Текст книги "Однажды рабби уйдёт"

Автор книги: Гарри Кемельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

13

Печатник заменил очки на другую пару, вытащив её из ячейки на столе с выдвижной крышкой, и осмотрел лист бумаги, предложенный ему Тони Д’Анджело. Вверху бросалась в глаза надпись заглавными буквами: КОМИТЕТ ОБЕСПОКОЕННЫХ ГРАЖДАН. Чуть ниже прикрепили снимок, сделанный на банкете. Под каждым человеком, изображённым на фотографии, были написаны имя и краткое обвинение – «Грандиозная Кража», «Нападение С Целью Убийства» или «Заговор С Целью Мошенничества». И только один фигурант снимка остался безымянным и избежал обвинений.

Печатник кивнул сам себе и поднял глаза.

– Ты всё ещё работаешь на Мориарти? – спросил он.

– На Большую шишку? Я чертовски уверен, что уж точно не буду работать против него, – добродушно отозвался Тони.

– Что ты хочешь?

– Хочу, чтобы это напечатали на одном листе бумаги. На чём-нибудь таком, что можно сложить один раз и положить в конверт. – Он оглянулся на пыльные полки и, обнаружив кучу печатных форм, взял одну. – Что-то вроде этого. Примерно такого размера, но хорошего качества. Понимаешь, мы не хотим, чтобы это выглядело дёшево. И заголовок – «ОБЕСПОКОЕННЫЕ ГРАЖДАНЕ» – в правом верхнем углу. Ясно?

Печатник кивнул.

– Затем фото, имена и эти маленькие подписи под каждым парнем; я хочу, чтобы всё поместилось чуть выше места, где лист согнут. Уловил? А пониже, чтоб было ниже сгиба – понял, да? – я хочу только одну строчку: «Вас волнует, с кем связан ваш сенатор?»

– С чем,– заметил печатник.

– Что – с чем?

– Не с кем, а с чем. С чем связан ваш сенатор.

– Да? – Тони повторил: – «Вас волнует, с кем связан ваш сенатор?» Да, так изящнее. А как тебе такое: «Вас не волнует окружение будущего сенатора?»

– Ещё лучше.

– Вот и давай. – Он помолчал, пока печатник карандашом записывал фразу. – А вот эти маленькие подписи под каждым – как насчёт того, чтобы поместить их в рамку со стрелкой, указывающей на того, к которому она относится?

– Я могу, но если я поставлю рамку чуть ниже каждой фигуры, то стрелка не понадобится. Рамки вполне достаточно. А то и без неё, если парни находятся на расстоянии. – Он изучил черновики фотографию, затем указал пальцем, вымазанным в чернилах: – А этот?

– Под ним – ничего. Ты его знаешь?

Печатник покачал головой.

– Никогда не слышал о Томми Баджо?

Печатник снова покачал головой.

– Он баллотируется на должность сенатора штата.

– И думаю, вы, ребята, предпочли бы, чтоб у него не выгорело?

– В яблочко. Одна мелочь. Ему нужны усы, маленькие усы Гитлера. – Тони вытащил из бумажника газетную вырезку с фотографией Баджо. – Вот как он выглядит сейчас. Вопрос в том, можешь ли ты нарисовать усы?

Печатник бросил взгляд на вырезку и фотографию и ответил:

– Нет проблем.

– Хорош. Во сколько это всё обойдётся?

– Вместе с конвертами и всем прочим?

– Да, обязательно конверты. И на конвертах – заголовок в верхнем левом углу: «КОМИТЕТ ОБЕСПОКОЕННЫХ ГРАЖДАН».

– Без адреса?

– Без. Просто: «КОМИТЕТ ОБЕСПОКОЕННЫХ ГРАЖДАН». Сколько это будет стоить?

– А сколько штук тебе надо?

– М-м... Пока не знаю. Можешь сварганить штучку на пробу? И потом я скажу, сколько нам понадобится.

– Да, без вопросов.

Тони направился к двери, а затем остановился.

– Эй, как насчёт того, чтобы заменить начало на «Вас не тревожит»? Знаешь, так вроде посимпатичнее.

– Конечно. Я отпечатаю оба варианта, и сам увидишь, какой тебе больше понравится.

– Шикарно.

