Текст книги "Большая перемена (сборник)"

Автор книги: Георгий Садовников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– И правда, я ещё чувствую на затылке злобный взгляд киллера, – обрадовался Телков и пощупал затылок. Взгляд, а вернее, его след, был на месте.

– Стало быть, лейтенант, вы тоже наживка. Но учтите: последняя. Другой у нас нет, – серьёзно предупредил полковник. – Сынок, я закругляюсь. На поверхности снова мелькнуло что-то странное.

– Всё это степановские байки: и хирург, и его операции-махинации на морде. Так бы и я сшил себе рожу получше. А ваш Моржовый сейчас, как цуцик, сидит в норе со своей прежней физией и лыбится над нами. – Подполковник Лаптев презрительно отодвинул странички с показаниями Телкова. – И вообще у вас с полковником полная мухретика! Проверить связи Гуся? Это надо же! Пётр Петрович! Уважаемый человек! Академик! Сегодня вылетел в Лондон. На съезд дворецких. По всяким привидениям и прочей мути. Как видишь, Телков, без нашего Гуся не могут обойтись даже дворецкие этих западных людей и лордов… Но всё же я послал капитана Деняева. Он опросил его вдову… то есть жену. Так вот, среди знакомых академика этого вашего хирурга, будто бы чудодея, не было отродясь. Вдова, то есть жена впервые узнала о нём от Деняева. Что же касается Козлова, тут всё проще редьки. Особенно, когда нет масла и соли. Надо лишь, лейтенант, думать головой. Кто труп? Художник! Кто задушил? Баба! Стало быть, художник нарисовал бабу голой, а вместо денег послал подальше. Вот она и придушила. Ты сам сказал: художник хлипкий. Много ли ему надо? Затянула поясок – и каюк!

– Но эта женщина была переодетым мужчиной. Я видел волосатые ноги… И потом Моржовый оставил отпечатки пальцев. На стакане, – возразил Телков.

– И где же этот стакан? Где заключение экспертизы? – усмехнулся Лаптев.

– Я оставил в мастерской. Не брать же с собой в засаду стекло. А Моржовый его прихватил с собой. Чтобы, значит, уничтожить вещдок. Товарищ подполковник, разве бы он взял стакан, если бы там не было отпечатков?

– А почему бы не взять? Всегда сгодится в хозяйстве. Ты, лейтенант, молод ещё, не знаешь женщин. И волос у них на ногах тоже хватает, – поучительно произнёс Лаптев. – Особенно в наше время, когда все люди становятся братьями.

В его кабинет постучали, а затем влетел всполошённый оперативник в звании старшего лейтенанта и доложил:

– Товарищ подполковник! Тревожное донесение от одного из участковых. На автомобильном заводе объявлен подозрительный обеденный перерыв. Всему персоналу приказано немедленно покинуть территорию и не возвращаться до конца обеда. Завод будто вымер. Никак в его опустевших цехах затевается что-то противозаконное. Разборка между преступными группировками. Или чей-то поединок. Какие будут распоряжения?

– А никакие! Опять вам мерещится всякая чертовщина. Распустил вас полковник Степанов. Раз автозавод временно остановлен, значит, у него экономические трудности. Газеты надо читать, товарищ старший лейтенант. Наша промышленность переживает сложный период. Вы лучше бы сделали замечание своему коллеге Телкову. Посмотрите, что за вид! Точно он сам вышел из зоны. Так и хочется проверить документы. Идите, Телков! И чтобы к утру у вас выросли волосы.

– Не тушуйся. У моей жены есть лишний парик. Обалденный! – сказал старший лейтенант, выйдя вместе с молодым опером.

Телков извлёк из правого кармана пакетик с леденцами и одну конфетку отправил в рот.

– Бросаешь курить? – понимающе спросил коллега.

– Уже бросил, – буднично ответил Телков.

– Ты – гигант! – уважительно произнёс старший лейтенант. – Я пытался сто раз. Ничего не выходит. А вчера пришлось выкурить две пачки. Ну, ты понимаешь зачем. Пойду подышу чистым воздухом. Сегодня снова коптить небо.

Он удалился, а Телков прошёл в конец коридора и сел на подоконник. Перед ним целеустремлённо сновали коллеги. Одни уходили на задания. Другие возвращались. А третьи, четвёртые и… так далее просто ходили из комнаты в комнату. «Какие замечательные люди», – растроганно подумал Телков.

