюард-мулат Франческо был у бунтовщиков из главарей, он душой и телом был предан негру Бабо, выполняя все его замыслы; и даже, ища его благосклонности, предложил во время обеда в капитанской каюте отравить пищу великодушного капитана Амазы Делано, об этом известно по рассказам самих негров; однако Бабо, имея другие намерения, запретил Франческо это делать… Дикарь Лекбе был из самых злостных, в тот день, когда отбили «Сан-Доминик», он принимал участие в обороне, держа по топору в обеих руках, и одним топором ранил в грудь помощника американского капитана, лишь только тот ступил на палубу, об этом знают все; кроме того, на глазах у свидетеля негр Лекбе ударил топором дона Франсиско Масу, когда по приказу негра Бабо тащил его, чтобы выбросить живьем за борт; не говоря о его участии в убийстве дона Алехандро Аранды и остальных каютных пассажиров; все шестеро дикарей в абордажном бою дрались с особой яростью, в результате чего в живых остались только Лекбе и Ян; этот Ян был ничуть не лучше Лекбе; это он вызвался по приказу Бабо приготовить скелет дона Алехандро, что и исполнил способом, который негры потом описали свидетелю, но о котором он, пока остается в здравом уме, говорить не может; это он вдвоем с Лекбе темной безветренной ночью установил скелет на носу фрегата, так говорили свидетелю негры; надпись же у подножия скелета сделал негр Бабо; негр Бабо с самого начала возглавил заговор, был его душой и руководящей волей, убийства совершались только по его приказанию, и весь бунт держался на нем; Атуфал во всем был его верным помощником, но своей рукой убийств не совершал, и негр Бабо тоже… Атуфал был убит мушкетной пулей из американской шлюпки… Известно также, что все взрослые негритянки были посвящены в заговор и выражали удовлетворение в связи со смертью хозяина дона Алехандро; более того, будь на то их воля, они бы каждого обреченного приказами Бабо испанца не просто убивали, а готовы были своими руками истязать до смерти; они же всячески добивались и смерти свидетеля; и каждый раз при совершении убийства они пели и плясали – не весело, а торжественно; так, перед началом абордажного боя и в течение его они пели неграм заунывные песни, и это заунывное пение распаляло негров больше, чем какое-либо другое, именно для этого оно и предназначалось; все вышесказанное известно со слов самих негров.
Всего же из тридцати шести человек экипажа – не считая пассажиров, которые, насколько свидетелю известно, все убиты, – в живых осталось только шесть, в том числе четверо юнг… одному юнге негры сломали руку и нанесли удары топорами.
(Далее следуют отдельные разъяснения, относящиеся к разным моментам происходившего. Некоторые из них здесь приводятся.)
Во время пребывания капитана Амазы Делано на судне было сделано несколько попыток открыть ему глаза на истинное положение вещей; однако попытки эти остались безуспешными из-за страха немедленной смерти, за них угрожавшей, и из-за многих хитростей, рассчитанных на то, чтобы производить обратное впечатление, но также и из-за великодушия и благочестия достойного Амазы Делано, который был не способен представить себе столь низкого злодейства. Так, среди тех, кто пытался привлечь внимание капитана Делано, был Луис Гальего, матрос лет шестидесяти, прежде служивший в королевском военном флоте; действия его, хотя и не разоблаченные, вызвали у негров подозрение, и они, под каким-то предлогом уведя его с палубы, затащили его в трюм и там убили; это стало потом известно от самих же негров… Один юнга не сумел или не догадался скрыть надежд на избавление, которые у него возродились с появлением на судне капитана Амазы Делано, и даже позволил себе об этом какое-то замечание, которое было услышано и понято молодым рабом, сидевшим с ним вместе за едой, тот в ярости ударил юнгу ножом по голове и нанес ему серьезную рану, но теперь юнга уже почти оправился; подобным же образом другой моряк подверг себя опасности, позволив неграм заметить проблеск надежды в выражении его лица, этому человеку благодаря проявленной им крайней осмотрительности удалось, однако, спастись… Перечисленные случаи приводятся здесь для того, чтобы суд мог видеть, что с самого начала бунта у свидетеля и всех остальных не было ни малейшей возможности вести себя иначе, чем они себя вели; …третьего помощника Эрменегильдо Гандиса поселили в кубрике с матросами и заставили носить матросскую одежду, так что и с