Текст книги "Однажды рабби уйдёт"

Автор книги: Гарри Кемельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

8

На специальном собрании членов общины, созванном для выборов нового президента храма, успешный кандидат даже не присутствовал. Как и рабби Смолл, поскольку, строго говоря, он не был членом правления храма. Рабби ушёл домой сразу после миньяна, до начала встречи. О результатах его уведомил Мортон Брукс, директор религиозной школы, который также не входил в правление, но присутствовал, потому что по воскресным утрам школа была открыта, и собрание проходило в актовом зале школы.

Вскоре после полудня Мортон Брукс с грохотом промчался по улице в спортивной машине и остановился перед домом рабби. Он позвонил, и когда Мириам открыла дверь, широко расставил руки и объявил:

– Та-дам!

Для визита он облачился в светло-палевое спортивное пальто в «ёлочку» с замшевыми лоскутами на локтях и кожаной вставкой с петлицей на одном лацкане. Под пальто виднелись кремовая спортивная рубашка с открытым горлом и ярко-красный шарф. Брюки песочного цвета обтягивали короткие тонкие ноги, а шоколадно-коричневые замшевые туфли демонстрировали причудливые шнурки.

Мириам улыбнулась:

– Да вы просто красавчик, Мортон. Заходите.

– Воскресенье в городке, – кратко ответил он, как будто давая исчерпывающее объяснение.

– Но директор религиозной школы…

– Мириам, уж вам-то известно, что это временно, – укоризненно произнёс Мортон. Хотя он уже восьмой год занимал должность директора религиозной школы Барнардс-Кроссинга, а до этого в течение нескольких лет преподавал в других еврейских школах, он считал свои занятия всего лишь временной работой и ждал возможности вернуться к своему истинному призванию – театру. Некогда он был бухгалтером и основным фактотумом[35]35
  Фактотум (от лат. facere – делать, totum – всё) – человек, заведующий всеми делами, домашними или какой-либо отраслью общественных; в ироническом смысле – человек, всюду сующий свой нос, во всё вмешивающийся.


[Закрыть] идишской театральной группы в Нью-Йорке, постоянно находившейся на грани банкротства, и иногда брался за небольшую роль, чтобы сэкономить на жалованье для актёра.

В гостиной Мортон без устали ходил взад-вперёд, как режиссёр, разъясняющий сцену артистам:

– Вот смотрите. Хотя собрание было назначено на десять часов, многие пришли к девяти, потому что отводили детей в школу. Думали, что они с нетерпением будут ожидать десяти? Ничего подобного, люди продолжают приходить, толпиться и болтать. Будто наступила очередная Неделя Старого Дома[36]36
  Неделя Старого Дома – практика, зародившаяся в регионе Новая Англия в Соединённых Штатах, аналогична празднику урожая или фестивалю. В начале 19-20 веков она включала в себя усилия муниципалитетов по приглашению бывших жителей деревни, посёлка или городишки – обычно людей, которые выросли в муниципалитете и в зрелом возрасте переехали в другое место – посетить «Старый Дом», родительское хозяйство и родной город. Некоторые муниципалитеты отмечают этот праздник ежегодно, в то время как другие – каждые несколько лет.


[Закрыть]. Итак, десять часов, затем четверть одиннадцатого, половина одиннадцатого. Уже одиннадцать, а началом представления и не пахнет. Затем в углу я вижу Каплана, одного из кандидатов – сразу и не заметишь – и его приятелей, долговязого Херби Коэна, Гарольда Гестнера и Хайми Стерна; они подходят к нему и что-то шепчут на ухо. А он слушает и делает какие-то заметки на бумаге – список членов, наверное. И мне всё становится ясно. Видите ли, он продолжает проводить кампанию. Магнусона нет рядом, а Каплан куёт железо, пока горячо. – Он кивнул и подмигнул своей проницательности.

– А как вы всё это увидели? – спросил рабби. – Разве у вас не было занятий?

