Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Подожди! – слегка отвлёкся я от своих раздумий. До этого слова девушки словно бы пролетали мимо меня, – Как это, «в третий раз отлучил от церкви»⁈

– Очень просто, – пожала плечами Катерина, – Первый раз отлучили, потом отлучение сняли, второй раз отлучили, опять сняли отлучение, а в третий раз и отлучили и низложили. Для этого специально был созван Вселенский собор.

– А за что отлучали и почему отлучение снимали?

– Не хотел он, понимаешь, в крестовый поход ехать! – поджала губы девушка, – Несмотря на то, что для этого Церковь деньги собрала! А он говорит, мол, у него реформы, требующие его присутствия! Ну, как тут не отлучить⁈

Потом он, голубчик, конечно поехал, куда бы он делся? Это был Шестой крестовый поход. И, даже, всех там победил и договорился о передаче под опеку христиан Назарета, Вифлеема и Иерусалима. В общем, молодец! Как тут не снять отлучение? А потом опять с папой поругался. И помирился. Но в конце концов, мера терпения у матери нашей Церкви закончилась, и папа Иннокентий Четвёртый созвал Вселенский собор. Тринадцатый по общему счёту и первый Вселенский собор в Лионе. Отлучили императора в третий раз и низложили. Там, правда, такая давка за власть началась, не приведи Господи! Но я не об этом. А второй Вселенский собор в Лионе заключил унию с православной церковью…

– Как⁈ – я даже подпрыгнул, – А ты мне говорила, что православие – это христианство по греческому образцу и это неправильная вера! А тут, оказывается, между католичеством и православием уния⁈

– Была… – вздохнула девушка, – Примерно, три года. Там тоже всё не просто. Византийский император Михаил Восьмой очень мечтал об унии с католиками. Для того, чтобы эту унию заключить, он даже сместил константинопольского патриарха, который был против, и назначил другого, который был за. Унию заключили. А потом Михаил Восьмой умер и византийским императором стал его сын, Андроник Второй. А тот созвал свой собор восточных церквей и те отказались от унии. А своего патриарха, который заключал унию, отлучили от церкви. Вот так-то! Конечно, у них вера неправильная! После такой гадости, устроенной католикам! Между прочим, на этом втором Вселенском соборе в Лионе, было одобрено создание монашеских орденов доминиканцев и францисканцев! То есть, и моего ордена! А некоторые другие нищенствующие ордена упразднили или сняли с них ограничение по владению собственностью.

Вот в какой город мы плывём!

– Да-да, – пробормотал я, опять погружаясь в раздумья.

– И кстати! – опять подала голос Катерина, по всей видимости, нервничающая, видя мою задумчивую меланхолию, – Именно в Лионе встречаются реки Рона и Сона!

– Ну и пусть их… – вяло махнул я рукой.

– Как это: пусть их⁈ – возмутилась девушка, – Не-е-ет!!! Это романтическая история!

И она начала рассказывать мне историю, из которой я только и усвоил, что Рона – это юноша, а Сона – это девушка. Остальное пролетело мимо моих ушей.

* * *

Как я уже сказал, в Лион приплыли в темноте. Но даже в темноте видно было, насколько измотана команда Шарля. После причаливания, пара человек просто осела под мачтами. Уверен, что Катерина это тоже заметила. И тем не менее:

– Спустить трап! Выгружайте лошадей и карету!

– Ваше сиятельство… – Шарль попытался в очередной раз улыбнуться, но получилось у него плохо, – Ваше сиятельство, мы в Лионе!

– И что⁈ Ах, да… Я же обещала флорин! Андреас! Выдай нашему капитану… да! два флорина!

– Сейчас!.. – я принялся выискивать монетки в кошеле.

– Спасибо, ваше сиятельство! – всё же улыбнулся Шарль, – Но я не об этом. Я о том, что мы в Лионе!

– Яснее, пожалуйста! – притопнула ногой Катерина, – Мне некогда ваши загадки разгадывать! Я хочу есть и спать! Мне нужен трактир! ПРИЛИЧНЫЙ трактир…

– Я про то, что в Лионе можно быстрее дойти до нужного места пешим, чем конным, – загадочно ответил Шарль.

– Трабули![1] – прояснилось лицо девушки, – Ну, конечно! Как я забыла!

