Текст книги "Буранный год (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

   Звено Матвея шло в колонне сразу за ведущим звеном датского лейтенанта. Один И-5 задымил после взлета и, сбросив бомбу в лес, тут же пошел на вынужденную. Остальные, машины собравшись в строй, потянулись едва на сотне километров в час в сторону залива. С тяжелыми бомбами высоту было не набрать, поэтому шли едва на четырехстах метров. Летели минут двадцать, не дольше. Белый саван застывшего ледяного поля 'Маркизовой Лужи' сначала был чист. В направлении дымных облаков глаза искали вытянутые контуры крейсера или линкора. Но, вот, чуть левее по курсу, в предутренней дымке обозначились какие-то огни. Дымы были, огоньки тоже были, но ничего крупного, вроде корабля, Матвей там все еще не видел. Это было странно. Идущий во главе первого звена Расмуссен заложил круг над дымами, видимо тоже не мог ничего понять. Ни больших кораблей, ни прорубленного ими во льдах канала чистой воды не было. Ничего размером с корабль вообще не наблюдалось! Впрочем, кое-что Расмуссен углядел. Километрах в пяти восточнее обманных дымов с трудом угадывались какие-то странные грязно-серые прямоугольные пятна больше похожие своими размерами на вагоны-теплушки. То одна, то другая такая 'теплушка', неожиданно окутывалась дымом и выплевывала в сторону далекого берега длинный огненный столб. Рядом с ними замигали огоньки зенитного огня. Облачка зенитных разрывов стали наползать на подлетающую группу самолетов. Матвей пригляделся к маневрам ведущего, и внезапно понял, что просто бомбить мимо, и смотреть как бомбят другие, сейчас он не сможет...

   'Вот оно! Теперь мне ясно. Наши притащили на лед дальнобойные пушки. И пушки те, наверняка, секретные. Расмуссен далеко не дурак, и видя то же что и я, сейчас зайдет вдоль линии этих орудий и начнет бомбежку. И что мне тогда делать?! А если он вернется и расскажет? Так, СТОП! Первое, что я могу и должен сделать, это сбросить гребанную бомбу прямо сейчас! А там, останутся у меня два старых британских 'Виккерса' с полным боекомплектом. Передатчиков ведь на самолетах нет, только приемники стоят. Терновский всегда отдавал нам команды через рацию своего 'Харрикейна'. Значит, моя задача сделать так, чтобы на берегу ничего не узнали. Ни про секретные орудия, ни про отсутствие в заливе советских кораблей. И чтобы ни один фашист до берега не дотянул. Хорошо, что на наших 'пятаках' нет кинопулеметов, можно смело дырявить гадов! Жаль только, что свое задание провалю, но бомбить наших, я этим уродам не позволю!'.

