Текст книги "Большая перемена (сборник)"

Автор книги: Георгий Садовников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Да, после того случая, когда шеф вычислил и задержал в горах Памира несуществующего снежного человека по имени Йети, Степанову не стало покоя от учёных.

– Сергей Максимович, расследуйте спокойно! Я этого Моржового… Он от меня не уйдёт! – горячо пообещал Телков. – Мне бы только его фото! Ну хотя бы словесный портрет. Пусть даже не совсем точный!

– Вот в этом и закавыка, – посуровел Степанов. – У нас его фотографий на пухлый семейный альбом. «Моржовый в молодости», «Моржовый в зрелые годы». Но ныне от них никакого прока! Моржовому сделали пластическую операцию. И теперь он похож на себя, того прежнего, как я на мисс Марпл, – горько усмехнулся Степанов.

– Товарищ полковник! Надо найти хирурга, который его изменил. И тот нам опишет, ну, то, как Моржовый выглядит теперь, – подсказал молодой опер, не робея перед солидным авторитетом своего начальника.

– Разумеется, я об этом подумал, – улыбнулся Степанов. – И тотчас вместе с капитаном Деняевым отправился к хирургу в его косметический салон. Но хирург уже был мёртв. Как, впрочем, это всегда и случается с ценными свидетелями. Он скончался при весьма странных обстоятельствах. Захлебнулся сладким чаем. Хотя, как уверяет его секретарша, покойный был утончённым чаеманом и принимал этот налиток не торопясь, изысканно, смакуя каждый глоток… Лейтенант, а что вы получали по истории в школе? Какие отметки? – вдруг и будто бы совсем неуместно поинтересовался полковник.

– Тройки, – признался Телков, виновато, по-ученически, опустив голову.

– С вашей стороны, лейтенант, это было явным и, как теперь выясняется, служебным упущением, – вздохнул полковник. – За покойным хирургом помимо чая числилось ещё одно, и к тому же любопытное, хобби. Он увлекался нашей Российской историей. Притом весьма необычно. Превращал своих пациентов в копии известных государственных деятелей. Нами были уже арестованы три Павла Первых, два генерала Ермолова и одна княжна Тараканова. На какую-то знаменитость теперь похож и наш Моржовый. Вот только на какую?

– Товарищ полковник! Но однажды я получил четвёрку! Честное слово! Может, именно за того самого исторического деятеля? Ну, который сейчас Моржовый! – вспомнил Телков. – Сергей Максимович, раз надо, я всё равно его узнаю. Даже если это был другой деятель и за него мне поставили двойку! И тут же его возьму.

– На каком основании? – улыбнулся полковник. – У него, как вы догадываетесь, документы на иное имя. И уж совсем другая личина. Нам не за что зацепиться. Нет, мы Моржового возьмём с поличным. А пока ваша обязанность: выявить и проследить. Зарубите это на своём носу. Не в прямом смысле, конечно, – добавил он, учитывая похвальную исполнительность молодого подчинённого. – И учтите, Моржовый тоже будет присматриваться к окружающим. Этот опытный волк нас, милицию, чует за километр. Придётся вам, лейтенант, подумать о маскировке. Под кого же вам сработать? – Степанов отклонился в угол сиденья и оттуда оглядел Телкова как бы со стороны.

– Ты что-то, Максимыч, затянул свой инструктаж. Будто какой-то зануда. Мы уже в который раз проезжаем мимо нашего управления, – не оборачиваясь, вмешался старшина-водитель. Он ездил со Степановым без малого тридцать лет, спасал ему жизнь и потому по-свойски резал правду-матку.

– Ладно, Федотыч, заезжай в ворота. Пусть лейтенант сам пошевелит мозгами, – добродушно уступил полковник.

В отделе их ждали понурые участники погони. И лишь довольно потирал руки подполковник Лаптев. Он был заместителем Степанова и аккуратно раз в квартал подавал на своего начальника рапорт: де, тот со своим вольнодумством прёт против инструкций и потому наносит вред.

Сам же Лаптев, как подозревали в отделе, не прочёл ни единого детектива и не ведал, что такое фильм-боевик. У него и вид-то был такой, будто его играл специально загримированный артист, – острые злые скулы и маленькие, вечно насторожённые глазки, сведённые к самой переносице.

