Текст книги "Девочки-лунатики (СИ)"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2

Очередь двигалась невероятно медленно.

Наташа успела проголодаться, захотела пить и в туалет, но уйти сейчас, когда до заветной двери оставалось каких-то десять метров, было немыслимо. Уйдет сейчас, второго шанса не будет, никто не посмотрит на номер, пришпиленный к пропотевшей футболке, вытолкают за ограждение, и тогда амба. Или начинай все с начала, или иди домой. Сегодня последний день кастинга, а народ все прибывает и прибывает. Уже ясно, что всех посмотреть не успеют, потому страсти накалялись, и юные таланты, сцепив челюсти, приплясывали на месте, боясь отойти в сторону, чтобы не профукать счастье.

Шоу «Народный герой», скопированное с западного проекта, шло уже третий сезон, запуская молодых эстрадных исполнителей на орбиту. После первого проекта на сцене появились Александр Поворотов, Алексей Чулков и Андрей Синицын, моментально оккупировав пустующие ниши. Второй сезон оказался менее удачным, и полноценная звезда получилась всего одна – Мария Десятова. Третий сезон обещал быть чем-то выдающимся. К шоу подключили западного композитора и одну из самых крупных звезд российской сцены Теодора Алмазова, занимавшего главное место в конкурсном жюри.

Если верить ретивым журналистам, таскавшимся туда-сюда со своими микрофонами, фотоаппаратами и камерами, Алмазов учредил для победителя специальный приз: дуэт с собой любимым и съемки клипа, что было ценнее денег. Деньги, как известно, имели свойство заканчиваться на стадии записи сингла, и на телевизионные ротации их уже не оставалось. А дуэт с самой крупной звездой стоил дорогого. Это был гарантированный успех, которому мог бы позавидовать любой артист.

Это был уже третий кастинг, который пыталась пройти Наташа. На первом, где набирали мальчиков и девочек в очередной «Конвейер звезд», ей не удалось даже выступить. О проекте она узнала поздно, и пришла, когда состав звездных болванчиков был уже набран.

– Лажа все это, – горестно поделилась с ней еще одна неудачница, Лариса Белова, невысокая, крепенькая брюнетка с агрессивной стрижкой, пирсингом в носу и густо подведенными глазами. – Не конкурс, а сплошной развод.

– Почему? – удивилась наивная Наташа. Лариса фыркнула.

– Откуда ты, тундра неогороженная?

– С Ёбурга.

– Ну, оно и видно, что с Урала. Здесь же все проплачено заранее. Известно, кто выиграет сразу. Приходят детки богатеньких и начинают типа петь. И сразу становятся звездами. А для таких, как мы места под солнцем не найдется.

С Ларисой они познакомились почти сразу, стояли рядышком в очереди и перебрасывались едкими комментариями по поводу того или иного участника, входившего в заветные двери кинотеатра, в котором проходило мероприятие. В беззаботной беседе время тянулось не так утомительно. Они по очереди бегали в туалет, таскали друг другу бутерброды и колу, и если бы не отваливающиеся от усталости ноги, Наташа бы чувствовала что проводит время вполне весело и с пользой.

Мимо прошел высокий парень с ярких, усыпанных стразами солнечных очках, растянутой розовой майке и джинсах с болтающейся почти у колен мотней. Не глядя на сгрудившихся у входа людей, он устремился к припаркованному неподалеку «ягуару» и, сев за руль, рванул с места.

– Видала? – усмехнулась Лариса.

Молодой человек произвел на Наташу впечатление. Нет, она и у себя дома видела людей, одевающихся экстравагантно, но чтобы так… Она даже захихикала, представив, что сделали бы в ее рабочем квартале с таким вот павлином.

– А кто это? – спросила она.

– Грегори, – ответила Лариса. – В жизни Гришка Антипов. Рэппер. Голоса нет, слуха тоже, зато есть папенька, шишка в «РосАлмазе». Мы с ним в одной тусовке крутились, а сейчас – видишь, морда тяпкой и вроде как незнакомы. Понятно, что папик уже оплатил участие в программе, и скоро наш Гриша займет если не первое, то точно второе или третье место.

– Почему второе или третье?

– Слушай, вот ты балда! Да потому что не у одного Гришки папик есть. Кто больше отвалит, тот и победитель.

