Текст книги "Путь Короля. Том 1"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Джон Холм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 51 страниц)

Собрав последние силы, Шеф вывалился из туннеля. Вокруг были густые заросли боярышника. От входа в курган, в котором он проделал столь долгий путь, его отделяло не более сотни шагов. На его вершине стояла сейчас группа людей, что-то внимательно высматривавшая у себя под ногами. Ни прятаться от них, ни подкрадываться к ним незаметно он не будет. Шеф выпрямился, поправил на голове венец, приподнял оселок и зашагал вперед спокойной поступью.

Увидав своего единокровного братца, он почти не удивился. Заметили и его – день занимался ясный. Кто-то крикнул, кто-то бросился бежать. Другие начали медленно пятиться прочь от кургана. Над все еще не заваленной скважиной теперь высилась только долговязая фигура Хьёрварда. Шеф переступил через тело одного из своих соотечественников, рассеченное с плеча до середины груди мечом с широким лезвием. Успел он приметить и уцелевшего Гудмунда, который, оттянувшись со своими людьми на пятьдесят ярдов в сторону, напустив воинственный вид, вмешиваться, однако, не спешил.

Шеф поднял на лошадиное лицо брата утомленный взор.

– Так-так, братик, – промолвил он. – Тебе, похоже, одной своей доли показалось маловато. Тебе хочется чего-то еще. Или, может быть, тебя об этом кто-то очень попросил?

Хьёрвард вытянул лицо пуще прежнего. Вытащив из ножен широкий меч, он взмахнул щитом и начал спускаться по склону кургана по направлению к Шефу.

– Ты моему отцу не сын!!! – заревел он и размахнулся мечом.

Шеф выбросил вперед руку с каменным оселком, который был в ширину не меньше запястья крепкого воина.

– Нашла коса на камень, – невозмутимо заметил он, провожая взглядом разлетавшиеся осколки. – А камень – на череп… – добавил он и, внезапно сложившись, молниеносно распрямил руку с оселком. С громким хрустом один из свирепых резных ликов на конце оселка погрузился в висок Хьёрварда.

Викинг пошатнулся, затем упал на одно колено, поддерживая себя в равновесии с помощью обломка меча. Шеф отошел, тщательно прицелился и на сей раз ударил еще сильнее. Снова хрустнула кость, и теперь Хьёрвард бессильно повалился навзничь. Из ушей, изо рта фонтаном хлестала кровь. Не спеша Шеф вытер с камня серую накипь и с некоторым для себя удивлением заметил стоящих вокруг воинов с корабля Хьёрварда. Те, в свою очередь, смотрели на него, разинув рты.

– Ничего, ребята. Дело семейное. Можете так не волноваться…

Глава 10

Кажется, этот Совет ничего путного не решит. Побелевшее, с трясущимися губами лицо Сигварда смотрело теперь в одну точку.

– Он же убил моего сына… – вновь и вновь бормотал он. – Пусть он мне за это уплатит…

Бранд, словно веслом, взмахнул своей ручищей, понуждая Сигварда замолчать.

– Мы сейчас слушаем Гудмунда! Продолжай, Гудмунд!

– Я расставил своих людей вокруг кургана. Тьма была кромешная. Вдруг заявился Хьёрвард со своими людьми… Мы услышали их голоса, поняли, что это не англичане, но не понимали, что нам дальше делать. Тех, кто им мешал, они убрали с дороги… И потом Хьёрвард пытался убить своего брата Скьефа. Сначала хотел заживо похоронить его в кургане, а потом пошел на него с мечом. Мы все это видели. А Скьеф был только каменным бруском вооружен…

– Он убил Падду и пятерых землекопов! – пытался вставить Шеф. Но Совет пропустил эти слова мимо ушей.

Негромко, но внушительно зарокотал голос Бранда:

– По всему видать, Сигвард, что никаким вергельдом здесь и не пахнет. Даже за сына! Ведь он пытался убить такого же, как он, члена нашей армии, жизнь которого охраняется уставом Пути. Если бы ему это удалось, я бы вздернул его на первом же суку. И кроме того, он пытался заживо зарыть в могиле своего брата. И если бы он его зарыл, вдумайтесь, чего бы мы лишились!

