Текст книги "Однажды рабби уйдёт"

Автор книги: Гарри Кемельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

43

– Получил лабораторный отчёт о машине Гальперина, – объявил лейтенант Дженнингс, занимая кресло посетителя.

– И? – Нетерпеливо спросил Лэниган.

– Ну, один из отпечатков возможен.

– Что это означает?

– Это означает: если у нас есть другие подходящие отпечатки, можно использовать и этот.

– Зачем?

– О, знаешь, для положения жертвы на капоте, чтобы указать, как он мог упасть.

– Но без уверенности?

Дженнингс покачал головой.

– Без. Теперь вот что. Одно из волокон, снятых с обода фар на машине Гальперина, соответствует волокнам, взятым с обода автомобиля Крамера. – Он поднял глаза от отчёта. – Видишь ли, у нас есть два шанса: действие на вершине холма в Глен-лейн, где был сбит парень, и действие, связанное с поломкой фар Крамера. Очевидно, и то и другое – дело рук одного и того же типа, поэтому, если мы сможем связать его с фарами, это будет означать, что он – тот, кто совершил наезд. Здесь говорится: «Возможный источник – махровое полотенце».

– Притянуто за уши, – с отвращением фыркнул Лэниган. – Стоит протереть свою фару махровой тряпкой, или доверить это заправщику, и тут же получишь несколько волокон в щели, где фара присоединяется к крылу. Могу поспорить, что их можно найти и на твоей, и на моей машине.

– Догадываюсь, – уныло согласился Дженнингс. – Ну что, забываем о Моррисе Гальперине?

– Давай ненадолго оставим его в покое. Сейчас я сконцентрировался на Томе Блейкли.

– Правда?

– Вчера вечером я спустился на Мейпл-стрит и остановился перед домом Десмонда. И, знаешь, там, сидя в машине, видишь весь дом Крамера в зеркале заднего вида.

– Да?

– Итак, допустим, Том Блейкли договорился о свидании с Агги Десмонд. Мы знаем, что это так, по его собственным словам в «Корабельном Камбузе» тем вечером. Это слышал Билли Данстейбл. Блейкли паркует свою машину примерно там же, где и я. И ждёт, пока Агги выйдет. Ну вот, пока он сидит в машине и ждёт, мимо проходит девица Кимбалл. Может быть, он с ней поздоровался. Раньше они были парой. Возможно, она машет в ответ. А может быть, просто качает головой и идёт дальше. Поэтому он следит за ней в зеркало заднего вида и видит, как она входит в дом Крамера.

– Так.

– А Десмонд не появляется, или выходит и говорит ему, что свидания не будет. Он злится на Десмонд, а то и на Кимбалл за то, что те продинамили его. Когда я спросил Кимбалл, видела ли она кого-нибудь знакомого по дороге к Крамеру, она как-то заколебалась, прежде чем даль отрицательный ответ.

– Хорошо.

– По словам Данстейбла, он оставался в «Корабельном Камбузе» примерно до десяти часов, а затем ушёл, потому что его отказались обслуживать. Данстейбл думал, что он, вероятно, отправился домой. Но если так, Блейкли был не настолько пьян, как казалось. Скорее всего, он уселся в машину и отправился искать место, где его обслужат. В Барнардс-Кроссинге ему ничего не светит, потому что мы здесь довольно осторожны. Но в Линне или Ревире масса очаровательных маленьких ночных клубов, где не будет никаких проблем с выпивкой, если только ты не валяешься на полу.

– Чёрт, в этих заведениях иногда так темно, что и не узнаешь, что кто-то лежит на полу, разве что сам грохнешься на него.

– Ну, во всяком случае, я подумал, что стоит проверить. Поэтому я попросил парня посетить эти клубы с фотографией Блейкли.

– Где ты взял снимок?

– Из ежегодника[118]118
  Ежегодник – здесь: ежегодный сборник фотографий студентов различных курсов.


[Закрыть]. Они хранятся в городской библиотеке. И мы сделали на их аппаратуре несколько фотокопий. Снимки не очень чёткие, и он в то время был на пять лет моложе, но в целом они достаточно хороши.

– И?