14

Говард Магнусон похлопал по бумагам, разложенным на столе в кабинете, и сообщил Моррису Гальперину:

– Парни из моего бостонского офиса провели небольшое исследование. Я хотел узнать, как выглядит наш график зарплат по сравнению с другими религиозными учреждениями. Некоторые результаты просто поразительны. Вам известно, что в целом мы платим нашим людям намного больше, чем наши христианские друзья?

Гальперин кивнул. У него возникло неприятное предчувствие, что сейчас он станет свидетелем демонстрации делового мышления Магнусона: если зарплаты в синагогах в целом выше, чем в церквях, очевидно, можно сэкономить деньги, сократив расходы. Он размышлял, как бы отговорить его.

– Это старая история о том, как сравнивают тёплое с мягким, – небрежно бросил он. – Невозможно отождествлять работу наших учителей в религиозной школе, которые являются профессионалами и работают целую неделю, и деятельность учителей воскресной школы, которые преподают около часа в неделю. Что касается работы кантора, то не знаю, с кем в церкви можно его сравнить. Может быть, с регентом хора. Да нет, ничего общего.

– Я думал в первую очередь о рабби, – пояснил Магнусон. – Вполне разумно сравнить рабби с одной стороны и священника – с другой.

– Только на первый взгляд, – возразил Гальперин. – Служитель или священник имеет призвание; он получает призыв проповедовать слово Божие – что-то вроде того, что случилось с пророком Ионой[63]63
  Писание повествует, что в царствование Иеровоама II Иона получил от Бога повеление идти в Ниневию с проповедью покаяния и предсказанием гибели города за нечестивость его жителей, если они не раскаются.


[Закрыть].

– И?

– Таким образом, он находится в положении того, кто очень хочет продать нечто кому-то, кто не особенно заинтересован в покупке. В результате он зависит от покупателя.

– А рабби?

– Он не получает подобных распоряжений от Бога. Он идёт в раввинат так же, как другие идут в юриспруденцию или медицину. И он работает в конгрегации не потому, что его зовут – если только это не телефонный звонок от главы ритуального комитета – а потому, что ему предложили контракт. В результате действует закон спроса и предложения, и раввинов не так-то уж много.

– Кажется, вы много знаете о ситуации с рабби, – заметил Магнусон.

Гальперин улыбнулся.

– Приходится. У нас в семье есть один. Мой младший брат – рабби.

– Вот как? Понятно. Ну, я привёл сравнение с церквями в качестве примера, представляющего второстепенный интерес. Что меня действительно беспокоит, так это разница между синагогами. Во-первых, похоже, что существуют принципиальные различия между тремя группами: реформистами, консерваторами и ортодоксальными.

– Естественно, потому что это зависит от размера и достатка общины. Многие ортодоксальные общины невелики. Иногда это всё, что остаётся в городе, когда происходит общий переезд населения в пригород[64]64
  Частая практика: жить в пригороде (где обычно меньшие цены), а работать в городе (где больше выбор вакансий). Получила массовое распространение после Второй мировой войны.


[Закрыть].

– Да, я знал об этом, но всё равно удивляюсь. Заработная плата учителей в религиозных школах – принимая во внимание различия между крупными и маленькими городами – удивительно похожи. Однако зарплаты канторов существенно различаются.

– Голоса тоже существенно различаются, – парировал Гальперин.

– Безусловно. Так вот, зарплаты раввинов, если учитывать размер, социальный статус общины и тому подобное, выглядят примерно одинаковыми.

– Правда?

– Вот почему мне интересно, какую зарплату мы платим рабби Смоллу. Она значительно меньше, чем получают другие рабби в сопоставимых ситуациях.

– Может быть, это потому, что он никогда не просил повышения.

– А другие просят?

– Или они сами, или их партия, – ответил Гальперин.

– Что вы подразумеваете под их партией? Что за партия?

