Текст книги "Путь Короля. Том 1"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Джон Холм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 51 страниц)

Виглик шевельнулся и заговорил:

– Я видел прях. Их станки из черепов, их челноки – мечи и копья, их ткань – человеческие кишки.

– В мире Скульд это так, – объявил Торвин. – Это мы и намерены изменить.

Глава 12

Два человека осторожно крались по темному лесу к кромке льда на заливе. Сохранившиеся кое-где снежные сугробы сильно мешали им, заставляя продираться через ельник. И все же они не осмеливались воспользоваться лесной тропой – любой, кто увидел бы их, мог их окликнуть, и хотя им не запрещено было разгуливать по ночам, им отнюдь не хотелось вызывать к себе интерес или давать объяснения. Сначала Карли ворчал, особенно когда падающий с деревьев снег попадал ему за шиворот, и не переставал повторять, что знает множество мест, где можно найти сговорчивых баб и не мучиться. Но Шеф лишь подгонял его, и Карли замолчал, объясняя происходящее тем чудаковатым пристрастием к определенной женщине, которое иногда возникает даже у разумнейших из людей. В конце концов, говорил он себе, это может быть неплохо – крутить любовь с королевой. Глядишь, там и для него найдется принцесса.

На берегу, где лес подходил ко льду, снег кончился, унесенный ветром или растаявший, – дни становились все длиннее, и на опушке леса солнце припекало. Шеф и Карли легко выбрались на берег и на пару минут остановились, обозревая места предстоящих событий и прикидывая маршрут.

Они сделали крюк, обходя святилище Пути и близлежащий город, и вышли на длинный мыс, врезающийся в залив с западной стороны. На дальней стороне залива, на расстоянии в четверть мили, виднелась цепь островов, кончающаяся островом Дроттнингсхолм. Луны не было, небо покрывали густые тучи, которые ветер нес с юго-запада, но все же они могли различить ближайший к берегу лесистый островок, черным силуэтом выделяющийся на фоне неба и моря, тоже достаточно темных. Можно было угадать и черную линию бревенчатой гати, которая шла к острову от материка. Шеф и Карли не видели по краям моста стражников, но они, несомненно, были там. Вопрос заключался в том, заметят ли стражники силуэты двух людей на льду?

– Ветер сдул снег, – прошептал Шеф Карли. – Мы не будем выделяться на белом фоне.

– А почему лед-то не белый? – спросил Карли.

Они встали на четвереньки и внимательно осмотрели ледовый покров. Он выглядел черным и ненадежным, но все же толстым, как монастырская стена. Он не прогибался и не трещал. Шеф осторожно прошелся, подпрыгнул. Ноги они с Карли обвязали сыромятной кожей, чтобы не скользить и не шуметь.

– Лед крепкий. Можно идти. А если он черный, тем лучше для нас.

Они опасливо вступили на лед и двинулись прямиком на ближайший остров. Оба пригибались, как будто это делало их незаметней. На каждом шаге они старательно и мягко ставили ногу, опасаясь, что при сильном толчке лед под ними расколется. То и дело один из них застывал на месте, испугавшись, что уже ощутил, как уходит из-под ног ненадежный лед. Затем шел дальше. Шеф нес на плече копье, его острие он старательно отбил и заточил как иголку. Карли снял с пояса деревянные ножны, опасаясь за них зацепиться, и теперь обеими руками держал меч и ножны перед собой, словно шест канатоходца.

С приближением острова путешественники вздохнули свободней. В то же время у них усиливалось опасение, что за ними наблюдают. Темной угрозой вставал перед ними лес, а они были как на ладони, без малейшего прикрытия. Разум подсказывал, что нависшие тучи и ночь прячут их, что с неба не падает ни проблеска света, который мог бы их выдать. И все-таки раз они видят остров, с острова могут увидеть их. Подойдя к берегу, они ускорили шаг, устремились в мрак леса.

С бьющимися сердцами сидели они, прислушиваясь к малейшему шуму. Ничего. Только неумолчный посвист ветра в ветвях.

Шеф повернулся к Карли, сказал негромко:

– Мы обойдем остров по краю, вдоль кромки льда. Когда увидим следующий мост, решим, что делать.