– И – в яблочко. В одном из мест его узнали. Немного путаются во времени, но считают, что он приехал около десяти, а уехал около одиннадцати.

– Итак, мы можем доказать, что Том Блейкли напился в Линне и отправился домой около одиннадцати часов. Что нам это даёт, Хью?

– Это даёт мне основание для размышлений.

– Например?

– Я предполагаю, что Блейкли вернулся домой по Глен-лейн. Если он был пьян, то хотел бы как возможно больше избегать главной дороги. Кроме того, это короткий путь.

– Хорошо. Согласен.

– Он сбивает парня на холме…

– Всего минута.

– Время подходит. Он набрал скорость, поднявшись на возвышение, и вдруг на дороге неожиданно появился пешеход. Блейкли пьян, реакция замедленная.

– Хорошо. Возможно.

– Что ж, он испуган. И не может заявить об этом обычным способом, даже если может доказать, что это была ошибка пешехода, даже если у него имеется видеозапись жертвы, бросившейся под его машину, потому что он пьян и поэтому автоматически считается виновным. По меньшей мере, он потеряет водительские права. Как можно работать в гараже без водительских прав? Возможно, он не очень заботится о работе, хотя в наши дни не так-то просто её найти, но…

– Ясно. Он скорее убежит, чем сообщит об этом в полицию. Принимается.

– Итак, он едет обратно по Глен-лейн, и как только подъезжает к углу, очевидно, замечает свет. – Лэниган откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на животе, явно довольный собой.

– Какой свет?

– Свет в доме Крамера, наверху, в спальне с видом на Глен-лейн. Может быть, он увидел женскую тень на шторах, а возможно, шторы даже не были опущены, так как с той стороны нет домов, и он на самом деле увидел её, или просто предположил, что она там, наверху…

– И он приходит в ярость и…

Лэниган кивнул.

– И решает отомстить. Он разбивает фары Крамера, потому что в тот момент думает, что Крамер украл его девушку. Затем он разворачивается, возвращается на место происшествия и бросает туда осколки фары. На следующий день ему удаётся рассказать Билли Данстейблу, где находится машина.

– И конечно, у тебя нет ни малейшего доказательства, Хью.

– Ни единого. Но у меня есть хорошая история, и если я её доработаю, а затем позвоню Тому Блейкли и ошарашу его, она может сработать. У нас много зацепок. Мы можем взглянуть на его машину. И найти помятое крыло. Он скажет, что это старая вмятина, но вдруг Глоссоп вспомнит, что это не так? Скорее всего, он помыл свою машину на следующий день, и, возможно, Глоссоп припомнит и этот факт.

– Не припомнит. В этом гараже моют чёртову уйму машин. У них стоит агрегат, который очищает двигатель паром, так что, скорее всего, машину в гараже моют и полируют кузов воском.

– Он может вспомнить, если это необычно для Блейкли. Затем я поболтаю с Агги Десмонд и выясню, когда именно Блейкли звонил той ночью. И снова поговорю с девицей Кимбалл. Я хотел бы знать, во сколько они легли, и в какой спальне, и был ли свет включён, когда они раздевались, и были ли опущены шторы.

– Можно узнать у Крамера.

– Нет, ему предъявлено обвинение. Я не могу допрашивать его, если адвокат не согласится.

– Ну, может быть, Скофилд согласился бы, если бы ты объяснил, что тебя интересует не его клиент, или что ты пытаешься избавить его от обвинений.

– Возможно, – признался Лэниган. – Суть в том, чтобы получить как можно более хорошую историю, со всевозможными мелкими деталями, подкреплёнными свидетельствами разных людей, и тогда я бы попросил Данстейбла привести Блейкли, чтобы сделать заявление.

– Заявление о чём?

– О том, как он узнал, где находится машина Крамера, – лениво протянул Лэниган. – Просто формальный вопрос для возможного использования в суде. Я заставлю его выждать некоторое время, чтобы он обеспокоился и занервничал, а потом спрошу, как он сломал фару Крамера. Если помнишь, мы использовали ту же технику пару лет назад, чтобы расколоть Слокума по поводу взлома и проникновения, когда у нас вообще не было ни единой улики.

– Как насчёт Миранды?

Лэниган взглянул на лейтенанта с невинным удивлением.

