Текст книги "Однажды рабби уйдёт"

Автор книги: Гарри Кемельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

35

– Должен признать, – торжественно провозгласил Говард Магнусон, когда Моррис Гальперин занял своё место, – что я ошибся в оценке рабби Смолла. Я думал, что он – джентльмен. Я ошибался.

– О?

Магнусон кивнул.

– Я предполагал, что он приложит хоть какие-то усилия, попытается что-нибудь придумать для меня. Но нет, он был непреклонен. Я признался, что нахожусь в затруднительном положении, но он и на йоту не обеспокоился. Когда я спросил его, что мне делать, вы знаете, что я услышал в ответ? Он посоветовал мне уйти в отставку.

– Он… что? – Гальперин был потрясён, но, будучи юристом и, следовательно, привыкнув получать искажённые версии фактов, переспросил: – Что именно он сказал?

Магнусон вспомнил беседу с рабби.

– Я согласился с его мнением о том, что он не может сам проводить церемонию, хотя, учитывая, что некоторые рабби делают это, не подвергаясь отлучению от храма или лишению работы, или как ещё это называется, я обоснованно полагаю, что он был излишне догматичен. Я принял его заявление, что церемония не может быть проведена в синагоге. Но его настойчивые заявления о том, что я не имею права пригласить рабби по собственному выбору даже в свой собственный дом, потому что этот дом находится на его территории и в его юрисдикции – это уж слишком. И я не намерен это терпеть. А в следующий раз он захочет осмотреть мою кухню, чтобы проверить, есть ли у нас два комплекта посуды.

Хотя Гальперин естественным образом был склонен согласиться с Магнусоном, но как беспристрастный человек он счёл, что должен объяснить позицию рабби.

– Я думаю, что рабби пытался сказать вам, что проведение церемонии в вашем доме было бы неприличным, так как вы являетесь президентом общины. С его точки зрения это выглядит…

– Я знаю, что он пытался мне сказать, – резко перебил Магнусон. – Вы с ним согласны?

Гальперин понял, что Магнусон хочет услышать от него чёткий и недвусмысленный ответ, его собственную позицию. Ему пришло в голову, что главная доблесть – суметь удержаться в седле. Он слегка пожал плечами и улыбнулся.

– Насколько я понимаю, это просто церемония, а я не очень люблю церемонии. Важен сам брак, а не то, кто и что говорит и где его заключить. Меня гораздо больше волнует вопрос о том, кто является боссом, конгрегация через своих избранных представителей или рабби. Меня интересует вопрос о том, может ли рабби при каких-либо обстоятельствах приказать или даже предложить, чтобы президент конгрегации подал в отставку. Кто выше, рабби или конгрегация? Другими словами, кто кого может уволить?

Магнусон не был дураком. Он увидел едва заметное изменение направления, на которое намекал Гальперин.

– Как вы думаете, остальные члены правления разделяют вашу точку зрения?

Гальперин на мгновение задумался.

– Думаю, да, если на этом заострят их внимание. Конечно, если вы осуществите свои планы, и пригласите какого-то постороннего рабби, я предполагаю, что Смолл заявит о своей оппозиции, уйдя в отставку. Затем он объяснит конгрегации, почему так поступает. Может подняться жуткий скандал.

– Согласен. Но мы не должны так действовать.

– Нет?

– Я бывал в подобной ситуации и раньше. Когда вступаешь во владение компанией и не можешь заставить кого-то из ключевых сотрудников смотреть со своей точки зрения, как выйти из положения? Ты их увольняешь.

– Но вы не можете уволить рабби только потому, что он не станет венчать вашу дочь.

– Конечно, нет. Но мы можем уволить его за то, что он бросил вызов авторитету правления, потребовав моей отставки. То есть эти факты пойдут одним пакетом.

– Но у него есть контракт.