Гальперин откинулся на спинку стула и начал:

– Позвольте мне рассказать вам кое-что о раввинах, мистер Магнусон. Рабби находится в уязвимом положении, как любой государственный служащий, допустим, мэр или директор школы. В конгрегации всегда найдутся люди, которые не ладят с ним, потому что были друзьями его предшественника, или потому, что их жёны считают его жену слишком высокомерной, или потому, что им не нравится, как он укладывает волосы, или по любой другой причине, по которой одним людям не нравятся другие. У него есть контракт, но это, по сути дела, контракт на обслуживание, и он не так уж много значит. Если члены общины захотят избавиться от рабби, они могут, вне зависимости от наличия контракта, устроить ему неприятности. И поскольку рабби приходится ввязываться в споры только из-за того, что он сказал в какой-то проповеди, всегда существуют те, кто хотел бы от него избавиться. Поэтому умный человек, появившись в общине, немедленно начинает организовывать группу друзей, единомышленников – по сути дела, партию – желательно из числа важных членов конгрегации.

– Понимаю.

– Эта партия поддерживает вас и стоит за вас в сражениях. В таких вопросах, как зарплата, они будут на вашей стороне. Если рабби стесняется просить о повышении, или о том, чтобы провести субботний год[65]65
  Субботний год (Шмита) – в еврейской культуре седьмой год семилетнего сельскохозяйственного цикла, предусмотренного Торой, в течение которого по библейскому закону земля оставалась под паром (пар в земледелии – вспаханное поле, оставляемое на одно лето незасеянным) и погашались всякие денежные обязательства. В Библии этот год называется «годом отпущения». В переносном смысле – год отдыха, своеобразный аналог шаббата.


[Закрыть] в Израиле, или о чём-то другом, именно они поднимают этот вопрос перед руководством.

– Я понял. А кто в партии рабби Смолла?

– В том-то и дело. У него нет партии. О, есть люди, которым он нравится, но это не мешает рабби Смоллу не соглашаться с ними или противиться им по определённому вопросу, к которому он серьёзно относится. Другой раввин смягчил бы свою позицию, пошёл бы на небольшой компромисс ради дружбы и для того, чтобы не настроить против себя своих сторонников, но только не рабби Смолл. Вы можете сказать, что у него нет ни малейшего политического здравого смысла. Или можете решить, что ему плевать.

Магнусон кивнул. Затем улыбнулся:

– Знаете, я вот как считаю: первое, что мне следует сделать – проследить, чтобы рабби Смоллу повысили зарплату.

Гальперин посмотрел на него с удивлением.

– И не просто символически, – продолжил Магнусон, – а достаточно солидно, что поставит рабби Смолла в один ряд с другими рабби из конгрегаций, сходных с нашей. Я имею в виду увеличение в размере около шести тысяч в год.

– Но… но… я не понимаю…

Магнусон широко улыбнулся и откинулся на спинку стула:

– Позвольте мне рассказать вам кое-что об управлении бизнесом, мистер Гальперин. Когда вы вступаете во владение компанией, важно получить полный контроль над всей управленческой командой. Руководитель обычно избавляется от любого, кто, по его мнению, не предан ему и его интересам. Проблема в том, что при этом можно потерять талантливого сотрудника. Следовательно, целесообразнее попытаться изменить его отношение. Иногда оказываешь небольшое давление. Если сработает – хорошо, но я обнаружил, что лучшие результаты получаешь, давая человеку повышение. Если он джентльмен, то всегда будет помнить, что обязан вам.

– Вы думаете, что правление вас поддержит?

– О, полагаю, да. Я могу рассчитывать на ваш голос и вашу поддержку, не так ли?

– Да, конечно.

– Превосходно. – Он потянулся к телефону. – А теперь я позвоню рабби.

– Вы собираетесь рассказать ему до голосования?

– Конечно, нет. Я просто позвоню, чтобы сказать ему: я бы предпочёл, чтобы он не приходил на следующее заседание правления.

15

Тони Д’Анджело наблюдал, как секретарь Ала Кэша, достойная шестидесятилетняя женщина, работавшая у него много лет, покидала Прескотт-билдинг, здание на центральной площади Линна. Затем поднялся по лестнице и вошёл в офис Кэша по недвижимости и страхованию.

Не дожидаясь приглашения, Д’Анджело уселся в кресло посетителя.

– Привет, Ал, – дружелюбно произнёс он.

– Э-э-э, привет, – ответил Кэш в замешательстве. – Что привело тебя сюда?