Наташа проводила «ягуар» рэпера Грегори взглядом и резонно поинтересовалась:

– Слушай, но раз там все проплачено, зачем ты сюда пришла? Ведь итог ясен вроде.

– Да потому что нужно пушечное мясо, – отмахнулась Лариса. – Человека три простых смертных, кого будут выкидывать в первую очередь. Это шанс засветиться хотя бы на пару недель, подать себя. Потом уже легче будет на других проектах. Связи появятся, контакты. Это же самое главное.

– Я думала, главное – как следует спеть, – сказала Наташа. Лариса расхохоталась.

– Ой, ну ты чудная. В первый раз что ли?

– Ага.

– Оно и видно. Мась, на конкурс сорок тысяч человек пришло. Тут знаешь, какие голоса бывают? Уитни Хьюстон нервно курит в углу. И красивые, сплошь Брэды и Анджелины. И что? Где они? Нету. Потому что на этих конкурсах главное – формат. Голос и на компе можно подтянуть.

– Не понимаю, – нахмурилась Наташа. – Зачем подтягивать, если можно сразу взять талантливого?

– Затем, – объяснила Лариса. – Вот, возьмется, к примеру, продюсер создавать женское трио, и все будут красавицы с голосами Стрейзанд, Хьюстон и Дион. Просуществует трио годик, а потом красотки разругаются или замуж выйдут, и что? Замену искать? Не проблема, голосистых много, но ведь хорошая певица за собой уведет кучу фанатов. А это деньги. К тому же по-настоящему талантливым артистом труднее управлять. Он быстро одеяло на себя перетянет и станет диктовать свои условия. Так что куда проще набрать шалав бессловесных. Взбрыкнула одна – и скатертью дорога, красоток много в мире, вон, хотя бы вдоль Ленинградки, выбирай любую. А безголосая певица никому не нужна, потому они как в рабстве находятся и молчат в тряпочку. Им главное замуж удачно выйти за миллионера…

В этих горьких откровениях был свой резон. Наташа, конечно, понимала, что далеко не все в шоу-бизнесе построено на честном отборе, но одно дело подозревать, другое – видеть все своими глазами, когда сердце трепещет от надежды.

– Ты-то чем решила брать? – осведомилась Лариса, придирчиво оглядев старенькие джинсы и футболку Наташи. – Гитарку, смотрю, прихватила. Слабаешь «Бессамэ мучо»? Надо было тогда сомбреро прихватить.

– Харизмой, – гордо сказала Наташа. – Мне этого гламурного лоска не надо.

– Прикольная ты, – рассмеялась Лариса. – Может, и проскочишь с харизмой своей. Фрики иногда проскакивают ради хохмы.

– Я не фрик! – обиделась Наташа.

– А я тогда Леди Гага. Мась, ты меня прости, но на конкурс надо было как-то приодеться что ли. Да тебя вместе с харизмой твоей на фэйс-контроле тормознут. Где так вывозилась-то? На земле что ли спала?

– Посмотрим еще, кого тормознут, – пробурчала Наталья, стараясь не показывать, насколько Лариса права в своих догадках.

Тем не менее, покорить жюри харизмой не получилось. Ближе к трем часам звезды разъехались, а из здания показался администратор и под единодушный стон сообщил, что кастинг завершен, спасибо за участие.

Лариса оказалась настоящей находкой. После кастинга Наташа увязалась за ней, выспрашивая о порядках при отборе на конкурс, а потом осталась ночевать, поскольку идти все равно было некуда.

Первые две ночи в Москве Наташа провела прямо на улицах. Сперва долго шлялась по ночным улицам, глазела на витрины, а потом, найдя укромный уголок в парке, завалилась спать на узкую жесткую скамью. Так же она поступила и на вторую ночь, а утром забежала сменить одежду на вокзал в камеру хранения, где оставила сумку.

Дежурный бухнул сумку на стойку. Наташа схватила ее за обернутые скотчем ручки и направилась в вокзальный туалет переодеваться.