– Обидно, – посетовал он подошедшему капитану Деняеву, с которым делил кабинет на двоих. – Кто-то из них, из наших славных товарищей, – предатель. Вступил в сговор с бандой.

– У тебя есть факты? – встревожился Деняев.

– К сожалению, нет, – вздохнул Телков.

– Тогда… тогда с чего ты это взял? Тогда какое ты имеешь право на наших товарищей, которые не жалея жизни… Клеветать! – возмутился Деняев.

– Я не клевещу. Так принято. Понимаешь, в каждом отделе обязательно кто-нибудь должен продаться преступникам, – оправдываясь, пояснил Телков.

– И это всё? Только поэтому? – облегчённо засмеялся Деняев. – Ну погляди на меня. Как, по-твоему, могу я продаться бандитам? – И капитан подставил для изучения своё лицо.

«Наверное, такое доброе и благородное лицо было у Ивана Сусанина, который завёл врагов в болото. Только у того была борода».

– Нет, ты не мог, – уверенно отверг Телков.

– Вот видишь. И у других такие же лица, – заторжествовал капитан.

«Кроме Лаптева. У того на носу бородавка», – подумал Телков, но, помня о субординации, удержал эту неожиданную мысль при себе.

– Ты меня своей фигнёй сбил с панталыку, – пожурил Деняев. – Я ведь зачем подошёл? Тебя зовут к телефону.

– Голос женский? – заволновался Телков и мигом слетел с подоконника.

– Сам узнаешь. Лично я не интересовался, – уклончиво ответил Деняев. И деликатно остался за дверью.

Увы, голос оказался мужским. И незнакомым.

– Слушай, Вован, – прохрипел он из мембраны, точно из трубы.

– Не Вован, а Владимир Васильевич, – самолюбиво поправил молодой опер.

– А будь ты хоть генералом, – зловеще усмехнулся неизвестный. – Я придушил твоего дружка. Теперь твой черёд.

– Это ты, гад! Мы ещё посмотрим: кто кого! За художника вы ответите особо. Мне персонально! – гневно отпарировал Телков и по-мальчишески добавил: – Моржовый хрен!

– А вот за это, сучонок, ты подохнешь дважды. Раз и потом ещё раз. Я не хрен. Я – клык! Клык моржовый! Но я тебе это повторю ещё и при личной встрече. В упор! Пора нам схватиться один на один! – прорычал киллер. – В смертельном поединке.

– По-вашему, пора? – удивился Телков. И в животе его заныло. Так бывало перед экзаменом в школе.

– Разве рано? Я в этом не большой дока, – заколебался Моржовый. – Слушай, мент! А чего ждать? Лично мне пора мотать из Москвы.

– А куда? – быстро спросил Телков, надеясь застать киллера врасплох.

– Много будешь знать, скоро облысеешь, – ответил Моржовый почти поговоркой. – В общем, давай схлестнёмся. Может, второго случая и не будет. Или ты уже наклал полные штаны?

– Ничего подобного! – поспешил запротестовать лейтенант. – Я… я согласен!

– Тогда приходи на автозавод.

– Ровно в полночь? – перебил Телков, впадая в азарт.

Опер почувствовал, что Моржовый на том конце провода кисло поморщился: мол, какой старый штамп. И ему стало неловко за столь дурацкий прокол. Киллер небось решил: де он, офицер российской милиции, читает только книги о призраках, да и то написанные в прошлом веке!

– Приходи через час. На заводе уже всё готово для нашего кровавого боя. Но смотри: приведёшь с собой ментов, я уйду. И ты никогда меня не увидишь. Это у тебя единственный шанс захомутать самого Моржового. – И киллер расхохотался над удачной, по его мнению, шуткой.

– Я выхожу. И буду один! – твёрдо пообещал молодой опер.

– Не забудь попрощаться с родными и близкими, – зловеще посоветовал Моржовый, и в трубке послышались короткие гудки, тревожные, будто сигналы «скорой помощи».

