Текст книги "Девочки-лунатики (СИ)"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Спасибо, Мишенька, – с крокодильей улыбкой ответила сидевшая за рулем Маргоша, – но нам пока помощь не требуется. – Если что – будем иметь в виду!

– Я всегда готов, – рассмеялся тот, выпятив грудь и салютуя, подражая американским солдатам. Затолкав сумку в салон, Карина уселась рядом с теткой и на прощание помахала соседу рукой.

– Чего это ты с ним такая ласковая? – подозрительно спросила Маргоша.

– Да так просто.

– Я тебе дам – просто!.. Чтоб этого малохольного я рядом с тобой не видела, ясно?

– Машину заводи, а сама не заводись, – скомандовала Карина. – Чего это в тебе вдруг материнский инстинкт проснулся?

– А он и не засыпал. Ты что, с Лобовым шашни крутила? А ну, на меня смотри!

Карина поморщилась.

– Еще лампу в глаза направь, гестаповка… Маргош, – добавила она мягче, – оно мне надо? Не маленькая я уже, видела всех егохних баб…

– Егохних… – передразнила тетка. – Смотри мне! Я долго разбираться не буду… Был бы парень хороший, а тут, мажор избалованный с дурными наклонностями… Ладно, фиг с ним. Давай уже, командуй, куда ехать…

Оказавшись у нового дома, Карина несколько растерялась. Маргоша помогла выгрузить багаж из машины, затащила наверх чемодан, и, быстренько оббежав комнаты, похвалила высокие потолки и квадратные метры комнат, раскритиковала в пух и прах узкую, как щель ванную с маленькой сидячей ванной и старым унитазом и, бросив торопливое: «Пока!», скрылась с невероятным облегчением. Оставшись одна на какое-то время, Карина побродила по комнатам, пугаясь неестественности мертвенно-белых обоев и мрачным щупальцам голых деревьев за окном, гулкости эха по углам, и загрустила. Однако тоска прошла, как только в подъезде зашумели голоса.

Ворвавшись в новую квартиру, Сашка первой оккупировала маленькую комнату, и заявила:

– С места меня не сдвинете. В конце концов, у вас даже лучше условия. Комната больше, да и вообще… Вам вдвоем будет веселее!

Разозлившаяся Лада, застолбившая было спаленку за собой на правах первооткрывателя, утащила Карину в кухню и ожесточенно прошептала:

– Ну и фиг с ней. Так даже лучше. Наверняка будет мужиков таскать, как ни запрещай. Хоть какой-то приват получится… А с тобой мы всяко лучше уживемся.

Нехитрые правила совместного быта были установлены сразу, в первый же вечер. Готовит и убирает по очереди тот, кто оказывается дома. Стирает каждый свое, телевизор и музыку выключают по первому требованию того, кто уходит в рейс и должен выспаться.

– Ванну надолго не занимать и мужиков не водить, – с нажимом подчеркнула Лада, глядя на Сашку. Та только рассмеялась и, чтобы искупить вину за занятую спальню, взялась дежурить первой, нажарила картошки и сварила борщ. Поздний, невероятно калорийный ужин, девушки умяли мгновенно, не без внутреннего содрогания и боязни за фигуры. Однако после вредного холестерина все три так разомлели, что отправились спать в детское время. Проваливаясь в дрему, Карина подумала, что подобную обжираловку надо прекращать, иначе скоро в форму не влезет. Но ей было так хорошо на стареньком диване, что она мысленно махнула рукой. Рядом, на разложенном кресле-кровати ворочалась и вздыхала Лада, невнятно бормотала, проклиная счастливицу Сашку, которой досталась настоящая кровать, а не это неудобное убожество.

Утром оказалось, что оккупантка-Сашка нисколько не выиграла от переезда в спальню. За завтраком она сокрушенно призналась:

– В спальне окно свистит. Я всю ночь просыпалась в холодном поту с мыслями, что лечу над океаном, а в салоне разгерметизация. У вас ничего не свистело?

– Нет, – покачала головой Карина. – Я во всяком случае не слышала.

– Это кошмар какой-то. Свист на разные голоса, еще и ветер в окна. Нет, я так не могу. Лада, давай поменяемся?

– Нет уж, – ехидно ответила Лада. – Мне и на моем креслице неплохо. А ты спи там, раз уж выбрала.