Несколько минут они осторожно брели по берегу острова. Увидев вдруг струйку дыма, застыли. Но за деревьями ничего не было, не было даже причалов у берега. Они пошли дальше.

Мост, ведущий на следующий остров, открылся неожиданно. Обойдя маленький бугорок, они увидели его в каких-то двадцати ярдах от себя, на самом виду два высоких стражника опирались на копья. Слышалась их неторопливая беседа. Шеф и Карли мгновенно ретировались под полог леса.

– Нам нужно сделать вот что, – сказал Шеф, – обойти их морем, держась от них подальше.

– Даже и не надейся, – проворчал Карли, – я по тонкому льду не пойду.

– Если бы лед был слабый, она не сказала бы нам идти по нему.

– Женщин никогда не разберешь. И потом, она могла ошибиться. В любом случае, ее сейчас тут нет, а у нас под ногами глубина в пятьдесят футов.

Шеф на мгновенье задумался.

– Ну, давай попробуем. Переберемся на лед в этом месте и пойдем вдоль моста, там, где море мельче, а лед толще. Но мы будем не идти, а ползти. Держись правее, там не заметят. Хотя они все равно смотрят на мост, а не на лед.

Они осторожно поползли в своих тяжелых одеждах, подметая бородами лед, и Карли одолели сомнения. Если лед такой крепкий, почему норвежцы стерегут только мосты? Для чего они вообще здесь поставлены? Неужели они такие болваны? Или же королева…

Товарищ опередил его на несколько ярдов и пластался, как разъяренная гадюка. Не время для сомнений. Лед выглядит таким же толстым, как и раньше. Карли быстро пополз вперед, стараясь не косить взглядом на безопасный мост в каких-нибудь двадцати ярдах слева.

Достигнув второго острова, они проползли вдоль берега прочь от моста, обогнули еще один крошечный мысок, встали на ноги и, тяжело дыша, снова оказались под защитой лесного полога. Холод льда уже проник сквозь шерсть и кожу их одежд. Шеф и Карли осторожно сложили оружие, дуя на замерзшие руки, достали рукавицы из овечьей шерсти, которые дал им Бранд. Шеф аккуратно снял с пояса кожаный мех, вытащил затычку.

– Зимний эль, – пояснил он. – Остаток.

Сделали по долгому глотку.

– Вкус как у эля, – отметил Карли, – но ощущение другое. Он даже когда холодный, все равно обжигает глотку. Жалко, что мы у себя дома не научились делать такой эль.

Шеф кивнул, опять задумавшись о воде, замерзающей в эле, о паре, шипящем вокруг раскаленного лезвия. Нет времени на эти размышления.

– Следующий остров – Дроттнингсхолм, – сказал он. – Мы знаем, что короля там сейчас нет и что ни одному мужчине не позволено оставаться на острове на ночь. Еще один переход и…

– И мы будем как два петуха в курятнике, – закончил Карли.

– По крайней мере, сможем узнать, чего хотела от нас королева.

«Я-то знаю, чего она хочет от тебя», – подумал Карли, но промолчал. Они медленно побрели по берегу второго острова.

На этот раз мост оказалось легко заметить, но он располагался очень далеко от места, с которого прямиком был виден Дроттнингсхолм. Постояли на опушке, присматриваясь и прикидывая. Они находились на западном краю небольшого заливчика, примерно в одном фарлонге от Дроттнингсхолма. До восточного края залива тоже было около фарлонга, и оттуда на остров тянулся мост.

– Прямо отсюда нам переходить так же легко, как тащиться к мосту, – сказал Шеф. – И не будет необходимости ползти. Мы достаточно далеко, и никто из стражников нас не увидит, потому что на льду мы будем еще дальше от них.

– Ладно, – сказал Карли. – Я думаю, если бы лед готов был треснуть, он бы уже треснул. Полыньи нам не встречались. Он надежный.

Шеф приподнял руки, взял в них копье и вступил на черную, продуваемую всеми ветрами ледяную равнину.