– Да ведь я ни в чём не обвиняю его, а просто спрашиваю, как он разбил чью-то фару.

44

За обеденным столом рабби Смолл посмотрел на пустое место справа и спросил:

– Где Джонатон?

– О, он позвонил и сказал, что его попросили допоздна поработать в республиканском штабе. Они сейчас очень заняты.

– Он считает себя большим прыщом на ровном месте, – зло фыркнула Хепсиба.

– Сиба!

– Мне не нравится, что он не будет ужинать…

– Он сказал, что ему дадут бутерброд и молока, – объяснила Мириам.

– Но мне не нравится, когда он пропускает семейный ужин. И не уверен, что хочу, чтобы он там работал, – ответил рабби.

– Почему бы и нет? Оплачивается лучше, чем присмотр за детьми, и он считает, что это более достойный труд. А также говорит, что многому научился, и теперь лидирует в изучении политических процессов у себя в классе.

– Ну, до выборов осталось всего две-три недели. Как он планирует вернуться домой? Он взял велосипед?

– Нет, он пошёл туда прямо из школы. Пешком или, может быть, сядет на автобус…

– Или, возможно, позвонит и попросит меня подъехать и забрать его, – закончил рабби.

– А может, его подвезут.

– Он сказал, когда его ждать? – спросил рабби.

– Около половины девятого. Ты слишком волнуешься, Дэвид. В конце концов, ему семнадцать.

– Он очень восприимчивый. Вокруг штаб-квартиры Республиканского комитета всегда масса бездельников, они разговаривают и пьют, особенно по вечерам, и я не думаю, что это окажет хорошее влияние на юношу.

– Ты можешь сказать ему, что не хочешь, чтобы он там работал допоздна, и что ему каждый вечер следует быть дома к ужину, – рассудительно ответила Мириам.

– Да, думаю, что так и скажу.

Но Джонатон не пришёл домой ни в восемь, ни даже в полдевятого. Когда часы пробили девять, встревоженная Мириам подошла к телефону, чтобы позвонить в штаб-квартиру Республиканского комитета. Через несколько минут она вернулась в гостиную и сказала:

– Я разговаривала с ответственным дежурным. Он говорит, что послал Джонатона с поручением около часа назад, до восьми. Вероятно, он идёт домой. Как ты думаешь, тебе не следует поехать и посмотреть, не встретитесь ли вы на улице?

– Нет. Если он ушёл до восьми, то скоро должен быть дома.

***

Шеф Лэниган поднял стакан виски в формальном и автоматическом тосте за свою жену, которая только что вручила ему этот стакан, и выпил одним большим глотком. Он хорошо пообедал – Эми каким-то особым способом готовила свиные рёбрышки – затем расслабился за вечерней газетой и некоторое время смотрел телевизор. В девять часов он собрался надеть пижаму, лечь и почитать перед сном, но Эми была настроена на разговор.

– Ну, что у тебя сегодня?

– Ничего особенного. Обычная работа. – Затем из вежливости: – А у тебя?

– Днём я повстречала Мэри Хагерстрём.

– Ага.

– Ты помнишь её.

– Хагерстрём?

– Она экономка и кухарка у Магнусонов.

– А-а…

– Я спросила её, почему она не пришла на заседание общества. И она сказала, что мистер Магнусон попросил её остаться, потому что у него были гости, и он хотел, чтобы она приготовила для них кучу бутербродов.

– Вот как?

– Ты в последнее время виделся с Дэвидом Смоллом, Хью?

Эта внезапная смена темы, хотя и раздражала время от времени, не удивила Лэнигана. Он привык. Более того, был уверен, что рано или поздно Эми установит связь между Магнусонами, Мэри Хагерстрём и рабби Смоллом. Поэтому он ответил:

– Нет, не за последние дни.

– У него какие-нибудь проблемы?

– У кого? Дэвида Смолла? Толком не знаю. Но, конечно, ничего, что касается полиции.

– Я имею в виду – с его конгрегацией.

– Разные слухи. Я постоянно слышу то одно, то другое с момента его появления у нас. Кажется, что евреи не очень-то довольны своим рабби.

– Я говорю о заговоре, чтобы избавиться от него.

