Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Ой, девочка! Да хоть две порции! – и повернулась к трактирщику – А нам, любезный, что-нибудь из французской кухни!

Мы присели за стол, за которым уже сидел молодой рыцарь, быстро поглощающий свою порцию. Кажется, у него на тарелке был кролик.

– Свинину не берите, старая и жёсткая! – сразу же предупредил он нас, – Позвольте представиться, Вензель фон Люнен. Это недалеко от Кёльна.

– Мы проезжали недавно мимо! – обрадовался я, – Увы, обстоятельства не позволили заехать, полюбоваться. Хотя, моя спутница, её сиятельство Катерина де Мино, очень советовала, очень…

– Вы многое потеряли! – совершенно серьёзно кивнул головой Вензель, – И я мог бы порассказать вам об этом… но, простите великодушно, спешу!

– Вы спешите поужинать? – удивилась Катерина.

– Я спешу в дорогу! Видите ли, так получилось, что в Великой войне… вы же слышали о Великой войне? Когда Орден тевтонцев объявил войну полякам, но проиграл?

– Не только слышали, но даже довелось поучаствовать! – улыбнулся я.

– Тем лучше! Не придётся рассказывать известные вещи! Так вот, мне не довелось сражаться ни в Грюнвальдском сражении, ни в защите Мариенбурга… Но мне удалось выгодно продать свой меч, став наёмником в армии крестоносцев… увы! Это случилось почти сразу после снятия осады с Мариенбурга.

– Почему «увы»?

– Потому что сперва всё шло довольно неплохо. Наше войско освобождало крепости одну за другой, и отличившиеся в боях получали достойную награду в звонкой монете! И, ваш покорный слуга, не раз был в их числе! Да и просто пограбить удавалось довольно часто. Но потом случилась битва под Короновым, где я попал в плен. Я не стесняюсь этого! В конце концов, даже наш полководец, Михаэль Кюхмайстер, тоже был пленён в этом сражении! Но дальше пошло хуже.

– Почему же?

– Потому что я просто наёмник, а не крестоносец! Что непонятного-то? Крестоносцев, то есть членов тевтонского Ордена, выкупал из плена Орден. А мы, простые наёмники, вынуждены были выкупаться из плена за свой собственный счёт. Не скажу, чтобы за меня назначили совсем уж несусветную сумму… нет. Но, однако, и немалую. Конечно, я написал письмо управляющему… ну, как «написал»? Продиктовал писцу. А потом долго ждал ответ. И никак не мог дождаться. Тогда я дал честное рыцарское слово своему победителю, это польский рыцарь, некий Юлиуш из Кшешовиц – ну и названия у этих поляков, не правда ли⁈ – что привезу лично выкуп в назначенный срок. И поклялся щитом святого Георгия-Победоносца. Ну, вот, под честное рыцарское слово меня и выпустили, и даже снабдили конём. И что же? Приезжаю я в Люнен, а моё письмо, оказывается, никто не получал! А я-то надеялся, что уже и деньги собраны! Пришлось вводить на крестьян особый налог… ну, вы знаете! Это дело обычное, когда господин в плен попадает. Только этот налог пришлось спешным образом собирать по всей округе! Сколько народу плетьми перепороли – не счесть! А потому что они отнекиваются, дескать, денег нет, и не отложится ли исполнение налога на следующую осень? На осень! А я рыцарским словом связан всего на полтора месяца! И две недели уже прошли в дороге, хотя я гнал изо всех сил! Но, как бы то ни было, с превеликими трудностями, но деньги были собраны. А время-то, время! И вот, теперь я скачу изо всех сил, чтобы успеть к назначенному сроку. Хорошо, что я взял двух коней, основного и заводного. Один бы такой скачки не выдержал. А так, пересаживаюсь с одного на другого, да и скачу во весь дух. Но времени осталось так мало, что я вынужден и ночью делать переходы. Хотя бы часа четыре-пять. Иначе не поспеть. Но я доеду! Я успею! Не бывать тому, чтобы какой-то поляк Юлиуш упрекнул немецкого рыцаря в неисполнении клятвы! Да ещё данной именем щита Георгия-Победоносца! Не бывать! Эй, хозяин! Рассчитай меня! Я спешу!