– Мы их упустили. Что и следовало ожидать при таком руководстве, – доложил он Степанову, не скрывая сарказма.

– Вот и прекрасно, что упустили. Значит, всё идёт как надо, – благодушно ответил полковник, относясь к наскокам своего заместителя с присущим ему юмором. – Если мы будем уголовника брать в сей же момент, преступность вскоре исчезнет. И нас за ненадобностью разгонят ко всем чертям. Даже вас, подполковник.

Все, кроме Лаптева, поняли, что это, разумеется, шутка. И также догадались, что их начальник на самом деле знает нечто важное, пока неизвестное остальным.

Пошутив и тем самым подняв боевой дух приунывших было подчинённых, полковник провёл совещание, без чего немыслима полнокровная оперативная работа. Где ещё потешить свою разудалую фантазию, обрушив на коллег вагон самых смелых версий?! После того как фантазёры наговорились досыта, Степанов произнёс кратчайшее заключительное слово:

– В загадочном и явно неравнобедренном треугольнике «заказчик, киллер Моржовый и жертва» самым важным является последний угол. Как мне подсказывает интуиция, это фигура глобального масштаба. Недаром для его убийства вызван Моржовый – первейший ас в таком мерзком деле. Раскрыв тайну жертвы, мы получим ответ на очень важный вопрос, который, я чувствую, волнует миллионы людей. Учтите это, Телков.

После этого он взял сумку с дорожными вещами и отбыл в международный аэропорт. Его подчинённые, не мешкая, разошлись по домам. Чтобы было кого в связи с новым преступлением вытащить из постели пронзительным телефонным звонком.

Пришёл в свою крохотную однокомнатную квартирку и молодой опер Телков. И ещё с порога услышал неистовый зов телефона. «Даже не дали раздеться и лечь под одеяло. Кому-то так и не терпелось ограбить, а может, и совершить убийство», – подумал лейтенант и, забыв в спешке захлопнуть дверь, кинулся к аппарату.

– Уф, Люся, хорошо, что это ты! А я-то решил, вызывают в отдел. Но значит, на этот час в городе все живы и здоровы. Ты, Люсь, прямо как добрый вестник, – с облегчением произнёс Телков, услышав в трубке знакомый женский голос. И тут ему вдруг стало обидно: – Люсь, а почему ты ещё не сказала ни разу: «Всё! Я так больше не могу! Я устала ждать каждый день, вернёшься ты домой живой или мёртвый. Телков, мы должны развестись!» У нас, в отделе, всем жёны давно проели плешь. И только я будто какой-то ненормальный.

– Телков, ты меня озадачил. До самых каблуков. Ну посуди сам: как может честная и воспитанная девушка настаивать на разводе с человеком, за которого она даже не вышла замуж? У нас с тобой и намёков-то не было на эту тему.

– Разве? – поразился Телков, озирая свою аскетическую холостяцкую квартиру. Скудная мебель и подоконник были покрыты девственным слоем пыли. Ни единого на всём отпечатка пальцев рачительной хозяйки. – Люсь, извини! Мы зашиваемся на все корки. В голове сплошной винегрет. Представляешь? Преступность за последнее время выросла на два и семь десятых процента!

– В газетах писали на восемь, – возразила девушка. – А мы с тобой, Телков, в сущности только дважды сходили в кино. И оба фильма были сплошные детективы.

– Вот именно, детективы! – радостно подхватил Телков. – Люсь, ты что? Не поняла? Значит, это и было моё предложение. Я бы кого попало на сеанс не позвал. Сечёшь? Я как бы тебе сказал тем самым: «Люсь, ты для меня что надо!»

– Но поди догадайся, – растерялась Люся.

– А следовало догадаться и по-дружески подсказать: мол, тогда пора в загс. Ну что? Теперь подскажешь?

– На той неделе, – подумав, уступила Люся. – На этой у меня финансовый отчёт.

– Я потерплю, – пообещал Телков. – Распишемся, а через месяц-другой ты потребуешь развода. Ну, как у всех наших!

– Сначала распишемся, а там посмотрим, – строго ответила Люся.

