Текст книги "Линда из Нэвидолла (СИ)"

Автор книги: Герман Эр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Ночью Линда бредила. Ей чудились странные тени, призраки приглашали на танец, большой череп рассказывал истории, старый ворон расчёсывал гребнем русые кудри, склоняя набок голову, клацал клювом и задавал вопросы, на которые девочка не знала ответов. А потом всё начиналось снова.

Линда проснулась на широкой лавке, накрытая большой духмяной овчиной. Пробуждение было болезненным, словно выныриваешь с глубины, разрывая легкие. Девочка резко села и тяжело вздохнула.

Старик сидел на прежнем месте и ждал, когда она очнётся. Густые брови над полуприкрытыми глазами дрогнули:

– Проснулась, ласточка?

– Спасибо за гостеприимство, дедушка, мне пора, надо торопиться.

– А позволь узнать, куда?

Линда не смогла вспомнить, как ни старалась.

Старик встал и обошёл вокруг девушки, поцокав языком.

– Похоже, торопиться не стоит. Никуда не попадёшь, а только сгинешь. Лес вокруг видала? И как только тебе удалось сюда добраться при таком–то недуге?

– Да что вы, дедушка, я не больна! Вы мне дорогу покажите, я сама доберусь.

– Сама, говоришь, доберёшься, – хмыкнул дед Лимас. – Ну ладно, пойдём на крыльцо.

Линда и старый волшебник вышли из избушки.

Высоко в небе светила Луна в окружении звёзд, а рядом сияло Солнце. В небе чередовались яркие полосы, будто кто-то распустил радугу. Изгородь очерчивала ровный круг посреди широкой поляны, а деревья вдоль опушки стояли, словно чёрные загадочные стражи. Тропинка, ведущая от дома, искрилась сахарной белизной.

– Пройдись-ка по дорожке, только никуда не сворачивай, – сказал дед Лимас.

Линда побежала к воротам, но тропинка незаметно повернула обратно, к порогу дома. Девочка побежала в другую сторону и история повторилась. Куда бы ни пыталась пойти, дорога снова и снова возвращалась к домику.

Старик стоял на крыльце и посмеивался.

– Почему я всё время возвращаюсь? – спросила Линда. Она насупилась и сжала губы.

– Назад дороги нет.

– Так как же мне отсюда выбраться?

Дед Лимас пожал плечами:

– Не знаю. Для начала попробуй вспомнить, куда хотела попасть, и для чего. А пока не вспомнишь, ты – беспутная, по-любому дальше идти нельзя.

– Вы меня не пропустите?

Старик покачал головой.

– Не я препятствие, дорогая моя. Тут пройти можно только через сторожку. Но не я решаю пропускать ли путника. Если человек достоин, у него хватит сил, чтобы выбраться. А иначе – сгинет и пропадёт. Либо в Лихомани заблудится, либо водяной на дно гиблого озера утащит, а может, грибы из него раба сделают.

– И что же мне теперь век тут сидеть и ждать?

– Ну почему же "сидеть". Работа для любого найдётся: обед готовь, избу прибирай, одежду латай, двор мети. Видишь разруха какая? Сил моих на всё не хватает.

– Так вы это специально придумали, чтобы работницу заполучить?

Старик нахмурился, зыркнул чёрными глазищами.

– Я тебя не зазывал, сама пришла! Напраслину не наводи! Не хочешь ничего делать – неволить не буду, да только тогда время твоё бесцельно утечёт. Совсем пройдёт.

– Не мои ли предшественники там на входе, – спросила Линда, – у которых "время прошло"?

Лесовик погрустнел, словно полуденная туча закрыла небо, взгляд его потух:

– Это друзья мои... Старые, верные... Которых я пережил. Вызволить меня пытались, да не смогли. Теперь век мне напоминают... Тебе не понять.

– Куда уж мне...

Старик вскочил, жахнул со всей силы по столу кулаком и затопал ногами:

– Ах так, неверующая! Думаешь, голову тебе морочу?! Так вот же, – старик ткнул Линду пальцем в лоб, – верну часть твоей памяти, потрачу драгоценную силу, чтобы не обижала старика недоверием.

