Текст книги "Буранный год (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Товарищ Таубин! Через два часа Ворошилов приедет!

– Один?

– Нет, с вооруженцами. Ванников и Ветошкин точно будут, остальные как повезет.

– Принесла же их нелегкая! Так, соратники! Все сюда ко мне!

– Проект авиапулемета будем показывать Яков Григорьевич?

– Нет! С этим не торопимся. Что там с финским 'мини-бофорсом'?!

– Только успели заменить ствол и патронник. В сборе отстрела еще не проводили.

– А новый ствол к нему из двух 'французских' свинтили? Мда-а, уж...

– Не переживайте Яков Григорьевич, сам ствол парой снарядов на стенде проверили.

– Хорошо, что там с переделкой автоматики под новые снаряды?

– Удлиненные 33х147 по кинематике погоняли. Вроде нормально подаются.

– Вот чеpт! Комиссия! Могут ведь сегодня демонстрацию стрельб потребовать, а у нас не готово, ни рожна.

– Так может наш вариант зенитки им...

– У 'мини-бофорса' вся динамика наведения в разы лучше! Угловые скорости, усилия на маховиках. Он на голову лучше нашей системы! Весь смысл именно в зенитном станке был!

– Так может, не показывать пока? Там ведь еще и силу отдачи... Может, пусть еще раз...

– Нет уж! Бегом настраивайте установку, и через полтора часа на рубеж отстрела ее!

– А если понадобиться стрелять, кому доверить?

– Я сам и отстреляю! Уж пару снарядов-то, я как-нибудь... Даст... Гм. В общем, там видно будет. Может, заболтаем начальство, так и не придется сегодня стрелять...

Сталин как обычно работал в своем кабинете, когда секретарь перевел на него звонок взволнованного наркома обороны. Не особо склонный к панике Клим, нервно сообщил о случившемся, и тут же получил приказ срочно расследовать происшествие, и следующим утром собрать раннее совещание. Совещание началось на час раньше обычного времени. Яростный голос генерального секретаря плескал ядовитым сарказмом, заставляя ежиться присутствующих.

– Как так получилось, что главный конструктор Таубин погиб?! Кто подписал разрешение на проведение стрельб?!

– Товарищ Сталин...

– Куда глядел НКВД?! Куда глядел народный комиссар вооружений?! Почему не запретили Таубину проводить отстрел?!

– Товарищ Сталин...

– Вы помолчите пока! Что вы можете ответить, товарищ Ванников.

– Товарищ Сталин. Вчера в ОКБ-15 приехала комиссия из двух наркоматов. Сам Таубин захотел продемонстрировать комиссии легкую шведскую зенитную установку с французским стволом. Дело в том, что установки зенитных пушек КБ Таубина, Кондакова и Шпитального по многим параметрам уступают тем же лицензионным "бофорсам". Хотя они легче и экономичней последних, адаптированных под наши патроны 37мм и 45мм. А тут в КБ Таубина доставили захваченную под Выборгом установку 'мини-бофорса' под снаряды 25мм, с очень интересным набором свойств. Таубин тут же загорелся сделать новое зенитное орудие на базе новых 33мм патронов, серийно выпускаемых заводом запущенным французами в Горьком.

– Товарищ Ворошилов, а зачем вообще нужна такая система?

– Товарищ Сталин. Такая система сравнительно легка по весу, при сопоставимой огневой мощи с зенитным автоматом калибра 37мм. Ее предположительно просто смонтировать, и на шасси бронемашин, и на шасси легких танков, и в кузове грузовика. Как раз такой системы очень не хватает армии для защиты колонн на марше...

– Это, понятно. Но почему Таубин не захотел показать уже проверенную систему? Он что пьяный был? Что вы скажете, товарищ Ветошкин?

– Таубин ждал решение комиссии по текущим проектам КБ. У комиссии был к нему ряд вопросов по срокам доработок. В первую очередь 35мм гранатомета АГТМ, и 23мм самолетной авиапушки МП-3. Слишком уж это КБ затянуло доработки. Вдобавок, Таубин давно предлагал поручить ему еще и создание нового крупнокалиберного пулемета. Видимо, поэтому он сильно спешил, так сказать, 'показать товар лицом'. А, та собранная из разных частей установка оказалась еще не готовой к стрельбам. Вот и...

