Текст книги "Путь Короля. Том 1"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Джон Холм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Глава 4

Никогда не знаешь, когда зимой в Англии наступает рассвет, подумал Шеф. Облака так и льнут к земле, перед глазами мельтешат то струи дождя, то снежные хлопья. Где бы ни находилось солнце, ему, чтобы явить свою силу, придется преодолеть великое множество препятствий. Но пока этого не случится, он не увидит англичан… Пока этого не случится, людям его остается безропотное ожидание.

Передернув ноющими плечами, он немедленно почувствовал, как под пропитавшейся потом шерстью, из которой связана его единственная блуза, под тугой вываренной кожей, которая и по сей день заменяет ему кольчугу, потекли вниз холодные струйки. Неудивительно после стольких часов изнурительного труда. У него даже не оставалось сил говорить в голос. С каким бы удовольствием он сейчас скинул с себя эти обрыдлые одежды и насухо вытер тело. Люди, что вместе с ним ждут рассвета, наверняка думают о том же.

И однако и у него, и у остальных на уме сейчас должна быть только одна задача, задача, выполнению которой они обучались, раз за разом мучительно вызубривая последовательность действий. Один лишь Шеф держал в голове все подробности предстоящего дела, знал, что из чего должно вытекать. Только он представлял себе, какие могут быть допущены ошибки, какие, вероятней всего, могут возникнуть помехи. И не увечья страшился он, не боли, не стыда и не бесчестия, не неизбежных ужасов кровавой сечи; не боялся и сгинуть в бешеной стихии сражения. Его пугало то, что нельзя предсказать и предвидеть: сломанная спица, скользкие листья, неведомые силы машины.

По мнению иного опытного пирата, Шеф наделал уже немало ошибок. Люди его были построены, но озябли, устали, были малоподвижны и не слишком отдавали себе отчет в происходящем.

Но сегодня быть новому сражению. Для исхода его не важно, насколько подготовлены люди к бою, не важно, так ли хороши они были в сече. Если каждый будет просто делать то, что от него требуется, никакие особые навыки здесь и не понадобятся. Ибо сражение, в сущности, ничем не будет отличаться от вспашки поля. Или от расчистки от корней лесных вырубок. Не нужны здесь ни доблесть, ни молодецкая удаль.

Наконец где-то вдалеке глаз подмечает вспышку. Вот оно. За одной вспышкой другая, третья. Постепенно огненные прутья свиваются в венок. Теперь уже начинают виднеться и очертания строений, овеваемые клубами дыма, который тут же уносит ветер. Огни осветили длинный участок стены, включая ворота, которые Рагнарссоны пытались одолеть с помощью своего тарана. Вдоль всей восточной стены сейчас занимались дома. Клочьями валит дым, повсюду шныряют люди с лестницами – начало приступа. Вот и стрелы замелькали, надрывается рог, одни воины сменяют других, отошедших в тыл… Но вся эта суматоха, пожары и беготня совершенно невинны. Очень скоро английские военачальники смекнут, что атака эта предпринята для отвода глаз, и постараются напрячь внимание для обнаружения истинного источника угрозы. Однако Шеф не забыл невообразимую медлительность и рыхлость строя английских рекрутов; английская армия менее всего зависит от того, что решат ее верхи. Он имел все основания полагать, что к тому времени, когда они наконец сумеют втолковать своим людям не доверять, казалось бы, очевидному, викинги победоносно завершат эту битву.

Дым и пламя. Горны на бастионах трубят тревогу. На стенах крепости, теперь уже неплохо освещенных, начинают сновать люди. А это значит, что пора начинать.

Шеф повернул направо и, помахивая своей алебардой, неторопливо зашагал вдоль длинного ряда домов, что возвышался над северной стеной города. Надо отсчитать четыреста двойных шагов. Сказав про себя «сорок», он увидел исполинскую квадратную конструкцию первой боевой машины. Закрепленный за ней отряд, который ценой немыслимых усилий выкатил ее сюда по идущей в гору узкой улице, застыл неподалеку. Он приветствовал их кивком, приподнял рукоять алебарды и легонько ткнул им стоящего впереди воина по имени Эгиль, родом из Сконе. Эгиль с горделивым видом кивнул ему в ответ и принялся усердно утрамбовывать под собой почву, столь же добросовестно считая каждое касание ступней земли.