– Может, не стоило бы? – засомневался я, – Подумаешь, опоздание на день-два? Ведь, были объективные причины…

– Я рыцарь! – задрал подбородок Вензель, – А значит, моё слово – это слово рыцаря! Я еду!

– Добрый путь… Храни вас Бог… – пробормотал я в спину удаляющегося юноши.

Наутро мы встали затемно и первыми отправились в путь. Во всяком случае, других следов копыт или полозьев на дороге не было. Часа через два мы наехали на молодого рыцаря. Точнее, на то, что осталось от него и двух его коней. Прямо скажу, мало что осталось. А волки, наверное, на целую неделю нажрались…

Я плохо смыслю в следах. А вот, Катерина, как оказалось, хорошо! Она и рассказала, как один из волков выпрыгнул впереди на дорогу, пугая лошадь и заставляя её отскочить в сторону, в снег, чуть не по самое брюхо. А уже потом из этого снега выскочила стая… Шансов спастись у Вензеля не было. Один, с мечом, на застрявшей в снегу лошади… нет, не было у него шансов.

Вторая лошадь, испугавшись, бросилась назад по дороге, но там её уже ждали. Стая оказалась довольно крупная, пожалуй, побольше чем в двадцать волков. Трёх удалось убить рыцарю. Первый, молодой, неопытный волк, прыгнул на него спереди и напоролся на меч. Второй замешкался. Обычная тактика волка – напрыгнул, рванул зубами, отскочил. А этот промедлил, вцепившись в шею коня, и пытаясь его поскорее загрызть. Его тоже Вензель достал мечом. Последнего, третьего, набросившегося на рыцаря со спины, он прирезал кинжалом, когда тот уже вцепился зубами ему в горло. Можно сказать, отомстил посмертно.

Печальная Катерина хмуро бродила по месту схватки, держа заряженный арбалет на плече. Остановилась.

– Андреас, подойди сюда!

– Что там ещё?

– Вот… В этом кожаном поясе он деньги за выкуп вёз.

И в самом деле, когда волки драли тело рыцаря, то распороли и особый, сложенный втрое, кожаный пояс, в котором были золотые и серебряные кружочки. Сейчас они вытекли двухцветным ручейком прямо в снег.

– И что?

– Как, «что»? Собери! Мы должны будем привезти эти деньги и отдать тому поляку, Юлиушу из Кшешовиц.

– С чего бы? Это была плата за свободу, а наш рыцарь мёртв…

– Но он умер свободным! Собери деньги!

Ну, не знаю… Я присел и принялся сгребать монеты обратно в кожаный пояс. Только осторожно, ведь он порванный.

– Ага! А вот и то, что нужно!

По дороге тащились четыре телеги, гружёные рыбой. Возле телег шли несколько хмурых мужиков, с дубинками на плечах. По всей видимости, охрана.

– Эй, вы! Стойте! – смело вышла им навстречу Катерина, – Видно, вас сам Бог послал! Грузите тело!

– Как можно⁈ – обомлел один из мужиков, по всей видимости, старший, – Ваша милость! Кто же у нас после такого рыбу купит⁈

– А кто узнает? – вопросом на вопрос ответила Катерина, – Вы же в город идёте? Ну, вот! Сгрузите тело возле церкви, отдадите священнику записку… я сейчас напишу… и езжайте себе на рынок, с Богом!

– Дык, по дороге-то к священнику, нас всякий видеть будет!

– Грузите, я говорю!

– Никак нельзя, ваша милость! – насупился старший.

Я наконец-то собрал монеты и распрямился. И шагнул к дороге. Мужиков было человек восемь, все здоровые, крепкие, а я один. Но я был с мечом и в серо-белом плаще крестоносца. Мужики склонились.

– Иди, пиши письмо священнику, – кивнул я Катерине, – А вы, добрые люди, грузите тело. Подложите под него попну, о, их даже две! Значит, подложите две попоны, чтобы тело не касалось вашей рыбы. И, да, можете взять себе седло. Это прекрасное рыцарское седло, оно дорого стоит. И уздечку, и вообще, всё, что понравится. Только одежду с рыцаря не брать и оружие. Это всё отдать священнику.

