Текст книги "Черный смерч (илл. А. Кондратьева)"

Автор книги: Георгий Тушкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц)

Она сказала об этом мужчинам, ожидавшим ее на тропинке.

– Только кисель имеет уж очень неприятный вид, – добавила Бекки.

Она с улыбкой посмотрела на Джима, одетого в синий комбинезон. На ней был такой же, только меньшего размера.

– А вы не обратили внимания на то, что птицы едят серую пленку на берегу? – спросил Гаррис на обратном пути.

– А ведь верно! – воскликнула Бекки. Она вопросительно посмотрела на Джима, потом на Гарриса. – Я не пойму, вы шутите? – наконец сказала она.

– Никаких шуток. Как агроном я подтверждаю: в реке бывает примесь молока, а берега кисельные.

– Я ничего не понимаю, – почти обиженно сказала Бекки.

– Все это очень просто. Вверх по реке находятся огромные молочные фермы. Чтобы удержать высокие цены на молоко, владельцы выливают товарные излишки в реку. Вы, наверное, слышали, что торговые компании, чтобы удержать высокие цены на пшеницу, уничтожают ее. Для этого из пшеницы делают прессованные кирпичи и этими брикетами топят паровозы или же выбрасывают их в реку. Вода выщелачивает часть крахмала и выплескивает его на берег. Вот и получается кисельный берег. Рыба очень хорошо растет на этом корме.

– Это ужасно! – искренне возмутилась Бекки. – Непонятно, как здравомыслящие люди могут так глупо поступать.

– Если бы за американским континентом следил при помощи сверхмощных инструментов житель другой планеты, – сказал Гаррис, – то он пришел бы к выводу, что американцы сошли с ума. Миллионы людей, которые до того работали в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, бросили работу и без дела слоняются по улицам. Склады заполнены товарами, урожай гниет на полях, а миллионы людей голодают и лишены крова. Тысячи тонн молока выливаются в канавы, миллионы свиней отравляют и уничтожают, огромные партии пшеницы и хлопка сжигают, кофе, картофель и другие продукты выбрасывают в море. Посторонний наблюдатель не находит никаких причин для этих нелепостей: ни урагана, ни засухи, ни войны. Ему остается подумать только одно: что люди сошли с ума… Я еще читал о таком разговоре матери с ее маленькой дочкой, – продолжал Гаррис: – «Мама, почему ты не топила печь? Ведь так холодно!» – «Потому, что у нас нет угля, – отвечает мать. – Твой отец безработный, и у нас нет денег на покупку угля». – «Но почему он безработный, мама?» – «Потому, что угля слишком много».

– Я не понимаю, почему все-таки не отдать излишки миллионам голодающих безработных? – спросила Бекки.

– Капиталисты считают, что наличие некупленных, нераспроданных продуктов, то есть затоваривание, снижает цены на товарных биржах, – пояснил Гаррис. – У нас ведь платят премии за недосев, за то, чтобы уничтожить изобилие.

– Как же с этим мирится народ?! – негодовала Бекки.

Все, что говорил Гаррис, неторопливо шагая по тропинке, было ей и раньше смутно известно, но только сейчас она задумалась над этим серьезно.

– Народ? Вы кого имеете в виду?

– Ну, простых американцев…

– Это слишком общее понятие. В среде рабочих существует высокооплачиваемая «рабочая аристократия». Эти «аристократы» и некоторые другие рабочие имеют даже акции заводов, на которых работают, то есть являются «акционерами». А приобретая акции, пусть на небольшую сумму, мелкий владелец чувствует себя, как-никак, участником большого капиталистического предприятия, а себя – ответственным за его процветание. Вы читали рекламу: «Тот не американец, кто не имеет акций»?

Гаррис невесело засмеялся, остановился и закурил сигарету. Джим тоже закурил.

– Был однажды большой пруд… – начал Гаррис.

– Ваш? – быстро спросила Бекки.