Вот, пожалуй, что было самым тяжким во всей проделанной ими работе. Да ведь воинам такое не подобает! Так не должен вести себя drengr! Свои же воины поднимут их на смех! Да и главное, мыслимое ли дело, чтобы человек вообще считал так долго?! Шеф вручил Эгилю пять белых булыжников, по одному на каждую сотню, и черный для того, чтобы не ошибиться в последних шестидесяти. Прошагав пятьсот шестьдесят раз на месте, Эгиль должен начать другое движение. Правда, если не собьется со счета. И если его люди не поднимут его на смех. К тому времени Шеф должен дойти до дальнего конца линии, развернуться и вернуться к своей собственной – срединной – позиции. Нет, он не думает, что людям Эгиля захочется смеяться над ним. Все десять отобранных им счетчиков были прославленными среди викингов воинами. В глазах остальных они олицетворяли достоинство армии.

Возможно, в этом новом сражении перед военачальником будут стоять именно такие задачи. Прежде всего – отобрать людей, подобно тому, как плотник отбирает бревна, из которых он будет рубить дом. Досчитав до восьмидесяти, он увидел перед собой вторую машину, подал знак Скули Лысому, который немедленно подхватил булыжники и принялся за новое для себя ремесло, и пошагал дальше… А кроме того, с умом, по-плотницки, сделать так, чтобы отдельные части общего замысла ладили меж собой.

«Когда-нибудь мне обязательно станет известен более легкий способ счета, – подумал он, минуя третью и четвертую машины. – Ведь наверняка известен он был римлянам с их великим знанием тайных исчислений».

Но заветное это знание ему не выковать на наковальне.

Следущие три машины обслуживались командами с кораблей Бранда. Далее располагался отряд гебридцев. Шестеро из них красовались теперь с новенькими алебардами.

Странное дело, с ним работали одни добровольцы. После holmgang а он испросил у Сигурда Змеиного Глаза пятьсот человек себе в помощники. Под конец ему потребовались еще две тысячи дополнительно – не только для обслуживания машин и проведения ложной атаки, но главным образом для образования подсобных команд, которые занялись бы заготовкой и распилкой леса, ковали бы болты, а затем сумели бы затащить гигантские сооружения вверх по крутому, раскисшему склону Фосс. Но люди, которые выполнили для него всю эту работу, были переданы ему не Сигурдом, не Иваром, не другими Рагнарссонами, которые по прошествии нескольких дней устранились от попечительства над подготовкой к штурму. Все его работники были набраны – причем не по принуждению – из небольших отрядов, составлявших скромный резерв армии. Многие из них открыто носили серебряные амулеты людей Пути.

Шеф с неудовольствием для себя отмечал, что почитание, которым окружили его Торвин и Бранд, начало потихоньку просачиваться и в ряды его помощников. Люди начинали слагать о нем разные небылицы.

Впрочем, в случае удачного исхода сегодняшнего дела поводов для этих басен только прибавится.

При счете «четыреста двенадцать» он поравнялся с последней машиной, резко развернулся и, не связанный более необходимостью следить за порядком цифр, бодрой поступью зашагал обратно. С каждой минутой теперь становилось светлее. У восточной стены вовсю кйпели страсти; столбы дыма мешались с низким, пасмурным небом.

На ум навернулись непрошеные строчки. Стишок, который в Англии рассказывают детям.

 
У ивового брода, у деревянного моста
Спят тихо короли, под ними корабли…
 

Нет-нет, не так! В том стишке слова были такие: «Пыль поднимается в воздух, повсюду искрится роса, светом полны небеса…» А что же он только что себе бубнил?