– Что ж 'товар лицом' он всем нам 'показал'. Непонятно одно. Почему из этой 'пушечной химеры' стреляли боевыми снарядами?! Что показало расследование, товарищ Ванников?

– Товарищ Сталин. Мы опросили сотрудников ОКБ-15. Тут скорее стечение обстоятельств. Весь запас инертных снарядов, как раз перед этим был расстрелян из другого орудия, вот Таубин и попросил соседей из ЛИЦ дать его КБ сотню полигонных снарядов с самоликвидаторами. Наверное, очень боялся потерять время, и оргвыводов комиссии тоже опасался...

– Время потерять он боялся?! Он свое время теперь совсем потерял! А 'оргвыводы' его глупость ему лучше любой комиссии вынесла. И без права обжалования! Кто еще пострадал при взрывах?

– Товарищ Бабурин получил ранение лица, и вероятно, частично потеряет зрение. Еще двое рабочих получили мелкие ранения.

– Из-за одного слишком умного дурака столько несчастий! Целое КБ нужно заново реорганизовывать! Кто из КБ смог бы заменить Таубина и Бабурина?

– Инженер Нудельман является ведущим конструктором по двум проектам автоматов. Вероятно, он потянет эту задачу. Заместителем к нему либо Рихтера, либо Суранова. Либо другого инженера.

– Хорошо, готовьте приказ по наркомату. Ладно, с этим 'самоубийцей' Таубиным все ясно. Товарищ Ванников, а что там у вас с новым березинским автоматом?

– Березин свой образец орудия представил еще в декабре, под специальный патрон 23х115, полученный в октябре на базе патрона 14,5х114 от малосерийного ПТР Рукавишникова.

Про этот патрон Сталин читал еще летом. Сейчас он слушал и вспоминал тот доклад разведки о выявленных в Гавре 'франко-британских хотелках' по приостановлению перспективных конструкторских направлений в СССР. Именно сейчас становилось ясно, что слишком многое в СССР, действительно, делалось 'на авось'. А порою делалось в уродливо избыточном виде, просто, чтобы отрапортовать, что вот, у нас уже появилось, а у заграницы такого еще нет. Очень обидно, когда приходится останавливать налаженное производство устаревших боеприпасов, просто потому, что кто-то из конструкторов когда-то поторопился пропихнуть в серию быстроустаревающее оружие. А конструкторы эти через одного интриганы! Взять к примеру того же Шпитального. Умный инженер. Советские автоматические авиапушки ШВАК он ведь первым создал. Видит перспективу, и старается своими разработками быть впереди всех(прямо как покойник Таубин!). Хотя его новая Ш-37, наверное, самая тяжелая и неудобная авиапушка в мире (почти вдвое тяжелее американской М4). Вон недавно этот Шпитальный предлагал совсем новые пушки калибра 45мм, а гильзу предложил взять хорошо освоенную от 37мм снаряда. И все вроде бы все правильно советует. И, наверное, он бы вскоре убедил дать ему это задание. Да точно убедил бы! Если бы из Бельгии недавно не пришел доклад разведки, что в Британии уже тестировали 40-мм авиапушки с патронами 'Виккерса' 40х145. Так вот британцы пришли к выводу, что отдача столь мощного орудия, или деформирует крыло самолета, или выведет из строя мотор, в развале которого ее поставят. Да и при стрельбе с крыльев гарантировано рысканье на курсе и плохое прицеливание, если только сам самолет не будет избыточно инертным и неманевренным. В итоге малую серию для пушечных противотанковых 'Хариккейнов' они там вроде готовят. Интересно против кого им такие самолеты нужны? Но этот калибр 40мм сами они считают для авиапушек предельным. А ведь Шпитальный-то про высокую отдачу своих пушек калибра 37-мм и выше даже не вспоминал! Как, кстати, и покойный Таубин! А, ту его пушку Ш-37 на ВИТ-2 ставили, так летчики ругались, и после сравнительных испытаний французской 33-мм пушки обеими руками были за 'француженку' даже со старой автоматикой. Да и таубинские пушки МП-3 под патрон 23х152В, которые недавно ставили на воюющие в Карелии 'Девуатины' И-39Ф, тоже далеко не фонтан оказались. Отдача довольно большая оказалась, а темп стрельбы низкий. Правда, сам Таубин давал слово довести с 300 до 550 выстрелов в минуту. Но ведь при повышенной скорострельности и отдача должна возрасти! И опять про это никто не думает! Да и где теперь этот Таубин?! Прожектер! Хороший инженер, а дальше своего носа не видел. Умная голова, да дураку дана! Сам погиб и людей покалечил, мерзавец! Ладно, про покойников вслух плохо не говорят. Нет, все-таки не нужны стране такие 'Царь-пушки', а нужны эффективные системы. Нужны хорошие самолеты с пушкой, а также зенитки на шасси и станках приспособленных для боя, а не только для полигонов. Не годится, когда отдельно самолет хороший и пушка хорошая, а все вместе ерунда получается.