– Пусть наш. И в этом пруду, – продолжал Гаррис, – жили несколько щук и тысячи мелких рыбешек, которых щуки глотали массами. В конце концов мелкой рыбешке это надоело, и она собралась, чтобы обсудить, что же предпринять. Решили послать к щукам делегатов – заявить протест. Повелитель щук принял рыбок очень милостиво и сказал, что щуки хотят сделать все возможное, чтобы помочь мелким рыбешкам. Посоветовавшись между собой, они решили позволить одной рыбке из ста тысяч стать щукой. Рыбешки поблагодарили щуку за щедрость и уплыли довольные. С тех пор щуки по-прежнему пожирали рыбок массами. Но зато теперь каждая мелкая рыбешка надеялась стать счастливой и превратиться в щуку. Вот почему такое множество американцев играет на акциях в надежде на мгновенное обогащение. Так вот, мелкая рыбешка, приобретая акции, мечтает стать щукой. Сознательные рабочие поступают иначе.

– Почему же они не образумятся? – воскликнула Бекки, все еще думая о пустыне. – Не могут же в угоду одному страдать миллионы!

Гаррис опять усмехнулся:

– Вы проповедуете программу коммунистов. Они борются за то, чтобы богатства нации стали достоянием всех трудящихся, словом – за счастливую жизнь для всех народов. Но вам нужно быть осторожнее в выражениях. Не везде и не всегда в Америке можно говорить откровенно.

– Ну и что же? Я не побоюсь сказать об этом во всеуслышание. Не побоялась же я распространять листовки о запрещении атомной бомбы!

– Но признайтесь: вы ведь действовали больше из любви к дяде, чем ради убеждений.

– Пожалуй, вы правы, – созналась Бекки. – Мои политические убеждения не выходили за рамки личных симпатий, но я хотела бы узнать поглубже о программе коммунистов.

– При вашей спортивной азартности вам не к лицу заниматься политикой, вдруг сказал все время молчавший Джим. – Вы сразу же попадете в лапы первому встречному джимену, то есть агенту ФБР – Федерального бюро расследования.

– Я не нуждаюсь в опекунах! – резко ответила Бекки и сердито посмотрела на Джима.

– Мне нравится ваша горячность и жажда знаний, – сказал Гаррис, – но все же вам надо знать, Бекки, что у нас в Соединенных Штатах Америки «агентом Москвы» считается всякий, кто не говорит во всеуслышание, что все зло мира является результатом действий Москвы. – Гаррис помолчал. – Но если вам когда-нибудь придется очень туго от куклуксклановцев, если вашей жизни будет угрожать опасность… Америка не без добрых людей.

– Боже моя! Том, наш старый, милый Том! Он жив! Кто бы подумал! закричала Бекки, протягивая руку вперед.

Гаррис посмотрел в сторону, куда показывала девушка, и увидел старого негра, спавшего в гамаке под деревьями.

– Я думала, что его линчевали и скрывают это, говоря, что он убежал… Том! Том! – радостно кричала Бекки.

– Мисс, – сердито сказал Гаррис, удерживая за руку рвавшуюся вперед девушку, – вы обещали мне молчать!

– Но ведь это Том, Том! Я так рада, что он жив! – твердила Бекки.

А старый Том – это был он – спал, как спят измученные люди, и не просыпался.

5

Бекки, Джим и Гаррис обедали в небольшом деревянном домике. Пожилая женщина молча подала на стол рыбные блюда. Молодые люди были так заняты едой, что уже ни о чем не расспрашивали, и обед прошел в молчании.

После обеда Бекки не утерпела и спросила, как и когда они смогут отсюда уехать.

– Во-первых, ваши костюмы будут готовы только завтра, – сказал Гаррис, во-вторых, – продолжал он, – неясно состояние профессора Джонсона. Все же ему лучше остаться здесь до выздоровления. Будете ли вы его ждать? В-третьих, вам надо выехать на другое шоссе и в другой штат – и чем позже, тем лучше. Пусть потеряют ваш след. А пока ложитесь спать. Вы, Бекки, можете лечь здесь на диване, одеяло, подушки и прочее вам дадут, а мы с Джимом пойдем в другой дом.

Когда мужчины отошли подальше, Джим сказал:

– Чем мы заслужили ваше недоверие? Судьба старика Тома, попавшего в руки расистов, волновала нас не меньше, чем спасение Джонсона, а вы запретили говорить с Томом. Мне непонятна эта ваша странная позиция умалчивания и недомолвок, тем более – после нашего откровенного разговора в пути.

– Ну с вами, Джим, мы перебросились только несколькими словами. Я беседовал с Бекки. Вы очень долго молчали. Я даже забеспокоился, не слишком ли я был разговорчив.

Джим остановил за руку Гарриса и сказал:

– Неужели вы не поняли, что я просто не хотел мешать вашему разговору? А спорить мне с вами было не о чем, так как я придерживаюсь тех же взглядов.

