Текст книги "Выброшенный в другой мир (СИ)"

Автор книги: Геннадий Ищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 65 страниц)

Глава 3

Трактирщик тяжело вздохнул и повел Буше на второй этаж, где располагались гостевые комнаты. По пути он отдал распоряжение слуге принести обед. С полчаса все было спокойно, и они даже успели хорошо пообедать, когда послышались пьяные голоса, и на дверь обрушились удары кулаков и ног.

– Кому там нечего делать? – спокойно спросил отец, повысив голос, чтобы его услышали.

– Отдай нам свою девку, старик и можешь проваливать! – заорал кто-то за дверью, и остальные поддержали его нестройными пьяными воплями.

– Отойди в сторону, дочь, и на всякий случай приготовь лук, – сказал отец Альде и добавил для пьяниц: – Это не девка, а благородная девушка, и вам здесь ничего не обломится. Так что шли бы вы отсюда, пока просят добром.

На минуту шум смолк, но потом тот же голос предложил:

– Благородная, говоришь? Так это даже лучше. Мы тут все сами благородные. Надоели грязные крестьянки, а с благородной мы и сами по-благородному. Точно тебе говорю, довольна будет. Тебе ее от нас силой забирать придется!

За дверью заржали в несколько голосов.

– Плохо! – сказал отец. – Эти добром не уймутся, а убьешь кого, так потом хоть из герцогства уезжай. Сейчас я открою окно и спущу тебя вниз. Тут невысоко, одеяла хватит. А я им надаю плюх и тоже к лошадям.

Он подошел к окну и выругался: под окнами, положив руки на рукоятки мечей, стояли двое воинов из тех, которые были в зале.

– Так они не только защищают этих оболтусов, но еще и загонщиками подрабатывают! – разозлился отец. – Мне это надоело. Идешь за мной и стреляй в любого, кто покажется опасным. По возможности постарайся никого не убивать.

Отец сбросил засов и изо всех сил навалился на дверь. Та распахнулась, снеся с ног троицу насильников. Остальные трое, громко крича, бросились на Буше. Он шагнул навстречу пьяницам и несколькими сильными ударами уложил их всех на пол.

– Можем идти, – сказал отец, из коридора. – Поспеши.

Альда, не убирая стрелы с тетивы, вышла из комнаты следом за ним, наступив на что-то мягкое. Под ногами кто-то застонал, и она ускорила шаг, почти бежала.

Дорогу к лестнице перегородили трое воинов уже с обнаженными мечами в руках.

– Шли бы вы, ребята, отсюда, – посоветовал бывший барон, доставая свой меч. – Пока обошлось без смертоубийства, но если вы вынудите меня драться всерьез, я ведь буду вынужден вас всех здесь положить, а потом еще вернуться назад и прирезать ваш молодняк. Как вы думаете, если кто из вас останется в живых, граф вам будет благодарен?

– А кишка не тонка ли? – хриплым голосом спросил один из воинов, делая шаг вперед.

– С ними говорить бесполезно, – сказал дочери Буше. – Они тоже порядком набрались. Так что, если мне будет трудно пробиться, вали всех! И надо действовать быстрее, пока не подошли еще двое, или не очухались те наверху. А то ведь действительно придется всех резать.

Биться одному против троих, пусть и не очень трезвых противников без доспехов очень тяжело, поэтому, когда отец начал с ними рубиться, Альда, не теряя времени, отбежала в сторону и всадила стрелу в шею одному из противников отца. Тот упал, скатившись вниз по лестнице, и после короткой агонии замер. Отец усилил натиск и вскоре ранил одного из противников в бедро. Второй, отчаянно отбиваясь, отступил вниз по лестнице. В открытую дверь вбежали еще двое, один из которых сразу же рухнул со стрелой в глазу. Оставшиеся воины напали на отца, стараясь держаться так, чтобы он прикрывал их от стрел. Альда сбежала вниз по лестнице к отцу мимо раненого, который тщетно пытался схватить ее за ногу и, пригнувшись, снизу вверх вогнала очередную стрелу под челюсть тому, кто был справа. С оставшимся противником отец разделался несколькими ударами.