Он замер и вдруг, под действием внезапной судороги, затрясся, скособочился. Ибо в памяти его сейчас всплывали жуткие образы. И происходило это именно тогда, когда приглядеться, прислушаться к ним времени у него не было. Не без труда выпрямившись, он встретился взглядом с Брандом, который приближался к нему с обеспокоенным видом.

– Я сбился со счета… – начал было Шеф.

– Брось, это уже неважно. Сорок шагов и на глаз сейчас видны. Мы начнем после Гумми… Слушай, есть кое-какие новости. – Бранд нагнулся и зашептал ему на ухо: – Из лагеря появился человек. Говорит, что Рагнарссоны за нами не пошли… Не захотели нас поддержать.

– Прекрасно, значит, управимся сами. Но только еще раз тебе говорю – кто не будет сегодня биться, останется без улова. Рагнарссоны и кто бы то ни было.

– Машины пошли…

Он поспешил к своему орудию, приятно щекочущему нос запахом свежей стружки. Нырнул в ее утробу, нацепил алебарду на полусломанный гвоздь, который приколотил этой ночью, занял свое место у самого дальнего бруса и, поднатужившись, сдвинул машину с места. Скрипучие колеса сделали несколько оборотов по ровной поверхности и покатили к крепости.

Английским же часовым на стенах Йорка почудилось, будто пришли в движение дома. Но не те покосившиеся приземистые мазанки, которые еще вчера покрывали холмы. Больше, пожалуй, это смахивало на усадьбу, которую мог выстроить себе тан, а то и на церковную колокольню. И вот теперь они выползают из утренней мглы и катятся себе прямо на них. За последнюю неделю они не смыкали глаз и, казалось, знали в этой местности каждый кустик. Что же это за диковины, которые высотой вровень с крепостными стенами? Может быть, это тараны? Замаскированные лестницы? Ширмы, которые скрывают таящиеся за ними дьявольские приспособления? На сотне арбалетов натянулась тетива. С шипением унеслись стрелы. Тщетно. Ведь каждому ясно, что чудища, которые на них движутся, не слишком пострадают от попадания арбалетной стрелы.

Но у них есть средства и понадежней… Хрипя от ярости, тан, которому была вверена защита северных ворот, отшвырнул бледного, как мел, фердсмена, призванного в войско с земель какого-то мелкого хозяина, обратно к бастиону, который тот было собрался покинуть, затем сгреб первого попавшегося из рабов, служивших при нем нарочными, и зарычал:

– Живо лети к восточной стене! Скажи, чтобы отряды при машинах открывали стрельбу! Теперь – ты. Отправляешься к западной стене, говоришь то же самое… А ты бежишь на площадь, находишь людей, которые мечут каменные снаряды, сообщаешь им, что к северной стене подходят машины… Запомни – машины! Так и скажи, и не вздумай спутать. Я еще не знаю, что они задумали, но клянусь, это – уже не ложная атака. Вперед, и пошевеливайтесь!

Они бросились врассыпную, и тан не замедлил обратить внимание на поведение своих собственных воинов. Одни из них волочили к стенам громоздкие стремянки; другие, те, кто уже видел, истошно вопили и тыкали пальцами в пространство за стенами.

– Эй, вы! Думайте сейчас только о деле, – гаркнул он. – Вниз посмотрите, дурни! Что бы викинги ни надумали, к стенам эти штуковины они подвести не смогут. А коли подтянутся еще чуточку, поповские орудия их живо перемолотят!

Если бы крепость по-прежнему принадлежала римлянам, предположил Шеф, у основания стены он бы сейчас увидел глубокий ров, который пришлось бы преодолеть любому солдату осаждающей стороны, прежде чем думать о том, как вскарабкаться на стены. За несколько столетий упадка помои и отходы заполнили ров доверху; нагромоздили над ним пухлую, ныне поросшую дерном насыпь в пять футов высотой и столько же в ширину. Воин, успевший взбежать на нее невредимым, имел бы над собой еще футов двенадцать до зубчатого уступа. Защитники полагали, что этого вполне достаточно. Но им и в голову не могло прийти, что насыпь эта может представлять дополнительную помеху для атакующей стороны.