– Нет проблем. Мы бы просто продолжали платить ему зарплату, пока контракт не завершится. Ждать не так уж долго. Мы могли бы даже заплатить ему единовременно. Если мы требуем от него уйти в отставку, он, естественно, сочтёт необходимым объяснить конгрегации, по крайней мере, той её части, которая приходит на вечернюю службу в пятницу. Сколько их там будет? Семьдесят пять? Сотня? Но на следующей неделе, появится двести или триста прихожан, и он снова объяснит им. Это подольёт масла в огонь[101]101
  Английская идиома «масло в огонь», «the fat in the fire» гораздо сильней и выразительней аналогичной русской. Она означает: беда совершена, и придётся столкнуться с неприятными последствиями; совершена непоправимая ошибка, которая повлечёт за собой плохие последствия; совершён какой-то ужасный поступок, который, несомненно, вызовет взрыв гнева.


[Закрыть]. Но если мы уволим его, потому что… потому что потеряли доверие к нему, я думаю, что он не скажет ни слова, разве что попрощается. Он чертовски горд. Сомневаюсь, что он предположит, будто это связано с его отказом провести церемонию бракосочетания на свадьбе моей дочери, особенно если об этом не будет никакого упоминания в уведомлении об увольнении. Конечно, было бы лучше, если бы у нас имелся ещё один рабби, готовый приступить к работе уже на следующей службе. Но не знаю. Это будет трудно устроить? Как вы думаете?

Гальперин откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Он запрокинул голову, слегка отклонив её вбок, и уставился на углу потолка, задумавшись над этим вопросом. Наконец он подчёркнуто небрежно ответил:

– Я мог бы предложить эту работу моему брату.

– Да, вы упоминали, что у вас есть брат, и он рабби. Чем он сейчас занят? Разве у него нет должности?

– Да, у него есть кафедра, но она его не очень-то волнует, и он отказался подписывать контракт. Вы когда-нибудь слышали о Джезриле в Канзасе? Вот там он и живёт.

– По какой причине?

– Без причины. Я считаю, что он чертовски хороший рабби. У меня есть видеокассета, которую он подготовил как своеобразное резюме для подачи заявки на работу. Вы можете просмотреть её и сложить собственное мнение, и, конечно, если он приедет, то с испытательным сроком, а остальное будет зависеть от него.

– Да, я бы хотел посмотреть кассету. Но если он так хорош, почему он там застрял?

– Ему не повезло. Иначе не объяснишь. Когда он закончил семинарию, то стал капелланом во флоте, главным образом потому, что его невеста, а впоследствии жена, была дочерью флотского дантиста. Затем, когда его трюк удался, он получил работу в «Гилеле»[102]102
  «Гилель: фонд еврейской жизни в кампусах», также известный как «Международный Гилель» – крупнейшая студенческая еврейская организация в мире, способствующая возрождению еврейской жизни: ознакомлению с историей, культурой и традициями еврейского народа. Цель движения – становление нового поколения образованных и просвещённых евреев, гордящихся своим наследием. Студенческое движение названо по имени мудреца рабби Гилеля.


[Закрыть], поскольку в то время не было приличных кафедр. А потом взялся за эту работу в Канзасе, потому что думал, что лучше заняться своей карьерой, и любая кафедра лучше, чем ничего. Набраться опыта, понимаете ли. Да там и остался.

– Ясно. Что ж, склонен полагать, что опыт армейской службы, особенно в сочетании с опытом работы с молодёжью в «Гилеле», может оказаться как раз тем, что нам нужно. Но как насчёт моей проблемы?

– Естественно, я бы объяснил ему, что это – часть сделки. Он на три года моложе меня, и всегда смотрел мне в рот. Думаю, что смогу его убедить. Я позвоню ему, если вы даёте согласие.

– Ладно. Действуйте. Но сначала переговорите с другими членами правления.

36

Моррис Гальперин выглядел дружелюбным и сердечным, но немного озадаченным.

– У вас есть виновник, которого вы быстро нашли, поэтому я не понимаю…

– Это молодой помощник окружного прокурора, – устало выдохнул Лэниган. – Он хочет получить от вас показания, так как вы нашли тело. То есть – как вы оказались на Глен-лейн, что вы видели, что сделали. Чертовски глупо, но он этого хочет.