«Разумеется, я обязан первым делом доложить начальству. Но Лаптев или снова не поверит, и тогда уж у него не отпросишься, или пошлёт со мной оперативную группу, прикажет закрыть все ходы и выходы. И мы спугнём киллера. Наверное, пришла пора совершить непростительную глупость. Я – работник неопытный, но зато с превеликим самомнением. Сейчас решу переоценить свои силы – задержать в одиночку матёрого преступника. Чтобы потом вся Петровка с восхищением говорила: „Это тот самый Телков! Выходит, он не только простодушный. Он умеет ещё кое-чего. Ишь, скрутил какого зверя“. И повод есть, чтобы отпроситься с работы. Мне бы уже давно следовало зайти в институт. Узнать то да сё насчёт консультаций», – так рассудил молодой опер, стоя в задумчивости возле стола с телефоном.

В коридоре, на пути в кабинет Лаптева, ему попался Деняев.

– И кто звонил? Что-нибудь серьёзное? – спросил капитан, заботясь о своём младшем товарище.

– Не особенно. Институтский знакомый. Интересовался насчёт консультаций, – солгал лейтенант, отведя на всякий случай взгляд.

– Ну, ну, Телков, учись. Расти нам на смену, – подбодрил капитан и даже посмотрел Телкову вслед. Мол, правильной ли он идёт дорогой.

«Но как он, Моржовый, узнал, кто я и номер моего служебного телефона? – спохватился Телков, уже сидя в троллейбусе. – Конечно, этой информацией его снабдил предатель. Кто же ещё? Ба, и спроста ли академик Гусь именно сегодня покинул Москву? Будто ему кто-то шепнул: „Пётр Петрович, а вот полковник Степанов сомневается на ваш счёт. Мол, не тянется ли от вас ниточка к хирургу? Капитан Деняев таковой не нашёл, даже тонюсенькой, с паутинку. Но всё же, но всё же…“ Он и вылетел именно в Англию, где в это время находится Сергей Максимович. На кой ляд ему сдались привидения, борцу-то против суеверий?»

Путь предстоял неблизкий, и Телков загрузил свою голову анализом и синтезом, пытаясь вычислить того, кто мог стакнуться с мафиозной средой. Он судил-рядил и так и этак. И все его подозрения, будто по жёлобу, невольно стекались к одной личности – подполковнику Лаптеву. Тот был и груб с подчинёнными, и всячески мешал проведению операций. «И та же на носу бородавка. Верный признак отрицательного героя», – вспомнил Телков. А сегодня Лаптев и вовсе отказал в подмоге ему, Телкову, и стало быть бедняге Козлову. И не позвони вовремя Степанов, не спугни Моржового, кто знает, возможно, в той зловещей подворотне драматически оборвалась бы и его жизнь, как следует даже и не начавшись.

Сменив троллейбус на метро, он в конце концов прикатил на станцию, которая так и называлась «Автозаводская», и вышел на белый свет. Отсюда до завода осталось только подать рукой.

Миновав без задержек безлюдную заводскую проходную, Телков будто и впрямь попал в мёртвую зону. За оградой шумел-бурлил-гремел многомиллионный город, а здесь ни звука тебе, ни движения. Ну хоть бы что-нибудь шелохнулось. Всё застыло в ожидании действия.

У молодого опера это был его первый поединок. Поэтому не зная, с чего начать, он остановился на асфальтной площади. Перед ним, точно войско, выстроилось молчаливое стадо новых грузовых машин, только что сошедших с конвейера. Слева и справа высились немые громады цехов из кирпича и стекла.

Всё здесь испытующе уставилось на него, Телкова: мол, ну-ну, посмотрим, каков ты оперативный работник. Лейтенант собрался с духом и, притворясь этаким былинным молодцем, задиристо позвал:

– Эй, Моржовый! Вот он я! Выходи! Покажи, клык ли ты на самом деле! Или что-то ещё. Сами знаете что!

В ответ на этот в общем-то благородный вызов последовал взрыв дикой ярости. Одна из машин вдруг сорвалась ровно с цепи и бешено помчалась на Телкова. Это был великан-снегоочиститель! Перед его радиатором тускло поблёскивал огромный нож, похожий на кривую улыбку садиста. Гигантские колёса машины, размером с человеческий рост, будто подминали под себя сам земной шар. Через лобовое стекло на лейтенанта смотрело лицо Меншикова из Берёзова. Киллер злобно скалил крупные жёлтые зубы. «На его верхнем клыке, что справа, холодно посверкивает стальная фикса», – добросовестно отметил молодой опер и побежал прочь. В его ушах засвистел ветер. И всё же мощности человека и автомобиля были явно неравными. Казалось, ещё немного – и огромное многотонное чудовище нагонит человека, подденет ножом и, швырнув под свои тяжёлые колёса, размажет по асфальту. Но Телкову удалось извернуться и нырнуть в распахнутые двери цеха, того, что располагался но левую руку.