Когда осадные башни подкатили к крепости, люди, бежавшие впереди, громкими возгласами заставили команды толкачей ослабить усилия и перейти на медленный шаг. Прокатившись еще несколько футов, машины уткнулись в неподатливое тело насыпи, дернулись и остановились. Тотчас из-за каждой башни выскочила поджидавшая этого мгновения дюжина воинов; половина из них держали тяжелые квадратные щиты, которыми оградили от шквала стрел с бастионов себя и товарищей. У последних же в руках были лопаты и кирки, и с усердием барсуков они принялись расчищать колею точно в том месте, перед которым остановилась их машина.

Шеф протиснулся вперед между потными телами толкачей и приложился к щели в легкой обшивке передней части орудия. Да, над избыточным весом ему пришлось поломать себе голову. В сущности, башня представляла квадратную раму в восемь футов шириной, двенадцать длиной и тридцать высотой, передвигавшуюся на шести колесах; она была неустойчива и громоздка, причем нижние перекладины были отпилены из самых толстых бревен, какие только удалось разыскать в деревнях Нортумбрии. Это была мера защиты против метательных орудий англичан. Но должно было найтись место в конструкции, которое можно было бы облегчить без особого риска. Шеф решил, что следует поискать его в передней части башни. Оставшаяся здесь деревянная обшивка служит лишь в качестве большого щита. Причем наконечники стрел, которые сейчас в нее вонзаются, протыкают обшивку насквозь. А всего в нескольких дюймах не покладая рук орудуют лопатами воины, чтобы еще на пару футов расчистить колею перед колесами машин.

И вот наконец случилось… Когда он уже поворачивался к командам толкачей, узкое пространство огласилось пронзительными воплями вперемежку со страшным грохотом. Шеф завертелся на месте. Внутри у него все обмерло. Метательный снаряд?! Или они опять бросили на них какую-ни-будь исполинскую глыбу? Нет, не все так страшно. Кто-то из англичан, некий ражий детина, швырнул в машину валун весом, по меньшей мере, футов в пятьдесят. Разнеся несколько планок обшивки, он застрял в передней части орудия. Это поправимо. Другое дело, что один из воинов, Айнстейн, лежит, поджав колени, у левого колеса и ловит ртом воздух.

– А ну отпусти! – крикнул Шеф. Воины, собравшие было все силы для последнего толчка, после которого машина переехала бы через разбитое колено Айнстейна, отлегли от брусьев.

– Стойте. Стубби, оттащи-ка его в сторону. Отлично. Команда с лопатами – быстро в укрытие. Ну, теперь, парни, все разом и дружно… Вот так! Мы на месте! Бранд, забей сваю, чтобы она у нас не шелохнулась! Поставить лестницы! Лучники – на верхнюю площадку! Штурмовая команда, за мной…

Пара стремянок, и двенадцать футов позади. Тяжеловооруженные латники вовсю пыхтят, но азарт подстегивает, окрыляет их. Еще несколько стремянок, еще двенадцать футов. Чья-то рука передает Шефу позабытую впопыхах алебарду. Он хватает ее и выбегает на верхнюю площадку, уже тесно набитую людьми. Итак, на одном ли они уровне со стеной?

О да! Частые зубцы проходят теперь где-то на уровне его колена. Из-за них выпархивает стрела; наконечник находит щелочку в обшивке, но толстое древко с треском застревает. До единственного его глаза оставался всего дюйм. Шеф ломает стрелу, бросает через плечо обломки. Люди уже готовы. Пора подавать сигнал.

Взмах алебарды, и, словно волосок от прикосновения бритвы, разрывается толстый канат.

В тот же миг, поначалу тягуче, а потом, влекомый мощным притяжением набитых песком мешков, с внезапной яростной силой сработал перекидной мост. Глухой вздох, поднявший облако песка, вслед за ним – дребезжание тетивы. Лучники немедленно принялись расчищать дорогу.

