Текст книги "Буранный год (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

Как удалось узнать от старины Канариса, у французов оказалась на диво эффективная высотная воздушная разведка, что позволило им еще в апреле разглядеть сосредоточение крупной группировки войск на расстоянии броска от Арденн, и довести эти сведения до объединенного командования. И кто-то очень неглупый во французском Генштабе, осознав всю опасность прорыва к Седану, приказал даже заменить в укрепленных районах запасниками часть кадровых войск. Что позволило снять порядка двадцати дивизий с оборонительных узлов 'Мажино', и создать ее бледное подобие в Арденнских горах. Впрочем, оборона там была не слишком сильной, и сейчас пусть и сильно поредевшие, но еще грозные дивизии фон Рундштедта постепенно и методично продавливали фронт. Хотя разведка уже докладывала о мощной группировке французов уже развернутой в Шампани и далее на пути группы армий 'А' к Седану.

Штурмбанфюреру пришлось сходу включаться в процессы своей айнзацгруппы. Главными целями группы Шелленберга стали: дезорганизация союзного командования за линией фронта и вербовка пленных на отвоеванных территориях. Процессы шли нелегко. В штабе Группы армий 'В' под командованием генерал-полковника фон Бока, состоялась еще одна беседа, добавившая красок разведданным о штурмовой авиагруппе Пешке-Моровски. Шелленберг уже почти смирился со своей потерей, но только сейчас он по-настоящему понял, чего он на самом деле лишился, и к каким последствиям для Рейха привели его игры с агентом.

– И, представьте, дружище Вальтер. Этот, как они говорят, 'сосунок', Пешке, наплевав на все вопли рейхс-министра пропаганды и прикормленных им газет, преподает Вермахту и Люфтваффе один урок за другим. Слышали, как недавно тут 'отличился' Роммель?!

– Без подробностей.

– Ну, так вот вам подробности... Очевидно решив, что он самый хитрый лис в этом курятнике, любимчик фюрера попытался обмануть бельгийцев. И, что же у него вышло? Он, уходит в прорыв (устроенный фон Боком), и коварно поднимает над своим авангардом большие Бельгийские флаги, чтобы авиация союзничков, ослепла и не вздумала атаковать его 'ролики'. Движется ускоренным маршем во фланг французскому корпусу Вейгана у Самбра. Еще пара десятков километров и враг будет внезапно атакован и повержен!

– Но?!

– Именно 'НО'! Но в этот момент их заметил одинокий барражирующий район 'Церштёрер' (Bf-110). Пилот двухмоторника снизился, и ювелирно подстрелил мотоцикл передового дозора, кротко и застенчиво покачав колонне крыльями. Словно пальчиком им погрозил – 'Ай-ай-ай!'.

– Думаете, это был Пешке?

– Не спешите, мой друг, слушайте дальше. Командир идущей в авангарде полка танковой роты, вместо того, что отогнать нахала огнем зенитных пулеметов, просигналил ракетами этому якобы 'своему'. Мол, 'не стреляй, тут мы – СВОИ!'. Ну, не идиот ли?!

– Он сам же нарушил маскировку?!

– Угум. Мало того! Этот идиот, чтобы уберечься от 'дружественного огня', на полминуты убрал знамена королевства, выложив на крыше головного танка штандарт со свастикой. И вот тут-то и началось самое интересное!

– Представляю себе...

– Двухмоторный 'мессершмитт' как будто бы совсем успокоился. И, даже, покачал крыльями! Мол, 'простите камерады я не со зла, просто погорячился'. Внизу эти 'камерады' глубоко выдохнули, сменили мокрые подштанники, и успокоились! Недоразумения ведь на войне случаются. Но уже через пять минут на них налетели три восьмерки 'Белых Драконов', и размолотили своими скорострельными двухфунтовками все железяки авангарда Роммеля, потеряв от пулеметного огня слегка подбитыми всего пару машин. Да и те, хоть и шатаясь, как от шнапса, уковыляли к себе! Каково?!

– Каковы общие потери у Роммеля?

– Всего от первых налетов потеряно тридцать шесть танков и почти полсотни грузовиков. А забуксовавшие чуть дальше главные силы группы Роммеля, утром следующего дня были зажаты в клещи мобильным франко-бельгийским резервом, и за сутки практически уничтожены. Днем их остатки снова добивали 'Белые Драконы'. Вырвались из ловушки всего с пару десятков танков, и не более батальона пехоты.