Цех оказался литейным, но и там ему тотчас пришлось пуститься наутёк. На этот раз за лейтенантом погнался ковш с расплавленной сталью. Огненный водопад лился за ним по пятам, рассыпая огненные брызги. Каблуки Телкова дымились, распустив два дымных шлейфа. А вместе с ковшом опера преследовал дьявольский смех Моржового.

Однако эти ужасы были всего лишь лёгкой разминкой. Сам поединок начался в кузнечном цехе. Влетев в цех, Телков тотчас отметил нечто необычное: пол в кузнечном был почти стерильной чистоты, будто его любовно вылизали языком. «Так. Ещё одна загадка», – деловито подумал опер. И тут прогремел выстрел. Пуля фьюкнула возле его щеки и ударилась в стальной кузнечный пресс. Лейтенант упал за основание пресса и выхватил из кармана… леденцы.

Моржовый прекратил стрельбу и высунулся из-за металлической бочки:

– Что у тебя там? На ладони?

– Леденцы, – сконфуженно признался Телков. – Приятные на вкус. Рекомендую.

– Ясно. Снимают рекламу. Я же предупредил, чтоб ты был одни, – рассердился киллер.

– А я один. Я их вытащил вместо пистолета. По привычке, – сказал лейтенант, защищая свою офицерскую честь.

– Знать, плохи у Степанова дела, коль у него такие супермены, – презрительно буркнул Моржовый и, снова скрывшись за бочкой, возобновил пальбу.

Телков, сменив конфеты на «макарова», ответил киллеру неточными выстрелами. Так они перестреливались по очереди, пока у Телкова не иссякли патроны. Услышав смущённый пустой щелчок его затвора, киллер вышел из своего укрытия и, не опуская ствола, направился к лейтенанту.

Решив умереть стоя, с гордо поднятой головой, Телков поднялся на ноги и шагнул… «Шагнул навстречу смерти», – подумал он о себе. С невольным и немножко грустным пафосом.

– Конечно, следовало бы тебе припомнить «хрена» и потрепать нервишки. Прежде чем отправить на тот свет. Но для куража нет и свободной минуты. У меня скоро вылет, а я ещё не собрал вещички. Да, да, ты угадал: снайперскую винтовку, – произнёс киллер.

«С циничной усмешкой», – мысленно прокомментировал Телков. А вслух он молвил так:

– Вы ничем не рискуете, если откроете: кто заказал и кого? Всё равно вы меня тут же убьёте. А мне будет обидно уйти из жизни, так и не узнав тайны с вашим контрактом.

Тот, кто решит, будто опер хитрил, пытался оттянуть свой смертный час, совершит ошибку. Телков говорил чистую правду. И Моржовый ему поверил. Он был неглуп.

– Да ты, я вижу, читатель. Тебе обязательно подавай конец: кто убил и за что, – хмыкнул киллер. – Ладно, открою. Мне тоже интересно, как ты разинешь рот, когда назову имена. Ну так слушай. Заказчик – академик Гусь. Впрочем, ты видел нас вместе. А вот «кого»… держи себя покрепче, а то упадёшь. Заказано убить одного иностранного лоха по имени Несси. То место, где он живёт, так и называется Лох-Несс. Ну как? Обалдел?.. Вижу, ошарашил.

– Ещё как! – признался Телков, придя в себя от потрясения. – Но Несси, может, нет и в помине. Его существование ещё не доказано. Учёные спорят. И даже… – Он спохватился и умолк, чуть не проговорился о миссии Степанова.

– Учёные спорят, а он есть. Гусь зря деньги тратить не станет. Но скоро его не будет самого. А заодно верну долги давнему дружку Степанову. Он на том озере заместо ящера найдёт мою пулю. Промеж глаз.

– Подлый предатель! Он вам сказал об этом? Что полковник там? – с горечью промолвил опер.

– Я и сам смотрю телевизор. И читаю газеты. Все только об одном и талдычат: «Наука призывает на помощь опытного сыщика», – произнёс по памяти киллер, гордясь умением читать.