И тут полыхнули мысли, Линда вспомнила, как шла по лесу, и что была она не одна. Кто-то шел рядом, но куда он пропал и почему – совершенно не помнила. Всё в слепой пелене, расплывчатое и нечёткое, а начинаешь всматриваться – рассыпается мелкими осколками. И возникло ощущение, что что-то важное она упустила и забыла. Мысль засвербила, раззуделась, как комариный укус. Зашевелилось в душе нечто жучком-жужелицей, зажатым в кулаке, царапнуло тонкими лапками, поелозило, но не нашло сил выбраться наружу.

Линда крепко зажмурилась, чтобы вспомнить, собрать воспоминания, но голова опять разболелась и слёзы потекли по щекам.

– О! То-то и оно! – старик поднял палец.

– А вы можете мне память вернуть?

– Пока нет! Сильное заклятие на тебе, и с каждым днём крепчает. Завтра больше забудешь, послезавтра – ещё, а через неделю и имени не вспомнишь. Сама с этим справиться должна.

– А если не смогу?

– Значит так тебе на роду написано. Память иссохнет, и в связке ещё черепок добавится.

Линда поёжилась.

– Пожалуй, стоит постараться.

– Да уж, да уж...

* * *

Время в доме лесовика тянулось, как теплый яблочный джем. Старик ушёл по делам, а Линда осталась и, чтобы не скучать, принялась за уборку. Она перестирала одежду, выскоблила до блеска дубовый стол, расставила по полкам чашки, плошки и тарелки, очистила от копоти стёкла в оконцах. Только с потолком получилась загвоздка, пауки плели паутину быстрее, чем девочка орудовала веником, в итоге она плюнула на них и оставила в покое. К вечеру Линда валилась с ног от усталости и заснула, прямо сидя на лавке.

На следующее утро всё оказалось по-прежнему: драная одежда на лавках, стол заваленный грязной посудой и закопчённые окна. Девушка с подозрением посмотрела на Лешака. Испытывает, что ли? Тот прошаркал от печки, на которой спал, к двери, даже не взглянул, и бродил где-то весь день.

Линда засучила рукава и повторила уборку, сердито сдувая чёлку со лба. Черепа в связках очистила от пыли и земли, пауков погоняла для приличия, сварила суп и начисто вымела пол.

На третий день следы уборки снова исчезли без следа. Старик пролежал на печи дольше обычного, а когда, покряхтывая, запрыгнул в сапоги, девушка подскочила к нему, красная от негодования:

– Как это понимать?!

– Кто здесь? – насторожился дед Лимас, подслеповато щурясь.

Линда удивилась:

– Как это, "кто"? Третий день тут живу, а вы как будто не помните?

Старик почесал бороду, приподнял бровь:

– Ты кто такая? И как здесь оказалась?

– Пришла. Вы меня ждали, чаем поили. Неужели не помните?

– Уф! Подумал морок в избу забрался. Хорошо голос подала, а то бы кочергой огрел!

– Прекратите насмехаться! Память обещали вернуть, а сами в мою сторону даже не смотрите и ничего не делаете.

– Раз обещал – верну. Напомни только, для чего я её брал?

– Это невыносимо! – воскликнула Линда.

Она рассказала старику про дорогу к избушке, про их первую встречу, про дни, которые прожила у него в гостях. Дед Лимас почесал бороду и покачал головой:

– Всё хуже, чем ты думаешь, девочка.

Он подошёл к резному шкафчику и достал старинные часы, подышал на них и бережно протёр хрустальное стекло циферблата. Золотые стрелки застыли на половине десятого.

– Заклятие в силе, – промолвил он, – ничего не изменилось.

Линда взглянула на часы и пристально посмотрела на старика.

– С момента нашей встречи, – пояснил он, – прошло может полчаса, а может год, а может тысячелетие, не узнаешь, пока не выберешься. Да вот только неизвестно, когда это произойдёт. Фокус с дорожкой показывал?

Линда кивнула.

– Это только полбеды. Отсюда нельзя выйти. Долгие годы тщетно ищу дорогу, но безуспешно. Вечный узник этого места.

– А как же я?

– Теперь и ты со мной.

– Не понимаю. Вы меня что, обманули?

Лимас сел на лавку напротив девочки и в задумчивости погладил бороду:

– Это место зовётся Лесс Лимас, девочка, воронка времени, хитроумная ловушка для волшебника. Время тут течёт, куда захочет: и вперёд, и назад, и под углом, переплетается узлами, поворачивает вспять. И завтра может стать вчера, а может произойти месяц назад, через год будет завтра, а справа окажется пятница... Такое трудно понять обычному человеку.