– Ходу, дочка! – приказал отец. – Нам надо постараться уйти как можно дальше. Проклятье на этих молокососов! Граф несомненно объявит нас в розыск. Так что по тракту нам ехать дня два, не больше, а потом только по объездным дорогам. До дождей теперь точно не успеем. И о трактирах придется забыть. Запомни, если доберешься без меня, непременно проси правосудия у герцога. Это пока граф здесь правит самолично, он может творить все, что пожелает, а если сюда пожалуют дознаватели герцога, то ему многое припомнят! Иначе рано или поздно люди графа могут тебя достать. Сейчас надо быстрее добраться до ближайшего города и набрать продовольствия. Охотиться нам с тобой будет некогда. Жаль, что не взяли с собой того офицера. В его присутствии в трактире такого бы не произошло.

Закрепив на лошадях сумки и оружие, они галопом понеслись по тракту прочь от злосчастного трактира. В первом же городе набрали круп, лепешек, вяленого мяса и пару копченых окороков, а так же купили чугунный котелок и парусиновую палатку. В скотных рядах отец взял крепкую невысокую лошадку, на которую и навьючили весь груз. Передвижение заметно замедлилось, но теперь они могли таким темпом ехать дольше и при необходимости в любой момент съехать с тракта. В очередном небольшом городке, к которому подъехали уже в сумерках, последний раз заночевали на постоялом дворе.

– Все, дочка, – сказал отец поутру, когда они отъехали достаточно далеко от города. – Больше мы рисковать не можем. Мы с тобой уже проделали больше половины пути, как-нибудь проедем остальное без особых удобств. Только бы теплая погода продержалась подольше.

Пока им везло, и в дороге их застал только один сильный, но короткий и по-осеннему холодный дождь. Вода быстро впиталась в сухую землю и не замедлила продвижения. К вечеру отец стал искать место для ночлега. Поскольку было еще относительно тепло, а дождя ночью не ожидали, разбирать палатку не стали, расположившись под огромной елью, большущие лапы которой образовали настоящий шалаш. Отцу только пришлось, морщась от такого применения оружия, обрубить самые нижние ветви мечом, которые пошли на растопку небольшого костерка, разожженного в отдалении от давшего им приют дерева. Чтобы не рисковать лошадьми, их привязали тут же, но Альде пришлось несколько раз сбегать на ближайший луг, где она кинжалом нарезала траву в большие вязанки и таскала к дереву. Трава понравилась лошадям, а остатки постелили на хвою и, завернувшись в одеяла, заснули.

Три следующих дня прошли без изменений. Они старались двигаться параллельно тракту, выбирая проселочные дороги или лесом, если он был достаточно редким и не имел подлеска. По прикидкам отца скорость движения упала раза в три, хотя в пути они теперь проводили весь световой день, делая лишь короткий перерыв на обед. Скоро лес стал редеть, под копытами лошадей из почвы выступала вода, и стали попадаться в небольшие заболоченные озера. Отец начал хмурится, его не обрадовали даже подстреленные Альдой утки.[9]9
  В этих землях не знали массового перелета птиц на большие расстояния. Достаточно мягкая зима оставляла много незамерзающих водоемов. В более суровые зимы птицы просто перелетали южнее, иногда несколько раз за зиму


[Закрыть]

– Может мы зря паникуем, и нас никто не ищет? – спросила отца девушка.

– Боюсь, что скоро нам представится возможность это проверить, – угрюмо ответил отец. – Впереди большая река. Наверное, это Парана. Во всяком случае, других больших рек я здесь не помню. У нее сильно заболоченные берега, и перебраться можно или через мост по тракту, или паромной переправой. Но до парома добираться нашим ходом два дня и, что самое неприятное, в сторону от нашей дороги. Значит, потом еще придется возвращаться. Нет у нас с тобой, дочка, этих дней. Да и не уверен я, что на переправе нас не ждут люди графа.

– Так что же делать?