Свирепо рыча, первым на мост ринулось огромное чудище с топором, вертя его что тростинку. Вторым хотел было оказаться Шеф, но чьи-то огромные лапищи обхватили его сзади. Обернувшись и задрав голову, он увидел нависшее над собой лицо корабельного повара Ульфа – не считая Бранда, самого могучего человека из всех трех команд.

– Бранд сказал – тебя не пускать. Поберегись минутку-другую.

Воины меж тем хлынули в крепость: вслед за ударной штурмовой группой, в мгновение ока взмыв вверх по лестницам и пробежав по мосту, за зубцы перебрались остальные члены отряда. А их поддержали воины, рывшие траншеи. И только Шеф метался в объятиях Ульфа, который для верности чуточку приподнял его над поверхностью башни.

Когда на мост устремились бойцы с других кораблей, Ульф разъял свои тиски. Рассекая воздух, Шеф несся к мосту. Наконец-то можно было хоть что-то узнать о развитии последних событий.

В неясном пасмурном свете казалось, что исполинские существа некоей неизвестной породы повыползали на пустошь между крепостной стеной и внешним городом. Многие из них, казалось, приготовились здесь же и умереть. Одно застряло на дальних подступах к крепости. Наверное, ковыляя по ухабам и рытвинам, не выдержало колесо. Или проломилась ось. Не исключено, что машина угодила в выгребную яму. А вот у другой, с гебридцами, дело, кажется, заладилось: и до стены добрались, и мост перекинули. Сейчас по нему бегут последние… Но первым иногда быть лучше: перерублен канат; мост, спихнутый с зубчатых уступов, повисает, словно гигантский вывалившийся язык из страшного, безглазого лица, а с него катятся под крепостную стену тела в тяжелых доспехах.

Теперь можно сойти с моста и уступить дорогу следующему отряду. И заняться подсчетами. Три его осадные башни не дошли до цели. С двух башен люди не сумели переправиться в крепость. Стало быть, самое малое пять отрядов проникли в город. Не так и плохо. Но прокопайся они дольше, потери бы были невосполнимыми. Или если бы не подоспели к бастионам все разом.

А ведь тут есть и кое-что дельное. Как бы это точнее выразить? По-норвежски, наверное, это называется hoggva ekki hygiask. Разделаться со всеми врагами одним махом и больше о них не вспоминать. Один исправный удар, и не надо будет потом колотить до изнеможения. Бранду бы это правило точно понравилось.

Все эти мысли исчезли без следа, стоило ему поднять голову и увидеть наяву то, что всю прошлую неделю являлось ему в кошмарах: огромная глыбища быстро, со сверхчеловеческой непринужденностью поднималась над крепостью. И продолжала это делать даже тогда, когда глаза отказывались верить, что она сможет подняться выше. Наконец она замерла. И пошла вниз. Не на него самого, а на его башню.

Шеф в ужасе съежился. Страшно было не за себя. Страшно было через мгновение услыхать оглушительный треск, увидеть исковерканное тело машины, ее вывороченное нутро, рассеянные колеса и балки – страшно было пережить все это после того, как в существо это было вложено столько сил. Викинг, оказавшийся в этот момент на мосту, тоже сгорбился и откинул ставший ненужным щит.

Удар – и мелкой дрожью заходила земля. Отказываясь поверить в то, что произошло, Шеф во все глаза таращился на жутких размеров валун, подмявший под себя почву футах в двадцати от башни и покоившийся там с таким видом, будто место это принадлежит ему со дня сотворения мира. Они промахнулись… Ошибка в несколько ярдов. А он-то был уверен, что ошибок здесь не бывает.

В следующий миг закованный в тяжелые латы воин срывается с моста и взмывает в воздух.

Кровавые всполохи в сопровождении леденящего кровь треньканья – словно бы кто-то дернул струну арфы, на которой играют гиганты… Все произошло слишком быстро – воин не успел отвернуться. Снаряд раскроил его тело.