* * *

– Ладно, так где же он? – Бранд стоял в дверях душной, провонявшей людским потом хижины, сердито глядя на обращенные к нему лица восьми англичан. Снедаемый тревогой, он пьянствовал в портовой таверне в Каупанге вместе с Гутмундом и командой, когда пришла весть, что Совет жрецов Пути окончился. После короткого разговора с Торвином он отправился прямиком в святилище, в комнату, которую Шеф делил с Карли, считавшимся теперь его оруженосцем. Не найдя ни того ни другого, Бранд бросился к хижине ката-пультеров.

Столкнувшись с разъяренным воином ростом ближе к семи футам, чем к шести, вольноотпущенники вспомнили рабский свой обычай. Они потихоньку сбились в тесную кучу за спинами Озмода и Квикки, которые были среди них самыми крепкими и уверенными в себе. Лица их внезапно поглупели.

– Кто он? – спросил Озмод, чтобы потянуть время.

Огромные кулаки Бранда сжимались и разжимались.

– Где – ваш – хозяин – Шеф?

– Не знаю, – сказал Квикка. – А в комнате нету?

Бранд шагнул вперед, глаза его светились смертоубийством, но остановился, заметив, что Озмод, бывший капитан алебардщиков, скользнул взглядом в сторону стойки с оружием. Бранд вышел из хижины, хлопнув дверью.

Снаружи Ханд, друг детства Шефа, ныне истовый жрец Идуны, терпеливо топтался на хрустящем снегу.

– Они мне не говорят, – прорычал Бранд. – Ты англичанин. Они знают, что ты его друг. Попробуй, может, выведаешь что.

Ханд зашел в хижину. Неразборчивые переговоры на густопсовом норфолкском диалекте, родном для всех них. Наконец Ханд выглянул, поманил Бранда в хижину.

– Они говорят, что точно не знают, – перевел он. – Но пораскинув мозгами, сообразили, что он получил какое-то послание. Они подозревают, что он ушел в гости к королеве Рагнхильде на Дроттнингсхолм. Он взял с собой Карли.

Бранд опешил:

– Пошел на Дроттнингсхолм? Но мужчинам нельзя быть там ночью. И все мосты охраняются.

Квикка ухмыльнулся, обнаружив свою щербатость.

– Все правильно, шкипер, – сказал он на смеси английского с норвежским, принятой в Армии Пути в Англии. – Не такие уж мы тупые. Мы это знаем. Если он пошел, он мог пробраться по льду, понимаешь? Этим вечером мы спускались к заливу и посмотрели. Лед еще довольно толстый, ни следа трещин.

Бранд уставился на Квикку и остальных, на лице его отразился ужас. Он попытался заговорить, не сумел, попробовал снова.

– Вы, английские придурки, вы знаете хоть что-нибудь? – прохрипел он страшным шепотом. – На фьордах в это время года лед не вскрывается. Он подтаивает снизу и пропитывается водой. А потом, однажды ночью, он исчезает. Он не вскрывается. Он просто тонет!

* * *

Ветер ударил с удвоенной силой, когда Шеф и Карли устремились в свой последний бросок через лед, как будто они вышли из-под прикрытия какой-то невидимой стены. Ветер нес с собой холодную морось. Когда первые капли ударили Шефа в лицо, он вздрогнул, ожидая ощутить снежную крупу или градинки. Стерев рукой влагу, которая стекала по лицу, он удивился. Дождь. Значит, началась оттепель. Смогут ли они потом вернуться назад? Сейчас не время об этом думать. Зато благодаря дождю можно не бояться, что их увидит охрана на мостах.

– Слушай, – сказал он Карли, – не нравится мне этот дождь. Лед может не выдержать. Выбраться мы оба сумеем. Все, что нужно делать, если лед проломится, это держать голову над водой. Старайся, чтобы тебя не затянуло под лед, там растеряешься, в какую сторону плыть. Если окажемся в полынье, плыви к ее краю и наваливайся на лед. Если он треснет, попытайся снова. Когда выберешься на достаточно крепкий лед, ползи и ползи. И вот что, Карли, заткни-ка свой меч обратно в ножны. Тебе могут понадобиться обе руки.