Гаррис положил руки на плечи Джима, повернул его к себе и, глядя в глаза молодому человеку, сказал:

– Быть автором хорошей книги – еще мало для полного доверия к автору. Но я говорил с Джонсоном. Я вполне доверяю вам, Джим. И если я не рассеял ваших сомнений во время обеда, то виной этому моя привычка есть молча… Да и вы не спрашивали, а сейчас я готов удовлетворить ваше любопытство.

– Это не просто любопытство! – резко возразил Джим.

– Вы правы, я неточно выразился, – сказал Гаррис. – Вас интересует, почему здесь Том? Я объясню. Вам, наверное, приходилось видеть безработных? Миллионы их мечутся по стране в поисках работы. Они едут «зайцами» на товарных поездах, на полуразвалившихся машинах, заходят даже к нам. Так попал и Том. Мы не Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, чтобы интересоваться, почему тот или другой лишился работы. У Тома здесь оказался знакомый. В этой глуши тоже есть мужественные сердца. Но если об этом проведают «там», нам несдобровать. Скажите, вы знакомый Бекки или жених? Джонсон сообщил мне, что в доме Стронгов он вас не видел.

Джим рассмеялся, но тотчас же стал серьезным.

– Я отнюдь не жених, – сказал он. – Но вот если бы вы смогли помочь мне, то тем самым спасли бы множество фермеров от ужасных бедствий. Впрочем, это не в ваших силах, а я не теряю надежды, и если… – Джим внезапно замолчал.

Гаррис снял руки с плеч Джима.

– После того как я вывел вас из пустыни, – сказал Гаррис, – спасаю Тома и Джонсона, вы вполне можете положиться на мое молчание.

– Молчание? – воскликнул Джим и поспешно добавил: – Молчание необходимо только до поры до времени. Если мне не удастся принять кой-какие меры, то обо всем этом надо будет кричать во весь голос, чтобы разоблачить могильщиков. Речь идет об оружии, которое прежде всего страшно для самих же американских фермеров.

– Всегда и во всем, что касается защиты интересов народа, вы можете полагаться на мою помощь, – решительно заявил Гаррис. – Так в чем же дело?

– Это длинная история, но сущность можно передать несколькими словами. Мне поручили мои товарищи, активная группа борцов за интересы народа, препятствовать тому, чтобы Аллен Стронг, отец этой девушки, попался в лапы поджигателей войны, которые начали за ним охотиться. А это вовсе не так просто, если учесть замкнутый и подозрительный характер Стронга. Он принципиально не ведет политических разговоров и вообще разговоров с незнакомыми.

– А почему поджигатели интересуются Стронгом?

– Мы получили от нашего друга, работающего в Лиге ученых и изобретателей, сообщение о докладе некоего Лифкена, бывшего помощника Стронга, а теперь его начальника. Из этого доклада ясно, что Стронг владеет тайной страшного биологического оружия, но упорно много лет не раскрывает ее. Если это оружие монополисты используют для подчинения фермеров, Америка станет безлюдной пустыней. Пока Стронга не могли ни купить, ни запугать, чтобы получить секрет.

– Так чего же вы боитесь?

– Пока это не удалось, – сказал Джим, подчеркивая слово «пока». – Но чтобы этого не случилось завтра, мне поручили охранять Стронга. Увы, я опоздал. События развернулись неожиданно бешеными темпами. Мне пришлось спасать Бекки и Джонсона от расправы ку-клукс-клана. Я предпочел бы спасать ее отца. Но он отказался от моих услуг и умчался с женой на машине дяди. Вот почему, вы понимаете, мне надо поскорее выбраться отсюда.

– Расскажите мне все по порядку, – сказал Гаррис.

Глава III
Длинные руки

1

Большой открытый автомобиль мчал Стронгов на юго-восток. За рулем сидел грузный Вильям Гильбур. Ветер шевелил седые волосы на его непокрытой голове. Стремительный, полный энергии взгляд голубых глаз под зеленным козырьком, укрепленным резинкой на голове, и юношеский румянец его полных щек говорили о живом темпераменте и завидном здоровье шефа единственного в стране фермерского кооператива.

Большие, мускулистые руки Вильяма Гильбура, бронзовые от загара, как бы отдыхая, лежали на рулевом колесе.