Линда слушала старика, и голова шла кругом. Она подумала, что лесовик сбрендил от одиночества, и покосилась на дверь.

– Кому-то ты сильно помешала, девочка, раз тебя сюда заманили и памяти лишили. Сильному магу или колдунье.

– А вы можете это узнать?

– Погоди, ещё не время. Ха-ха, смешно я про время пошутил! – старик вдруг посерьёзнел. – Прежде надо кое в чём убедиться. Хитрецы думают, я ослаб, поглупел. Подсылают шпионов, – старик вскочил, забегал по горнице, собирая на столе странный механизм из рухляди. Сооружение напоминало мельницу, сложенную из прутиков, к которой прикрутили несколько циферблатов и вставили десяток рычажков. Небольшой раструб медным зонтиком повис с одной стороны, а с другой – пощелкивали, стукаясь друг об друга, два железных шарика на длинных шнурах. Шары высекали искры, соприкасаясь, и снова разлетались.

Линда забилась в угол, ей стало совершенно понятно, что дед Лимас сошёл с ума. Тот суетился, хихикал, поблескивал глазами и не переставая бубнил под нос:

– Думали, я тут прохлаждаюсь. Закис от тоски... А у меня появилось то, чего нет у них, и никогда не будет. Неограниченное время... Вечность... Ах, да ты так не поймёшь!

Он отбросил жестянку, которую вертел в руках, и потащил девушку к незаметной дверце в дальнем углу горницы:

– Пойдём, увидишь!

Линда с опаской выглянула за дверь. От порога протянулась равнина, словно из огромного горшка пролилась сметана и застыла причудливыми наплывами. Пустыня переливалась оттенками белого: от сахарно-прозрачного до цвета слоновой кости и топленого молока, местами слепила до рези в глазах, местами – растворялась в матовых полутонах.

Девочка пригляделась и прикрыла руками рот, чтобы не закричать, по телу побежали мурашки. Равнину покрывали гладкие черепа, расставленные в ряды. Солнце их высушило, ветер сорвал кожу, волосы и плоть, заботливо отполировал кость. Пустые глазницы смотрели в затылок следующего ряда, и так продолжалось до самого горизонта.

– Знаешь, чьи они? – спросил дед Лимас и посмотрел так, что холод поднялся по спине до самой макушки. Девушка покачала головой.

– Мои, – ответил на свой вопрос старик. – Я умер тут бесчётное количество раз.

– Но вы же живы.

– Такое случается, если время не течёт в одном направлении и сворачивается в петлю. Я одновременно жив, мёртв, молод, стар. И всегда одинок. Но вечности как раз хватает, чтобы познать многое.

Они вернулись в дом и дед Лимас прикрутил к своей поделке последнюю проволочку.

– Вот, сейчас узнаем, – пропел он и подул на лопасти мельницы.

Конструкция вздрогнула и пришла в движение. Крылья мельнички двинулись по часовой стрелке, закрутились, набирая ход. Старик ухмыльнулся в седые усы, подёргал рычажки и направил раструб на Линду. Девушка застыла, боясь пошевелиться. Её глаза от ужаса стали совершенно круглыми, на них навернулись слёзы от напряжения, а светлые кудри встопорщились.

Разноцветные стрелки побежали по циферблатам. Дед Лимас внимательно за ними следил и что-то беззвучно проговаривал, загибая пальцы. Механизм жужжал. Стальные шары с мелодичным звоном стукались друг об друга. Высекаемые ими искры собрались в облако неправильной формы и поплыли в сторону девочки. Искорки облепили Линду с головы до ног, прикасались к коже, но не обжигали, а приятно щекотали. Линда пискнула и зажмурилась.

– У меня для тебя две новости, – сказал старик, когда "мельница" остановилась, – хорошая и плохая. Не буду спрашивать, с какой начать, хорошая в том, что у тебя есть способности к магии. Иными словами, ты волшебница. А плохая заключается в том, что по этой же причине ты вряд ли когда-нибудь покинешь это место.

– Я отсюда не выйду? – Линда приоткрыла один глаз.

– Ты в ловушке для волшебников, – пожал плечами дед Лимас.

– Но я не хочу быть волшебницей!

Глаза старика заблестели во мраке, словно искры пробежали по потухшему костру:

– Твоя природа от твоих желаний не зависят. От волшебного дара нельзя отказаться. Он передаётся по наследству. У тебя были в родне волшебники?