«А что она, собственно говоря, хочет увидеть?» – недоуменно подумал Телков, положив трубку на место. Но тут его взгляд наткнулся на входную дверь, и оперу стало не по себе. Он поступил крайне легкомысленно, бросив её приоткрытой. И загляни сейчас кто-нибудь в квартиру, он или она непременно бы наткнулись на его остывающий труп. Так бывает всегда, когда ты, увидев приоткрытую соседскую дверь, суёшь в неё свой нос. Потом бежишь к телефону и звонишь: мол, милиция, убит наш сосед! Но на сей раз ему повезло. Все соседи в эту минуту сидели у телевизоров, и он остался жив. «Наверное, смотрят какой-нибудь многосерийный детектив», – не без зависти предположил Телков, укладываясь в постель на всякий случай прямо в одежде.

«Видать, этот хмырь слетел с катушек. Или слышать не слыхивал о наших воровских нравах. Кто ж так назначает свиданки?» – неприязненно подумал Моржовый. Подобные встречи во все века назначались в притонах, среди подозрительных лиц и пьяных драк, которые непринуждённо переходили в поножовщину или пальбу из автоматов. Так повелось с тех пор, как было совершено первое в истории уголовное преступление. Но заказчик выбрал Третьяковскую галерею. Тут порядочному убийце и плюнуть-то не на что – везде, куда ни ступи, под ногами натёртый до блеска паркет. И картину, дубина, приглядел с мокрым делом, где царь Иван только что замочил своего сынка. Теперь хоть подгоняй в зал «воронок» и заметай всех, кто ошивается возле картины.

Зато этот козёл небось заклинился па шпионских книжках. Здесь к нему, классному киллеру, подвалят и спросят, точно образованного лоха: «Не будете ли столь любезны? Как пройти к Моне Лизе?» А он должен ответить, ровно американский или ещё какой агент: «Пройдёте в конец Европы и, свернув налево, увидите город Париж. Там спросите Лувр. В нём и найдёте эту Мону». После чего ему скажут ещё: «Вы даже не представляете, как мне помогли. И потому примите в знак благодарности каталог галереи, который вы забыли, навестив туалет». И всучат затем книжонку. В неё-то и будут вложены имя клиента, его адресок и деньги. Когда ему передали всю эту бредовую муть, он поначалу было решил послать курьера и самого свихнувшегося заказчика в известное место, да разум перевесила сумма, которую ему посулили за исполненный заказ. С такими монетами он сможет залечь на дно, да не в грязный родимый ил, а на жёлтый песочек где-нибудь в Майами. Подальше от полковника Степанова и его своры ментов. Но прежде он накажет заказчика. Тот имел глупость разнюхать, где он сейчас, Моржовый, в каком ходит обличье. Небось успел выудить у хирурга. Но тот ныне умолк навсегда. Скоро заткнётся и этот. Заказчик сам подписал себе приговор в тот момент, когда отправил заказ.

Моржовый взглянул на свой «Ролекс». Тринадцать ноль-ноль. Тютелька в тютельку. Но заказчик опаздывал, хотя передал, мол, предстанет с боем часов, как граф Монте-Кристо. Сам же Моржовый явился загодя, хотел проверить, нет ли какого подвоха. Бережёного бережёт осторожность. И потому он теперь восседал на красной плюшевой скамье, установленной напротив картины, словно распоследний пень. Строил из себя любителя всякой мазни, буравил картину будто бы умным взглядом. А там и смотреть-то было не на что. Убийца был любителем-тюхой, пусть и знаменитый злодей. Не мог прикончить одним ударом? Добей контрольным!

Хорошо, что сегодня воскресный день. Полно людей, не так тебя видать. Но, впрочем, кое-кто уже начал пялить гляделки. Вон тот молодой розовощёкий качок в тесном пиджаке вертит голой башкой, словно никогда не видел людей. Забыл, зачем сюда пришёл. Провинция! Качок скользнул по нему, Моржовому, взглядом. Ну, может, задержал самую малость и повёл его дальше. «Мент!» – насторожился Моржовый. Но тут качок поднёс к уху мобильный телефон и зашевелил губами. На его безымянном пальце сверкнул толстый перстень-печатка новых русских. Как же я сразу не усёк? Вон как облился одеколоном. Бухнул на себя небось целый флакон. Фу, навонял на весь зал. Словом, с этим типом всё было ясно. Зато другой, тот, нечёсаный, волосатый, вылитый бомж, так и жрёт его глазами, так и хавает. И тут нечёсаный-волосатый направился прямиком к нему, шёл, не сводя с него глаз, будто держась за невидимую путеводную нить.