– Седло можно? – лицо старшего просветлело, – И уздечку? И остальное? Ну, там, подковы с лошадей?

– Я же сказал, всё, кроме одежды и оружия рыцаря!

– Другой разговор, ваша милость! – совсем повеселел старший, – А ну, ребята, перегружай часть рыбы с вон той телеги на соседние! Освобождай место! А ты, Дитрих, и ты Ганс, пошли со мной! И клещи захватите… ну так… на всякий случай… Эх, жалко что шкура лошадиная попорчена! Да и задубела она на морозе, уже и не снять так просто…

Через четверть часа мы уже тронулись с места, оставляя позади медлительные рыбные телеги. Катерина вручила старшему небольшой кошель с деньгами для передачи священнику, чтобы тот организовал отправку тела в родовой замок несчастного рыцаря Вензеля. И девушка уверяла, что туда же, в кошель, сунула записку для священника. А верёвочку от кошеля крепко завязала и запечатала личной печатью.

– Признайся, обманула? – спросил я, когда карета уже набрала ход, – Как же ты написала письмо, если чернила, наверняка, замёрзли?

– Я карандашом написала, – ответила девушка, думая о чём-то своём, – Да и записка-то, всего в несколько слов. Имя и название замка, куда тело доставить. И три золотые монеты на расходы. Ох, Андреас! А ведь ему ещё повезло! Его похоронят в родовой усыпальнице. А сколько людей вот так, безвестно сгинут, и поминай, как звали. И неизвестно, молиться ли о здравии, или уже за упокой души?..

И Катерина надолго замолчала, время от времени возводя глаза к потолку кареты, словно пытаясь сквозь этот потолок разглядеть небеса.

Согласитесь, печальный случай. Но, лично для меня, ещё более грустная история произошла на следующий день, утром. Когда я успел как следует промчаться на Шарике.

Разгорячённый быстрой скачкой, жарко дыша морозным паром, я приказал Троготу остановиться и плюхнулся на сиденье кареты. Шарик, довольный, весело задрав хвост, с восторгом скакал вокруг нас, готовый ринуться вдогонку, когда карета тронется с места.

Катерина почему-то хмурилась.

– Эльке!

– Да, понятно уже!.. – проворчала Эльке, закутываясь в меховое шаубе и открывая дверцу кареты, – Каждый раз, как его милость в карету садится, меня тут же на козлы отправляют… Чего ж непонятного?

– Поговори мне! – задохнулась от неожиданного гнева Катерина, – Ишь, моду взяла! Хозяйкины дела обсуждать! Живо марш, куда сказали, и молча!

– А я что? – забормотала служанка, опомнившись и сообразив, что Катерина не в духе, – А я ничего! Я говорю: всегда готова услужить!

– Марш!

– Тебя что, злые мухи покусали? – удивился я, когда мы остались одни, – Раньше ты не была такой… резкой!

Я вовремя проглотил другое определение: «вредной». Ни к чему дополнительно злить уже злую девушку!

– Даже не знаю, как сказать! – нахмурилась Катерина, – Как-то всё накапливалось, накапливалось… и вот – бац! – и прорвалось! И эти похабные шуточки в трактире Перпиньяна… а там же был высший состав духовенства! Никак не ниже архиепископа! И предательство кузины… а она не просто дворянка, она графиня! И эти кардиналы, которых кузина шантажировала… как⁈ Как высшие руководители Церкви допустили такое⁈ И этот монах-отравитель… И бедный рыцарь, растерзанный волками. Как же его Господь не уберёг⁈ Это же ужас, что такое творится!

Я благоразумно промолчал.

– Андреас, ты говорил, что у тебя были «вопросы»… Какие? – мне кажется, что Катерина очень нелогично повернула направление беседы!

– Зачем тебе это?