– Ходил с подружкой за покупками. Тебе когда-нибудь приходилось болтаться по магазинам со своей хозяйкой? Они не просто идут и покупают то, что им нужно, даже когда твёрдо знают, что именно. Им ещё требуется обойти все другие магазины и посмотреть, не найдётся ли там чего-нибудь получше. Так что я сказал, что встретимся, когда она закончит. Что даёт мне немного времени, его надо убить – ну, раз уж я прямо по соседству, то подумал, что зайду и поболтаю с тобой.

– В последнее время я не видел тебя в Палате представителей, – заметил Кэш.

Д’Анджело кивнул.

– Это факт. Я решил отдохнуть.

– Тебя послал Мориарти?

– Большая шишка? Ну, скажем так, я здесь совсем один. – Д’Анджело одарил Кэша заговорщической улыбкой.

– Понимаю. Он не хочет быть причастным. Ладно, что у тебя?

Улыбка Д’Анджело исчезла; он наклонился вперёд и пристально посмотрел на человека за столом.

– В гонках участвуют трое. Поможет ли тебе, если останется только два?

– Кто именно?

– Ты и Скофилд.

– Ты имеешь в виду, что Баджо может уйти? У тебя что-нибудь есть на него?

Д’Анджело молчал, скрестив руки на груди.

– Почему глава фракции большинства хочет вмешаться в политику республиканцев? – с подозрением поинтересовался Кэш.

– Он не хочет вмешиваться, но ты должен понимать, что он может быть заинтересован.

– Понимаю. Вот почему ты здесь, – улыбнулся Кэш, – совсем один.

– Ага.

– Хорошо. Так почему же Мориарти хочет, чтобы я победил? Я голосовал против Закона о гавани, и… он хочет, чтобы я проголосовал против пересмотра. Quid pro quo[66]66
  Quid pro quo – «нечто за нечто» (лат.), фразеологизм, обычно используемый в английском языке в значении «услуга за услугу».


[Закрыть], не так ли?

– Можешь голосовать, как тебе вздумается.

– Я не понимаю.

– Чего не понимаешь?

– Я объясню тебе. Почему глава фракции – да, я знаю, ты убеждаешь, что ему всё равно, но мы оба знаем лучше, не так ли? – почему он должен быть настолько заинтересован в моей победе на выборах, чтобы принять в ней участие, если это даже не его партия? И он знает, что я в большинстве случаев буду голосовать против него. И более того, именно я возглавил борьбу против Закона о гавани и почти добился успеха. И ещё ему известно, что я поддерживаю пересмотр, и у меня есть хорошие шансы его осуществить. Неужели он поссорился с «Атлантик Дреджинг» и хочет показать им, что в его силах принять их паршивый Закон о гавани или отклонить его – как ему заблагорассудится? Верно? Он хочет показать «Атлантик Дреджинг», что они не распоряжаются им?

– То, что он поддержал Закон о гавани, не означает, что он получает приказы от «Атлантик Дреджинг», – холодно бросил Д’Анджело. – Не в большей степени, чем ты выполняешь приказы «Нортист Фишериз»[67]67
  «Нортист Фишериз» – «Северо-Восточное рыболовство».


[Закрыть], против которой выступаешь.

– У меня нет связи с «Нортист Фишериз», – ледяным тоном отрезал Кэш.

– Ну да, об этом и речь, – учтиво подтвердил Д’Анджело. – Точно так же, как у тебя нет связи с «Нортист Фишериз», у Большой шишки нет связи с «Атлантик Дреджинг».

– Тогда почему он хочет сделать мне одолжение? – Внезапно Кэша осенило: – Он хочет разделаться с Баджо?

– Я не говорил, что это будет даром, – заметил Д'Анджело. – Придётся раскошелиться.

– Во сколько это мне обойдётся?

– Ничего особенного. Всего несколько тысяч долларов – на расходы.

– Сколько это – несколько тысяч?

Д’Анджело пожал плечами.

– Три, четыре, пять тысяч самое большее. Что бы ни случилось.

– Так, кажется, туман рассеялся. По какой-то причине вы, ребята, не хотите Баджо. Хотя и не представляю, что вы имеете против него. Он никто. Если только вы не думаете о его зяте в Избирательной комиссии, возможно, из-за того, что он контролирует paisanos[68]68
  Paisanos – крестьяне, земляки, соотечественники (исп.). Не могу с уверенностью сказать, о ком идёт речь и почему Кэш использовал испанское слово. Насколько можно судить по романам недельной серии, в этом округе испаноязычных жителей практически нет.


