Текст книги "Сын на отца (СИ)"
Автор книги: Герман Романов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
– Ну, вы даете, ни в жизнь бы не поверил в такие приключения! Отправил драгун, а получил генерала с полковником!
Алексей внимательно разглядывал двоих авантюристов, что с небывалым успехом покуролесили по европейским странам. Фрол вернулся с двумя орденскими лентами, Силантий пусть без орденов, зато с титулом барона и чином, полученными одновременно от двух монархов – такому обстоятельству можно только подивиться.
– Государь, эта шпага дана не мне, а тебе шведским королем. А вот и грамота – она была вручена мне перед отплытием, но я ее не стал вскрывать, она как есть запечатана! И что там – мне неведомо!
– Занятно! Что же мне написал «брат» Карл такого, о чем вспомнил перед отплытием?!
Мотнув головой, Алексей вскрыл послание – оно было написано на двух языках, причем с двух сторон – немецком и шведском. И сам текст, и вычурная подпись под ним состояли из одинаковых букв, похоже, начертанных одной рукой.
«Надо же – собственноручно написанное Карлом письмо. И что же там такое изложено, нужно напрячься. Так, вроде договоренности соблюдать будет, и как только «брат», то есть я, утвердится в Москве, то помощь будет оказано, как только настанет в ней нужда. Так, а это что-то непонятное, нужно немедленно выяснить».
– Никита, ты у меня на немецком хорошо болтаешь – что тут написано, никак толком не пойму.
Алексей протянул письмо Огневу, командиру собственной гвардии, что выглядел самым натуральным красноармейцем с плакатов времен гражданской войны. Вот только знаки различия, введенные им по образцам начала Великой Отечественной, крепились на воротнике в больших цветных петлицах – по одному большому ромбу – что соответствовало, как помнил, комбригу, а говоря по-нынешнему времени чину бригадира.
– В случае нужды король просит ваше величество показать эту грамоту всем шведским генералам, офицерам и солдатам, в русском плену находящимся. На той стороне листа им написан собственноручный приказ повиноваться вашему величеству во всем и во всяких делах надлежит верно, храбро и честно, как надлежит верноподданным.
«Оп-па на – и что же мне с ними делать?!
Тут их по дворянским усадьбам набито по всей округе – куда не плюнь, шведы живут. Солдаты трудятся вовсю, офицеры вроде учителями новиков военному делу обучают в усадьбах. Фельдмаршал Реншильд, та еще жестокая сука, жаль, что русское сердце отходчиво, вполне себе живет комфортно. Генерал Левенгаупт сытно харчуется, а небезызвестный Шлиппенбах так вообще на русскую службу перешел, и даже чин генерал-поручика получил. И что странно – иноземцев, кто присяге Петру держался – перебили, а этих жители не тронули, даже эксцессов толком не было.
Один вопрос – а на хрена мне наемники в армии нужны?! Или все же воспользоваться моментом – они ведь на русском языке лопотать научились довольно понятно. Назначить их по полкам военспецами, и пусть тянут лямку, да и на сторону царя Петра не перебегут. Да и мир с Карлом нужен!
Ладно, потом решу, пока трудно принять решение. Надо с боярами переговорить – слышал как-то краем уха, что шведы в Смуту на стороне русского царя сражались, но какого и когда даже не вспомню».
– Понятно, Никита, благодарю, – Алексей мимолетно отметил хмурый вид своего паладина, и завистливый взгляд, который тот бросил на орденские ленты Андреева, этого баловня Фортуны. Да оно и понятно – бывшие подчиненные, да еще в рядовых званиях, семимильными скачками по карьерной лестнице взобрались за полгода, вот и обидно до слез стало.
– Так, самозванцы, потрудились вы на славу, отчет ваш принимаю. Но дать под ваши чины полки и бригады не могу – нет у меня таковых вакансий. Но если подумать…
– Государь, не надо нам чинов этих, погубим все. Силантий ведь токмо капральством командовал, я пусть и сержант бывший, но тоже только с плутонгом приходилось в бою бывать, а ротой довелось в поле один раз справляться – людей только зазря погубим.