– Карин, может, ты?

– Пойду, послушаю, – заявила Карина и направилась в спальню.

Разумеется, все бросили завтрак и последовали за ней. Пластиковое окно было закрыто. Карина прислушалась.

Действительно, свистело. Точнее, даже выло разными голосами, то опускаясь до баса, то взмывая к небесам в истошном визге. Это звучало громко и довольно неприятно, словно в стенах страдало привидение.

– Я же говорила, что свистит, – торжествующе подтвердила Сашка. – Днем еще куда ни шло, а ночью такая жуть. Ну, что? Поменяемся?

– Еще чего, – возмутилась Карина.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась Сашка. – Мне же страшно тут спать!

– А мне не страшно будет? Нет, я на это пойтить не могу.

– Ну, давайте эту комнату тоже дежурной сделаем? Кто из рейса возвращается, тот будет там спать.

– Вот еще, – возразила Лада. – Постель туда-сюда таскать? И потом, мы с рейса усталые, как отсыпаться под такой свист? А если все трое дома окажемся? Жребий кидать? Нет уж! Ты застолбила эту полянку, тебе и мучиться.

– Попробуй дыру поискать, – посоветовала Карина. – Наверняка где-то есть сквозное отверстие. Замажешь его, и проблеме конец. К тому же ветер не всегда будет дуть в одном направлении. Привыкнешь.

– Привыкнешь, – передразнила Сашка, а потом сокрушенно вздохнула. – Ладно, пошли на кухню, все остыло, наверное. Ты куда сегодня летишь? Опять в Бангкок?

– Да, – кивнула Карина. – Кстати, я посчитала, сегодняшний рейс – последний в моей ученической практике. После него будут решать, остаюсь я или нет.

– Да что там решать, все понятно, – сказала Лада. – Прилетишь, сразу в отдел кадров иди, наверняка контракт продлят. Вообще, прелесть полетов на такие расстояния в количестве часов. Мне еще пять рейсов примерно надо сделать.

– Зато у тебя Европа, – пожала плечами Карина. – Не такой геморр. Разворотные рейсы все же легче переносить.

– Счастливые, – скорбно вздохнула Сашка. – Мне бы вообще не вылететь впереди собственного визга. Уж не знаю, кому дать…

Лада бросила на Карину победоносный взгляд, но вслух ничего не сказала. А та и подавно не стала комментировать неосторожные слова подруги, уткнулась в свою кружку с чаем, предпочитая делать вид, что не слышит.

Чартер на Бангкок оказался ночным, что Карина восприняла как удачу. В ночных рейсах, когда безумно хотелось спать, пассажиры были куда тише, требовали меньше. Все заботы касались только раздачи пледов, наушников, двух обедов, да уборкой. Товары из дьюти-фри большей частью оказываются невостребованы, впрочем, отвечал за них Олег.

Экипаж подобрался почти идентичный прошлому полету: Олег Торопов, Нина Ракитина, Алиса Котовская, Лена Макарова, Радик Сахауов, Игорь Савицкий… Разве что летчики сменились. На предполетном брифинге, ожидая их, Карина украдкой поглядывала на Савицкого, пока он не заметил ее косых взглядов и не подмигнул. Она покраснела и отвернулась.

Старшим пилотом оказался Вадим Гарин, гроза женских сердец, неисправимый бабник. Летать с ним Карине еще не приходилось, и, припомнив разговор с Ладой, она с любопытством оглядела этого летающего Казанову с головы до ног.

Хорош, чертяка…

По сравнению с красавцем Гариным, невысокий, коренастый Савицкий заметно проигрывал. Его блеклые, излишне правильные черты казались совершенно невыразительными на фоне демонической внешности Гарина, с его слегка ассиметричным лицом, однако в этой неправильности была своеобразная изюминка.

При виде Гарина, стюардессы автоматически расправили плечи и, ослепительно улыбаясь, вскинули головы. Гарин, равнодушно внимая полетному инструктажу, с удовольствием оглядывал девушек, скользя взглядом по стройным ногам, демонстративно выставленным напоказ.

– Ну, все, пустили козла в огород, – прошептала сидевшая рядом с Кариной Нина. – Даже интересно, кого опять оприходует между делом…

– Ты о чем? – прошептала Карина. Нина мотнула подбородком в сторону плотоядно улыбающегося Гарина.

