Текст книги "Операция продолжается"

Автор книги: Геннадий Семенихин

Соавторы: Михаил Алексеев,Иван Стаднюк,Николай Грибачев,Владимир Волосков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Рана Дессена оказалась несерьезной, и ему скоро разрешили ходить. Правда, Аня Маленькая поставила условие – в пределах госпиталя. Но при госпитале, размещенном в бывшем помещичьем имении, был сад, и, следовательно, можно было, не нарушая порядка, и доверительно потолковать с выздоравливающими, и посидеть в тишине, поразмышлять. Лишь сейчас начал он в полной мере осознавать, в какой спешке и как нелепо сунули его в эту авантюру – без надежных документов, без запасных явок. Правда, был Ян в качестве пункта связи, но если сам Ян, находясь здесь, не мог обеспечить необходимых сведений, значит, руки у него были связаны. У Дессена не было опыта разведчика, его все время по неизвестным причинам – чему он, кстати, и был рад – держали в резерве, но кое-что он начал понимать: им просто заткнули первую попавшую щель – подменили обычную войсковую разведку, которая не могла пробиться в русские тылы, – следовательно, им не очень дорожили и ему не слишком доверяли. Он был «одноразовым», как консервная банка в окопном рационе. Это было обидно, но имело и свои преимущества: собрав сведения о концентрации русских частей на данном участке и передав их Яну, он мог возвращаться. Как? Там будет видно! Теперь главное – сделать дело, что, судя по разговорчивости тех, с кем он встречался, особого труда не представляет. У него даже мелькнула мысль, что, поскольку с ним так поступили, он и вообще мог бы остаться здесь, смешавшись с местным населением, до конца войны – неизвестно теперь, чем она и кончится, а оправдания нашлись бы! – но он боялся быть разоблаченным: живьем шкуру сдерут большевики!

Успокоенный до некоторой степени такими размышлениями под ровный шумок начинающегося листопада, он уже возвращался в госпиталь и у самого входа встретил Семена.

– Быков, где тебя черти носят?! – закричал тот. – Иди скорее, там тебя один сержант дожидается... Ну, не сержант, а...

– Кто именно?

– Ладно, ладно, не ломайся... Сто их штук у тебя, что ли? Таких по сто штук не бывает, таких, может, на всю нашу армию одна... Счастливый!..

Глава десятая

НЕВЕСТА БЫКОВА ПРИЕХАЛА В ГОСПИТАЛЬ

Женя Велиховская познакомилась с Быковым и полюбила его, когда они вместе учились на курсах агротехники в Вязьме. Началась война, Павел ушел в армию, а Жене на призывном пункте сказали, что девушек-добровольцев пока не требуется. Когда пришли немцы, Женя санитаркой ушла в партизанский отряд. В могучем лесу, среди столетних сосен и дубов, поджидая возвращения очередной группы с операции, надеялась что-то узнать о Быкове. Мир словно разломился пополам, раскололся огненной пропастью фронта. На одной половине, затерянной в глубине лесов, была она, а на другой, там, где на тысячи километров от моря до моря гудел и ворочался фронт, там – Быков. Не было ни весточки, ни письма, только тайная надежда и неясные девичьи мечты в тихие вечера, когда на траве гасли один за другим блики, постепенно стихали песни птиц и только над головой серым столбиком вилась мошкара, обещая хорошую погоду...

Несколько раз далекий гул медленно сдвигался с места и начинал катиться на запад. Тогда веселее ходили люди в лесу, радостнее светило солнце, мальчишки забирались на высокие деревья высматривать, не идут ли наши. Но гул слабел, затихал, и все снова принимало будничный вид – наступление приостанавливалось.

И вдруг словно сорвали плотину: фронт, находившийся до того за десятки километров, за двое суток обойдя партизанские леса, стал удаляться на запад. И снова партизаны оказались в тылу, но теперь уже у своих. В лагере в эти дни почти никого не было, кроме «подсобной силы» – поварих, хозяйственных дедов, часовых. Женя не могла уйти с партизанами на операции, она болела. Немногие раненые, возвращавшиеся из боя, рассказывали, что немцы бегут как угорелые, что партизаны берут их в плен сотнями, захватывают машины, обозы, танки. А когда начинали говорить о Красной Армии, не хватало слов, чтобы выразить удивление и восхищение ее мощью.