– Да-да, трабули! Поэтому… может, не будем выгружать карету? Я вас лично отведу в приличный трактир! Не портовая таверна, ручаюсь! И это будет быстро.

– Ну, что ж… – Катерина на миг задумалась, привычно прикусив нижнюю губу, – Ну, что ж, ведите нас, господин Шарль! Но не забудьте завтра на рассвете забрать нас из трактира и привести обратно на корабль!

– Это уж само собой, – серьёзно кивнул наш капитан, – Если мы хотим добраться за день до Дижона, то отправляться нам следует ещё до зари! Да и то, надеяться на милость Божью.

– Договорились! – Катерина решительно шагнула к трапу на берег, – Эльке! Идёшь с нами! Трогот! Остаёшься при лошадях! Ведите нас, господин Шарль!

Капитан покорно снял с носа габары фонарь, наподобие тех, морских, про которые я уже рассказывал и устало шагнул вслед за нами.

Я шёл и помалкивал, помня как отчитала меня Катерина, когда я спросил про «старый» и «новый» экю. Хотя меня так и подмывало спросить про трабули. Что это вообще такое⁈

Загадка трабулей разрешилась сразу же. Это сквозной проход с одной улицы на другую. Не надо идти до перекрёстка, чтобы попасть в нужное место.

Шарль уверенно вёл нас, петляя по этим трабулям, подсвечивая, при необходимости, своим фонарём и, действительно, не прошло и четверти часа, как он указал нам на дверь:

– Трактир «Весёлый дельфин»! Лучший в городе!

– Странное название… – проворчала Катерина.

– Хозяин – бывший моряк, – пояснил Шарль, – Он немного сдвинулся на морском деле. Но заведение шикарное. Сами оцените!

И наш капитан, раскланявшись, пошёл восвояси. Мы переглянулись с Катериной, и я толкнул дверцу.

– Вы приплыли в правильную бухту, господа! – расцвёл улыбкой из-за стойки хозяин трактира, – Бросайте якорь здесь, и будет вам счастье! Чего изволят наши славные мореходы?

– Есть и спать! – буркнул я.

– Отлично! – возликовал хозяин, – Ваши каюты будут готовы через минуту! Сколько кают вам надо?..

– Две, – встряла Катерина, – И лучших!

– Само собой! – расплылся в довольной улыбке хозяин, – Других не бывает, разрази меня гром! Прошу за стол, господа, прошу за стол! Причаливайте, не стесняйтесь! Сегодня у нас акулье мясо, запечённое с апельсинами, крабовый салат, креветки, жареные в медово-чесночном соусе, кальмар, фаршированный крабовым мясом и сыром, запечённые мидии, осьминог, варёный в красном вине…

– Стоп! – рявкнула Катерина, – Так вы до утра перечислять будете! Давайте вашу акулу и салат! Ну и… мидии, что ли?

– И осьминог! – быстро добавил я.

– Осьминога долго готовить, – покачала головой Катерина, – Не надо осьминога! Только то, что можно подать за пять минут! И эти… каюты!

– Сей момент! – заверил хозяин, – Не успеет испуганная устрица створками щёлкнуть, как… а, вот, кстати, уже несут ваш заказ! Приятного аппетита, господа!

* * *

– И откуда ты знаешь этот трактир? – словно между прочим, поинтересовалась Катерина, когда Шарль вёл нас обратно в порт теми же самыми трабулями. Подсвечивая неизменным морским фонарём.

– Это мой родной дядька, – просто ответил парень.

– Вот как? – нахмурилась девушка, – И что, он у тебя пират, что ли?

– Почему это⁈ Обычный моряк…

– А откуда у обычного моряка деньги, чтобы открыть трактир? Да ещё в центре города, в самом престижном месте? Ясно, что пират!

