Текст книги "Девочки-лунатики (СИ)"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Так, – грозно сказал он, – помолчи. Мне подумать надо.

Он замер на месте, нахмурился и уставился в пол. Наташа, затаив дыхание, уселась на краешек кровати, стараясь не делать лишних движений.

– А чего тут думать? – равнодушно сказала Мара. – Вляпалась ты, девочка, по самое не хочу. Так что дуй на вокзал, пока еще можешь.

– Заткнись!

– Заткнитесь обе, – рявкнул Миша. – Так… Так… Натаха, собирайся. Из Москвы надо уезжать.

– А куда?

– На дачу пока. Там отсидишься. Давай быстрее.

– А ты? – испугалась она и снова схватила его за руку. Миша вновь выдернул ее.

– А я пока Упыря найду. Надо же сообразить, что к чему… Вот, возьми, возьми…

Он стал шарить по карманам, вытаскивать из них смятые купюры и совать ей в руки, а она мотала головой, не желая принимать деньги, которые сейчас казались откупом.

– А ты? Ты когда приедешь?

– Позже. Вечером. Или завтра вообще.

– Нет! – крикнула она. – Я не поеду! Я останусь с тобой! Поедем к Упырю вместе!

– Вот только твоих истерик мне не хватало, – сказал Миша, поморщившись. – Давай, давай, некогда сидеть, видишь, какая волна поднялась…

– Я беременна, Миш! – выдохнула она.

Момент был не самым подходящим, но больше ждать она не могла. До того, как была произнесена эта фраза, признаться казалось страшным, но теперь, на фоне разразившегося скандала, это было такой ерундой, которая даже не заслуживала внимания.

Тем не менее, на Мишу ее слова подействовали, как взрыв бомбы.

– Чего? – недоверчиво спросил он. – Чего ты сказала?

– Я беременна, – повторила Наташа, следя за его реакцией.

Обрадуется или нет?

Мишу перекосило. Мара тоже изменилась в лице, и в ее бесцветных глазах словно электросварка вспыхнула. Поежившись, от этого колючего взгляда, Наташа опустила глаза.

– Ты беременна? – тупо повторил Миша.

– Да.

– От меня?

«Если б я знала», – подумала Наташа, но сокрушенно кивнула.

Он помолчал. Мара тоже молчала, а потом, улыбнувшись тонкой, змеиной улыбкой, похлопала его по плечу, якобы в одобрении, хотя Наташа видела: она просто в бешенстве от того, что провинциальная дура обскакала ее на кривом повороте.

– Поздравляю, папаша, – хмыкнула Мара. – Главное как вовремя. Про презервативы ты, конечно, не в курсе был?

– Закройся, – приказала Наташа, и Мара, к ее удивлению, действительно замолчала. Миша потер лоб бесконечно усталым движением, а потом сказал с неожиданной мягкостью.

– Тем более уезжай. Тебе… того… волноваться нельзя. Мало ли что…

Эти слова прозвучали для Наташи райской музыкой. Отошедшая к окну Мара вдруг часто задышала, словно уставшая собака, но не вымолвила ни слова, и лишь посмотрела на Наташу с бесконечной ненавистью. Но той теперь было все равно.

«Господи, он меня любит!»

Она поцеловала Мишу на прощание и едва удержалась от того, чтобы показать этой бесцветной выдре язык. Выскочив на улицу, Наташа побежала к метро, обернувшись всего раз. Ей показалось, что из припарковавшегося у дверей такси выходит ее школьная подруга Карина, в хорошенькой белой курточке, но, возможно, это был кто-то очень похожий. Выяснять Наташа не стала, да и возвращаться не хотелось.

Она не сразу поехала в Ашукино. Побродив по Москве, она сходила в знаменитую «Шоколадницу», мечту всех приезжих, и долго сидела за столиком, ковыряя ложечкой торт. Смерть чужого младенца отодвинулась на дальнюю грань сознания. Правда, совсем не исчезла, и то и дело напоминала о себе, словно застарелая мигрень, придушенная таблетками. Однако сердце пело и радовалось.

Дом, окруженный вековыми дубами, теперь казался ей настоящим дворцом. Допоздна Наташа с энтузиазмом убирала, смахивала пыль, готовила и все ждала, когда же приедет Миша, принц из сказки о бедной замарашке. Под вечер, она все же не выдержала, и позвонила, но трубку никто не снял.