– Господи, откуда что взялось? Что самолетов, что орудий... Прямо как в сказке!

– Ну кому, может, и удивление, а кому и очень даже понятно, – степенно и важно говорили старики. – Накопили...

Женя Велиховская вернулась в свой районный городок, и туда от Быкова пришло письмо. Сообщал, что у него все в порядке, был ранен, но выздоровел, два раза награжден. Женя решилась отыскать его. Нелегко это было, он находился на одном из украинских фронтов, но тут помог ее твердый характер. Правда, в одной части с Быковым ей служить не довелось. Но ее назначили в госпиталь. Теперь они находились почти рядом и частенько виделись. Неделю с лишним назад Быков, до этого стоявший вместе с частью на отдыхе, снова ушел на передовую. А вчера в комнату Жени влетела подружка Тоська, суетливая и беспокойная, как весенний воробей.

– Ой, Женечка, – затараторила Тоська, – ой, миленькая, что я узнала! Ты только, ради бога, не пугайся, это, наверное, не так уж серьезно.

– Что, Тося?

– Ох, Женечка, прямо уж и не знаю, как тебе сказать... Нет, правда, ты не подумай, что это что-нибудь такое, это со всяким случиться может.

– Да что именно?

– Он... он...

– Кто «он»? Быков?

– Ну да... Какая ты догадливая, Женька!

– Ну что он, убили?

– Ой, ты с ума сошла, Женя! Разве я сказала, что убили? Ничего подобного, не такая я дурочка, чтобы сочинять невесть что.

– А что же?

– Убили... придумает же! Вот что значит любовь... Я сама как Павлика полюбила, так, веришь ли, ну, натурально ночи спать не могу: все боюсь, все боюсь, все мне чего-то такое кажется... А с Быковым даже совсем наоборот!

– Да скажешь ли ты вразумительно? Ну что, наградили, откомандировали, дисциплинарное взыскание наложили? Что ты трещишь попусту?!

– Подумаешь, тоже интеллигентные нервы какие! – обиделась Тося. – Знаю, что вы про меня говорите: «Тоська тараторка, Тоська болтушка...» Ну ладно, я могу молчать, не мой жених, мне что...

– Ну, Тосенька, – взмолилась Женя, – ну-ну, не обижайся, скажи, что с ним?

– Вот так бы ты разумно и начинала... Ранен он, твой Быков, в госпитале у Василевича лежит, это совсем почти рядом.

– А как ранен? Сильно?

– Как? И не знаю даже... Голова у меня беспокойная. Как сказали, что ранен, ох, думаю, надо поскорее Женечке сообщить. Торопилась и дальше спросить позабыла.

– А кто тебе сказал?

– Тут один знакомый приезжал, – смутилась Тося. – Но он уже уехал.

Больше Женя не расспрашивала, наскоро собравшись, побежала к начальнику.

– Раз такое дело, поезжайте, – сказал начальник. – Можно и к нам перевезти на лечение, если окажется возможным... Знаю, знаю, любовь не картошка, верно? У меня в госпитале награжденных тридцать процентов, а влюбленных девяносто девять...

Так Женя очутилась в госпитале.

Однако с первых же шагов ее ожидали и радость, и разочарование. Аня Маленькая сказала, что ранен Быков легко, но что видеть его нельзя, ушел на прогулку. Аня решительно всех своих больных ревновала к посторонним для госпиталя девушкам и приятелям. Сказав, что подождет, Женя вышла в парк и пошла вокруг флигеля, где гуляли раненые, но Быкова среди них не было.

– Посидите в аптеке, вы мне волнуете ранбольных, – посоветовала ей Аня, когда она вернулась. – Явится ваш Быков...

Обо всей этой истории Семен неведомо какими путями пронюхал, успел рассказать товарищам и специально поджидал Быкова, чтобы первым сообщить новость и полюбоваться на его смущение. Даже намеревался помучить, поинтриговать. Но когда Быков появился, он забыл все свои планы и залпом выпалил приготовленную новость. Дессен замедлил шаги, стараясь обдумать, чтобы мог означать приезд этой девушки-сержанта? И откуда она? Вдруг из роты? Как ему себя вести? Он даже хотел снова повернуть в лес, но тут его увидела Аня.