   Матвей нажал кнопку сброса, и семипудовая бомба через секунду глухо рванула за хвостом, подбросив своей ударной волной, идущую сзади машину. Наплевав на соседние истребители, он, прибавил газа, и оказался у самого хвоста датчанина. Короткая очередь, и перевернувшийся через крыло аппарат лидирующего группу лейтенанта врезался в лед, и взорвался на своей же бомбе. Теперь счет пошел на секунды. Матвей, экономя боекомплект, коротко и точно бил по кабине, и тут же пристраивался к следующему. Те, кто шел сзади, еще не поняли в чем дело, зато летящие рядом его бывшие сослуживцы в ужасе бросились врассыпную от 'сумасшедшего убийцы'. Но делали они это слишком медленно, потому что свои бомбы сбросить не догадались. Шестеро 'абверовских птенцов' все-таки проскочили вперед, и уже влезли под огонь зениток, пока Поланский продолжал отстрел, тех, кто еще не вышел на боевой курс. Двое столкнулись и упали. Еще один получив зенитный снаряд, рухнул вниз. Четыре сбитых Матвеем 'пятака' уже лежали на льду, а две небольшие группы истребителей-бомбардировщиков все еще пытались выйти в атаку на пушки. Но в этот момент, откуда-то сбоку с земли ударили огненные факелы. Матвей видел, как в утреннем небе оперенные огнем небольшие монопланы взлетали, поднимаясь чуть выше строя атакующих финских машин. Вот их носы поочередно окутались дымом, и среди финских самолетов появились частые разрывы, словно от огня зениток. А сами ракетные машины сразу, заложили плавный вираж, и пошли на посадку. Огненный факел из их хвостов уже не бил. А шесть сбитых ими бипланов тут же свалились на крыло. Остальные два, побросав, куда попало, свои бомбы, попытались развернуться в сторону берега. С этими Матвей уже мог разобраться. Все-таки своих сослуживцев он знал хорошо. Настоящих воздушных бойцов среди них не было. На обе оставшиеся цели патроны Поланский уже не экономил. И лишь, завалив последнего, увидел со стороны Таллина спешащие сюда советские истребители. Теперь Поланскому нужно было срочно уходить. Теоретически, его 'британская миссия' еще вполне могла состояться. Если на льду наши захватят всех выживших пилотов, а других свидетелей-финнов поблизости не окажется. И если, видевшие его бой красноармейцы и командиры, не станут трепать языками о том, как финский пилот сбивал своих. Увы, всяких разных 'если', набиралось слишком много. Из-за этого не слишком логичного (если не сказать безумного) поступка вся его дальнейшая разведывательная работа, оказывалась под угрозой и могла теперь прерваться в любой момент. Но Матвей почему-то иррационально верил, что информация к финнам не дойдет так быстро, и потому, сбегать или 'пропадать без вести' пока не собирался. Он уже почти долетел до посадочной площадки, когда зашедшая ему в хвост советская 'Чайка' И-153 открыла огонь из четырех синхронных пулеметов. Играть с таким противником было бесполезно. Матвей ушел на вираж и, выпустив последнюю очередь 'в белый свет', перевернул самолет через крыло, и просто выпрыгнул с парашютом. Ветер закрутил Матвея, и понес на деревья. Как влетел в хвойный лес, и сгорел его 'пятак' он не видел. А то, что этот бой с советским летчиком прикрыл разведчика от любых подозрений, он узнал уже позже в столичном госпитале.

   На следующий день Поланского навестил подполковник Робертс одетый в белый халат поверх мундира. На его вопрос – 'Сколько русских кораблей вы видели, и откуда они стреляют, лейтенант?', Матвей ответил посетителю чистую правду – 'Группа была атакована еще до похода к цели, господин подполковник. Где находятся корабли, и каков состав ордера мне не известно. Мы приняли бой, и авиагруппа погибла полностью!'.

   Попытка повторного налета также не увенчалась успехом. Теперь русские поднимали прямо со льда свои истребители-перехватчики, и без затей сбивали над заливом финские самолеты. Даже разведчики не сумели проникнуть в этот район. А еще через день при попытке это сделать, был сбит самолет Швеции. Отъезд в Англию еще не был назначен, зато легкие ушибы и ссадины Матвея ничуть не мешали ему выполнить задание. Врачи отпустили его из госпиталя уже через день. Перед уходом из госпиталя, Матвей успел повидаться с Терновским, тот тоже готовился к выписке. Из всей авиагруппы их осталось всего человек восемь, из которых еще трое лечились от ран, двое перешли в другие авиагруппы, один вернулся в Германию после ранения. Рассказывать капитану и соотечественнику о своих недавних подвигах Матвей не стал. О том, что за каких-то двадцать минут он лично сжег шесть вражеских самолетов, Поланский не думал. Куда важнее было знать, что его безумное с точки зрения разведчика решение оказалось правильным. И еще сегодня он узнал, что Выборг капитулировал после сильных артиллерийских обстрелов и последовавших за ними мощных штурмовых ударов......