– Урок у меня в десять. Ну вот, я вхожу в свой кабинет в десять часов, чтобы взять расписание, и кого я вижу за своим столом, если не нашего президента Сэма Файнберга? «Надеюсь, вы не против, что я занял ваш кабинет», – грит он[37]37
  Брукс использовал слово «sezee» из диалекта чернокожего населения южных штатов – искажённое «says he», «говорит».


[Закрыть]. И что мне сказать? Что я против? Ну, вы знаете: когда я преподаю, то вечно бегаю в соседний кабинет за текстом, который поможет подчеркнуть какую-то особую мысль. Я не мог сделать это в присутствии Сэма Файнберга. Он подумал бы, что я шпионил за ним. Так что я дал своему классу письменную работу. А одиннадцать часов – моё время; я сижу в кабинете и жду родителей, которые хотят поговорить со мной о детях. Но когда я вернулся в кабинет, чтобы положить работы учеников в ящик стола, он бросил на меня такой взгляд, будто я не… не...

– Незваный гость? – предположила Мириам.

– Точно. Что-то вроде незваного гостя, наглого пришельца. Пришлось слоняться по коридору возле актового зала, выясняя, какие родители хотят меня видеть, так что я был рядом, понимаете?

– Но собрание, наконец, началось, – терпеливо промолвил рабби.

– Ясное дело. Но когда? Без четверти двенадцать! – торжествующе воскликнул Брукс, как будто получил главный приз.

Рабби посмотрел на каминные часы. Половина первого.

– Значит, собрание ещё продолжается? – спросил он.

– Закончилось. Они начали без четверти двенадцать и управились к полудню.

– А выборы? Они провели выборы?

– Я и пытаюсь сказать вам об этом, если только вы позволите мне.

– Пусть рассказывает по-своему, Дэвид, – предложила Мириам.

– Спасибо, Мириам, – бросил ей быстрый благодарный взгляд Мортон Брукс.

– Согласен, – заключил рабби. – Все просто толпились вокруг, просто говорили друг с другом и…

– И Каплан проводил кампанию, – подхватил Брукс, предостерегающе подняв указательный палец. – Не забывайте об этом. Его лейтенанты ходили везде и всюду, перешёптывались с теми и другими, а затем отчитывались перед Капланом.

– Хорошо, не забуду, – добродушно заверил его рабби.

– Поэтому я думаю, – продолжал Брукс, – что именно люди Каплана тормозили работу. Почему? Таким образом, они могли пройти по всем базам[38]38
  Бейсбольный термин.


[Закрыть], связаться с как можно бо́льшим количеством членов общины до начала голосования. И я подумал, что он победит, потому что он в храме практически с самого начала, и он соблюдающий[39]39
  Соблюдающий – в данном случае приверженец строгого и неукоснительного исполнения религиозных правил, ортодокс.


[Закрыть], и ходит к миньяну каждый день, тогда как Магнусон – новоявленный выскочка, и кто его знает? Но потом я замечаю, что лицо Каплана становится более серьёзным, как будто всё не так уж хорошо. Он и его ребята сгрудились в углу и о чём-то спорят, и кто-то придерживается одного мнения, а другие – противоположного. Но довольно скоро они приходят к какому-то соглашению, потому что все кивают головой, словно в них пружинку встроили. Затем Каплан спускается ко входу в зал, где сидит секретарь Мелвин Вейл, наклоняется и что-то шепчет ему, и я вижу, что Мелвин удивлён. Затем он кивает, встаёт и убегает по коридору. Я стою у дверей, и он даже не бросает мне: «Привет, Морт», хотя я был у него в гостях не знаю, сколько раз. Он заходит в мой кабинет, где до сих пор сидит Сэм Файнберг.

Я подумал было пойти за ним – ну, например, достать какие-нибудь бумаги из своего стола – но прежде чем я смог принять решение, дверь открывается, и Файнберг выходит из кабинета и идёт по коридору, он останавливается у дверей зала, и как только его заметили, все начинают успокаиваться и занимать места – как кучка детей в классе, когда учитель возвращается после того, как вышел на несколько минут. Он поднимается на трибуну и объявляет собрание открытым. Без четверти двенадцать. Так. Затем Файнберг говорит: «У меня есть объявление. Мистер Каплан, один из двух кандидатов на этих выборах, уполномочил меня заявить от его имени, что ради сохранения единства он уходит в отставку и просит, чтобы Говард Магнусон как оставшийся кандидат был избран путём аккламации[40]40
  Аккламация – единодушное принятие или отклонение собранием какого-либо устного предложения без голосования, по реакции участников собрания, выражаемой возгласами, репликами и т. п.