Там же она умылась, повозюкала пальцем, смазанным в оставленной кем-то зубной пастой, и даже всерьез подумала, чтобы вымыть голову, но кран был слишком низко над раковиной, да и вода шла только холодная. Тащить сумку с собой в кабинку не хотелось, и она оставила ее прямо под раковиной, рядом с прислоненной к стене гитарой. Поезда гудели над головой, по громкой связи гулко переговаривались диспетчеры, а женский голос монотонно приглашал пассажиров пройти на посадку к третьей платформе, где уже ждала зеленая гусеница скорого поезда «Москва-Владивосток».

Наташе, переодевавшейся в неудобной кабинке, было смешно, что поезд, тащившийся через всю страну, называется «скорым». Она представила, в каком виде выходят оттуда пассажиры, и ей стало еще веселее. Фыркая от удовольствия, она сложила одежду, сунула ее в пакет и вышла из кабинки.

Гитара стояла на прежнем месте, а сумки, челночного убожества с нужными вещами, не было.

Наташа вылетела на улицу и с полчаса рыскала по перрону, бросаясь к каждому, кто нес похожий баул, но скоро убедилась в тщетности своих попыток. Мелькнувшая мысль обратиться к полицейскому отпала сразу. У нее не было регистрации, да и вид был несвежий, так что помогать никто бы не стал. Еще бы в кутузку отправили… Паспорт, слава богу, остался при ней, и на том спасибо.

Немного денег, прихваченных на дорогу, кончились быстрее, чем она думала. Москва оказалась гораздо дороже Екатеринбурга. На одних только переездах с одного конца города в другой можно было разориться. Скрепя сердцем, Наташа позвонила сперва Олесе, а затем Карине. Олеся с одноклассницей разговаривала холодно и, сделав вид, что не понимает намеков, к себе так и не пригласила. Телефон Карины был выключен.

Лариса жила в Чертаново, снимала комнатушку в трехкомнатной хрущевке, где обитали еще четверо девчонок, и после скамейки в парке ее убогое жилье, с облетающими обоями и потолком, с желтушными пятнами от давнего потопа, показалось Наташе дворцом. Она с наслаждением вымылась, выстирала белье в скачущей по всей ванной стиральной машине-малютке и, завернувшись в чужой халат, пошла на кухню пить чай с вареньем.

– Можно я у тебя пока останусь? – спросила Наташа. Лариса посмотрела на нее и медленно кивнула.

– Завтра можно еще на один кастинг сходить, – сообщила она лениво растягивая слова. – Называется «Дива». По телеканалу «Культура» покажут, но там надо петь оперу. Ты поешь оперу?

Наташа отхлебнула чаю и зажмурилась от удовольствия.

– Нет вообще-то.

– И я нет, – эхом повторила Лариса. – Но это не страшно. Покрутимся там, может, кто заметит. А не заметит, так с ребятами потусуемся, узнаем, где чего проходит. Тут ухо востро надо держать.

На проекте «Дива» Наташа под гитару спела половинку собственной песни, после чего ей вежливо, но решительно отказали, поблагодарив за участие. Она даже не расстроилась, подождала Ларису, которую точно так же завернули на первом же прослушивании, и, еще пару часов покрутившись среди конкурсантов, поехали домой.

– Ты слышала? – торопливо сказала Наташа. – Скоро запускают «Народный герой». Всего две недели осталось. Я очень хочу пойти на этот проект.

– Ну, так в чем дело? – пожала плечами Лариса. – Надо – так иди.

– Две недели еще, – напомнила Наташа.

– И что?

– Ты не возражаешь, если я у тебя потусуюсь еще? У меня денег совсем мало осталось.

Она сокрушенно вздохнула. Лариса махнула рукой.

– Да ладно. Свои люди, сочтемся.

Поздно вечером, когда они завалились спать на узкую кровать с продавленной сеткой, Наташа почувствовала, как рука Ларисы скользнула по ее бедру, а потом медленно двинулась к животу, поднимаясь выше, к мгновенно покрывшимся мурашками девичьим грудям. Почувствовав на шее влажное дыхание новой подруги, Наташа сообразила, как именно ей придется рассчитываться за кров, и, в общем-то, не имела ничего против.

Ведь она совершенно не хотела быть неблагодарной.

В фойе было душно до такой степени, что высокие окна-витрины запотели, но Наташа была рада тому, что оказалась внутри. Не сговариваясь, они с Ларисой ринулись искать туалет. Долго это делать не пришлось. Именно туда выстроилась вторая очередь, двигающаяся быстрее, но ее тоже надо было выстоять. Приплясывая от нетерпения, Лариса и Наташа еле дождались, пока доберутся до фарфорового друга человечества. Кроме прочих неприятностей, в туалете не работал кран. Не получилось даже руки вымыть.