– Вы уверены, что...

– А контролировал всю их штурмовую работу, угадайте, кто? Пра-авильно! Наблюдал за качеством их ударов спокойно висящий чуть в стороне 'Церштёрер' с эмблемами Люфтваффе!

– Какая низость! А где же было воздушное прикрытие Роммеля?

– Прикрытие появлялось, сильно потрепанным, после атак нескольких штафелей 58-х "кулховенов". Позже этого Пешке ловили целым штафелем 'BF-109', но он каждый раз вызвал себе на подмогу звено прикрытия на 'B-439'. В одном из боев, лично сбил двоих 'охотников', и ушел к себе. Кстати, придраться-то к нарушению гауптманом обычаев войны, уже не выйдет!

– Но почему не выйдет?!

– Да, потому, что перед их атакой Пешке снял на пленку танки со свернутыми бельгийскими и развернутым нашим флагом. А после той атаки, он сфотографировал, все то, что осталось от 'германо-бельгийской колонны'. И уже на утро, вместе с фотографиями статьи об этом были в десятке французских, голландских, бельгийских и британских газет! А еще через день, даже шведы с португальцами пару слов об этом написали!

– Но еще можно представить это дело, как фальшивку....

– Бросьте! Любой, кто после этого назовет Пешке молокососом и глупцом, сам окажется идиотом и недоноском. Ибо, такого хитрого, смелого и удачливого мерзавца нужно еще поискать! И очень жаль, что он не с нами!

'А ведь не с нами этот 'Дракон', как раз потому, что я упустил его в Британии. Увы, я был ослеплен самолюбованием. Адам мне тогда казался наивным романтиком, которого удастся держать на поводке. Я не успел повязать его кровью. Не спешил выбить из-под ног мировую известность. Увы, я был слишком самонадеян. И был наказан за это. Да и поделом мне...'.

– Ну, что ж, вы правы герр оберст! Но перетягивать его на нашу сторону теперь, это напрасная трата времени. Из волка не сделать сторожевой собаки. Но вы правы – очень жаль!

Вальтер вернулся из штаба к своей айнзац-группе. Досада не оставляла его, но уроженец пограничной с Францией провинции, с юных лет научился аристократичности во всем. Он так успешно умел держать в узде свои чувства, что порой мог улыбаться и говорить комплименты даже явным врагам. Такая уж у него была служба.

***

А по другую сторону фронта, в штабе сводной мобильной бригады, шел разговор об ином. Дискуссия обнажила явное противоречие между требованиями устава и патриотизма. Исполняющий обязанности командира сводной мобильной бригады подполковник Мэтью Риджуэй (он же заместитель по пехоте командира отдельного добровольческого американского корпуса 'Миротворец' генерала Маккоя) выглядел устало. За последнюю неделю его часть трижды затыкала дыры во фронте. Работали словно безумная пожарная команда. Дежурные батальоны, усиленные танками, бронеавтомобилями и моторизованной пехотой с противотанковыми пушками на буксире, срывались с места по первому приказу штаба, занимали оборону на неподготовленных рубежах и встречали прорвавшегося противника. Иногда случались и атаки врага прямо с колес. Потери бригады росли, подкреплений из-за океана прибыло куда меньше, чем рассчитывал Риджуэй. И потому инициатива подчиненного воспринималась двояко. С одной стороны прямое неподчинение, с другой их похвальное желание остаться в строю даже в ущерб личной карьере. И все-таки приказ есть приказ...

– Рэндалл успокойтесь! Ваша стажировка тут закончилась, и я не имею право вас удерживать, в Бельгии. Приказ есть приказ! Мы с вами не гражданские, чтобы воротить нос от приказов командования!

– Сэр! Я все понимаю... Но мы с Чарли отказываемся от офицерских званий, и остаемся здесь с вами крошить германскую колбасу! Подполковник сэр! Если нас снимут со взводов, то мы можем принять отделения на самых опасных участках! Можем даже остаться рядовыми. Со всем нашим уважением, но...

– Замолчите, Майкл! Вы, что думаете, свет клином сошелся только на этой заварушке?!

– Сэр, повторюсь, мы готовы...