– Да поторопитесь вы, Быков, вас невеста ожидает!.. Повлюбляются тут, а нам лишние хлопоты...

Дессен отшатнулся от неожиданности. Он мог ожидать чего угодно, но не этого, ибо знал, что кого-кого, а любимую девушку никаким внешним сходством не проведешь... И бежать поздно и некуда... «И сколько же невест у этого проклятого Быкова?» – злобно думал он, шагая по коридору за Аней и решив играть роль, как подскажут обстоятельства.

Аня открыла дверь в аптеку и крикнула:

– Женя, Быков пришел!

Стоявшая у окна девушка стремительно повернулась, светлые ее локоны заискрились, в синих, широко открытых глазах попеременно промелькнули радость, удивление, испуг.

– Женя, дорогая, – залепетал Дессен, стараясь как можно убедительнее играть роль влюбленного и думая при этом, что сцена получается дурацкая, ужасная, потому что он же ничего не знает об отношениях этих двух людей. – Женя, дорогая, – только и мог бормотать Дессен, приближаясь к девушке с вытянутой правой рукой. И вдруг он остановился: девушка подняла руки словно для защиты, отодвинулась в угол.

– Это не он! – крикнула она. – Это другой!

Руки у Дессена опустились.

– Дорогая, неужели я так изменился, похудел! – вяло жевал он фразы. – Мне очень тяжело пришлось...

– Бросьте ломаться, не ищите дурочек! – отчеканила девушка. – Кто вы такой и почему назвались Быковым?

Дессен почувствовал, как на лбу выступает холодный пот...

Глава одиннадцатая

ЗЕМЛЯНКА

Тихо потрескивают дрова в самодельной печке, качается язычок пламени из снарядной гильзы. Пахнет дымком, сырой глиной, ружейным маслом и другими запахами, неразлучными с солдатской землянкой. Глухо, как подземные толчки, отдаются взрывы снарядов и выстрелы орудий наверху. Здоровый, богатырского сложения, пожилой солдат Кочкарев протирает автомат, безучастно слушает разговоры своих более молодых товарищей.

– Нет, вы как хотите, а Быков еще найдется, – говорит Терешкин, специалист по захвату «языков». – Вот хоть отрубите мне голову, если совру...

– Велика корысть в пустом сосуде! – язвит злой на язык задира Половодов. – Ты сначала объясни, куда он девался, а потом мы и без тебя остальное предусмотрим.

– Ну мало ли чего могло случиться.

– То-то и оно, что в детстве на всех таких маловато березовой каши извели, а следовало бы побольше – учись мыслить диалектически... Огонь немцы из орудий и минометов вели?

– Ну, вели.

– Поменьше нукай, подальше уедешь... Огонь был, значит? Так вот, могло Быкова ранить, и он где-нибудь пересиживает...

– Ну и врешь.

– Это почему?

– А потому... Когда мы обнаружили, что Быкова нет, по всему пути обратно проползли, да назавтра участок обшарили – и ничего. Человек же не иголка!

– Да, темное дело...

Такие споры не прекращались с той самой ночи, когда пропал Быков. Действительно, разведчики, обнаружив исчезновение товарища, несмотря на бешеный огонь немцев, обшарили весь участок... Забравшись в нейтральную зону, они ночами лежали возле колючей проволоки, прислушиваясь, не раздастся ли стон, не поднимется ли у немцев кутерьма. Иногда начинало казаться, что кто-то стонет, некоторые даже уверяли, что слышат слабый голос, зовущий на помощь. Все начинали прислушиваться еще внимательнее, затаив дыхание, но оказывалось, что это скрипит проволока, свистит ветер или гудит пустая консервная банка. И, возвращаясь утром в разведроту, они стеснялись смотреть в глаза командиру. А тот, догадываясь по их убитому виду о результатах, только хмурился и официальным тоном приказывал доложить подробности.