– Не помню, – буркнула Линда. – Я вообще ничего не помню, что случилось до тропинки.

Она насупилась, разглядывая пустоту, упрямая складочка пролегла между бровей. Лимас привалился к стенке, полуприкрыл глаза и неторопливо постукивал ногтями по столешнице.

Протяжный вой прервал их тягостное молчание.

Старик весь собрался, как кот, готовый к прыжку, бережно взял со стола соломенную шляпу и нахлобучил на голову.

– Что это? – спросила Линда, и в ответ прозвучал другой звук, словно кто-то провёл мелом по стеклу, к нему прибавился третий, похожий на ржавый скрежет, и вскоре избушка дрожала от нарастающей какофонии.

– Гости незванные, – сказал дед Лимас. – Посиди тут тихонько.

– Я не останусь, пойду с вами!

– Опасно там, – сказал старик, прихватывая толстую палку, которую использовал как посох, – не для барышни дело.

– Я не барышня! – вспыхнула девочка.

– Нянькой не буду, погибнешь – пеняй на себя.

Старик снял со стены самострел, связку тяжёлых стрел-болтов и вышел за дверь. Линда, не раздумывая, шагнула следом.

Черные тучи затянули небо, сливово-кровавое марево клубилось от горизонта до избушки, выпрастывая из жирной туши тонкие хоботки. В воздухе запахло сырой землёй. Вой, скрежет и визг перекрывали далёкие раскаты грома. Частокол затрещал от напиравших на него чудовищ. Клыки, лапы, налитые кровью глаза, бородавчатые тела и чешуйчатые хвосты с костяными шипами, – мельтешили плотной массой. Слюнявые пасти глодали частокол, вязкая слизь с шипением стекала по толстым брёвнам на пожухлую траву, расползаясь ядовитыми лужами.

– Кто это? – спросила Линда, но голос потерялся в диком вое.

– Шиги Дальней Неви, – прокричал дед Лимас, не оборачиваясь. Он пригнулся и побежал к каменному колодцу посреди двора. Длинная зубастая пасть на длинной гибкой шее метнулась на звук, но старик, не останавливаясь, перебил хребет чудовища дубинкой. Девочка побежала за стариком, и несколько тонких шипов со свистом вонзились в то место, где она только что стояла.

Чудища перевалили через стену. Они взбирались друг на друга, давили нижних, карабкались по растоптанным телам, скреблись животами по кольям и неумолимо приближались, вынюхивая добычу.

Линда не помнила, как пробежала несколько десятков шагов, но успела разглядеть острые когти, почувствовала смрад, источаемый лохматыми телами. Задыхаясь, упала за каменной кладкой колодца рядом с дедом Лимасом и сжалась в комок, мечтая стать незаметной. Она хотела спросить у старика, что делать дальше, но челюсти свело до боли, а зубы выстукивали дробь и норовили прикусить язык.

Старый волшебник разыскал глазами что-то, видимое только ему, коротко кивнул и встал во весь рост. Он шагнул от колодца навстречу чудовищам.

– Тёмные силы не учли, что я научился управлять временем, – сказал старик. Его голос перекрыл и погасил другие звуки. Вой и скрежет затихли.

Дед Лимас протянул руку и вытащил Линду из убежища. Девочка с ужасом поняла, что теперь они остались без защиты в нескольких шагах от наступающих тварей. Старик прижал девочку к себе и прикрыл дырявым плащом. Движения чудищ замедлились, а потом и вовсе застыли. Капли ядовитой слизи, повисли в воздухе крошечными сферами.

– В этой точке время останавливается, – прошептал волшебник. – Он снял с плеча самострел и натянул рычагом тетиву. Толстый стальной зазубренный болт с глухим хлюпом вонзился в чешуйчатое тело, где предположительно находилось сердце чудовища. Старик перезарядил оружие и вложил новую стрелу. Второй монстр получил смертельную рану. Третий болт лёг в паз.

– Подождите! – закричала Линда. – Так же нечестно!

Дед Лимас приподнял брови:

– Прости, что ты сказала?

– Вы их убиваете нечестно. Это браконьерство.

– Ну, знаешь, – удивился старик. – мне, беззубому, много лет, у меня нет жесткого панциря, острых когтей и непробиваемой чешуи, а их тут сотня. Если буду тут сверкать благородством, от меня даже косточек не останется.