– Ищут мужчину моего возраста вместе с молодой красивой девушкой. Если мы поедем порознь, то проехать будет легче, но я не хочу разделяться. Можно, наоборот, постараться затеряться среди людей. Давай выбираться к тракту и смотреть, к кому можно присоединиться. Ничего другого мне в голову не приходит.

К тракту выбрались уже к вечеру и на ночлег устроились в небольшой роще в сотне шагов от дороги у маленького чистого ручья. Отец разжег небольшой костер и долго жег в нем толстые сучья, пока не образовалось много пышущих жаром углей. Потом в них были закопаны потрошенные и обильно смазанные глиной утиные тушки. Через полчаса отец палкой вытолкал из костра затвердевшие обмазки и разбил запекшуюся глину. По поляне начал распространяться одуряющий аромат печеной дичи. Перья вместе со шкурой остались в глине, а запеченная птица, разрезанная отцовским кинжалом была съедена в считанные минуты. Ее судьбу повторила вторая тушка, а две остальные были оставлены на завтрак.

– Все-таки мясо жестковато, – заметил отец, выковыривая из зубов остатки мяса щепкой. – Вот помню, пекли мы так уток во времена моей молодости. Так мы в утку еще заливали вино и выдерживали полдня. Мясо просто таяло во рту.

– У меня оно и так тает, – отозвалась Альда, и ее живот урчанием подтвердил правоту хозяйки, но девушка на такие мелочи уже давно не обращала внимания.

– Небо ясное, и к утру будет довольно свежо. Поэтому возьми оба одеяла и ложись ближе к костру.

– А как же ты?

– А я воспользуюсь лошадиными попонами. Мне все равно рано вставать и идти к тракту дежурить. А для лошадей погода еще теплая.

Несмотря на два одеяла к утру девушка совсем замерзла, но проснулась она не от холода, а оттого, что рядом разговаривали. Альда собиралась вскочить, но расслышала голос отца и успокоилась. Омыв заспанное лицо холодной водой из ручья и ежась от утренней сырости, она пошла на голоса и вскоре вышла к небольшому табору циркачей, с которыми разговаривал отец.

– Позволь тебе представить матушку Хильду и ее цирк, – сказал отец дочери. – А это моя единственная дочь, нареченная при рождении Альдой.

Циркачей рядом с отцом было восемь человек, но за повозками слышались крики детей и голос женщины, который им что-то выговаривал.

– Я их перехватил пару свечей назад и убедил заглянуть к нам на огонек. Правда, двигались они совершенно не в ту сторону, но я думаю, что мне удастся убедить их принять мое предложение.

– Пока мы от вас, господин, никаких предложений не слышали, – сказала пожилая женщина с интересным властным лицом.

– Вы ведь двигаетесь трактом на север? – спросил отец. – Почему бы вам не повернуть на юг?

– Мы уже были на юге, – ответила женщина. – И давали там выступления. Теперь нам в тех местах делать нечего. Кроме того, в Парнаде несколько дней назад началась война с Сотхемом, и началась она, по слухам, неудачно для нас. Говорят о беженцах и разбое на дорогах. В такое время мирным циркачам лучше быть подальше от всего этого.

– Ответьте мне, госпожа Хильда, сколько ваш цирк зарабатывает, скажем, за месяц?

– Когда как. В последнее время собирали двадцать золотых.

– Мы можем очень сильно помочь друг другу. Дело в том, что мы с дочерью попали в очень затруднительное положение. Есть тут на тракте город, который принадлежит графу Рабеку, а где-то в двух часах езды от города в придорожном трактире мы имели сомнительное удовольствие встретиться с сыном графа и компанией его друзей. Молодые люди были выпивши и занимались своей обычной забавой –  ловлей девушек. Моя дочь им приглянулась, причем никакие слова на них не действовали. Граф знает о забавах сыночка, и чтобы с ним ничего не случилось, а так же в качестве загонщиков, выделяет несколько солдат. Одним словом, уходить нам пришлось с шумом, и у меня есть большие подозрения, что нас с дочерью ищут. Попасться для меня – это верная смерть, а для дочери –  бесчестье. Мы собираемся искать правосудия у герцога, но до него еще нужно добраться. Помогите нам перебраться через реку, и я вам заплачу пятьдесят золотых. Потом вы сможете по тракту продолжить свой путь на север. Но я бы вам этого не советовал. У вас в труппе две очаровательные девушки, и нет никакой гарантии, что вы не попадете в тот же переплет, что и мы, только, в отличие от нас, шансов уйти у вас не будет. Если уж так хочется на север, то лучше объехать этот участок тракта проселочными дорогами. Представления можно давать и в деревнях. Убытки, конечно, будут, зато доедете целыми.