«Неужто это и есть заказчик? – нахмурился Моржовый. – Ну он даёт! Косит под бомжа. Лучше ничего не нашёл, придурок. Что ему здесь? Карнавал, когда все в разных костюмах? Но стоп! Где-то он уже маячил… Ну да, возле табачного киоска, у выхода из метро. Крутился рядом, пока я брал сигареты. А сам ничего не взял. Присматривался, гнида».

Пошевелив по совету полковника мозгами, Телков замаскировался под нового русского, то есть скрепя сердце самоотверженно постригся наголо, облил себя одеколоном с головы до ног и беспрерывно подносил к уху мобильный телефон. В такой личине он прибыл в Третьяковскую галерею и тут же обнаружил непредвиденное – полотна Репина были дислоцированы в двух залах! Поди, узнай, в каком именно назначена «стрелка». Пока ты караулишь в одном, Моржовый получит заветную информацию в соседнем. И состоится это возле определённой картины. Если бы удалось её угадать! Телков окинул пронизывающим оперативным взглядом стены первого зала и, не найдя подходящей зацепки, перебежал во второй. И здесь ему тотчас в глаза бросилось полотно с Иваном Грозным и жертвой его преступления. «Убийца действовал в состоянии аффекта. Удар был нанесён в висок. Орудие убийства – царский посох, – машинально запротоколировал молодой оперативник. – Тут и назначена встреча. Перед этой картиной. Как утверждают бывалые криминалисты, а также писатели, убийца возвращается на место преступления. Его туда так и тянет». Но сейчас же Телков спохватился и самокритично себя опроверг: но своего преступления, не чужого. Это убийство принадлежало другому человеку. Собственное у Моржового и его заказчика ещё впереди.

Телков взглянул на часы, и стрелки ему показали двенадцать часов пятьдесят семь минут. Киллер, наверное, не дурак – тоже притащился загодя и теперь приглядывается, так же изучает обстановку. Телков старался не выделяться, держаться в толпе, да люди, вдохнув его одеколона, сейчас же отходили прочь, и он торчал в людном зале, словно дерево в чистом поле. Ему хотелось крикнуть: «Ну что же вы такие привереды?! Одеколон дорогой! Каким же ещё душатся бизнесмены?! Я за него заплатил ого-го!»

Но где же он, Моржовый? Стоит небось в двух шагах, только протяни руку. Телков завертел головой, лихорадочно вглядываясь в лица. На кого он похож? Может, на тот портрет? Кто там? Ну да, это композитор Мусоргский. Одутловатое лицо, распухший сизый нос. Для киллера в самый раз. Но тут затрезвонил мобильный телефон. Телков поднёс аппарат к уху и оторопел, услышав голос Степанова:

– Лейтенант, как обстановка?

– Объект ещё не обнаружен. Продолжаю вести наблюдение, – доложил Телков. – Товарищ полковник, вы ещё в Москве?

– Нет, уже в Скотланд-Ярде. Сынок, я вспомнил: там, в зале, имеется портрет Мусоргского. Ты знаешь, кто это такой?

– Сергей Максимович, вы меня обижаете, – промолвил Телков с горьким упрёком.

– Не сердись. Я должен был убедиться. Значит, ты понял сам: Мусоргский – это ложный путь. Он – не политик. Следовательно, нужно искать другого.

– Я другого и ищу, – неожиданно для себя соврал Телков и покраснел от стыда до корней волос и ворота сорочки. – Товарищ полковник, а может, он теперь…

– И не Иван Грозный, – угадал Степанов. – Что было бы слишком прямолинейно. Обратите внимание на восемнадцатый век. Моржовый, по-видимому, там. Хирург прямо-таки обожал эту эпоху. Ну, с богом! – И Степанов так же вдруг отключился, как и возник.