Итак, оба их орудия уже сработали. Шеф поставил ногу на уступ стены и мельком взглянул на растерзанное тело викинга. Что ж, они давно должны были пустить в ход свою страшную силу. Но в одном случае они сплоховали с прицелом, и в том и в другом случае – припозднились. И значит, их еще можно успеть прибрать к рукам…

– А ну шевелись! – злобно крикнул он воинам, теснившимся теперь кучкой у выхода с башенной площадки. – Что вылупились, как на быка красны девицы? Они теперь еще час со своими машинами провозятся… Быстро за мной. Не дадим им больше выстрелить!

Он развернулся и вприпрыжку понесся по проходу, идущему вдоль зубцов. Ульф – эдакая дебелая нянька – не хотел отставать ни на шаг…

* * *

Бранда они застали прямо посреди ворот, распахнутое чрево которых полнилось обычными приметами сечи: расколотые щиты, погнутые мечи и пики, тела и неожиданно – сапог, неведомо как расставшийся с ногой своего хозяина. Уже с трудом переводя дыхание, Бранд посасывал ранку на обнаженной части руки поверх рукавицы, но в остальном был цел и невредим. Викинги все еще толклись в проходе; шкиперы скликали их, строили и объясняли следующее задание. Всеми управляло некое бешеное нетерпение. В момент их приближения Бранд как раз подозвал к себе двух старших воевод и принялся раздавать указания.

– Сумаррфугль, возьмешь шестерых человек и обойдешь все тела. Разденьте англичан и все собранное сложите в кучу вон у того дома… Кольчуги, оружие, цепи, драгоценности, кошельки. И не забудьте заглянуть им всем под мышки… Торстейн, соберешь еще шестерых. Отправляешься с тем же самым заданием вдоль стены. Далеко не забирайтесь, не рискуйте. Все добро притащите сюда, скинете в кучу Сумаррфугля. А уж когда покончите с англичанами, начинайте разбирать наших раненых и мертвых. Ого, вот и ты здесь, Торвин!

Жрец подходил к воротам, ведя под уздцы навьюченную кобылу.

– Принес инструменты? Хочу, чтобы ты побыл здесь, пока мы не овладеем Минстером… А потом присоединяйся. Я вышлю за тобой отряд. Поставишь кузницу и не теряй времени, переплавляй добычу… Уф, вот это я могу назвать добычей! – У Бранда засияли глаза. – У меня так и стоит перед глазами ферма в Галогаланде… Угодья, поместья… Уф! Ладно, хватит – пора двигаться.

Он стремительно развернулся и собрался уходить. Шеф шагнул вперед и придержал его за локоть.

– Бранд, мне нужно забрать у тебя двадцать человек.

– Зачем?

– Надо захватить метательную машину в угловой башне. А затем и ту, которая глыбы швыряет.

Ратоборец обернулся и скользнул взглядом по кровавым следам сечи. Потом обхватил плечо Шефа длиннющими пальцами, тихонько надавил.

– Сопляк ты, и полоумный в придачу. Плевать мне, что ты сегодня хорошего сделал… Запомни: люди сражаются затем, чтобы добыть себе деньги. Деньги!!! – он употребил норвежское слово «fe», которое может подразумевать любую разновидность собственности, включая деньги и драгоценности, барахло и домашний скот… – Поэтому позабудь на сегодня о своих машинах, горе-молотобоец, потому что сегодня мы должны разбогатеть.

– Да ведь если мы…

И тут же Шеф почувствовал, как Брандовы пальцы, что железные крючья, впились ему в ключицу.

– Я сказал, и так будет. И не забудь, ты служишь в армии карлом. Поровну кровь, поровну барахло. А значит, клянусь светозарными сосками девственницы Герды, мы и грабим поровну… Так что живо вставай в строй.

Спустя минуту пять сотен человек тесно сомкнутой колонной влились в одну из городских улочек и твердой поступью направились к Минстеру. Шеф, который никак не мог сдвинуться с места, рассеянно глядел в затянутую кольчугой спину. Приподняв алебарду, он с тоской воззрился на небольшую группу людей, оставшихся стоять у ворот.