– Да, мне чихать, на что там 'Вы готовы' с Роузом! Мне сейчас в бригаде и потом в десанте, как воздух нужны опытные офицеры, а не 'кадеты-недоучки' на сержантских должностях! Мне нужно чтобы уже к осени, вы оба могли командовать парашютными ротами! И не хуже, чем наш талантливый 'спортсмен' это делал на учениях в июле! А к следующей весне в Китае я хочу видеть двух опытных железных командиров парашютных батальонов! Но для всего вот этого, вам еще целых два месяца учиться на ускоренных курсах. Вам ясно!

– Ясно, сэр! То есть мы получим в августе свои звездочки. И потом, до конца наших дней, будем слушать за спиной от парней, что за свои офицерские регалии мы расплатились жизнями ребят, прикрывших здесь в Бельгии наше поспешное бегство. Не так ли, сэр?!

–....

– Неужели нет другого способа выполнить этот приказ, подполковник сэр? Кэп Моровски учил нас всегда думать головой, а не тупо следовать букве бумаги...

– Ох уж мне этот, кэп Моровски! Если бы не он, все эти парни, и мы с вами, не угодили бы в эту передрягу! Вы знаете, скольких мы уже потеряли?!

– Но если поглядеть на это с другой стороны, сэр. То такого случая отличиться мы могли бы ждать еще пару лет. Думаю, Моровски, неплохо подпихнул с тылу нашу карьеру. Ведь ваше решение об отправке нас с Чарли на ускоренные курсы, тоже в свое время, попало под критику штаба.

– Ладно, сержант. Еще один способ выполнить тот приказ мы придумаем. У нас тут все равно намечалась ротация. Я перевожу ваши два взвода в Антверпен. Будете охранять штаб генерала Маккоя и одновременно доучитесь. Там пройдете срочную переаттестацию в бельгийской королевской военной академии. Проблемы со знанием языков мы как-нибудь решим. Командование получит рапорт о необходимости продлить ваши стажировки, и сдвинуть продолжение обучения. И в Форте-Беннинг мы с генералом замолвим за вас словечко, чтобы задержка не повлияла на срок выпуска...

– Благодарю, подполковник сэр! За себя, и за сержанта Роуза.

– Идите, сержант. Мне и без вас хватает хлопот. До отъезда на вас подготовка трех опорных пунктов. И свое взыскание за пререкание со старшим по званию вы с Роузом получите, как только бригада окажется на отдыхе!

– Да, сэр! Спасибо, сэр! Мы вас не подведем!

– Конечно, не подведете, если только вернетесь отсюда...

Последнюю фразу подполковник Мэтью Риджуэй тихо произнес уже в спину убегающего по ходу сообщения подчиненного. Как кадрового офицера его бесили нахальные выходки и пререкания этих бывших сержантов, а ныне, фактически, лейтенантов-стажеров. Но в душе подполковник согласился с Рэндаллом. Их новая оборонительная позиция пока еще была не готова. А в перспективе у них была встреча с танками и пехотой фон Бока. Эти двое будут 'землю рыть' от усердия, они настоящие солдаты, и в будущем неплохие командиры. Ну, а приказ... Пусть этот приказ командования временно не мог быть выполнен, зато у Риджуэя появлялся неплохой резерв на крайний случай....

***

Сразу после той второй высотой воздушной победы, Григория с соратниками отозвали в Москву. Отбывали на Родину все пилоты-перехватчики обученные полетам на новой машине, охрана и все техники получившие опыт ее обслуживания. Командование забирало всех причастных, чтобы сохранить секретность. И тех, кого отбирали из 'греческого' сквадрона и обучили в апреле, и испытателей с инженерами НИИ ВВС. Да, и сама секретная техника уплывала морем до Одессы. Больше над Грецией вражеские 'высотники' не летали, а значит и надобности в высотных перехватчиках, тут больше не было. А на бывшем секретном аэродроме недалеко от Салоник, теперь снова могли дислоцироваться обычные летные части Греческих ВВС. Прощание вышло недолгим. Соратники по 'Добровольческой армии' устроили небольшой, как говорят буржуи, 'фуршет'. Генерал Корнильон-Молинье под дружные аплодисменты и свист вручил всем отбывающим памятные подарки, и озвучил на родном французском языке немало теплых слов, не нуждающихся в переводе. Капитан Бахчиванджи к своим советским наградам, двум Греческим крестам и знаку участника 'Греческой компании', получил еще и почетный знак 'Молнии Олимпа' за свой сверхвысотный перехват германского разведчика, выполненный на секретном мото-реактивном истребителе (последний факт дружно замалчивался в поздравительных речах). Друзья и бывшие подчиненные из Ларисского сквадрона надарили капитану всяких сувениров. Этот сквадрон 'ишаков', которым ранее командовал Григорий, теперь уже окончательно принял опытный капитан Алекса. Ну, а их временное 'особое звено высотных перехватчиков' и вовсе прекратило свое существование. Все четыре опытных аппарата И-180ВР возвращались на Родину. А орденоносный личный состав ждала Москва.