А Телков теперь побледнел от мысли: не объявись вовремя полковник, и он бы дважды ступил на путь, ведущий в тупик. Но молодой опер взял себя в руки и с удвоенной энергией вернулся к своей нелёгкой службе.

Телков силой заставил себя мысленно вернуться в школьное детство, на забытые уроки истории. «Давай, давай, работай!» – подстёгивал он свою память, напряжённо вглядываясь в лица слоняющихся по залу зрителей. Но среди тех не было ни единого хотя бы мало-мальски знакомого, ну, такого, кто бы смахивал на известную историческую личность. Хотя среди публики встречались и довольно странные типы. Вот хотя бы этот маленький бородатый бомж в мятых да измызганных пиджачке и штанах, залёжанных в грязных вокзальных углах и подвалах, в засаленной футболке неизвестного цвета и стоптанных кроссовках. Его-то что сюда занесло, бездомного бродягу? Он вёл себя беспокойно, рыскал по залу, однако не просто, абы куда, что-то привлекло его внимание, и он ходил как бы вокруг да около, бормотал что-то себе под нос, но слова гасли в дремучих зарослях усов и бороды. Зигзаги, которые он описывал, провели его мимо Телкова, и опер вдруг увидел совершенно неожиданное для зачуханного бомжа безукоризненно чистые уши! Их несомненно долго мыли с мылом, тщательно крутили мизинцем в ушной раковине. Наверно, более ухоженные уши были только у самого министра культуры. Словом, этот человек не был бродягой. Он скрывался за его личиной. «Вот он – Моржовый! – мысленно воскликнул Телков. – В облике какого-то исторического деятеля, который бежал за границу после неудачного заговора и там умер в безвестности и нищете». Телков поднапряг свою память, но перед его мысленным взором всплывали лишь парадные портреты великих русских полководцев, украшенных лентами да орденами и почивших в лучах славы. «Вот к чему, ребята, приводит несерьёзное отношение к образованию», – с горечью и вместе с тем поучительно произнёс Телков, обращаясь к своим будущим детям, мальчику и девочке, которые, как и положено, появятся у него и Люси. Но тут совершенно кстати лейтенант вспомнил антропометрические данные из дела, заведённого на Моржового: рост сто восемьдесят пять… Дальше можно было не продолжать: псевдобомж не дотягивал и до ста шестидесяти. Другой бы опер на месте Телкова, возможно, опустил руки. Но полковник Степанов учил своих подчинённых не сдаваться, и лейтенант вступил в борьбу со злой неудачей. «Если этот человек не сам Моржовый, значит, он его заказчик. И сейчас приведёт меня к киллеру», – упрямо решил молодой офицер.

И псевдобомж, будто Телков освободил его от последних сомнений, прямиком направился к полотну с Иваном Грозным, не сводя глаз с кого-то из тех, кто находился возле картины. «Ну, голубчик, не подведи!» – взмолился Телков.

«Где же он? На каком теперь этаже? Первом? Втором? По каким бродит залам? Вот уж зря подвернулся этот мужик со своей затеей. Будто подстрелил прямо в вестибюле». Нет, сама затея была неплоха: раздавить четвертинку на двоих в музейном баре и почирикать. Но только в другое время, не сейчас. Пока он отбивался, де у него спешное дело, Каляев поднялся по лестнице и был таков. Это же надо! Столько искать, найти – и тут же упустить из вида. И всё-таки везуха ему благоволила – пробежав по галерее и взлетев во второй репинский зал, он нашёл того, кого искал перед картиной с Иваном Грозным. «Земной тебе поклон, Илья Ефимович, за то, что придержал его у себя», – мысленно поблагодарил тот, кого приняли за бомжа.

Да, он не ошибся. Это Каляев! Только прибавить в скулах. А нос смягчить. И сделать другой зачёс. Огонь в глазах всё тот же, тюрьма не смогла погасить. Осталось подойти и договориться. Хотя его неприступный вид, м-да, не сулит лёгкого контакта. Но с другой стороны, он и надобен-то часа на полтора, этого будет довольно.