– Интересное предложение, – задумчиво сказала Хильда. – Пожалуй, мы на него согласимся, если вы набросите еще двадцать монет. Беря вас с собой, мы сильно рискуем. Если граф на вас так зол, он вполне может развесить нас всех на ближайших деревьях.

– Ладно, согласен. Теперь давайте подумаем, как это проделать.

– Что умеет ваша дочь?

– Она неплохо стреляет из лука и мечет ножи.

– Уже хорошо. Мы поработаем с ее внешностью и проверим мастерство. А вот что умеете вы?

– Хорошо – только драться.

– Мечом или вообще?

– Мечом лучше, но могу и так приголубить.

– Тогда вы у нас будете борцом в кругу. Никогда не видели?

– Не приходилось.

– Человек становится в круг и предлагает его оттуда вытолкнуть. Тот, кому это удастся, получает вознаграждение. Но за право участия тоже нужно платить. Поскольку я не знаю, сколько вы продержитесь, то оплачивать возможный проигрыш тоже будете из своего кармана. Вся эта подготовка только на случай, если действительно придется выступать. В противном случае просто прогуляетесь в нашей компании. Теперь ваши лошади... Двух лошадок можно дополнительно запрячь в один из фургонов. А вот что делать с вашим конем ума не приложу.

– Есть одна мысль, – сказал отец. – Приоденьте получше одного из ваших парней. Я дам ему пять монет, и он на моем коне едет в ближайший трактир и договаривается с хозяином, что коня перегонят в соседний город. Денег на оплату хватит с лихвой. Обычно в таких случаях хозяину коня дают специальную бирку, по которой он сможет забрать свою собственность. А чтобы вашему человеку не тащиться обратно пешком, а нам его не ждать, пусть возьмет заводного коня.

– Так и сделаем. Давайте ваши деньги. И за коня, и остальное.

Часа через три цирк матушки Хильды развернулся и покатил в обратном направлении к мосту через Парану. В обозе с циркачами Буше путешествовали целых три дня. При этом они смогли убедиться, что стража ищет пожилого мужчину с девушкой. Все, кто попадал под это определение, тщательно проверялись. Цирк никакой проверке не подвергался, беспрепятственно проезжая заставы и городские ворота. За это время было дано несколько представлений, в одном из которых довелось поучаствовать и Альде. Она ловко метала ножи, попадая в подбрасываемые яблоки.

– Какой талант пропадает, – вздыхала матушка Хильда.

Но пришла пора расставаться. С полученными от Буше деньгами Хильда решила на зиму остановиться в большом городе, так как добраться до нужного места до дождей циркачи уже не успевали. Отец с дочерью убрали грим, переоделись в свою привычную одежду, оседлали лошадей и, тепло простившись с циркачами, углубились в лес.

– Мы заметно приблизились к цели, – сказал отец. – Но, если верить тому, что говорят о войне, в этой части провинции могут встретиться разбойники, так что надо быть осторожными вдвойне. И с провиантом здесь хуже. Если получится с охотой, то наличных продуктов должно хватить. Жаль, что времени у нас совсем не осталось. В этом году дожди задержались, но эта отсрочка ненадолго.

Они все-таки не успели. На следующий день зарядил дождь, который вскоре превратился в ливень. Грязи в лесу не было, но холодная вода пропитала одежду и так намочила лес, что ни о каком костре не могло быть и речи.

– Ходу, дочь! – торопил Альду отец. – Эти дожди зарядили дней на двадцать, поэтому нужно найти пристанище и переждать. Города отпадают, да и не доберемся мы до города, раньше околеем. Нужно срочно найти хоть какую-то деревеньку и переждать.