– И как вам новый автомат Березина? Годится он на вооружение?

– Система хорошая. Вес автомата по сравнению с пулеметом потяжелел на пять-шесть кило, и стал около тридцати килограмм. Зато мощность вдвое выше, чем у ШВАКа, а скорострельность практически не уступает. И при всем при этом вполне приемлемая отдача, сильно меньше, чем у 23мм пушки Таубина. КБ Березина сейчас усилили, так что к марту в планах получить на базе этого орудия мотор-пушку, лафетную авиапушку, унифицированную для крыльевых и носовых установок, а также дистанционно управляемое турельное орудие для высотных машин.

– Неужели действительно идеальную систему получим?!

– Идеала, конечно, не бывает, товарищ Сталин. На тех же 'девуатинахх' И-39 фронтовые испытанию уже идут. Задержки при стрельбе пока случаются. Техпроцесс для серии тоже еще много крови у производственников попьет. Но в целом уже ясно, что система получается очень эффективная. Намного лучше, чем немецкие, французские, британские и американские авиапушки. И по мощности снаряда и по скорострельности и по удобству эксплуатации. Годится как основной калибр ВВС! Если, конечно, наладим массовый выпуск патронов.

– Вот как, даже 'основной калибр'? Клим, а что там у нас с патронами?

– Так, не хватает тех гильз даже на 14,5мм противотанковые ружья Рукавишникова, а уж на всю авиацию, где бы новых патронов напастись? Надо еще бы пару патронных заводов поставить! Пока не производство, а слезы одни!

– Ничего. Если, эта система, действительно, лучшая в мире на данный момент. И если патроны к ней пусть мало, но уже серийно выпускаются, то на новые патронные заводы страна деньги найдет.

Сталин снова в раздумьях прошелся по кабинету. Если бы диверсанты нескольких секретных служб СССР не навели недавно шороху на Юге Европы и в районе Персидского Залива, то все планы переделки производств под новые боеприпасы можно было бы забыть. После бомбардировок Баку страна все силы должна была бы бросать только на серийное производство. Но сейчас ситуация другая. Маловероятно, что немцы помирятся с британцами до лета. Как и итальянцы с греками. И если их война продолжится, то воевать с СССР капиталисты Европы еще полгода-год не смогут. А значит, именно сейчас можно и нужно принимать решения о перевооружении.

– А как нам теперь поступить с авиапушками калибра 33мм? Может быть, привлечь к этой работе коллектив Шпитального? Что вы думаете, товарищ Ванников?

– Я бы не советовал, товарищ Сталин. Шпитальный всюду проталкивает свою барабанную систему под патроны с рантом. Он просто не захочет доводить конструкцию покойного Таубина. Или будет делать, но по остаточному принципу, только после своей.

– А конструктор Владимиров?

– Владимиров сейчас разрабатывает свою авиапушку под патрон 23х115. Коллектив Березина ему уже не догнать, но в качестве подстраховки, лучше пусть будет вторая система.

– Но тогда встает вопрос, что нам делать с производством ШВАК и снарядов к ней? Сколько у нас сейчас 20мм пушек и снарядов к ним?