На деле, индекс высотной машины был типичным 'камуфляжем' для запутывания вражеской разведки. Примерно так, немцы свой рекордный 'Мессершмитт' Bf-209 называли 109-тым гоночной модификации, а такой же гоночный 'Хейнкель Не-100' объявили боевым самолетом. Об этих хитростях через московских кураторов поведали внедренные в гестапо советские разведчики, и СССР быстро научился у вероятных противников методам сокрытия своих тайн. К тому же, в ходе операции прикрытия, несколько обычных И-180 (6-й серии с пушками ШВАК-20), действительно, прибыли в Архипелаг на дополнительные войсковые испытания (и даже смогли пополнить свой счет, сбив четыре скоростных итальянских моноплана 'Фиат G-50', пять трехмоторных бомбардировщиков и три обычных биплана-истребителя). Вот, только, новый высотный перехватчик, с серийным фронтовым истребителем И-180 имел крайне мало общего. В лучшем случае от 'однофамильца' была частично унаследована поршневая винтомоторная группа. Да установки крыльевых 23-мм пушек МП-3 (такие же стояли на 8-й малой серии И-180, испытанной в феврале в Карелии). Да и тут в конструкции имелись существенные отличия. К примеру, винт самолет имел пятилопастной, увеличенного диаметра и с саблевидно загнутыми законцовками лопастей (в точности, как было на набросках, полученных Проскурой от Павла Колуна). Механическую систему автоматической установки шага винта подсмотрели на немецких 'Мессершмиттах' серии Е (один из таких аппаратов, был в марте получен из Франции в обмен на техническую помощь, моторы и вооружение). Гермокабина была взята от высотной 'Чайки' И-153 РУ-3, и доработана. Ну, а планер нового самолета и вовсе отличался от самолета Поликарпова, как небо и земля. Удлиненный цельнометаллический фюзеляж в хвостовой части был оснащен малогабаритным ТРД 'Кальмар-1-7М' со стальной жаростойкой обшивкой в районе сопла. Цельнометаллический киль был приподнят над соплом и увеличен в размерах. Убираемое шасси на удлиненных стойках с хвостовым колесом, также убираемым плашмя в нишу фюзеляжа под реактивным мотором. А вместо обычного крыла размахом 10,5 м, имелось нечто невообразимое с ламинарного профиля огромными консолями, и мощной механизацией. Общий размах нововведения составлял 13,2 метров. Со стороны заказчиков не было жестких требований по скоростям и дальности, машина была экспериментальной и не предназначенной для серийного производства, поэтому коллектив разработчиков ориентировался только на рабочий потолок и маневренность на больших высотах. В разработке этого высотного перехватчика с ноября 1939 принимали участие, помимо самого Поликарпова, его нынешний коллега Яценко, реактивщики – Люлька, с Лозино-Лозинский, Еременко, несколько специалистов ЦАГИ и МАИ, конструкторы Сухой и Грушин, а также конструктор высотных машин Чижевский, и конструктор высотных кабин Щербаков. Техническое задание на столь непростой истребитель родилось сразу же после случившегося в Карелии в конце осени воздушного боя курсантов на мотореактивных спарках 'Зяблик' против новейшего германского высотного разведчика HS-130. Командованием ВВС округа, командованием ПВО и УПР, совместно был сделан обоснованный вывод, что не окажись в тот раз учебной группы с курсантами на высоте 11 километров, и враг просто ушел бы к себе безнаказанным. А значит, ПВО стал необходим аппарат, способный достать любого современного 'высотника' даже на 15 тысячах метров (раз уж у немцев завелись такие 'высотники'). Вот только инженеры обещали пока потолок не более 14-ти, да и то при наличии большого крыла с ламинарным профилем и мощного мотора (и, желательно, с реактивным ускорителем). Компрессорные ускорители 'Тюльпан' к концу 39-го были хорошо отработаны, выпускались серийно, но выше 12-13 тысяч даже с ними, истребителю было не забраться (вернее, забраться-то он смог бы, а вот воевать уже нет). И тут консультант проекта профессор Проскура вспомнил об одном интересном решении, предложенном его студентом-заочником Павлом Колуном. У него в одной из предложенных концептуальных схем аппаратов, была предложена установка двух разных моторов. Поршневой впереди с тянущим многолопастным саблевидным винтом. И турбореактивный небольшого размера в хвостовой части аппарата. Сама схема была обозначена студентом как паллиатив, применяемый только для отработки реактивных моторов (чтобы при отказе ТРД не терять целиком самолет) и для сверхвысотных тренировочных полетов. Оставалось дело за малым построить модель, продуть ее в трубе с имитацией будущих режимов полета. Коллеги профессора не подвели, и смогли в течение одной недели набросать обоснование, подкрепив его результатами кратких испытаний модели и расчетами.