– Говорю же: на душе мрак и холод! И чем больше я об этом раздумываю, тем больше понимаю, что… ну… короче: какие у тебя были «вопросы»⁈

Ну, что сказать? Мне бы, дураку, задуматься о резкой смене настроения у Катерины, посчитать дни… Может, я и додумался бы, что у неё подошли критические женские дела. Может, и не стал бы отвечать на этот вопрос, поняв состояние девушки. Но я не додумался.

– Тебе не понравится… – вместо этого, предупредил я.

– Плевать!

– Ну-у… вообще вопросов масса, но главных, основных, которые лежат в основе христианства, их осталось два. Самый главный я пока ещё не задам… А второй по сложности… но ты не будешь обижаться?

– Говори! – заранее сцепила зубы Катерина.

– Даже не представляю, зачем тебе это… Мазохизм какой-то!.. Ну, давай поговорим вот о чём: можно ли верить человеку, ни разу не выходившему в море на корабле, рассказывающему об океанских просторах и ловле рыбы?

– Ну-у… может у него брат моряк? Может, он много слышал об этом от своих товарищей?

– И всё же?

– Я бы, может быть, и поверила бы, хотя, конечно, с осторожностью, и перепроверила бы его рассказы у знающих людей.

– Угу… А можно ли верить пьянице, проповедующему трезвость?

– Вот это вряд ли! – засмеялась Катерина, – Хотя… может он хочет, на своём жалком примере, предостеречь остальных? Но к чему эти вопросы?

– Потом поймёшь! А можно ли верить вору, который проповедует честность?

– А это совсем нет! Я бы сказала, что хитрый вор хочет усыпить бдительность окружающих! Для своих тёмных делишек!

– То есть, получается, что слушая проповедь, мы должны брать в расчёт того, кто эту проповедь произносит? И если мы знаем, что сам проповедник не выполняет того, о чём проповедует, то мы должны относиться к этому, как минимум, с осторожностью, а как максимум, мы будем понимать, что нас нагло обманывают?

– Ну-у… можно сказать и так… Но я всё ещё не понимаю, при чём здесь проповеди⁈

– А теперь смотри, – сказал я, – Мы с тобой будем вспоминать Заповеди Господни и Святое Писание. Хорошо? Ну. вот, одна из заповедей: «Не убий». Есть такая? Конечно, есть! Но сам Господь всемогущий не стеснялся убивать! Содом, Гоморра, войска фараона, над которыми сомкнулись воды Чёрмного моря, где только что прошёл Моисей, да что там! Всемирный потоп, поглотивший всё человечество, кроме пьяницы Ноя и трёх его сыновей с жёнами… И после этого: «не убий»!

– Но это были грешники!

– Не проходит, – покачал я головой, – В заповеди не сказано: «не убий никого, кроме грешников». Там просто: «не убий». Но возьмём ещё заповедь: «не кради». Есть такая? Обязательно, есть! А как же тогда совет Господа евреям обобрать египтян перед Исходом? Ведь в Святом писании так прямо и сказано, что евреи ОБОБРАЛИ египтян. А потом вдруг заповедь «не кради»? Не странно ли? Может, разберём прелюбодеяние? Есть и такая заповедь! Но что сделал сам Господь? А он родил сына не от какой-то невинной девушки, сочетавшись с ней браком, нет! Он выбрал чужую жену! И если это не прелюбодеяние, то что это⁈ Я хочу следовать примеру Господа! Я хочу спать с чужими жёнами! Ах, нельзя? Ах, я заповедь нарушаю? Как же так-то⁈

– Это было беспорочное зачатие!!!

– В самом деле? А как же слова Иисуса, что «кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своём»? Или Господь это сделал так… не вожделея… от скуки, что ли? Не-е-ет! Господу просто наплевать на свои же заповеди! Вот, дал он заповедь «почитай день субботний», но Иисус Христос, сын божий, на это наплевал! Взял и заявил, что мол, «не человек для субботы, а суббота для человека»… Может, оно и так, но это прямое нарушение заповеди, разве нет? А как тебе странная заповедь «почитай отца твоего и мать твою»?