– Товарищ Сталин. Пушка ШВАК стала безусловным лидером в позапрошлом 1938 году, тогда же пошла в массовую серию. Самих пушек уже имеется несколько десятков тысяч. Однако с лета этого года появилась хорошая альтернатива. Конструктор Березин при помощи НКВД в мае-июне добился малосерийного выпуска мощного безрантового патрона 20х103 на базе патрона ДШК. С этим патроном (под переделанный на 20мм калибр пулемет Березина) в Монголии воевали пушечные И-14. После Монголии из-за результатов фронтовых испытаний обеих систем, выпуск ШВАКовских пушек и снарядов к ним был нами уменьшен. А после сравнений, проведенных в Карелии, все эксплуатанты стоят горой за систему и снаряды авиапушки Березина. Причем летчики готовы принять даже старый Березинский патрон.

– А нужны ли стране такие во многом похожие патроны, или можно обойтись одной системой?

– Вообще-то наркомат вооружений уже готовит проект решения. Производство патронов к ШВАК можно за несколько месяцев перевести на патрон 23х115. Максимум полгода. В этом случае весь задел по ШВАК, кроме синхронных установок, можно продавать на сторону, предварительно максимально израсходовав снаряды первых выпусков в военных действиях и на учениях. Пусть наши летчики сначала освоят меткую стрельбу из старых пушек, а потом уже переходят на новое вооружение.

– Товарищ Ветошкин. Вам есть чем дополнить слова товарища Ванникова?

– В целом согласен. А непосредственно перед продажей ограниченной лицензии и монтажа малосерийного производства (например, дружественным СССР абиссинцам), можно задорого слить конструкцию этой секретной пушки по линии разведки.

– Кому слить? Зачем слить?!

– Да, хоть, каким-нибудь бельгийцам или голландцам. Эти европейские страны не имеют своего производства авиапушек, и они все нам не опасны. Даже воюющим с японцами китайцам, и воюющим с итальянцами грекам, можно спокойно сливать конструкцию ШВАКов, пусть помучаются с ними. У этой системы очень высокие требования к качеству производства, и самого автомата, и патронов. И при этом, практически нулевой потенциал для модернизации.

– А что делать с теми тысячами авиапушек, которые уже имеются?! Об этом вы товарищи, подумали?!

– Подумали, товарищ Сталин. Есть множество стран заинтересованных в поставках такого пушечного вооружения. Например, страны Латинской Америки. А мы у них за это можем получить необходимое нам сырье. Тот же каучук, и селитру, к примеру. Кстати бельгийцы от нас за поставки уранового концентрата затребовали одиннадцать наборов планера бомбардировщиков ТБ-3 (без обшивки) и шасси от ДБ-А к каждому.

– Договор уже заключен?

– Да, товарищ Сталин. И с Хруничевым по комплектующим для бомбардировщиков уже все согласовано. Мы даже под производство урановых сердечников для противотанковых снарядов уже проекты заводов готовим.

– А вот, с этим не торопитесь, товарищ Ванников. Пусть пока весь уран на склады НКВД идет. Вот когда его накопится приличное количество, тогда и станут понятны будущие объемы производства. После этого и начинайте проектирование. Страна пока не может строить заводы больше, чем ей нужно. Но и меньше, чем нужно, страна тоже строить не может, чтобы потом не тратить деньги на перестройку устаревших заводов. Кстати, а зачем бельгийцам четырехмоторные самолеты. Может быть, они их хотят кому-то продать?

– Вряд ли, товарищ Сталин. Скорее, хотят сами провести модернизацию, и получить вместе с опытом постройки боевые самолеты со скоростями не ниже трехсот восьмидесяти. Им бы хрен кто задешево продал большие современные бомбардировщики, а тут неплохая оказия выходит. Перед большой европейской войной они вот таким способом могут получить довольно неплохие тяжелые дальние бомбардировщики. Кстати, одиннадцатый борт их король захотел видеть в качестве своего личного самолета, на котором собирается с эскортом из двухмоторных 'фокеров' в Конго летать. Мы же понимаем, что уран для страны важнее, чем эта десятка бомберов. Поэтому согласились. С ШВАКами, я думаю, та же песня выходит...