[Закрыть]». Ну, на пару минут разразился традиционный пан… пан… – как это называется?

– Пандемониум[41]41
  Пандемониум – 1) собрание злых духов, царство сатаны; 2) храм, посвящённый всем демонам. В переносном смысле – ад кромешный (лат.).


[Закрыть]? – предположил рабби.

– Правильно. Обычный кромешный ад. Все кричат, спорят. Видите ли, помощники Каплана знали, что должно было случиться – должно быть, ещё с того времени, когда спорили в углу – но не удосужились предупредить тех, на кого они давили, чтобы Каплан получил их голоса. Многие подумали, что Каплан продался, что Магнусон купил его. Вы не выглядите удивлённым, Дэвид.

– Ничуть, – согласился рабби. – Я полагал, что Магнусон победит.

– Полагали? Но почему?

– А почему Каплан сдался без боя? – спросила Мириам.

– О, я думаю, что Мортон прав: Каплан подсчитывал голоса и понял, что проиграет, но не просто так, а с разгромным счётом. Вот он и снял свою кандидатуру, чтобы не позориться.

Мортон Брукс поднял руки и покачал головой.

– Я не понимаю. Зачем им голосовать за Магнусона?

– Не понимаете? Скажите мне, Мортон: когда вы вернётесь в Нью-Йорк и сообщите друзьям, что являетесь руководителем религиозной школы храма Барнардс-Кроссинга, то уверены, что не упомянете, что президентом является Говард Магнусон? Сам Говард Магнусон?

Брукс небрежно пожал плечами.

– Возможно. Но причём тут…

– И каждый прихожанин храма поступит так же. Каплан просто обычный, порядочный человек, а Магнусон – это нечто. О нём писали в «Тайме», а акции «Магнусон и Бек» котируются на бирже. Может быть, кому-то приходило в голову, что Магнусон, став президентом, внесёт свой вклад в различные храмовые проекты, но я полагаю, что большинству хватило громкого имени.

– Пусть так. Но зачем ему эта работа?

Рабби покачал головой.

– Это я не знаю.

– Может быть, он ударился в религию, – предположил Брукс.

Рабби улыбнулся.

– Может быть. По-моему, путь обретения религии для магната – стать президентом конгрегации.

9

Маленькая меблированная квартира Тони Д’Анджело в Ревире странно контрастировала с его залихватскими повадками. Располагалась она в районе, где жили низшие слои среднего класса, и скудная мебель была дешёвой и потёртой. Одна большая комната служила одновременно кухней, гостиной, столовой и спальней, а сбоку притулилась крошечная ванная. Но это не имело значения – Тони никогда не приводил к себе никого важного.

Милли Хэнсон, которая жила с ним уже несколько месяцев – как в браке, с удивлением подумывал он иногда – была сорокалетней пышногрудой блондинкой. Родом из небольшого городка в штате Небраска, она дрейфовала на восток, поддерживая себя чередой случайных заработков – продавщица, кассир в супермаркете, официантка – и, наконец, приехала в Ревир, где трудилась коктейль-официанткой в одном из ночных клубов на набережной. Она была покладистой и дружелюбной, и Тони не потребовалось особых усилий, чтобы уговорить её пойти к нему домой. Никакого длительного ухаживания. Они легко съехались и, хотя не говорили об этом вслух, но негласно решили, что она уйдёт без лишних слов, если кто-то из них захочет перемен.

Милли продолжала работать в ночном клубе. Иногда Тони приходил перед закрытием и забирал её домой. В другие дни она добиралась на такси. Если, когда она возвращалась, в квартире было темно, это означало, что он спал, и в этом случае она раздевалась в ванной, подсвечивая себе карманным фонариком, а затем ложилась в кровать рядом с ним.