– Да вон, видишь, сидит наш мачо с бешенством батьки. По-моему, он столько времени в койке проводит, что ему и поесть некогда. К тебе не подкатывал еще?

– Я с ним не летала.

– Ну, все понятно, – фыркнула Нина и оценивающе оглядела Карину. – Подкатит на свежее мясцо.

– Обломается.

– Не зарекайся, – посоветовала Нина. – Он в койке умелый. Такие вещи вытворяет – ух! Правда, тебе потом остальные глаза выцарапают, но ради такого стоит рискнуть. Я б и сама рискнула, да вот беда, на залежалый товар барин уже не кидается…

Савицкий, прервав инструктаж, строго покосился на Нину и Карину и ядовито поинтересовался:

– Я вам не мешаю?

– Что вы, Игорь Сергеевич, пожалуйста, продолжайте, – с безукоризненной вежливостью ответила Нина. Все дружно захихикали. Гарин, сидевший у стеночки, покосился на Нину и, заметив Карину, одарил ее многозначительной улыбкой.

– О, заметил, кобелина, – шепнула Нина. Савицкий хлопнул папкой документов по столу.

– Ракитина, может, ты выйдешь и сама все расскажешь?

– Игорь Сергеевич, – лениво произнесла она, – да чего нас инструктировать? Ну что мы, не слышали все это сто раз? Пассажирам не грубим, на подозрительные предметы внимания обращаем, пьянки пресекаем, випам падаем в ноги.

– Я вот тебя, такую умную, экзамен сдавать заставлю, посмотрю, как ты будешь потом зубоскалить.

– А ты мне не грози, – зло сказала Нина. – Я подольше твоего летаю, и у меня эти талмуды от зубов отскакивают.

– А я и не угрожаю. По прилету на переаттестацию пойдешь у меня…

– Угу. Сейчас помру от страха. И пойду. И ты потом пойдешь, посмотрим, кто лучше окажется!

– Молодежь, давайте не будем психовать, – вмешался Гарин. – Нам лететь туда девять часов и обратно столько же. Не хватало еще кулачных боев.

Нина проворчала что-то под нос, но раздувать скандал не стала. Гарин удовлетворенно откинулся на спинку стула и снова улыбнулся Карине. Она отвернулась с равнодушным видом.

Для раздражения Ракитиной была причина. Не будь Савицкого, старшим бортпроводником была бы она. Нина действительно летала дольше, была куда опытнее, но Игорь в какой-то короткий момент обошел ее на кривой дорожке. Почему так произошло, никто не знал, хотя поговаривали, что у любвеобильного Савицкого завелась зазноба где-то в верхах. Нина с тех пор Савицкого не выносила, а если приходилось летать вместе, разговаривала сквозь зубы. Их стычки и взаимные угрозы были уже привычным делом, за которым экипаж наблюдал как за боем тигра со слоном: неизвестно еще, кто из битвы выйдет победителем. Ставки принимались на обе стороны, но пока решительной победы ни одна сторона не достигла.

После инструктажа, Карина вышла из кабинета одной из первых, прикинув, успеет ли выпить чашку кофе до прибытия служебного автобуса. Она торопливо зашагала к кофейному автомату, бросила в него монеты и, нагнувшись, выдернула из его пасти пластиковый стаканчик с капучино.

– Какой вид, – послышалось сзади.

От неожиданности она сжала руку чуть сильнее, и обжигающий напиток плеснул ей на пальцы. Рассержено шипя, она обернулась и, увидев за спиной довольного Гарина, нисколько не удивилась.

– Обожглась? – с притворным огорчением спросил он. – Как неосторожно. Давай подую.

Карина усмехнулась.

– Спасибо. Обойдусь.

– Мы ведь, кажется, еще не знакомы, верно?

Лицо у Вадима было довольным, словно у сытого кота, чуть ли не лоснилось.

– Нас же на брифинге представляли, – холодно ответила Карина.

Стоять бы рядом все время… Как она понимала всех этих баб, которые вешаются ему на шею. Как же он ей нравится! И, что самое обидное, он это отлично понимает и, кажется, посмеивается над ее попытками сохранить лицо.