Вскоре принятые на этом совещании решения были облечены в вид приказов и постановлений. С марта 1940 года авиационное вооружение ВВС РККА планировалось приводить к следующему составу. Для разных типов самолетов были закреплены соответствующие типы боеприпасов. Для мотор-пушек истребителей, носовых пушек двухмоторных истребителей и истребителей с задним мотором, было сделано стандартным оружие под БП 33х147 и 23х115. Последний из этих патронов также годился для синхронных авиапушек. Вспомогательный калибр истребителей под патрон ДШК 12,7х108. Оборонительное турельное вооружение всех современных самолетов планировалось только двух типов под патроны 23х115 и 12,7х108. Производство ШКАС решено было сократить. Бронированные одномоторные и двухмоторные штурмовики должны были помимо ШКАС или ПВ-1 получить те же крупнокалиберные авиапушки под патрон 33х147, а для обороны пулеметы калибра 12,7мм. Связная и транспортная авиация в военное время должны были 'донашивать' ПВ-1, ШКАСы и старые ДА. Пушки и пулеметы ШВАК должны были до конца лета 1940 года быть сняты с авиатехники, при необходимости отремонтированы, и подготовлены к продаже, вместе со станочным парком производства снарядов и орудий. Переговоры о поставке оружия и завода 'под ключ' с абиссинским королем Хайле Селассие и еще с несколькими контрагентами были начаты еще в феврале. ОКБ-15 было реорганизовано. Из ведущих тем коллектива забрали доводку автоматического гранатомета. Как ни странно оставили темы производства авиационных и зенитных пушек калибра 33мм, а также зенитных орудий 23мм под мощный патрон 23х152 принятый в 1937 году, но три года спустя признанный непригодным для авиации (возможно не навсегда). На базе этих орудий должны были разрабатываться, как сухопутные буксируемые и самоходные, так и морские зенитные установки для ПВО. Сроки доводки поставили жесткие. КБ Березина усилили, добавив людей в штат, и улучшив материально-техническую базу. Остальные коллективы оружейников не менее строго проверили. Результатом этих проверок стало закрытие ряда тем, но и внезапное появление новых. Разработки малокалиберного вооружения для авиации были свернуты, кроме роторных пулеметов конструктора Блюма, которые изначально планировались как малосерийные учебные системы для создаваемой реактивной техники. Так Центр Технической Экспертизы при УПР НКВД выдал заключение, что разработка авиационных систем со скорострельностью свыше двух тысяч выстрелов в минуту в настоящее время ограничивается качеством стволов, и потому нецелесообразно. Исключением являются многоствольные системы. На основании того же заключения, был сделан вывод, что рассмотренный комиссией проект двуствольной авиапушки конструктора Силина с проектной скорострельностью около двух тысяч выстрелов в минуту имел все шансы быть реализованным к лету 1941 года. Многоствольный авиационный автомат конструктора Блюма под патрон 12.7х108, также был запущен в небольшую серию. В своей массе остальные многоствольные проекты были оставлены в планах работающих КБ, но такой поддержки как проекты Силина и Блюма пока не получили. Заканчивалась зима 1940 года, а вместе с ней заканчивалась и война в Карелии, откуда постепенно снимали с фронта проходящую фронтовые испытания технику. Ученым и инженерам предстояло еще много работы по улучшению испытываемых образцов, но контроль осмысленности этой работы уже стал в разы эффективней.

***

В середине января 1940-го Марину неожиданно (прямо с занятия) вызвали в наркомат, к ее грозному начальству. И тема беседы оказалась довольно странной для лейтенанта госбезопасности и по совместительству заслуженного штурмана ГВФ, пилота-рекордсмена, а также инструктора Военно-воздушной академии. Кроме непосредственного начальника в кабинете была полная сорокалетняя женщина с усталым южным лицом. Грустные темные глаза глядели очень пытливо.

– Проходите, товарищ Раскова! Знакомьтесь!

– Лейтенант госбезопасности Раскова Марина Михайловна! Рада знакомству!

– Лейтенант госбезопасности Форташ Мария Александровна. Взаимно рада.

– Ну, вот и отлично! Товарищ Раскова, расскажите нам с лейтенантом, как сейчас идет ваша работа? И в Академии, и как вы готовитесь к следующему майскому параду? Есть ли у вас на примете перспективные женские кандидатуры?!

– Не совсем поняла ваши вопросы, товарищ капитан госбезопасности! Я ведь недавно уже докладывала вам. В оперативной разработке пока...