Обычно Тони вставал первым и готовил тосты и кофе на двоих. Если он оставался дома, Милли отвечала взаимной любезностью, готовя обед, обычно консервированный суп и бутерброды. По вечерам они обедали в небольших недорогих итальянских или китайских ресторанчиках, а затем возвращались в квартиру и смотрели телевизор, пока Милли не наступало время отправиться на работу.

Весь день она ходила по квартире в халате и разношенных шлёпанцах, читала газеты или любовные романы, которые покупала в аптеке[42]42
  В американских аптеках продаются не только лекарства, но и масса других товаров. И, более того, там можно напиться и перекусить – во всяком случае, так было в шестидесятые годы прошлого века.


[Закрыть], или смотрела мыльные оперы. Иногда ей вдруг приходила в голову блажь заправить постель и убрать квартиру, а иногда – сходить в магазин за продуктами.

По воскресеньям они вставали поздно, и, пока Тони бездельничал в халате и пижаме, Милли сооружала особый завтрак с французскими тостами и колбасками. Они ели перед телевизором, чтобы он мог смотреть политические шоу[43]43
  В оригинале – «panel show», групповое шоу или групповая игра, телевикторина, в которой участвует группа знаменитостей.


[Закрыть]. В это воскресенье, когда она начала одеваться, он спросил:

– Куда собралась, детка?

– В аптеку, купить газету.

– Возьми мне сигарет, ладно? Достаточно денег?

– Да, хватает.

Милли вернулась менее чем через полчаса, вынула пачку сигарет из бумажного пакета и бросила ему на колени. Затем достала жёлтый конверт.

– Взяла фотографии с плёнки, которую ты отдал на проявку.

– М-да? Что-то хорошее?

– Ещё не смотрела. – Она протянула Тони конверт и принялась рассматривать фотографии поверх его плеча.

– Ты отрезал мне кусок головы,– фыркнула она, взглянув на первую.

– Наверно, я сосредоточился на твоих ножках.

На следующем снимке внезапный порыв ветра поднял её юбку.

– Вот паршивец! – воскликнула она. – Видно всё моё это самое!

Он провёл рукой под её платьем вдоль бедра до ягодицы.

– Очень хорошее это самое, – усмехнулся Тони и ласково помассировал его.

– Ну ты и… – Милли выхватила у него из рук фотографии и стала перетасовывать их, комментируя каждую. – Немного не в фокусе… А здесь хорошо… Ты решил… Что это?

Тони взял у неё снимок.

– А, это памятный обед у Блейни, пару месяцев назад. Видишь пятерых парней за главным столом? – Он громко рассмеялся. – Вот Рокко Вестуччи и Чарли Мэйс, вот Джим Блейни посередине, а по другую сторону от него Фрэнк Каллахан и Петерсон… как его там… Нельс Петерсон. И каждому из этих парней предъявлено обвинение, и все попадут в тюрьму. Как тебе такое?

– Ну и друзья у тебя!

– Брось, детка, это бизнес. Я веду с ними дела, поэтому, когда они просят купить билет на чествование друга, приходится покупать билет.

– Но идти-то не обязательно!

– Ну, кормят там неплохо, да ещё ты заплатил за это. И почти всегда веселье. Вот почему я беру камеру с собой. Поняла, что я имею в виду?

– Конечно. Голых девок.

– Не в этот раз. Одним из гостей был священник. Бьюсь об заклад, парень, который продал ему билет, попал в ад, когда ему пришлось отчитываться перед хозяином. – Он призадумался и покачал головой идею. – Нет, священник не купил бы билет. Он получил бы его бесплатно. Может быть, по приказу Блейни. Он очень религиозный парень, Джим Блейни. Ходит в церковь каждое воскресенье.

– А если он окажется в тюрьме?

– Думаешь, там нет церкви?

– Да уж. А кто этот тип с краю? Ему тоже предъявлено обвинение?

– Дай-ка взглянуть. Ну и дела, я его и не помню. Может, он заглянул на минутку, чтобы переговорить с Нельсом Петерсоном или с кем-то другим. Он тебе никого не напоминает?

– Абсолютно.

– А как насчёт Томми Баджо?