– Самокритичность полезна, но в верности вашей не сомневаюсь. А потому извольте служить мне и дальше в чинах, что монархи вам присвоили. И запомните – вы более не русские, погибли те драгуны, а иноземцы, что на службу ко мне перешли. Понятно?
– Да, государь!
Авантюристы склонили головы, но по их виду Алексей понял, что они оба ничего не поняли. Пришлось пояснить:
– Барон фон Бухгольц, меня охраняют рынды – их полсотни, все дворянского достоинства. Так что свой «немец», да еще с титулом, мне в их рядах нужен до крайности – а ты их всех прощупай на предмет преданности, да научи оружием орудовать. Два полных плутонга как раз и наберется – справишься, давно служишь.
– Справлюсь, ваше царское величество, – Силантий, вернее, барон Бухгольц, поклонился, принимая назначение.
– А ты, барон фон Шульц, примешь «Стремянной эскадрон» – там всего две роты сводные, по одному лучшему капральству от каждого из полков, что на мою сторону перешли, взяты. Все твои «косяки» спишут на заморский чин – там своих дураков хватает. Пусть тебя таковым считают, но ты держи ушки на макушке, и все примечай.
– Выполню, великий государь!
– Вот и ладненько! Жалую вас усадьбами с деревеньками – как дело утрясется, в Поместном Приказе все оформят, как следует. Деньги в казне получите – по двести рублей каждому! И вот еще что – подчинены вы оба напрямую командующему Лейб-Кампанией… генерал-майору Огневу. А ты, Никита, берись за них сурово, и знакомства не показывай. Вы оба не русские, а были на тайной службе царевича – вот и все ваши ответы на любопытство. И токмо передо мною ответ держите! Все, идите!
– Исполним, великий государь!
Все трое поклонились, и вышли – лицо Огнева прямо засияло, когда он получил «прибавку» в чине. Алексей хмыкнул – не дело, когда подчиненный старше по званию оказался, обидно. Особенно, когда ты был капитаном, а он только сержантом.
– Как-то непривычно в чины производить, когда ты сам лишь рядовым был. А тут фельдмаршал сама почтительность, и генералы в струнку тянутся, – Алексей усмехнулся, пройдясь по кабинету. Царское одеяние серьезно давило на плечи, он к нему как-то попривык – во дворце носил только его, разоблачаясь только на ночь.
– Эх, покурить бы…
Алексей мотнул головой, отгоняя желание – как бросил курить, чтобы дурного примера не подавать подданным, так тянуло подымить с неимоверной силой. Снова уселся за стол, пододвинул к себе бумаги – работа изгоняла все излишние мысли, требовала предельной концентрации внимания.
Взял лист отчетности по швальням – работали они медленно, две сотни комплектов обмундирования едва выходило, а ведь на них четыре мануфактуры работали. Но три полка удалось полностью обмундировать, еще пять частично, и то за счет имевшихся старых стрелецких кафтанов, что донашивали в гарнизонных полках.
Куда без них, если в Полтавской баталии стрелецкие полки Неклюдова и Нечаева в поле сражались, ведь за раз всю регулярную армию не переоденешь. А так по росписи в каждом городе, от Твери до Казани, Архангельска и Астрахани, в таких «мятежных» кафтанах служат, да и народ их донашивает, у многих дома есть. А «буденовки» приспособились шить в больших количествах – уже всем хватает, запасы изрядные имеются. Самый популярный головной убор, причем гораздо лучше треуголок с плюмажем и разнообразных шляп, хотя вид у них не столь авантажный.
– Никите кавалерственный крест пожаловать нужно, причем с мечами – заслужил честно. А этим две обойдутся – один как елка лентами увит, а другому баронства с полковничьим чином за глаза. Нет, что не говори, но везло им как утопленникам, да и Миних выручил из передряги. Интересно, тот ли самый Миних, про которого Пикуль писал, или не тот. Если искомый товарищ, то на службу брать надобно – такие профессионалы пригодятся. Самое главное – это кадры, их и надо привлекать…
Глава 13
– Не пушка, а дивное чудо-юдо, скрестили коня и трепетную лань. Вернее, бычка и двух поросяток добрых!