– Ну, мало ли что там, на брифинге было. Лично я предпочитаю знакомиться лично. Например, за чашечкой кофе. Или бокалом вина. Вы любите вино, мадемуазель?

– А то, – фыркнула она. – Особенно в полете. Вы в полете бухаете, Вадим Константинович?

Он загоготал, как гусак, а потом, оглядев ее рыжую макушку, неожиданно заявил:

– Цвет волос у тебя совершенно неприличный. Неужто не заставляли перекрашиваться? Ну, в блондинку, в брюнетку? Ты же понимаешь, что ты в салоне – как солнышко?

Карина машинально потрогала себя за затылок, приглаживая безжалостно стянутые в узел пряди.

– Как солнышко?

– Ну, как лампочка. А в ночном рейсе бортовые огни должны быть приглушены.

Лампочка! Еще чего не хватало! Она неожиданно разозлилась, с трудом подавив желание плеснуть кипятком в его лоснящуюся от самодовольства морду. А что? Обжигающий кожу капучино неплохо сбивает спесь. Все очарование куда-то запропастилось, и Карина вдруг подумала, что Гарин – неотесанный чурбан, щедро одаренный природой.

– Чушь вы какую-то несете, Вадим Константинович, – равнодушно сказала Карина и осторожно пригубила капучино. – Я бы даже сказала: весьма неудачно меня клеите. Солнышко, лампочка… мелко это для человека с вашим-то размахом. Надо бы что-то более поэтичное, вроде обещаний звезды с неба.

– А чего ты мне выкаешь? – обиделся он.

– А вы чего мне тыкаете? Вроде как на брудершафт не пили.

Он подумал, потом пошарил по карманам, вытащил горсть монет и бросил в автомат. Вытащив стаканчик, Вадим вытянул руку вперед.

– Ну, так давай выпьем?

Карина дернула бровями и ничего не сказала.

– Ну, чего? Или слабо?

– Ничего не слабо.

– Ну, так давай!

Карина пожала плечами и вытянула руку вперед, но едва их локти сплелись, как в кармане задергался и засвистел телефон, оповещая о пришедшем смс. Она торопливо выдернула руку, сунула Вадиму свой стаканчик и достала телефон. Прочитав сообщение от Сашки, Карина рассмеялась. Перегнувшись через ее плечо, Вадим тоже уставился на экран, прочитал сообщение и его брови поползли вверх.

– «Ложусь спать. Моя дыра свистит пуще прежнего»… Ничего себе у вас разговоры, девочки. А мне в ваших играх позволите поучаствовать?

– У подруги в комнате окно плохое, – рассмеялась Карина. – Откуда-то дует ветер на разные голоса, спать не дает. А вы что подумали?

– Ну… Это самое…

– Какой неуместный эротизм! – заключила Карина и, хмыкнув, покатила свой чемоданчик к выходу на взлетную полосу.

Глава 7

Бангкок встретил влажной духотой, которая придавила участников телепроекта сразу, стоило выйти из самолета и пройтись по длинному застекленному коридору. То ли там не работали кондиционеры, то ли ужасающая жара тропиков проедала дыры в любом материале, но Олеся, еще не дойдя до будок паспортного контроля, почувствовала себя плохо. В висках застучало, дышать стало тяжело.

Звездам, конечно, было проще. Они преспокойно прошли через вип-зону. Замешкавшейся Олесе пришлось отстоять небольшую очередь, и только потом торопливо догонять группу. Хорошо еще, что громадина аэропорта была оборудована бегущими дорожками: встал и катись себе, а потом переходи на другую, если шагать невмоготу.

Получив багаж и обменяв деньги, Олеся присоединилась к остальным участникам проекта, отметилась в списке и прошла в спасительную прохладу автобуса. Сердце трепетало, предвкушая приключение.

Кастинг она прошла без особого труда, спасибо Васятке, который, к слову сказать, оказался за бортом, вылетев с полосы препятствий. А нечего так много курить. Впрочем, оно и к лучшему, некому будет раздувать щеки и корчить из себя обиженного. Знаем мы таких, потом до конца жизни будут попрекать своими благодеяниями. И вообще, лучше с ним больше не общаться!

