Текст книги "Экономика в одном уроке (ЛП)"

Автор книги: Генри Хэзлитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

2

Сторонники ограничений говорят, что падение производства в любом случае происходит при рыночной экономике, и не всё ли равно, когда это произойдёт и с кем. Но, как мы видели в предыдущей главе, существует фундаментальное различие. В условиях конкурентной рыночной экономики с рынка уходят производители с высокой себестоимостью производства, и в данном случае это были бы наименее компетентные фермеры, а также те, у кого хуже оборудование и кто работает на худшей земле. Тогда наиболее умелым фермерам на лучшей земле не пришлось бы ограничивать объём выработки продукции – даже более того, они могли бы расширить объём производства. Потребители их товаров были бы обеспечены ими так же, как и ранее. А их расходы по другим направлениям обеспечили бы высокий уровень занятости в других сферах – в том числе и там, где бывшие малорентабельные фермеры нашли бы себе работу…

Но вмешательство государства ограничивает производство равномерно и повсеместно. Это означает, с одной стороны, что лучшим производителям с низкой себестоимостью не позволяется пускать в оборот весь объём произведённой ими продукции. А с другой стороны, это означает, что худшие производители с высокими затратами поддерживаются правительством и остаются в бизнесе. Малорентабельный производитель, искусственно удерживаемый в данной сфере производства, продолжает мешать более прибыльному производителю. Но он также продолжает мешать более прибыльному использованию земли, рабочей силы и капитала, будь они задействованы в другой сфере.

Случай, когда предпринимается попытка сохранять высокой цену на сельскохозяйственную продукцию и не вводятся никакие искусственные ограничения на объём производства, имеет ещё более разрушительные последствия. Товары продолжают накапливаться до тех пор, пока рынок не обрушится гораздо сильнее, чем если бы программу регулирования не применяли вообще. Или же производители, не охваченные программой ограничения, стимулируемые искусственным ростом цены, расширят производство в огромных масштабах. Так случилось с английской программой по каучуку и американской – по хлопку. В обоих случаях коллапс цен в итоге достиг небывалых размеров, чего никогда не произошло бы, не будь применена схема ограничений. План, так храбро стартовавший с целью «стабилизации» цен и условий, принёс несравненно бóльшую нестабильность.

Тем не менее, предлагаются меры даже по международному контролю над товарами. Нам говорят, что в этот раз планируется избежать всех допущенных ранее ошибок. В этот раз цены планируется фиксировать так, что они будут «справедливыми» не только для производителей, но и для потребителей. Все страны собираются согласовать, какими «должны быть» эти цены, и ни одна из них не будет необоснованной. Фиксированные цены будут включать в себя «справедливое распределение и потребление среди всех наций», и в итоге «мы придём к свободной международной торговле».

Что именно правительственные плановики подразумевают под «свободой торговли», я точно не знаю, но наверняка можно быть уверенным относительно того, что они не подразумевают. Они не подразумевают свободу для людей покупать и продавать, занимать и давать в долг по тем ценам или ставкам, по которым они хотят и когда считают наиболее прибыльным это делать. Они не подразумевают свободу для фермера выращивать урожай такого размера, как ему хочется, выходить на рынок и уходить с него по своему желанию, жить там, где ему хочется, и при этом брать с собой капитал и другое имущество. Зато они подразумевают свободу бюрократа решать все эти вопросы за гражданина. И они говорят, что если он будет подчиняться бюрократу, то будет вознаграждён повышением своего уровня жизни. Но если плановикам удастся добиться успеха в увязывании идеи о международной кооперации с идеей о повышении роли государства в руководстве и контроле над экономической жизнью, то тогда международный контроль в будущем скорее всего повторит все ошибки прошлого, и жизненный уровень рядового человека будет снижаться одновременно с ограничениями свободы.

Глава XVII. Сдерживание товарных цен

1

Мы уже видели некоторые из результатов правительственных усилий по фиксированию цен на товары выше уровней, к которым их привёл бы в итоге свободный рынок. Давайте теперь рассмотрим некоторые из результатов правительственных попыток удерживать цены на товары ниже их естественных рыночных уровней.

В военное время последнее осуществляется практически всеми правительствами. Мы не будем сейчас рассматривать разумность фиксирования цен в военное время. Вся экономика в условиях войны находится под контролем государства, и все те вопросы, которые надо было бы рассматривать всвязи с таким положением дел, завели бы нас слишком далеко от основного вопроса, которому посвящена эта книга [010]. Но сдерживание цен практически во всех странах продолжается и в течение длительного периода после завершения военных действий.