– Не пират! – возмутился Шарль, – Он китобой! Сперва был простым матросом, да… А потом они вместе с десятком других моряков заложили всё своё имущество ростовщикам, да и купили себе китобойное судно. Дядька мой гарпунёром быть вызвался. Страшно, говорит, аж пятки леденеют! А дело делать надо! Мало того, что за китом надо не по морю ходить, а в океане, так ещё попробуй с тем китом один на один! Когда этот кит чуть не втрое больше твоего кораблика! Сколько историй дядька рассказывал, когда разъярённый кит ударом в днище разбивал корабль китобоев в щепки! Страшное дело…

Но зато и выручка больше, чем на торговом корабле! Загарпунил кита, дождался, пока тот выбьется из сил, таская за собой тяжёлый корабль, и под всеми парусами – к берегу! Иногда кит подыхает, так до берега и не добравшись, но это ерунда, если берег неподалёку. Тогда буксируют не кита, а его тушу. Опутывают кита верёвками и, с помощью кабестанов, вытаскивают тушу на мелководье. А там уже только помогай Бог в разделке! Десятки бочек жира! И сорок и пятьдесят и больше. Дядька рассказывал, что с самого большого кита получили сто восемьдесят бочек! А ведь, у кита ещё есть китовый ус!

– И мясо… – подсказал я, – тонны…

– Нет, мясо выбрасывают, – помотал головой Шарль, – Разве что, если прямо рядом с каким-нибудь портовым городом удастся кита вытащить? А так, пока это мясо довезёшь – всё испортится. Нет, китобои мясо в расчёт не берут! А ещё бывает, когда кашалоты поблизости, тогда вся команда у бортов выстраивается и до рези в глазах всматривается в волны…

– Чтобы кашалота не пропустить? – заинтересовался я, – Тоже жир?

– Чтобы амбру увидеть!

– Амбра?..

– Это такое вещество, которое получается в желудках очень старых кашалотов, да и то, далеко не всех. Но зато, какая это ценная вещь! Плавает такой серо-чёрный кусок по поверхности, бывает, килограммов на шестьдесят! Ну, всё, знатная добыча!

– А как же она из желудка… ах, да…

– Ну, да, естественным путём… Но, простите, сударь, у пчёл мёд тоже… естественным путём выходит! Но вы кушаете и не брезгуете?

– А эта амбра, что, тоже съедобна?

– Нет! – резко ответила Катерина, – Но это ценный продукт для приготовления духов! Самые лучшие и самые стойкие ароматы непременно используют амбру. Во флакончик и нужно-то ма-а-ахонькую крошечку той амбры. Представляешь, сколько можно сделать дорогих духов из куска амбры в шестьдесят килограммов?

– Ну, вот! – подвёл итог Шарль, – На китобойном промысле мой дядька свой капиталец и заработал. Почувствовал однажды, что рука подводит, когда гарпун бросает, ну, значит, всё, пора завязывать с этим делом. С ростовщиком он уже давно расплатился, так он продал свой пай на китобойном судне, да и открыл трактир. А душа морская у него никуда не делась.

– Да, он нам так утром и сказал, мол, жаль, что вы так быстро отчаливаете… Как будто мы, это корабли! – улыбнулась Катерина.

– Я же говорю: с головой у него не всё в порядке. А душа добрая. Это же он мне габару купил! Ну, как купил? Отдал в аренду. За малую долю прибыли. И мне хорошо, и ему грошик в кошель! Ну, вот и добрались! Прошу на борт, ваше сиятельство! И вы, сударь, поднимайтесь! Авось, сегодня доберёмся до Дижона!

* * *

Нет, как ни старался Шарль, как ни выбивалась из сил его команда, но до Дижона мы в этот день не добрались. Вам это может показаться странным; как сказала Катерина, от Лиона до Дижона всего около двухсот километров. Ветер свежий, попутный, корабль новенький, команда слаженная, габара это не лошадь, не устаёт в дороге, но… ах, как часто у нас в жизни встречается это самое «но»!

Во первых, мы идём против течения. Во-вторых, река делает повороты, и довольно часто, а ветер – нет. И если просто перекладывать руль, то габара начинает беспорядочно рыскать и опасно крениться. А мы на судоходной реке! У нас и встречные и попутные кораблики плывут! Поэтому-то каждый день к вечеру команда выматывается до предела. Из-за этого, из-за того, что нужно постоянно парусами управлять. Ну, и в-третьих, сегодня начало декабря. Световой день, считайте, самый короткий. Мы и так выплыли до рассвета, очень долго плыли в густющем тумане, а в темноте разве наберёшь полную скорость? Как раз во встречный корабль воткнёшься! Или в берег, а берега здесь каменистые, тоже не подарок. И так же, в полной темноте причалили в порту города под названием Шалон-сюр-Сон, что означает «Шалон на Соне», где и пришлось ночевать. Катерина рассказывала про него, что это столица графства Шалонского и ещё что-то, но я, признаться, не слушал и ничего не запомнил.