– Они, наверное, не по доброй воле сюда пришли. Их пригнали тёмные силы, или как их там... Они не хотят убивать. Может, у них друзья есть, или детки, а вы их вот так: раз и навсегда!

– Это злобные кровожадные твари! – отрезал волшебник. – И вопрос стоит так: или они, или я. Не знаю, что ты там навыдумывала, я выбираю жизнь в обмен на их смерть. Может, тебе чудища дороже?

– Вы безжалостный старикашка! Можно было вообще не выходить из избушки, и они исчезли бы сами!

Линда сжала кулаки, вытянулась струной и привстала на цыпочки. Её щеки заалели от прилившей крови, а глаза сверкали гневом.

– С какой такой радости? – спросил старик.

– Исчезают же следы моей уборки. Время унесло бы их в далёкое прошлое, где вас ещё нет. Зачем обязательно убивать?!

Линда замахнулась на деда Лимаса и тут произошло то, чего она совсем не ожидала. Воздух собрался перед ней в плотный кулак и полетел в сторону старика. Удар пришелся прямо в грудь. Самострел вылетел из раскинутых рук к противоположной стороне ограды. Старик ойкнул, едва устояв на ногах, и лёгкая улыбка проскользнула в густой бороде.

– Что ж, похоже, ты права, – кивнул лесовик, потирая ушиб, – пойдём отсюда потихоньку, нам есть о чём поговорить.

Старик приобнял пунцовую Линду за плечи и повел в избушку, а армия монстров побледнела и растаяла без следа.

Глава Одинадцатая

Чёрный замок

Люцерна изучала новый облик своего убежища. Каждый раз она удивлялась тому как живое в неживом предугадывает настроение хозяйки и меняется согласно её замыслам и чувствам. В этот раз Логово превратилось в чёрный замок. Гладкая базальтовая стена со множеством узких бойниц и сторожевых башенок выросла до неба, защищая от леса Оймод и от непрошенных гостей. Глубокий ров окружил цитадель, к стальным воротам протянулся узкий подъёмный мост. По обе стороны от входа на страже стояли две пантеры, сотворенные из белого полупрозрачного мрамора. Они вглядывались в сумрак рубиновыми глазами и скалились острыми сапфировыми клыками.

Запутанный лабиринт вёл от ворот к изящному дворцу с высокими стенами и стрельчатыми окнами. Изящные витражи изображали сцены охоты на драконов. От главного здания к флигелям вели ажурные мостки. Ядовитый плющ с багровыми листьями оплёл чёрные колонны, и издали казалось будто это кровь на воронёной стали.

Колдунья переходила из зала в зал, и свечи в бронзовых канделябрах гасли вслед за ней, дворец погружался во мрак. На душе у Люцерны было неспокойно. Скорый побег из Нэвидолла расстроил её планы. Она была уверена в победе, хотя Кукольник оказался хитёр и не так прост. Тем желаннее был бы этот трофей. Люцерна сжала кулак, словно обхватывая трепещущее горячее сердце волшебника, пропитанное древней могучей магией. Его вполне хватило бы на заклинание.

– Неужели я слабею? – прошептала колдунья.

С тех пор как исчез последний дракон, волшебства в мире стало значительно меньше. Люцерна помнила времена, когда воздух искрился от переполнявшей его магии. Достаточно было подумать и повести бровью, желания тут же исполнялись. Могучие короли тряслись от страха, боясь навлечь на себя её немилость, ветераны великих битв падали без чувств, едва уловив строгий взгляд колдуньи. Придворных дам Люцерна узнавала только по заколкам на затылках. И имя! У неё было другое имя, величественное, звучное, красивое. Не эта простецкая пародия.

Теперь она прячется в глухомани одна, и имя её забыто, а кучка жалких горожан празднует победу над ведьмой. Жаль, что пришлось бросить старую Камелию, она бы сейчас скрасила одиночество. Дурацкая жёлтая брошь!

Люцерна взмахом руки зажгла камин и подошла к окну.

Вдали догорал оранжевый закат, солнце скрылось за горизонтом, верхушки деревьев как пики могучего войска почернели на фоне сапфирового неба. Люцерна ждала незванных гостей. Все приметы говорили о том, что они приближаются. Неясная тревога сжимала чёрное сердце. Тайное место невозможно найти в непроходимом лесу. Волшебный боб не оставляет следов, и нельзя узнать, куда он перенёс хозяйку. Так как же её нашли? Нехорошее предчувствие изнурило душу. Кто явится в сумерках?