– Эта-то чем странная⁈

– Ничем, кроме того, что у Бога не было ни отца ни матери. Он никогда, подчёркиваю, НИКОГДА не знал, что такое отцовская или материнская любовь. А равно и сыновья любовь к отцу или матери. Но нас решил этому научить, дав заповедь. Тебе не напоминает мой пример про рассказчика о морских странствиях, ни разу не бывшего на корабле?

– А Христос⁈ Он знал отцовскую любовь!!!

– Пронеси мимо нас чашу такой любви!!! Когда отец отправляет сына на мученическую смерть без причины!

– Как это, «без причины»⁈

– А какая была причина?

– Своей святой кровью Христос смыл наш первородный грех!!!

– В самом деле? А без этого нельзя было обойтись?

– Как это?

– Просто. Взять богу-отцу и сказать: «Я прощаю род человеческий»! И всё. И не надо никого бичевать, распинать, мучить… Ну, сама посуди, когда обычный, человеческий отец рассердится на одного из своих сыновей, он же не проливает кровь другого, чтобы простить первого? Он просто прощает. А как поступил Бог⁈ Только не надо о том, что всё было заранее речено через пророков! Где Бог, а где «пророки»⁈ Ах, да! Ведь тогда не было бы религии под названием «Христианство»… Что с тобой?

Я реально испугался, увидев выражение лица Катерины.

– Мне надо побыть одной! – сурово взглянула девушка мне прямо в глаза.

– А я предупреждал! – поник я, – Я говорил, что тебе не понравится!

– Оставь меня! – рявкнула Катерина, – Мне надо… подумать!

– Шарик! – позвал я, приоткрыв дверцу кареты, – Шарик, где ты? Ах, вот он… Подожди секунду…

И я ещё раз обернулся к девушке. Та сидела мрачная, насупленная, нервно грызя собственные ногти. Зря! Они у неё такие красивые!

– Пожалуйста, не думай про меня плохо, – попросил я, – Я не демон-искуситель, и не служитель демонов… я просто умею думать головой и мне не забивали христианством голову с детства. И ещё, я бывший жрец. Я отлично знаю, что любая религия, абсолютно любая, придумана только для управления людьми. И ничего больше. Красивая обёртка из красивых историй и правильных заповедей, но под ней спрятан кнут. Пастуший кнут. Я это понимаю, но я не хотел вносить разлад в твою душу. Ты сама попросила. Прости.

– Да уйди уж, наконец! – всхлипнула Катерина.

И я прыгнул на спину Шарику. Я уже довольно ловко умею это делать. Обрадованный Шарик опять порывался рвануть во все лопатки, но сейчас я сдержал его порыв. Немного обогнал карету и скакал чуть впереди, на ходу раздумывая, правильно ли я поступил. Не знаю! Но, простите меня, Катерина знала, что «вопросы» будут тяжёлыми для искренней католички! Знала, и спросила. Я-то при чём⁈

* * *

Несколько дней прошли почти в полном молчании. Не то, чтобы меня вообще игнорировали. Всякие «доброе утро», «приятного аппетита», «Андреас, передай, пожалуйста, соль», «спокойной ночи» и тому подобное, произносилось. И даже без неприязни. Но разговоры по душам прекратились. Складывалось ощущение, что нам разговаривать больше не о чем. Но, мало-помалу, наше общение стало более живым. И огромную роль в этом сыграла Эльке. Она не понимала, или делала вид, что не понимала, размолвки между нами. И весело щебетала всякие благоглупости, не обращая внимания на наши кислые мины. Поневоле, мы оба были вынуждены вступать в разговор с Эльке, а значит, вроде бы общались и между собой.

Между тем становилось всё холоднее и холоднее. Я отчаянно мёрз, не смотря на то, что под тёплое шаубе обязательно поддевал толстый дублет на меху. Я становился от этого тоже, толстым и неповоротливым, неизменно вызывая шутки проказливой Эльке.

– Почему же так холодно⁈ – взвыл я однажды.

– Так мы же, сударь, всё дальше от гор уезжаем! – с чувством превосходства объяснила Эльке, – От этих… как их… Альпов!