– Сейчас меня больше интересует, появлялись ли в вашем поле зрения женщины-летчики, потенциально способные командовать звеньями, эскадрильями и полками. Вы ведь перед каждым воздушным парадом обязаны, не только готовить к нему уже отобранных летчиков, но и присматриваться к возможному пополнению. Например, из инструкторов аэроклубов, или из спортсменов. Ну, так как, есть у вас кто-нибудь из ТАКИХ на примете?

– А-аа, вы в э-этом смысле?! Таких-то девочек много! Да хоть Тамара Казаринова. Правда, она не из Академии. Мастер пилотажа и стрельбы. Награждена орденом Ленина в тридцать шестом, сейчас истребительной эскадрильей командует. Причем в ее подчинении одни мужчины...

– Не совсем то, что нам нынче требуется, но тоже неплохая рекомендация. Ну, что ж, понимаю ваше недоумение! Не терзайтесь догадками, небольшую ориентировку вам сейчас озвучит ваша новая знакомая. А по ходу дела обсудим и ваше новое назначение.

Хозяин кабинета кивает лейтенанту ГБ Форташ, и эта 'новая знакомая', уже опознанная Мариной, как, 'по глазам же видать опытная разведчица, из заграничной резидентуры, или еще откуда...', задумчиво начинает свой рассказ.

– Понимаете, Марина... Можно по имени?

– Конечно, Мария! Слушаю вас.

– Спасибо. Так вот, как раз сейчас в Америке и во Франции создаются женские боевые авиационные части. Для нас это довольно странный почин. В СССР мы ведь не делим женщин и мужчин на разные военные категории, поэтому наши лучшие летчицы, как вы правильно заметили, могут служить в частях вместе с пилотами-мужчинами. Нам пока не совсем понятно для чего такие авиачасти создаются ТАМ. Но руководством наркомата принято решение о создании подобных частей и у нас в СССР. В первую очередь, чтобы заткнуть рты капиталистической прессы, о том, что большевики не пускают женщин в армию и ВВС. Причем, очень важно, чтобы наши советские девушки-инструкторы из первого состава (они же будущий командный состав) получили действительный боевой опыт. Ведь им в дальнейшем придется командовать настоящими боевыми летными подразделениями, в экипажи которых будут входить выпускницы советских аэроклубов. Чтобы и в боевой авиации советские женщины показали себя лучшими в мире. Вот для этого нас с вами сегодня и вызвали.

– Гхм...

– Думаю, мы справимся с этой задачей. Вы удивлены этими новостями, Марина?

– Да, это несколько неожиданно... Хотя если подумать, все вполне логично! Уж наши-то женщины-пилоты точно не уступят иностранкам! А то, что с такой задачей справимся, у меня сомнений нет.

– Марина, а как у вас со знаниями иностранных языков?

– Ммм. Немецкий более-менее. Английский похуже. Французский, увы, знаю так себе.

– Не бог весть что, но сгодится. Придется подтянуться во французском и английском. И, возможно, в греческом. Ну, и совсем чуть-чуть в финском, саамском и монгольском...

– Мда-а. Многовато, конечно... Но надо, значит, надо! Скажите, Мария, а у вас самой есть летный опыт или штурманская подготовка?

– Сама такого опыта, увы, не имею.

– Тогда, если будем служить вместе по этой части, то и вас кое в чем подтянем! Подучитесь штурманскому делу. А там, может и пилотированию!

– Вы правы, летать и прокладывать курс самолета я еще не умею. Зато планированием боевых операций занималась еще в Испании. Топографию и штабную работу знаю хорошо. И еще... Мой сын был военным летчиком. Так что авиационная специфика мне также не чужая!

– А вот это очень важно! Но, простите, Мария, вы сказали 'был'?

– Да, был. Погиб в Испании... Но не будем отвлекаться! Нам с вами, Марина предстоит за считанные дни отобрать полтора-два десятка опытных пилотов-женщин, и в течение нескольких недель пройти вместе с ними переподготовку по ночным полетам.

– А цель той переподготовки, у нас какая? И на чем девчонкам летать? На некоторую, слишком уж сложную авиатехнику может и месяца переучивания не хватить. Тем более ночью...

– Переподготовка будет по полетам на разведку, бомбометание, штурмовку. В основном над сильно лесистой и холмистой местностью, где могут укрываться войска противника. Ну, а насчет самолетов не переживайте, летать все будут на У-2, Р-5 и нескольких германских 'Аистах'. Насколько я знаю, эти машины очень просты в пилотировании...