Вся рота тяжело переживала потерю. Дело было не только в том, что исчез прекрасный товарищ, которого все любили за храбрость и открытый характер, а в том, что исчез бесследно, так что никто не был в состоянии вразумительно объяснить, что произошло. Товарищам, знавшим Быкова, трудно было предположить, что он допустил какую-нибудь ошибку, ушел далеко от своих, запутался в траншеях, где мог быть контужен и завален землей... Когда на войне человека ранят – все понятно, его лечат; когда убьют – его хоронят с воинскими почестями, над его могилой гремит боевой салют и воздвигается скромный памятник. Но когда человек исчезает неизвестно как – это происшествие для части и позор для разведчиков.

Казалось, из всей разведроты меньше всех исчезновение Быкова переживает Кочкарев, и за это Половодов не уставал упрекать его в самых язвительных и обидных выражениях. Но Кочкарев молчал, не ощущая желания спорить с Половодовым, а когда ему слишком надоедали приставания, поднимался и молча уходил. Между тем Кочкарев усиленно обдумывал собственный план узнать о судьбе Быкова: захватить толкового «языка» на участке, где работала разведка, и как следует допросить о захвате разведчика – мертв он или жив, на передовой у немцев, думал он, должны знать. В обычной обороне это было трудно и рискованно, но сейчас, когда в преддверии наступления разведка работала особенно энергично, все можно было сделать «в комплексе». Выносив, вынянчив этот нехитрый план, Кочкарев доложил свои соображения капитану. Тот обещал подумать.

Протирая сейчас автомат, Кочкарев тоже продолжал думать о своем плане.

– Командир идет! – прокричал в дымоходную трубу часовой. Все вскочили, одергивая гимнастерки. Капитан поздоровался и разрешил сесть.

– Есть серьезное дело, товарищи, – начал он. – Сегодня я получил приказ командира дивизии на разведку. Заодно осуществим и идею Кочкарева.

Все обернулись к Кочкареву, недоумевая, какая идея могла быть у этого молчальника. Командир заметил общее смущение.

– А что, он ничего не говорил вам? Как же это, Кочкарев?

– Боялся, что не одобрят, товарищ капитан. А зря душу чего бередить?

– Это, пожалуй, верно. Ну, так вот...

И командир изложил задачу. Командованию стало известно о группе партизан, действующих в тылу у немцев. С ней установлена связь, и разведчикам предлагалось, скрытно перейдя передний край, войти с партизанами в контакт, чтобы к началу наступления совместно ударить по немецким штабам и дезорганизовать, по возможности, управление войсками. Командир предупредил, что задача сложная, что язык надо держать за зубами. На сборы давалось четыре часа...

В час ночи на участках слева и справа от разведчиков поднялась бешеная пальба. Била артиллерия, били минометы. Пулеметчики, как соловьи, выводили длинные рулады. Над немецкими окопами повисли гроздья осветительных ракет, волны зыбкого света закачались над мертвым, испещренным воронками, густо начиненным осколками полем. Гигантские тени деревьев плясали на серой земле, шарахаясь в сторону, перекручиваясь, двоясь от возникавшего со всех сторон и вдруг исчезавшего света. Синие, красные, зеленые, белые неслись трассирующие пули в темноту веерами; в землянках и блиндажах с потолков сыпались комья земли.

Когда грохот достиг наивысшего напряжения, группа разведчиков бесшумно скользнула за брустверы и затерялась в редком бурьяне...

А утром капитан Омельченко получил сообщение, что Быков Павел Севастьянович, раненный в плечо, находится на излечении в госпитале. Когда командир подошел к землянке, там уже все горячо обсуждали новость, хотя было непонятно, как она туда дошла (а сообщил ее связной из штаба). Более того, новость не только обстоятельно обсудили, но, очевидно, и выработали решение, потому что после команды «Вольно» выступил вперед сержант Ельцов и попросил разрешения обратиться к командиру.

– Говорите, – сказал командир. – Но имейте в виду, что к Быкову поедут мой заместитель и двое из вас, больше никого не пущу.

– А как вы узнали, о чем мы хотим просить?

– Главным образом потому, что это написано у вас на носах, – улыбнулся капитан. – Ведь вы хотите навестить товарища, так?

Через час на шоссе с проселочной дороги лихо развернулась полуторка и взяла направление на госпиталь. Сапер-дорожник, чинивший выбоины, посмотрел ей вслед и покачал головой:

– Верные кандидаты на место в кювете...