Последствия обычного похода в туалет оказались неприятными, но даже это не испортило настроения. Пока девушки подпрыгивали у дверей клозета, очередная часть отборочного тура завершилась, жюри отправилось обедать на второй этаж, куда конкурсантам хода не было. Не выпускали их и на улицу. Выход был непосредственно из зала, где дежурила охрана.

– Водички бы, – простонала Лариса. – И хоть сухариков пакетик. Жрать охота, сил нет.

– Хоть бы буфет организовали, сволочи, – прошипела Наташа оглядываясь по сторонам. – Блин, ну ладно я, но ты вроде опытная, могла бы подумать, что надо пожрать захватить.

– Ну, забыла, – уныло призналась Лариса. – Что, расстреляешь меня за это?

– Да надо бы, – буркнула Наташа и сунула ей в руки гитару. – Подержи.

– Ты куда?

– Куда надо.

Три десятка счастливчиков бродили по фойе с одинаково-унылыми лицами. Если у кого-то и была вода, ее давно выпили. Духота была просто невыносимой. Наташа почувствовала, что ее майка прилипла к телу и наверняка под мышками выступили влажные пятна.

Она быстро обнаружила, что поживиться здесь нечем, пристала с расспросами к парням, которые подтвердили: в мужском туалете кран вообще свернули на бок и забили чопиком. Подергав двери в зрительный зал, где проходил отбор, Наташа обнаружила, что они закрыты.

– Блин, как в тюрьме, – возмутилась она. – Ни войти, ни выйти.

– Выйти-то можно, – рассмеялся парень, сидевший на узкой панели, скрывающей трубу центрального отопления. – Только назад не пустят.

– Да знаю, – вяло ответила она. – У тебя попить ничего нет?

– Извини. Все, что было, уже вылакал. Меня, кстати, Миша зовут.

Наташа внимательно рассмотрела собеседника и нашла его вполне приятным. Высокий, с шапкой пепельных волос, довольно худой, с тонким аристократичным профилем.

– Наташа. Ты тут один?

– Да. А ты?

– Я с подругой. Вон она, гитару сторожит.

Наташа помахала Ларисе, та ответила настороженным взглядом и вымученной улыбкой. Это напомнило Наташе, что надо все-таки найти что-нибудь попить.

– Ну, потом увидимся, – пообещала она Мише и отошла в сторону. В этот момент на лестнице, огражденной ажурной решеткой, произошло какое-то шевеление, послышались шаги и негромкий разговор. Воспользовавшись тем, что охранник зазевался, Наташа шмыгнула наверх и почти сразу наткнулась на высокого красавца-брюнета, державшего в одной руке мобильный, а в другой – початую бутылку пепси.

Красавца Наташа прекрасно знала по развлекательным шоу. Здесь Егор Черский, ви-джей музыкального канала, ведущий кулинарной программы тоже был по долгу службы, вел видео-дневник фестиваля. Перед тем, как был объявлен перерыв на обед, ей показалось, что она увидела Черского, и, как оказалось, не ошиблась, это действительно был он.

– Иди в пень, – яростно шипел Егор в трубку. – Я на работе, и не могу по первому свистку бросить все и притащиться к тебе.

Из трубки донесся то ли визг, то ли скрип, на что Егор ответил не менее злобно:

– Все. Отстань от меня. Разберешься как-нибудь.

Он вытер пот со лба и рассеяно сунул телефон в карман. Наталья бросилась к нему, а Черский, напуганный этим неожиданным явлением, даже отскочил в сторону, вытаращив глаза.

– Слушай, дай попить, – сказала Наташа.

– Что?

– Дай попить. Будь человеком.

Наташа ткнула пальцем в бутылку. Черский недоуменно хлопал ресницами, а потом неожиданно рассмеялся и протянул ей пепси.

– Ну, держи.

– Спасибо. А можно взять? А то у меня там подруга от жажды умирает…

– Да ради бога, – отмахнулся Егор и задрал голову кверху. – Блин, ну чего они так долго-то?..