Алексей обошел вокруг небольшую пушку с длинным стволом, не поленился засунуть пальцы в ствол – выходило где-то 7–8 сантиметров – «трехдюймовка» – как мысленно он ее окрестил. Внизу ствола, но как бы по сторонам от него, ближе к колесам, располагались два коротких ствола, калибром с дециметр примерно, или в четыре дюйма, если брать по английскому счету (о метрической системе здесь сном-духом не ведали, как он точно уяснил).
– Ни разу не артиллерист я, но зачем? Заряжать тягомотно, стрелять разом рискованно, конструкция развалится! Да и зачем?! У стволов длина разная – на одну дистанцию палить из них невозможно, если только не в упор картечью. Но тогда проще картечницу соорудить из трех коротких мортирок, а не городить престранное сооружение!
Недолго думая, Алексей запустил руку в дуло «коротышки», ощупал пальцами зарядную камору – к его удивлению она оказалась конической. И ощутил своеобразное «дежавю» – вроде, как что-то слышал, или читал, но вот точно о чем, не мог припомнить. Но то, что было связано именно с пушками, был полностью уверен.
– Как хорошо за городом, и без этой навозной вони, – молодой царь с упоением вдыхал чистый воздух, ступая на молодую зеленую травку. Середина апреля выдалась удивительно теплой – снег полностью сошел, землю прогрело, даже дороги просохли. Так что в каретах, с большим количеством повозок, он со своим чрезвычайно возросшим двором и вдвое увеличившимся семейством добрался до Коломенского дворца, бывшей царской резиденции времен Алексея Михайловича.
Огромный комплекс, который в будущем времени именовался парковым. Дворец из почти трех сотен комнат, множество строений – караульни, конюшни, сокольничий двор, всякие поварни и строения хозяйственного характера. Церковь, само собой, часовни, разбитые сады, дубовые рощи – все, что нужно для жизни и отдыха на природе.
Война сделала паузу на время бездорожья и ледохода – «папенька» злодействовал в Твери, разорив окончательно округу и дождавшись подкреплений. К нему подошли полки князя Аникиты Репнина из Лифляндии, гвардию привел из Петербурга князь Михайло Голицын, и что плохо – с пороховыми припасами, которые не удалось уничтожить, хотя Шереметев отправил на диверсию драгун. И теперь можно было ожидать решительного наступления на Москву – у царя Петра не оставалось иного варианта действий. Ибо кормить армию невозможно – а хлеб можно было получить только в столице, благо здесь были магазины, да и амбары заполнены. По рекам Волге и Оке летом шла доставка зерна и припасов. Их везли на судах из Нижегородской и Казанской губерний. Да и весь хлеборобный юг присягнул молодому царю весьма охотно. А главное, что внушало надежду на победу – работали Тульские оружейные заводы, обеспечивая «новое» стрелецкое войско пушками и фузеями, шпагами, палашами и пистолями.
Армия фельдмаршала Шереметева отошла от Волока Ламского чуть восточнее, став лагерем южнее Клина и наглухо перекрывая дорогу от Твери. Борис Петрович везде выставил сильные сторожевые заставы, возведя редуты или поставив срубы, насытив укрепления пехотой из гарнизонных батальонов с артиллерией. И держал полевую армию в кулаке – девять пехотных и пять драгунских полков. Да в самой Москве, кроме трех батальонов, формировались два полка инфантерии – Измайловский и Коломенский, по «новым штатам» стрелецких полков, в два полевых и один гарнизонный батальоны. Последний предназначался для подготовки рекрутов и несения караульной службы. Кроме того, в полках имелось по две отдельных роты – гренадерская и «охотничья», названная так на русский манер. То есть егерская – последние должны были появиться в виде команд в Семилетнюю войну, как он помнил, а в войне с Наполеоном воевали батальоны и полки егерей, сведенные в бригады. Плюс всяческие обозные с денщиками, да пара этих самых трехфунтовых пушек в виде полковой артиллерии.