Псевдобомж решительно направился к тому, за кем он наблюдал, не сводя с него глаз, не то вновь вдруг денется куда-то. А тот будто всё понял, встретил его взглядом во взгляд.

– Вы не знаете, где можно купить подрамник? – спросил псевдобомж, стараясь сразу же завязать лёгкий непринуждённый разговор.

– А больше ничего не спросишь? – грубо произнёс трудный собеседник. И впился в него колючим взглядом. И впрямь ждал чего-то.

– Могу. Ну как вам Репин? Говорят, фотография заменила живопись. А ты попробуй вот это сними, – заговорил псевдобомж, пытаясь обойти разделявший их барьер с другой стороны и указывая при этом на царя Ивана и его убиенного сына.

– А ну-ка отвали, – прорычал Каляев.

– Мужик, ты чего? – запротестовал псевдобомж. – Давай поговорим. Можем выпить. У меня есть сорок рублей… Ладно, ладно, ухожу, – сдался он, видя, как злобно сузились его глаза.

Вот оно! Свершилось! Ложный бомж остановился перед неким гражданином. Тот сидел на красной плюшевой скамье напротив картины с непредумышленным убийством. Гражданин поднялся в полный рост, и Телков обнаружил знакомое лицо, хотя сам человек ему был совершенно неизвестен. То есть он где-то его встречал и совсем недавно – да что там! – вот-вот. Ну конечно, здесь. На то это и музей. Тут люди ходят табунами из зала в зал. Так же он видел и вон ту толстую даму, с театральным биноклем, и вон того худого в круглых очках. И ещё кое-кого тоже видел, как и этого гражданина. Только тогда он был в тяжёлой богатой шубе. «Тут что-то не так, – насторожился лейтенант. – Разве будет живой человек в это время расхаживать в шубе? В середине лета?» Что-то смутное заставило Телкова броситься в суриковский зал, и оно не ошиблось. Так и есть! Пожилой мужчина за деревенским столом. «Меншиков в Берёзове»? Телков тут же опрометью вернулся на боевой пост. Они ещё были на месте – ложный бомж и мужчина со скамьи. Всё сошлось: заказчик встретился с Моржовым, ставшим двойником Меншикова из Берёзова. И в эту самую минуту сообщает ему имя и адрес заказанного человека.

Тут Телкову, потерявшему на радостях голову, представилась блестящая возможность всё испортить – стоило только подойти к негодяям и красиво сунуть им под нос своё служебное удостоверение. Но лейтенант совершенно некстати вспомнил о предостережении мудрого Степанова и устоял перед соблазном «Главная фигура в этом деле – их жертва. И мы должны на неё выйти, следуя за Моржовым» – вот что сказал полковник.

«Итак, передача состоялась! – подумал Телков, когда заказчик покинул киллера. – Правда, Моржовый чем-то недоволен. Но уходить не намерены ни тот ни другой… Ясно! Делают вид, будто их встреча была случайной. А это что ещё за явление народу?»

К Моржовому между тем подкатила новая личность. Впрочем, она была известна и даже весьма – академик Викентий Мелентьевич Гусь! Учёный поселился на экране телевизора и оттуда яростно просвещал зрителей, громя тёмные предрассудки, и, между прочим, начисто отвергая существование снежных людей и прочих доисторических чудовищ. Досталось однажды и полковнику Степанову, арестовавшему памирского Йети. Гусь обозвал его мошенником, чьи действия угрожают мировому прогрессу.

– Это не ваш каталог? Вы забыли его в туалете, – громко произнёс академик и вручил Моржовому пухлую книжку.

– Мой, – тоже на весь зал прохрипел киллер и взял каталог, не поведя при этом и бровью. «А Моржовый, видно, не так-то прост. Неравнодушен к искусству. Теперь их выбор понятен. И почему для встречи выбрано необычное место. Сергей Максимович будет удивлён», – подумал молодой опер.

Исполнив долг, положенный воспитанному человеку, академик старомодно откланялся и проследовал в очередной зал. А Моржовый-Меншиков ещё послонялся для вида и наконец резко направился к выходу. За ним тайно поспешил и он, лейтенант Телков.