Зато на следующий день, отправившись в путь спозаранку, до Дижона добрались, когда солнце едва-едва перевалило за полдень!

– Дижон! – словно полководец, простёрла руку вперёд Катерина, – Столица Бургундии!

– И горчицы! – тонко улыбнулся Шарль.

– О, да! – просияла и Катерина, – Дижонская горчица – символ города!

– Её здесь выращивают или едят? – скучно поинтересовался я, только для того, чтобы не молчать.

– И выращивают, и изготавливают, и, конечно, едят! – отчеканила девушка, – Лучшая горчица мира! С мёдом, с тмином, с куркумой, с вином, с уксусом… белая, чёрная, серая, коричневая, английская… семенами, молотая, в виде пасты… всего не перечислить!

– Лет двадцать назад королевским указом попытались ввести запрет на приготовление любой другой горчицы, кроме горчичных зёрен с уксусом, – хихикнул Шарль, – Ага! Конечно! Здесь, в Дижоне, вы найдёте сотни видов горчицы! Сотни!

– И это едят? – усомнился я, – Все сто видов?

– Едят, ещё как едят! – уверила меня Катерина, – Мне известно, что на одном только званом ужине герцога Бургундского было съедено гостями триста двадцать литров горчицы! Литров! Так что, можешь быть уверен – едят.

– Это же… восемь сорокалитровых бочек! – ахнул я, – Горчицы⁈ За одним ужином⁈

– А я про что? – задрала нос Катерина, – Любят здесь горчицу! Понимаешь? Любят.

– Вот и порт… – скромно заметил Шарль и повернулся к матросам, – Ребята! Причаливаем!

– Я слышу, стучат молотки, – заметила девушка, – Дижон строится?..

– Дижон расцветает! – жарко заверил Шарль, – Особенно после возвращения в Дижон его светлости, Жана Бесстрашного. Он всё делает для процветания Бургундии!

– Бесстрашного? – опять отвлёкся я от своих мыслей, – И где же это он с таким прозвищем… э-э-э…

Я опять сморозил глупость! Как я забыл⁈ Это же рыцарь! Разве может рыцарь получить такое прозвище незаслуженно⁈

И Шарль и Катерина одновременно нахохлились.

– Не знаю, как в ваших краях, сударь, – холодно отчеканил Шарль, – Потому что, хоть вы и говорите на французском, как на родном, но чувствуется, что вы не француз… Так вот, не знаю, как в ваших краях, а во Франции такие прозвища дают за дела! Его светлость Жан Второй из рода Валуа оказывал помощь венгерскому королю Сигизмунду против турок во главе французских крестоносцев! Где и заслужил прозвище «Бесстрашный»! Почти пятнадцать лет назад. Французские рыцари от боя не бегают… сударь!

– Вы не так поняли, любезный Шарль! – отмерла Катерина, улыбнулась, и даже взяла Шарля за руку, – Мой спутник, Андреас – крестоносец. И он тоже участвовал в битвах. В частности, в обороне Мариенбурга против польско-литовских войск. Поверьте, он тоже знает цену такому прозвищу. А вопрос он задал о другом! Он хотел спросить, откуда же вернулся наш герцог Бургундии? Ведь вы только что сказали, что он вернулся?..

– Ах, это… – проворчал Шарль, тоже начиная оттаивать, – Простите, сударь, не понял вопроса… А вернулся его светлость из Парижа, откуда бы ещё? Он там организовал покушение на Людовика Орлеанского. Да-да, он так сам и признался, мол, избавил мир от тирана. Это три года назад было. Но, король, конечно, был недоволен, да… Ещё бы, если это его родной брат! Ну и королева Изабелла тоже… Да ещё наследники Людовика, и его сподвижники, стали всякие пакости строить, особенно граф д’Арманьяк. Он, не будь дурак, а обвенчал свою дочку с наследником Людовика, с Шарлем Орлеанским. Ну вот, собрали они свою коалицию, набрали войска, да и пошли войной на Париж. Этих разбойников так и прозвали: арманьяки! Понятно, что честные люди примкнули к нашему герцогу! А поскольку он герцог Бургундский, то их стали называть бургиньонами. В общем, три года они то воевали, то мирились. А Парижа этим арманьякам так взять и не удалось! Ну, вот, замирились; говорят, не обошлось без влияния короля и папы. А как замирились, то его светлость, господин герцог Жан Бесстрашный вернулся в Дижон. Чего ему по Парижам крутиться? И город заблестел, ваше сиятельство! Сами увидите!