Издергавшись за день, Наташа прилегла на кровать и неожиданно уснула.

В тревожном сновидении она увидела себя, в длинном синем платье, стоящей на берегу реки. Впереди виднелся то ли дом, то ли замок, из окон которого шел густой дым. Руки оттягивала странная тяжесть, и когда она опустила взгляд, то увидела, что держит ребенка, уродливого, с обтянутым кожей черепом, тянущего к ней костлявые руки. Она бросила его на землю, и младенец с грохотом разлетелся на тысячу кусков.

Наташа вздрогнула и проснулась.

Нет никакого замка. Нет синего платья и, к счастью, нет монстра-младенца. Все сон, дурной, страшный.

Грохот, услышанный в кошмаре, повторился.

Наташа подпрыгнула, а потом сообразила: стучат в закрытую дверь. Неужели она в панике закрылась на крючок и Миша теперь не может попасть внутрь?

– Иду! – крикнула она и радостно улыбнулась. Торопливо сунув ноги в тапочки, Наташа выбежала в выстуженные сени и, скинув крючок, распахнула дверь.

В сени ввалились двое мужчин. Наташа испуганно шарахнулась в сторону, прижалась к стене, открыв рот в немом крике.

– Гражданка Толокушина? – строго спросил один из вошедших.

И только тогда, разглядев на мужчинах полицейскую форму, Наташа закричала, что было сил. Сползая по стене вниз, она выла, как волчица, понимая, что это конец.

Глава 9

То, что она оказалась яблоком раздора Карина поняла не сразу. Не помогали ни двусмысленные хмыканья Нины, ни ревнивые взгляды других стюардесс, ни собственный жизненный опыт.

Рейс выдался сложным. Пассажиры все время чего-то хотели, и Карина, мечтавшая хоть немного посидеть, буквально сбилась с ног. Из кабины пилота то и дело просили принести кофе и воду, предваряя это просьбой: «Пусть та рыженькая зайдет!». Каждый раз, когда она с заученной улыбкой подносила летчикам напитки, Гарин смотрел на нее призывным взглядом, да еще умудрялся якобы невзначай прикоснуться к ее руке, проводя по коже большим пальцем. Карина терпела, подавляя желание взять поднос и впечатать его в лощеную физиономию красавчика. Обаяние Вадима Гарина растаяло еще в аэропорту. Карина искренне не понимала баб, готовых прыгнуть к нему в койку по первому зову. Ну, красивый, ну и что? Статуя Давида тоже красивая, но его же никто в постель не тащит… Девчонки, конечно, косились, судачили за спиной и демонстративно замолкали, стоило ей войти в отсек, словно она была виновата во внимании Гарина к себе.

Да забирайте его, на здоровье!

Стараясь не обращать внимания на презрительное фырканье, Карина сновала по салону, словно челнок, загнав себя до полусмерти. Отдохнуть удалось лишь во второй половине полета, уже после того, как был подан и убран обед. Савицкий то и дело приставал к ней с какими-то нелепыми вопросами, а потом словно невзначай сказал:

– Там в Бангкоке, неподалеку от аэропорта есть чудный ресторанчик.

– И что? – раздраженно спросила Карина, сортируя остатки нераспроданных товаров из дьюти-фри.

– Отличный ресторан в «Новотеле», – вполголоса заметил Савицкий. – Не приходилось там бывать?

– Нет, – буркнула она, еще не понимая, чего от нее хочет Игорь. Бессонная ночь уже давала о себе знать. Карина устала, то и дело сбивалась, пересчитывая дорогие ручки и духи, а тут еще старший бортпроводник бубнит под нос что-то невнятное про ресторан.

– Тогда я тебя приглашаю, – решительно сказал он. – Буду тайским гидом. Дамы и господа, посмотрите налево, посмотрите направо. За чаевые мы будем вам признательны.

Карина подняла голову и недоуменно сдвинула брови.

– Что?

– Ну, чего тупим-то? – разозлился Игорь. – В кабак я тебя зову, понятно? После прилета. Покажу Бангкок не с высоты птичьего полета, а так сказать, жадными глазами турыста.