Часа через четыре выехали на уже раскисшую проселочную дорогу и по ней к вечеру добрались до небольшой деревни в три десятка дворов. К этому времени у них уже зуб на зуб не попадал. Остановились в избе старосты, которая была больше других, заняв одну комнату на двоих. Вся одежда, в том числе и сменная, промокла, поэтому пришлось срочно переодеваться в то, что нашлось у старосты. С Альдой проблем не было, а вот на отца, который был гораздо крупнее и хозяина, и его старшего сына, ничего подходящего не нашлось. Плюнув, бывший барон закутался в одеяло и в таком виде уселся за стол есть ужин, которым их накормила хозяйка. Только поев горячий мясной суп, они начали понемногу отогреваться.

Деревня, в которой они остановились, стояла на свободной земле.

– Кому мы нужны! – говорил отцу староста. – Неужто кто из благородных полезет в нашу глухомань? Сами отвозим герцогу налог два раза за год, нас никто и не трогает. А вы, ваша милость, живите, сколько надобно. Неужто мы не люди? Вам все только рады!

Еще бы ему было не радоваться: Буше не скупились, и за те две декады, которые им пришлось провести в доме старосты все их серебро перекочевало к нему. Это время было, наверное, самым скучным в жизни Альды. Отец еще болтал со старостой и с мужиками, заходившими посмотреть на заезжих гостей, ей же и поговорить было не с кем. Дочерей у старосты не было, только два сына, а его жена была на редкость неразговорчивой и угрюмой женщиной. Она даже начала ограничивать себя в еде, чтобы не растолстеть от почти непрерывного лежания.

– Ничего, – утешал ее отец. – Отъедайся и отсыпайся впрок, нам еще несколько дней добираться до столицы, а какой отдых в промокшем лесу.

Наконец почти непрерывные ливни закончились, и хотя дожди по-прежнему шли, но уже гораздо реже, и отец решил ехать. Выехали поутру  и весь день провели в седле, на ходу перекусив тем, что захватили с собой из деревни. Ночевать остановились в лесу, подобного которому Альда еще не видела. Огромные ели уходили высоко в небо, полностью его закрывая своими кронами. Стволы деревьев поросли мхом и были опутаны многочисленными лианами, которые взметнулись вверх на десятки метров в тщетной попытке достичь солнца. Подлеска в этом вечном полумраке просто не было, как не было и травы: все вокруг поросло мхом. Было холодно, сыро и немножко страшно: по приданиям и сказкам именно в таких лесах жили колдуны. Лошадям пришлось скормить последний овес, который берегли на крайний случай. Отец с дочерью прорвали мох, очищая большую площадку для костра.

– Выдирай все до земли, – говорил отец. – Нам только для полного счастья не хватало лесного пожара. Если загорится мох, то мы с тобой здесь и останемся. Вернее, останутся наши обгорелые кости.

– Может быть, тогда обойтись без костра? – робко предложила Альда. – Поставим палатку...

– Нет. То, что мы с тобой никого не обнаружили, еще не говорит о том, что в этом лесу никого нет. Ночью уже достаточно холодно, не хватало еще простудиться. К утру без костра вообще околеем. А запах костра может разнестись далеко, особенно если поднимется ветер. Лошади не позволят незаметно приблизиться чужим, дадут знать. А в палатке тебя можно брать голыми руками. Так что рви мох и не разговаривай.

Когда очистили площадку, отец стал стаскивать к ней целые стволы, разыскивая достаточно сухие и не сильно тронутые гнилью. Потом он разжег обычный костер, наломав толстых сучьев, и, когда он разгорелся, затащил в огонь одно из заготовленных бревен.

– Прогорит, продвинем дальше, – удовлетворенно сказал отец. – Дров нам на всю ночь хватит. Давай положи немного мха, а сверху постелем палатку. Хорошая перина получится. На лошадей уже можно набросить попоны, тем более что они у нас на голодном пайке.

Альда лежала на мягкой подстилке из мха, укрывшись одеялом. От костра несло жаром, и ей было тепло. Рядом переминались и время от времени вздыхали кони. Девушка смотрела на пляшущие языки огня, с гулом и треском пожиравшие дрова, и думала о том, как резко изменилась ее жизнь.