   ***

   Хьюз слегка накренил свой 'Боинг', и увидел подходящую к бельгийской границе группу бомбардировщиков. Моровски на своем двухмоторном 'мессере' и его восьмерка 'Брюстеров' висели ниже на полтысячи футов. В крови миллионера гуляло возбуждение. Даже когда он снимал сцены воздушных боев для 'Ангелов Ада' таких переживаний не было. Какие-то давно, еще в детстве, забытые чувства рождала эта очередная авантюра Моровского. Сам Говард рос в богатой семье, и всегда мог себе позволить почти все, просто в силу авторитета семьи и большого состояния. Лишь несколько не особо обременительных табу были и в его жизни, за что стоило благодарить отца. И как все запретное, эти табу слегка дразнили Говарда своей недоступностью. До 19 лет те табу им соблюдались, но сразу после смерти родителей, Говард стал пробовать этот мир на прочность. Беспрецедентная личная свобода и безопасность, унаследованная вместе с высокими связями и огромными деньгами семьи, позволяли Хьюзу ступать по самому краю общественной и семейной морали. Даже случайный наезд на пешехода со смертельным исходом, не грозил молодому миллионеру ничем кроме некоторых финансовых издержек. Однако хоть Говард регулярно бросал вызовы этому Миру, он все же не забывал и заветы предков. Он не женился на падших и скомпрометированных женщинах, но легко компенсировал свое здравомыслие обширным списком романов с моделями и актрисами. Он не имел дел с уголовниками, и не конфликтовал с церковью, просто потому, что не замечал, ни тех, ни других. Риск и небо были его религией. Но дойти до самого края, молодой миллионер не спешил. В середине тридцатых в разных концах Мира вспыхнули войны, в которых умелые и не очень пилоты совместили два главных кумира Говарда в гремучую смесь смертельной воздушной игры. Все то, что Говард воспел в своей кинолетописи 'Ангелы Ада' в этот раз, проигрывалось новыми 'актерами' вживую. Призом в той смертельной игре становилась шумная слава для немногих победителей (вроде испанца Морато). А наказанием за проигрыш должны были стать лишь яркая гибель и забвение. Впрочем, иные погибшие асы удостаивались и посмертных строк в анналах Истории. И Говард рационально оценив эти перспективы, в первый раз не решился пробовать Мир на прочность, покорившись воле покойных родителей. С тех пор, войну Говард обходил десятой дорогой, просто потому, что не мог себе позволить, глупо погибнуть, обезглавив тем самым дело всей своей жизни.

   Если риск и небо были религией, то навязчивой идеей Говарда, унаследованной от покойной матери была чистота. Эту 'войну с микробами' он вел с самого детства с переменным успехом. Иногда чувство бессилия перед 'невидимой вражеской армией' вгоняло Хьюза в депрессию. Как-то им довелось поболтать с Моровски о природе чистоты. В тот раз Адам с доброжелательной иронией посоветовал своему богатому приятелю найти в Америке 'русскую баньку', и испытать на себе 'очистительный обряд хлестанья веником в раскаленной парной с последующим нырянием в прорубь'. С его слов этот обряд на целую неделю возводил перед микробами непреодолимую магическую защиту, здорово упрощающую повседневное противостояние человека любым болезням. Вообще-то Говард, не особо верил в такие санитарно-магические чудеса. В России он, конечно же, бывал. Да хоть в прошлом 1938 году. Тогда он успел пролететь через Москву, Омск и Якутск, во время своего исторического кругосветного перелета (Из Нью-Йорка в Нью-Йорк). Но в пунктах промежуточных посадок, в русскую баню, Хьюз не ходил. Поэтому отнесся к заявлению Моровски довольно скептически. Лишь из любопытства, он нашел такое чудо, через знакомых на Аляске, и затребовал себе 'полный обряд очищения' с паром, вениками, квасом и специально пробитой прорубью. Перед самым отплытием Моровски из Штатов в Европу им снова довелось поболтать о чистоте, и Хьюз был вынужден признать, что некая доля правды имелась в словах приятеля 'о волшебной силе бани'. Видимо, после той авантюры, степень доверия миллионера к этому спокойному молодому парню здорово выросла, раз очередное безумное предложение Моровски 'развеяться перехватом самолетов в нейтральной Бельгии', и заодно поснимать эпизоды к будущему киношедевру 'Крыло и вуаль' было Говардом принято. И вот, данный самому себе запрет на участие в реальных воздушных боях пусть не полностью, но был им нарушен. В снежном феврале 1940 над Бельгией его личный 'Боинг-307' висит в километре над чахлым строем самолетов-перехватчиков. А сам Говард выполняет отдаваемые по радио команды сумасброда Моровского. А тот невозмутимо командует им. И молодого капитана нисколько не смущает необходимость приказывать миллионеру, хозяину авиазавода и прочих дорогих активов, и недавнему командиру и владельцу целого воздушного флота из почти девяти десятков боевых самолетов времен Великой Войны (авиапарк, купленный Хьюзом для съемок 'Ангелов Ада'). И этот безумный приятель, то и дело, добавляет Говарду адреналина своими новыми выходками. Но деваться некуда. Оставалось только дать указание кинооператорам начать съемку, а самому приготовиться запускать внешнюю трансляцию, и ждать новых фантастических кадров, из тех, что никогда рождаются в павильоне.