И он замотал головой, словно бы пытаясь вытряхнуть из нее столь чудовищное предположение.

А лишились бы они по крайней мере двухсот фунтов чистого золота. Причем много его было вылито в столь изысканные формы, что стоимость работы во много раз должна была превосходить стоимость самого металла. Были тут покрытые резьбой сосуды, сделанные руками римлян, изумительные крученые ожерелья из тусклого золота ирландской работы, монеты с ликами неизвестных римских правителей. Они нашли сокровища из Кордовы и Миклагарда – Византии, Рима и Германии. А помимо этого – набитые серебром мешки, которые в течение нескольких поколений казначеи королей складывали под землей у входа в туннель. Богатств этих, словом, хватило бы, чтобы осчастливить каждого из воинов Армии Пути. Впереди забрезжила безоблачная жизнь, вот только неизвестно было, всем ли удастся до нее дожить… Ибо с наступлением рассвета тайна перестала быть тайной.

Сигвард, не меняя выражения лица, сокрушенно покрутил головой.

– Ведь они были братьями. Оба – сыновья одного отца…

– А потому здесь даже нельзя заикаться о мести, – подхватил Бранд. – Ты не можешь мстить одному своему сыну за другого. И мы требуем, чтобы ты поклялся, что не станешь искать этой мести… – Он помолчал. – Таков был удел, определенный им обоим норнами. Печальный удел, согласен. Но смертные не вправе его отвергнуть!

Сигвард на сей раз медленно нагнул голову.

– Луе!.. Норны… Да, Бранд, я клянусь. Для меня Хьёрвард останется неотмщенным. Для меня…

– Вот и славно… Честно вам скажу, – проговорил Бранд, обводя взглядом сидевших за столом, – теперь, когда я сижу на всем этом немереном добре, у меня расшалились нервы, словно у девки, которую первый раз притащили на оргию… Вся округа только и делает, что перемалывает новости о том, что мы тут разыскали. Бывшие рабы Шефа чешут языками с керлами и трэлями. И поэтому слухи идут и в ту и в другую сторону. Так вот, рассказывают, что в королевство это вошла огромная армия. Англичане – из Мерсии. Они хотят тут заново утвердить владычество королей. И уж не сомневайтесь, о нас им тоже рассказали. И если они ребята толковые, они должны тут же постараться отрезать нас от кораблей. Это если они здесь нас не застанут… Поэтому мы снимаем лагерь сию же минуту. Люди должны выступить до наступления ночи. Идем, не останавливаясь, всю ночь и целый день – до завтрашнего захода солнца. Предупредите шкиперов, распорядитесь накормить скотину. И стройте своих людей.

Воеводы встали и потянулись к выходу. Шефу пришло в голову проведать свои телеги. Могучая рука заставила его врасти в землю.

– К тебе это не относится, – сказал Бранд. – Была бы у меня с собой пластина вороненой стали, я бы тебе дал поглядеться… Ты знаешь, малый, что у тебя на висках седина выступила? Твоими упряжками займется Гудмунд. А ты уляжешься на задок телеги и накроешься моим плащом поверх своего собственного. – Он извлек из-за пазухи фляжку и передал ее Шефу. – Вот, отведай. Я это для тебя приберегал. Считай, что это подарок от Одина человеку, который раскопал самый ценный клад с той поры, когда Гуннар припрятал золотишко нифлунгов. – Шеф с наслаждением вдохнул пряный аромат забродившего зелья: мед Одина…

Пока он пил, Бранд с тревогой всматривался в мертвенно-бледное, осунувшееся лицо, в единственный и глубоко запавший глаз, в выпирающие из-под тугих желваков скулы. Любопытно, спросил он себя, сколько же запросил с него draugar в усыпальнице за свои сокровища? Он еще раз похлопал Шефа по плечу и поспешил восвояси, громко скликая Стейнульфа и шкиперов.