– Ты еще не спишь? – тихо спросил отец, постеливший себе постель в стороне от костра.

– Нет еще. Ты зачем лег так далеко, холодно же.

– Пока тепло, а похолодает, тогда и я лягу ближе. Дрова к этому времени прогорят, а жара от углей хватит надолго. Вот ты сейчас пялишься на огонь. Это конечно красиво и все такое, но если из леса придет опасность, то после огня ты долго ничего не сможешь различить в полумраке. Именно поэтому часовые всегда сидят спиной к костру, а те, которые дорожат своей жизнью, так вообще как я –  в стороне.

– Папа, а мама, она какая была?

Отец явно не ожидал такого вопроса и замолчал. У них дома эта тема была запретной. Она знала, что отец сильно любил мать, и они вместе прожили, что называется, душа в душу, пока ее появление не зачеркнуло отцовское счастье.

– Внешне она была очень похожей на тебя, – неожиданно сказал отец. – Точнее, это ты на нее похожа, и чем дальше, тем больше. Ты знаешь, я ведь тебя ненавидел, когда ты появилась. Глупо, конечно, в чем может быть виноват маленький ребенок? Тем более, что мать очень тебя хотела, даже несмотря на предупреждение врача об опасности родов в ее возрасте. А в остальном... Ну что я тебе могу сказать? Она была очень добрым и доверчивым человеком и, несмотря на то что часто страдала от своей доверчивости, веру в людей не утратила до конца. Она за свою жизнь мухи не обидела, тем удивительнее была ее любовь ко мне – человеку, профессией которого было убийство. Я ведь и из армии короля ушел не из-за своего баронства, а из-за нее. В тех годах, которые мы провели вместе, вся моя жизнь. Так было, пока я не увидел тебя через два года после рождения. Все это время ты провела в семье кормилицы. Ты знаешь, что она воспринимала тебя как собственного ребенка? Я ведь потом, когда тебя забрал, не ограничивал вашего общения до самой ее смерти. После рождения я вычеркнул тебя из своей жизни. И вот мы встретились совершенно случайно. Стоит двухлетняя малышка с лицом моей жены, смеется, показывает на меня пальцем и говорит: «Мама, а кто этот смешной дядя?» У меня тогда все в душе перевернулось. Стою я, смотрю на тебя и думаю, какой же я эгоистичный мерзавец. Помню еще мелькнула мысль, как бы она восприняла то, что я бросил нашего ребенка.

Голос отца дрогнул, и он замолчал.

– Спасибо, – сказала Альда. –  Давай спать, отец.

Больше они на эту тему не говорили. Когда девушка проснулась, было непонятно, пора вставать или нет. Сна не было ни в одном глазу. Видимо, ночью отец неоднократно поднимался, чтобы продвинуть бревно в огонь или положить следующее. Во всяком случае, приготовленных стволов на месте не оказалось, а на месте костра виднелась большая куча тлеющих углей. На этих углях быстро сварили кашу, которой и позавтракали. Кони возбужденно принюхивались к запаху каши и тянули морды к котелку.

– Надо побыстрее отсюда выбираться и накормить лошадей, – сказал отец. – Пока не выедем, придется идти пешком. Под мхом может оказаться яма или гнилая валежина, не хватало еще переломать им ноги.

Выбирались долго и трудно. Тяжело идти, когда ноги проваливаются в мягкий мох иной раз по колено. Измучились и люди, и лошади. Поэтому, когда вышли в нормальный лес с заросшими травой полянами, лошади поначалу из-за усталости не могли даже есть. Пришлось сделать капитальный привал и хорошо отдохнуть. После отдыха, когда все наконец наелись, путники сели на лошадей и прибавили ходу. И почти сразу были вынуждены спешиться и, оставив стреноженных лошадей, осторожно прокрасться вперед, откуда слышались крики людей.

Вскоре лес расступился, и глазам Буше открылась огромная поляна, на другой стороне которой виднелись несколько неказистых домишек. Возле них стояли люди.