  – Кондор. Кондор ответь Соколу!

  – Слышу тебя, Сокол.

  – Говард, давай, через две минуты включай свою 'шарманку', у нас лишь десяток минут будет, чтобы приземлить их тут. Долго с ними церемониться не выйдет. Мы-то, с тобой, конечно, блефуем. Но я постараюсь сыграть свою партию максимально достоверно.

  – Принято Сокол. Готовлю трансляцию. И Адам... ты не убей там кого-нибудь, все же те парни вроде бы за нас (за Свободный Запад), и пока они ничего нам с тобой не сделали.

  – Увы, мой друг. Но это судьба! Они сами напросились....

  – Адам! Не смей!

  – Да шучу, я шучу! Все, я перехожу на их волну. Кондор включить 'Глас Небес'!

  – Есть! Включаю трансляцию!

   Хьюз перекидывает тумблер на приборной панели самолета, и с магнитофонной пленки, из мощных динамиков под крыльями его четырехмоторника, словно нагорная проповедь, громовыми раскатами несется адресованная воздушным нарушителям речь молодого капитана Авиакорпуса. Адам поработал со звуковой аппаратурой, поэтому его голос разносится на километры во все стороны, давя на психику летящих близко пилотов. Экипаж Говарда плотнее затягивает наушники. Если бы не они, то можно было бы и оглохнуть от столь инфернального выступления.

  – ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ ЭКИПАЖАМ БРИТАНСКИХ САМОЛЕТОВ!

  – ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ВОЗДУШНОМ ПРОСТРАНСТВЕ НЕЙТРАЛЬНОЙ БЕЛЬГИИ. ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО ИДТИ НА ПОСАДКУ! НЕМЕДЛЕННО ИДИТЕ НА ПОСАДКУ!!

  – БЛИЖАЙШИЙ К ВАМ АЭРОДРОМ МАРКИРОВАН РАКЕТАМИ И СИГНАЛЬНЫМИ ДЫМАМИ. НЕМЕДЛЕННО ИДИТЕ НА ПОСАДКУ!

  – НАША СТРАНА НЕ УЧАСТВУЕТ В ВАШЕЙ ВОЙНЕ И ТРАДИЦИОННО УВАЖАЕТ БРИТАНИЮ. ИМЕННО ПОЭТОМУ В СЛУЧАЕ НЕПОСЛУШАНИЯ ВЫ СО ВСЕМ УВАЖЕНИЕМ БУДЕТЕ СБИТЫ. БУДЕТЕ СБИТЫ!!!

  – ПОВТОРЯЮ. ПРИ ПОПЫТКЕ ПРОДОЛЖИТЬ ПОЛЕТ ПО КУРСУ ИЛИ СМЕНИТЬ КУРС НЕ В СТОРОНУ АЭРОДРОМА, ВЫ БУДЕТЕ СБИТЫ. НАШЕ УВАЖЕНИЕ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ ПОСТУПИТЬ ИНАЧЕ.

  – ВНИМАНИЕ – ЭТО НЕ ШУТКА. И ЧТОБЫ ПОДТВЕРДИТЬ НАШИ НАМЕРЕНИЯ, ВЕДУЩЕМУ ВАШЕЙ ГРУППЫ Я СЕЙЧАС ПАРОЙ СНАРЯДОВ ПОВРЕЖУ КОНСОЛИ КРЫЛЬЕВ.

   В этот момент трофейный 'Мессершмитт Bf-110' пилотируемый Адамом открывает огонь из установленной в носу самолета американской 37 мм авиапушки М4 (которая лишь три дня назад прилетела в Брюгге на личном 'Боинге' Хьюза). С предельной дистанции он дает несколько коротких трех патронных очередей инертными снарядами. Снаряды пробивают обшивку крыла ведущей машины, но вместо полноценного взрыва, запросто оторвавшего бы кусок крыла, лишь выбрасывают через отверстия в своих корпусах дымовые фонтаны. А висящий километром выше 'Боинг' Говарда снова запускает давящую на мозг пилотов-нарушителей фонограмму.

  – ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО ИДТИ НА ПОСАДКУ! ПРИ ПОПЫТКЕ ПРОДОЛЖИТЬ ПОЛЕТ ПО КУРСУ, ВЫ БУДЕТЕ СБИТЫ. СЛЕДУЮЩИЕ СНАРЯДЫ Я ПОЛОЖУ В МОТОРЫ САМОЛЕТОВ. ВСЕ НАПРАСНЫЕ ЖЕРТВЫ БУДУТ НА СОВЕСТИ ТОГО, КТО ЗАПРЕТИЛ ВАМ ПОСАДКУ.

  – ВНИМАНИЕ БРИТАНСКИЕ ПИЛОТЫ! ПОСЛЕ ПОСАДКИ НА НАШЕМ АЭРОДРОМЕ ВАС ЖДУТ ПРИЛИЧНЫЙ УЖИН, ДОСТОЙНЫЙ ОТДЫХ ПОСЛЕ ТРУДНОГО БОЕВОГО ВЫЛЕТА И НАШЕ РАДУШИЕ. ДИПЛОМАТЫ РЕШАТ ЭТО НЕДОРАЗУМЕНИЕ, И ВАШИ САМОЛЕТЫ ВСКОРЕ ВЕРНУТСЯ В БРИТАНИЮ.

   Одному упрямому 'Веллингтону', поливающему идущие от него в километре перехватчики из всех оборонительных пулеметов, Моровски все же дырявит левый двигатель из своей дальнобойной пушки. Забияка 'британец' с дымящим мотором идет на вынужденную посадку. После такого афронта, все семь оставшихся в небе 'британцев', нехотя, встают в круг для захода на посадку. Говард во все глаза глядит на эту бескровную победу. Только что его приятеля пытались достать отнюдь не бутафорскими трассами из настоящих 'браунингов'. А тот, как ни в чем не бывало, спокойно отдает команды на английском восьмерке своих подопечных пилотов на 'Брюстерах В-339' (шести американцам и паре бельгийцев). После такой демонстрации, ни у кого не остается сомнений в заслуженности его польских наград. И бельгийцам и стажерам Шеннолта преподан отличный урок. В этот раз урок обходится без жертв. Неделей ранее, бельгийцы от оборонительного огня британских коллег потеряли один самолет и еще двое получили повреждения. В тот раз Моровски аккуратно повредил и посадил на вынужденную посадку двухмоторный 'мессершмитт', погнавшийся за британцами. Теперь, против того трофея, постоянно тренируются в учебных боях. А Моровски сумел убедить получившего чин подполковника Шеннолта, о необходимости испытаний в Бельгии новых крупнокалиберных авиапушек М4, принимаемых на вооружение Авиакорпусом. И вот, первое фронтовое испытание орудия проходит успешно. В активе пилота-испытателя минимум один сбитый 37 мм снарядами самолет (то, что 'Веллингтон' приземлился и остался ремонтопригодным, скорее удачное стечение обстоятельств).

   Доклад в штабе Моровски провел, довольно, буднично. Как старший воздушного патруля молодой капитан доложил полковнику о приземленных воздушных нарушителях. У бельгийцев были совсем свежие счеты к островным соседям, не так давно несколько пилотов королевства получили ранения от стрелков бомбардировочного командования воздушного флота соединенного королевства. Даже один бельгийский 'Харрикейн' был потерян, а пилоту пришлось прыгать с парашютом. Так что дипломатической службе короля Бельгии, было о чем побеседовать с их островными коллегами. В качестве официально оформленного воздушного советника 'Belgische strijdkrachten', письменный рапорт Моровски представил уже через час. Сам капитан мог спокойно праздновать свою шестнадцатую личную воздушную победу. Четырнадцатым у него был сбитый под Мюнхеном Рюдель. Пятнадцатым, стал тот самый BF-110, который он заманил глубже в бельгийское небо. В схватке он заставил соперника сжечь горючее, затем пробил ему крупнокалиберными пулями бензобак, и принудил к посадке. Это если не считать посаженные им сегодня на аэродром бомбардировщики. С ними счет бы спокойно перевалил за два десятка. Вечером в офицерском клубе состоялась неформальная встреча недавних воздушных противников. Говард пришел туда за компанию. Адам Моровски был приветлив со всеми. Британцы поглядывали на своих победителей с хорошо скрываемым раздражением. Их воспитание 'джентльменов с твердой верхней губой', предусматривало общение с позиции вечного превосходства британской армии и культуры над всеми нациями. Но эта установка рассыпалась в прах, перед светски дружелюбной иронией со стороны наглого американского мальчишки капитана. В тот вечер Моровски даже пришлось вышвырнуть из заведения одного слишком многое позволившего себе в беседе забияку-бомбардира. Но, сами же, британские офицеры посчитали капитана в своем праве, поскольку находились в гостях, и хозяева вели себя с ними предельно корректно. В целом, вечер удался. До распевания песен не дошло, но Эдмунд продемонстрировал виртуозную игру на фортепьяно, а Моровски иногда сыпал стихами Роберта Бэрнса. Да и остальные американцы, включая и Говарда, сумели растопить лед британского высокомерия.