Глава двенадцатая

СКОЛЬКО У НАС БЫКОВЫХ?

Накануне этого дня в монастыре случилось событие.

В полдень, едва Быков успел съесть свою похлебку, в подземную тюрьму спустился монах и позвал его наверх. Ничего хорошего не ожидая от предстоящего разговора, Быков готовился к сложным дебатам, но начальник штаба с улыбкой пошел ему навстречу и подал руку:

– Поздравляю, братец... Ты свободен и можешь идти. Если нужно, дадим провожатого. Только вот куда идти?

– Что случилось? – спросил удивленный Быков, подозревая какой-то подвох. – Связались с Красной Армией?

– Нет... Ты же не назвал номера части, и откуда мы знаем, кому сообщить? Но почему ты не сказал ничего о встрече с девушкой?

– Какой девушкой?

– Олей...

– Я боялся ее выдать, да и опасался, что все равно не поверите. Так она вам сообщила?

– Конечно... Ее обязанность – сообщать о всем новом. Добровольная, впрочем, обязанность... Ну, желаю счастливого пути, и передавайте там привет нашим, скажите: мы сделаем все, что нужно. Да зайдите в соседнюю комнату, там ждет Оля, хочет попрощаться...

Поздно вечером монах вывел все еще одетого в немецкую шинель Быкова из леса, повторил советы относительно маршрута. Павел шел почти до рассвета, а следующий день пересидел в глубокой промоине на дне оврага, густо поросшего кустарником. Сырость пробирала до костей, но выбора не было. Во второй половине следующей ночи он достиг переднего края и без помех добрался до заграждений, пролез под колючую проволоку и, щупая ножом землю, пополз по минному полю. Он был уже у края его, когда началась перестрелка, позади вспыхнул свет, его подняло с земли и отшвырнуло в сторону. Падения он не слышал – над ним сомкнулась тьма...

Открыв глаза, он снова закрыл их, пытаясь сообразить, где он и как сюда попал. Он помнил, что лежал на минном поле, что начался обстрел... Как же он попал в землянку? И к кому? Он повернул голову и в свете утра различил фигуру молоденького солдата в ватнике. Значит, он у своих.

– Эй ты, приятель, – окликнул его Быков. – Где я?

– Часовому не велено разговаривать... У, фриц!

– Часовой... гм! Что же ты караулишь?

– Помалкивай, фашист, тебя и караулю!

Часовой, видно по всему, был новичок и, как всякий новичок, неумело важничал и смешно петушился.

– Это откуда ж ты взял, что я фашист? – спросил Быков. – Может быть, у тебя в голове не все в порядке, а комиссия не доглядела и послала на войну? Я самый настоящий русский...

– Молчать!

– Ах ты чижик!.. Ну, тогда зови кого-либо из командиров.

Часовой помялся, но, по-видимому, он не имел инструкций на случай пробуждения пленного и потому крикнул за дверь, чтобы позвали младшего лейтенанта.

– Товарищ младший лейтенант, фашист опамятовался! – доложил он, когда пришел командир.

– Товарищ младший лейтенант, – обратился Быков, – скажите этому юному герою, чтобы он не ругался. Я не немец, а русский.

– Интересно, – сказал младший лейтенант, – интересно, прямо как в кино.

– Что ж тут интересного? Моя фамилия – Быков.

– Интересно, – ехидно продолжал младший лейтенант. – Что-то на этом участке мы все Быковых встречаем. Недавно вот тоже пришел один, в плечо ранен, Быков его фамилия. Ну хорошо, того мы знаем. А теперь вот еще один... Ганс Эрман. Чисто русская фамилия, ничего не скажешь!

Тут только вспомнил Быков, что он не успел из-за контузии ни снять шинели, ни даже выбросить документов, которые ему на всякий случай отдали в монастыре. Было ясно, что все разговоры здесь напрасны.

– Тогда ведите меня к вашему старшему командиру.

– А ты не учи...

Состояние у Быкова было прескверное, даже в родной роте его признали бы не сразу: так было изменено опухолью и синяками лицо. Кроме того, попав к своим, он с лихорадочной поспешностью старался поскорее выбраться на свободу, проявлял нетерпение, даже грозил, а это только наводило на лишние подозрения.