Киллер вышел из галереи и пошагал в сторону метро. Телков держался за ним шагах в двадцати, не упуская из вида его косматый затылок, и через каждую минуту изменял свою внешность. Наклеивал бороды и усы разных фасонов. Извлекал из кармана мятый берет и натягивал по самые уши. Эти меры были его собственной придумкой, и молодой опер ими скромно гордился.

Где-то поодаль, несомненно, следовали его коллеги.

Прилепившись взглядом к Моржовому, он и не заметил, когда именно между ними вклинился заказчик. Он тоже шёл по пятам за Моржовым. И двигался как-то странно – рывками. То спешил, будто хотел поравняться с киллером, то, словно передумав, замедлял ход. «Тоже боится потерять из виду. Но что ему нужно от Моржового? – гадал Телков. – Заказчик сделал своё дело. Передал! Теперь ему остаётся одно – ждать. Но, может, он киллеру не верит? Вот и следит за ним… Впрочем, пора связаться со своими. Доложить, что я выявил киллера. Пусть знают: лейтенант Телков тоже шит не лыком», – с удовольствием подумал молодой опер.

Но телефон его опередил – зазвонил сам.

– Малыш, – послышался голос Степанова. Его заглушал рёв моторов. – Не ломай голову, сынок. Это вертолёт. Я на пути к озеру Лох-Несс. Между прочим, английские коллеги преподнесли мне приятный сюрприз. Мы взлетели с Паддингтонского вокзала!

– Оттуда выезжали Шерлок Холмс и Ватсон! – восхищённо вскрикнул Телков, невольно привлекая внимание прохожих.

– Ставлю пять! – похвалил Степанов. – А рядом со мной инспектор Лестрейд.

– Ух ты! – ахнул Телков.

– Однофамилец, однофамилец. Но оставим литературу. Докладывайте, что там у вас?

– Товарищ полковник! Я его обнаружил! – захлёбываясь от гордости, известил Телков. – Он и Меншиков – что две капли.

– Александр Данилыч? Я так и подумал. И сейчас вы его ведёте, – спокойно произнёс Степанов. – Поэтому и звоню. Как мне подсказывает интуиция, намеченная жертва находится за пределами Москвы, а может, и России. Так что учтите.

– Товарищ полковник! Тут ещё много непонятного, – пожаловался Телков. Он собрался поведать о неожиданном манёвре киллера, но не успел.

– Лейтенант, я отключаюсь. Нас атакует летающая тарелка, – достойно, без паники произнёс Сергей Максимович, и связь оборвалась.

Не упуская подельников из виду, Телков сообщил в управление о происшедшем, нарисовал их словесные портреты.

– В случае чего ищите Меншикова из Берёзова, – предупредил лейтенант.

А Моржовый между тем миновал подземный вход в метро и, пройдя ещё метров триста, свернул в кафе. Вторым туда юркнул заказчик. Телков снял фальшивый перстень и галстук. И, как был в берете и при фатоватых на этот момент усах, стал третьим.

В кафе Телков старался не вызывать подозрений, не глядя по сторонам проследовал прямо к буфетной стойке, за которой важно выставилась пышная рыжеволосая женщина с большими волоокими глазами.

Преступники остались за его спиной, плели что-то несомненно противозаконное, а он, лейтенант милиции, не смел повернуть головы, боясь себя выдать. Надо было придумать нечто хитрое, найти ловкий выход из этого дурацкого положения, в какое он сам загнал себя. Но на ум не приходило ничего путного. Лишь в глаза настойчиво лезла совершенно ненужная коричневая дверь с табличкой «Служебный выход». Но это был не тот выход. Тогда он вспомнил завет Сергея Максимовича: «Сынок, когда не помогает всё возможное, следует прибегнуть к самому невозможному».

Телков занялся поисками невозможного, взглянул на буфетчицу. Женщина смотрела за его плечо в какую-то даль. Её зелёные зрачки были расширены почти до размера двухрублёвой монеты. «Э-э, да эта особа никак покурила травки или нанюхалась кокаина», – догадался Телков и, не мешкая, уставился в глаза буфетчицы.

В её остекленевших зрачках отражался зал со столиками и клиентами, точно в бинокле, если глядеть с обратной стороны.