– Ну, что ж, – опять мило улыбнулась ему Катерина, – Спасибо, любезный Шарль! Андреас! Мы должны юноше… сколько?.. шестнадцать? Выдай ему… двадцать флоринов! Он заслужил!

– И запомни! – сердито прошептала она, в очередной раз увлекая меня в сторонку, пока с габары разгружали лошадей и карету, – Мы, графы де Мино, между прочим, приносили клятву верности именно этому самому герцогу, Жану Бесстрашному! Понятно⁈

– Понятно… – поник я головой, – А теперь куда?

– Сейчас определимся… – завертела головой Катерина.

[1]… трабули… Любознательному читателю: чтобы представить трабули, представьте себе обычную русскую подворотню. Представили? Но наша подворотня ведёт во внутренний дворик (потому и называется подворотня, от слова «двор»). А теперь представьте, что подворотня ведёт не во двор, а на соседнюю улицу. Это уже трабуль! Но теперь представьте, что этот трабуль тянется не только поперёк домов, но и вдоль! Что трабули пересекаются, разветвляются, имеют лестницы вверх и вниз… Вот это уже лионские трабули! В некоторые трабули выходят двери жилых квартир. Само слово «трабуль» – это чисто лионское слово! Хотя трабули, впрочем, под другими названиями, есть не только в Лионе, но и в других городах, но таких, как в Лионе, нет нигде! Это визитная карточка города! Сейчас около 500 трабулей связывают 230 улиц города! Недаром, когда в Лионе построили фуникулёр (город частично расположен на холме Фурвьер, частично на холме Круа-Росс), то жители предпочитали подниматься вверх фуникулёром, а спускаться – трабулями, считая, что это удобнее и быстрее.

Глава 10

Мино

С азартом жить на свете так опасно,

Любые так рискованны пути,

Что понял я однажды очень ясно:

Живым из этой жизни – не уйти.

Игорь Губерман.

– Ну, что ж… – приняла решение Катерина, – До Мино километров шестьдесят… Часа за два доедем!

– За полтора! – попытался уверить я, и встретил скептический взгляд.

– Кто здесь все дороги знает? – покосилась на меня девушка, – Кто твёрдо уверен что наш путь лежит по предгорьям и виляет как собака хвостом? Два часа! Но это значит, что у нас есть ещё время для других дел…

– Перекусить? – с надеждой уточнил я.

– Обжора! – проворчала Катерина, – О душе бы подумал, а не о брюхе!

– И что я должен думать о душе?

– А то! – оживилась девушка, – Что здесь есть собор святого Венигна, покровителя Дижона. Я хочу помолиться именно там!

– Я думаю, Бог тебя везде услышит… – зевнул я, – Даже, если ты будешь молиться молча.

– Ну, ты балда! Как ты не понимаешь, что если ты молишься в соборе имени святого, то этот святой присоединяется к твоим молитвам⁈ А значит, Господь твою молитву яснее слышит и более снисходителен к грехам твоим. А святой Венигн – уважаемый святой! Пошли!

– Пошли… – вздохнул я, – Но после пообедаем. Обещаешь?

– Обещаю, обещаю… Прощайте, господин Шарль! Вы были столь любезны, что мне, право, жаль расставаться!

– Прощайте, ваше сиятельство – высунулся из-за борта белозубый Шарль, – Благослови вас Господь! Даст Бог, ещё доведётся мне оказать какую-нибудь услугу такой щедрой леди!

И мы отправились в собор святого Венигна.

– Ничего себе! – воскликнул я, с почтением оглядывая огромное сооружение, – Это не келья святого отшельника, это гораздо больше!

– Кафедральный собор! – с гордостью сообщила Катерина, словно сама его строила.

– Кафедральный?..