Он так и сказал – «турыста», имитируя знаменитую папановскую интонацию. Карина захлопала ресницами, а потом рассмеялась.

– Это ты меня так на свидание приглашаешь что ли?

– Почему на свидание? – обиделся Игорь. – Просто приглашаю… Имею я право просто пригласить коллегу в ресторан? Посидим, выпьем тайского рома, послушаем музыку и, может быть, немного потанцуем?

Ей стало еще смешнее, потому что он так плохо играл в доброго товарища, а может, он специально играл плохо, чтобы она поняла: ничего дружеского в этом рандеву не будет. В конце концов, за дело брался профи экстра-класса, гроза слабого пола всей авиакомпании, настоящий самец, которому было важно поставить очередную зарубку.

– Олега пригласи.

– Нет, на это я пойтить не могу, – картинно испугался Игорь, прикрывая рот в притворном ужасе. – Чего люди-то подумают, если увидят нас в кадрили? Таиланд, конечно, страна ко всему привычная, но два русских мужика в летной форме, засентименталившие под Тони Брэкстон – это перебор.

Она снова рассмеялась, громко, во весь голос, откинув голову назад. Копавшаяся в стопках салфеток Нина, выглянула из-за угла, скривилась и спряталась обратно.

Игорь с удовольствием смотрел, как она смеется и сам улыбался, вполне по-доброму, без похотливых огоньков в глазах, и это Карине неожиданно понравилось. В конце концов, кто назначил Савицкого главным соблазнителем? Она и сама прекрасно умела играть в эти игры, зазывно смотреть на объект в упор и томно опускать взгляд, многозначительно улыбаться и не отвечать на вопросы. Кто сказал, что зарубки делают только мужчины?

Терять ей, собственно говоря, было нечего. Подумаешь, будет краткосрочный роман, в конце концов, она не собирается ни в кого влюбляться. Так почему бы не воспользоваться ситуацией? Тем более за чужой счет. Съем квартиры подъел ее маленький запасец денег, и на всякие приятности, вроде внезапных незапланированных походов по ресторанам, покупок шубок и украшений не осталось ничего.

– Ну, так что, я за тобой зайду? – буднично спросил Игорь.

– Зайди, – милостиво согласилась она, а потом, спохватившись, добавила: – Только у меня приличного платья для ресторана нет.

– Окстись, это же Таиланд, – отмахнулся Игорь. – Мы не в королевский дворец идем. Шорты и сланцы вполне подойдут.

– У меня и шорт нету, – предупредила она.

– Ну, так купим, делов-то.

Карина неопределенно пожала плечами, мол, действительно, делов-то, а довольный собой Савицкий наклонился к ее уху, чтобы сказать что-то секретное, но именно в этот момент из кабины пилотов вышел Гарин и прошел мимо, бросив на обоих убийственный взгляд. Карина ответила кривой усмешкой, не заметив, что такая же усмешка исказила губы Савицкого.

– Сматываешься? – лениво спросила Нина, валяясь в постели.

– Угу, – буркнула Карина, придирчиво оглядывая себя в зеркале. – Мосье Савицкий изволил пригласить в ресторан.

Отельчик, в котором их разместили, был традиционно паршивым, но никто не жаловался. Все уже привыкли и к сырым углам номеров, и протоптанным тропкам муравьев, моментально сбегавшимися после доклада разведчиков на случайно забытую конфету, крошку сахара или булку, мелкому воровству горничных-камбоджиек, старательно «не понимавших» претензий, потому ценные вещи держали при себе, тщательно перетряхивали постель и первым делом, включали кондиционеры, выстуживая комнату до восемнадцати-двадцати градусов.

Если первые несколько раз Карина была очарована Бангкоком, то теперь, узнав его чуть больше, она стала недолюбливать этот город, с башнями небоскребов под низким белым небом, тяжелым влажным воздухом, вездесущей гнилостной вонью. Тайцы ее раздражали, и Карина почти завидовала счастливой Ладе, летавшей в благословенную Европу. Хотя, что ни говори, вырваться из не менее сырой Москвы в тропики было приятно, вот только голова раскалывалась от перепадов давления.