Когда колонна выступила, Шеф занял свое место на задке телеги, уместившись меж двумя сундуками с сокровищами и перекладиной катапульты. Медовый напиток и мерное покачивание колымаги быстро сморили его в сон. По обеим сторонам каждой из груженных сокровищами телег выступало по дюжине викингов, выделенных Брандом из своих команд и осуществлявших отныне непосредственное сопровождение. Далее беспорядочной гурьбой шли освобожденные рабы-катапультеры, вдохновляемые слухами о том, что их доля также может быть учтена при разделе этих несметных сокровищ, в каковом случае они впервые в жизни ощутили бы тяжесть монеты в ладони. С тыла и фронта колонну прикрывали сильные отряды заграждения, которые готовы были поднять тревогу при малейшем признаке погони или засады. Бесконечно сновал туда-сюда Бранд, меняя своих кобыл всякий раз, когда те отказывались далее носить на себе его громадное тело. При этом он не переставая сыпал проклятиями, надеясь заставить колонну быстрее работать ногами.

«Пусть теперь другие помаются», – устало подумал Шеф и вновь соскользнул в бездну дремы.

* * *

На сей раз он скакал во весь опор по равнине. Какое там скакал – несся, бешено пришпоривая своего коня, который свирепо ржал каждый раз, когда седок растирал колесиками шпор кровоточащие раны на его ребрах, бился в удилах, но покорялся твердой руке и мчался дальше. Шеф приподнялся в стременах и огляделся. На кромке высокой гряды холмов показалось полчище всадников. Завидев их, преследователи, возглавляемые наездником на могучем сером скакуне Адилем, королем Швеции, бросились догонять.

Но кто же теперь он сам? Его мозг не в силах был распознать, в какую оболочку на сей раз было облачено его тело. Но то был человек необыкновенно высокого роста, настолько высокого, что, даже сидя в седле, он задевал ногами землю. У этого верзилы-Шефа были спутники, заметил разум. И тоже престранные. Например, рядом с ним мчался по равнине воин с такой широкой грудью, что под его кожаной курткой, казалось, припрятано дояркино коромысло. Широким было и его лицо; нос был вздернут, выражение лица говорило о звериных повадках. Лошадь его, в свою очередь, тоже была измотана скоростью этой скачки и, казалось, прогибалась под весом седока. Рядом же с ним скакал необычайно красивый юноша, стройный, светловолосый, с длинными девичьими ресницами. Девять или десять прочих верховых, несясь все с той же убийственной скоростью, держались впереди верзилы и двух его товарищей.

– Они нагоняют нас! – прорычал широкоплечий. Из-под седельной луки он достал короткий топорик и погрозил им преследователям.

– Нет еще, Бедвар, – произнес верзила. Он остановил скакуна, достал из переметной сумы мешочек, запустил в него руку и набрал в ладонь пригоршню золота. Покружив на месте, он рассыпал золото по земле и вновь пустил коня галопом. Спустя пару минут, оглянувшись с гребня следующего холма, он с удовольствием увидал, как их преследователи придержали коней у золотой россыпи, начали теснить, оттирать друг друга, дабы успеть нагнуться и подобрать раскиданное золото. Но вот серый жеребец вырвался из толчеи на простор и понесся вослед беглецам. Большая часть всадников не пожелала от него отставать.

И еще пару раз верзила испытывал то же средство против погони, теперь уже почти растаявшей. Но шпоры уже никак не раззадоривали скакунов, которые не скакали, а едва перебирали медленной трусцой. Однако и до желанного спасения было теперь рукой подать: где, правда, они должны были его искать, Шеф-сознание указать бы не смог. Корабль? Граница? Не важно! Главное – туда добраться…

Лошадь под Бедваром внезапно рухнула и покатилась вперед, обдавая наездника брызгами пены и крови из ноздрей. Тот проворно выбрался из стремян, вскочил на ноги, вытащил свой топорик и с бесстрашным лицом стал поджидать приближения немногочисленных теперь врагов. Те были всего в ста ярдах. А впереди всех Адиль Шведский на сером скакуне Храфне. Силы, однако, были неравны.

– Забери его, Хьялти, – скомандовал верзила и вновь запустил руку в заветный мешочек. Там было пусто, если не считать одной-единственной вещи. Кольца Свиагрис. С каждым мгновением смерть становилась все ближе. А чтобы спастись, требовалось одно последнее усилие. И все же он не знал, как ему поступить. Наконец, широко размахнувшись, верзила запустил кольцо в воздух. Оно упало в грязное месиво колеи и покатилось вниз по склону прямо под копыта Храфна. Верзила же спешился и со всех ног бросился бежать к спасительному кряжу.