виду его ничем нельзя было от них отличить; его убили по недоразумению двумя выстрелами из мушкета, когда американские шлюпки подходили к фрегату, так как в страхе он вскарабкался высоко по бизань-вантам и кричал оттуда американцам: «Не причаливайте!» – опасаясь, что, если они пойдут на абордаж, негры его убьют; американцы же подумали, что он на стороне негров, и подстрелили его, и он, упав в море, утонул… Юный дон Хоакин, маркиз де Арамбаоласа, так же как и третий помощник Эрменегильдо Гандис, был низведен в положение простого матроса, один раз, когда он побрезговал какой-то работой, негр Бабо приказал дикарю Лекбе разогреть деготь и вылить дону Хоакину на руки; …дон Хоакин тоже был убит американцами по ошибке, избежать которую, однако, не было возможности: когда шлюпки подошли к фрегату, негры вывели дона Хоакина и поставили у борта; к обеим его рукам были привязаны острые топоры, так что, видя его в такой позиции, американцы, естественно, приняли его за переметнувшегося матроса и застрелили… На теле убитого дона Хоакина был обнаружен потом спрятанный бриллиант, предназначавшийся, как явствовало из найденных бумаг, для алтаря Богоматери-Заступницы в Лиме, – заранее приготовленный и тщательно оберегаемый дар, который он, согласно обету, должен был принести в благодарность за счастливое завершение плаванья из Испании в Перу… Бриллиант этот вместе с остальным имуществом покойного дона Хоакина находится в настоящее время на хранении у святых братьев и ждет решения высокого суда… Из-за болезненного состояния, в котором находился свидетель, а также по причине спешки, с какой уходили на «Сан-Доминик» шлюпки, американцы остались не предупреждены о том, что среди команды фрегата есть переодетые негром Бабо пассажир и один из помощников… Помимо тех негров, которые погибли в схватке, еще несколько было убито ночью уже после того, как отбитый фрегат был поставлен на якорь, когда их стали выводить и по одному приковывать к палубным рымам; сделали это матросы, прежде чем их удалось остановить. Но как только капитан Делано услышал об этом, он употребил для пресечения всю свою власть и даже лично ударил и сбил с ног матроса Мартинеса Голу, который в кармане бывшей своей куртки, надетой на одного негра, нашел бритву и пытался этой бритвой перерезать негру горло; точно так же великодушный капитан Амаза Делано отнял нож у Бартоломео Барло, этот нож был у него спрятан со дня резни белых, и он пытался зарезать им закованного в цепи негра, который утром того самого дня вдвоем с еще одним чернокожим швырнул его на палубу и топтал ногами…
Всего, что происходило на судне за долгое время владычества негров, свидетель пересказать здесь не в силах; однако показания его касаются самого основного из того, что он может сейчас припомнить, и являются истинной правдой в соответствии с данной им присягой. Настоящую запись, зачитанную ему, свидетель выслушал и подтверждает.
О себе он сообщил: что имеет от роду двадцать девять лет и ослаб душой и телом; что, освободившись от этого судебного процесса, он не вернется домой в Чили, а поселится в монастыре, что на горе Агонии за чертой города; и, поклявшись честью в том, что все это правда, и осенив себя крестом, отбыл, как и прибыл, на носилках вместе с монахом Инфеликсом в свое временное прибежище – лазарет Святых Церковников.
Бенито Серено.
Доктор Росас.
Если считать, что показания Бенито Серено послужили ключом к замку загадок, ему предшествовавших, в таком случае «Сан-Доминик» можно уподобить теперь тайному склепу, двери которого наконец оказались распахнутыми.
До сих пор природа нашего повествования требовала, помимо неизбежного запутанного начала, еще и нарушения последовательности в изложении событий; они излагались здесь в обратном порядке, а иногда и вовсе просто без всякого порядка; последнее справедливо и в отношении тех оставшихся абзацев, которые заключают весь рассказ.
Во время долгого благополучного плавания, до Лимы были, как уже говорилось, несколько дней, когда к дону Бенито начало было понемногу возвращаться здоровье или, по крайней мере, душевное спокойствие. И пока вновь не наступило ухудшение, между двумя капитанами много раз происходили самые задушевные беседы, которые братской непринужденностью так разительно отличались от прежней искусственной замкнутости.
В этих беседах не единожды было повторено, как трудна была для испанца роль, которую навязал ему Бабо.