Она ещё раз мысленно воспарила над убежищем. Неприступная крепость посреди непроходимой чащи. Каменные пантеры вытянули треугольные морды, вынюхивая чужаков. Пока всё спокойно и тихо.

Дремучий и таинственный лес Оймод. Он всегда с недоверием к ней относился, не любил ведьму, а она отвечала ему взаимностью. С каким удовольствием она превратила бы всё вокруг в пустошь. Выжженная земля на много миль вокруг. Горячие ветры, перебирающие незримыми пальцами серый песок, пыльные бури, сдирающие кожу с непрошенных гостей, унылый однообразный пейзаж до горизонта и редкие чахлые кустики с колючей листвой, – вот что должно остаться здесь! Но время для этой затеи ещё не настало. Она пока не может противостоять лесу, как и он не может её одолеть.

Если бы ей тогда удалось победить Кукольника, если бы не... Люцерна нащупала в потайном кармане крохотный башмачок и нежно погладила его. Это воспоминание принадлежит только ей, хоть и приносит боль! Она никому его не отдаст!

От размышлений отвлёк странный звук. Плаксивое завывание нарушило торжественное безмолвие пустого дворца. Ребёнок? Здесь? Люцерна отвернулась от окна, ища глазами причину звука. Облезлый чёрный кот на паркете в пяти шагах от неё таращился большими жёлтыми глазами и мелко трясся.

– Пилёзус?! Что ты тут делаешь?

Кот весь прижался к полу, как мохнатый клубок, словно ожидая удара:

– Хозяйка, прости!

– Как ты нашёл меня?

Ведьма подошла к коту, чтобы схватить за шкирку. Из высокого кресла, напротив камина, послышалось вежливое покашливание. Люцерна заглянула за спинку и отпрянула.

– Сюрпри-и-из! – радостно воскликнул Кукольник, оборачиваясь к колдунье. – Вот, проезжал мимо и решил заглянуть на огонек.

Рианус Бонки наклонился к очагу, выхватил кочергу из специальной подставки и пошевелил поленья. В середине тлеющих углей проклюнулся огонь, и лицо колдуна озарилось красным отблеском.

– Ты не против, если я тут похозяйничаю?

– Здесь никто не появляется без моего ведома. Как вам удалось?

– Опасное заблуждение! На месте беглой ведьмы я бы больше думал о мерах безопасности.

Люцерна, с трудом сдерживая ярость, прошептала заклинание, намереваясь опалить огнём дерзкого визитёра, но сбилась на полуслове.

– Не советую этого делать, – сказал Кукольник, не оборачиваясь. – Тем более, что на меня колдовство не подействует. Ты ведь знаешь!

– Откуда вы... ты...

– Узнал? Ха! Это ведь так просто. Рана от шпаги ещё не зажила? Запах твоей крови так дразнит, так манит...

– Пришёл убить меня?

– Возможно... Всё зависит от твоих ответов на мои вопросы, – тонкие губы на белом лице растянулись в улыбку. – Или опять попытаешься проткнуть меня каменным ножом?

– Он раскололся.

– Ах, да! Твой котик мне всё рассказал! Всё, что узнал от тебя, и даже больше! Ты очень удивишься, когда узнаешь всю правду, – Рианус противно хихикнул. – Люди расстраиваются, когда узнают, что их используют.

– Я никого не использовала. Пилёзус не в счёт.

– А я не про кота. И даже не про мальчишку, которого ты по ошибке отправила на Ту Сторону. Я про тебя!

Люцерна с удивлением посмотрела на Кукольника.

– Ха-ха! Я оказался прав! Ты наивная дурочка. Ты даже не догадываешься, что играешь роль пешки в чужих руках! Правда, забавно?

Люцерна покраснела. Возмущение сдавило грудь, стало трудно дышать. Она сжала кулаки и кое-как выдавила вопрос:

– Кто же по-твоему меня "используют"?

Рианус Бонки сделал вид, что не расслышал. Он вынул из внутреннего кармана сосиску, наколол на шпагу и сунул в камин, насвистывая под нос весёлый мотивчик. Он любовался, как языки пламени коптят и обжигают розовую шкурку, превращая нежный фарш в уголёк.

– Я требую ответа! – повысила голос Люцерна.

Кукольник пожал плечами:

– Всё узнаешь в своё время, а пока вопросы задаю я. Помнишь нашу последнюю встречу? В руках у тебя был кинжал. Зачем ты, негодница, использовала его против меня?