– Ступай, ступай, не бойся… Бранд оставил здесь ровно столько людей, сколько нужно. Просто для охраны. Тут все поровну – на этом стоит Армия. А ребята эти остались на случай, если вдруг выползут недобитые англичане.

Колонна тем временем не только не сбавляла шаг, но в какой-то момент припустила трусцой, а еще через мгновение разворачивалась в клинообразный строй, уже знакомый Шефу по его самой первой боевой схватке. Дважды викинги столкнулись с попытками сопротивления: сначала пришлось перелезать через наспех построенные баррикады, а потом нортумбрийские таны встретили их остервенелыми взмахами мечей, а подчиненные им керлы – обвалом дротиков и камней с верхних этажей зданий. Викинги карабкались на баррикады, отвечали танам не менее яростными выпадами, выбивали из домов лучников и копьеметателей, рушили внутренние стены, с тем чтобы обойти англичан с тыла и флангов, – и все эти действия совершали без единого слова команды, без малейшей проволочки, как бы в одном нескончаемом кровавом порыве. Но каждый раз, когда продвижение колонны хоть ненадолго замедлялось, Шеф сокращал расстояние, отделявшее его от маячившей впереди гигантской фигуры. Он уже решил, что не станет мешать им овладеть монастырем. Тогда остается надежда, что, вдоволь нахапав добра – а на самом деле драгоценных реликвий, собиравшихся на протяжении столетий, – Бранд выделит ему несколько воинов, чтобы не упустить и машины. А кроме того, ему надо бы подумать о том, как спасти жизни пленников – по крайней мере способных и обученных.

Викинги вновь припустили трусцой. Бранда отделяло от Шефа теперь всего два ряда воинов. Узкая улочка круто забирает в сторону, и строй вынужден немного разомкнуться, чтобы впустить тех, кто двигался извне. И внезапно перед ними возникает громада Минстера. До него еще шагов шестьдесят, но, словно бы ограждая себя от чересчур тесного соседства окружающих зданий стенами монастыря, он вознес свою надменную красу над городом.

И тогда, движимые отчаянной дерзостью, помня, что за спинами у них осталась обитель Бога, в которого они верят, последний раз на врагов двинулись нортумбрийские таны.

Викингам пришлось погасить свой порыв. Плотно сдвинулись щиты. Шеф, который по-прежнему продирался вперед, поравнялся с Брандом и в то же мгновение краем глаза заметил, как в руках у нортумбрийца словно бы сверкнула стальная молния.

Не думая, что делает, он приподнял алебарду и тотчас услыхал знакомый звук лопающегося клинка. Дальше он уже колол острым концом оружия, раскручивал щит и выдергивал его из рук англичанина. Теперь они с Брандом оказались спина к спине. Хорошенько размахнувшись, он описал вокруг себя невидимый полукруг. Враги чуточку расступились. Со следующего замаха он вновь рассек воздух; перехватив оружие, в третий раз ударил лезвием топора. Англичане увертывались от ударов, однако за эти мгновения викинги уже успели перестроиться. Их клин в который раз опрокинул врага. Во все стороны ощерились широкие клинки. Бранд прокладывал дорогу своим людям, раздавая удары гигантским топором с точностью заправского столяра.

Кровавым шквалом колонна штурмующих смяла, раздавила, затоптала последних защитников Минстера. Словно на гребне волны, Шефа вынесло на открытое пространство – прямо перед ним возник Минстер. Сотни глоток издали ликующий глас.

Слепящий поток солнечного сияния, внезапно прорезав облака, едва не ослепил его. А когда зрение прояснилось, оказалось, что прямо на него взирают воины в шафрановых плащах, возглавляемые, разумеется, Муиртайгом, который почему-то втыкал в землю копье. Никакого объяснения, откуда взялась здесь эта глумливая физиономия, Шеф подобрать не мог. Еще более странным было увидеть некое подобие Тор-винова капища: вход в собор преграждала соединенная веревками цепь копий.

– Хорошо пробежались, ребятки. А теперь встаньте и замрите. Видите – здесь веревки?