– Не Альпов, а Альп, – с улыбкой поправила Катерина, – И вообще, при чём здесь горы?..

– Так горы-то, они к Солнцу тянутся! – пояснила Эльке, – А чем Солнце ближе, тем теплее! А мы от гор уезжаем, Получается, всё ниже и ниже. Вот и холодает у нас!

– Глупости! – буркнул я, – То-то, когда мы посольством через Альпы ехали, прямо, чуть не зажарились!

– А почему же тогда? – разинула рот глупая служанка.

– Ну-у… мы забираем всё севернее, – принялась за пояснения Катерина, – Чем севернее, тем холоднее – раз! Мы уезжаем всё дальше от тёплого моря. А море – очень хорошая печка! Говорят, что один кубический метр воды, остывая на один градус, тем самым согревает целых четыре кубических метров воздуха! А сколько этих кубических метров в Средиземном море и Атлантике⁈ Это – два. Ну и третье: мы едем из Мино, которое расположено между двумя отрогами Альп. То есть, туда не поступают злые, холодные, восточные ветры. Только южные. Там свой, тёплый и удобный климат. А теперь, мы отъехали достаточно далеко, и холодные ветры выстуживают землю!

– Ага! – задрала нос Эльке, – Я же говорила, что горы тоже влияют! А вы все: «ни при чём, не при чём…». А я-то права, получается!

Поневоле, мы с Катериной рассмеялись. И постепенно дело пошло на лад. Хотя к вопросу религии мы больше не возвращались.

Глава 28

Конец пути

Только когда мы приходим к цели, мы решаем, что путь был верен.

Поль Валери.

Вот так, задашь вопрос, а потом по полночи не спишь, всё раздумываешь! Многие знания – многие печали, вы говорите? Я бы сформулировала по другому: многие раздумья – многие печали. И дело даже не в том, что «вопросик» Андреаса нанёс мощный удар по моей религиозности. Потому что то, что он говорил, так просто не отбросишь. Но, повторюсь, дело даже не в этом. Суть вопроса для меня оказалась гораздо глубже, чем вкладывал в него сам Андреас. Вопрос об управлении и руководителях.

Раньше я не думала над этим. Я графиня. Надо мной герцог Бургундский. Именно ему мой отец принёс оммаж, то бишь, клятву верности. Почему? Потому что его поставил король. Потому что так заведено испокон веков. Над герцогом – король. Почему? Потому что король – помазанник Божий. Его благословили на королевство высшие иерархи Церкви. Значит – сам Бог. И, опять же, так заведено испокон веков.

Да? А как же сумасшедшие короли? Их тоже именем Бога на королевство помазали, но это же невменяемые люди! Взять Хуану Безумную Кастильскую или нашего, французского, Карла Шестого Безумного? Официальное прозвище – Карл Шестой Влюблённый, но в народе больше говорят о нём, как о Безумном. А глас народа… Да, что там! Даже в Святом Писании говорится о безумном царе Сауле! А это первый царь Израиля! А его помазал на царство не кто-нибудь, а сам пророк Самуил! Нет, прямо там царя безумным не называют, но говорят, что им овладел злой дух. Ну, правильно: если им овладел злой дух, значит он душевнобольной, то есть, безумный. Не спроста же он пытался в приступе безумия убить собственного сына, а потом внезапно метнул копьё в юного Давида, единственного, кто мог успокоить безумие царя игрой на кифаре? Как это назвать? Правильно, сумасшествием. И жизнь этот Саул покончил самоубийством…

И вот, имея такие примеры, начинаешь поневоле задумываться над всем остальным. К примеру, а каким образом наша матушка Терезия стала настоятельницей? А была ли она замужем? А за кем? А в каких она отношениях с тем кардиналом, который утверждал её кандидатуру на этот высокий пост? А кто этот кардинал? Уж не Жеральд ля Фальеро, случаем? Или кто-то похожий на него?