Рядом с ним сидел Аллен Стронг. Прижатые к бокам локти, судорожно переплетенные пальцы, сутулость – все говорило о его удрученном состоянии. Позади сидела Дебора, обхватив руками два узла, высившихся на сиденье рядом с нею. Вначале она говорила без умолку, мало интересуясь, слушают ее или нет. Она возмущалась, грозила, негодовала, проклинала. Наконец словесный поток иссяк, и она затихла, только изредка бросая грозные реплики. Мужчины молчали.

Вильяму Гильбуру удалось обмануть преследователей: он свернул на полевую дорогу. Справа и слева тянулись необозримые поля. Здесь рекламные щиты не заслоняли далей. Другое дело – на Федеральном шоссе. Там было так много реклам, что они образовали как бы непрерывный забор из поднятых рук, белозубых улыбок, стандартных красоток и всевозможных других изображений, привлекающих внимание путников своими невероятными формами и красками. Реклама давно уже стала выгодной отраслью промышленности и привычной формой пропаганды товаров и идей.

«МОЖНО БЫСТРО РАЗБОГАТЕТЬ! ПОКУПАЙТЕ АКЦИИ УОЛМИЧЕМФОРД – ПОЛУЧИТЕ 100 % ПРИБЫЛИ ЗА НЕДЕЛЮ».

Реклама, раньше обслуживавшая только коммерсантов, теперь использовалась для целей политической пропаганды. Рекламные щиты восхваляли «американские просторы», «американскую нацию», «американский образ жизни».

«ТОТ НЕ НАСТОЯЩИЙ АМЕРИКАНЕЦ, КТО НЕ ИМЕЕТ ХОТЯ БЫ ОДНОЙ АКЦИИ!»

Аллен Стронг с изумлением читал призывы к «антикоммунистическому походу».

Были щиты, рекламировавшие новое детективное бюро Кирпатрика по борьбе с коммунистами и его еженедельный погромный листок «Контратака».

Щиты фашистского Американского легиона призывали жертвовать в фонд борьбы за американизацию всего земного шара.

«ПОМНИ: ТЫ АМЕРИКАНЕЦ – ЗНАЧИТ, САМЫЙ ПОЛНОЦЕННЫЙ ГОСПОДИН МИРА!»

«ДОНОСИ О ТЕХ, КТО НЕ ВЕРИТ В БОЖЕСТВЕННУЮ СУЩНОСТЬ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ!»

Были щиты с указанием огромного количества людей на земном шаре – как главной причины, мешающей прогрессу. Везде были цифры, цифры, цифры… Составители реклам знали любовь американцев к цифрам как к самому убедительному доводу.

«ПОКУПАЙТЕ – ЗАПАСАЙТЕСЬ ПЕРЕД ВОЙНОЙ!»

«ФИРМА БЕЛЛ СТРОИТ ЛУЧШИЕ БОМБОУБЕЖИЩА!»

«НЕДОРОГИЕ, СКРЫТЫЕ ОТ ГЛАЗ ЛЕСНЫЕ УЧАСТКИ НА АЛЯСКЕ ГАРАНТИРУЮТ ЖИЗНЬ!»

– Дядя, разве опять начинается война? – спросил Аллен Стронг.

– Вот что значит не выходить из кабинета и не читать газет! – сказал Вильям Гильбур, с сожалением посмотрев на племянника.

Аллен Стронг вздохнул. Ему вспомнилось, что декан заставил его дать отпечатки пальцев и подписать заявление, что он не коммунист. Стронг обрадовался, когда рекламные щиты исчезли. Ароматный воздух полей освежил его. Напряжение постепенно спадало, но ему не хотелось разговаривать. Он смотрел на дорогу. По обе стороны ее тянулись огромные площади брошенной земли, заросшей сорняками. «Заповедник для вредных жуков и болезней», подумал ученый, удивляясь громадности заброшенных полей.

В полдень они проехали небольшой городок, за ним пошли неубранные поля кукурузы. Сломанные стебли лежали на дороге. Сытые, жирные грачи лениво клевали у обочины валявшиеся початки, не обращая внимания на автомобиль. На обширном поле, обнесенном колючей проволокой, паслись свиньи. Дальше опять простиралось заброшенное поле.

– Что здесь произошло? – спросил Аллен.

– Все то же, – ответил Гильбур. – Неужели кабинетные ученые настолько оторваны от жизни?

– Я ничего не понимаю.