«А я в последние дни не смотрю и не читаю. Как бедолага Козлов. Всё служба, служба», – сконфуженно подумал Телков и, оставаясь оперативным работником и в столь скорбный для себя час, задал очередной вопрос:

– Но Гусю-то зачем это нужно? Убивать Несси?

– Лох портит ему всю обедню. Не будет лоха, останутся одни суеверия, – сказал киллер, теряя терпение. – Ну, мент, ты меня заболтал. Давай, прощайся с жизнью. – И он снова навёл пистолет па Телкова.

Лейтенант вытянулся в струнку, ровно на торжественном построении, и звонко возгласил:

– Да здравствуют милиции и полиции всех стран! Долой мировую преступность!

– Сейчас мы увидим, кто кого долой, – злорадно прошипел Моржовый и нажал на спусковой крючок.

А теперь пусто щёлкнул и его затвор, как бы говоря: «Ну виноват. Ну извини».

– Дерьмо! – вскричал Моржовый и в сердцах швырнул пистолет куда-то за кузнечный пресс.

«Какой красивый и небрежный жест, – с завистью подумал Телков. – Он может себе позволить такое. С него-то никто не спросит: мол, где твоё личное оружие?» И лейтенант заботливо спрятал свой пистолет в карман.

– Чёрт! – выругался киллер, взглянув на часы. – Придётся драться на кулаках и ногами. Не могу же я тебя оставить живым после того, как наговорил с три короба.

– Да ведь и я вас не отпущу. Пока живой, – признался Телков.

И они начали драться и руками, и ногами, пустив в ход приёмы из экзотических восточных единоборств, а также родного отечественного самбо. Нанося удары, Телков приговаривал:

– Это вам за художника!.. А это за Меншикова! За то, что дискредитируете такое историческое лицо!

– А Меншиков-то тут при чём? – удивился киллер, не забыв двинуть в опера кулаком, точно он был силомером из парка культуры.

– Не притворяйтесь, будто не знаете! Вы точь-в-точь тот самый Меншиков, который из Петрова гнезда, – ответил опер, сопровождая свои слова приёмом из кун-фу.

– То-то я себя уже где-то видел! Ну, хирург! Ну, подлюга! Жаль, что не я его утопил в чашке чая! – И Моржовый, вымещая злость на Телкове, врезал ему ногой по скуле.

– Если не вы, то кто же это сделал? – тотчас хитро спросил лейтенант, не брезгуя теперь уже старомодным каратэ.

– Тот, кому повезло! – грубо рявкнул киллер. – Но тебя-то я не упущу, поганый мент! – И, схватив опера руками-клещами, сунул его в кузнечный пресс и прижал к наковальне.

В ноздри Телкова ворвался едкий запах горелого металла. Над ним висел многопудовый молот, готовый обрушиться на его беззащитную остриженную голову. И узловатый палец убийцы уже тянулся к кнопке выключателя.

«Прощай, Люся? Ты была в моём сердце аж на третьем месте. После службы и мамы!» – мысленно обратился Телков к своей потерянной невесте с последним предсмертным словом. Затем он попытался, как это принято у погибающих, пролистать перед мысленным взором всю свою жизнь. В его памяти с бешеной скоростью замелькали кадры, словно кто-то перематывал плёнку. И он тут же оставил эту затею. Ну разве втиснешь в считанные мгновенья несметное богатство событий и дат? Проще было выжить. И лейтенант, изловчившись, лягнул противника в пах, ужом выскользнул из его железных объятий. Но это было только половиной дела. Теперь полагалось мрачно сострить. Так в минуты смертельной опасности поступали все выдающиеся детективы.

– Прошу прошения, но иначе бы пресс помял ворот моей сорочки. А я, к вашему сведению, неисправимый пижон, – произнёс он, подражая кому-то из великих. «Кому – неважно, разберусь потом, если останусь жив», – решил Телков.

Но дремучий уголовник, не сумев оценить его юмор, примитивно пробурчал:

– Сейчас я тебе помну кое-что другое.