Однако вскоре Быкова отправили в штаб. Майор контрразведки, не перебивая, выслушал повествование Быкова и сказал:

– Что ж, иногда и более запутанные истории бывают... Предположим, я вам верю, но нужны факты. Личное мнение – это всего лишь личное мнение. Придется вам посидеть здесь, а я кое-что выясню.

Три с лишним часа, которые Быков провел в штабе, показались ему вечностью. Он слышал, как сменились часовые у двери, слышал, как кто-то громко кричал, разговаривая по телефону.

И вот вернулся майор.

– Как вы думаете, сколько вас, Быковых, имеется на нашем участке? Не догадаетесь? Только в госпиталях восемь.

– У нас половина деревни Быковых, – сказал разведчик, – а деревня на три версты.

– Во всяком случае, в одном из госпиталей обнаружен Быков Павел Севастьянович, и мы едем туда... Очной ставки не боитесь? – Майор пристально посмотрел ему в глаза.

– Мое дело верное, – ответил разведчик.

– Тогда поехали.

Возле госпиталя стояла полуторка, а у стены с нетерпеливым видом покуривали два солдата. Когда открылась дверца «эмки» и вслед за майором вышел Быков, солдаты переглянулись, отделились от стены и подошли поближе, пристально всматриваясь.

– Пашка! – раздался их дружный вопль.

– Узнали? – сказал майор.

– Ну, нашего Быкова доктора могут наново перекроить и перешить, а мы все равно узнаем!.. Только мы думали, наш Пашка в госпитале лежит и скучает, а он, оказывается, как генерал, на легковой машине раскатывает... Крылов, беги скажи лейтенанту Елихову, что Быков тут, а то он его в госпитале ищет!

– Отставить! – скомандовал майор. – Об этом я позабочусь сам, а вы пока тут потолкуйте.

Уходя, он кивнул своему шоферу. Тот расстегнул шинель и поправил пистолет...

– Да он только что был тут, в коридоре, – Говорила Аня Маленькая Елихову. – Девушка к нему приезжала, не знаю уж, что у них там было, вышла она такая сердитая – прямо ужас. И как это только можно злиться на ранбольных? Совершенно не понимаю таких людей!..

– Нету в коридоре, я сразу узнал бы.

– Он же похудел, а потом этот халат.

– Все равно узнал бы... И вы подавайте нам Быкова, а бюрократизмом не занимайтесь.

– И что это за наказание такое, – вздохнула Аня. – Все ходят, все требуют, будто тут клуб, и все уговорились свидания назначать. Ладно, ладно уж, поищу.

Но уйти Аня не успела. Вошел майор.

– Здравствуйте. Доктор есть? Или начальник?

– А зачем вам? – струхнула Аня. – Если вы проверять или по жалобе ранбольных, тогда я позову врача.

– Ни то, ни другое, мне нужно видеть раненого Быкова.

– Ах, Быкова! Странное дело, с самого утра к нему сегодня приезжают. Сначала девушка, потом вот этот товарищ, потом вы... Подождите минутку, сейчас поищу.

– А вы кто? – спросил майор.

– Из его роты, – ответил Елихов.

– А, это весьма кстати.

Вернулась Аня:

– Оказывается, ваш Быков лежит в палате... С девушкой поссорился, теперь переживает, а нам лишние хлопоты. Ох уж эти мне влюбленные ранбольные! Я сказала, что вы все приехали. Он так разволновался, побледнел даже...

Аня подошла к двери палаты:

– Только я прошу лишнего шума не поднимать, поскольку это нервирует моих ранбольных...

Она распахнула дверь в палату. Койка Быкова была пуста...

Глава тринадцатая

ПЯТЬ ПОТЕРЯННЫХ МИНУТ

– Кто вы такой? Почему назвались Быковым? – крикнула Женя, и Дессен сразу обмяк, внутренне осел, словно на него взвалили непосильную тяжесть.

– Кто же я еще? – сказал он устало. – Я действительно Быков.

– Из какой части?

– Из дивизионной разведки.

– А как вас зовут?

– Вячеслав... Вячеслав Алексеевич Быков.