Люцерна зло посмотрела на Кукольника.

– Учти, я знаю правильный ответ, – подмигнул Рианус, – мне надо убедиться в твоей откровенности.

– Хотела вырезать твоё сердце.

– Зачем оно тебе понадобилось? – Рианус состроил обиженную кислую мину. – А впрочем, не отвечай. Я догадался. Сердце это вместилище души... Священное место, храм жизни, бла-бла-бла. Тебя кто-то надоумил? Намекнул, что ты добьёшься задуманного, вырезав моё сердце? – Кукольник запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся долго и громко, так что слёзы потекли по щекам, размывая актёрский грим.

– И ради этого ты устроила представление с украденным смехом, обманутыми детишками? Признайся, ты сама никогда бы до такого не додумалась!

– Мой план сработал.

– Глупости! Ты решила, что заманила меня в западню? Ха-ха! Знай же, иногда добыча превращается в охотника. Я сразу разгадал твои ухищрения. Но мне было интересно понаблюдать, как ты выпутаешься из этой ситуации.

– Пришёл посмеяться надо мной?

– Вовсе нет, – Кукольник изобразил на лице безразличие, – твоя игра была великолепна. Никому не удавалось так долго фехтовать со мной и уйти почти невредимой.

Кукольник встал и прикоснулся к шраму на плече молодой ведьмы:

– А ведь мы могли бы стать замечательной парой, – прошептал Рианус.

– Это предложение руки и сердца?

Кукольник протянул ведьме кинжал:

– Руку я тебе не даю, а вот сердце забирай хоть сейчас. Если, конечно, сможешь. Ну же, смелее!

Люцерна взяла оружие. На клинке заиграл булатный узор, огонь заструился по остро отточенному лезвию. Ведьма полюбовалась его танцем, раздумывая, и, наконец, решилась. Кинжал вонзился в грудь Кукольнику по самую рукоять. Сталь легко вошла в тело балаганщика, словно тот был слеплен из разогретого воска. Кровь пропитала белую рубашку, заблестела на камзоле.

Кукольник улыбнулся, будто ничего не произошло. Ведьма заглянула ему в глаза, и ей стало страшно. Ни боли, ни отчаяния, не увидела Люцерна во взгляде ночного гостя, только чёрную бездну и огненные всполохи.

Рианус Бонки зажал в ладони руку колдуньи, сжимающую рукоять, и потянул вниз. Другой рукой он раздвинул край ужасной раны.

– Смотри! – сказал Кукольник.

Ведьма заглянула в рассечённую грудь и увидела там только черноту. Место, где у обычных людей располагается горячее, бьющееся сердце, было пусто.

Люцерна отшатнулась.

– Довольно, – сказал Кукольник, вынимая нож из груди. – Теперь понимаешь, что твоя затея была глупой?

– Кто... Или что ты такое?

– Всего лишь кукольник, бедный артист, кукловод, владелец ослика, кибитки и нескольких десятков пустоголовых кукол.

– Что тебе от меня нужно? – прошептала Люцерна.

– Давай заключим сделку, – Кукольник застегнул камзол и укутался плащом, – сердце волшебника в обмен на мальчишку.

Ведьма посмотрела на кота Пилёзуса и облизнула губы.

– Всего-то?

Рианус Бонки проследил за взглядом и скривился:

– Ха-ха! Твой кот мне ни к чему. Мне нужен настоящий мальчишка. Весёлый, находчивый, смелый.

– Все дети остались в Нэвидолле.

– Да, и благодаря тебе, весельем они не отличаются. Но эта беда поправима! Скоро сюда придёт ещё один гость, Николас, волшебник-недоучка. Ты, наверное, его не помнишь, он выпал из портала, который вы соорудили вдвоём с одной милой старушенцией. Да-да, я побывал в подвале твоей лавочки, видел картинки на полу и узнал её почерк. Так вот, он уже на мосту! Ты отдашь мне мальчишку, а я устрою так, чтобы ты смогла заполучить сердце волшебника.

– Где ты возьмешь его? Ты единственный волшебник, который появился здесь за много лет.

– Тут неподалёку живёт ещё один. Разве ты не знала?

– Лесс Лимас? Но ведь это петля времени. До старика не добраться, я туда не полезу, а сам он выбраться не может.