Голоса услышал и охранник. Увидев Наташу, он нахмурился и двинулся к ним. Бросив последний взгляд на Егора, она спешно спустилась вниз, прокричав напоследок:

– Спасибо!

Недавний знакомый Миша уже стоял рядом с Ларисой и что-то ей втолковывал. Судя по ее перекошенному от злости лицу, она явно не была от этого в восторге. Подойдя ближе, Наташа сунула ей в руки ополовиненную бутылку пепси.

– Добытчица ты моя, – ядовито сказала Лариса и в два глотка выпила содержимое. У Миши дважды дернулся кадык, и он даже губы облизнул. Наташе было его жаль, но больше делиться было нечем.

– Между прочим, сам Черский угостил, – похвасталась Наташа, видя, какие злобные взгляды бросает на Мишу Лариса. – Обед, наверное, уже заканчивается, так что скоро начнется прослушивание.

Двери, действительно, открыли через четверть часа. Первыми в зал прошли члены жюри, возглавляемые высоченным Теодором Алмазовым, сверкающим расшитым стразами костюмом, за ними просочилась съемочная группа, дожевывая на ходу. Охранники выждали, пока знаменитости рассядутся за столом, и только потом пустили в вожделенную прохладу зрительного зала конкурсантов. Администраторы тут же утащили всех за кулисы и, выстроив в порядке очереди, приготовили к публичной порке.

– Ты минусовку не забыла? – прошипела Лариса.

– Я под гитару буду петь, – ответила Наташа. – Кстати, ты чего на Мишку так косилась, будто он тебе денег должен?

– А ты чего липнешь ко всем подряд?

– Ничего я не липну.

– Липнешь.

– Чего ты начинаешь? Мне он вообще никуда не упирался.

– Можно потише там? – рявкнула администратор. Наталья замолчала. Лариса переминалась рядом с ноги на ногу, а потом, не выдержав, добавила:

– Ты, между прочим, в моем доме живешь. Могла бы проявить немного уважения.

– Да что я сделала? – довольно громко возмутилась Наташа.

Две недели в обществе Ларисы довольно быстро превратились из приятного приключения в пытку. Нет, поначалу она довольно охотно уступала ее опытным ласкам и спустя пару дней научилась отвечать сама, доставляя подруге истинное наслаждение, но настойчивое внимание Лары стало довольно утомительным. Спустя неделю Наташа намекнула, что вполне удовлетворила свое любопытство по части лесбийской любви, и вовсе не собирается продолжать в том же духе. В ответ Лара сперва разразилась слезами, потом гневным спитчем, что за то, что она кормит и одевает Наташу, та могла быть полюбезнее, а потом, под рюмочку бэйлиса, расплакалась и долго причитала на тему, как трудно в Москве найти неиспорченную девушку.

Наталья мужественно протерпела еще неделю, позволяя делать с собой все. Обрадованная Лара тут же взялась одевать подругу в свои вещи, а соседки по квартире, работающие в салоне, даже привели в божеский вид непослушные Наташкины волосы, которые даже сразу после мытья не спешили укладываться в мало-мальское подобие прически. В Ларисиных вещах, которые, правда, были слегка тесноваты, Наташа вдруг обнаружила у себя грудь, а ноги, затянутые в тонкие бриджи, оказались весьма недурны.

Все бы ничего, если бы не бесконечные требования в покорности и верности! Из советчицы Лариса превратилась в доминирующую самку, и Наташа иной раз думала, что когда-нибудь, после очередного соития Лара откусит ей голову, как самка богомола.

– Что я сделала? Что? – гневно повторила Наташа.

– Эй, заткнитесь там! – грозно рыкнула администраторша. – Сейчас прослушивание начнется. Подходим согласно номерам, потому прошу никуда не расходиться и не шуметь. Фонограммы отдаем мне на дисках или флэшках.

– Дай твоему Мише волю, он тут же залезет к тебе в штаны, – сказала Лариса.

– Что ты чушь несешь? Почему это он вдруг стал моим? Я с Мишкой ровно минуту поговорила.

– Потому что, ты не слышала, что он мне говорил.