Понимаете? До этого я просто верила, может быть, очень наивно, что все наши мудрые и честные руководители поставлены над нами ещё более мудрыми и честными. И что всё наше мироустройство – верх благоразумия и справедливости. А теперь я в это верю уже с трудом…

Вот, опять же: почему именно меня матушка Терезия отправила с посольством? И почему не в обличии монашки, а в виде графини? Да, я и раньше задумывалась над этим. Но мысленно я искала не ответы, а оправдания этому! Потому что это должно быть логичным, честным и справедливым! А если я не могу понять, где здесь логика, честность и справедливость, значит я дура набитая и ничего не понимаю. Теперь я опять начала раздумывать и у меня появились ответы! Логичные ответы. Но никак не честные и справедливые! О, Господи! У меня же мир перевернулся!

Вы скажете, я перестала видеть мир в розовом цвете? Да, это правда. Вот только, это стал чёрно-серый, грязный мир! И это… больно! Хотя, конечно, есть в этом мире и цветные вкрапления. Если хорошенько присмотреться.

Прямо скажу, не сразу я приняла этот бесцветный мир. Душе так хотелось вернуться в тот, розовый! Где можно быть наивной и доверчивой и ничего тебе за это не будет! Ага! Ничего не будет, кроме покушений от наёмного убийцы и родной кузины! А также интриг и происков со стороны матери-настоятельницы. О, Господи!

А может… может, Андреас прав? Нет, я не про религию. Я про то, что вот, отыщет он свой волшебный рубин, разобьёт его, и хлынет в наш мир её величество Магия! И не нужно будет людям так страдать ради хлеба насущного… О, Боже! Да это же… это же Едемский сад, получается⁈ Когда первые люди получали питание не в поте лица своего, а словно птицы небесные, которые, как известно, не сеют, не жнут, но сыты бывают. Неужели магия это может⁈ Тогда… тогда я должна ему помочь! Не знаю, получится ли у нас, но если мы не попытаемся, то и не узнаем? Не так ли?

– Эй, Андреас! Иди в карету, поболтаем! Эльке! Ага, вот и умница…

* * *

Я уже говорил, что в начале пути мы летели во весь дух, во всю конскую мощь. А потому что – эйфория! Мы спаслись, мы выжили, мы вырвались! Ура! Но потом наша скорость, как-то незаметно, начала снижаться. И чем ближе к Мариенбургу, тем медленнее мы ехали. И делали вид, что не замечаем этого. Хотя каждый прекрасно понимал, что там, в Мариенбурге, в сердце Ордена, закончится наше совместное приключение. И так не хотелось расставаться! А ведь, придётся. Вот и, непроизвольно, осаживали жаркий бег коней.

Как бы то ни было, конечная точка нашего пути всё приближалась. И вот, Мариенбург всего в одном дневном переходе…

Я не узнавал окрестностей. Уезжал я отсюда ранней осенью, вокруг меня чернели сгоревшие поля, а вдоль дороги, там и сям, торчали виселицы, где висели и одиночные разбойники, и группы, а порой, и целыми семьями. По всей видимости те, кто будучи разорён войной, восстал на собственного хозяина.

Сейчас всё было засыпано чистейшим белым снегом, и оттого казалось чистым, нарядным, праздничным. Вот только деревенек и сёл не было видно. Похоже, не успели селяне отстроиться заново. Но порой, чуть в стороне от дороги, тянулись к небу слабые дымы, чуть не из-под земли. Ну, понятно. Крестьяне переселились в убогие землянки, кое-как выкопанные в ожидании зимы. Строиться они будут уже весной, когда потеплеет… если, конечно, им позволят взять брёвен в хозяйском лесу…

Впрочем, трактиры на дорогах стояли достаточно часто, сверкая новыми срубами, конюшнями, воротами. Это тоже понятно. С крестьянина зимой взять нечего. Зачем же тогда ему что-то давать? А трактир платит налог исправно, не взирая на время года. Тем более, после окончания войны очень возросли всевозможные переезды в Орден и из Ордена. Значит? Правильно! Надо дать трактирщику малую денежку! Она вернётся втрое, впятеро, а может, и вдесятеро! Простой расчёт, ничего личного.

К полудню мы наехали на такой трактир, заново отстроенный, блестящий свежей краской. Ещё пол дня, и мы будем в Мариенбурге.