Вильям Гильбур остановил машину у изгороди. Там стоял человек с молотком.

– Почему брошены эти поля? – спросил Гильбур.

Мужчина не спеша ответил:

– Кроннеры убежали.

– А зачем им убегать? – спросил Аллен Стронг.

– Странный вопрос, – сказал фермер, пожав плечами. – Люди арендовали землю за долю урожая, а урожай плохой, – они еще раньше задолжали в счет своей доли урожая. Надо же что-нибудь есть! Вот они и не убрали урожая, чтобы его списали, как погибший, а заодно списали бы и их долги. А то ведь иначе их прикрепят к земле за долги, тогда и работай всю жизнь рабом.

– А почему урожай плохой? Ведь земля хорошая, – не унимался Вильям Гильбур.

– Ехали бы вы! – сердито сказал фермер и принялся громче, чем требовалось, приколачивать оторвавшуюся колючую проволоку.

– Ясно? – насмешливо спросил Гильбур племянника.

Стронг ничего не ответил.

Опять потянулись неубранные поля. Все чаще стали попадаться одинокие, заколоченные фермы. Некоторые дома были построены из нарезанных пластов дерна. В этом Аллен убедился, заметив дыру в стене дома, сделанную, по-видимому, свиньями. И что особенно поразило его – это вид ветряной мельницы. Заброшенная, стояла она на перекрестке, и поломанные крылья ее еле вращались. Вокруг этих ферм земля была вытоптана. Видны были многочисленные следы копыт и автомобильных шин. Окурки и пустые консервные банки говорили о том, что здесь недавно побывали люди и что их было немало.

Проехав километров тридцать, Аллен Стронг даже обрадовался, увидев комбайны, тракторы и электрические провода на большой ферме. В загоне стояли рослые коровы и ели кукурузу из деревянных корыт…

Вильям Гильбур затормозил и спросил:

– Где сейчас идет распродажа ферм?

Работник невесело усмехнулся и повел рукой вокруг себя:

– Везде. Сейчас – в районе Треев.

– Это недалеко и нам по пути, – заметил Гильбур, двинув машину.

Он был явно чем-то недоволен.

– Хорошая ферма, – сказал Аллен Стронг.

– Это член моего кооператива! – все так же сердито сказал Гильбур. Пока еще нас не сожрали банки.

Вскоре машина въехала во двор фермы, где толпился народ. Возле дома на грузовике стоял стол, а рядом – человек с молотком в руке.

– Кто даст больше? – кричал он.

– Что это? – с удивлением спросил Аллен Стронг.

– Продают дом с аукциона.

– А в чем дело? – продолжал недоумевать Аллен.

Вопрос этот рассмешил и рассердил Гильбура:

– Воистину правы те, кто прозвал тебя «ученым кротом»! Ну разве можно так не знать жизни! Этот аукцион – принудительная распродажа имущества для возмещения долгов владельца. Пусть вещь стоит миллион, но если за нее дадут не больше доллара, то она пойдет за этот доллар. Этот человек с молотком судья. Он объявляет цену и спрашивает, «кто даст больше». Одновременно он ударяет первый раз молотком по столу. Желающие могут набавлять. После третьего удара молотка вещь считается проданной и переходит к тому, кто объявил цену последним. Продажа ферм с аукциона – сплошное жульничество. Покупатель фактически один, остальные для видимости. Понял?

Вокруг грузовика стояли легковые автомобили. Высунувшись из окон и куря сигары, хозяева автомобилей ничего не набавляли.

– Кончай, Блесс, довольно тянуть! – крякнул кто-то.

Мужчина за столом, увидев подъехавший автомобиль, не решался опустить молоток.

– Кто больше? – опять крикнул он, размахивая молотком.

Аллен увидел дом с земляным полом, сарай для машин, трактор, плуги, трех коров и четырех лошадей. Худые, запущенные, с выпирающими ребрами, словно кости не вмещались под кожей, они производили угнетающее впечатление. Сквозь прорехи в лохмотьях фермера Аллен увидел торчащие ребра. Жена фермера была тоже тоща, а дети выглядели хрупкими и голодными.

Здесь же стояла группа загорелых, просто одетых людей. Все в них выдавало фермеров. Они стояли, как обреченные, глухо переговариваясь между собой, боясь что-либо набавить на издевательски низкую цену маклеров Мак-Манти. Им еще предстояло продавать свои фермы с молотка. Чего доброго, маклеры назначат еще дешевле.