– Кто такой Томми Баджо?

– Городской советник. Баллотируется на должность сенатора штата. Его фотку поместили во вчерашней газете. Ты её покупала? Не выбросила случайно?

– Навряд ли. Минутку, сейчас гляну.

Милли открыла кухонный шкаф, порылась в большой корзине, нашла газету и бросила её Тони. Он быстро просмотрел каждую страницу и вдруг воскликнул:

– А вот и он! Разве не похож на парня на снимке?

Милли охотно обрадовала бы Тони, но не могла согласиться.

– Нет, милый. У этого типа на снимке нет усов.

– Попробуем по-другому. Вот, посмотри. – Он закрыл на снимке ногтем нижнюю часть лица. – Глаза, лоб, волосы…

– Ну, может быть…

– Добавить усы – пара пустяков, – протянул Тони. Его взгляд устремился к потолку, а мысли блуждали где-то далеко.

– Но тебе-то что до этого? – не унималась Милли.

Он улыбнулся.

– Это может окупиться, детка.

– Как окупиться? Каким образом?

Он расплылся в широкой улыбке.

– Принести мне немного денег, детка.

– Но как?

– Буду удить рыбку, детка. Нужно как следует всё обмозговать.

10

– У вас найдётся минутка, Дэвид? – поинтересовался Мортон Брукс, директор религиозной школы.

– Конечно.

– Я сейчас поднимусь.

Рабби выключил переговорник, удивляясь вежливости директора. Обычно тот не удосуживался позвонить, чтобы узнать, свободен ли рабби, если хотел встретиться с ним. Как правило, директор, небрежно постучав, незамедлительно вваливался в кабинет – даже если дверь была закрыта. Несколько минут спустя – ровно столько, сколько требовалось, чтобы подняться по лестнице из директорского кабинета в ризнице к кабинету рабби на втором этаже – Мортон Брукс рухнул в кресло для посетителей перед столом рабби.

Он был одет в строгий серый деловой костюм, голубую рубашку и чёрный вязаный галстук. На вытянутых ногах красовались лакированные чёрные туфли. Ничего общего с традиционной одеждой – спортивным стилем, яркими твидовыми жакетами, а порой и шейными платками вместо галстука.

Рабби приподнял брови и спросил:

– Были на похоронах, Мортон, или вам предложили роль в пьесе?

– Нет, – широкий взмах руки, – шоу-бизнес в болоте. – Затем пришло понимание. – А, вот вы о чём. Это из-за нового президента.

– Вы хотите сказать, что Говард Магнусон предложил вам одеваться поскромнее? Он попросил вас отказаться от прежних привычек?

– Когда они спрашивают, Дэвид, уже слишком поздно. Тогда это критика, понимаете? Это значит, что вы что-то сделали – возможно, ничего страшного, но не совсем так, как требуется. Вам следовало бы понять этот тип магнатов, Дэвид. Они могут одеваться так, как им заблагорассудится. Они могут заходить в офис в комбинезонах, но служащим, подчинённым положен строгий деловой стиль. Может, он и не сказал бы ничего, но для себя решил бы, что я не вписываюсь в команду.

Губы рабби дрогнули.

– И вы пришли посмотреть, правильно ли я одет?

Брукс подарил ему страдающий взгляд доброго дядюшки.

– Вы никогда не будете одеты надлежащим образом, Дэвид. У вас попросту нет чувства одежды. Может быть, дело не в том, что вы носите, а в том, как вы это носите. – Взмахом руки он отверг портняжные проблемы рабби. – Нет, я хочу, чтобы вы посмотрели на это, Дэвид, и высказали мне своё мнение.

Рабби взял протянутый ему лист бумаги с крупным заголовком: «ОБЯЗАННОСТИ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ДИРЕКТОРА РЕЛИГИОЗНОЙ ШКОЛЫ» – целая страница убористого машинописного текста. Рабби читал, кивая время от времени: «ответственный за составление учебных планов для каждого класса… рекомендации в школьный комитет… бюджет… совещается с рабби по указанию… нанимает учителей… беседует с родителями…»

– Это очень хорошо, – кивнул рабби, закончив читать. – Однако мне кажется, что вы вложили слишком много сил в организацию общего надзора за школой.