И они принялись дубасить друг дружку с удвоенным рвением. Бились на земле и головокружительных винтовых лестницах. Боролись на узких площадках под самыми сводами цеха, и киллер, как и положено, сбросил опера со страшенной высоты на остриё какого-то механизма, а Телков, как и положено, на лету ухватился за перила нижней площадки, что подвернулась на его пути. Затем он сбросил киллера сам. Тот грохнулся, считай, с четвёртого этажа, но как ни в чём не бывало встал на ноги и снова ринулся на Телкова. Их кости хрустели на весь цех, со струнным звоном лопались мышцы. Телков вопил от боли и звал маму, как маленький ребёнок. Моржовый от боли ревел смертельно раненным быком.

«И всё-таки приятно иметь дело с противником, который тоже ходит в кино. А Моржовый, судя по его приёмам, не вылезал из кинотеатров. В свободное, конечно, от преступлений время» – такая мысль пронеслась в голове Телкова, на миг оттеснив жуткую боль. Настолько она была неожиданной и чертовски интересной.

В конце концов, сцепившись в клубок, бойцы снова скатились по ступенькам вниз. И тут выяснилось, что у них совершенно иссякли силы. Они стояли лицом к лицу, тяжело дыша, не в состоянии пошевелить даже мизинцем. Но Телков всё же нашёлся, дунул в Моржового. Дуновение было слабее слабого, ну ровно от крыла дневной красавицы-бабочки. Но киллер рухнул на спину, что поваленный столб.

Стоя над ним, лейтенант победно промолвил, еле ворочая языком и частично кого-то цитируя, а скорее многих:

– Всё, Моржовый! Ваша карта бита! Вы задержаны за убийство!

– Наклонись поближе, – прохрипел киллер и, когда Телков исполнил эту просьбу, продолжил: – Ты выиграл, Телков. Я тебя узнал ещё в теремке. Ты похож на своего отца. Мы с ним вместе воевали в Афгане. Там и привыкли убивать. Васька, твой отец, спас мне жизнь. А сам погиб. Принял нож на себя.

Только теперь опер обратил внимание на физиономию киллера. Она была разукрашена полосами грязи. Именно так маскировались современные солдаты, проникнув в тыл врага. «Вот почему цех так фантастически чист. Всю грязь собрал Моржовый, прежде чем спрятаться за бочкой», – подумал Телков.

– Я бы мог раздавить твою черепушку, что сырое яйцо, – продолжал киллер, – да пожалел. Так и быть, живи, Володька!

– Спасибо! – от всей души поблагодарил лейтенант. – Но вы зря так поступили. Я взяток не беру. Даже моей собственной жизнью.

– Я знаю. Ты и в этом в Ваську. Он тоже не брал. А теперь тащи меня на свою Петровку, – снова прохрипел киллер и потерял сознание.

– Я бы с удовольствием вас туда доставил. Но сейчас мне непременно что-нибудь помешает, и я вас упущу, – пожаловался опер. И ему заранее стало обидно: до чего же несправедлива жизнь. Ловишь преступника, ловишь, а стоит его задержать, и весь твой кропотливый труд рассыпается прахом.

Словно подслушав его мысли, в кузнечный цех вошла, точно свалилась с неба, согбенная бабуся с клюкой и беззубо прошамкала:

– Милок, выведи меня отседа. Шла в поликлинику, да видать заблудилась.

«Откажешь, будут говорить: российский милиционер бросил без помощи старую женщину. И в такой же ситуации может оказаться и моя бабушка. И Люся, когда станет бабушкой», – сказал себе Телков.

– Поднимайтесь, Моржовый. Проводим по дороге женщину. И пойдём в отдел.

Но киллер даже не шелохнулся, лежал и впрямь как бездушный столб.

Обречённо вздохнув, лейтенант проводил старуху до проходной и опрометью бросился в цех, но тело киллера, что, впрочем, и следовало ожидать, куда-то исчезло. А спустя мгновение до ушей опера донёсся рёв мотора. «Грузовик на бешеной скорости мчался к заводским воротам. За его рулём сидел Моржовый. Преступник злорадно ухмылялся», – устало подумал Телков и, понурив голову, побрёл к выходу. Проходя мимо дверей с табличкой «Начальник цеха», он услышал телефонный звонок. Кто-то звонил требовательно и в то же время с уважением к предстоящему собеседнику. Так звонить умел лишь единственный человек, наверное, на всей планете. Встрепенувшись, Телков плечом вышиб дверь и, влетев в чужой кабинет, схватил телефонную трубку.