После прилета Нина, которую поселили в один номер с Кариной, сообщила: «Новотель» место невероятно помпезное, и туда, скорее всего в шортах не пустят. Напуганная Карина выскочила в магазин, где прикупила приличное платье и босоножки, и теперь, глядя на себя в зеркало, осталась вполне довольна.

– Давай, – зевнула Нина. – Игорюня всех своих курочек туда водит. Пускает пыль в глаза шиком и блеском, а потом берет тепленькими, в чистой постельке.

– Меня трудно шиком и блеском купить, – пожала плечами Карина. – Я все-таки не в хлеву родилась. Когда мужчина передо мной открывает дверь и отодвигает стул, в обморок от восторга не падаю.

– А иной раз стоит и упасть, – назидательно сказала Нина и добавила противным визгливым голосом: – Крикнешь ему: я ваша навеки! И все, поплыл кавалер. Если не вспугнешь, конечно.

– Спасибо, маманя, за заботу и ласку, – фыркнула Карина и ответила Нине поклон. – Век не забуду доброту вашу.

– То-то, – важно сказала Нина. – Ключ от номера не забудь.

– Ты никуда не пойдешь?

– Да ну, чего я, Бангкока не видела что ли? Устала как собака. Нам еще ночь обратно лететь, так что я выспаться должна, чтобы свежее быть и красившее… Кстати, Вадиму ваше рандеву явно не понравится. Видела, как он на вас зыркал в холле?

– Мне нет дела до того, что ему нравится.

– Оно конечно. Хотя, честно признать, я бы на твоем месте не Савицкого выбрала. Ты же понимаешь, надеюсь, что у Игоря есть планы? И тебе в этих планах определенная роль отведена.

– До его планов мне тоже нет дела. Я пожрать иду.

Нина повернулась на бок, подперла голову рукой и с жалостью произнесла:

– Карин, мне нравится твоя бравада, но я Савицкого сто лет знаю. И если ты думаешь, что улетишь из Бангкока нетраханной, то глубоко заблуждаешься. Этот кобелина своего все равно добьется, не тут, так в Москве, а то и в самолете.

– Ты меня жалеешь что ли, Нин?

– А надо?

– Нет. Я не лохушка какая-нибудь, и сама разберусь, что делать. Если уж ему так надо добиться, пусть добивается. Мужик на то и мужик, чтобы добиваться. Я, слава богу, не замужем, и могу позволить себе легкое приключение.

– Дело твое, – равнодушно сказала Нина. – Я сказала, ты услышала.

Она снова откинулась на подушки, но, видимо, лежать просто так ей было невмоготу.

– Он тебе хотя бы нравится?

– Нравится. Во всяком случае, больше, чем Гарин. Этот даже ухаживать не пытался, типичный пикапер. Поматросил бы и бросил.

– Ну… Ты к Вадику несправедлива. Он бабник, конечно, но далеко не такая гниль, как Савицкий.

– Нин, я в курсе, что он тебя подсидел, – спокойно сказала Карина, уже с трудом сдерживая раздражение. – Но мне, слава богу, он ничего плохого не сделал.

– Пока не сделал.

– Нина!

– Ладно, молчу, – вздохнула Нина и натянула на глаза повязку для сна.

Карина посмотрела на нее, а потом нахмурилась. Беззаботное настроение внезапно испортилось, словно в погожий денек на безоблачном небе показалась туча, расползающаяся во все стороны. Поход в ресторан уже не казался такой замечательной идеей, как полчаса назад, а все приготовления виделись глупостью. Она так радовалась, когда выбирала это платье и туфли, представляя, как будет сидеть за столом и, небрежно поднимая бровь, заказывать блюда, дегустировать вино из мангустинов, а потом, возможно, потанцуют, или прогуляются…

Хотя, какие к дьяволу, прогулки в Бангкоке, с его узкими тротуарчиками, где двоим не разойтись, а сверху льется расплавленное солнце, моментально придавливающее к брусчатке, подванивающей гнилыми фруктами и нечистотами?

Значит, прогулки не будет. А что будет?

До моря не доехать. В Паттайе грязно, а до островов далеко, времени не хватит. Обратный рейс уже в восемь вечера, и это значит, что после обеда они, скорее всего, вернутся обратно в отель, скоротав остаток положенного послеполетного отдыха в постели.

Так что, вполне возможно, танцы все-таки будут. Но горизонтальные.