– Тогда вы не тот Быков, который мне нужен. Очевидно, произошла ошибка, путаница, – сказала уже спокойно Женя. – Тоська эта никогда не разберется толком, ей бы только трещать... Ну, с ней разговор будет особый, а теперь бывайте здоровы. Мой Быков – Павел Севастьянович и совсем из другой части. Совпадение фамилий. А жениха зачем изображали?

– Мне сказали, что пришла невеста, и красивая. Кто же откажется!

– Ладно уж, выздоравливайте, – улыбнулась Женя. – Да чужих невест не ловите, свою заводите... – И уже в дверях: – А подыгрываться под других не рекомендую, актер из вас все равно никудышный, даже в самодеятельность не возьмут. Пока!..

Дессену страстно захотелось помолиться и возблагодарить бога за то, что все столь благополучно окончилось.

Он уже начинал теряться среди этих неожиданностей и решил переждать еще день-два и бежать, бежать. «Черт их разберет, этих русских, – думал он, – сплошь какие-то родственники, однофамильцы, друзья... Хорошо раньше было разведчикам – возили на самолетах, устраивали надежно, да и фронт все время двигался на восток, можно было подождать своих. А теперь прозеваешь, начнется русское наступление – и пропадешь тут ни за что».

Обессилевший, перенервничавший Дессен вернулся в палату и молча повалился на койку. Он хотел отдохнуть и собраться с мыслями, но его окликнул Семен:

– Слышь, Быков, за такую дивчину пропасть не жалко... Хороша! А мне вот, знаешь, не везет на любовь...

– Отстань.

– Ты не злись, я понимаю – какое же это свидание? Только сердце растревожишь, поговорить толком некогда – здравствуйте-прощайте... Но, брат, ничего не поделаешь – война. Вот покончим, уж поблаженствуете, от зависти помереть можно, ей-богу!

– Ну и помирай.

– Да ты не злись, тут у меня и важные дела накопились. Понимаешь, вроде политическая история одна происходит.

– А что?

– Да вот сижу я после встречи с тобой на крылечке, размышляю: отчего это всем девушки встречаются красивые, а мне не везет в таком сугубо личном вопросе... Сижу, значит, и предаюсь мыслям, а ко мне подходят двое цивильных и докладывают... Как ты думаешь, о чем?

– Да перестанешь ты тянуть?

– Ни за что не догадаешься, брат! Хоть и разведчик... Говорят, пошли мы в рощу дрова собирать и увидели такую мину... а может, и не мину, а только что-то такое...

– Ну?

– Смехота, конечно, цивильная публика... Это они рацию за мину приняли. Остроумцы, а? Ну, я сказал старшине, тот мигом обернулся. Шустрый хлопец.

– Принес?

– Принес.

– Ну и что?

– А я вот соображаю: чего это она там валяется? Землянка там, знаешь ли, а около нее рация...

– Исправная?

– Проверял я, что ли? – обиделся Семен. – Главное – бдительности нам не хватает, землянка рядом с нами, радиостанция, а нам хоть бы хны... А вдруг там какой шпион работал? Тиу-тиу-тиу – и доложил все, что надо, куда следует...

Сначала, взвинченный неожиданностями этого дня, Дессен растерялся, хотя рация никак не могла быть связана с ним. Подумал: «А не Ян ли?» – но тут же отбросил эту мысль: слишком это было бы примитивно и нелепо. И сказал по возможности спокойно:

– Не наше дело... Наше дело лечиться, мы раненые. А там есть кому разобраться без нас.

– Вот так загнул! – удивился Семен. – А еще знаменитый разведчик. Не иначе, при контузии тебя здорово стукнуло.

– Ну, может быть, немцы бросили рацию, отступая. Может, она уже заржавела давно... Я спать хочу.

– Прямо гляжу и удивляюсь, как ты можешь спокойно спать, когда кругом такие штуки творятся. Тем более что болтунов у нас хватает...

– Вот именно! Ты – первый, – в раздражении от того, что его не оставляют в покое, не дают собраться с мыслями, шипит Дессен. – Самый первый!..

– Я? Ты с ума сошел! – искренне изумляется Семен.

– Ты... Мелешь про все на свете и вот даже отдохнуть не даешь.

– Так это же среди своих! – не успокаивается Семен. – Среди своих нельзя, что ли? Они и так сами все знают... А то наклепал черт те что! Умный, думал я, мужик этот Быков, и вот тебе – гляди...