Предложение ХАИ, что называется, пришлось 'ко двору'. И поскольку единственными наиболее скоростными и высотными серийными самолетами на тот момент являлись серийные И-180 (и несколько малосерийных И-28), то и за основу нового проекта взяли в основном их (с глубокой переработкой конструкции будущего "высотника"). Макет был утвержден уже в декабре. А чтобы враг думал, что это просто очередная модификация 'улучшенной крысы' (так на Западе именовали истребители-монопланы Поликарпова), индекс остался с минимальными изменениями. Заказ оказался срочным, поэтому новые аппараты собирали из сильно доработанных агрегатов других машин, переделываемых прямо по эскизам без чертежей. Оперение увеличенных размеров использовали от первого таировского двухмоторника. Набор удлиненных консолей крыла взяли от опытных самолетов. Фюзеляж сильно напоминал конструкцию одномоторного бомбардировщика "Иванов"АНТ-51 (конструктора Сухого) с туннелем под реактивный мотор в хвосте, и с новой дюралево-стальной обшивкой. На первых испытаниях показалось, что аппарат вышел перетяжеленным. С не запускаемым ВРДК 'Тюльпан-6', установленным в хвосте, вместо еще не готового ТРД, (и используемым в качестве массогабаритного макета разрабатываемого параллельно ТРД), машина весила на старте почти четыре тонны. Один звездообразный М-88Р с трудом отрывал ее от бетонки где-то в самом конце полосы. Управляемость на малых высотах оказалась нормальной, но вел себя самолет, довольно, заторможено. В конце января провели один взлет с пороховыми ускорителями. В начале февраля на аппарат поставили опытный ТРД 'Кальмар-1-6' тягой 270кгс. С этого момента взлет осуществлялся сразу на двух моторах. Затем ТРД выключался, и самолет набирал высоту порядка пяти тысяч, и уже там снова запускался ТРД для определения потолка самолета. К середине февраля на трех опытных машинах удалось достичь высоты 12 тысяч метров. На такой высоте недостатки самолета превращались в его достоинства. Тут истребитель становился послушным и маневренным. Удалось даже разогнаться до скоростей 590 километров в час. Но доработка самолета и ракетного двигателя продолжалась. Одну машину потеряли в аварии, но московское руководство разрешило продолжить работы по доводке. К марту имелось уже четыре аппарата, и на всех шла отработка высотных перехватов против дальнего высотного разведчика РДД. Результаты были, довольно, скромными. Перехват удавался примерно в половине случаев. Начальство уже подумывало о временном закрытии проекта, и создании вместо него полностью реактивного перехватчика, как от берлинского резидента пришло сообщение, что в Австрии сосредоточены новые самолеты группы высотной разведки под командованием подполковника Ровеля. Новой машиной оказался не известный по Карелии HS-130, а модернизированный вариант старого бомбардировщика Юнкерс-86, способный летать на высотах более 13 километров. Целями этой группы явно должны были стать силы греческих ВВС и наземных войск союзников. Чтобы снизить риск неудачи с перехватом 'Юнкерсов' над Грецией решено было привлечь к программе несколько лучших пилотов советского добровольческого корпуса воюющих в Греции. Первым кого вспомнили, оказался Григорий Бахчиванджи, который еще полгода назад был штатным испытателем НИИ ВВС. Ему поручили негласно отобрать четырех лучших летчиков-истребителей, способных к высотному перехвату. Григорий с заданием справился довольно быстро, и вся пятерка убыла в Союз на переподготовку. Эскадрилью он временно передал своему заму. С любимой женой, по прибытии, встретился всего на полдня, да и отбыл к месту переподготовки.