[Закрыть]. Итак, вы пришли ко мне, чтобы я помог вам угробить Баджо. Почему? Потому что ни в коем случае не должно создаваться впечатление, что партийный организатор большинства вмешивается в выбор оппозицией своего представителя. Значит, ты пришёл ко мне не как его агент, а по собственной инициативе, предлагая прямолинейное, честное мошенничество. – Он потёр руки. – Хорошо, что у тебя имеется?

– Фотография.

16

Несколько раз Лора уже собиралась умыть руки. Но продолжала из чистого упрямства. Она слишком тщательно всё продумала и не желала признать, что могла ошибаться. По её мнению, Скофилд был подходящим кандидатом и вполне мог победить в тех условиях, которые она ему создала. За исключением того, что, кажется, он сам ничего не хотел. А на это она не рассчитывала.

Кроме того, Лорой двигало любопытство. Почему он ничем не интересуется? Не только кампанией, но и ей самой? Правда, она держала его на расстоянии, намереваясь во время кампании поддерживать исключительно деловые отношения. Тем не менее её задевало то, что он не предпринимал ни малейших усилий, чтобы узнать её получше. При этом она была совершенно уверена в отсутствии другой женщины. А он вообще нормальный? Может быть, он гей? Сегодня так много говорят о подобных вещах. Конечно, в таком случае он бесполезен с точки зрения её долгосрочных планов. Однако, несмотря на то, что сама Лора понемногу начала терять энтузиазм по поводу кампании из-за отсутствия у Скофилда интереса, она была полна решимости продолжать предвыборную кампанию – хотя бы потому, что начала её.

И вот однажды, за несколько недель до первичных выборов, это случилось. Рано утром Джон пришёл в их штаб-квартиру и объявил:

– Я могу победить на этих выборах, Лора. Просто скажите мне, что я должен сделать, и я сделаю это.

– Великолепно! Слушайте, вы должны стать известным. Ваше имя известно в городе, а вы сами – нет. Значит, вам следует посещать мероприятия, где будет много людей – встречи, слушания, форумы, лекции, групповые дискуссии. Когда по завершении начинают задавать вопросы, вы встаёте и что-нибудь говорите. Обычно вначале просят назвать себя, и вот что вы отвечаете: «Я Джон Скофилд. Я кандидат на должность сенатора штата. Я хотел бы отметить…» или: «Я хотел бы спросить спикера…» Я могу организовать вам приглашение в различные частные дома для неформальной беседы с небольшими группами. У нас много предложений. Позже вам придётся ходить в торговые центры и раздавать предвыборные карточки. Вам это даже может понравиться. – Она оценивающе посмотрела на него. – Есть одна вещь, которую мы должны оговорить заранее. Вы Джон или Джек?

– Какая разница?

– Джек отличается от Джона. Он и одевается по-другому, и говорит по-другому. Давайте попробуем оба варианта. – Она взяла на себя роль председателя собрания и прошла в другой конец комнаты. – Спикер готов ответить на вопросы из зала. Да, джентльмен в углу. У вас есть вопрос? Пожалуйста, назовите своё имя.

Он ухмыльнулся при виде этой выдумки.

– Меня зовут Джон Скофилд, и мой вопрос…

– М-м, нет. Давайте попробуем по-другому. Джентльмен в углу. Пожалуйста, назовите своё имя.

Все ещё улыбаясь, он начал:

– Я – Джек Скофилд, кандидат в Сенат от округа Эссекс…

– Вот и всё, – прервала она. – Теперь вы будете Джеком Скофилдом. Джон несколько скучен и старомоден. – Лора смерила Скофилда критическим взглядом. – Этот галстук и этот костюм…

– Что с ними не так?

– Неплохо, если вы собираетесь на похороны, но…

– Я выступал сегодня в суде перед судьёй Левиттом, весьма консервативным типом.

– Ладно. В суде вы можете быть Джоном Скофилдом, а в другом месте будете Джеком, и одевайтесь соответственно. Более неформально.

– Джинсы?