Когда Карли неуклюже последовал совету, Шеф, как будто его кто-то подтолкнул, взглянул на темный берег, до которого все еще оставалось с сотню ярдов, покрепче взял за древко копье «Гунгнир», разбежался и метнул его далеко вперед. Он увидел, как копье пролетело к берегу, упало и заскользило по льду, его удар заглушил шум дождя.

Внезапно Шеф почувствовал, что лед уходит из-под ног. Они замерли на мгновенье, прислушиваясь к треску. Ничего.

– Может быть, он просто откололся от берега, – прошептал Карли.

И они пошли, переставляя ноги с предельной осторожностью. Один шаг. Другой.

Шеф в очередной раз опустил ногу, и ее обдало холодом. Вода. Лужица на льду? Вода в другом сапоге. Холод вдруг поднялся до колен, до бедер, он почувствовал, как конвульсивно сжались внутренности. Шеф огляделся, высматривая трещину во льду, но ничего такого поблизости не было, он по-прежнему устойчиво стоял обеими ногами, вот только лед опускался…

Черные воды сомкнулись над головой Шефа, и вот он уже отчаянно барахтается, чтобы удержаться на плаву. На его шее сомкнулись две руки, захват откуда-то сзади, и руки, как у Ивара, если бы Ивар мог восстать из мертвых.

Шеф яростно изворачивался, пытаясь избавиться от мертвой хватки Карли, пока не оказался с ним лицом к лицу, соединил руки и основанием ладоней ударил Карли в переносицу. Подался из воды повыше и ударил снова, чувствуя, как от удара мнется хрящ. Снова подался вверх, чтобы ударить еще раз, и почувствовал, что удушающий захват распался.

– Ладно, извини, я уже нормальный, – Карли отпустил его и попробовал самостоятельно держаться на воде. Шеф сразу ощутил злые укусы студеной воды. На родных фенах он частенько купался в холодной воде, забавы ради или из-за отсутствия моста. Но здесь было другое дело. Холод проник через все слои одежды, пропитал ее, с каждым уходящим мгновеньем отнимал силы, холод и тяжелая намокшая одежда тянули его на дно морское.

Вдобавок он не понимал, куда плыть. Шеф выбросился из воды как можно выше, бешено вращая единственным глазом, чтобы увидеть остров или другой берег, или льдину, на которую мбжно выбраться. Ничего. Ничегошеньки.

Или же? Не сгущается ли там ночная тьма? Он увидел очертания Дроттнингсхолма, вырисовывающиеся на фоне неба, схватил Карли за плечо и развернул его в нужном направлении. Они поплыли, черпая силы в отчаянии, сначала неловко вынося руки над водой в длинных гребках, потом, задыхаясь и путаясь в промокшей одежде, боковыми подводными гребками. Ноги у них бессильно волочились сзади. «Сбрось сапоги, – подумал Шеф. – Так всегда говорят, сбрось сапоги. Но мои зашнурованы тесемками сыромятной кожи. И потом, слишком холодно. Я должен выбраться или умереть».

Первое же ощущение дна под ногой заставило его встать, и он сразу с головой провалился под воду. Он медленно выплыл, снова заработал руками, пока не почувствовал дно животом. Пошатываясь, чувствуя, что ноги его не держат, он ухватился за какой-то корень и вытянул себя на берег. Сзади послышалось тяжелое дыхание, слабый плеск. Шеф отметил, где искать спасительный корень, повернулся и снова бросился в воду, подхватил Карли, из последних сил протащил его несколько ярдов до берега. Одной рукой он ухватился за корень, а другую запустил Карли в кудри и выкинул его на замерзший песок. Они, задыхаясь, выбрались на берег и рухнули на четвереньки.

Тут до Шефа дошло, что если они ничего не предпримут, то вот-вот умрут от переохлаждения – священник не успеет и отходную прочесть. Вода обжигала, как огонь. А на воздухе холод был еще хуже. Тело уже теряло чувствительность, ощущение жгучей боли прошло, теперь его охватывала коварная истома.

– Раздевайся, – рявкнул он дитмаршцу. – Снимай одежду. Выжми ее.