На эти же штаты переводились и все остальные стрелецкие полки, пополняя свои составы до полного штата за счет гарнизонных войск. Так что все части из армии Шереметьева стали полнокровными, в отличие от петровских полков, где насчитывалось едва по тысячи человек, судя по донесениям из проведенных разведок. Да и доброхотов хватало, что прибывали из мест, что остались под контролем Петра.
А вот с кавалерией была нехватка – пяти драгунских полков не хватало. Зато каждый был доведен до полного штата, правда, один из пяти эскадронов стал гарнизонным, для подготовки рекрутов. Зато прибыло первое подкрепление, давно ожидаемое. Припожаловали два конных полка – Острогожский и Сумской, из слободских черкесов, как называли казаков. Возглавлял их генерал-майор Шидловский, шляхетского рода, лет сорока. Интересной судьбы оказался – отличился в Полтавской битве, только вздумал конфликтовать с Меншиковым. А потому был арестован, лишен чина и имений, выдран кнутом для острастки. И хотя его недавно простили и вернули прежнее положение, но обиду ему хорошо запомнилась.
Каждый полк пришел в составе пяти сотен хорошо экипированных казаков, по шестьсот сабель в каждом, причем большая часть осталась на Слобожанщине для охраны рубежей. Ведь татарские орды каждый год совершали набеги из ногайских степей «Дикого поля» и Крыма.
Ожидалось скорое прибытие еще трех слободских полков – Изюмского, Харьковского и Ахтырского – почти две тысячи казаков. И это была внушительная сила по местным меркам, пусть и неспособная (как ему объяснили) сражаться на равных с петровскими драгунами, но зато незаменимая при набегах на неприятельские лагеря, аванпосты и обозы. Так что Алексей отправил казаков к Шереметеву – тот им найдет применение. Правда, перед этим, наградив Шидловского крестом за верную службу – генерал аж прослезился от радости, попросил отобрать от всех полков по четыре десятка самых казаков, что будут служить в эскадроне его Лейб-Конвое. И как ему уже доложили, первые восемь десятков отобрали с великими обидами, ибо многим черкасам захотелось служить при особе молодого царя.
А вот гетман Скоропадский со своей войсковой старшиной явно выгадывал, на чью сторону повернется в противостоянии отца с сыном Фортуна. Одно утешало – судя по сообщениям, гетман не оказывал никакой помощи и Петру. Также и Киевский губернатор князь Дмитрий Михайлович Голицын вел себя неоднозначно, отписав Петру, что ланд-милиция, в которую массово приписали однодворцев, ненадежна. Этих шляхтичей, по сути дворян, царь решил переводить на положение государственных крестьян, чему они, понятное дело, были очень сильно недовольны
Азовский губернатор Петр Матвеевич Апраксин, старший брат генерал-адмирала, склонялся на сторону молодого царя более явственно. Присягать не торопился, но командуя ланд-милицией, не допустил ухода полков по приказу Петра, также отписав об их ненадежности. Более того, не остановил два полка, что пошли маршем на Москву, и должны были прибыть в самом скором времени, ибо торопились, хотя по грязи сильно не походишь. Но тут дело такое – он ведь сам оказался полковником собственного царевича Алексея Петровича полка, которым командовал в его отсутствие майор Иван Васильевич Отяев. Так оный майор, получив посланное с нарочным известие, взбунтовал свой полк из однодворцев и двинулся на Москву по собственной инициативе. Причем втянул в мятеж полковника Воронцова, что командовал переименованным стрелецким полком – тем терять было нечего, но при удаче могли получить от молодого царя многое…
– Ладно, на досуге займусь артиллерией, да вообще всей армией более серьезно. Нельзя это дело фельдмаршалу и генералам на откуп одним отдавать, – Алексей вздохнул и медленно отправился к супруге, что с большим выводком придворных дам и всяких баб, нянек и служанок, гуляла в парке. Отдыхала с детьми царевича, которым стала мачехой, от кремлевского дворца со свинцовыми водопроводами – их сейчас спешно начали менять на деревянные, из мореной лиственницы, ибо бронзы на такое дело не напасешься.