На гребне же холма он оглянулся в последний раз. Адиль, поравнявшись с кольцом, пытался подцепить его наконечником своей пики и без промедления возобновить погоню. Кольцо же каждый раз соскакивало с острия. Он попытался подвести скакуна с другой стороны, чем только задержал своих спутников, ибо вновь потерпел неудачу.

С бессильной злобой Адиль посмотрел вослед удалявшимся врагам. Те уже почти скрылись из виду. Кольцо тем временем почти полностью утонуло в куче жидкого навоза. Внезапно он спрыгнул с седла, нагнулся, запустил руку в навоз…

Увидав это, верзила зашелся в приступе зловещего хохота. Его товарищи, бежавшие чуть впереди, обернулись и смерили его удивленным взглядом. Не скрывая своего ликования, он громко возвестил:

– По моей воле властелин всех шведов, как свинья, засунул сейчас свое рыло в дерьмо!

* * *

Пробормотав «svinbeygt», Шеф порывисто поднялся со своего ложа. Торвин не отрывал взгляда от его лица.

– Опущенное рыло, так ты сказал? Слова, произнесенные королем Рольфом в долине Фюрисвеллир! Рад, что ты отдохнул. Теперь, думаю, тебе лучше будет, как всем остальным, пойти пешком!

Он помог Шефу спрыгнуть с края телеги, сам спустился вслед за ним и немедленно зашептал ему на ухо:

– За нами движется войско. В каждом хуторе твои трэли узнают свежие новости. Судя по всему, нас преследует никак не меньше трех тысяч человек. Армия Мерсии. Они вышли из Ипсвича тогда же, когда мы вышли из Вудбриджа. О золоте им уже известно. Бранд послал нарочных с приказом для тех, кто остался в нашем лагере в Кроуленде, немедленно выступить, ждать нас в Марче и быть готовыми принять сражение. Если мы успеем с ними встретиться, – мы спасены. Двадцать пять больших сотен англичан на двадцать – у викингов. Но они, как всегда, не смогут держать строй. Но если они догонят нас до Марча… Все сложится совсем иначе… Знаешь, они говорят удивительные вещи. Армией той якобы верховодит heimnar. Heimnar– и его сын…

Шеф почувствовал, как внутри у него все затрепетало. Внезапно по колонне, от головы к тылу, начали передавать команду; воины оттаскивали телеги в сторону и отстегивали вьюки.

– Бранд останавливает отряд каждые два часа, чтобы напоить животных и подкормить людей, – объяснил Торвин. – Он утверждает, что даже при такой спешке это выкраивает для нас лишнее время.

«Итак, за нами движется армия, – думал Шеф. – А мы, сбиваясь с ног, спешим к своему избавлению… Знакомая история. Что-то должно мне быть передано через это кольцо, кольцо Свиагрис… Но кто тот, кто предупреждает меня? Ясно, что он – один из богов. Но не Тор и не Один. Тору я немил, а Одину все равно: он только наблюдатель. Сколько же вообще существует богов? Хотел бы я спросить об этом Торвина! Но вряд ли это понравится моему покровителю. Не думаю, чтоб ему пришлось по душе любопытство!»

И Шеф зашагал к началу колонны, не переставая гадать о смысле кольца Свиагрис. Краем глаза он приметил сидящего на обочине дороги Сигварда. Тот восседал на складном парусиновом сиденье и провожал сына внимательным взглядом.

Когда начало светать, усталый взор Шефа нащупал величавые очертания элийского монастыря, выплывшие из пасмурной февральской мглы справа по ходу движения колонны. В свое время Рагнарссоны хорошенько почистили этот монастырь. Странно, что они не тронули шпиль на церкви.

– Теперь мы вне опасности? – спросил он Торвина.