– Ну, если он новичок, тогда всё понятно. Ладно, валяйте.

Лэниган потянулся за блокнотом, а затем открутил колпачок старомодной авторучки.

– Начнём с самого начала. В тот вечер собирался Совет выборщиков. Вы были там, не так ли?

– Угу. А разве у вас нет стенографиста?

– Сейчас нет. Я сделаю записи, потом отпечатаю протокол, а вы просмотрите и подпишете. Вы оставались до конца встречи?

– Да, но ушёл сразу после её окончания

– Это было около десяти часов?

– Примерно так. Может быть, немного позже.

– Вы не пошли с остальными в «Корабельный Камбуз»?

– Нет, я был простужен и собирался отправиться в постель. Я с ног валился.

– И…

– У меня не было с собой тех таблеток, которые я принимаю, чтобы стало легче. Я выпил последние две, прежде чем уйти на встречу. Я хотел купить новые, но забыл. Конечно, когда я уехал, аптеки уже были закрыты. Поэтому я решил съездить в Линн, где есть аптека, которая открыта до полуночи.

– Минутку, Моррис. «Открыта до полуночи». Сбавьте темп, ладно?

– Поэтому я поехал туда, купил таблетки и принял пару прямо на месте. – Гальперин стал говорить медленнее, чтобы Лэниган успевал записывать. – Затем я отправился домой, конечно, по Хай-стрит.

– Как вы себя чувствовали?

– О, хорошо, просто отлично. Нос заложен, но голова совершенно чистая. Когда я доехал до Глен-лейн, то повернул на него, подумав, что смогу сэкономить несколько минут. Там темно, как в кармане, поэтому я включил дальний свет. Как только я подъехал к вершине холма в середине улицы, попал в выбоину. Вы понимаете, с дальним светом я не видел поверхность дороги.

– Конечно.

– Капот машины качнулся вверх и вниз. Похоже, нужны новые амортизаторы. Во всяком случае, именно так я случайно увидел тело. Подпрыгнув.

– «Подпрыгнув». Ага. И что дальше?

– Ну, я нажал на тормоза и остановился примерно в двадцати-тридцати футах дальше. Вышел из машины…

– Вы выключили мотор?

– Я… надо было. Но нет. Я просто припарковался.

– Ладно.

– Затем вернулся и присел на корточки рядом с телом. И увидел осколки стекла. Господи, я жутко обрадовался. Видите ли, на минуту я подумал, что мог сбить его. Но обе моих фары горели, поэтому я понял, что нет.

– Как вы могли видеть что-нибудь в темноте, если ваши фары были направлены в другую сторону?

– В свете задних огней. Тускло, но достаточно.

– И что вы предприняли?

– Ничего. О, я позвал его, спросил, слышит ли он меня, но старался не трогать его. Я не хотел двигать его или что-то в этом роде, потому что, если кости сломаны, я мог бы сделать ему ещё хуже. И я понял, что случился наезд, поэтому не хотел случайно уничтожить улики. Юридическая подготовка. Если бы это случилось где-то в другом месте, я бы остался там и попытался бы остановить какую-нибудь машину, но на Глен-лейн... и поздно ночью... Поэтому я вернулся в машину и направился к ближайшему телефону. Я собирался позвонить кому-нибудь в дверь, но знаете, нигде не горел свет, кроме дома рабби Смолла. Кажется, он всегда ложится спать поздно.

– Так почему вы не позвонили оттуда?

– Я собирался, но потом мне пришло в голову, что вы могли бы попросить меня подождать там, или что я мог бы заразить рабби, и я ужасно хотел лечь. Кроме того, я находился всего в нескольких минутах от дома. Как бы то ни было, я заметил патрульный автомобиль, когда свернул на Мейн. Я остановил и сказал им.

Несколько минут Лэниган продолжал писать. Затем он поднял голову и улыбнулся.

– Я думаю, хватит. Я напечатаю это, и вы подпишете, если всё в порядке.

Позже Лэниган спросил у Дженнингса:

– Времени хватило? Раздобыл что-нибудь?