Нападения царских драгунов можно было не опасаться – везде были сильные заставы, так что полком пройти было невозможно. А роту или эскадрон раздавят как муху – Коломенское обнесено крепким частоколом, снаружи формировавшийся полк уже нес караулы, имелись пушки.
Внутри батальон Лейб-Кампании, «Стремянной» эскадрон, рынды и к ним теперь казаки добавились, пристально за всем смотрят. Алексей, вспомнив армейскую службу, наскоро написал пункты по несению гарнизонной и караульной службы, ввел пароли и отзывы – дело оказалось незнакомое, но вроде поняли, что к чему. А то несли службу даже в Кремле не то что спустя рукава, но довольно халатно, считая, что злоумышленникам на высокие стены из красного кирпича не влезть. Пришлось прибегнуть к угрозе репрессий, тогда все «гвардейцы», как говорится – «прониклись текущим моментом»…
– А мы тут играем, – супруга радостно улыбнулась, дети бросились к нему – царевне было три с половиной года, мальчику на год меньше. Странно, но он испытывал к ним теплые чувства, а потому присел и обнял детей. И посмотрел на полог шатра – там была выткана лошадь с рогом на морде.
– А это что за создание?
– Сие есть зверь единорог, батюшка, – малышка произнесла слова твердо, глаза умненькие сверкнули, ласковая – даже сердце защемило. Однако он тут же вспомнил, о чем думал, но подзабыл:
– Правильно, дочка – мы такую пушку и сделаем!
Глава 14
– Ваше величество! Царь Алексей короновался в Москве, его поддержала аристократия. Церковь схизматиков получила главу, патриарха – и тот предал анафеме царя Петра! И еще – там началась самая настоящая война – царь Петр захватил Тверь, и собирается штурмовать Москву.
– Отличная новость, барон! Двоецарствие там долго не продлится – на троне останется один монарх! И им должен быть Алекс!
Карл улыбнулся, что для шведского короля было нехарактерно, но сейчас его сухое и вытянутое лицо озарилось радостью.
– Я не ошибся в царевиче – он предприимчив и честен, с ним можно воевать рука в руку против наших общих врагов, он не предаст! Не зря я отдал ему свою шпагу!
Король задумчиво посмотрел в окно – лицо чрезвычайно оживилось, глаза блестели огнем.
– Мы приобрели обязанного нам надежного союзника, барон, с помощью которого отыграем обратно наш проигрыш, и добьемся победы! Надо вернуть все захваченное датчанами и пруссаками.
– Так и будет, ваше королевское величество!
– Еще есть новости?
– Да, мой король! Русские уводят войска из Финляндии – мятежники царя Алексея захватили Нотебург, что закрывает вход в Ладожское озеро. И в их Петербурге, что возводит царь-отец, уже начался голод!
– Прекрасно – я помогу Алексу, чем только смогу. Пора нашему флоту высадить небольшие десанты в Або, и далее на Борио. Это отвлечет силы царя Петра от Нотебурга, и облегчит положение осажденных там московитов – им необходимо удержать эту крепость.
– Царь Петр направил на Москву большую часть своих войск из Лифляндии и Эстляндии, их увел герцог Репнин – в его отряде больше десяти тысяч инфантерии и кавалерии. В Риге осталось всего три полка…
– Я хорошо понимаю тебя, барон фон Герц – мне тоже очень хотелось вернуть наши прежние ливонские владения. Но не всеми моментами следует воспользоваться, иначе потерять можем гораздо больше, а не приобрести. Не стоит! Свой выбор я давно сделал!