Государство начинает сдерживать цены под давлением инфляции военного и послевоенного времени. Во время написания этой книги практически во всех странах существовала инфляция (несмотря на то, что большинство из них находилось в состоянии мира), и хотя ценовое регулирование не вводилось, намёки на то, что оно могло бы чем-то помочь, появлялись постоянно. И хотя сдерживание цен всегда оказывается столь же бесполезным, если не разрушительным, как и искусственное завышение цен, чиновники полагают, что оно, по меньшей мере, несёт определённые политические выгоды. При его введении они возлагают ответственность за более высокие цены на «жадность и алчность бизнесменов», а не на проводимую ими самими денежную политику.

Давайте посмотрим, что происходит, когда правительство пытается удерживать цену на один товар или же на небольшую группу товаров ниже той цены, которая установилась бы на свободном конкурентном рынке. Когда правительство пытается фиксировать цены по ограниченному числу товаров, то оно обычно считает, что самым важным является то, чтобы люди могли приобретать товары по доступным ценам. Допустим, в качестве товаров первой необходимости были выбраны хлеб, молоко и мясо.

Довод в пользу удержания цен на эти товары на нижней планке будет примерно таким: если отпустить установленные цены на говядину (предположим) на усмотрение свободного рынка, то цена взлетит вверх, и только богатые смогут позволить себе покупать говядину. «Они будут приобретать говядину не пропорционально своей потребности, а лишь пропорционально своей покупательной способности. Но если мы будем удерживать цены, каждый сможет получить свою долю по справедливости».

Но если этот довод имеет силу, то говядину надо раздавать вовсе бесплатно. Так как если покупательная сила в большей мере, чем потребность, определяет распространение говядины на рынке по рыночной цене в 2.25 доллара за фунт, то она же определит, скажем, легальный потолок в 1.5 доллара за фунт. Довод «покупательная способность важнее потребности» фактически будет держаться столь долго, сколько на говядину будет директивно устанавливаться хоть какая-то цена. Он не будет применим только в том случае, если говядина будет отдаваться даром.

Обсуждая этот вопрос, бессмысленно полагать, что ценовое регулирование зафиксирует цены именно на том уровне, который был бы определен свободным рынком. Никто не сможет угадать настоящую цену. Они будут удерживаться правительством гораздо ниже их естественного уровня, и так будет продолжаться даже после того, как и спрос и предложение изменятся.

2

Как и во многих других случаях, невозможно долго удерживать цену на любой товар ниже её рыночного уровня, не вызывая двух последствий. Первое – это возрастающий спрос на тот товар. Чем больше людей понимает, что товар стоит дешевле, тем больше людей покупает его. Второе – это сокращение предложения именно этого товара, так как запасы очень быстро исчезают со складов и полок торговцев. На самом деле, никто не хочет производить этот товар. Малорентабельные производители уходят из бизнеса. Остающихся производителей заставляют производить товар в убыток. Подобное происходило во время второй мировой войны, когда Федеральное управление ценового регулирования потребовало от боен, чтобы они резали скот и обрабатывали мясо дешевле стоимости живого крупнорогатого скота и труда по убою и обработке.

Так что следствием фиксирования максимальной цены на отдельный товар становится сокращение предложения этого товара. И это прямо противоположно тому, что правительственные чиновники изначально стремились достичь, ибо, согласно их убеждению, именно эти товары, отобранные для установления максимальной цены, должны быть предлагаемы наиболее полно. Но когда они ограничивают заработные платы и прибыли тех, кто производит эти товары, не ограничивая при этом заработные платы и прибыли тех, кто производит всё остальное, то они разрушают производство как раз предметов первой необходимости, цены на которые регулируются, и при этом относительно стимулируется производство менее значимых товаров.

Некоторые из этих последствий со временем становятся очевидными и чиновникам, которые в попытке их предотвращения берут на вооружение другие средства и методы. Среди этих средств – нормирование, контроль себестоимости, субсидии, и наконец – тотальное фиксирование цен на всё и вся. Так продолжается до тех пор, пока государство не прекращает своё вмешательство, после чего товары каким-то совершенно непостижимым появляются у всех, кто хотел бы их купить.