– Ага. Много. Кучу отпечатков с капота и крыльев. Скорее всего, они его самого, или его жены, или заправщика с бензоколонки. Я проверю их на случай, если какой-то из них совпадёт с пальчиками мертвеца. А также нашёл волокна, которые могут совпасть с волокнами мужского пальто. Вмятин не было. Он что-нибудь заподозрил?

Лэниган покачал головой.

– Не было причин.

37

Мейер Андельман пришёл в ужас, когда Моррис Гальперин сообщил ему, что Говард Магнусон может уйти в отставку. Будучи главой ОЕП[103]13
  Спиро Агню избирался вице-президентом вместе с Никсоном на два срока в 1968 и 1972 гг., на выборах 1976 г. планировал баллотироваться в президенты. В июне 1973 года были преданы гласности некоторые его финансовые злоупотребления (уклонение от налогов, взятки) и началось судебное преследование. 10 октября 1973 Агню в рамках соглашения о признании вины фактически признал одно из обвинений (отказался объяснять происхождение суммы денег, полученной в 1967 году) и ушёл в отставку с поста вице-президента. На его место тогдашний президент Ричард Никсон назначил Джеральда Форда. А в 1974 году и сам Никсон ушёл в отставку под угрозой импичмента, и очередным президентом США стал Дж. Форд.


[Закрыть], он не только рассчитывал на большое пожертвование от Магнусона, но и чувствовал, что оно поможет увеличить размер взносов, которые будут вносить другие.

– Вы имеете в виду – только с поста президента, Моррис, или из храма? – спрашивал он с тревогой.

– Насколько я знаю, только с поста президента, – ответил Моррис Гальперин. – Вероятно, он продолжит быть членом правления.

– Не думаю. Если он уйдёт с поста президента из-за какого-то спора с рабби, то выйдет и из правления. И даже если он этого не сделает, вы больше никогда не увидите его на заседаниях.

– Возможно, вы и правы, – согласился Гальперин, – но сейчас это выглядит так: или он, или рабби.

– Выбор, значит? Тогда я без разговоров голосую за Магнусона. Раввинов – пруд пруди, но где нам взять другого такого бизнесмена-миллионера, как Говард Магнусон? Он – ценное имущество для правления. Я ничего не имею против нашего рабби, хотя он какой-то бесчувственный и порой ведёт себя как Всемогущий Господь, но если вы попросите меня выбрать между ними, двух мнений быть не может.

– Но, Мейер, речь вовсе не о том, чтобы выбирать одного или другого.

– Нет?

– Ну, вообще-то и да, и нет. Видите ли, если Говард пойдёт дальше и заставит какого-то постороннего рабби обвенчать его дочь, даже если церемония пройдёт в его собственном доме, наш рабби уйдёт в отставку. Но, – и он поднял указательный палец, – при этом объяснит причину всей конгрегации. А Говарду это не нужно, потому что он думает, что подобное может привести к расколу.

– Что ж, весьма тактично. Он согласен с отставкой рабби, но не желает создавать проблемы. Тогда вот что я скажу вам. Почему бы нам не уволить рабби за… допустим, ненадлежащее выполнение своих обязанностей, или просто потому, что мы хотим перемен? В конце концов, он отказался принять пожизненный контракт, предложенный ему несколько лет назад. Он хотел быть свободным, чтобы иметь возможность уйти, так почему мы не можем нанять кого-то другого? Тогда он не будет апеллировать к общему собранию, не так ли? Что он им скажет? Правление увольняет меня, потому что я им надоел, но я не разделяю их точку зрения?

Гальперин склонил голову в знак согласия.

– Это мысль. Но держите её при себе, пока я не поговорю с другими.

– Ясненько. Да, и разве ваш брат не рабби?

– Да, и что?

– Может быть, его заинтересует эта работа.

Оскар Стейн искренне сочувствовал Магнусону.