– Лар, давай потом, а? – взмолилась Наташа. – Хотя бы после того, как отсюда выйдем…

Прогремевшие под потолком фанфары почти заглушили ее слова. Лариса нехотя кивнула и стала смотреть на сцену, моментально позабыв про распри. Шоу начиналось, и выяснять отношения сейчас действительно было глупо. Наташа, стиснув гитару, тоже смотрела вперед, туда, где стояла одинокая стойка микрофона. Внизу, у другой кулисы, за треногой камеры стоял оператор, а рядышком прямо на колонке сидел Черский, свесив ноги, и смотрел на трясущихся от ужаса конкурсантов, выглядящих на фоне гигантского баннера с логотипом шоу довольно жалкими. Наташа помахала Егору рукой, но он, то ли не заметил, то ли сделал вид.

Миша стоял впереди, и на сцене оказался раньше, сунув флэшку с минусовкой администратору. Наташа приготовилась слушать, заранее настроившись, что его голос окажется таким же богатым, как внешность.

Из динамиков рыкнули гитары.

Голос у Михаила был так себе, это Наташа поняла сразу, да и песня довольно дикой. Что-то плохо срифмованное, призывающее к истине, освобождению от оков и свободной любви. Ему даже не дали допеть. Алмазов протестующе замахал руками и буркнув недовольно:

– Спасибо, вы нам не подходите. Всего доброго.

Миша, казалось, совсем не расстроился, спрыгнул со сцены, подошел к Черскому и стал что-то возбужденно говорить в микрофон. Вид у Егора был несколько очумелый, но он быстро взял себя в руки, растекаясь в холодноватой улыбке. Лариса хмыкнула за спиной.

– Я сразу поняла, что этот твой Миша – придурок.

Наташа открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вызвали очередного участника, и она обратилась в слух. Лариса, навалившись на плечо, сопела в ухо. Ожидание было почти невыносимым. Наташа и без того устала, а тяжесть Ларисиного тела пригибала ее к земле, вызывая желание стряхнуть с себя потное тело и уйти, чтобы больше никогда ее не видеть, не знать, не чувствовать этих прикосновений.

– Наталья Толокушина, – позвала администратор. Наташа застыла, но Лариса мощным тычком в спину вытолкнула ее вперед. На подгибающихся ногах, Наташа подошла к микрофону, надела ремень гитары на шею и на мгновение зажмурилась от яркого света прожекторов. Проморгавшись, она отвела глаза в сторону, натолкнулась на взгляд Егора, и тот вежливо кивнул.

– Здравствуйте, – прогремел от столика жюри мощный рык Алмазова. – Представьтесь.

– Наталья Толокушина. Екатеринбург, – пропищала Наталья, злясь, что искаженный микрофоном ее голос звучит, как у взбесившейся летучей мыши.

– Что вы нам исполните?

– Песню, – ответила Наталья, а Алмазов отчетливо хохотнул.

– Какая неожиданность. Про что песня-то, милая?

От этого издевательского тона Наталья мгновенно разозлилась и пришла в себя. Благоразумное желание спеть какой-нибудь популярный хит улетучилось. Она стиснула гриф гитары и дерзко заявила:

– Я спою вам песню, которую сочинила сама.

– Ну, давайте, – вальяжно согласился Алмазов. Откашлявшись, Наташа ударила пальцами по струнам и запела.

Запланирую смерть в воскресенье,

Мне удача моя и везенье,

Лет тринадцать уже не писали,

Что ж, видать, долго жить приказали…

Ей казалось, что голос взмывает вверх к небесам, звеня и вибрируя. Раньше ей никогда не приходилось петь в настоящий профессиональный микрофон, и оттого за спиной словно выросли крылья. Зажмурившись от счастья, она продолжила.

Запланирую смерть в воскресенье,

В январе, и на свой День Рожденья,

Я подарок оставлю огромный

В виде атомно-фибренной бомбы…

Когда Наташа открыла глаза, то увидела, что жюри смотрит на нее, словно породистые коты на своего дворового собрата: снисходительно, презрительно и безжалостно.

– Ну, спасибо вам, Наталья, за песню, – равнодушно сказал Алмазов. – Но мы с коллегами посовещались и решили: вы не подходите.

Четверть часа назад Наташа бы ушла, пробормотав безжизненное «спасибо», но сейчас она дерзко вздернула подбородок и спросила:

– Почему?