– С летным парком все понятно. Хотя У-2 для бомбежки несколько слабоват. А после обучения, если я все правильно вас поняла, начнется то самое получение боевого опыта. Финляндия? Греция?

– Вы несколько торопитесь, Марина, но мыслите верно. Сразу после переподготовки и сколачивания этой женской эскадрильи, попадете на стажировку в группу опытных ночных пилотов. Правда, сослуживцы капитанов монгольской авиации Бора и Шагдарсурэна по-русски говорят не очень хорошо, зато они уже давно воюют в ночной авиации. Да и переводчики с монгольского будут вам во всем помогать. Как-нибудь, все вместе справимся.

– Ну что ж, дело проясняется! Товарищ капитан госбезопасности, а что будет с моими текущими задачами?

– Сдавайте дела, товарищ Раскова. Новая задача важнее всего!

– Есть!

Дома только и успела перемолвиться с дочерью, и сразу стала собираться в новую командировку.

– Надолго, мам?

– Месяц, наверное. Справитесь тут без меня?

– Так точно, товарищ Герой Советского Союза! Я же твоя дочь! Только ты пиши мне, не забывай.

– Это-то да, коли... не беда. Помогают нам всегда?

– Угу. Солнце воздух и вода. Секретность, да?

– Все точно, разумница моя! Завтра отбуду.

– А сегодня на новый фильм сходим?!

– Э-эх, тяжела ты материнская доля-яааа.

– Ну, ма-ам!

– Да сходим, сходим, шучу я!