Гильбур подозвал фермера и узнал, что за ферму, оцененную в пять тысяч долларов, дают не больше двенадцати долларов.

– Теперь ты понял? – шепнул Гильбур Аллену.

К ним подошел рослый детина.

– Вам чего здесь надо? – спросил он.

– Мешать не буду, – сказал Гильбур и протянул портсигар.

– Бей третий раз! – крикнул детина человеку с молотком.

– Двенадцать – три! – крикнул тот, ударяя молотком о стол, и объявил, что ферма продана за двенадцать долларов и теперь ее хозяин Мак-Манти.

– Наша группа пристукнула сегодня пятнадцатую ферму! – довольным тоном сказал детина Гильбуру и подмигнул.

Фермер стоял потупившись и молчал.

– Остаешься кроннером за четверть урожая? – спросил его детина.

– Да, – уныло ответил фермер.

– Смотри, тронешь скотину – шкуру спущу!

– Теперь ты, надеюсь, понял, как банки захватывают сельское хозяйство и разоряют фермеров? – спросил Гильбур Аллена.

Аллен Стронг смотрел перед собой расширенными от ужаса и гнева глазами. Он молча сокрушенно качал головой.

Гильбур засопел и больше не сказал ни слова. К пяти часам вечера они прибыли на ферму Гильбура. Дебора бросилась в объятия маленькой сухонькой женщины – миссис Гильбур – и зарыдала.

Умывшись, Аллен Стронг пришел в столовую.

– Покуда все спокойно, племянник, – сказал Вильям Гильбур. – Здесь тебя никто не найдет.

– Редко встретишь такую большую ферму, как ваша, дядя, – сказал Аллен.

Вильям Гильбур улыбнулся. Он любил, когда хвалили его ферму.

– Я в этом году тоже увеличил ферму еще на тысячу гектаров.

– А банки вам не мешают?

– Банки? – переспросил сердито Гильбур. – Это язва, это стихийное бедствие! Они захватили в районе моих каналов тридцать тысяч гектаров и тянут руки ко мне. Но я не боюсь! Мои ранние овощи и ранний картофель с кем угодно будут конкурировать.

– Картофель?

– Ну да, пойдем, я тебе покажу.

Он повел Аллена в свое картофелехранилище. Огромный белый картофель лежал длинной грядой, и, сколько хватал глаз, электрические лампочки освещали его белеющие горы.

– Ранние овощи, картофель и рис! – воскликнул Гильбур. – Если на рынке плохо продаются овощи, я произвожу картофель или рис – и наоборот. Сейчас перехожу на особую культуру картофеля. Баснословные урожаи! Я вытесню всех конкурентов рынка! Видел мои сушилки для картофеля? Пойдем – покажу.

Гильбур долго водил Аллена по ферме, а потом повез на поля.

Они остановились в зарослях картофеля. Высокие кусты поражали величиной и мощью.

– Осторожнее, не попади в грязь! – закричал Гильбур, когда Аллен хотел подойти к кусту. – У меня картофель – поливная культура.

– Вы запатентовали этот способ?

– Откровенно говоря, я прочел об этом у одного советского ученого. Есть такой ученый-агроном. Мы все, что можем, заимствуем у Советского Союза, хоть и ругаем большевиков на все корки. – Гильбур вырыл огромную картофелину и поднял над головой. – Я завоевываю картофельный рынок! весело крикнул он. – Скоро я буду картофельным королем Америки. С рисом труднее – сильные соперники: Индия, Индокитай и Китай. Но мы посмотрим! Я только еще начинаю, у меня есть кое-что новое. Пойдем, я покажу тебе свои установки для искусственного микроклимата.

2

На третий день утром Аллен Стронг встал, как всегда, в 7 часов 15 минут, сделал гимнастику и обтирание. Его потянуло к работе. Но здесь не было ни кабинета, ни лаборатории. Он оказался без дела впервые за всю жизнь. Это было тягостно. Аллен слонялся по комнатам, потом вышел во двор и бесцельно побрел по саду. Дорожка вывела его в поле. Он увидел там Вильяма Гильбура с газетой в руках, что-то громко доказывающего фермерам. Не желая мешать им, Аллен Стронг повернул обратно. Гильбур догнал его. Они пошли завтракать.