– Ни в коем случае. Вы занимаете консервативную позицию, не забыли? «Давайте оставим всё так, как есть». Я предлагаю серые фланелевые брюки и твидовый пиджак. И рубашка с воротником на пуговицах.

– Я понял, – отозвался он с энтузиазмом.

– Тогда давайте попробуем сегодня вечером. В ратуше проходят слушания по регистрации избирателей. Они хотят перенести срок регистрации на пару недель. Я думаю, что мы должны выступить против. Там, вероятно, будет немного людей – максимум двадцать-тридцать, но это хороший опыт. Почему бы вам не пойти домой и не переодеться, а я встречу вас там.

– Когда начало?

– В восемь часов.

– Тогда как насчёт того, чтобы до этого где-нибудь поужинать?

– Я ужинаю с другим, – быстро ответила она. Это не соответствовало реальности, но Лоре было важно показать Скофилду, что она не отличается лёгкой доступностью. Но она смягчилась, увидев расстроенное выражение на его лице. – Мы могли бы пойти куда-то после слушаний – выпить кофе или чего-либо покрепче…

Они пошли на слушание, и в какой-то момент он действительно получил возможность сказать:

– Я – Джек Скофилд, кандидат в Сенат от этого округа, поэтому весьма заинтересован в этом слушании. Я хотел бы отметить, что...

Лоре показалось, что он произвёл впечатление. К сожалению, среди присутствующих были и другие кандидаты, вступившие с ним в спор, да и в ходе дискуссии он выступил не очень-то удачно.

Позже, за чашкой кофе, Джон пробурчал:

– Кажется, я не слишком хорошо справился сегодня вечером, согласны?

– Ну, они подготовились, а вы – нет.

– Вы имеете в виду, что я глупец, – с горечью выплюнул он.

– Ничего подобного. Но вы не можете зависеть от идей, которые приходят к вам под влиянием момента. У вас имеется склонность к этому. Но никто не знает, к чему подобные идеи могут привести. Что вам нужно – так это продуманные позиции по всем основным вопросам. Я начну работать над ними завтра утром.

Он взглянул на неё с искренним восхищением.

– Знаете, Лора, вы просто удивительная.

17

Рабби повесил трубку и ответил на вопросительный взгляд Мириам:

– Это звонил наш президент, мистер Магнусон.

– Да? Чего он хотел?

– Он сказал мне не приходить на заседание совета директоров в воскресенье. Очень любезно с его стороны позвонить достаточно рано, чтобы я при желании мог строить другие планы на воскресное утро.

– А он сообщил, почему не хочет, чтобы ты присутствовал?

Рабби покачал головой.

– Скорее всего, потому, что намерен обсуждать вопросы, не предназначенные для моего слуха.

– Ты считаешь, что он собирается говорить о тебе?

– Очевидно. – Он вернулся в кресло и взял книгу, которую отложил на время звонка.

Но Мириам не могла успокоиться.

– Ты хорошо с ним ладишь, Дэвид?

– С Говардом Магнусоном? Вероятно, да. Мы мало встречались с ним. Совсем недавно он пришёл ко мне в кабинет. По сути дела, меня просто спросили, почему я не прихожу на заседания правления. После этого я видел его на нескольких последующих собраниях, но и всё.

– А на этих собраниях было что-нибудь особенное? Что-нибудь, что могло заставить тебя встревожиться?

– Ничего сверхъестественного. А в чём дело?

– Ты не выступал против Магнусона? – не унималась Мириам.

– Я не принимал участия ни в одном обсуждении. Ах да, при разговоре о «Добре и Благосостоянии»[69]69
  «Добро и Благосостояние» – это термин, который относится к благополучию отдельных лиц, сообществ и общества в целом. Он охватывает все аспекты жизни, включая физическое здоровье, психическое здоровье, финансовую стабильность и социальные отношения. Различные вопросы, связанные с этими понятиями, могут стоять в повестке дня различных собраний. (Во всяком случае, в интернете по этому вопросу мне больше ничего не удалось найти – В. Б.).


[Закрыть] я высказал мнение, что все члены правления должны посещать вечерние службы в пятницу[70]70
  То есть службы по поводу наступления шаббата.


[Закрыть], но…

– Вот и всё, – решительно перебила Мириам.

– Что – всё?