– А за дверь, сынок, тебе придётся возместить. Впрочем, это моя вина. Разумеется, мне следовало позвонить в заводскую проходную. Там дверь осталась открытой, – услышал он благодушный баритон Степанова.

– Товарищ полковник, как вы догадались? Ну, что я здесь? – изумился Телков.

– Интуиция, малыш, только и всего, – обыденно ответил Сергей Максимович. – Я и сам в молодости дрался в кузнечном цеху. Мою черепушку тоже было сунули под пресс, то есть тогда это был молот. Твою-то сунули? Признавайся!

– Было такое, – смущённо признался Телков. – Товарищ полковник, только я снова опростоволосился! Я его упустил!

– И правильно сделал. Моржовый мне нужен здесь. Как я догадываюсь, его жертва находится в Шотландии.

– Сергей Максимович! Это Несси! Если он существует! – закричал Телков. – Моржовый должен убить его! Гусь верит в этого динозавра, плезиозавра или кто он ещё там. И хочет убрать! Его наличие мешает ему бороться с людской темнотой!

– Здесь что-то более серьёзное, – возразил Степанов. – Значит, Несси, если он существует, о Гусе известно что-то этакое, что тому хотелось бы скрыть. Вот он и решил заткнуть ящеру пасть. Впрочем, я предполагал нечто подобное. И потому-то согласился на это расследование.

– А что делать нам тут, в Москве? – спросил Телков, боясь выпасть из Операции.

– Продолжайте искать нити между Гусем и хирургом.

– Мы уже говорили с его вдовой… то есть женой Гуся. Извините за оговорку.

– А знаете, лейтенант, в этой оговорке, пожалуй, что-то есть. Теперь зайдите с противоположного конца. Поговорите с женой… то есть со вдовой хирурга. Попробуйте застать её врасплох. Мол, шли мимо и решили проведать.

– Товарищ полковник! Ей всё равно стукнут. У нас в отделе предатель! – бухнул Телков.

– Знаю, – спокойно произнёс Степанов. – А посему я это поручаю лично вам. Конфиденциально! А сейчас, лейтенант, я вынужден прервать связь. У нас на берегу тоже происходят некоторые события. – И на этой интригующей фразе он отключил телефон.

– Вот, Телков, полюбуйся! Это счёт за выбитую дверь и сломанный замок, который нам предъявил завод. Тут почти вся твоя зарплата. Прибавь сюда стакан, что ты стибрил в кафе. Жалоба ещё не пришла. Но придёт. Не сомневайся. И, главное, улизнул опасный преступник. Прямо из твоих рук. Почему не поставил в известность командование, а конкретно меня? И попёр сам? Отвечай! – И подполковник Лаптев ударил по столу кулаком.

«Да потому что вы предатель!» – Нет, нет, это Телков оставил при себе, иначе он спрячет все концы и потом до него не доберёшься. И потому лейтенант сказал совсем иное:

– Вы бы мне не поверили.

– И потому бы не упустили киллера. Он бы ушёл сам, – неуклюже съюморил Лаптев. – А что за грива на твоей голове? Ты кто? Рок-музыкант?

– Это парик, товарищ подполковник. Свои волосы не успели вырасти, – пояснил Телков.

– Что значит – не выросли? Я же приказал, – нахмурился Лаптев. – В общем, с этого дня, лейтенант, я отстраняю вас от живой оперативной работы. Займётесь всякими бумагами и прочей мёртвой канцелярской ерундой.

«А ещё говорят, мол, Лаптев не смотрит боевики, – мысленно удивился Телков. – Ведь именно так в Америке наказывают провинившихся полицейских. Обидно, конечно. Но сейчас это, может, и к лучшему. Теперь у меня есть время нанести визит вдове… жене хирурга».

Ровно в семнадцать он вместе с обычными гражданскими служащими покинул Петровку, 38, и отправился к вдове.

Показав женщине своё удостоверение, Телков прошёл в квартиру и тут же, не став крутить вокруг да около, спросил, будто выстрелил:

– Я по поводу вашего покойного мужа. Что у него было общего с известным академиком Гусем?

– У него ничего! Во всяком случае я их никогда не видела вместе, – залепетала женщина и вдруг неожиданно изменилась, словно у неё в горле застряло нечто похожее на кость и она наконец решила от неё избавиться. – А вот с Гусыней у мужа были шашни. Как же! Молоденькая и блондинка. Ресницы с иголку. Наклеены! Мужу они конечно же казались настоящими. Но нас-то, женщин, не проведёшь! – произнесла она со злой горечью.