– Трэли, похоже, так и думают. Смотри, как они веселятся. Но с чего бы? До Марча еще целый день топать… А войско из Мерсии в двух шагах от нас…

– За Эли начинаются фены, – сказал Шеф. – В это время года отсюда до Марча добраться можно только по гати, проложенной над водой и трясиной. Если нужно, мы можем перегородить строем дорогу и спокойно их поджидать. Обойти они нас не смогут. Здесь только одни местные тропки знают…

Внезапно вся колонна замерла. Замерла, потому что этого захотел Бранд. Словно из-под земли он вырос перед Шефом и Торвином. Черный его плащ был изрядно замызган дорожной грязью, лицо было бледным и предвещало недоброе.

– Стоять! – зарычал он. – Всем стоять! Напоить, накормить лошадей! Ослабить подпруги! – Понизив голос, чтобы его услышали только стоящие перед ним члены Совета, он добавил: – У нас беда. Встречаемся в голове колонны. Только не показывайте виду…

Шеф и Торвин переглянулись и молча поплелись следом за Брандом.

Дюжина воевод уже поджидала их на обочине дороги, то и дело выковыривая сапоги из трясины. Посередине, держа, как всегда, руку на навершии меча, молча стоял ярл Сигвард.

– Это Ивар… – без предисловий объявил Бранд. – Он ударил по лагерю в Кроуленде. Кого-то он прирезал, кто-то успел удрать… Ну и конечно, кое-кого он поймал. К этому утру они уже должны были заговорить. Значит, он уже знает, где мы назначили встречу. И о золоте он тоже будет знать… Стало быть, надо исходить из того, что он готовится перехватить нас. И наверняка уже выступил. Получается, с севера у нас будет Ивар, а всего в двух милях с юга – англичане.

– Сколько у Ивара людей?

– Те парни, которые сумели доскакать до нас, уверяют, что около двух тысяч. Часть армии осталась в Йорке. И других Рагнарссонов с ними нету. Только Ивар со своим отребьем.

– Если мы все будем в сборе, мы с ним потягаемся, – предположил Гудмунд. – Это же горстка ублюдков. Гаддгедлары. Гнилой народ…

– Но собрать-то всех наших мы не можем!

– Скоро соберем, – невозмутимо продолжал Гудмунд. – Если уж Ивар прослышал насчет золотишка, то, клянусь своими потрохами, в лагере об этом узнали раньше. И небось перепились там все так, что маму бы родную не признали. Ивар, наверное, тогда по ним и ударил. Но когда они придут в себя, те, кто уцелел, сразу выступят в Марч. Вот когда мы их там встретим, тогда сил у нас хватит, чтобы с Иваром говорить на равных… Но его самого ты забирай себе, Бранд! Ведь у тебя к нему свой счет.

Бранд только усмехнулся. Испугом эту братию не возьмешь, мелькнуло у Шефа. Чтобы их одолеть, придется их всех до одного вырезать. Плохо только то, что это может произойти очень скоро.

– А сколько англичан у нас сзади? – осведомился он.

Бранд вышел из состояния задумчивости, навеянного упоминанием о скором поединке с врагом.

– Ну, тут головных болей поменьше… Мы же всегда англичан колотили. Другое дело, если они залезут нам в тыл, пока мы с Иваром разбираться будем… Нам нужно время. Время, чтобы соединиться с остатками армии. И покончить наконец с Иваром.

Шеф размышлял о своем недавнем сновидении. Итак, надо им что-то подбросить… Какую-нибудь приманку. Но только не сокровища! Живым Бранд с ними никогда не расстанется.

Королевское точило из усыпальницы по-прежнему торчало у него из-за пояса. Он вытащил его и обвел взглядом бородатые, увенчанные коронами лица, что были вырезаны на каждой его грани. Свирепые лица, не понаслышке знакомые с властью над людьми. Ведь короли делают то, что другим людям не под силу. И не только короли. Военачальники. Как, скажем, ярлы. Не зря же говорилось, что с захваченных сокровищ ему, дескать, придется платить подати… Кто знает, не нашел ли он способ это сделать. Он поднял глаза и вдруг увидел, что тяжелый взгляд Сигварда прикован к вещице, которую он крутил в руках. И которой он вышиб мозги из черепа его сына.