Сам он уже возился с застежками своей куртки, не в силах справиться с ними. Карли как-то ухитрился извлечь меч из ножен и разрезал свои. Протянул меч Шефу, но тот выронил его из онемевших пальцев. Некоторое время они отчаянно сражались в темноте со своей одеждой, снимая ее слой за слоем. Раздевшись наконец, они ощутили, как осатаневший ветер сдирает с них стружку. Но дождь кончился, и они быстро обсохли на пронзительном ветру. Шеф нащупал рубаху, выжал ее, сложил вдвое и выкрутил еще раз, выдавив полузамерзший соляной раствор. С трудом натянув рубаху, он на мгновение поверил обманчивому теплу.

Самообман. Они все равно умрут на этом берегу еще до рассвета. Но теперь хоть есть немного времени подумать.

Потянувшись за штанами, Шеф заметил меж деревьев движение. Это не люди. Слишком маленькие для королевской стражи. Волчьи силуэты приблизились, ползут на брюхе, челюсти уже подрагивают оскаленными зубами. Но это и не волки. Королевские волкодавы, купленные по безумной цене на рынке в Дублине, каждую ночь их выпускают для охраны.

Только вода спасла людей от их первого броска, потому что, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, люди отступили в нее, и собаки не смогли наброситься на них сразу со всех сторон. Когда же огромный вожак молча ринулся вперед, схватившийся за меч Карли с силой рубанул его по голове. При касании лезвие провернулось в нетвердой руке, и пес зубами вцепился Карли в запястье.

Это вызвало мгновенный ответ даже у неопытного фехтовальщика. Большой палец своей левой руки Карли тут же вонзил глубоко в глаз волкодава, стряхнул с себя зашедшегося от боли пса и, бессвязно что-то рыча, перебросил меч Шефу. Шеф встретил свою первую собаку ударом босой ноги в глотку. Когда же она снова прыгнула, чтобы вцепиться ему в пах, он подхватил меч, опустил острие навстречу прыжку и проткнул ей сердце.

А обезумевший от боли вожак вцепился в подвернувшуюся собаку, и они покатились рычащим клубком. Обойдя их, четвертый волкодав, размером с теленка, изготовился и бросился на Карли. Тот действовал, как привык в деревенских драках в Дитмарше, резко стукнув пса головой в зубы, а обеими руками ударил с боков, стараясь проломить ребра и разорвать печень. Волкодав, потеряв равновесие, отлетел назад, встряхнулся и собрался для второго прыжка.

В этот момент Шеф нагнулся и отсек ему переднюю лапу в коленном суставе, острием ткнул в морду очередного нападающего пса, с правого плеча ударил по собакам, сцепившимся в ярде от него, и тут же с левого плеча – по последней собаке, прыгнувшей вперед. Не старайся убивать, подумал он. Просто наноси легкие увечья. Собаки для тебя не так опасны, как люди, у них есть только их челюсти.

Один волкодав валялся мертвым, другой уковылял на трех ногах. Вожаку, полуослепшему и с распоротым боком, атакованная им собака разорвала глотку. Она теперь пятилась в замешательстве, низкое рычание угрожающе вырывалось из ее пасти, но она явно не готова была продолжать схватку. Лишь последний пес все еще злобился на них, обнажая клыки, то и дело подавался на несколько дюймов вперед и отскакивал при виде меча. Карли, у которого кровь теперь текла и из головы, и из запястья, нащупал в воде камень, вытащил его и яростно метнул с расстояния в три фута. Получив удар в плечо, пес негодующе гавкнул, развернулся и скрылся в ночи.

Два полуобнаженных человека снова потянулись за своей одеждой, разобрали замерзшую кипу кож и шерстяных тряпок, постарались опять выжать их и натянуть на себя. Когда они немного успокоились, Шеф понял, что совсем не может пошевелить пальцами. Он мог действовать ими как крючками, но завязать шнурки или застегнуть пояс было уже выше его сил.

Он с трудом обхватил пальцами рукоять меча, склонился над телом убитой им собаки. Загнал острие глубоко ей в брюхо и разрезал сверху донизу. Вырвался смрадный запах пробитых кишок, и наружу вывалились кольца бледных внутренностей. Шеф выронил меч, сунул замерзшие руки внутрь брюха и нащупал сердце.