   В плане выпивки, Моровски не стал пытаться перепить 'лайми' и, сославшись на подготовку к новому боевому вылету, ушел отсыпаться. А с Говардом зацепился языком сквадрон-лидер Мориссон.

  – Как вас угораздило принять в этом участие, сэр?

  – Не поверите, майор, получил приглашение развеяться от сплина. И вот я здесь.

  – Ну, и как вам это развлечение? Удалось развеять скуку?

  – Пожалуй, удалось. Но с моим приятелем Моровски, и без этого не соскучишься. Через неделю он зовет меня съездить в Латвию на Форум по средствам спасения пилотов. Кстати, вы не могли бы переслать письмо-приглашение на этот Форум вашему соотечественнику мистеру Эверарду Калтропу, инженеру и создателю средств для спасения пилотов?

  – С парашютами конструкции этого джентльмена в королевском воздушном флоте знакомо большинство офицеров. Так что вашу просьбу я выполню без проблем. Вернувшись на базу, я могу воспользоваться курьерской отправкой. Но это если нас отсюда выпустят в скором времени.

  – Об этом можете не беспокоиться, сэр. Адам сказал, что вам разрешат вылет уже завтра-послезавтра. Бельгийская делегация еще месяц назад прибыла в Лондон. Теперь-то им точно хватит и пары дней, чтобы достигнуть соглашения о прекращении нарушений нейтралитета их маленькой нейтральной страны. Ведь дипломаты получили замечательный повод...

  – Да уж, 'замечательный повод'... Если бы ваш приятель Моровски сегодня по-настоящему сбил кого-то из моего сквадрона. Боюсь, ему пришлось бы облетать Британию десятой дорогой. Мне даже показалось, что он с удовольствием бы сделал это, летая за немцев. Может быть газетчики не врали, а?

  – Тут вы ошибаетесь, майор. Адам чтит международные законы. Он никогда не воюет за страну-агрессора. Я слышал, что его звали поучаствовать в новой войне на Севере, но капитан отказал обеим сторонам. И коммунистам и финнам. И даже сейчас он искренне старался не убивать пилотов, хотя ваши-то воздушные стрелки с ним и 'Брюстерами' из его сквадрона не церемонились. Они точно били на поражение. Я там был и видел это своими глазами. Лейтенанту Меллори пришлось забираться выше, когда трассы уже задевали его самолет. И это несмотря на озвученное вам явное предупреждение со стороны хозяев здешнего неба. Так что, майор, думаю, не стоит развивать эту тему.

  – Пожалуй, вы правы, развивать не стоит. Но если ваш командер Моровски не испугается прилететь в Британию, думаю, будет интересно поглядеть, столь ли он доблестен в 'собачьей схватке' против 'Спитфайров' и 'Харрикейнов', как с дальнобойным орудием против вальяжных 'Веллингтонов'.

   Опустошив фужер, Говард мысленно ответил на это заявление британца.

   'Мне также было бы интересно взглянуть на все это. Но с куда большим интересом, я бы поглядел, как этот парень штурмует высоты стратосферы на своей ракете. Хотя, самому себе я могу признаться, что искренне завидую ему, как пилот пилоту. Сам я пока не чувствую себя готовым, к такому риску. Но только пока...'.