– Ох, ну ты… Давай, я тебе быстренько: самое простое – это часовня. Маленькое сооружение, как правило, посвящённое одному из святых, без алтаря. Чуть побольше – капелла. Здесь уже можно служить литургию, поскольку есть частный алтарь.

– Как это, «частный алтарь»⁈

– А так, что капелла может быть замковой или домовой церковью. Вроде часовни. Но с алтарём. Или может быть пристройкой к обычной церкви, но для особых молитв. Ну, ты понял: часовня с алтарём – это капелла. Дальше – храм. Он же – церковь. Он же – костёл. Короче, место для молитв. Главный храм в городе – собор. Он как бы «собирает» все церкви под своим руководством. И служит там не кто-нибудь, а сам епископ! У собора ещё несколько предназначений. Не зря он «собор», то есть, место собраний. В соборах, как правило, происходят собрания горожан, по разным вопросам, касающимся общегородских тем, для проведения торжественных церемоний, а кроме того, именно в соборе спасаются люди, в случае вражеского нашествия. Грех убивать людей в церкви, но трижды грех убивать их в соборе! Если же в соборе устроена кафедра епископа, то это кафедральный собор. Ещё важнее! Кстати, «кафедра» – это трон. Ну, то есть, в соответствии с Евангелием от Иоанна, в подражание Иисусу и двадцати четырём восседавшим рядом с ним старцам, в кафедральном соборе устраивается трон для епископа и двадцать четыре обычных стула для священников. Это особо святое место в кафедральном соборе! Не считая алтаря, конечно. Теперь понял?

– Понял, – вздохнул я, – Келью святого расширили, понастроили вокруг высоких стен, установили алтарь, поставили трон для епископа и всё это назвали кафедральным собором. Ах, да! Про святого не забыли! Его именем кафедральный собор назвали!

– Ох и врезала бы я тебе! – мечтательно проговорила Катерина, – Прямо между глаз! Если бы не рядом со святым местом мы стояли! А так приходиться смиряться… хотя и с трудом! Учти это на будущее! Пошли!

* * *

– Да, что с тобой⁈ – не выдержала Катерина за обедом, – Я думала, ты голодный! Поэтому меня не слушаешь, вокруг не смотришь, на окружающее не реагируешь, говоришь всякие глупости… Но ты и не ешь! Ты четыре раза зачерпнул ложкой из пустой миски! И отправил себе в рот! Что с тобой, Андреас⁈

– Всё нормально, – попытался отбрехаться я, – И Дижон мне нравится, и этот… кафедральный собор святого… как его? Бенигна?

– Венигна! – холодно поправила девушка.

– Да, его. И внутреннее убранство, и снаружи… особенно крыша… да… Нигде таких крыш не видел![1] И горчицы здесь вкусные…

– Ты ни разу не зачерпнул горчицы! – припечатала Катерина, – Что с тобой, Андреас⁈

– Волнуюсь… – вздохнул я, откладывая ложку в сторону, – Никак не могу придумать, как вести себя с папой авиньонским. Каким я должен быть, чтобы он беспрекословно отдал мне перстень? Что такого я должен сказать, чтобы он выполнил моё желание?

– Тем более, что тебя раскусил простой лодочник, – проворчала Катерина, тоже задумываясь, – Подумать только! Простой лодочник Шарль, и тот понял, что ты не француз! Подожди!..

– Что? – с надеждой посмотрел я на девушку.

– А что, если… хм!.. А почему нет?.. – бормотала она про себя, еле слышно.

– Что⁈

– А с другой стороны… И как он… А если… Ну, ведь может и так быть!..

– Что?!!!

– Есть план! – подняла она на меня взгляд, – Он рискованный, но это лучше, чем ничего! Хочешь быть принцем?

– Нет!

– А придётся. Не тушуйся так, ты будешь незаконнорожденным принцем. Бастардом.

– Ещё не легче!

– И не просто бастардом-принцем, а английских кровей!

– Вообще ужасно!

– А теперь слушай внимательно. Одиннадцать лет назад к власти в Англии пришёл король Генрих Четвёртый Болингброк. Это прозвище по названию крепости, где он родился. В юности, ещё графом Дерби, выступал против короля Ричарда Второго Бордосского, потом помирился с королём, потом король изгнал его из Англии. Тот странствовал по Европе, вроде однощитного рыцаря. И даже, участвовал в войнах и сражениях. Жизнь вёл… соответствующую. Потом самовольно вернулся в Англию, к нему примкнули многие сторонники, и он низложил короля Ричарда. Как я уже говорила, около одиннадцати лет назад он сам короновался.