Собрав участников проекта, автобус, наконец, выехал со стоянки аэропорта и покатил к морю. Олеся, уставшая после ночного рейса, поначалу еще разглядывала пейзажи, а потом прикрыла глаза, погрузившись в собственные мысли. Да и, к слову, смотреть особо было не на что. Автобус быстро выехал на автостраду, оставив Бангкок позади, пейзаж за окном был достаточно однообразным: тусклые пожухлые пальмы, болота, по которым прохаживались длинноногие аисты, зеленые джунгли вдали, ничем не отличающиеся от родных лесов, да небо, серое, затянутое влажными парами. Олеся долго вглядывалась в зеленые равнины болот, не мелькнет ли где плоская крокодилья морда, хватающая зазевавшуюся добычу, но так и не увидела. А говорили, что крокодилы там всюду!

Пассажиры быстро угомонились и дремали, приняв во внимание, что до отеля в Паттайе ехать около двух часов. Олеся прикрыла глаза.

Пряников настоял на своем, а она так и не смогла отбиться от его требований. Олеся выдержала довольно изнурительную фотосессию в роли развратной Снегурочки, а потом снялась в задуманном фильме, где ей пришлось изображать ожившую куклу.

Быть Галатеей оказалось непривычно утомительно, поскольку все это действительно смахивало на некрофилию. Двигаться нельзя! Моргать нельзя, терпи, сколько можешь, да и в партнеры достались какие-то непривычные новички, которые даже не пытались ее беречь, вертели во все стороны, как им хотелось, не слушая команд режиссера, да еще ржали, как кони.

Уроды!

Съемки нового фильма, где на корпоратив компании приходят фривольные Деды Морозы и Снегурочки передвинули на конец декабря. Именно в этот момент Олесе позвонили из Останкино и сообщили, что она утверждена на «Остров Робинзона».

– Андрюш, – сказала она Пряникову, – я от тебя ухожу.

Учитывая, что это сообщение последовало сразу после тривиального в их отношениях секса на съемной квартире, никакой реакции не последовало. Пряников валялся на кровати рядом с ней, проводя пальцем по ее влажной от пота спине. Его лицо, разъеденное оспинами, было благодушно-ленивым.

– Опять? – снисходительно спросил он.

– Не опять. Я, правда, ухожу, – раздраженно произнесла Олеся, и поднялась было с постели, но он схватил ее за руку и, уложив на лопатки, подмял под себя.

– И куда ты уходишь?

– Какая тебе разница? – возмутилась она, но Пряников держал ее крепко, ерзая от нарастающего возбуждения.

– Куда тебе торопиться-то?

– Пусти!

– Сейчас еще разок, и пойдешь…

– Да отпусти ты, придурок! – взвизгнула Олеся, но он уже активно шуровал руками по ее телу. Она побрыкалась, больше для самоуспокоения, зная, что этот кобелина никогда не упустит возможности удовлетворить свою похоть, а потом предпочла уступить, без удовольствия перенося всплески его желания.

В душевой, смывая с себя его запах, решила: хватит! Если до того момента были какие-либо сомнения, остаться в порно-бизнесе или уйти, то сейчас решение было принято.

Перспектив – ноль. Личной жизни – ноль. Не считать же за таковую служебный секс с партнерами по фильму или эти торопливые случки в чужих, каждый раз новых домах, отдающих казенщиной, несмотря на внешние попытки уюта? Деньги? Ну да, деньги, пропади они пропадом… Куда же без денег? От бесконечных съемок, чужих мужских тел, Олеся чувствовала себя старой и разбитой, и, засыпая в своей комнатке, частенько завидовала куда более удачливым. Та же самая Катя, будучи порноактрисой, имела куда больше: собственную квартиру, деньги, ребенка, мужа, в конце концов, пусть даже такого козла, как Пряников.

А что у нее? Ни ребенка, ни котенка. Подружек – и тех нет. Не считать за таковых Катьку и сотоварищей, порочных до кончиков ногтей.

Себя Олеся порочной не считала. Подумаешь, снимается в порно! К белому лебедю грязь не пристает.

Выйдя из душа, Олеся наткнулась на Андрея, который, не удосужившись одеться, прошлепал на кухню, зажав в зубах, дымящуюся сигарету. Из открытого окна дуло ему прямо в спину. Еще несколько дней назад, Олеся бы кинулась прикрывать ненаглядного от сквозняка, а сейчас – нет. Даже не шевельнулось ничего.