– Нет, ничего подобного не слышал. А в чём дело? – Он положил газету и сосредоточил взгляд на лице жены.

– Ну, по словам Мэри Хагерстрём, причиной этой вечеринки с бутербродами – знаешь, там были только мужчины…

– Ближе к делу, женщина.

– Они смотрели видеозапись рабби.

– У них была видеозапись рабби Смолла?

– Не рабби Смолла. Другого рабби, молодого человека. Он был в облачении и шарфе, а также в такой маленькой шапочке, какую носят епископы, только чёрной[119]119
  Еврейская кипа действительно немного похожа на головной убор высшего католического духовенства.


[Закрыть]. И он стоял у кафедры, наверное, проповедовал. Мэри только мельком увидела, когда заносила в комнату бутерброды и кофе. И слышала комментарии о том, как он хорош, и как здорово работает.

– Мэри Хагерстрём рассказала тебе всё это? Почему?

– Ну, она просто вскользь упомянула, а я вытянула из неё остальное.

– К чему ты клонишь, Эми?

– Я думаю, что те гости на вечеринке – большие шишки в храме. Мистер Магнусон – президент, ты помнишь. И я думаю, что они планировали избавиться от рабби и нанять другого на его место. Мэри Хагерстрём сказала, что, когда они уходили, мистер Магнусон напомнил им о необходимости держать язык за зубами, и даже жёнам не обмолвиться.

– Может быть, они решили нанять Смоллу помощника, своего рода викария, – предположил Лэниган, но его тон отнюдь не был убедительным.

– Тогда рабби Смолл знал бы об этом, не так ли?

– Да, конечно.

– Почему бы не позвонить и не спросить его?

– Да, пожалуй.

Он подошёл к телефону и набрал номер. Когда Мириам ответила, он представился:

– Хью Лэниган.

– О, привет. Вы хотели поговорить с Дэвидом?

– Да. Нет, Мириам, подождите. Просто скажите мне: вы одни, никого не ждёте?

– Да, шеф. Хотите приехать?

Он сменил домашние тапочки на мокасины и надел свитер.

– Я скоро вернусь, Эми. Я не могу спрашивать об этом по телефону.

Он поехал на Мейпл-стрит, и Мириам открыла ему дверь, едва услышав, как он свернул на подъездную дорожку.

– Мы собирались пить чай, когда вы позвонили, – объяснила она, – и решили подождать вас.

– Спасибо, Мириам, не откажусь от чашки.

Только после того, как чай был налит, и собравшиеся принялись есть печенье, Лэниган спросил:

– У вас проблемы с конгрегацией, Дэвид?

– О, у Дэвида вечно проблемы с конгрегацией, – небрежно бросила Мириам. – Обычное дело.

– Почему вы спрашиваете? – произнёс рабби.

Окинув их взглядом, Лэниган рассказал им о том, что слышал. Застывшая улыбка на лице Мириам ясно показывала, что женщина расстроена. Однако её муж просто кивнул и улыбнулся:

– Это доказывает важность наличия высокопоставленного руководителя на руководящей должности. Предпринять определённые меры, прежде чем выгнать меня. Раньше меня уже пытались уволить. Обычно диссиденты начинают с попыток получить большинство в правлении, и к тому времени, как им это удаётся, формируется значительная оппозиция: часть, надеюсь, одобряет меня, другим не нравятся те, кто пытается меня вытеснить, а больше всего тех, кто хочет избегнуть неприятностей. Им придётся обходиться без раввина, пока они не найдут другого, и как можно быть уверенным, что новый будет лучше? Но с таким руководителем, как Говард Магнусон, эффективность обеспечена. Сначала они подбирают другого раввина, а затем получают большинство, и держат всё это в секрете, чтобы оппозиция не могла действовать.

– И вы ничего не можете с этим поделать? – спросил Лэниган.

– Я не уверен, что хочу.

– Не уверены?

– Нет. Я не могу допустить, чтобы моя жизнь и общее благосостояние моей семьи полностью зависели от доброй воли одного человека. Если я так думаю, то перестаю быть хозяином самому себе. Придётся провести остаток своей жизни в постоянном беспокойстве, понравится ли ему то, что я говорю или делаю. А я не могу так жить.