Вначале, как правило, становится очевидным, что нехватка некоторого товара развивается как раз из-за фиксирования цены ниже рыночной. Правительство начинает обвинять богатых покупателей в том, что они берут себе «более своей справедливой доли», а отдельные фирмы обвиняются в том, что они «припасают» сырьё. Правительство принимает свод правил, касающихся того, у кого будет приоритет в приобретении каждого товара, кому и в каких количествах он будет раздаваться, каким образом он будет нормироваться. После того, как была введена система нормирования, каждый потребитель имеет лишь определённый максимальный уровень снабжения, вне зависимости от того, сколько он готов платить за большее количество.

Итак, правительство принимает систему двойных цен, или двойных валют, при которой каждый потребитель должен владеть определённым количеством талонов или товарных карточек в дополнение к имеющемуся количеству обычных денег. Другими словами, правительство пытается через нормирование сделать часть работы, которую сделал бы свободный рынок через плавающие цены. Но это не вся работа, а лишь её часть, поскольку нормирование ограничивает спрос без одновременного стимулирования предложения, что сделали бы более высокие цены.

Затем правительство начинает влиять на предложение товара путём распространения своего контроля и на стоимость его производства. Для того, чтобы удерживать низкую розничную цену, например, на говядину, оно может зафиксировать оптовые цены на говядину, затем цены на живой скот, цены на корм и даже заработную плату фермерских работников. Для того, чтобы удерживать низкую цену на выработку молока, оно может попытаться зафиксировать заработную плату водителей молоковозов, цены на стеклотару, цены на корм и сырое молоко. Для фиксирования цены на хлеб оно может зафиксировать заработную плату пекарей, цены на муку, прибыль мельников, цены на пшеницу и так далее.

Но как только правительство распространяет политику фиксирования цен слишком далеко (скажем, до оптовых цен и далее), оно распространяет и дефицит различных составляющих, – труда, кормов, пшеницы и т.д., – входящих в производство конечной продукции. Всё это исчезает из-за слишком низких цен. Таким образом, правительство вынуждено контролировать всё более широкие циклы, пока не приходит ко всеобщему дефициту при всеобщем регулировании цен.

Правительство справляется с неожиданными трудностями, предоставляя субсидии. Оно понимает, например, что когда цены на молоко или масло удерживаются ниже их рыночного уровня (и даже ниже относительного уровня, на котором оно фиксирует другие цены), дефицит возникает из-за отсутствия прибыли, что ведёт более низким заработным платам в производстве молока или масла, в сравнении с другими товарами. Теперь правительство пытается компенсировать и это, выплачивая субсидию производителям молока и масла. Правда, хоть субсидия и выплачивается им, в действительности субсидируются потребители. Так как производители в итоге не получат больше за своё молоко и масло, но потребители получат молоко и масло намного дешевле рыночной цены.

Становится всё сложнее и сложнее отследить в этом лабиринте, кто кого субсидирует. Хочу только напомнить, что субсидии в любом случае выплачиваются кем-то, и пока не открыто такого метода, в соответствии с которым товары производились бы просто так.

3

Ценовое регулирование, как это часто бывает, в течение короткого времени оказывается успешным. В военное время может показаться, что оно хорошо действует, особенно когда оно поддерживается патриотизмом и ощущением близкой победы или гибели в бою. Но чем дольше оно действует, тем меньше товаров производится и продаётся, ибо спрос хронически превышает предложение. До тех пор, пока правительство предпринимает попытки избежать дефицита, одновременно сокращая цену на труд, сырьё и другие элементы, входящие в стоимость производства, оно создаёт дефицит и этих элементов.

На этом история не заканчивается, так как правительство не только обнаруживает, что ценовой контроль теперь надо распространять всё более вниз, «вертикально» – оно также обнаруживает, что ценовой контроль надо распространять «горизонтально». Несмотря на то, что государство нормирует товар и люди не могут приобретать его, у них всё ещё остаётся некоторая покупательная способность и они всегда готовы обратиться к другому посреднику. Правительство, впрочем, весьма успешно борется с чёрным рынком (или, по крайней мере не даёт ему разрастись до каких-то значительных размеров), и продолжающийся ценовой контроль приводит его к нормированию цен на сырьё. Во время второй мировой войны в США имело место распределение сырья по производителям.

Окончательным итогом всеобщего ценового регулирования становится переход к полностью и строго регламентированной и единообразной «плановой» экономике. Заработные платы теперь будут удерживаться так же жёстко, как и цены. Труд будет нормирован так же безжалостно, как и сырьё. Правительство сообщит каждому потребителю, какое точно количество каждого товара он сможет купить, а каждому производителю – точное количество сырья и рабочей силы, которыми он сможет располагать. Конкурентные предложения цен за труд будут запрещены, как и аукционы по материалам. Добро пожаловать в экономику, в которой деятельность каждой коммерческой фирмы, каждого рабочего будет во власти правительства, с окончательным отказом от всех традиционных свобод, которые у нас были. И, как отметил Александр Гамильтон в книге «Статьи федералистов» почти два века назад: «Власть над средствами существования человека даёт государству власть над его волей».