У собак температура тела выше, чем у человека. Горячая кровь текла по пальцам Шефа, как жидкое пламя, тепло стало проникать внутрь. Он поглубже запустил руки в брюхо, по самые локти, жалея, что не может целиком залезть туда. Карли, сообразив, что он делает и зачем, прихромал поближе и последовал его примеру.

Когда чувствительность кожи вернулась, Шеф вытащил руки, натянул влажные, но уже не такие мокрые штаны, застегнул пояс, влез в пропитанную водой кожаную куртку. Его шерстяная шапка осталась где-то в водах фьорда, овечьи рукавицы потерялись в темноте. В отличие от согретых рук ноги были как глыбы льда. Вскрыть еще одну собаку? Без абсолютной необходимости он не мог себя заставить сделать это. Кое-как вылил воду из сапог, вбил ноги внутрь, ощущая, будто бы их пальцы в любой момент могут обломиться. Застегнуть разрезанные застежки куртки и обуви он и не пытался.

– Что нам теперь делать? – спросил Карли. Он протянул Шефу меч в деревянных ножнах словно неуклюжую дубинку.

– Мы пришли в гости к королеве, – ответил Шеф.

Карли открыл было рот для ответа, но тут же закрыл его.

Женщина их обманула, это было ясно. Если за всем этим не стоял ее муж. Карли сталкивался с такими шуточками и раньше. Но королевский замок и прилегающие постройки были на этом острове единственным кровом. Если они не найдут кров и очаг, они умрут еще до рассвета. Карли потащился вслед за Шефом через ельник, мечтая набрести на тропу. Недавно он подумывал о принцессе. Теперь он согласился бы и на жалостливую шлюшку, любую оборванную служанку, лишь бы был очаг и подстилка в углу.

* * *

В передней комнате королевских покоев на Дроттнингсхолме две женщины, сидя у пылающего очага, смотрели друг на друга. Их спины были прямы, как и спинки их тяжелых, украшенных резьбой, деревянных кресел, и у каждой был вид женщины, не привыкшей к отказам и никогда не чувствующей себя в безопасности. Во всем остальном они были несхожи. Ненавидели они друг друга с самого первого взгляда.

Королева Аза, вдова и убийца короля Гутрота, мать короля Хальвдана, все свои надежды в жизни возлагала на сына. Но, выйдя из младенческого возраста, он стал бояться ее и не доверял ей. Разве не она убила его отца? В юности он гонялся за женщинами, что так любил его отец и так презирала его мать, в зрелые годы сделался настоящим викингом и каждое лето проводил в набеге, а каждую зиму обдумывал следующий или хвастался предыдущим. Разочарование иссушило Азу, она потемнела лицом, покрылась морщинами, ожесточилась.

Королева Рагнхильда, жена короля Хальвдана, не любила ни свою свекровь, ни ее сына, в чью постель попала случайно. Нередко она раздумывала, кого бы она выбрала себе сама, если бы ее отец смог устроить ей свадьбу. Иногда она сомневалась, а не оказался ли бы лучшей парой для нее даже Хаки, однорукий берсерк, хотя он и был совершенный горный тролль. Войдя в полную силу и власть, она по мере необходимости утешалась с тем или иным молодцом из своей стражи. Муж настаивал, чтобы ночью на острове не оставалось ни одного мужчины, ради его собственного доброго имени и законности их наследника. Но и за день можно успеть немало. У Рагнхильды только одно было общее с Азой – она тоже возлагала все надежды на своего единственного сына Харальда. Если бы Рагнхильда позволила, бабка могла бы обратить часть своей нерастраченной любви с сына на внука. В этом случае их интересы совпали бы.

– Уже полночь, – прервала Рагнхильда тяжелое молчание. – Он не придет.

– Может быть, он и не пытался.

– Мужчины не пренебрегают моими приглашениями. Я разгадала его, когда он стоял на пристани. Он не больше способен отказать мне, чем мои кобели – суке во время течки.

– Ты точно себя описала. Но ты могла добиться, чего хотела, и без этого балагана. Такая сука, как ты, могла бы просто послать своего кобеля Стейна перерезать ему глотку.