– Когда моя младшая сестра сказала мне, что собирается выйти замуж за гоя, естественно, я был расстроен, но больше потому, что знал, как отреагируют родители. Они только что не рыдали, особенно мать. И не пошли на свадьбу. Свадьба? Какая там свадьба! Я пошёл с ними в здание суда в Салеме, а затем мы отправились за праздничный стол. Если бы у нас был рабби, родители устроили бы свадьбу в доме, и чувствовали бы себя куда лучше. Потому что им нравился зять. Он очень порядочный. Я говорил об этом с нашим рабби, но он не сдвинулся с места. Очевидно, с его точки зрения, он не имел права. Я не спорил с ним, но не мог избавиться от мысли, что нужно что-то придумать, потому что такие вещи случаются раз за разом. В конце концов, есть такие рабби, которые венчают гоев. А раз так, в законе должна быть определённая свобода действий. В смысле, если это противоречит закону, то почему другим сходит с рук? Ни разу не слышал о том, чтобы кого-нибудь разраввинили[104]104
  В оригинале – «unrabbied», нечто вроде «расстригли», т. е. лишили сана, по отношению к раввину.


[Закрыть] или что-то в этом роде. Может быть, наш рабби – просто твердолобый упрямец. Понимаешь, о чём я?

– Многие согласны с тобой, Оскар, – кивнул Гальперин. – И я слышал, что кое-кто намерен предпринять некоторые меры.

– Да ну? И какие?

– Например, пригласить другого рабби. Многие считают, что, поскольку рабби всегда настаивал на годовом контракте, чтобы иметь возможность уйти, когда сам захочет, а то, что хорошо для одного, хорошо и для других, и поскольку он обеспечил президенту головную боль, почему бы нам не нанять другого рабби для разнообразия?

– По мне, вполне разумно.

Малкольм Ковнер рассуждал:

– Возможно, рабби прав, а может, и нет. Может ли он венчать кого-то или нет – это его дело, и я готов признать, что он, вероятно, разбирается в своих делах. Но он не имел права приказывать Магнусону уйти в отставку. Это уже не его дело, и когда он так сказал, то взял на себя слишком много. Далее, если бы Магнусон пригласил другого рабби, то наш по-прежнему остался бы вне игры, но нас бы это не коснулось. Я не думаю, что мы стали бы что-то делать, если бы не получили жалобу от Магнусона. Но если Магнусон говорит, что собирается уйти в отставку – это сваливается нам прямо на головы. Нужно учесть, что Магнусон – один из нас, а рабби – нет.

– Почему, Мал?

– Ну посмотри сам: в старых добрых американских Соединённых Штатах имеются три ветви: исполнительная власть, конгресс и судебная власть[105]105
  Высший орган законодательной власти – двухпалатный Конгресс: верхняя палата – Сенат; нижняя – Палата представителей. Президент США – глава исполнительной власти с функциями главы государства, правительства, верховный главнокомандующий вооружёнными силами США. Администрация президента является правительством страны.


[Закрыть]. – Он показал три пальца. – Видишь? Они раздельны, но равноправны. Это как баланс сил. Конгресс не может указывать чиновнику правительства, что делать. Это прерогатива Президента. Точно так же и Президент не может сказать Конгрессу: мне не нравится этот сенатор, и я хочу, чтобы вы избавились от него. Это в компетенции Сената. Далее, мы являемся правлением храма, а рабби – человек со стороны, которого мы нанимаем. Поэтому он не может приказать кому-либо из нас уйти в отставку, так же как не может нам приказывать Стэнли, уборщик. Понял, о чём я?

– Конечно, но что нам с этим делать?

– Послушай, Моррис, у нас было сколько, полдюжины президентов? Так где написано, что у нас может быть только один рабби? Время от времени мы меняем президентов, поэтому, возможно, пришло время сменить рабби.

– Многие думают так же. – Гальперин усмехнулся. – Мейер Андельман предложил мне связаться с моим братом – он рабби – и узнать, интересует ли это его.

– Ух ты, вот как! Думаешь, его это заинтересует?

– Не знаю. Сомневаюсь.

– А почему бы тебе не спросить его, Моррис? Это всего лишь телефонный звонок.

– Спрошу.