4

Плановой экономикой «своевременное» и «неполитическое» ценовое регулирование не заканчивается. Как было столь полно продемонстрировано в одной стране за другой, особенно в Европе после второй мировой войны, некоторые из даже ещё более причудливых ошибок бюрократов смягчаются чёрным рынком. Он развивается за счёт легально признаваемого «государственного рынка» с его фиксированными ценами, и в конце концов становится настоящим рынком. Но даже и в этом случае политики у власти, теперь уже только номинально сдерживая цены, продолжают делать вид, что всё идет в точности так, как и было задумано.

Не надо полагать, что чёрный рынок так уж безвреден. При фактическом занятии чёрным рынком части государственного рынка с его ценовыми потолками, он наносит ущерб, как экономический, так и моральный. Давно основанные фирмы с большими капитальными инвестициями (и сильной зависимостью от доброй воли государства) начинают ограничивать или закрывать производство. Их место занимают безответственные фирмы с небольшим капиталом и малым производственным опытом. Эти новые фирмы, в сравнении с теми, кого они заменяют, выпускают продукцию худшего качества, с гораздо более высокими производственными затратами, чем потребовались бы старым предприятиям для продолжения выпуска своей продукции. Поощряется небрежность. Новые фирмы самим фактом своего существования или роста обязаны своей способности и постоянной готовности нарушать закон, их заказчики сговариваются с ними, и естественным следствием является распространение криминала во все сферы бизнеса.

5

Что лежит в основе всех попыток сдерживать цены? Прежде всего, это непонимание того, что заставляет цены расти. Планы по удерживанию цен являются результатом учёта краткосрочных интересов людей как потребителей и игнорирования их интересов как производителей. Люди не хотят платить больше за молоко, масло, обувь, мебель, аренду, билеты в театр или бриллианты. Когда бы ни повышались цены на эти товары выше ранее существовавшего уровня, потребитель бывает недоволен.

Единственное исключение – это товар, который производит он сам: в этом случае он понимает и одобряет доводы в пользу высоких цен. Но он всегда склонен рассматривать своё дело, как некое исключение. Мой бизнес – особый, скажет он, а люди этого не понимают. Как потребитель, он покупает сотни разных товаров, а как производитель – специализируется только на одном. Он может видеть, что ценовой контроль ограничивает производство в его сфере. Но практически никто не хочет обобщать это наблюдение.

Каждый человек обладает многоликой экономической индивидуальностью: производителя, потребителя и налогоплательщика. Политика, которую он защищает, зависит от того, кем он себя воспринимает в данный момент. Как производителю ему нужна инфляция (при этом он думает в основном о своих услугах или товаре); как потребителю ему были бы выгодны ценовые потолки (но при этом он думает о товарах, производимых другими). Как потребитель, он может быть сторонником субсидий, а как налогоплательщик – негодовать по поводу их выплат. Но как только речь заходит о регулировании цен, большинство людей начинает обманывать себя. Очень мало кто способен увидеть, что вмешательно в цены наносит по меньшей мере такой же убыток, как и прибыль, и что убытки должны быть намного больше, чем прибыль.

Глава ХVIII. К чему приводит контроль над арендой

Ещё одна форма вмешательства в цены – ограничение стоимости аренды домов и квартир. Большинство последствий такого контроля не отличаются от других последствий ценового регулирования, но некоторые из них требуют отдельного рассмотрения.

Ограничение стоимости аренды иногда вводится как часть общего регулирования цен, но чаще – отдельным законом. Последнее часто происходит в военное время. Армейский гарнизон расквартировывается в небольшом городке. Ставки за аренду комнат возрастают, владельцы квартир и домов также повышают арендную плату – её и стараются ограничить. Или, например, дома в отдельных городах могут быть разрушены бомбами, а потребность в вооружении и других военных поставках отвлекает материалы и труд от строительной индустрии.

Контроль над арендой обычно вводится на основании довода о том, что предложение жилья не является «эластичным», и что нехватку жилья не удастся сразу же компенсировать. Поэтому утверждается, что правительство, временно ограничивая рост арендных ставок и защищая жильцов от высоких цен, не наносит ущерба владельцам сдаваемых домов и квартир.