Подумав об этом, Карина поморщилась.

Не ходить? Завалиться на соседнюю койку и проспать до самого отлета?

Она еще размышляла, как поступить, когда в дверь решительно постучали.

Своими предсказаниями Нина все-таки умудрилась испортить вполне легкомысленное и беззаботное настроение, потому к Савицкому Карина вышла хмурая и неразговорчивая. В такси она бесконечно одергивала короткую юбку. Все казалось, что жадный взгляд Савицкого царапает колени. Чтобы излишне не раздражаться, Карина уставилась в окно, однако от этого стало еще хуже. Левостороннее движение Бангкока после Москвы было слишком непривычным, и от этого мерещилось, что такси все время едет не в ту сторону.

– Ты какая-то напряженная, – сказал Игорь после неловкой попытки завязать разговор.

– Голова разболелась, – ответила Карина, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Душно все-таки здесь.

– Может, на массаж сходим? Тайский массаж – лучше средство для релаксации. Ну, и от головной боли, говорят, помогает. И салоны тут всюду, не надо долго искать…

В голосе не было никакого намека на плотские удовольствия, сколько Карина ни прислушивалась, только забота об ее несчастной больной голове.

В отместку за испорченное настроение, она решила заказать себе самое дорогое блюдо, чтобы Савицкий не очень воображал и даже злорадно ухмылялась, представив его физиономию в этот момент, но как только они оказались внутри кондиционированного пространства ресторана, с приятным запахом кухни, тяжелые мысли рассеялись, словно дым. Да и беседа пошла легче, как будто аромат жарящихся на гриле креветок отогнал напряжение.

– А у тебя как посвящениие прошло? – спросил Игорь.

– Посвящение?

– Ну да. С ведерком не бегала самолет заправлять?

Карина недоуменно сдвинула брови, а Игорь рассмеялся и насадил на вилку кусочек мяса.

– Ой, ну что ты, это же обычная проверка на панику. Если еще строгости в голос напустить, можно гаркнуть на дуреху необстрелянную еще перед прогревом салона и отправить к техникам за керосином. Вон, Алиска Котовская купилась, кстати, побежала, как миленькая. Сколько уже прошло… года три, наверное? Да, точно… так мы ей этот случай до сих пор припоминаем. Как-то даже вычислить пытались, сколько раз ей требовалось сбегать, чтобы заправить самолет, да в нулях запутались.

– Сволочи вы, – рассмеялась Карина. – Меня бы так напугали с наскоку, я бы точно побежала, и не только за керосином. Нет, меня так не проверяли. Хотя еще при первом полете пытались заставить найти стоп-кран, но я этот прикол знала, и даже не почесалась. Правда, один раз закрыли в хвосте, в каморке для пледов.

– Как это?

– Да случайно. Пошла я за пледом, вошла внутрь, а тут пассажир из туалета вышел и мою дверь захлопнул. Там же дверь только снаружи открывается. Я орала, долбилась, а что толку? Свист такой стоит, ничего не слышно. В общем, летела я в стоячем положении часа два. А меня в это время экипаж ищет по всему салону. Как так? Была стюардесса – и нету. Хорошо еще, что клаустрофобией не страдаю, а то с ума бы сошла точно.

– А, – обрадовался Игорь, – так это ты была? Помню, нам этот случай на планерке рассказывали по технике безопасности. Ты с Барабановым летала, да?

– Да.

– Ну, точно. Ему вообще на практиканток везет. Они как-то девочку одну на первом рейсе чуть до инфаркта не довели, когда вызвали ее в кабину, а сами спрятались, да еще маски надели кислородные. Деваха заходит, самолет на автопилоте, кабина пуста, а сзади: гав! Она – брык, и в обморок. Да ты помнишь, наверное, это недавно было.