– В таких вещах, Дэвид, чем больше вкладываешь, тем лучше. Это помогает выбрать верное направление для работы.

– Ну, в таком случае, вы можете договориться с кантором о специальном обучении для мальчиков к бар-мицве[44]44
  Бар-мицва (древнеевр. «сын заповеди») – в иудаизме обряд инициации, означающий, что еврейский мальчик, достигший 13 лет, становится совершеннолетним в религиозном отношении и возлагает на себя все религиозные обязанности (до этого ответственность за их исполнение лежит на родителях). Обряд совершается в синагоге, обычно в субботу; дата рождения вычисляется по еврейскому календарю. Мальчика приглашают прочитать последний отрывок из чтения Торы на данный день, а также отрывок из пророческих книг. Он может выступить с подготовленной речью на заданную тему, чаще всего посвящённой разъяснению прочитанной главы из Торы.


[Закрыть].

– Что ж, это хорошая идея. – Он потянулся за бумагой и написал на полях: «Кантор – бар-мицва, мальчики». – Что-нибудь ещё пришло в голову? – Он поднял взгляд, держа карандаш наготове.

– Ну, когда учителя нет, вы замещаете его.

Мортон Брукс задумался, почесал редкие волосы, а затем осторожно прижал их к лысине. Наконец он изрёк:

– Э-э-э… Это может внушить ему ненужные мысли.

– Ему?

– Магнусону. Он интересовался. Вы не в курсе? Если я скажу, что буду вести занятия вместо отсутствующих учителей, он поймёт, что у меня есть для этого время, а у него, соответственно – возможность сэкономить на жалованье учителя. С такими типами, как Магнусон, мне всегда беспокойно.

– В самом деле? Почему?

– Вначале он просит нас составить должностные инструкции, затем устраивает хронометраж по пунктам, а после всего станет платить сдельную зарплату[45]45
  Сдельная форма оплаты труда – это метод начисления зарплаты в зависимости от количества произведённой продукции надлежащего качества. При этом за единицу изделия устанавливается определённый размер оплаты, то есть сдельная расценка. Естественно, она будет ниже нынешней зарплаты – почасовой, да и критерии качества можно назначить произвольно.


[Закрыть].

Рабби рассмеялся.

– Это не слишком вероятно.

– Вот как? Что вы знаете о Говарде Магнусоне?

– Как я понимаю, это «Магнусон и Бек», розничная торговля…

– Не-а, – презрительно отмахнулся Брукс. – Они продали фирму в 1929 году. Может быть, купили её снова, потому что сейчас «Магнусон и Бек» – это конгломерат, а это значит, что они занимаются собственно бизнесом. Я прочитал всё о компании в журнале «Тайм», а после выборов перечитал статью ещё раз. Магнусон занимается покупкой и продажей бизнеса, как другие люди покупают и продают обувь или автомобили. Он скупает предприятия. Затем привлекает команду управляющих, которые повышают эффективность компании и увольняют всех старых специалистов – это называется «избавиться от балласта». После этого, если показатели ежеквартального отчёта хороши, а запасы растут, они используют полученные резервы, чтобы купить другую компанию – или, возможно, доят её некоторое время, а затем пускают ко дну. Они занимаются электроникой, отелями и обувью – и самой обувью, и шипами для бейсбольных кроссовок. Магнусона назвали романтиком из-за его склонности покупать то, что его интересует. Да уж, романтик!

– Значит, вы думаете, что он попытается повысить нашу эффективность, а затем обменять нас на другую синагогу или, может быть, церковь?

– Смейтесь, смейтесь, Дэвид, но уверяю, что с ним хлопот не оберёшься. Он не из наших.

– Что вы имеете в виду?