– Гать… – сипло выдавил из себя Шеф. – Поставим небольшой отряд. Это как глухая стена… Кругом не обойти, а лаза нету…

– Согласен, – отозвался Бранд. – Но кому-то из нас придется их возглавить. Им нужен воевода. Такой, чтобы привык брать на себя команду. И чтобы это были его люди, которым он доверять мог. Большой сотни, я думаю, хватит.

В течение минуты никто не проронил ни слова. Речь шла о выборе смертника. Живым из такого боя не возвращаются. Такую цену за собственную дерзость даже эти викинги платить не хотели.

Сигвард, сверля Шефа ледяным взором, ждал, что тот заговорит первым. Однако первым тишину нарушил Бранд.

– Один из нас имеет в своем распоряжении полную команду. Я говорю о человеке, сделавшем heimnar из тана, которого несут с собой англичане…

– Ты говоришь обо мне, Бранд? Ты желаешь, чтобы я и мои ребята ступили на тропу в Преисподнюю?

– Так, Сигвард. Я говорю о тебе!

Сигвард собрался было ему что-то ответить, но, подняв глаза на Шефа, замолк.

– Что же, я сделаю то, что ты хочешь. Вырезаны руны, в которых обо всем этом сказано… Ты мне до этого сказал, что смерти моего сына пожелали норны. Сдается мне, что норны на этой гати решили выткать узор из наших судеб. И не одни только норны.

Он ждал, когда сын поднимет на него глаза.

* * *

Передовой отряд английской армии, в котором никто за всю предыдущую ночь не сомкнул глаз, спустя час после начала сумерек угодил в кровавую западню. Англичане вступили на узкую гать по десять человек в ряд. Не успели они толком отдышаться от ночного перехода, а с полсотни лучших ратоборцев уже лежат поперек этой гати бездыханными. Остальные, смешавшись, попятились назад. Измученные, промокшие, голодные, злые на своих воевод, они даже не захотели попытаться уберечь от врага тела раненых и оружие. В течение целого часа воины Сигварда, не размыкая строя, вслушивались в беспорядочные обрывки чужой речи. Англичане что-то выговаривали друг другу. Затем голоса начали удаляться. Казалось, звучат они если не испуганно, то безо всякого воодушевления. Кто-то советовал проверить, нет ли обходной дороги. Другие считали, что надо подождать точных указаний. Стало ясно, что они готовятся сначала выспаться, несмотря на то, что одеяла их пропитались сыростью. А уж потом решить, стоит ли ставить под угрозу свои драгоценные жизни.

«Двенадцать часов мы отыграли, – подумал Сигвард, разрешив своим людям разобрать строй. – Но я-то ничего не выиграл. Могу присмотреть за дорогой, могу еще чем-то заняться. После того как он убил моего сына, я спать не буду. Одного сына у меня больше нет. А другой? Кто он такой? Если он все-таки мой сын, то это проклятие, которое послали мне боги…»

Когда начало светать, вновь появились англичане. Три тысячи человек хотели знать, какого рода препятствие встало у них на пути.

Тем временем викинги в неподатливом февральском грунте успели прокопать траншею, уходящую в фены по обе стороны от мостков. Углубив ее на фут, они увидели воду. Еще через пару футов выступила жижа. И вместо обычного для себя земляного рва они вырыли канаву в десять футов шириной. Со своей стороны они устроили завал из досок, на которые пошла оставленная Шефом телега. Вообще-то завал этот несколько керлов разобрали бы в два счета. При условии, правда, что за ним не останется ни одного викинга.

Поперек гати могло уместиться в линию не больше десяти человек. А если вступить в бой, пространства хватило бы только на пятерых. Воины из Мерсии, боязливо подкравшись к врагам, вдруг обнаружили, что беспомощно барахтаются по пояс в ледяной воде. Обутые в кожаные башмаки ноги увязали в канаве. Когда же они наконец подошли к викингам вплотную, то, взглянув наверх, обнаружили обращенные прямо на них угрюмые лица, топоры с двумя ручками, покоившиеся на исполинских плечах. Попробовать по ним ударить? Но сначала надо умудриться вскарабкаться по склизкому склону. И, скорее всего, только затем, чтобы стать более удобной мишенью для викинга.