И то, что он увидел, заставило его нахмурить брови. Моржовый и заказчик расположились в разных углах, ровно мартовские коты. Заказчик сидел лицом к Моржовому и, достав из кармана блокнот и гранёный карандаш, что-то чертил, бросая на киллера короткие, но цепкие взгляды. А тот уселся к заказчику спиной, но зато лицом к широкому настенному зеркалу. И следил за своим партнёром.

И тут тёмные извилины опера осветило ослепительной вспышкой, точно близко ударила молния. Так вот в чём фокус! В музее состоялось знакомство. Преступники как бы обнюхали друг друга. Сама информация будет передана здесь. Заказчик словно ненароком покажет то, что написал-начертил. А Моржовый прочтёт всё это в зеркале. Только справа налево. На манер евреев… Ну, циркачи! Ну, эквилибристы!

«Хм, вот уж кем я ещё не был, так это дипломатом, – ухмыльнулся Моржовый, слегка приоткрыв каталог и заглянув в спрятанные документы. – Казалось бы, всё нормалёк, но появилась новая проблема. Этот бородатый гном. Он подвалил неспроста. На кой хрен ему какой-то… как его там?.. подрамник? Он хотел убедиться вблизи: я это или не я. И убедился, раз сел на хвост, – говорил себе Моржовый, наблюдая через зеркало. – Ишь, специально давит. Мол, я знаю всё! И кто ты теперь. Но откуда? Неужто и этому сболтнул хирург? Успел, дешёвка… Вон, даже чиркает в блокноте, будто рисует словесный портрет. Хочет прихватить за горло.

Кто он? Ясно, не мент. Те бы сразу взяли под ручки. У этого другой интерес. Но какой? Впрочем, это не имеет значения. Я его прибью. Успею до самолёта. За спиной должно быть чистым-чисто, как в новой квартире».

– Ну и что ты у меня увидел? – усмехнулась буфетчица.

– Всё, что хотел, – честно ответил Телков.

– Хам! Пошляк! – взвизгнула буфетчица и, навалившись большим и мягким животом на стойку, залепила оперу увесистую пощёчину, прозвеневшую на всё кафе.

«Сейчас, конечно, откуда ни возьмись, появится Люська», – обречённо подумал Телков, потирая занывшую щеку.

И угадал. Люся и жила, и служила на окраине Москвы. Но каким-то образом и впрямь оказалась в кафе, да ещё в своё рабочее время. Вот она стоит рядом с ним, и налицо все её особые приметы, маленький симпатичный нос, большие карие глаза, левая бровь выше правой, что ей придавало когда удивлённый, а когда слегка надменный вид. Сейчас Люся выбрала вид номер один.

– Что же ты, Телков? Мы ещё не расписались, а ты уже побежал на сторону? – горько усмехнулась его ненаглядная невеста. – Фу, какой аромат? Вы любите этот одеколон? И усатых мужчин в берете? – поинтересовалась она у буфетчицы якобы наивно.

– Я замужняя женщина. У меня двое детей, – высокомерно ответила буфетчица.

– Люсь, это моя работа, – многозначительно прошипел опер, не разжимая губ.

– И на вашем языке это называется операцией, – съязвила Люся. – Нет уж, Телков, между нами всё кончено, даже не начавшись.

Она была восхитительна – ничегошеньки не поняла, подтвердив тем самым его верный выбор: да, из неё могла бы получиться самая образцовая жена опера. Если бы она сейчас его не бросила.

Но сейчас ему не до личного счастья. Служба есть служба. Он обернулся и сделал это вовремя. Моржовый-Меншиков уже был в дверях. И вставал из-за стола заказчик, торопливо рассовывая по карманам блокнот и карандаш. Передача уже небось состоялась. Теперь бы не упустить убийцу. Заказчиком займутся коллеги.

– Эх, Люся! Зря ты пошла у себя на поводу. Прощай, не поминай лихом! – с горечью бросил Телков и устремился к выходу.

По пути он, сбив пару стульев, описал между столиками замысловатую кривую, прихватил стакан, на котором Моржовый оставил отпечатки пальцев, и выбежал па улицу.

– Жулик! Паразит! Верни посуду! – донёсся из кафе отчаянный вопль буфетчицы.