– Дорогуша, раскрою небольшую тайну. Если моя затея с мальчишкой получится, то я состряпаю одно серьёзное дельце, и получу такие способности, которые ты даже представить не можешь. С той силой, которая мне достанется, распутать любую петлю, или даже узел, не составит никакого труда. Тебе останется только пойти и взять своё: сердце, требуху, череп для гадания... забирай старика целиком, если хочешь! Но прежде – мальчишка. Ну что, по рукам?

– Я тебе не верю! Что помешает такому сильному волшебнику нарушить слово?

Рианус Бонки развёл руки:

– Посуди сама, зачем мне обманывать? Ты и так в моих руках. К тому же, у меня свои счёты со стариной Лимасом. Лично возиться с ним некогда, предоставлю это удовольствие тебе. Во-вторых, от тебя почти ничего не потребуется: встретишь мальчишку, заморочишь ему голову, ты это умеешь. И потом, твоя малышка ждёт...

– Скрепим наш контракт?

– Любым надёжным способом!

Люцерна плюнула в ладонь, и они пожали друг другу руки.

– Замечательно, – Рианус Бонки расплылся в улыбке. – Вот тебе инструмент, для претворения в жизнь наших планов. Смотри, не промахнись.

Колдун передал Люцерне маленькую тростниковую трубочку с отравленной стрелой и растворился в сумраке, как дурной сон.

Люцерна на негнущихся ногах подошла к креслу. На бархатном сиденье осталась аккуратно сложенная детская распашонка с крохотным вензелем на воротничке. Ведьма схватила её и прижала к лицу. Горькие слёзы обожгли щеки. Люцерна вдохнула детский запах, который непостижимым образом остался в крохотной рубашонке и беззвучно прошептала имя.

* * *

Целый день Николас бежал по лесу Оймод вслед за грибным эльфом. Мальчик сбил все ступни о корни и коряги, но старался не обращать внимания на боль. Жёлтая шляпа маячила впереди. Лес стал густым и неприветливым.

– Ну вот, пришли, – хмыкнул коротышка, когда они выбрались на широкую проплешину, посреди которой возвышался чёрный замок.

Коротышка задрал голову, разглядывая стену, и присвистнул:

– Вот это домина! Как же ты туда залезешь?

Николас пожал плечами:

– Пока не знаю, а ты мне не поможешь?

– Знаешь, там какие-то тени странные бродят, лично мне они доверия не внушают. Гы-гы, мы всё-таки Мастера тихой охоты, а беготня за каменными зверюгами... или от них... это не для нас. Так что, покеда, братан. Вот держи, на всякий случай, если понадобимся, свисти.

Коротышка сунул в руки мальчику свисток, вырезанный из ивовой веточки, и исчез в густых зарослях. Николас разочарованно вздохнул и направился к чёрному дворцу.

Неприступные стены встали перед ним и закрыли половину неба. Гладкие камни лоснились в косых солнечных лучах, как чёрная смола. Мальчик заглянул в глубокий ров и поёжился. Глинистая почва круто уходила из-под ног, ещё шаг и покатишься вниз на острые колья, торчащие из мутной воды.

Мальчик обошел замок вокруг, пока не обнаружил сторожевую башню и подъёмный стальной мост. Узкие бойницы недобро смотрели на Николаса, но признаков жизни замок не подавал. Чёрная цитадель будто вымерла, или затаилась, поджидая хитроумного врага. Только ветер завывал в высоких башнях.

Николас шагнул на мост, металл остудил голые ступни и пробрал холодом до костей. Мальчик старался не смотреть вниз, туда где плескалась верная смерть. Толстые цепи, которые служили для поднятия моста, исчезали в распахнутой пасти медного дракона над воротами. Створки ворот были приоткрыты, словно приглашая войти, но едва молодой волшебник ступил на площадку перед сторожевой башней, с обеих сторон беззвучно появились необычные стражи. Две пантеры из полупрозрачного полированного камня, каждая ростом со взрослую лошадь. Дикие кошки хищно щерились, показывая острые зубы, упругие мускулы перекатывались под гладкой мраморной шкурой, рубиновые глаза горели огнём, узкие бока ходили ходуном, а горячее дыхание вырывалось из широких ноздрей. Пантеры двигались медленно и грациозно, низко опустив головы. Широкие лапы проминали утоптанную землю, оставляя чёткие следы. За внешней расслабленностью чувствовалось напряжение, сжатая до предела пружина, готовая в любую секунду разжаться сокрушая всё на своём пути.