Самой вдове на вид было не меньше пятидесяти. На её лице и крашеных волосах, седых у самых корней, отпечатались следы отчаянной борьбы с возрастом, не ведающим ни жалости, ни пощады.

– И когда у них это началось? – смущённо спросил Телков, опасаясь прослыть собирателем сплетен.

– Давно. Она когда-то работала у него медсестрой. Пришла к нему козявкой. Но уже в ту пору была себе на уме. И едва ей подвернулся академик, эта девица его мигом женила на себе. Наверно, с благословения моего муженька… Но… Но вот что непонятно. Роман он водил с его женой, а… Впрочем, сейчас увидите сами. – Она принесла из соседней комнаты толстый альбом. – Я это нашла за книжным шкафом.

Открыв первую страницу, лейтенант увлечённо пробормотал:

– Интересно, я бы даже сказал, любопытно, – и уселся с альбомом за круглый, несомненно, обеденный стол.

Страницы альбома были забиты ликами академика Гуся. Его фотографировали издали и с близкого расстояния, порой почти в упор.

– Небось она же и снимала. Кто бы ещё смог проделать это в ванной? Да и мой муж никогда этим не занимался. Даже не держал к руках аппарат, – сказала вдова и заволновалась: – Только не подумайте! Он был нормальным мужчиной. Я имею я виду сексуальную ориентацию.

– Точно? – спросил Телков, пристально взглянув на вдову.

– Я это утверждаю как женщина, с которой он прожил тридцать лет! – торжественно произнесла вдова.

– Так… так… кажется, я начинаю понимать… – заговорил Телков сам с собой. – А другому он встречу назначил возле царя Ивана. Ради чего? Царь Иван породил своего сына и сам же его убил. Это намёк. На что?

– Да? На что? – спросила вдова.

– А на то. Тот уберёт первого, а он его. Но после. Он тоже породил, и он же убьёт. Какой чёрный юмор! Я должен предупредить! – вскричал Телков, выскочив из-за стола, и выбежал вон мимо ничего не понимающей вдовы. «Нет, мимо жены», – поправил он себя на бегу.

Он примчался в Газетный переулок на международную телефонную станцию, обосновавшуюся в бывшей церквушке, и заказал разговор со Скотланд-Ярдом.

– Скотланд-Ярд не отвечает, – сказала опытная связистка. – Все уехали на известное озеро. Настал решающий момент! Не сегодня так завтра мы наконец получим ответ: кто он, Несси? Миф или древний ящер? Слышите? Никто не звонит! Весь мир сейчас сидит перед телевизором. Кроме нас! – И она, тут же забыв о Телкове, уставилась в маленький переносной телевизор.

А посрамлённый опер побежал дальше, до угла, ворвался в здание Центрального телеграфа, взял со стойки телеграммный бланк и торопливо написал: «Моя дорогая мамочка приезжай забери меня отсюда мне здесь плохо сбежал преступник бросила невеста решающий момент не отвечает Скотланд-Ярд умоляю твой несчастный сын Володя Телков почти Ванька Жуков».

Полковник Степанов и инспектор Лестрейд таились в зарослях вереска у самой воды. Чуть поодаль на фоне ночного шотландского неба темнел силуэт замка Йоркхарт. Именно здесь, в заливе с тем же названием, очевидцы видели то ли голову, то ли хвост Несси. Англичанин беспрестанно хлюпал носом.

– Прошу прощения, сэр. Я понимаю, эго может выдать нашу засаду. Но ничего не могу поделать. Насморк, сэр. Хронический, – виновато прошептал Лестрейд.

– Не переживайте. Ваше хлюпанье похоже на меланхолический шёпот воды в камышах. Эго даже придаёт задуманной нами сцене необходимую достоверность, – так же шёпотом успокоил его Степанов. – А что касается насморка. У вас, в Англии, всё наоборот. И левостороннее движение. И инспектор Скотланд-Ярда со здоровым носом – это не хороший, а плохой полицейский. Значит, он в вашей туманной, промозглой стране редко сидит в засадах. А вы, дружище, боюсь, успели обзавестись и хроническим бронхитом. Следовательно, вы, Лестрейд, – отличный английский инспектор.