– Говард Магнусон истолковал это как личную критику, потому что никогда не посещает вечерние службы в пятницу.

– И любые другие.

– Ну вот! – торжествующе объявила она. – Он думает, что ты критиковал его.

– Ну, с этой точки зрения, возможно, и так. И что из этого?

– О, Дэвид, ты действительно не понимаешь? Ты не критикуешь таких людей, как Магнусон. Вернее, критикуешь, но я хочу сказать... Я пытаюсь сказать, что такие, как Магнусон, не привыкли к тому, что их критикуют люди, которых они считают своими подчинёнными. А ты нарушил традицию, и не один раз. Поэтому Магнусон полон решимости что-то предпринять по этому поводу.

– Что? – усмехнулся рабби. – Заставить правление принять резолюцию, в которой говорится, что рабби не имеет права позволить себе критические высказывания в адрес президента?

– Смейся, смейся, – бросила Мириам, – но я не в своей тарелке. Не забывай, что у тебя нет пожизненного контракта. И год за годом приходится заключать его заново.

– Как я и хотел. Это развязывает храму руки, но одновременно развязывает руки и мне.

– А если они откажутся продлить контракт?

Рабби пожал плечами.

– Значит, я займусь поисками другой работы. И по ряду обстоятельств предполагаю, что она, вероятно, будет лучше. Может быть, большая синагога в большем городе или в городе с верующими, которые лучше способны к пониманию. Реакция на мою статью в «Квотерли»[71]71
  Quarterly – квартал, ежеквартальное издание (англ).В частности, то же название носил известный американский литературный ежеквартальник, выходивший с 1987 по 1995 года.


[Закрыть] была довольно лестной, и я до сих пор получаю письма.

– Тогда почему бы не подумать о дальнейшем? Я имею в виду, присмотреться…

– Ну, потому что мне нравится жить в Барнардс-Кроссинге, с одной стороны. А с другой – я чувствую, что нужен здесь. Хотя здесь и сложнее, и часто возникают конфликты. Постоянное давление со стороны той или иной группы с целью двигаться во всевозможных нежелательных направлениях. Я чувствую, что возвращаю их к традиции. В другом месте, с более старой и устоявшейся конгрегацией, жизнь была бы легче, но менее плодотворной.

Разговор произошёл в среду вечером. Хотя Мириам больше не возвращалась к этой теме, рабби знал, что у неё на уме, когда она задавала ему вопросы. Мистер Каплан был в миньяне? Он что-нибудь говорил? Есть какие-нибудь новости от Мортона? Рабби отлично понимал подоплёку. Наконец он прямо спросил Мириам, почему она так встревожена.

– Я не так уж сильно встревожена. Нет, всё-таки сильно. Меня не слишком волнует вопрос, сможешь ли ты получить другую работу, если придётся. Мне здесь тоже нравится, и я бы предпочла, чтобы этим не пришлось заниматься. Но если у тебя проблемы с президентом…

– Ну и что? Мне и раньше приходилось конфликтовать с президентами. Чуть ли не с половиной из них. Ничего нового.

– Но Магнусон – совсем другое дело, Дэвид. В прошлых конфликтах у тебя была чёткая позиция. Речь во всех случаях шла о каком-то базовом принципе, и ты был прав, а они – нет. Ты всегда мог сплотить конгрегацию вокруг себя, если дело доходило до открытого столкновения. И всегда мог объяснить, как предмет спора противоречит нашей традиции и почему ты должен противостоять этому. Дело в том, что другие президенты были тесно связаны с храмом, с нашей религией. Они были евреями…

– А Магнусон – нет?

– Он, безусловно, еврей, но ему плевать на храм. Для него он – просто организация, а раз это организация, он хочет управлять ей. И он может хотеть, чтобы ты отказался от своих взглядов, потому что… потому что ты мешаешь ему. И если бы он пожелал избавиться от тебя, то так бы и сделал. Не вдаваясь в детали. Просто убедил бы правление, и мог бы не продлить твой контракт по его завершении. А контракт, кстати, скоро истекает, не забыл?

– Серьёзно? Нет, не забыл. Тогда, наверно, дело вот в чём. Говард Магнусон – бизнесмен, уделяющий внимание деталям. Поскольку мой контракт истекает, он считает, что за его продление должно проголосовать правление. И вполне естественно, что он хочет, чтобы голосование произошло в моё отсутствие.