– Помню, – кисло ответила Карина, припомнив ужасную историю, рассказанную Ладой. – Более того, я с этой девушкой квартиру снимаю. Я бы за такие шуточки взяла бы что-нибудь тяжелое, да по мордасам…

– А меня самого знаешь, как развели на первом полете? – торопливо сказал Игорь, почуяв приближающуюся грозу. – Летим мы где-то над Европой, и как на грех с нами проверяющий был. А я – пацан молодой, второй день на работе. Самолет полупустой, в бизнес-классе три человека. Ну, меня на бизнес-класс поставили, я и деваха одна того… шурум-бурум, обслуживаю, улыбаюсь и все такое, тележку толкаю, и тут мне старшой говорит: иди, объяви по громкой связи, чтобы пассажиры минут пять туалетом не пользовались, Цюрих пролетаем, санитарная зона…

Карина расхохоталась, предвкушая развязку, да так громко, что с соседнего столика на нее недовольно покосился пожилой, упитанный бюргер, расслаблявшийся в компании молодой тайки позднего школьного возраста. А Игорь, отхлебнув слабенького винца, воодушевленно продолжал:

– И я, как баран, пошел объявлять. Выхожу, а пассажиры мне: а что, наше дерьмо вниз летит что ли? А я стою, глазами хлопаю. Смотрю, наши вокруг напыжились, красные, а потом как закатились, заразы.

– Смешно, – фыркнула Карина, вытирая катившиеся из глаз слезы.

– Смешно, – согласился Игорь. – Только я потом сидел, талмуды штудировал по устройству санитарных комнат.

Доев мясо, он со вздохом посмотрел на пустую тарелку и неожиданно сменил тему:

– А ты это… того… Как живешь?

Такая постановка вопроса Карину неожиданно развеселила.

– Это в каком смысле? – поинтересовалась она.

– Ну… – он глубокомысленно очертил пальцем в воздухе кривоватую окружность. – Я имею в виду – вообще.

– Вообще я живу хорошо, – ответила она и столь же вежливым тоном спросила: – А ты как живешь? Я имею в виду – вообще.

– Да не особо, – вздохнул Игорь, скис лицом, и даже его широкие плечи как будто тоже скисли. – С женой вот развелся, квартиру делим, и даже не знаю, чем все закончится. На выходных напился с горя, как алкота конченая, в гордом одиночестве. Спасает только мысль, что алкота не напивается шестнадцатилетним вискарем. А жить все равно тошно.

– Чего ж разводился тогда? – усмехнулась Карина. – Не было бы тошно.

– Ну… Бывают такие моменты, когда вместе еще хуже. Молодая ты еще, не поймешь. Это же на самом деле ужасно, возвращаться домой, где тебе не рады, не ждут и, может быть, втайне мечтают, чтобы ты не вернулся, грохнулся с десяти тысяч, и только мокрое место.

– Бедненький, – саркастически хмыкнула она. – Пожалеть тебя?

По тому, как предательски дрогнул ее голос стало понятно, чем кончится их вылазка в ресторан, и, кажется, Савицкий это тоже понял, потому что вкрадчиво произнес:

– Пожалей.

Карина вскинула руку и медленно провела кончиками пальцев по его щеке, вниз, к подбородку. Савицкий задержал дыхание и на миг даже глаза прикрыл. Бюргер за соседним столиком покосился на Карину с интересом, а обернувшаяся тайка – злобно, и тут же притворно улыбнулась, защебетав на своем птичьем языке, отвлекая внимание. Савицкий поднял глаза и посмотрел в глаза Карине.

– Блин, – вздохнул Игорь и потупился.

– Что?

– Ничего. Ты такая красивая, я даже поцеловать тебя боюсь.

Она помолчала, а потом тихо ответила:

– Я вообще-то не кусаюсь.

После этих слов влажный воздух Бангкока словно сдвинулся с места и ударил вверх, разгоняя облака, будто от взрыва атомной бомбы.

Бамс! – и нет преграды, призрачной, эфемерной, но все же ощутимой то ли пресловутым шестым чувством, сторожевым псом подсознания. Бамс! – и из коллег, обедавших в ресторане, они превращаются в любовников, даже если само действо еще впереди.

Они торопливо встали из-за стола, напугав бюргера с его изящноглазой обоже, бросили официанту деньги на ходу, и даже сдачу не забрали, хотя, кажется, там было слишком много, и выбежали в душное марево, моментально нырнув в услужливо распахнутую дверцу такси. В машине они тут же стали тискаться, как школьники, на что широконосый, как все тайцы, водитель смотрел с удовольствием. Впившись друг другу в губы, они оторвались только когда стали задыхаться. Положив ладони на грудь Игоря, Карина слегка отодвинулась.