Эта аргументация является ложной даже в своём допущении о том, что контроль над арендой вообще будет действовать. Но даже если это и так, от него нет никакой пользы. Если позволить владельцам домов и квартир повышать арендные ставки, чтобы отражать денежную инфляцию и реальные условия предложения и спроса, жильцы и сами начнут занимать меньшую площадь. Это позволит другим людям воспользоваться жильём, предложение которого ограничено. В том же самом объёме жилья и примерно по таким же ценам найдут себе кров столько же людей. Они будут жить в стеснённых условиях, но так будет продолжаться только до тех пор, пока нехватка жилья не уменьшится.

Эффект от контроля над арендой становится тем хуже, чем дольше сдерживаются цены. Если с ростом стоимости строительства уровень арендной ставки не повышается, то строительство новых домов не приносит прибыли. Если, как часто бывает, правительство понимает это и освобождает новое жильё от арендного контроля, стимула к строительству всё равно не хватает. В зависимости от того, как обесцениваются деньги с того момента, когда были заморожены арендные ставки, новое жильё может стоить в десять или двадцать раз больше, чем такая же площадь в старом (как было во Франции после второй мировой войны). В итоге, жители старых домов не имеют возможности переехать в новые, как бы сильно ни увеличивались их семьи и ни ухудшалось их жильё.

Из-за низкой арендной платы в старых домах, люди, проживающие там, поощряются к расточительному использованию жилья, вне зависимости от того, стала их семья меньше или нет. Они не желают переезжать в меньше квартиры, что увеличивает давление спроса на сравнительно небольшое число недавно построенных зданий. В итоге, арендная ставка в новых домах повышается до более высокого уровня, чем она достигла бы при всецело свободном рынке, когда стоимость аренды в новых и старых домах была бы примерно одинаковой.

Будет ли это стимулировать строительство нового жилья? Нет, так как новые дома строят те, кто уже владеет домами. Строители и владельцы жилых домов будут получать ограниченную прибыль или даже нести убытки от своих старых квартир, и для финансирования нового строительства у них либо вообще не будет капитала, либо он будет ограничен. Те же, кто получает прибыль из других источников, начнут опасаться того, что правительство может в любой момент найти предлог, чтобы ввести контроль над арендой в новых зданиях. И оно часто именно так и поступает!

Ситуация с жильём будет ухудшаться и по другим причинам. До тех пор, пока не будет разрешено повышение арендной ставки в соответствии с текущим уровнем инфляции, владельцы сдаваемых домов и квартир не будут осуществлять их перепланировку или какие-то другие работы по их улучшению. Там, где арендный контроль является особо нереалистичным или угнетающим, владельцы домов и квартир не производят даже текущий ремонт. У них нет не только экономического стимула к этому, но может даже не быть на это средств. Так что ремонтом начинает заниматься государство.

Следующий распространённый шаг законодателей, действующих под политическим давлением или воздействием запутанных экономических идей, – отмена контроля над арендой «роскошных» апартаментов при его сохранении в отношении жилья низкого и среднего качества. Аргументация в пользу такого подхода заключается в том, что богатые жители могут себе позволить платить более высокую арендную плату, а бедные – нет.

Долгосрочный эффект от такой дискриминационной системы оказывается прямо противоположным тому, что обещают его сторонники. Строители и владельцы роскошного жилья стимулируются и вознаграждаются; строители и владельцы более необходимого дешёвого жилья ставятся в невыгодное положение. Первые могут получать столь большую прибыль, какую позволяют условия предложения и спроса; последние же остаются без стимула (или даже без капитала) и прекращают строительство дешёвого жилья.

Но если нет никакого стимула строить недорогие дома или хотя бы проводить качественный ремонт имеющихся, то качество жилья для групп с низкими доходами будет ухудшаться, а объёмы строительства жилья для этой категории граждан – снижаться. Там, где растёт население, проблемы ухудшения качества и нехватки низкодоходного жилья будут становиться всё острее. Это может привести к такой ситуации, когда многим владельцам домов и квартир уже не будет удаваться не только получать какую-либо прибыль, но они столкнутся с нарастающими убытками. Они могут, например, обнаружить, что у них нет шансов отдать свою собственность даже просто так. Они могут быть вынуждены отказаться от своей собственности и пуститься в бега, и тогда с них нельзя будет взимать налоги. Когда собственники не в состоянии обеспечивать арендаторов теплом и другими основными услугами, те отказываются от арендуемого жилья. Всё больше домов превращаются в трущобы. На окраинах городов привычной картиной становятся целые кварталы брошенного жилья с разбитыми стёклами, окнами, заколоченными досками. Всё более частыми становятся поджоги домов, и подозреваются в них собственники заброшенного жилья.