Тогда, быть может, разворотить бруствер? Но только опустишь глаза, как такой вмиг снесет тебе с плеча руку, а то и голову с шеи.

Чем больше вступал в свои права короткий зимний день, тем настойчивее становились попытки цеплявшихся, подобно крабам, за крутой подъем канавы мерсийских ратоборцев завязать бой. Те, кто держался позади, подбадривали передних оглушительным воем.

Поначалу ленивое, сражение становилось все более грозным. Квикхелм, опытный воевода, получивший поручение Бургреда сопровождать и поддерживать советом юного ольдермена, вконец раздраженный характером боя, решил отвести своих людей, а поперек дороги расставил двадцатку лучников, снабдив их огромными связками стрел.

– Метьтесь им в головы, – приказал он. – Не важно, попадете или нет. Главное – пусть пригнутся.

И поверх запрудивших канаву англичан на викингов обрушился ураган стрел и дротиков. Лучшие же из ратоборцев Квикхелма, подстегиваемые призывами к их гордости, получили наказ ввязаться в схватку, но не пытаться с ходу пробить строй. Хорошенько измотать врага, а потом уступить место товарищам. Тем временем около тысячи человек были отосланы на многие мили в тыл, чтобы натаскать валежника и постепенно покрыть им дно канавы. Волны атакующих вскоре должны будут утрамбовать его, превратив в пригодную для решающего приступа почву.

Альфгар, взирая на сражение с расстояния в двадцать шагов, яростно теребил свою светлую бороду.

– Сколько же тебе потребно людей, чтобы перейти канаву и разобрать завал?! – вскричал он. – Да один добрый удар – и мы прорвем строй. Велика важность, если некоторые погибнут!

Опытный воевода смерил старшего по положению Альфгара откровенно издевательским взглядом.

– Иди да сам скажи об этом этим некоторым! Или, может быть, ты сам хочешь счастья попытать? Вон, скажем, того истукана сможешь пройти? Который в середине и зубы сейчас скалит? Видишь, какие они у него желтые…

За полосой холодной воды, за спинами бьющихся воинов из мглистого воздуха выступило лицо Сигварда, хладнокровно расправлявшегося с потугами англичан подняться чуть выше по уступу канавы.

Альфгару пришлось поспешно спрятать за перевязью задрожавшие руки.

– Притащите-ка сюда отца, – глухо обратился он к своей свите. – Здесь ему есть на что полюбоваться.

* * *

– Смотри, ярл, англичане притащили какой-то гроб, – крикнул один из бившихся в первом ряду викингов. – Странно, что только один.

Сигвард метнул взгляд на проложенный соломой ящик, который носильщики поставили почему-то торчком. В ящике находилось тело, которое удерживалось в таком положении при помощи ремней и лямок. Сигвард прищурился и внезапно узнал человека, которого он изувечил. Задрав голову, он зашелся в припадке дикого хохота. Потом, подняв щит и потрясая топором, что-то крикнул по-норвежски.

– Что он говорит? – прошептал боровшийся с ужасом Альфгар.

– Он говорит твоему отцу, – перевел Квикхелм. – «Узнаешь этот топор? Думаешь, этот топор тебя забыл? Попытайся снять с себя штаны, и сам тогда все вспомнишь!»

Вульфгар шевельнул устами. Сын нагнулся к нему, пытаясь разобрать нечленораздельное сипение.

– Он говорит, что пожалует целое поместье тому, кто выдаст того человека живым…

Квикхелм только выпятил губы.

– Говорить – это одно… Это ведь такие дьяволы… Их, конечно, можно одолеть, но голыми руками еще ни у кого не выходило. Никогда и ни у кого…

Высоко над их головами раздался какой-то леденящий душу свист. С каждым мгновением он становился все ближе.

* * *

– Опускай! – рявкнул карл, надзираюший за орудийной командой. Дюжина приникших к канатам трэлей одновременно выбрасывает правую руку поверх левой и гудит: «Раз-два-три-двигай»… Праща соскальзывает в руки карла. В то же мгновение заряжающий вскакивает с колен, заталкивает десятипудовое ядро в петлю пращи и тотчас пятится назад на свое место, тянется за следующим снарядом.