В его наготе не было ничего возбуждающего, или даже приятного. Рыхлая белая кожа, ассоциирующаяся с наваленными на рыночный прилавок куриными окорочками, вызывала даже омерзение. Подумать только, когда-то эту внешне полудохлую тушку хотелось прибрать к рукам и никому не отдавать.

«Чтоб тебя насквозь просвистело», – пожелала она.

– Послезавтра начинаем съемки «Новогодних приключений», – проинформировал Андрей, выдыхая сизый дым через ноздри, не подозревая об убийственных мыслях Олеси. – Эх, надо было раньше, боюсь, что к праздникам не успеем смонтировать… Ну, ничего, у меня есть материал из архивов. В общем, будь готова. Отоспись, отдохни. Снимать будем в полном аврале.

– Я тебе сказала, что ухожу.

– Чего?

– Ничего. Ты вообще слушаешь? Не будет никаких съемок больше. Все, наигралась я, не хочу больше.

Пряников поморщился, выдохнул и помахал рукой, разгоняя клубы дыма. Разметав серое облако по кухне, он миролюбиво произнес:

– Чего ты опять начинаешь? Катьки на этот раз не будет там, можешь успокоиться, никто тебе дорогу не перейдет.

– Да срать я хотела на Катьку, и на тебя, и вообще на всю вашу гребанную студию! – заорала Олеся. – Я тебе сказала: всё! Всё!!! Камера – стоп!!!

– Стоп будет, когда я скажу, поняла? Или ты забыла, откуда я тебя вытащил?

Олеся захохотала. Надо же, какое самомнение!

– Откуда ты меня вытащил? Откуда, Андрюша? Я что, проституткой была, как Аленка? Или наркоманкой конченой, как Дашка или Верка? Я, твою мать, обычной девчонкой была, которая хотела в кино сниматься, понял? Обычной! Без всяких там жизненных драм и проблем, пока в ваше болото не попала! Так что не надо мне тут разговоров, что ты меня на помойке нашел!

– Тебя силком в наше болото никто не тащил, – зло сказал Пряников. – Сама в койку прыгнула.

– Да, прыгнула! Потому что дура была. И если не уйду, дурой и останусь. Потому я сейчас поставлю точку, понял?

Она не хотела плакать, но горло предательски свело, а слезы, яростные, жгучие, брызнули из глаз.

– Боже, как пафосно, – хмыкнул Пряников, словно не замечая ни слез, ни раскрасневшегося от злости лица. – Точку она поставит… Милая, в нашей профессии точки ставят только когда на пенсию выходят. Лет в тридцать пять. Ты что возомнила о себе? Ты кто? Ты что? Актриса великая? Певица? Супермодель? Ты – среднестатистическая блядь, которой судьба подкинула лакомый кусок, выигрышный билетик в моем лице. А иначе ты бы продолжала в кабаках подносы таскать, а, может, уже на Ленинградке стояла бы с проваленным носом. Так что не фиг из себя царицу Савскую корчить. Послезавтра чтобы в девять нуль-нуль была на студии, и капризы свои засунула, куда больше нравится.

– Нет, – всхлипнула Олеся.

– Что – нет?

– Нет – значит, не приду.

– Придешь, рыбка моя, – оскалился Пряников. – Как миленькая. И не просто придешь – прибежишь. Или ты думаешь, что твое мнение тут что-то значит?

Олеся открыла рот, чтобы запальчиво крикнуть о проекте, кастинге и новом этапе своей жизни, но вовремя спохватилась.

– Чего как рыба пасть разеваешь? – усмехнулся Пряников. – Рефлекс? Так ты мне дай отдышаться, и продолжим.

Она бросилась вон из кухни и хлопнула дверью так, что задребезжали стекла в филенках. Всхлипывая, Олеся сунула ноги в сапоги и, набросив шубу, выскочила в подъезд, не оглядываясь на руины постельных утех, оставив насмехающегося любовника в квартире.

Желание разойтись с Пряниковым по-хорошему улетучилось. Дома Олеся быстро собрала вещи и, дождавшись утра, уехала в Останкино. Оказавшись в самолете, как только на табло погас знак «пристегните ремни», она первым делом забежала в туалет и спустила в унитаз старую сим-карту.