– Один человек – Магнусон?

– Конечно.

– Но он не может действовать в одиночестве. Разве ему не нужно заручиться большинством голосов членов правления?

– О, это не проблема для него. Он магнат, миллионер.

– Вы не имеете в виду, что он подкупит их, или что они продадут свои голоса…

– Не голоса – только души. Вот мелкий делец, которому нужен банковский кредит или доступ к конкретному оптовику. Магнусон может договориться об этом по телефону. Или, скажем, врач, стоматолог или юрист – у них у всех есть портфели акций. «Что вы думаете, мистер Магнусон? Продавать ли их? Правдивы ли слухи о том, что ABC собирается слиться с XYZ?» Даже если вы никогда не обращаетесь к нему за помощью, приятно иметь друга-миллионера, просто для того, чтобы похвастаться перед друзьями. Нет, это полностью его работа. Видите ли, я знаю действительную причину. Его дочь…

Он остановился, услышав, как к дому подъезжает машина.

– Это, вероятно, Джонатон, – промолвил он. – Должно быть, его подвезли домой.

Мириам с рабби подошли к двери, и Лэниган, удивляясь их беспокойству, присоединился к ним.

– Он сказал, что будет дома в восемь часов, и до сих пор не ужинал, – объяснила Мириам.

В свете гостиной они увидели розовую машину Скофилда с табличкой на крыше. Джонатон вышел, обогнул машину и сказал водителю:

– Ох, спасибо, мистер Скофилд.

– Спасибо вам, – ответил Скофилд и уехал.

Когда Джонатон появился в гостиной, Мириам спросила:

– Почему ты так поздно? Что с твоей рукой?

Джонатон поднял правую руку, замотанную носовым платком.

– Просто поцарапался. Ничего страшного.

– Покажи.

– Мам, да говорю тебе, ерунда. Мистер Скофилд ремонтировал машину возле своей штаб-квартиры. Мистер Чисхолм отправил меня туда с кое-какими агитационными материалами. Естественно, я помог ему. Должно быть, я поцарапал руку, когда полез в багажник за гаечным ключом. Там было много хлама.

– Я хочу увидеть.

– Ой, мам… – Он размотал носовой платок.

– Это не царапина. Это порез. Отправляйся наверх и как следует вымой руки с большим количеством мыла и горячей воды. Затем смажешь меркурохромом и заклеишь лейкопластырем. А потом уже можешь поужинать на кухне.

– Хорошо, хорошо. Но я не голоден. Мне дали пару бутербродов с сыром.

– Ну, если хочешь, еда готова. Или возьми молока с печеньем.

– Это была машина Скофилда? Я имею в виду – та, на которой он постоянно ездит? Или она только для целей кампании? – спросил Лэнигана рабби Смолл после того, как Джонатон вприпрыжку помчался наверх.

– Нет, это его машина. Насколько мне известно, у него другой нет.

– Но цвет!

Лэниган усмехнулся.

– Да, единственная в своём роде.

– Тогда это может быть причиной! – воскликнул рабби.

– Какой причиной? – удивился Лэниган. – О чём вы говорите?

– Это может быть причиной разбитой фары Крамера и осколков, рассыпанных на месте происшествия, – тихо произнёс рабби.

Лэниган пристально посмотрел на него. Мириам, поднявшаяся, чтобы убрать чайный поднос, снова села.

– Если вы сбили кого-то своей машиной на тёмной, одинокой дороге, такой, как Глен-лейн, – продолжил рабби, – и не хотите сообщать об этом из-за страха перед последствиями, что вы предпримете?

– Ну, вероятно…

– Вы скроетесь так быстро, как только сможете, – перебил рабби. – Это очевидно и разумно. Но я предполагаю, что вы бы сбавили скорость, приближаясь к Мейпл-стрит, потому что там есть дома́, и кто-то мог бы увидеть вас выезжающим из Глен-лейн и вспомнить это, когда найдут тело. Вы могли бы даже остановиться, выйти и посмотреть на переднюю часть автомобиля, чтобы проверить, нет ли чего-нибудь компрометирующего – например, вмятины на крыле или частей одежды жертвы, зацепившихся за крыло или бампер. Вы заметили, что там, где крыло проржавело, откололась краска. Она могла отслоиться и раньше, но вы не уверены, что на земле рядом с телом жертвы нет куска краски. И если ваша машина яркого, шокирующего розового цвета, то вы – тот, к кому полиция отправится немедленно, потому что другой такой машины в округе не найти. Но вы опасаетесь вернуться туда, где лежит жертва, чтобы поискать маленькие кусочки краски. Поиски могут занять несколько часов. Однако вы видите машину, припаркованную прямо на углу, как будто её поместило туда Провидение.