Под ладонями торопливо билось сердце. Игорь улыбался, глупо, по-мальчишески.

Машина стояла у входа в отель, над которым висело небо, с разметавшимися облаками. С трудом оторвавшись от Игоря, Карина открыла дверь, а он все цеплялся за ее руки, словно боясь отпустить. Расплатившись с водителем, он неуклюже выбрался следом и сразу поволок ее внутрь.

В холле, открытом, с небрежно выложенным мозаикой полом и облупившимися колоннами, слава богу, не было никого из экипажа. То ли разбрелись по магазинчикам и массажным салонам, то ли просто отсыпались в номерах, как Нина.

В номере, презрев голливудскую романтику, где киношные герои начинают с прелюдий сразу у дверей, Карина сразу скользнула в душ. Короткой вылазки на свежий воздух хватило, чтобы пропотеть с головы до ног. Платье прилипало к влажной спине, отчего она чувствовала себя неряшливой и грязной. В узком душе, отделенном от номера стеклянной, занавешенной жалюзи, стеной, она встала в ванночку и открыла прохладную воду. Намыливая тело ладонями, Карина бросила взгляд на мечущуюся за стеклом тень, и увидела Игоря, старавшегося рассмотреть ее сквозь узкие пластиковые полосы.

Она провела пальцем по жалюзи. Увидев этот немой призыв, Игорь тут же пришел в ванную. Брюки и трусы полетели на раковину, а потом, не удержавшись, упали на мокрый пол, куда брызгали прохладные капли.

Откинув голову назад, Карина с наслаждением принимала жадные ласки Савицкого, долго целовавшего ее, слизывающего воду с ее груди. Кожа горела от прикосновений тропического солнца, а, может, от страсти.

Затем Игорь решительно потащил ее из ванной к кровати, застеленной хрустящими простынями, и, бросив на нее, взгромоздился сверху, не дав опомниться и вздохнуть. Под спину попалось что-то твердое, и Карина, раздраженно шаря рукой, вытянула из под себя оставленный телефон и отпихнула в сторону. Сенсорный экран отреагировал на ее прикосновение, включив в плеере остановленную на середине песню трех бесноватых мужичков, выходивших на сцену то в колготках, то полуголыми.

…Ты так красива, невыносимо…

Игорь хрипло рассмеялся и перевернулся на спину, взгромоздив ее сверху. Карина откинулась назад и, вцепившись в его кисти, глухо застонала, чувствуя, что вот-вот взорвется от наслаждения, как Милла Йовович в «Пятом элементе». А в душевой все хлестала вода, заливая пол через низкий бортик поддона.

…Ты так красива, невыносимо…

Визгливые голоса певцов-фриков уныло страдали из динамика телефона, приглушенные складками постели, на которой пульсировала чужая любовь. Карина не помнила, сколько времени оставалась одна. Время слиплось, как на картинах Сальвадора Дали, растеклось влажным блином и перестало существовать. И не было в этой комнате дешевого отеля ни вчера, ни завтра, одно стойкое, непоколебимое сейчас.

– У меня завтра выходной, – прошептал Игорь, целуя ее в рыжую макушку.

– У меня тоже, – ответила она, а потом добавила с сомнением. – Если не вызовут, конечно.

– Я попрошу, чтобы нас вместе поставили в рейс, хорошо?

– Попроси. Если меня вообще оставят. Это мой последний рейс в качестве практикантки. Налетала уже положенное. Надо в кадры сходить.

– Не мандражируй, – успокоил Игорь. – Все хорошо будет.

Они провалялись в постели еще с часок, а затем вновь занялись любовью, неспешно, без прежней ярости, успев приноровиться друг к другу, а потом снова валялись до часа икс, когда забились в истерике два телефона: сперва ее, потом его, напоминая о том, что время вышло. Оба одновременно прихлопнули телефоны ладонями и еще с минуту лежали, а потом нехотя, обреченно, поднялись.

Натянув слегка помятое платье, Карина небрежно поцеловала Игоря на прощание и вышла в коридор. Настроение было великолепным. Любовь к окружающему миру просто переполняла ее с головы до ног. Не будь в коридоре горничной с тележкой, груженой полотенцами, минералкой и моющими средствами, до номера Карина с удовольствием проскакала бы на одной ноге.