– Прощай, Андрюша, – ласково сказала она, нажимая на смыв.

Привыкнуть к жаре оказалось просто. К голоду – невозможно. Лежа в тени раскидистой пальмы, Олеся лениво покачивалась в косо подвешенном гамаке, изредка отталкиваясь одной ногой, и смотрела на линию прибоя.

И чего все так фанатеют от отдыха на море? Ничего особенного, просто жара и много воды. Хотя, наверняка, есть в этом своя прелесть, если вокруг порхают услужливые официанты, подающие прохладительные напитки и разные деликатесы, а потом, насладившись бездельем, можно окунуться в прозрачные воды Сиамского залива. Идти до глубины приходится довольно долго. Водичка, прогретая за день, напоминает теплый суп, а под ногами частенько разбегаются стайки рыбешек, белых, в черную полоску, разыскивающих еду в песке, почти неотличимом от них по цвету. Можно оттолкнуться от дна и проплыть несколько метров, а потом, вволю набултыхавшись, вернуться в бунгало под прохладные струи кондиционированного воздуха, и заснуть под крики тропических птиц.

Но все прелести юга не имеют особого значения, если ты вынужден сам добывать себе пищу, готовить еду и строить дом. Словом, выживать, как Робинзон Крузо. Окунувшись в первобытный рай, Олеся моментально почувствовала отвращение к морю, солнцу и телепроекту, на который так рассчитывала. Надо признать, в своем ужасе от условий она оказалась не одинока. Первое же испытание показало: брутальные экранные мачо в жизни далеко не так отважны и смелы.

Прибыв в Паттайю, участники шоу быстро перезнакомились друг с другом на вечерней пьянке в отеле. Съемочная группа еще загодя уехала на остров, предоставив жертвам эфира возможность отдохнуть. Режиссер, оставляя группу, попросил не налегать на спиртное, сообщив, что завтра состоится первая съемка.

– Оденьтесь поприличнее, – сказал он. – Это будет что-то вроде бала на яхте.

– Бал так бал! – прорычал патлатый певец и актер Никита Жихорь, залпом осушил бокал коньяка и, оттащив в угол бездарную певичку Риту Овсову, начал ее тискать. Певичка хохотала, неубедительно отбиваясь от Жихоря, а его двусмысленные матерные комплименты, отскакивали от стен.

– Зря старается, – презрительно фыркнул подзабытый юморист Виталий Яремчук. – Камер-то нету, никто очередного постельного подвига не засчитает.

Олеся рассеяно улыбнулась и отошла в сторону. Ссориться не хотелось, хотя Яремчук вел себя, как последняя свинья еще в самолете, задирая попутчиков. Особенно доставалось пенсионерке Людочке, доброй, безобидной, с трудом переносящей обидные нападки Виталия. Олесе тоже досталось от злого языка пародиста, оттого она держалась из последних сил.

«Чего выпендривается-то? – думала она. – Давно уже ни в одной программе его не видно. Кому нужны его пародии на Горбачева и Брежнева? Кто сейчас помнит Брежнева? Уже и Горбачева забыли. Неудивительно, что он сюда поперся. Рейтинги падают, эфиров нет…»

Пить крепкие напитки не хотелось из-за жары и акклиматизации. Бродя между участниками с почти нетронутым бокалом шампанского, она щедро раздавала улыбки, заговаривая со всеми, кто хотел слушать. Однако даже тут звезды пока еще держались особняком, на других участников шоу смотрели свысока, цедя слова сквозь зубы.

Черского среди гуляющих не было, и это почему-то показалось Олесе недобрым знаком.

На следующее утро всех подняли очень рано, но сборы все равно заняли около двух часов. В то время как участники из простых смертных уже смирно сидели на своих баулах, недовольные звезды ахали и охали, требовали кофе и что-нибудь «покрепче» на банальный опохмел, маскировали покрасневшие глаза с темными кругами солнцезащитными очками.