Решительным голосом твердо произнес Карл, и, рубанув воздух правой рукой, подвел черту:
– Я получу за них от царя Алекса два миллиона полновесных талеров и военную помощь. Он отдаст всех наших шведов, что попали в плен – мне нужен Реншильд и другие генералы. Мы усилим нашу армию. И вернем намного больше, чем потеряли!
Карл сжал тонкие губы, лицо приняло хищное выражение. Он прошелся по кабинету, вынул из ножен шпагу, подаренную кронпринцем, и с лязгом бросил клинок обратно.
– Мы потеряли Верден и Бремен, забранные Ганновером! Штральзунд и Штеттин, и с ними всю нашу Померанию с Рюгеном, что оттяпал бранденбургский курфюрст, который в одночасье стал прусским королем – «брату» Фридриху-Вильгельму нужно преподать наглядный урок, который он надолго запомнит…
Король осекся, лицо затвердело и приняло угрюмое выражение – Герц хорошо знал короля, что славился своим упрямством. Переубедить его тогда было совершенно невозможно, он уже принял решение. И пусть оно даже трижды неверное, но он монарх все же попытается воплотить его в жизнь со всей страстностью и пылкостью своей натуры.
– Нам нужен Шлезвиг с Голштинией – эти земли всегда были лояльны нашей короне, так что освобождение от датчан примут с восторгом. А затем ударим по Бранденбургу – высадимся в Померании, и просто займем ее. Если прусский король добровольно уступит наши земли, то я не буду занимать Берлин и требовать контрибуцию. Хотя…
Король надолго задумался – рука машинально ухватилась за эфес шпаги – стальной клинок лязгнул, выходя из ножен.
– Говорят, Георг, что подвалы Берлинского казначейства набиты звонкой монетой, а во дворце Шенхаузен все богатства выставлены напоказ?! Как ты думаешь, мой преданный друг… Там хватит серебра, чтобы заменить твои медные далеры, что вызывают ненависть у всего народа и знати, полновесными серебреными эре?!
– Вполне, мой король, – оживился Герц, прекрасно понимая, что за его денежную реформу на второй день после смерти короля, его живо осудят на казнь. Тотального ограбления Швеции ему просто не простят. – Думая пять миллионов талеров в качестве контрибуции можно будет взять!
– Отлично! Датчане за свое упрямство расплатятся со мной Шлезвигом, Голштинией и Норвегией. А пруссаки вернут мою Померанию и раскошелятся, иначе я оставлю в Бранденбурге одни развалины!
– А потом будет очередь Польши, мой король?!
– Нет, моего «брата» Августа – я его вышибу с престола. А освободившийся трон займет другой. Жаль, что Алекс женился – но я его понимаю – с помощью знати он займет московский трон. Ладно, ради интересов страны я сам женюсь на дочери будущего короля…
У Герца от такого заявления короля отвисла челюсть – он совершенно не ожидал такого решительного заявления от своего монарха. Потому спросил чуть задрожавшим голосом:
– На Марии Лещинской?
– Станислав Лещинский проиграл свой трон, и не пользуется поддержкой! Конфедерация в Калише – вздор! Есть другой претендент, с его дочерью Марией я обручен – эта партия более выгодна!
– Но Якуб Собесский добровольно отрекся от притязаний…
– Оно было вынужденным – и меня поддержит Алекс! Кто решится нам сказать хоть что-то против?!
Герц задумался – с одной стороны Август примирился с Собесским, но с другой политик не терпит сантиментов. Он только осторожно заметил, мысленно прикидывая возможные варианты:
– А что может потребовать царь Алекс за свою помощь?
– Если со мной расплатится саксонский курфюрст, как он уже делал раньше, и прусский король, то можешь смело заявить, что уплата за ливонские владения мне не нужна. А за помощь в деле рассчитаемся частью нашей Померании или половиной Мекленбурга – так мы привяжем Алекса. И даже признаю его право на Курляндию – герцог охотно присягнет, поляки вряд ли будут возражать, они понимают свое положение.
– Я поеду в Москву?
– И срочно, Георг! Корабль ждет – нельзя терять времени!