– Видите ли, вы не вписываетесь в наш проект. Мы бесконечно уважаем вас за ваше… хм… творчество, но… Голос у вас слабый, песни неформатные, публика их не поймет, выглядите вы тоже ниже среднего… Словом, Наталья, до нашего шоу вы просто не доросли.

– Это вы не доросли до моих песен, – гневно сказала Наташа, сжав кулаки. Алмазов фыркнул, а она, зло прищурив глаза, добавила:

– Придурки! Вы еще обо мне услышите! Вы все, все еще пожалеете!

Вот теперь ее услышали. На миг воцарилась полная тишина, потом Алмазов рассмеялся в голос. За кулисами тоже послышалось сдерживаемое хихиканье. Черский внизу сцены опустил свой микрофон и скалился во весь рот.

В этот момент она ненавидела всех. А сбоку на Наташу стремительно, словно акула, двигался охранник. Не сводя глаз с усмехающегося Алмазова, Наташа зло топнула ногой, сняла гитару и сделала шаг вперед, к жюри, отделенному от нее рядами мягких кресел и светом софитов.

– Девушка, стойте!

Она не стала дожидаться и, развернувшись, изо всех сил врезала подоспевшему охраннику гитарой. Он успел увернуться, но она все-таки зацепила его по плечу и довольно сильно.

Гитара сказала «бздынь!» Охранник ойкнул и, выкрутив Наташе руку, вырвал гитару, швырнув ее на пол. Гитара снова бздынькнула, на сей раз жалобно и прощально. Наталья прямо таки ощутила, как лопнули струны. Взвизгнув, она вцепилась охраннику пальцами в щеку. Он взвыл, швырнул ее на пол, придавив коленом, что она задохнулась, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Ушибленные ребра заныли от боли. Подавив сопротивление, охранник потащил ее к кулисам, и только тогда она очнулась.

Наташа отчаянно вырывалась, но силы явно были не равны. Руки крепко держали за спиной. Все, что она могла, только лягаться, не всегда попадая мягкими подошвами кед по ногам злобных церберов. К охраннику подоспела помощь и визжащую девушку мгновенно подтащили к дверям и выпихнули наружу. Отлетев от дверей, Наташа взвыла от боли, тюкнувшись коленом об асфальт. Из рассеченной кожи тут же стала сочиться кровь. Она отползла на поребрик и заплакала под взглядами любопытствующих конкурсантов, для которых шоу закончилось так же, как и для нее, разве что без крови.

Идти не было сил, да и сумка осталась в кулисе. Надо ждать, пока Лариса догадается вынести, если, конечно, вспомнит. И гитара, Господи Боже, гитара, почти новая, любимая, привезенная с собой, разбитая грубыми мужскими ботинками, конечно, навсегда пропала.

Подумав о гитаре, она заплакала еще сильнее. На Наташу смотрели и никто не спешил на помощь. В грязной майке, разбитыми коленями, она вдруг моментально деградировала до уровня бомжихи, и на фоне благополучной, разодетой молодежи это казалось особенно заметным.

Спустя пару минут двери снова открылись. Охранник высунул нос, погрозил насупившейся Наталье кулаком и выпустил несколько человек. Среди них оказался и Михаил. Он сразу же бросился к ней, потянул вверх, и она неохотно поднялась. А встав, обнаружила в его руках свою сумочку.

Надо же! Догадался.

– Блин, а ты бешеная, – с восхищением сказал он. – И песня у тебя классная. Ты мне нравишься, Натах. Ты реально крутая.

Таскаться по Москве было весело, но немного больно.

Отойдя подальше от кинотеатра, Наташа уселась на скамейку, поскуливая и подвывая, стараясь не смотреть на колени, с черно-красной коркой грязи и крови. Пока она умирала от боли и унижения, Миша сбегал за минералкой и пластырем, а потом стал аккуратно поливать колени пузырящейся водой, от которой Наташа шипела сквозь зубы. Минералка стекала вниз, и вскоре кеды были безнадежно мокрыми.

– Ничего, ничего, – посмеивался Миша, – до свадьбы заживет.

– До чьей? – буркнула она.

– Да хоть до чьей. До моей, до твоей. Всяко быстрее получится. Ты сама как? Живая.

– Живая, – вяло всхлипнула Наташа. – Они, козлы, мою гитару сломали. Как я теперь без гитары? Да я на них в суд подам!