Чарли Таннеру рабби никогда не нравился.

– Он – не моего поля ягода. Я и так не в восторге от раввинов, но этот мне особенно не по вкусу. И я не одинок. Многие терпеть его не могут. Вот назови мне хоть одного настоящего друга, который имеется у него в правлении. Хоть одного, который известен как друг рабби, который стоит за ним и поддерживает его. Днём с огнём не найдёшь. А знаешь, почему? Да потому, что он ведёт себя чертовски высокомерно. Мой старик рассказывал, что в старые времена рабби был столпом общества. Он был единственным образованным человеком, и потому все привыкли полагаться на него. И рабби Смолл продолжает действовать так, будто мы в девятнадцатом веке, и он единственный, кто хоть что-то знает. Но в наши дни в обществе полно врачей, юристов, бухгалтеров, инженеров. И большинство бизнесменов окончили колледж. Так почему же он смотрит на нас сверху вниз и указывает нам, что мы можем сделать, а что нет? Вот в этом-то и суть. Он – старомодный тип в современном мире. Он анахронизм, вот он кто. Честер Каплан говорит мне, что знает Талмуд наизусть. А ты знаешь, что это такое? Это законы, которые существовали ещё во времена создания Библии. Понятно, если бы мы жили в библейские времена, но ведь это не так. Мы живём в старых добрых США, в двадцатом веке, и приближаемся к двадцать первому. Так кто нам нужен? Нам нужен современный человек, который понимает, что происходит в современном мире, и может дать духовное руководство для решения проблем наших дней.

– Значит, ты не будешь против перемен?

– Моррис, Моррис, о чём я говорил? Я готов взять практически любого, только что вышедшего из семинарии, в обмен на рабби Смолла.

– Это, кажется, общее настроение.

– Так что же нам делать? Попросить его уйти в отставку?

– Нет. Это означало бы, что мы должны изложить ему какую-то причину, возможно, предъявить обвинения. Тогда он может обратиться к общему собранию, и тогда нам грозят все виды неприятностей. Наша идея – уведомить его, что контракт не будет продлён. Причина не указана. Если он спросит, мы отвечаем, что просто хотим перемен. До истечения срока действия контракта ему придётся искать другую работу. И вскоре мы получим замену.

– То есть, пока он ещё здесь?

– Почему бы и нет? Рассмотрим этот вариант. Предположим, мы уведомили его о том, что не возобновляем его контракт, и он продолжает служить, пока мы не получим замену. И что в результате? Он зубами вцепится в каждый шанс, который подвернётся. Допустим, похороны, упаси Бог. Он может сказать, что не может их провести. Или бар-мицва, или свадьба. Можешь себе представить, что случится, если идёт свадьба, а рабби нет, жених и невеста стоят рядом со всей семьёй и друзьями, а рабби и след простыл? И он может так поступить, ему это – как с гуся вода, поскольку он передаёт свои гонорары храму. Но если у нас есть ещё один рабби, готовый, желающий и способный взять на себя ответственность на следующий день после того, как мы уведомим Смолла о том, что его увольняют, тогда всё в порядке.

– Но у него есть контракт.

– Поэтому мы продолжаем платить ему до истечения срока контракта. Или можем даже осуществить ему единовременную выплату.

– Да уж. Тогда у него не останется никаких оснований крутить носом. Слушай, а мне это нравится.

38

Уведомление о предъявлении обвинения Полу Крамеру появилось в разделе «Судебные новости» местной газеты. Рабби, который обычно пролистывал газету, только чтобы просмотреть колонку «Религиозные новости», пропустил её. Но Мириам, читавшая газету более тщательно, заметила её и привлекла внимание мужа.

– Здесь говорится, что он освобождён под залог. Значит ли это, что судья считает, что Крамер, вероятно, невиновен?

Рабби покачал головой.

– Нет, судья просто решил, что парнишка не сможет скрыться от правосудия.

– Бедный мальчик. Тебе не кажется, что его следует навестить, Дэвид? Просто он сейчас один, а родители в отъезде.