Интенсивный курс боевой учебы для летно-подъемного состава новоиспеченной эскадрильи особого назначения завершился уже к концу января. Среди девушек было несколько пилотов ГВФ, опытные инструктора, а также пилоты авиации НКВД и погранвойск. Экзамены были приняты лучшими инструкторами Каргопольского Учебного Центра. Там же состоялось и знакомство с монгольскими летчиками. Вообще-то самим монголам основные боевые задачи ставились другие. Им предстояло участвовать в формировании авиации внутренних войск будущей Саамской республики, и оказывать содействие милиционным силам в наведении порядка на отвоеванных у Суоми территориях. Эти потомки Чингисхана с восторгом и удивлением глядели на русских женщин-пилотов. Слегка флиртовали, но такта все же, не теряли. В активе пилотов МНР были несколько лет ночных и дневных полетов на Р-5 в небе своей родины, а также почти полгода ночных боев с японцами. Так что поучиться у них было чему. Правда к лесистой местности они и сами только недавно успели привыкнуть. Подчиненные Расковой и она сама совместно с учителями тренировались в наведении на цель по выпущенным диверсантами-наводчиками сигнальным ракетам, и по установленным особым способом переносным фонарям. Учились бомбить с У-2 в ночной темени, и в свете висящих на парашютах САБов. Отрабатывали посадку на малые площадки среди леса, и прыжки с парашютом из дымящей кабины. Поскольку пилоты и штурмана ГВФ были отобраны с серьезным опытом, на долгую раскачку начальство много времени не выделило. В самом начале февраля экипажи эскадрильи совершили свои первые боевые вылеты. Мороз обжигал их румяные лица даже под лыжными масками и утепленными шлемами. Сначала просто учились ориентироваться по установленным на условной линии фронта световым маякам (какими в Монголии подсвечивался западный берег Халхин-Гола). Потом отслеживали маркировку целей 'зажигалками' производимую пикирующими бомбардировщиками ПБ по наводке 'летающего штаба' ТБ-3. И вот, наконец, начались и первые настоящие бомбометания по целям. После возвращения разбор и новый вылет. Нагрузка была терпимой – до трех-четырех вылетов за ночь. После возвращения завтракали и до обеда отсыпались. Поначалу дело двигалось не особо быстро. Мазали они при бомбометании прилично. Теряли ориентировку, и садились в стороне от своих аэродромов. Два экипажа получили ранения от беспорядочного огня с земли под Рованиеми. Пока главными достижениями были возвращения из вылетов без потерь. Обычно в боевом районе на высоте четырех-шести тысяч метров летел разведчик Р-5 или Р-10 из другой авиачасти. Шум мотора этой 'приманки' отвлекал на себя наблюдателей и зенитчиков противника, маскируя полеты сразу нескольких У-2. А сами 'кукурузники', невидимками проскальзывали между зенитных заслонов, бомбили финские войска и тыловые военные объекты. Задачи постепенно усложнялись. Летали на разведку и высадку диверсантов. Забирали из вражеского тыла раненых советских лыжников. Потом снова боевые задачи по бомбежке. Эти налеты эскадрильи У-2 снова прикрывали своими шумами более крупные самолеты. Уставали девушки сильно, но никто не жаловался. Впрочем, и первые ордена 'Красной Звезды' за уничтоженную тяжелую финскую батарею уже нашли своих героинь капитана Бершанскую и ее штурмана младшего лейтенанта Анисимову. Да и несколько медалей за отвагу уже украсили туго натянутые гимнастерки. Но видимо начальству это показалось недостаточным. Прибывший в особую эскадрилью младший политрук после обеда завернул лекцию о повышении боевых достижений, и заодно о вреде флирта во фронтовых условиях. Видимо свербело в одном месте, у кого-то в политотделе ВВС, вот и послали кого пошустрее. Послушали его девушки, поглядели как на идиота, хмыкнули презрительно и разошлись. А Форташ отозвала ухаря в сторонку, и от имени своего ведомства предупредила, чтобы больше со всякой ерундой не вылезал, и тем боеготовность особого подразделения не снижал. И заодно поведала пламенному партийцу, что подчиненным ей комсомолкам иной раз не хватало времени даже на сон – днем после ночного вылета меняли аэродром. Какой уж там флирт с мужским контингентом. Доклад об этой беседе Раскова и Форташ также передали по инстанции. Больше политработников к ним не присылали. Фронт постепенно сдвигался на Запад и на Юг. Финны дрались упорно и отчаянно. В одном из вылетов У-2 лейтенанта Каштановой был подбит пулеметным огнем. Сели на поляне в лесу. У пилота несколько пуль в теле и обильное кровотечение. Возможно, пробило селезенку. Штурман старшина Малькова пыталась остановить кровь, но не смогла. Каштанова погибла. Старшина осталась одна, но полученный опыт в авиации погранвойск научил ее превозмогать все. Малькова собрала личные вещи и документы лейтенанта, и достала из чехлов две пары коротких подбитых тонким мехом лыж, которыми теперь снабжались все пилоты. Из пары лыж погибшего командира сделала легкие нарты, на которые положила снятый с турели пулемет ДА с парой дисков по 96 патронов и весь невеликий НЗ. Перед самым уходом Малькова сделала несколько 'заячьих петель' на лыжах и без лыж вокруг самолета и прилегающих к поляне рощиц, чтобы хоть ненадолго запутать погоню. Копать мерзлую землю было невозможно, и чтобы зверье не радовать мертвечиной, штурман облила бензином и сожгла свою погибшую боевую подругу вместе с самолетом. Щелкнула вхолостую лишенным магазина и патронов ТТ, и отправилась в путь, в направлении противоположном линии фронта. Через час нашла старую финскую охотничью лыжню, и пошла по ней. Еще несколько раз наводила 'заячьих кружев' на снегу, пока не уставала. Потом забралась в самую чащу, и там наломала еловых лап, из которых соорудила себе лежанку. Подготовила ДА к стрельбе, и заснула беспокойным сном. Финны искали экипаж сбитой 'этажерки', но не в своем тылу, а ближе к линии фронта, Малькову так и не нашли. Раскова вместе с подчиненными до самого утра надеялись, что экипаж Каштановой вернется. По ее просьбе днем над этим районом летали соседи на 'Кирасирах'. Остов сожженного У-2 был ими обнаружен, но это еще ничего не доказывало. Пилот и штурман могли ведь уйти от места вынужденной посадки. Раскова все еще ждала своих пропавших, и дождалась. На пятый день промерзшая до костей, и измученная голодом Малькова чудом вернулась из-за линии фронта. Эскадрилью постигла первая потеря. Не будь тренировок по выживанию в Каргопольском Центре, сгинули бы обе, и пилот и штурман. Каштанову помянули и оплакали. А Раскова попросила летное начальство дать один день отдыха личному составу, и подала наградные на Малькову и Каштанову. Обеих на 'Красную Звезду'...