– На кого? На Алмазова? Брось, никто даже рассматривать дело не будет.

– Почему не будет? – возмутилась Наташа. – Недавно же с ним судились, когда он ударил администраторшу. Кучу бабла, между прочим, ей дали. Там не только на гитару, там на машину хватит. А я чем хуже.

– Ничем, – пожал плечами Миша. – Только в твоем случае Алмазов до тебя даже не дотронулся. А попытку отстоять свое мнение, скорее всего, классифицируют как злостное хулиганство.

– Там камеры были, – напомнила она. – Черский все снимал. Я докажу, что была права!

– Вряд ли. Хотя это можно легко проверить. Новость, скорее всего, уже сегодня на всех каналах появится, а на You Tube и того раньше. Но в любом случае ты правды не добьешься, хотя твой демарш наверняка привлечет массу зрителей. Ты должна этим воспользоваться.

– Зачем?

Он не ответил, присел рядом, прямо на землю, подул на коленки и аккуратно заклеил их пластырем, а потом улыбнулся.

– У кошечки заболи, у собачки заболи, у Алмазова в два раза сильнее заболи, а у Наташечки заживи.

Улыбка у Миши была просто невероятная, освещающая все вокруг. И хотя Наташе было немного больно, она против воли расплылась в улыбке. При дневном свете он оказался гораздо старше, чем она предполагала. Но это было совершенно не важно. Ей было невероятно хорошо рядом с ним, и жгучая обида стала медленно сдавать позиции, отступая перед чем-то более интересным.

– Ну, что, пойдем? – предложил он.

– Мне надо Ларису дождаться.

– Долго ждать будешь.

– Почему?

– Она во второй тур прошла, – сказал Миша. – Их еще долго мурыжить будут. Анкетные данные, согласования, все дела. Иногородних устраивать в гостиницы будут.

Наташа подозрительно прищурилась, но все же вытащила телефон и набрала подругу. Телефон Ларисы оказался выключенным.

– Что я тебе говорил? – обрадовался Миша. – Нет, это теперь до глубокой ночи. А на фига она тебе сдалась?

– Я у нее живу, – беспомощно ответила Наташа. – У меня и ключей даже нет.

– И что? Я же говорю, придешь вечером, а пока вставай, прогуляемся.

– Куда?

– Тут недалеко. Посидим, поболтаем, пивасика выпьем.

Наташа хотела сказать, что на пиво у нее нет денег, но промолчала. В конце концов, кто музыку заказывает, тот и платит.

– Приглашаешь что ли? – прищурилась она.

– А то, – хохотнул Миша. – Давай, давай, поднимайся. Нам с тобой надо стресс залить, а еще лучше – заесть. Жрать поди хочешь?

– Как волк.

Он встал и потянул ее за руки. Любопытствующих вокруг явно поубавилось, так что она уже не боялась косых взглядов. Впрочем, когда она их боялась?

Оторвавшись от скамейки, Наташа осторожно шагнула. Потом еще раз.

– Больно?

Было больно, но вполне терпимо. Она криво улыбнулась и с брезгливостью подцепила пальцем свою грязную футболку со следами бурой пыли. Как в такой по городу идти? Не говоря ни слова, Миша стянул с себя рубашку, оставшись голым по пояс.

– А ты как же? – заботливо поинтересовалась она. Миша отмахнулся.

– Там, куда мы идем, фэйс-контроль не нужен.

Шли медленно. Наташа мужественно терпела, и только в подземном переходе, где потребовалось преодолеть лестницу, зашипела от боли и, повернувшись боком, стала двигаться вниз по-крабьи, враскоряку. Миша аккуратно поддерживал ее под руку. Где-то на полпути Наташа остановилась.

Путь преграждал бомж. Самый обыкновенный, вонючий, в пальто с чужого плеча, подвязанным веревкой. Под пальто виднелись замурзанная тельняшка и драные джинсы. Рваные штанины были подвернуты, открывая синюшные ноги, втиснутые в ботинки, просившие каши. В грязной кепке, валяющейся на ступеньке, тускло поблескивали монеты. Маленькие заплывшие глазки бомжа смотрели на Наташу без всякого интереса. Беззубая пасть пережевывала что-то вроде хлебного мякиша. Тягучая волна смрада вокруг него расползалась в разные стороны, словно зловещий вирус.