– Его бы защитили его друзья из Пути. Тогда вмешался бы Олаф.

– Олаф! – старая королева сказала, как плюнула. Своей жизнью и жизнью своего сына она была обязана милости пасынка. Тем больше она его ненавидела, а еще того пуще – из-за того, что ее сын не разделял ее чувств, сохраняя неизменное уважение и почтение к старшему сводному брату, несмотря на все неудачи Олафа и победы самого Хальвдана.

– И твой сын, мой муж, поддержал бы своего братца, – добавила Рагнхильда, зная, что режет по живому. – Так, как решила я, выйдет лучше. Тело найдут, когда оно раздуется и всплывет, через неделю, и люди станут говорить, какие эти Enzkir межеумки, что расхаживают по слабому льду.

– Ты могла бы оставить его, – предложила Аза, не желая ничего уступать своей невестке. – Он был не опасен. Одноглазый мальчик, издалека, из страны рабов. Кто может счесть такого опасным для настоящего короля вроде Хальвдана? Или даже для твоего хиляка Харальда? Лучше бы боялась этого полутролля Вигу-Бранда.

– Не рост делает короля, – ответила Рагнхильда. – Как и мужчину.

– Уж ты-то знаешь, – прошипела Аза.

Рагнхильда презрительно улыбнулась.

– У одноглазого есть его удача, – сказала она. – Это и делает его опасным. Но удача длится, только пока не встретится с другой удачей, большей. С той удачей, что в моей крови, удачей Хартингса. Это мы дадим Северу Единого Короля.

Дверь позади них распахнулась, впустив облачко морозного воздуха. Обе женщины вскочили на ноги, Рагнхильда схватилась за стальной прут, которым звонила в гонг своим трэлям. В дверь ввалились двое мужчин, один высокий, другой пониже. Коротышка захлопнул дверь, задвинул щеколду и даже вставил на место колышек, который не позволял открыть дверь снаружи.

Шеф заставил себя выпрямиться, устало прошел по комнате, не выпуская из руки меч и стараясь не свалиться ниц перед благодатным жаром пылающего очага. Его с трудом можно было узнать, лицо было залеплено коростой грязи. Кровь и слизь покрывали ладони и руки до локтя. Кожа посинела от холода, а нос и лоб были тронуты смертельной белизной.

– Я получил ваше послание, леди, – произнес он. – Вы мне напомнили о страже на мостах, но насчет льда вы солгали. И еще я то и дело встречал на берегу ваших псов. Взгляните, это кровь из их сердец.

Рагнхильда подняла свой стальной прут и ударила им по железному треугольнику, висевшему близ очага. Пока Шеф шел вперед с поднятым мечом, она не шелохнулась.

Хотя рабыни еще не были отпущены на ночь, они спали на тюфяках в задней комнате. Сейчас они вчетвером появились в дверях, которые вели в главный зал и другие помещения, протирая глаза и одергивая платья. В любое время дня и ночи было бы крайне неосторожно явиться на призыв одной из королев с секундным промедлением. Как любила повторять Аза, она скоро сойдет в могилу, и она еще не выбрала, кто должен составить ей компанию в захоронении. Женщины, молодые и средних лет, но все с усталыми озабоченными лицами, торопливо выстроились в ряд, осмелившись только чуть-чуть скосить глаза на двух странных мужчин. Мужчин? Или марбендиллов из бездны морской? Королева Рагнхильда может заставить служить себе даже марбендиллов.

– Горячие камни в парилку, – приказала Рагнхильда. – Подбросить сюда угля. Горячую воду в лохани и принести полотенца. Принести два одеяла – нет, одно одеяло для этого и мою горностаевую мантию для английского короля. И, девочки… – Засуетившиеся было рабыни замерли. – Если я услышу, что хоть кто-то об этом узнал, я не буду выяснять, кто из вас проболтался. В порту всегда есть шведские суда, а в Упсале – место на священных деревьях.

Рабыни испарились. Рагнхильда взглянула со всей высоты своего роста на Шефа, остановившегося перед ней в нерешительности, а потом на Азу.

– С такой удачей не спорят, – сказала она. – К ней лучше присоединиться.