На яхте, белой и прекрасной, ждала съемочная группа во главе с Черским: чистеньким, свеженьким, одетым в белую майку и белые шорты, выгодно оттенявшие его загорелую кожу и черные волосы. В ухе торчал наушник с проводком, прячущимся где-то за спиной, к майке был прицеплен микрофон. Дождавшись команды, Егор плотоядно улыбнулся в камеру и радостно произнес:

– Добрый вечер, дорогие телезрители. Мы начинаем наш телепроект «Остров Робинзона»! С вами я, Егор Черский. Это уже восьмой сезон, и как видите, наша компания пополнилась новыми покорителей тропических джунглей. Именно этим счастливчикам придется доказывать свою силу, ловкость, проявлять мужество и чудеса лояльности в борьбе за наш главный приз – пятнадцать миллионов рублей! А сейчас разрешите представить наших участников!

Участники подобрались, однако камеры лишь вскользь прошлись по лицам, а потом и вовсе выключились.

– Чего ждем-то? – усмехнулся Черский. – Там заставку пустят, зря что ли вас накануне снимали? Поднимайтесь наверх, поляна уже накрыта.

Олеся пожалела, что в видеодневнике появится ее снятое накануне маловразумительное интервью, а не видео с яхты. В новом желтом платье она выглядела ничуть не хуже разряженных звезд. Она поднялась на верхнюю палубу, где действительно стоял небольшой круглый столик с закусками, бутылками и бокалами. Участники в атмосфере фальшивого братства столь же неубедительно затянули старую, чуть ли не революционную песню, слов которой Олеся не помнила.

…Рядом, рядом – радость и беда!

Надо, надо – людям дать ответ!

Солнечному миру – да, да, да!

Ядерному взрыву – нет, нет, нет!..

Громче всех горланил Никита Жихорь, приобняв оробевшую от такого соседства пенсионерку Людочку. Она попискивала где-то в подмышке Никиты, не попадая в такт. Звучало это так неискренне, что Олесе стало противно. Она отошла к борту, и, облокотившись о низенькие перильца, уставилась на море. Рассекаемые носом яхты волны ритмично подбрасывали судно вверх-вниз, а вода была такой пронзительно синей, что казалось ее можно резать ножом. А впереди уже виднелся заросший зеленью остров, еще плохо различимый в сыром мареве.

– …Ядерному взры-ы-ы-ыву – нее-е-ет, не-е-е-ет, не-е-е-ет!!!

«При чем тут ядерный взрыв?» – подумала Олеся.

Оператор подкрался к ней, нацелив камеру в лицо, и она автоматически выпятила грудь, задрала подбородок кверху и застенчиво улыбнулась, зная из опыта, что в таком ракурсе получается лучше всего. Камера снимала, а она все улыбалась, чувствуя себя почти принцессой.

Яхта белая, матросы в белом и даже Черский, не тянувший на принца из-за своего мерзкого характера, тоже в белом. Чуточку воображения, и можно представить, что угодно. Хоть принца, хоть дворец персидского султана.

Плыть бы так и плыть, до самого горизонта!

Когда до цели оказалось не больше километра, яхта остановилась. Оказалось, что впереди не один остров, а два: большой и маленький, торчащий из воды, как больной зуб. Олеся обернулась: от маленького островка к ним помчались несколько моторных лодок. Черский, все это время отсутствовавший на палубе, вышел в центр. Операторы бросились снимать его с двух сторон.

– Уважаемые участники проекта, – четко выговаривая слова, сказал Егор. – Как вы уже, наверное поняли, мы прибыли к конечной точке нашего путешествия. Впереди – Остров Робинзона, но добраться туда вам нужно вплавь. Это и будет первым испытанием. Покинуть яхту вам надо за пять минут. Спасательные жилеты находятся на корме. Прибыв на остров, вы должны пересечь залив на двух пирогах, которые уже ждут вас, и доплыть до соседнего острова. Но помните: последний доплывший до острова автоматически выбывает из проекта. Желаю удачи.

– Что за хрень? – возмутился Жихорь.

– Таковы правила проекта, – ровным голосом ответил Егор.

– Что это за правила такие? Кто придумал такие правила? – заорал Жихорь. – Я – звезда, я не собираюсь плыть до острова.

– Это ваше право, Никита. Однако, я хочу сказать, что часики тикают. До момента, пока вы еще можете покинуть яхту, осталось четыре минуты.

– А вещи? – выкрикнул кто-то из дальнего ряда.

– Ваши вещи доставят уже на остров, – пояснил Егор. – Три минуты, дамы и господа. На кону, я напоминаю, пятнадцать миллионов рублей.