– Ну, я полагаю, можно по-соседски пригласить его на ужин как-нибудь вечером. Давай так. Я пообещал его матери, что заеду и оставлю записку, чтобы удостовериться, что он будет дома, когда родители снова позвонят. Почему бы мне просто не добавить приглашение на шаббатний ужин?

– Но они будут звонить как раз в пятницу вечером.

– Хорошо, я попрошу его прийти к нам на ужин в другой вечер. И прямо сейчас.

Он немедленно сел и нацарапал записку, а затем надел пальто, чтобы выйти и доставить её.

– Я скоро вернусь.

Но пришлось задержаться, потому что в тот момент, когда рабби подошёл к дому Крамеров, Пол вышел из дверей.

– О, я просто собирался бросить записку в ваш почтовый ящик, – улыбнулся рабби. – Мать попросила меня напомнить тебе, чтобы ты был дома и ответил на звонок.

– О, спасибо. Я вряд ли забуду.

– А также приглашаю тебя к нам на ужин.

– Ну и дела, спасибо, рабби.

– Возможно, в пятницу вечером, встретить шаббат?

– Предки как раз позвонят. Может быть, если они позвонят достаточно рано...

– Хорошо. Можешь прийти сразу после. Ты собираешься рассказать им о своей проблеме?

– Нет, не буду. И если им случится позвонить вам, я надеюсь, вы об этом не упомянёте.

– Но они узнают рано или поздно, – не отступал рабби.

– Нет, не узнают. Я уверен, что всё это лопнет через пару дней. Видите ли, появилось некое новое доказательство, которое определённо оправдывает меня.

– Да?

Молодой человек смутился, но понял, что объяснений не избежать.

– Ну, дело в том, что тем вечером я дома был не один. Мы занимались. С девушкой, и занятия затянулись допоздна, поэтому она осталась. Я думал, вы как-то догадались, когда мы разговаривали в участке.

– Ясно. – Рабби пришлось приложить некоторое усилие, чтобы на лице не отразились ни потрясение, ни неодобрение. Он сухо бросил: – И она собирается явиться в суд и…

– Уже. Когда услышала, что меня арестовали и всё такое, то заявила, что поедет к Лэнигану и расскажет ему. Я пытался отговорить её, потому что вы знаете, что люди могут подумать. И я не хотел, чтобы мои родители думали, что, стоит им уйти, как, ну, сами понимаете...

– Она пошла и сказала шефу Лэнигану, что провела с тобой ночь?

– Точно. – Пол улыбнулся, чтобы скрыть смущение.

– Ясно. Она рассказала тебе, что ей ответил шеф Лэниган?

– Вообще ничего. Да, он попросил её рассказать, как она добралась до моего дома, то есть, какой дорогой она пошла, и видела ли она кого-нибудь из знакомых, и знала ли её мать, и как она её обманула. Видите ли, когда она добралась до моего дома, то позвонила подруге и дала ей мой номер на случай, если мать захочет поговорить с ней, и подруга могла сказать, что девушка только что на минуту вышла и перезвонит прямо сейчас. Затем подруга наберёт меня, и девушка позвонит оттуда, как будто находится у подруги. А потом она сама позвонила матери и сказала, что осталась с ночёвкой, но, естественно, в доме подруги. Вы поняли, нет?

– Да, понял.

– Ну вот, я полагаю, что через день-два полиция или суд сообщат мне, что я чист, и я приеду и заберу свою машину. И тогда предкам незачем знать.

– А твой адвокат, он знает об этом?

– Я ещё не говорил ему. Может быть, полиция.

– А что ты будешь делать, когда он выставит счёт за свои услуги?

– Ну, я ему всё объясню и скажу, что скажу, что буду платить столько-то в неделю. Он кажется порядочным парнем, так что думаю, согласится. – Молодой человек с тревогой посмотрел на рабби и выпалил: – Послушайте, рабби, если вы предпочитаете, чтобы я не приходил, ну, никаких проблем. Я понимаю, что вы рабби и всё такое.

– Нет, я бы предпочёл, чтобы ты пришёл к нам, если можешь.