Когда эти следствия становятся столь явными, что бросаются в глаза, те, кто вводил контроль над арендой, конечно же, не признают того, что они грубо ошиблись. Вместо этого, они обвиняют капиталистическую систему. Они утверждают, что частное предпринимательство «опять провалилось», что «частные предприятия не могут работать». Поэтому, заявляют они, в ситуацию должно вмешаться государство и заняться строительством низкодоходного жилья. Так произошло практически во всех странах, вовлечённых во вторую мировую войну или же вводивших контроль над арендой с целью компенсировать денежную инфляцию.

Итак, государство запускает гигантскую программу строительства жилья – но строить его оно будет за счёт налогоплательщиков, так как дома сдаются в аренду по ставкам, не позволяющим компенсировать расходы на строительство новых домов. Типичным решением этого вопроса становятся выплаты субсидий либо напрямую жильцам в форме более низкой арендной ставки, либо строителям и управляющим государственным строительством. Каким бы ни было это номинальное решение, жильцов только что построенных домов субсидирует остальное население, внося за них часть арендной платы. Создаются группы давления, утверждающие, что налогоплательщики только выиграют, если будут предоставлять эти субсидии.

Вся ирония контроля над арендой заключается в том, что чем более он несправедлив и нереалистичен, тем более пылкой становится политическая аргументация в пользу его продолжения. Если законно фиксируемая ставка составляет в среднем 95% от той, которая была бы при свободном рынке, то группы давления не отстаивают его, поскольку жители платят в среднем лишь на 5% больше и не замечают этого. Но если инфляция настолько велика или законы о контроле над арендой столь репрессивны, что легально фиксируемая арендная ставка составляет лишь 10% от той, которая была бы при свободном рынке, то группы давления начинают доказывать, что жильцов нельзя вынуждать платить экономически оправданную аренду. Даже противники контроля над арендой будут склонны полагать, что повышение ставок должно быть очень осторожным, постепенным и длительным. Иногда контроль над арендой действует годы спустя после отмены других форм ценового регулирования.

Наконец, несправедливость в отношении владельцев домов и квартир становится совсем уж вопиющей. Они, в конце концов, начинают выплачивать часть арендной платы за свой счёт. Субсидируемые жильцы нередко бывают намного богаче самих квартировладельцев. Но политики редко обращают на это внимание. Люди, занятые в других сферах бизнеса, также поддерживают введение или продление контроля над арендой, поскольку их сердца полны заботой о жильцах – и не найдётся никого, кто бы помог домовладельцам. Вся тяжесть налогов ложится на один небольшой класс людей, построивших или по неосторожности купивших жильё, сдаваемое в аренду.

Немногие слова несут в себе большее оскорбление, чем «владелец трущоб». И что же представляет собой владелец трущоб? В нашем случае он владеет собственностью там, где аренда минимальна и платежи постоянно запаздывают, где люди неустойчивы и ненадёжны. Нелегко представить, с какой стати (за исключением разве что свинской безнравственности) человек, который мог бы купить приличный дом для сдачи в аренду, решит стать владельцем трущоб.

Когда необоснованное ценовое регулирование начинает мешать производству таких предметов потребления, как, например, хлеб, пекари отказываются печь и продавать его. Нехватка сразу же становится очевидной, и политики поднимают ценовой потолок, а затем отменяют его. Но недвижимость – предмет износоустойчивый, и до тех пор, пока владельцы домов и квартир получают от них доход, превышающий налоговые платежи и проценты по закладным, они продолжают сдавать их в аренду. Политики, помнящие о том, что у жильцов больше голосов, чем у квартировладельцев, продолжают контролировать аренду ещё долго после того, как их вынуждают отказаться от общего ценового регулирования.

Итак, мы вновь возвращаемся к нашему основному уроку. Давление в пользу введения контроля над арендой исходит от тех, кто рассматривает лишь воображаемые краткосрочные выгоды для одной группы населения. Но когда мы учитываем долгосрочное воздействие на всех, включая и самих жильцов, мы видим, что контроль над арендой оказывается не только бесполезным, но и разрушительным, и ущерб от него тем больше, чем дольше он продолжает действовать.