В воскресенье утром, когда Мириам разбудила мужа, чтобы тот успел к утреннему миньяну, он лениво потянулся и пробормотал:

– Наверно, я пропущу его. Сегодня утром помолюсь дома.

– Что-то случилось, Дэвид? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя хорошо, – заверил рабби, – просто ленюсь. И хочу немного побаловать себя.

Завершив утренние молитвы и приступив к завтраку, он объяснил:

– Собрание происходит сразу после миньяна. Присутствовавшие на молитве члены правления переходят по коридору в зал заседаний, где ждут тех, кто не ходит к миньяну, и Магнусон обычно среди последних. И через несколько минут он открывает собрание. Так вот, если после миньяна я пойду в другом направлении – к лестнице в мой кабинет, кто-то обязательно спросит меня, не собираюсь ли я идти на собрание. Мне, естественно, придётся ответить отрицательно. Тогда, скорее всего, они поинтересуются, почему, и мне будет неудобно объяснять, что меня попросили держаться подальше.

– Но если это именно то, о чём ты думаешь – формальное голосование за продление контракта – ведь они могли бы с этого начать, а затем пригласить тебя для дальнейшего участия в собрании?

– Возможно. Но я не намерен быть лакеем, готовым услужить им по первому требованию. В любом случае, наши заседания правления не работают даже при Магнусоне, который старается придать им деловой характер. Они гораздо больше говорят, чем занимаются реальными делами. Если бы Магнусон поднял этот вопрос, скажем, сразу после отчётов комитетов, пытаясь побыстрее разобраться с ними, они всё равно потратили бы массу времени на обсуждение, хотя это чистая рутина. Завязалась бы дискуссия, и каждый из членов правления воспользовался бы возможностью высказать несколько слов обо мне – о том, как я что-то не так сказал или сделал.

– У тебя нет друзей в правлении, Дэвид?

– Есть, конечно, если ты имеешь в виду людей, с которыми я общаюсь. Большинство из них, может быть, все. Но если ты имеешь в виду, есть ли у меня клика, партия рабби – нет, определённо нет.

– Может быть, это и ошибка – то, что у тебя нет своей группы. Помнишь, что говорил рабби Бернштейн…

– Сол Бернштейн – политик из далёкого прошлого. Он был политиком ещё в семинарии. Это – его образ жизни. Что означает необходимость общаться с важными людьми, обедать с ними, ходить с ними в разные места. Я не могу так поступать. Существует от силы три-четыре дома, где я могу пообедать. У остальных нет кошерной кухни. Кроме того, это дорога с двусторонним движением. Если ты ожидаешь, что они поддержат тебя, ты в ответ обязан поддерживать их. Я предпочитаю независимость.

В голосе рабби звучало раздражение – подобные беседы велись не впервые. Мириам подумала, что лучше сменить тему.

– Как думаешь, когда ты узнаешь? Тебе отправят письмо?

– Ну, Магнусон, будучи сторонником деловых методов, скорее всего, отправит мне письменное уведомление. Но, без сомнения, секретарь позвонит мне около полудня или сразу по завершении заседания.

Однако вместо секретаря позвонил сам Магнусон.

– Рабби? Это Говард Магнусон. Я решил, что вам будет приятно услышать: мы только что проголосовали за увеличение вашей зарплаты на шесть тысяч долларов в год, и это решение вступает в силу немедленно.

– О, вот как… да, благодарю. Крайне признателен. Это очень любезно и щедро…

– Просто хорошая деловая практика, рабби. Мой кардинальный принцип – никогда не недоплачивать персоналу, особенно ключевым сотрудникам.

– Замечательный принцип. Ещё раз благодарю.

Мириам стояла рядом, так что не было необходимости повторять.

– О, Дэвид, разве это не чудесно! И теперь я чувствую себя просто ужасно после всего, что наговорила о нём; я уверена, что это – целиком его заслуга.

– Да, я уверен, что так и есть.

Она пристально посмотрела на него.

– Однако ты выглядишь не очень-то довольным.

– Нет, я доволен, честно, но только…

– Что – только?

– Только я не уверен, что за меня голосовали, не считая одним из людей президента.