Ещё до того, как стать королём, он был женат. Жена умерла. После коронации он женился вторично, но детей от второго брака пока нет. А от первого брака у него сейчас шестеро детей, четверо мальчиков и две девочки. Но, говорят, был ещё один ребёнок, который умер, прожив всего четыре дня… И это был самый первый ребёнок… И его звали Эдвард.

– Так…

– А теперь слушай ещё внимательнее! Вопрос: чего хочешь ты?

– Я хочу перстень!

– А чего хочет авиньонский папа?

– Твою мать! – с чувством выдохнул я, – А ведь, меня учили! Меня учил старый, мудрый Фарн: хочешь поймать крокодила – бери с собой гнилое мясо! Ну, кроме кошки, конечно… Ты не любишь гнилое мясо, зато его любят крокодилы! Ловить надо не на то, что любишь ты, а на то, что любит тот, кого тебе надо поймать! Как же я мог забыть⁈

– А почему нельзя дохлую кошку? – с любопытством уточнила Катерина.

– Священное животное, – пояснил я, – Чтобы тебе понятнее было, это как, если бы ты пыталась мощами святых приманить медведя…

– Ну, ты сравнил!!!

– Для египтянина – вполне нормальное сравнение, – отмахнулся я, – Кроме того, это я фигурально, для образности. Но, как я забыл⁈ Итак, что нужно авиньонскому папе? Ответ прост: ему надо вернуть свою власть! А значит…

– А значит, – перебила девушка, – Ему нужны деньги! Золото. А деньги для тебя…

– Пыль! – подтвердил я, – Итак…

– Итак, к нему приходит некий Эдвард, принц Уэльский, которого нынешний король Англии объявил умершим, а на самом деле попросту спрятал по ряду таинственных причин… но вот-вот объявит о том, что он жив! И предлагает папе… ну… полмиллиона золотом! Взаимный обмен. Папа захватывает власть, признаётся всеми единственным и самым правильным папой, а за это поддерживает твою английскую экспансию во Франции. Как будто твою. А в залог будущих дружеских намерений…

– Большой рубин крестоносцев!!! – с жаром воскликнул я, – Блестящая идея! А почему я вдруг «принц Уэльский», а не какой-нибудь другой?

– Потому что первенец, – улыбнулась Катерина, – Ты что, не знаешь этого обычая?

– Нет…

– Ох, ну ты… ладно, расскажу. В тысяча двести восемьдесят третьем году, тогдашний английский король Эдуард Первый, Длинноногий, подавил восстание в Уэльсе, в результате полностью его завоевав. Это валлийские земли и даже язык там валлийский, разновидность кельтского. Собрал он всех валлийских вельмож, и ласково так, мягко, попросил принести вассальную клятву. От такой мягкости у некоторых по спине пробежались ледяные мурашки… Ну, те посоветовались и, дерзко так, отвечают, мол, ладно, быть по сему, но ты назначишь нам правителя-наместника! Который будет управлять нами от твоего имени, но при этом подойдёт под три наши условия! Тут Эдуард слегка удивился и даже с минуту раздумчиво посматривал на своего палача… Но потом всё же спросил, а что, собственно, за условия? Условия – отвечают ему валлийские дворяне – следующие: первое: он должен родиться в Уэльсе! Второе: он не должен ни слова не знать по-английски! Третье: он не должен совершить ни одного бесчестного поступка в своей жизни! А сами друг на друга поглядывают. Мол, кого из нас он выберет?.. Потому что, кого же ещё, кроме как из нас? При таких-то условиях? И тут, внезапно, Эдуард согласился! Хорошо, – говорит, – Завтра я объявлю наместника. Готовьтесь!

Наутро собрались опять валлийские дворяне, друг друга в бока подталкивают, на палача глаз косят… а палач с отточенной секирой позади стоит. Выходит Эдуард и опять, мягко так, душевно: я обещал назвать вам наместника? Чтобы он родился в Уэльсе? Чтобы ни слова не знал по-английски? Чтобы не совершил бесчестного поступка? Я ничего не перепутал?.. Тогда вот мой новорожденный сын! Он родился сегодня ночью! В Уэльсе! Ни слова не знает по-английски! И не совершил ничего предосудительного! Он даже пелёнки испачкать ещё не успел! Можете подходить, присягать… Палач! Проследи!..