Когда она вбежала в номер, раскрасневшаяся, с растрепанными волосами и горящими глазами, Нина уже собиралась, подкрашиваясь у зеркала. Бросив беглый взгляд на Карину, она промурлыкала:

– Рандеву состоялось, как я посмотрю?

Отвечать Карина не стала. Вместо этого, она направилась в душ, с наслаждением подставив лицо горячим струям.

– Кстати, пока тебя не было, Гарин в номер ломился, чуть дверь не выбил, – крикнула Нина, перекрывая шум воды. – Я, дура, обрадовалась, но он тебя хотел, во всех смыслах.

– Да и фиг с ним! – крикнула Карина в ответ.

Сашка была в рейсе, и в ее спальне все еще посвистывало окно. Судя по всему, найти причину сквозняка не получилось. Лада отсыпалась, и на приход Карины не отреагировала. В холодильнике стояла полупустая кастрюля с куриным супчиком и руинные остатки овощного салата. Вымывшись, Карина без аппетита пообедала и легла, но заснуть не получалось. Ее душа пела.

«Я как дура, – подумала Карина и почему-то хихикнула, бросила быстрый взгляд на спящую Ладу, и натянула одеяло до глаз. – Можно подумать, ни разу с мужиком не спала. И чего так радоваться? Это ведь наверняка ничего не значит».

Возможно, это ничего и не значило, но ей хотелось, чтобы все, что произошло в тайской гостинице, оказалось не случайным, и переросло в нечто большее. В конце концов, ей ведь и в самом деле некогда искать мужчину на земле. В самом деле! Вот сегодня она вернулась домой, и за сутки надо успеть отдохнуть, перестирать кучу вещей, приготовить обед, выбраться в магазин. Когда на свидания-то бегать?

На работе каждая вторая крутила романы с летчиками, бортпроводниками, инженерами и диспетчерами, даже замуж выходили, и жили вполне счастливо. Чем она хуже?

Правда, у Савицкого была репутация бабника, но Карина храбро решила разобраться с этим потом. Она вообще предпочитала не загадывать и ничего не бояться. Случится – значит случится, и ничего тут не поделаешь, так что нечего себя терзать загодя.

Проснувшись около пяти вечера от надоедливого писка микроволновки, разогревающей обед, Карина еще несколько минут повалялась, а потом, бросив взгляд на пустующее ложе Лады, нехотя встала.

Лада ужинала, уставившись в монитор планшетника, видимо, читала, а может, бродила во всемирной паутине. Увидев Карину, она виновато улыбнулась.

– Разбудила?

– Да ладно, – отмахнулась Карина и заглянула в кастрюльку, осталось ли еще на ее долю. – Все равно вставать. Ночью-то что делать буду?

– Как слетала?

– Нормально, – ответила Карина, но ее губы предательски растянулись, и Лада насторожилась.

– Нормально?

– Нормально.

– А чего скалишься?.. Ой, да ла-а-адно… Да ла-а-адно! Ну и кто он?

– Все-то тебе расскажи, – отмахнулась Карина и целую минуту терпела пронизывающий взгляд подруги и ее жалобный скулеж, а потом, не вытерпев, уселась напротив и все рассказала. Лада слушала, восхищенно качала головой и улыбалась.

– Знаешь, я тебе даже немного завидую, – призналась она.

– Чего это?

– Ну… Плодотворный рейс был. И мужика подцепила, и в ресторане посидела, и даже вон, опять подзагореть успела.

– Да чего я там успела: от машины до отеля, – возмутилась Карина, но Лада помотала головой.

– Нет, заметно, что ты подрумяненная. А я вот на своих разворотных рейсах что вижу? Дьюти-фри и аэропорт Шарля Де Голля. В Париже сейчас мерзко. Может, в центре, на улицах и хорошо, распродажи рождественские, елки наряженные, лампочки, люди веселые… А мы, как проклятые, мерсикаем, да сильвуплекаем пассажирам, а самих воротит уже от рож этих, от улыбок щеки болят. Я так мечтала, что хоть денечек похожу там по магазинам. Сейчас же самый кайф ходить… И опять облом. Одно греет, еще пара рейсов, и моя стажировка закончена.