В Раменском греческих ветеранов ждали очень странные и совсем не красивые аппараты. Назвать их истребителями язык не поворачивался. Хвост длинный, крыло большое, шасси, как оглобли, а винт и вовсе кривой, словно с похмелья. Командированные краскомы напряглись, уже готовые писать рапорт о возвращении их обратно на греческий фронт, но первый же показ в деле новой авиатехники их расслабил. Эти несерийные, а вручную собранные машины имели не только поршневой, но и реактивный двигатель, и могли сбивать врага запредельно высоко. Тут было о чем подумать, прежде чем отказываться. Обучение как всегда началось с показа и теории, и лишь через пару недель 'грекам' разрешили погонять на новых аппаратах в рулении и подлетах. Машина еще непослушная – на взлете она словно бомбовоз медлительная. Под каждым крылом висит небольшой обтекаемый блок на четыре реактивных снаряда. Григорий знает, бывают на семь и больше, а этот столь компактен, наверное, чтобы аэродинамику не снижать. В центроплане самолета стоят две 23-мм пушки МП-3. Пушки очень мощные и дальнобойные, жаль только что не скорострельные, и патронов всего по шестьдесят на ствол. Промажешь, и уйдет супостат. По хорошему освоение таких боевых машин требовало нескольких месяцев интенсивной учебы, но времени оказалось очень мало. Первый полет 'Юнкерса-86Р' в сторону Афин уже состоялся. Сейчас он там летает безнаказанно. Дальше учеба пошла в разы быстрей. Взлет, полет по маршруту на средних высотах, и отработка посадки. Пробег у машины, как у бомбера, полоса будет нужна не маленькая...

Приехал серьезный майор из Разведупра Генштаба РККА. Его рассказ о будущем противнике интригует. Пилоты рады, что скоро вернутся в Грецию, а германский 'высотник' вызывает лишь сильный интерес. Страха, или еще каких переживаний, ни в одном глазу. Наконец, начинается настоящая боевая учеба. Перехваты Р-10 на высоте восьми километров. Тренировки полета в облаках, за лидером РДД. Перехваты такого же 'высотника' на одиннадцати тысячах. И, наконец, полет на полный потолок и стрельба по конусу, который тащит за собой высотный разведчик РДД на тринадцати с половиной километров. Выше РДД не подняться, а вот 'Юнкерс', наверно, сможет. Последние тренировки и экзамен. Вместе с боевыми пилотами, на корабле, идущем к проливу, маются от качки трое московских летчиков-испытателей (некогда соратники Григория по НИИ ВВС). Звено особого назначения укомплектовано двойным составом пилотов специально. Полет высотного истребителя длится более четырех часов, и второй полет в день один и тот же летчик производить не имеет права. Но, если потребуется, то всегда есть второй летный состав готовый к немедленному вылету, даже для одновременного повторного взлета полным звеном. После прибытия на аэродром у Салоник, роли меняются. Там форсили испытатели. Теперь 'греки' натаскивают 'москвичей' в местном ориентировании. Горы, это не равнина, а рядом еще и море с береговой линией, которую нужно выучить, 'как отче наш'. Полеты на УТИ-4 – тренировки поиска аэродрома. Полет на 'Дугласе DС-2' вдоль береговой черты. Ветеранам это лишь как напоминание, а московским испытателям подготовка к зачету. Проигрывание ситуаций на картах. 'Что делать, если разведчиков окажется несколько? А если у границы Албании или Болгарии его будет ждать сильное прикрытие, как у того 'Хеншеля' в Карелии? А если уходить будет вообще над морем?'. Игры сменяются полетами. Летают ранним утром и до позднего вечера. Кто не летает, устает еще больше от наземных тренировок. Но, вот, тренировки завершены. Звено признается боеготовым. Бахчиванджи докладывает в штаб 'добровольческой Армии'. Пока тренировались, один пролет 'Юнкерса' все же случился, но их специально не поднимали. А, вот теперь можно охотиться по-настоящему. Немец летает не часто. Ожидание в кабинах выматывает. Чтобы не потерять форму, одну машину ежедневно поднимают до 12000м. Каждый раз по разному маршруту. Больше вылетов делать бессмысленно – израсходуется ресурс ТРД, и машина встанет на прикол. Первым врага должен обнаружить патруль обычных 'ишаков', но 'Юнкерсы' как будто затаились. Ждут, летают, проводят профилактическую замену моторов. Снова ждут. И вот неожиданно команда от штаба. Воздушный патруль нарушителя засек.