  ***

   Через несколько дней, оба приятеля покинули гостеприимную Бельгию. Получивший небольшой отпуск, капитан Моровски улетал в Ригу на 'Боинге' своего приятеля Хьюза. Там на небольшом военном аэродроме Грива около второго крупного города Даугавпилса, его ждало открытие, им же самим собранного, Первого Международного Форума Спасения Летающих Людей. По итогам данного мероприятия, уже было запланировано торжественное мероприятие – создание Всемирной Ассоциации Спасения Атмосферных и Космических Экипажей. Эта организация должна была объединить в более тесный клуб обе аэрокосмические ассоциации (Европейскую и Американскую). Но помимо этих двух организаций, могла включать и любых участников для обеспечения планетарного охвата договоренностями и мероприятиями по спасению атмосферных, стратосферных и космических пилотов, возвращающихся на Землю.

   Говард то и дело поражался ораторскому искусству своего юного приятеля. Даже ревность от уделяемого Адаму всеобщего внимания, не затмевала перед рекордсменом харизмы его партнера по многим проектам. Слушая его вдохновенные выступления, очень трудно было поверить в то, что этот оратор только что едва перевалил за второй десяток лет своей жизни. На открытии Форума Моровски зачитал вступительную речь, в которой отметил, что Даугавпилс был выбран им за то, что этот 'Замок на Даугаве' воистину является Мировым Городом. Его яркая История помнит жизнь, и в составе Польши, и в составе Швеции. Помнит финнов, немцев и русских. А еще Даугавпилс находится на водных путях соединяющих Восток и Запад, по которым далекие друг от друга народы наводили мосты и учились жить в мире. И что целью нынешнего Всемирного Форума как раз и является соединение сил Востока и Запада Европы и Мира. Благородное оказание помощи человечеству, в достижении им вековой мечты – овладения пустующими ныне планетами Солнечной Системы, а чуть позже и в выходе к звездам. И что для достижения столь Великой Цели, народы и государства должны отрешиться от сует войн и политики, и сообща открыть дорогу к выходу с родной планеты в просторы Вселенной. А первым шагом к этому может стать соглашение о спасении тех, кто первым шагнет из 'Колыбели человечества' к звездам. И не важно, кто станет первым за пределами Земли! Важно чтобы, вернувшись, он успел донести до народов Земли все те открытия, которые будут сделаны в том полете. 'Ведь даже Колумб не открыл бы Америки для Старого света, погибни он на пути назад'. В общем, Хьюз был восхищен очерченными перспективами, да и не он один. Предложенная повестка далеко перекрывала его собственные амбиции, стать первым, кто облетит земной шар на самолете без посадки (с посадками год назад он уже сделал это). Так, что собственные планы Говарда померкли, чтобы озариться светом новых маяков – звездоплавания. С таким партнером как Моровски, на этом пути маячили волнующие перспективы. Да и скука ему тоже не светила. Кстати, в недалекой отсюда России точно есть русские бани, которые Говард решил посетить по завершении Форума...

   А Форум, после яркого открытия, пошел по зигзагам периодически меняющейся повестки к главной церемонии закрытия. На этом пути предстояло осмыслить много принципиальных вопросов и договориться о множестве деталей, чему способствовал беспрецедентный состав участников. Столь серьезный повод позволил Хьюзу и Моровски прислать свои приглашения многим, как известным, так и малоизвестным создателям и эксплуатантам авиационных и воздухоплавательных спасательных систем. И о незаурядных личностях, прибывающих на это международное научное сборище, можно было смело писать отдельные книги. Каждый в чем-то был первым, порой и сам не задумываясь об этом, а порой терпя нужду и насмешки не верящих в его предвидение современников. Многие из них опередили свое время на целые десятилетия. Так, приглашенный британский железнодорожный инженер Эверард Калтроп, более известный своими парашютами, первым в мире запатентовал в 1928 году принципиальную конструкцию катапультного кресла пилота. Его румынский конкурент Анастас Драгомир почти догнавший британца по времени создания своей конструкции катапультного кресла, оказался первым, кто смог реализовать столь смелую идею. Годом позже в 1929 во Франции Драгомир вместе со своим соотечественником Добреску воплотил это новое средство спасения пилотов. В тот год, не ограничиваясь реализацией 'в металле', Драгомир сумел продемонстрировать всем скептикам достоинства новой спасательной системы, с помощью также приглашенного на нынешний Форум французского пилота-испытателя Люсьена Боссутро. Французский пилот наглядно продемонстрировал, что скоро для спуска на парашюте, станет совсем необязательным демонстрация пилотами 'танцев на крыле', бытующая доныне. Кстати, усовершенствованный образец своего изобретения Драгомир привез на Форум.