Навстречу им шел широкоплечий молодой мужчина. Он еще издали приветственно помахал шляпой. Взглянув на его рыжую шевелюру, Гильбур шепнул Стронгу:

– Кажется, твой?

– Да, это мой ассистент Джек Райт, мы его высадили возле аэродрома.

Гильбур вспомнил ту ужасную ночь. Райт тащил в машину большие узлы, к великому неудовольствию Гильбура. Своей белизной они демаскировали их. Гильбура поразили хладнокровие и уверенность этого молодого человека. Вспомнились Гильбуру дальнейший путь и разговор об изобретении Аллена, проданном Трумсу. Ведь тогда Гильбур очень рассердился на Аллена за то, что тот скрыл такое важное средство против вредителей. Гильбур тут же предложил выкупить у Трумса соглашение о производстве инсектицида. Он тогда же дал чек на десять тысяч долларов для возврата Трумсу. С этим чеком и уехал Джек Райт к Трумсу. И вот он сейчас вернулся.

– Все в порядке! – крикнул молодой человек. Челюсти его беспрестанно двигались, так как он жевал резинку. – Когда Джек Райт берется за дело, сказал он подходя, – можете быть спокойны, патрон!

Гильбуру сейчас гораздо меньше понравился этот слишком самоуверенный юноша, говоривший со своим начальником покровительственным тоном. Но Аллен Стронг не обратил внимания на это. Он обрадованно улыбнулся и сказал Гильбуру:

– Что же ты не радуешься? Теперь твой фермерский кооператив получил право производить мой инсектицид.

– Превосходно! – воскликнул Гильбур.

– Не совсем так… – сказал Джек, слегка краснея. – Трумс не захотел расторгнуть договор, но улучшил условия. Это очень выгодно. За патент он дал пятьдесят тысяч долларов вместо двадцати, но это еще не все. За вашу консультацию, патрон, по производству инсектицида – десять тысяч долларов ежемесячно в продолжение десяти лет. Вы спасены, патрон! А мне, как вашему помощнику, кроме того, пятьсот еженедельно. Сейчас же можно отправляться в Сан-Франциско. Переезд за счет Трумса.

Райт поспешно вынул из кармана бумагу и протянул Стронгу.

– Но ведь я не за этим вас посылал! – гневно закричал Аллен Стронг, не принимая протянутой бумаги. – Вы… вы… – Он задохнулся от негодования, не находя слов.

Вильям Гильбур взял договор из рук молодого человека и углубился в чтение.

– Почему такая большая неустойка в случае отказа консультировать производство?.. Сто тысяч, то есть все пятьдесят тысяч за патент и еще пятьдесят. Первый раз такое вижу.

– Я не согласился работать у Трумса и никогда не соглашусь! Продать свое изобретение – это одно, а работать – другое, – сказал Стронг.

– Мистер Трумс не соглашался иначе, – пояснил Джек. – А чем плохо?

Они молча пошли к дому.

– Значит, я должен буду работать на Трумса? – спросил Аллен останавливаясь.

– Он сказал, что создаст условия. Это покладистый малый.

– Вы с ума сошли, Джек! Я сейчас же расторгну договор, подписанный вами!

– А неустойка? – спросил Вильям Гильбур. – Ведь сто тысяч долларов! Райт действовал по твоей доверенности и подписал договор.

– Все равно, ни за что! Работать на дельца – это значит покончить с наукой, работать только на фабрике.

– Твое счастье, что они не знают, что ты здесь, – пробормотал Вильям Гильбур, на ходу перечитывая договор. – Ну, пойдем завтракать. – И он сунул договор в карман.

– Я не понимаю, патрон… – начал было Джек.

– Замолчите! То, что вы сделали, ужасно, просто ужасно!

Вид взволнованных женщин на веранде привлек их внимание.

– Есть сведения о Бекки? – спросил Аллен.

Дебора покачала головой и молча протянула ему газету. Один столбец ее был обведен красным карандашом.

Аллен надел очки. Это была грязная и подлая статейка, полная двусмысленностей и ругательств по его адресу. А самое неприятное заключалось в том, что его местопребывание было открыто и по этому случаю Гильбура осыпали ругательствами.

– У них длинные руки, – сказал Гильбур. Он с подозрением посмотрел на Райта, единственного из посторонних, кому было известно местопребывание Стронга.

– Что известно о Бекки? – спросил Аллен.