– Натяни! – Спины и рычаг выгибаются дугой, а карл приподнимается на цыпочках.

– Толкай! – Двенадцать глоток ухают, хлопает праща, и ядро уходит буравить воздух. По пути оно вращается, и благодаря проскобленным на ее поверхности бороздкам по всей округе разносится зловещее завывание. Спустя еще миг вторая команда слышит окрик своего карла:

– Натяни!

Приводимые в действие натяжением канатов катапульты удивительны тем, что становятся по-настоящему страшным орудием при использовании на возможно дальнем от цели расстоянии. Чем выше заброшены в небо их снаряды, тем хуже придется тем, кого они поразят при падении. Обе команды бывших рабов, оставленные Шефом при отступлении вместе с телегами и орудиями, установили свои камнетолкалки на той же гати, точно отсчитав двести шагов от места, где Сигвард возвел свой бруствер; камни же перелетали викингов на двадцать пять ярдов.

Худшего положения, чем то, в котором очутились англичане, вообразить было невозможно. Узкая гать мигом обернулась для них кровавой кашей: ядра не отклонялись от заданной траектории больше чем на два-три фута – таким образом недавние рабы после сотен упражнений добились того, что каждый из них теперь каждый раз проделывал в точности то же самое и с той же умопомрачительной скоростью. Три минуты они вели безостановочный обстрел. Затем получали время, чтобы отдышаться.

Сыпавшиеся с небес камни несли смерть, не оставляя раненых. Первый же снаряд ударил в голову высокого воина и приплющил череп так, что он едва ли не сравнялся с туловищем. От второго кто-то непроизвольно пытался укрыться щитом. Руку отнесло за спину, а скользнувший по щиту камень раздробил грудную клетку. Третий камень поразил чью-то спину и размозжил позвоночник. Возникла невообразимая сутолока. Англичане не в силах были уразуметь, каким образом их истребляют. А в сгрудившуюся массу людей по-прежнему сыпались ядра, меняя разброс лишь в зависимости от того, насколько мощно налегли на канаты трэли. Но, летя по прямой, ядра эти неумолимо поражали воинов, остававшихся на этом участке гати. Вне опасности оказались лишь те, кто бросился с перепугу в канаву перед бруствером викингов.

Через три минуты, ошеломленно озираясь, возглавлявшие приступ ратоборцы увидели, что все пространство за ними превратилось в кровавое месиво, из которого пытались всеми способами выбраться обезумевшие люди. Дальше известной отметки ядра не долетали.

Квикхелм, пробившись вперед, взмахнул мечом и зарычал вне себя от бешенства, обращаясь к Сигварду:

– Давай сделай шаг! Перейди свою канаву, и поговорим, как мужчина с мужчиной! Или вы горазды только камни швырять?

Сигвард вновь показал ему свой желтый оскал.

– Сам иди! Иди сделай меня! – заорал он на своем подобии английской речи. – Ты храбрый такой. Возьми больше таких храбрых!

«Ну вот, еще несколько часов… – подумал он. – Сколько еще нужно англичанину, чтобы начать работать головой?»

«Не так уж много», – мрачно подумал он спустя некоторое время. Под конец короткий февральский день одарил всех хлопьями мокрого снега. Да, канава и эти камни в придачу сбили их с толку. Но очень медленно, хотя, быть может, чуть быстрее, чем бы ему хотелось, они оправлялись от потрясения. И начинали делать то, что он на их месте сделал бы почти сутки назад.

Ничего в частности – но зато все сразу, одновременно. Во-первых, изнуряли небесконечные силы датчан лобовой атакой. Изматывали нервы стрелами и пиками. Забросали канаву валежником, чтобы наступавшим было легче продвигаться к завалу. По гати двигались разреженным строем; были все время начеку, не желая стать легкой жертвой камнетолкалок. Другие небольшими группками попробовали пробраться через болото, обойти его отряд, чтобы еще больше потерзать скудную оборону. Третьи раздобыли лодки и на баграх собирались пройти ему в тыл, угрожая отрезать пути к отступлению. Его парни то и дело теперь вращают головами. Один мощный натиск – и англичане, даже если кое-кто из них останется лежать в этой канаве, прорвут его строй.