Ну, вот, с тех пор и до настоящего времени, первенец короля мужского пола, а значит, наследник короны, носит титул принца Уэльского!

– Хитро! – усмехнулся я, – Подожди! Так ты меня в наследники английского престола метишь⁈

– А чего мелочиться? Сейчас принцем Уэльским считается Генрих Монмут, но мы его подвинем! Правда, после того, как тебя король Генрих Четвёртый признает своим сыном… Но мы же интриганы? Мы и это провернём?

Мы оба расхохотались.

– Гора с плеч! – признался я, – Отличная идея! И у нас больше десяти дней, чтобы эту идею как следует обдумать и довести до совершенства. Великолепно! Та-а-ак… а что это у нас на столе? О! Телячьи отбивные, фаршированная утка, свинина в сметанном соусе… и по какому поводу такое изобилие?

– По поводу того, что когда я спрашивала, заказать ли очередное блюдо, кое-кто тупо глядел в пространство, кивал головой и отвечал: «да-да, конечно!» – проворчала Катерина.

– Ну и правильно! Пора подкрепиться, как следует! А вот эти десять каких то горшочков… это что, горчица? Ну-ка, ну-ка… Отпробуем! М-м-м! Вкусно! А, кстати! Кое-кто мне рассказывал, что лучше бургундских вин и на свете не бывает! Не заказать ли по кружечке?..

– Ожил! – счастливо улыбнулась Катерина, – Ей Богу, ожил!

* * *

Вина мне не дали. Сказали, что в трактире могут опять обмануть и вместо настоящего бургундского подсунуть какую-нибудь гадость… да вот, хотя бы опять шампанское! И пообещали, что уж в Мино у меня будет возможность напробоваться. От души!

Я поверил. Ага! Особенно, когда мне сказали, что я могу хоть по десять кружек любого из сорока шести сортов вина, который делают в Мино. Да, хоть по десять кувшинов!

После обеда глаза у меня посоловели и я предложил отложить поездку на завтра. А что? Переночуем в Дижоне, а утречком спозаранку…

– Щаз-з! – односложно ответила Катерина, – Расплачивайся, я жду в карете!

И упорхнула на улицу. Я со вздохом полез за пазуху…

Неподалёку о чём-то беседовала группа пилигримов. Наверное, в любом трактире Европы вы увидите подобную группу. Одни идут к святым местам, другие оттуда возвращаются. И делятся впечатлениями. Бывает, кто-то согрешит, покается на исповеди, и ему дадут такую епитимью, посетить такое-то святое место и там ещё раз покаяться. Чаще, сами дают обет Богу, например, если у жены были тяжёлые роды. Что, мол, если Господь спасёт и жену и ребёнка, то непременно схожу к святым местам и щедрую денежку пожертвую. И все эти люди выглядят одинаково: в тёмных, прочных, дорожных плащах с капюшонами, похожими на монашеские рясы. В таких не страшно попасть под дождь, не запачкаешь, если присядешь отдохнуть на придорожный камень и вообще, практично. Здесь была точно такая же группа. Раньше я на них и внимания не обратил бы, занятый собственными мыслями, но теперь заинтересовался.

– И ты видел самого папу римского⁈ – с почтением спрашивал один, седоволосый.

– Вот, как тебя сейчас вижу… – солидно отвечал другой, – Пошёл я в Латеранский собор, вознести молитву Господу, оглядываюсь… Матерь Божья! Сам папа мимо меня идёт! Я – на колени! И все, кто рядом был, тоже на колени пали. А папа, вот эдак, широко нас перекрестил, благословил, и пошёл дальше, по своим делам…

– Ишь ты! – восхищённо воскликнул ещё один, совсем почти подросток, – Это же такое благословение… оно на всю жизнь!

– Это да… – согласился рассказчик, – После того благословения много чего хорошего со мной произошло. Вот только некогда мне вам всё рассказывать. Дела сами себя не делают. Помогай вам Бог, добрые люди, а мне пора…