– И даёте полиции очевидную подсказку – разбитую фару, – подхватил Лэниган. – Да, ради такого стоило развернуться и…

– Точно. Вы открываете багажник, чтобы достать фонарь – не маленький, который может уместиться в бардачке…

– Что-нибудь вроде такого большого фонаря, как у электрика, который приходил на днях, – предположила Мириам.

– Правильно, электрический фонарь, – продолжил рабби. – И там, конечно же, обязательно найдётся гаечный ключ или ручка домкрата…

– И вы достаёте газету или журнал, чтобы собрать осколки фары, – перебил Лэниган.

– Или у него лежит в багажнике старый свитер, как у тебя, Дэвид… – вставила Мириам.

– Или старая тряпка, или кусок махрового полотенца для жира или грязи, – подытожил рабби. – Которые одновременно могли приглушить звук. Он накрыл фару тряпкой, затем ударил по ней гаечным ключом, собрал разбитое стекло и положил на пассажирское сиденье. Затем развернулся и вернулся к телу. Он вытряхнул полотенце, а затем направился в Барнардс-Кроссинг по Хай-стрит. А когда на место происшествия прибыла полиция, у них оказалась чудесная подсказка – стекло от разбитой фары.

– Но он по-прежнему рисковал, Дэвид, разве нет? – спросила Мириам. – А если бы Пол Крамер пошёл в кино с друзьями? Тогда полиция узнает, что это – ложная улика.

– Не сразу, – взглянул рабби на начальника полиции. – Сначала они проверят его алиби у друзей. «Далеко ли от Пола ты сидел? Он вставал в течение фильма? Покупал попкорн? Он твой близкий друг, и ты бы сделал всё, чтобы вытащить его из передряги, правильно?» Далее, если бы алиби подтвердилось, они начали бы проверять врагов Пола, тех, кто, вероятно, хотел бы причинить ему вред. Предположим, наезд совершил тот самый Сэмюэль Перкинс, автор всех тех критических писем, которые появляются в «Курьере».

– Сэмми Перкинс? Чёрт возьми, тогда придётся проверить половину города, – засмеялся Лэниган.

– Рука Джонатона! – воскликнула Мириам.

Мужчины озадаченно посмотрели на неё.

– При чём тут рука Джонатона? – спросил Лэниган. – Что с ней…

– Он порезал её. Вечером он помогал Скофилду сменить шину, – взволнованно выпалила Мириам. – Что Скофилд сделал с полотенцем? Зачем ему его выбрасывать? Держу пари, он просто бросил его обратно в багажник. И когда Джонатон пытался найти гаечный ключ, он порезался.

– Я возвращаюсь в участок, – резко встал Лэниган. – У меня много работы. Я хочу осмотреть машину Скофилда.

– Но как вы…

– Он припарковался на улице. Я собираюсь отбуксировать автомобиль. Ночью в зимние месяцы, начиная с ноября, запрещено парковаться на улицах.

Он шагнул к двери. И спросил, взявшись за дверную ручку:

– Вас осенило, когда вы увидели розовую машину?

– Ну, я размышлял об этом с тех пор, как встретился с Полом Крамером. Видите ли, я ему поверил. И какое-то время я полагал, что виновным может быть Моррис Гальперин.

– Моррис Гальперин? Почему он?

– Потому что именно он сообщил о наезде в полицию. Но когда я узнал, что Скофилд взял на себя защиту Крамера без предварительной оплаты, я начал думать о нём.

Лэниган усмехнулся.

– Может быть, в этом и состоит разница между полицейским и рабби. Я склонен не думать плохо о своих собратьях. И просто считал его хорошим парнем.