– Похожи на разбойников, – прошептал отец.

На поляне они насчитали двенадцать вооруженных мечами и пиками мужчин, которые тычками гнали перед собой троих взрослых и ребенка. Первым, спотыкаясь, шел старик в малиновом камзоле, за ним, помогая друг другу, следовали молодые мужчина и женщина, а за женщиной, держась за ее юбку, бежал мальчик лет семи. Старик споткнулся и упал. Послышался взрыв хохота. Старик попытался подняться на ноги, но ему не дали: удар меча, и обезглавленное тело рухнуло на землю. Было слышно, как испуганно вскрикнула женщина. Один из мужчин шагнул к ней и со смехом запустил руку в вырез ее платья. Поддерживавший женщину мужчина рванулся к обидчику, но получил удар эфесом меча в голову и упал навзничь. Крик женщины, звук пощечины, который бросил ее на землю, и плач ребенка слились воедино.

– Отец, им надо помочь!

– Ты в здравом уме, дочь? – с изумлением уставился на нее старый воин. – Их двенадцать человек, а, может быть, и больше, если часть скрывается в домах. И половина из них держит оружие вполне профессионально. Может быть, это даже солдаты из разбитой армии Мартина или герцога Парнады. Я, конечно, знаю с какого конца держаться за меч, но даже для моего самомнения такое количество противников это чересчур. Для меня ты важнее этих несчастных.

– Ты видишь кого-нибудь в броне?

– Вроде нет. Сейчас в броне бегать по лесу холодно, да и неудобно.

– Вот и я не вижу. А так же не вижу ни луков, ни самострелов. Ты слишком привык полагаться только на себя, отец, и не принимаешь в расчет меня. Что сделают все эти люди, если ты сейчас появишься на краю поляны и привлечешь их внимание криком?

– Наверняка побегут сюда со мной разделаться и посмотреть один я такой глупый, или есть еще.

– Вот и отлично. Заряди арбалеты и положи их так, чтобы не было видно, а я сейчас скрытно подберусь к ним с луком. Потом ты шумишь, а я начинаю по одному в спину отстреливать бегущих. Если не успею положить всех, то ты воспользуешься арбалетами. Наверное, до меча дело не дойдет. А в домах вряд ли кто остался. Ну кто из них пропустит такое развлечение?

– А что, может получиться, – пробормотал отец, уже взводя первый арбалет и провожая удивленным взглядом дочь, которая беззвучно скользнула в заросли и сразу же скрылась из виду.

За первым арбалетом последовал второй, затем Буше спутал ноги лошадям и, прихватив оружие, вышел на поляну. Сделав пару десятков шагов в направлении домиков, он положил к ногам арбалеты, обнажил меч и заорал разбойникам какую-то похабщину. Результат не заставил себя ждать. Быстро посовещавшись, разбойники оставили одного для охраны женщины и ребенка, а остальные нестройной толпой побежали в его сторону. Оставшийся схватил женщину и потащил в сторону ближайшего дома. Она сопротивлялась и рвалась к лежавшему на земле спутнику, за что заработала еще одну пощечину. Пройти они успели лишь несколько шагов. В спине мужчины выросла стрела, колени подогнулись и он, выпустив женщину, упал навзничь. Через несколько ударов сердца подобная же участь постигла и того разбойника, который бежал последним. Альда работала без промаха, выбивая бегущих одного за другим. Пока везло, и ни один из подбитых не успел закричать. До Буше сумели добежать только четверо, когда Альда все-таки промахнулась, видимо, из-за большого расстояния. Ее стрела буквально срезала ухо одному из нападавших, который громко заорал и схватился за рану. Буше нагнулся, подхватил арбалет и разрядил его в разбойников, которые отвернулись от него в сторону лучницы. Потом рядом с первым он уложил второго противника и, выдернув из земли меч, бросился на оставшихся, боясь, что они могут уйти. Однако, убегать никто не собирался, с громким ревом оба разбойника бросились на него.

– Кричать громко и я могу, – пробормотал Буше, отражая сыплющиеся на него удары. – Ну что же, один, по крайней мере, что-то умеет.