   Не обошло это громкое мероприятие и конструкторов парашютов, да и самих пионеров парашютного спуска. Помимо представителей известных фирм, сюда были приглашены многие творцы систем спасения 'крылатых людей'. Несмотря на возраст с сопровождающими приехал из соседней Советской России автор первого носимого пилотом парашюта Глеб Евгеньевич Котельников. Из Америки прибыл представитель компании 'Ирвинг' и создатель тормозного парашюта для больших и скоростных самолетов мистер Харт. Из Франции прибыл представитель фирмы 'Жюкмес', которого привез с собой майор французских ВВС и пилот-испытатель Константин Розанов. Прибыли даже представители династии пионеров парашютного спорта пятеро потомков Юзефа, Станислава и их сестры Ольги Древницких (которые популяризировали парашютные прыжки с воздушных шаров в конце прошлого и начале нынешнего века). Не остались в стороне и русские специалисты по покиданию самолетов и парашютной технике. Из Ленинграда приехал уроженец Даугавпилс (который в начале века был российским городом Двинск) комбриг Минов. Мастер парашютного спорта, обучавшийся еще в далеком в 1928 году в Америке на фирме 'Ирвин', Минов впоследствии создавал десантные войска СССР. Из Москвы прилетели два Михалыча (Михаил Громов и Георгий Шиянов), не менее других приглашенных причастные к тематике Форума. Громов самым первым в СССР покинул в 1927 году падающий экспериментальный истребитель И-1. И к тому же, Громов первый отправил с подвески своего самолета в стратосферу ракету. А Шиянов, помимо многих испытаний самолетов и парашютов, в настоящее время был ведущим специалистом в советской стране по отладке новейших катапультных кресел и отработке катапультирования с самолетов (о чем советские гости хранили суровое молчание). С ними вместе приехал красный энтузиаст парашютного дела Павел Гроховский, тоже немало сделавший для спасения экипажей и десантников. Им создавались грузовые парашюты и десантные планеры, и даже был недавно построен планер для эвакуации пилотов высотных стратостатов. Кстати два экипажа советских рекордных стратостатов тут тоже присутствовали. Причем, как узнал Говард, только русские на своих стратосферных баллонах смогли забраться выше семидесяти трех тысяч футов (более двадцати двух километров), и кроме 'героических мышей' Оберта и Пешке-Моровского им никто еще не составил в этом конкуренции...

   Из других стран на Форуме были делегации из Латинской Америки, Литвы, Эстонии, Греции, Бельгии, Голландии, Дании, Швеции, Венгрии, Югославии, Испании и многих других стран. Даже из Китая и Турции прибыли представители. Только из воюющих стран Оси делегаций не было. Японцы не приехали из-за китайцев. Итальянцы и болгары отказались из-за присутствия греков, югославов и британцев. Немцы также по причине присутствия британцев и французов, просто делегировали право представлять их страну делегации Венгрии. Финны отказались из-за присутствия русских, но их интересы в какой-то мере представляла шведская делегация. Испанцы тоже чуть было не отказались, но все же, прибыли. Сам Моровски, как и его друг и учитель Герман Оберт, были причастны к авиационным и ракетным новациям во многих странах. Поэтому, не присоединяясь к каким-либо делегациям, а вместе с русским профессором Борисом Стечкиным, американским пионером ракетонавтики Робертом Годдардом и самим Говардом Хьюзом, присутствовали на Форуме, в качестве распорядителей. Им ничто не мешало вспоминать о странах, не приславших делегации. Даже ежедневные бюллетени Форума оперативно рассылались правительствам всех приглашенных стран, вне зависимости от присутствия их представителей. И такой подход несколько сглаживал неполноту состава Всемирного Форума...