Неизвестно, как далеко зашел бы спор, но тут вошла Аня, и Семен, заслышав ее шаги, вовремя юркнул под одеяло.

– Вы уже тут, Быков? – удивилась девушка. – Господи, наказание мне с вами... Опять приехали какие-то товарищи из разведроты и один майор, а у вас тут бумажки и мусор разный. Это все вы! – обернулась она к койке Семена, но оттуда слышалось только тихое дыхание.

Аня обошла палату, поставила на место стакан на столике, передвинула графин с водой. В коридоре ее задержала дежурная. Прошло минут пять, пока она вернулась к майору.

Когда Аня вышла, Дессен быстро сбросил одеяло, надел халат и вышел.

– Хороший все-таки парень, – сказал, высовываясь из-под одеяла, Семен. – Ишь как переволновался за друзей, сам навстречу побежал. И про бдительность это он правильно, много у нас еще болтунов...

Неизвестно, что сказал бы Семен, узнав, что рация была и в самом деле неисправная, брошенная при отступлении.

Возвратилась Аня.

– Вот он, ваш Быков, – сказала она, распахнув дверь и показывая на койку Быкова... И осеклась: койка была пуста.

– Товарищ майор, – заговорила Аня, волнуясь, – честное слово, товарищ майор, только что был... Я не нарочно... Очень уж недисциплинированные ранбольные...

Майор усмехнулся:

– Я так и предполагал... Обычная история!

– Это вы про меня, товарищ майор? – упавшим голосом спросила Аня.

– Нет, это я вообще... Ну, сержант, пошли, здесь нам больше делать нечего...

– Как же, товарищ майор, а Быков?

– Быков там, возле машины...

Глава четырнадцатая, и последняя

А ГДЕ МОЙ ГЕНЕРАЛ?

Генерал Мюллер с самого утра находился в хорошем расположении духа – ему доложили, что на рассвете был задержан в расположении войск и доставлен в штаб некий перебежчик «от Януша». Правда, сам генерал его не видел и с ним не разговаривал, так как перебежчиком целиком занялся Кассель, но он не сомневался, что дела пошли на лад. Поэтому, когда к нему зашел капитан Кассель, генерал встретил его как долгожданного гостя, тем более что за это время между ними установились довольно дружественные в пределах субординации отношения.

– Поздравляю, капитан! – улыбался генерал. – Кажется, мы поймали сегодня птицу, на хвосте которой есть любопытные новости.

– Да, новости есть.

– Ну-ка, капитан, раскошеливайтесь...

– Только в общих чертах, господин генерал, только в общих... Донесение я должен зашифровать и передать по инстанции. Этим как раз и занимается сейчас мой радист. А вам доверительно могу сказать, что вы можете спать относительно спокойно: с той стороны вас тревожить пока не собираются. Только пока...

– Так и это удача, капитан! За это время мы здесь обрастем железобетоном и накопим резервы. Ради такой новости я прикажу сейчас открыть бутылку французского коньяка. Кажется, это последняя из специального запаса.

– Это будет слишком крупным авансом, господин генерал. Я пока совсем не утверждаю, что сведения окончательны – их еще перепроверят, сравнят с другими. Не только мы с вами пытаемся узнать, что происходит по ту сторону...

– Ладно, пусть так. И все же – за приятную новость!..

Капитан Кассель в делах питейных никогда не любил излишеств, но и никогда не отказывался от рюмки-другой, особенно если при этом можно было хорошо поесть. Но на этот раз он не выказал удовлетворения, и в его глазах, обычно бесстрастных, проступала озабоченность.

– Не все у нас так гладко, господин генерал, как может показаться с первого взгляда. Дессену в силу различных обстоятельств пришлось бежать из госпиталя. Теперь ему придется туго. Утешительная сторона: сочтут, что сбежал он от страха перед особым отделом – кто побывал в плену, тому у них остается только одна дорога – под пулю или в Сибирь. Это значит, что Дессена расстреляют, как Быкова, а не как Дессена, если попадется. Огорчительная сторона: его будут разыскивать как дезертира и предателя, – значит, очень хорошо будут разыскивать. Шансов мало. Впрочем, он свою долю пользы уже принес.