Постепенно он начал теснить противников, уже придумав как именно и в какой последовательности будет их убивать. Но он опять не принял во внимание дочь. Внезапно самый сильный из противников выронил меч и молча ничком упал на землю. Второй отпрянул от отца только для того, чтобы получить стрелу от дочери, которая с десяти шагов вогнала ее прямо в глаз последнему разбойнику.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – сказал ей отец, вкладывая меч в ножны. – Если честно, никогда во время службы не любил лучников. Есть что-то неправильное в том, что какой-то мальчишка убивает сильного, хорошо подготовленного воина. Но твои таланты я одобряю, так что не надо обижаться. Развязывай свою Бри, надо посмотреть не осталось ли еще кого и помочь пленникам.

Женщина сидела на земле, обняв лежащего неподвижно мужчину, а мальчик, сжавшись, держался около матери, со страхом глядя на всадников. Вначале решили все-таки осмотреть дома, а когда в них никого не обнаружили, подошли к пленникам.

– Леди, – обратился к женщине отец. – Простите, что не смогли помочь раньше. Разрешите, я его посмотрю.

– Он мертв, – безжизненным голосом ответила она. – Это мой муж, барон Ленар Ксавье, а это сын Алекс.

Отец присел рядом и осмотрел барона.

– К сожалению, вы правы, – сказал он. – Очень сильный удар в висок. Но вы должны это пережить. У вас есть сын, надо позаботиться о нем. А о вашем муже сейчас позабочусь я, как и о втором вашем спутнике. Кто он вам, кстати?

– Это наш сосед и друг отца моего мужа шевалье Ренар. Мы ехали вместе в карете под охраной троих солдат, когда на нас напали.

– Скажите, пожалуйста, баронесса, разбойники, которые на вас напали, все здесь?

– Кажется, их было больше, – равнодушно ответила женщина.

Отец и дочь встревожено переглянулись.

– Возьмите себя в руки, баронесса, и займитесь ребенком. Мы не можем везти тела, самим бы выбраться, поэтому сейчас быстро похороним вашего мужа и шевалье и уйдем отсюда как можно быстрее. Нам повезло справиться с этими противниками, не будем испытывать терпение Ньеры. Да, извините за то, что не представился. Шевалье Рон Буше и моя дочь Альда.

– Алисия Ксавье, – баронесса, наконец, оторвалась от тела мужа и обняла сына.

– Возьми арбалеты и смотри за лесом, – сказал отец Альде. А я сейчас найду чем копать могилы.

Искал он недолго и вскоре вернулся с деревянной лопатой. Тела отнесли к краю поляны и там похоронили, установив сверху по две перекрещенные палки.[10]10
  священный знак на могилах, отгоняющий зло


[Закрыть]

–  Если ваша семья, или семья шевалье Ренара захотят их потом перезахоронить, это будет нетрудно сделать, – сказал отец. – А нам пора ехать. У вас, баронесса, нет верхового костюма, а у нас нет женских седел, поэтому давайте я вам помогу сесть на лошадь, сами вы в платье не управитесь.

Буше забросил женщину в седло и посадил впереди нее сына.

– Вы не помните, в какой стороне тракт? – спросил он Алисию.

– Кажется, там, – показала направление баронесса.

– Далеко ли отсюда до Ордага?

– Полдня езды в карете. Верхом, если не сильно жалко лошадь, можно добраться быстрее.

– А заставы на дороге есть?

– Нет, шевалье, только в новом городе. Милорд герцог создает отряды для борьбы с разбойниками, поскольку во многих местах уже и с охраной трудно проехать. Может, потихоньку выведут эту мразь, только моему Ленару это уже не поможет.

Она замолчала, и дальше ехали уже без разговоров, стараясь соблюдать тишину. Начал накрапывать холодный дождь. Поначалу ветви елей и остатки листвы как-то препятствовали проникновению влаги, но вскоре все промокло, и с веток на голову полилась вода. Все закутались в плащи, но это мало помогало. Наконец лес стал понемногу редеть, появились места вырубок. Проехав еще немного, они выбрались на тракт.