– Мы все – второе или третье поколение. Наши родители или бабушка с дедушкой приехали из России, Польши, Литвы или откуда-то в этом роде. Могу поспорить, что в Совете директоров нет никого, чьи родители не разговаривали бы с акцентом – на худой конец, дедушка с бабушкой. Запах штетла[46]46
  Штетл(идиш) – «городок» или «еврейское местечко», небольшое поселение полугородского типа с преобладающим еврейским населением в Восточной Европе в исторический период до Холокоста. Еврейские местечки находились в областях, составлявших с конца XVIII века черту оседлости в Российской империи: Царство Польское, Литва, Белоруссия, Бессарабия, а также часть территории современной Украины, расположенная в южных губерниях Российской империи. Языком еврейских местечек был идиш. Образ штетла используется как метафора для обозначения традиционного образа жизни восточно-европейских евреев, их бытового и культурного уклада, а также как символ утерянного традиционного мира восточно-европейского еврейства. (Википедия).


[Закрыть] все ещё витает вокруг нас. Но Магнусон – другой. Он американец пятого поколения, а то и шестого. Его прапрадедушка, говорится в статье, участвовал в Гражданской войне[47]47
  Война между северными и южными штатами в 1861 – 1865 гг.


[Закрыть]. Он думает не так, как мы. Он – янки, оспа…

– БАСП? Белый, англосакс, протестант?[48]48
  Янки(англ.) – прозвище жителей Новой Англии, а позднее – северных штатов и в более широком смысле – жителей США в целом. Белые англосаксонские протестанты (англ., сокращённо WASP или БАСП) – популярное идеологическое клише в середине XX века; термин, обозначавший привилегированное происхождение. Аббревиатура расшифровывается как «представитель европеоидной расы, протестант англосаксонского происхождения». Имеет хождение преимущественно в странах Северной Америки. До изменения демографической ситуации в связи с иммиграцией акроним WASP был аналогичен понятию «100%-й американец» – то есть, представители более зажиточных слоёв общества США, ранее игравшие доминирующую роль в формировании элиты американской политической и экономической жизни. К белым англосаксонским протестантам относятся в первую очередь потомки иммигрантов первой волны XVII—XVIII веков времён британской колонизации (американцы английского происхождения), в значительной степени сформировавшие США и до сих пор оказывающие решающее влияние на некоторые сферы американской жизни. (Википедия).


[Закрыть]

– Может быть, и не протестант, но вы меня поняли. Он не такой, как мы, а это значит – неприятности. Взять хотя бы эти должностные инструкции, которые он попросил нас составить. Я не утверждаю, что, скажем, Сэму Файнбергу не приходило подобное в голову, когда он стал президентом. Я даже могу представить, как он отправлял эти формы. Потом, когда мы их заполнили, он, возможно, прочитал их, а затем бросил в ящик стола и думать об этом. Но Говард Магнусон пойдёт по другому пути. Он собирается получить ответы от всех, а потом сверить их. И если что-то не увяжется с чем-то, начнутся проблемы. – Тон Брукса приобрёл лёгкость и непринуждённость, и рабби почувствовал, что сейчас услышит истинную причину визита. – Вот я и подумал: поскольку мы оба контролируем религиозную школу, каждый по-своему, нам следует скорректировать наши должностные инструкции так, чтобы они сочетались, а не противоречили одна другой. – Он выжидательно посмотрел на рабби.

– Я не составлял инструкцию.

– Разве вы не получили такую форму?

– Получил, – согласился рабби, – но решил, что это ошибка.

– Нет, Дэвид, раз уж вам послали такую форму – это не ошибка. Магнусон хотел, чтобы вы её заполнили.

– Документ был адресован служителям храма, – спокойно возразил рабби, – а я не считаю себя наёмным работником.

– Да, я всё отлично понимаю. Я знаю, что вы всегда говорите, что вы – рабби общины, а не только конгрегации храма, но зарплату вам платит храм, и с точки зрения Магнусона, это делает вас служащим. Поймите, Дэвид, – было ясно, что Брукс действительно обеспокоен, – вы имеете дело не с Сэмом Файнбергом, а с Говардом Магнусоном.

– Какая разница?

– Это я и пытаюсь вам втолковать. Для Сэма Файнберга, как и для всех нас, вы, рабби, что-то вроде священника для ирландца. Но для Говарда Магнусона вы – просто работник, подчинённый, тот человек, которому он всю свою жизнь отдавал приказы.