– Сотый, это Гора. Вам взлет. Хорек идет с севера.

– Гора, Сотый взлет подтверждаю. Хорек далеко?

– Должен быть примерно над вами.

– Сотый понял. Взлетаем!

Немец пролез со стороны Болгарии на высоте больше 12 тысяч. Григорий решает лететь парой с Таракановским. Кстати, у ведомого есть опыт высотных перехватов в Монголии, так что неизвестно, кто из них лучше подготовлен к этому вылету. Набирают пять километров, и включают 'кальмары'. За кабиной гудит с посвистом 'реактивный моллюск'. Рабочая высота 'полдень' (так условно обозначена 12000 м) В прицеле только облака лежащие внизу. Небо пустое. 'Упустили?'. По команде Григория пара расходится километров на тридцать. Радиостанции французские намного мощнее обычных истребительных, поэтому связь устойчивая. 'Юнкерс' уже проскочил дальше, и ушел куда-то к столице, но туда лучше за ним не ходить. Вдруг, шуганется, и в Турцию уйдет, и там сядет. Теперь этого гада можно взять, только на обратном пути. А если он пойдет домой другой дорогой? Вопросы-вопросы. На высоте от кислородной маски чешется лицо. Глаза устают от однообразия. Час проходит в нарезании кругов. Михаил по радио предлагает все же сходить до столицы, топлива пока хватает. Григорий решает по-другому. Поднять еще одного перехватчика, и перекрыть путь в сторону Флорины. Третью машину ведет 'москвич' Вася Степанченок, у него боевого опыта поменьше, зато он испытатель со стажем. Если придется идти наперехват, форсируя 'Кальмара', то у него это выйдет лучше, чем у любого из 'греков'. Должен справиться. Снова минуты тянутся как планерный амортизатор. Григорий запрашивает штаб, чтобы подняли пару звеньев для наблюдения за 'хорьком'. 'Хорь уже в курятнике' и пока себя не проявляет. Михаил Таракановский снова вызывает, напоминая об остатке горючего – до возвращения чуть больше часа. Обидно, что не успели встретить над границей. Еще обидней будет, если 'немец' уйдет. Василий сообщает, что на средних высотах кто-то летает, но явно не наш клиент. И вдруг снова оживает радио от Таракановского.

– Сотый! Гриша, я его вижу! Идет курсом 300 – 320. Удаление пятнадцать! Ниже 'полпервого' (высота меньше 12500 м).

– Срежь его! Я от линии фронта прикрою, чтоб не прорвался.

– Понял, Сотый!

Командир звена вызывает штаб с просьбой через три минуты забить радиочастоту немцев. Сам уходит ближе к лини фронта. Туда, где греческие войска окопались против болгар. Григорию очень хочется помочь Михаилу, но у него сейчас другая задача, подстраховать на пути отхода вражеского разведчика. Снова радио от Михаила.

– Сотый! Эрэсами не попал! Из пушек бью по моторам и кабине – хорек уходит к тебе. Высоту набирает!

– Понял тебя. Встречаю!

Григорий включает ТРД и забирается на самый потолок. Высота больше тринадцати километров.

Над головой видны звезды. Вглядывается в синь неба, до рези в глазах, и наконец, видит 'немца'. Тот идет на максимальной скорости чуть ниже, так что моторы дымят от натуги, а с концов крыльев срываются белые ленты инверсии. Григорий осторожно приближается, на дистанции в километр выпускает все ракеты разом, и открывает огонь из орудий.