– Ничего! Видишь, до чего ты довел девочку! – сказала Дебора. Надеюсь, что мы завтра же уедем во Фриско, к Трумсу.

Аллен промолчал.

– Не хочешь ли ты сказать, что отказываешься от договора? – спросила жена, и в ее голосе зазвучали металлические нотки, предвестники назревающего скандала.

– Дядя, где у вас ближайшая почтовая станция? Могу ли я взять машину? – спросил Аллен Стронг, избегая смотреть на Дебору.

– Конечно. Но ты можешь воспользоваться телефоном.

– Аллен, не безумствуй, не смей отказываться от предложения Трумса! грозно и трагически воскликнула Дебора.

Они долго спорили. Это была бурная сцена с участием Райта и Гильбура.

– Аллен, ты сделал величайшую глупость, – сказал Гильбур. – В делах ты щенок. Ты обидел меня тем, что с самого начала не посоветовался со мной. Но ты сын моей сестры, и я помогу тебе расторгнуть договор. Я возмещу неустойку! Я построю фабрику, и мы будем производить твой инсектицид. А чтобы Трумс не придрался и не подал в суд, придется внести изменения в рецепт.

– Спасибо, дядя, наука этого не забудет.

– Обещай мне, Аллен, что в дальнейшем ты ничего не сделаешь, не посоветовавшись со мной.

– Обещаю. Сейчас же дам Трумсу телеграмму.

Не успел Аллен взять телефонную трубку, как его руку сжали сильные пальцы. Он увидел взбешенное лицо Джека Райта.

– Патрон, не делайте глупостей! Мы будем богатыми людьми.

– Джек, я не узнаю вас. Вы продали меня и наш инсектицид, но я не мстителен. Я поговорю с дядей о вас. Уверен, что вы сможете работать здесь, на его фабрике.

– Спасибо, патрон. А сколько он будет платить мне?

– Не знаю… Наверное, те же семьдесят долларов в неделю, что и в колледже.

– Нет, я не дурак. Кое-чему я уже научился и знаю об инсектициде достаточно. Я уезжаю от вас, мистер Стронг. Работать всю жизнь, как негр, я не собираюсь. У Трумса я займу место главного консультанта вместо вас. Не вздумайте конкурировать с нами! Засудим! Ну, что вы таращите глазенки? Никто не виноват, если вы не умеете выколачивать монету из науки. Мало вас учил Лифкен? Так вот вам еще урок!

Джек ушел насвистывая. Аллен, потрясенный всем услышанным, смотрел вслед тому, кого он так долго считал своим настоящим учеником. О, как он ошибался!

На следующий день Вильям Гильбур получил письмо.

«Мистер В.Б. Гильбур! Если в течение суток вы не выставите Аллена Стронга из своего дома и не перестанете его поддерживать, будут крупные неприятности. Босс».

– Кто это – босс? – спросил Аллен.

– Глава гангстеров этого края, – ответил Гильбур, хмуря седые брови. Может быть, ты также не знаешь, кто такие гангстеры?

– Знаю. Бандиты! – сказал Аллен Стронг. – Сейчас же заяви в полицию.

– До чего ты наивен, Аллен! Я знаю этого босса. Он занимается не только грабежом и вымогательством. Он – «политишен», то есть политикан, заправила демократической партии в нашем графстве. Он командует полицией. Жаловаться полиции – значит жаловаться ему на него же самого. Но я попробую купить твою свободу. В крайнем случае, я отправлю тебя к моему сыну и твоему двоюродному брату Ричи в Чикаго. Ричард – инженер, имеет свою дачу на берегу озера в горах и что-нибудь придумает, хотя, как ни странно, от ищеек лучше всего прятаться в большом городе.

– Я уеду, – сказал Аллен.

– Куда? – насмешливо спросил Гильбур.

Аллен Стронг послал телеграммы с оплаченным ответом в пятьдесят колледжей с предложением своей работы. За три дня пришло семь не слишком вежливых отказов.

После получения письма от босса Вильям Гильбур имел весьма озабоченный вид. Прошло три дня, и ничего не случилось. Стронг понемногу успокоился. На четвертый день, ложась спать раньше обычного, Аллен прикрыл ставни, чтобы его не будили утром крики петухов. Тут он обнаружил, что за обеими ставнями на подоконнике стояло по ружью. То же самое оказалось и в других комнатах. Стронг снова взволновался и пошел к Гильбуру за объяснениями.