Бранд не сбавлял шага. Муиртайг чуть попятился и раскинул руки.

– Ну-ну, потише, орлы. Я могу вам пообещать, что свою долю вы получите. Но тут все решалось заранее и без вашего участия. Так что вы бы улов взяли, даже если бы не смогли попасть в город.

– Но они же шли сзади! – завопил Шеф. – С утра их в помине не было… Они прорвались через западные ворота, потому что мы ударили с севера!

– Прорвались в пустую дырку!!! – зарычал чей-то свирепый голос. – Их же сюда спокойно пропустили! Вот, глядите…

Из ворот Минстера, с обычным для него невозмутимым видом и по-прежнему выряженный в алый и ярко-зеленый цвета, прошествовал им навстречу Ивар. Рядом же с ним шел человек в одеянии, не виданном Шефом с тех пор, как он присутствовал на казни Рагнара: человек этот облачен был во что-то багряное с белым, на голове красовалась престранная высокая шапка, а рука сжимала посох из слоновой кости. Повинуясь силе привычки, он едва не поднял другую руку для благословения собравшейся толпы. Перед викингами стоял глава архиепископской епархии Юфорвича, высокопреосвященный Вульфир собственной персоной.

– Мы обо всем договорились, – сообщил Ивар. – Жрецы Христа предложили нам помочь войти в город при условии, что мы не тронем Минстер. Я дал свое слово. Зато все остальное в нашем распоряжении – город, королевство, королевское имущество. Заберем все, что пожелаем. Кроме Минстера и собственности Церкви. Ну а жрецы Христа – отныне наши друзья. Они нам покажут, что и где можно выкачать из Нортумбрии.

– Но ведь ты – ярл нашей армии!!! – взревел Бранд. – У тебя нет никакого права заключать сделки за нашими спинами!

С деланой осторожностью Ивар приподнял плечо и покрутил им, изобразив на лице мучительную гримасу.

– Вижу, что рука у тебя выздоровела, Бранд. Вот когда и я войду в строй, тогда мы с тобой потолкуем накоротке… Но сейчас – всем выйти за веревку! И проследи, чтобы твои люди поменьше болтали. А то для них это плохо кончится.

– И для детишек тоже, – добавил он, бросив взгляд на Шефа.

Тем временем из-за Минстера во двор хлынула толпа воинов: то были личные дружины Рагнарссонов, насчитывающие сотни человек. Вооруженные не хуже своих потрепанных в бою товарищей, свежие и спокойные, они разглядывали их безо всякого радушия. Вперед выступил Змеиный Глаз с братьями. Хальвдан был мрачнее тучи, а Убби, едва не залившись краской, поспешно опустил глаза и начал говорить:

– Вы показали себя молодцами… Жаль, конечно, что вы ни о чем не знали… Но вам все подробно объяснят на общем сходе. Но Ивар прав. Веревку не переступайте. В Минстер вам заходить нельзя. А в остальном – делайте что хотите, все добро – ваше…

– Как же, будет оно наше, – раздался чей-то голос. – Разве есть тут такое золото, к которому эти жрецы свои грабли не протянули?

Змеиный Глаз по-прежнему не вымолвил ни слова. Ивар же повернулся и дал отмашку. За спинами Рагнарссонов устремился в небо высокий шест. Мощные руки прочно установили его в земле перед дверьми Минстера. Дернулась веревка, и полетело ввысь, вытянулось, заколыхалось на сыром ветру знаменитое полотнище, личный флаг Рагнарссонов. Расправив крылья, летело за добычей воронье.

Мало-помалу спаянные в горниле сражения товарищи, одолевшие сообща крепостную стену, проложившие себе мечом путь через город, начинали разбиваться на мелкие группки, переговариваться меж собой вполголоса. Сплоченный отряд прекратил существование.

– Что ж, пусть Минстер нам не достанется, – пробормотал себе под нос Шеф. – Зато машины заполучить еще успеть можно… Бранд! – крикнул он. – Бранд! Теперь-то ты дашь мне двадцать человек?