– Есть! Зацепил! Теперь не уйдет! Сто пятый слышишь меня?

– Слышу, но я пустой!

– Это ничего. Обгони его и встань за мной.

– Понял тебя, Сотый! Может вчетвером, а? Поднимем Стопятнадцатого?

– Рано еще. Сто десятый! Василий возвращайся, ты тут нужнее.

– Буду, через четверть часа, Сотый.

– Понял.

Ракеты видимо все же повредили 'Юнкерс', а после третьей очереди из пушек брызнули осколки остекления и разведчик посыпался вниз. Дымить не дымил, но и не управлялся. Проводили его до самой земли. Лежал с отломанной консолью и хвостом на спине. Один мотор от удара улетел куда-то в расщелину. Парашютов экипажа советские пилоты в небе так и не увидели. К упавшему восемьдесят шестому тут же отправилась группа охраны с задачей снять и увезти все, что можно, что нельзя, снять на пленку и тоже увезти.

Разбор вылета Григорий провел, стараясь не улыбаться. Получалось плохо. Так и хотелось пуститься в пляс. Стрельбу из пушек они с Михаилом хвалили, но отмечали малую скорострельность и малый запас снарядов. Из главных проблем в этом вылете все отметили ненадежную стрельбу ракетами. Но отказываться от них никто не предлагал. Не ахти какое оружие, и все же лишний шанс, зацепить 'хорька'. Михаил отметил перебои в работе своего 'Кальмара' сразу после пуска ракет. Быстро составили отчет для Москвы, и передали шифровальщику. А дальше был праздник. Первая высотная победа здорово взбодрила личный состав. Если б не грозный окрик из штаба по телефону, то так и отмечали бы греческим вином до самого утра. А утром все началось сначала. Но первым заданием для техников стала замена всех 'Кальмаров' (всего на каждый борт имелось по четыре комплекта ТРД). Ресурс реактивных моторов был уже близок к нулю, и риск остаться без ускорителя рос с каждой летной минутой. После опять переговоры с наблюдателями. В этот раз решили ждать второго 'хорька' и встречать его у самой границы. Для этого нужно было поднимать перехватчики минимум два раза в день, а лучше, три. Надолго ли хватит ресурса аппаратов при такой интенсивности оставалось лишь гадать. Но по всему 'Юнкерс' должен был прилететь, через день-два. На крайняк, через неделю. Пилоты сменяли друг друга в кабинах. Уставали от ожидания больше чем от полета. Ежедневно звено выполняло три вылета вдоль линий фронта. На пятый день очень рано утром 'Юнкерс' появился. Ждала его вся 'Добровольческая Армия', поэтому наблюдателей хватало – не упустили. Тут Григорий решил не мелочиться, и поднял сразу всех четверых. Ресурс ТРД и запас горючки жалеть не стали – сразу 'на факеле' набрали почти 14000 и стали зажимать 'хорька', не выпуская. Наземные радисты устроили гвалт в эфире, не давая экипажу 'Юнкерса' вызвать подмогу. Дальше бой был похож на медвежью охоту. Эрэсы оставили как последний довод, огонь вели короткими очередями по пять-семь патронов. Двое отвлекают, третий бьет из пушек, четвертый на стреме. Потом меняются. В пятой атаке 'Хорек' загорелся, и пошел к земле. А четыре аппарата с настоящими хоть и слабенькими турбореактивными моторами поочередно пошли на посадку. Теперь осталось сфотографировать останки второго 'Юнкерса', собрать все самое интересное на месте падения. Передать все материалы и отчеты под роспись начальнику охраны для отправки в Москву. Дальше можно было разбирать перехватчики, и готовиться к отплытию. Звено особого назначения свою боевую задачу выполнило. Впереди их ждало воздушное путешествие. Морем уплывала только секретная авиатехника. На случай попытки захвата советского корабля, тот был надежно заминирован. Григорий вдруг понял, что Грецию он теперь покидает по-настоящему надолго. Стало немного грустно. Вспомнил о жене Ире, и стало легче. Жизнь ведь штука долгая, глядишь, когда-нибудь они с Ирой вдвоем приедут сюда, как туристы. Это было бы волнительно...