– Андреас! – неожиданно сказала Катерина, – А может… заночуем здесь?

– А почему бы и нет⁈ – обрадовался я, – Ну ведь, и в самом деле, какая нам радость, если мы приедем поздним вечером? Вдруг нас ещё и в замок не пустят? Скажут, мол, ждите утра, а утром разберёмся, кто вы такие! И будем мы мёрзнуть всю ночь! А здесь и тепло и уютно!

– Верно! И опять же, когда приедем, надо будет дать отчёт о нашем путешествии. А кто же ночью нас слушать будет? Всё равно утра ждать! А если приедем к обеду, то все дела до вечера можно устроить! Правильно я говорю?

– Правильно!

Ну, мы и сами понимали, что придумываем себе оправдания. Что никаких серьёзных доводов для остановки нет. Но нам очень хотелось побыть вместе, хотя бы ещё немного!

До самой темноты мы болтали. А потом потребовали у хозяина свечей и продолжали болтать. Сперва мы наметили возможные вопросы и наши ответы. У нас получалось достаточно убедительно! Судите сами: я «заболел» в Италии. Потом выздоровел. Но возвращаться через Альпы? Вдвоём? Слуг мы не считаем… Эльке слабая девушка, а Трогот умеет только управлять каретой. И, что нам делать? Правильно! Ехать в обход Альп! Собственно, куда мы и поехали. Правда, мы дружно выкинули из наших будущих «признаний» эпизод с пиратами. Пришлось бы объяснять, как мы спаслись из их загребущих лап, а у нас не хватило фантазии. Поэтому, в наших планах было рассказать, что мы попросту объехали кусок Тиренского моря по берегу. Ну и… да, так получилось, что наш путь пролегал недалеко от графства Мино. И мы туда заехали, да… А как было не заехать, если жмоты-крестоносцы оставили нам самое скудное обеспечение⁈ Поневоле мы должны были сделать небольшой заём… а потом погасить его за счёт средств госпожи графини! Ну вот, и заехали, дать нужные распоряжения…

Опять же, мы решили умолчать о визите в Перпиньян. А кто нас там видел? Кто видел, тот не скажет! Во всяком случае, в Ордене и в ближайшее время. А потом… отбрешемся как-нибудь!

Разумеется, ни слова про графиню Александру и про монаха-убийцу.

Александра? Была такая, кузина Катерины. Да, видели, общались. Умерла? Отравилась грибами⁈ Да что вы говорите! Вот, ужас-то какой!

Почему так долго задержались в Мино? Ну-у… мы же говорили о небольшом займе? Вот, пока утрясали проблемы с этим займом, мы и сидели в замке! Увы-увы! Наша банковская система так неразвита, так неразвита… А потом-то, как рванули во всю прыть! Можете проверить!

Ну, вот такой у нас получился план. А потом принялись болтать обо всём. Я признался, что расшифровал очередное «марево» от моего перстня. Как я понял, это новое волшебство помогало дышать под водой. Эх, поздно! Нам бы такое, да пару месяцев назад, когда мы оказались на корабле пиратов! Ох, мы бы устроили им представление! Ох, они бы у нас поплясали! А сейчас… ну, что ж, забывать не будем, мало ли когда в будущем пригодится? Но конкретно сейчас – бесполезное волшебство.

Кувшин вина на столе постепенно пустел, а мы никак не могли наговориться. И только Эльке беспардонно зевала, сонно поглядывая на таких разговорчивых хозяев. Завтра у неё тоже окончится срок службы. Надо бы девушку наградить. Как-никак, ей из-за нас пятки поджаривали. Можете поверить мне на слово, ощущения не радостные.

– А ты, значит, обратно в свой монастырь? – наверное, в пятый раз переспросил я.

– Конечно, – девушка опустила голову, но потом резко вскинула её, – А куда ещё? От графства я официально отказалась, и даже бумагу отправила герцогу Бургундскому. Одна мне дорога – в монастырь. Думаю, там уже всё привели в порядок. Слава Богу, уже почти полгода, как войны нету. Наверное, монахини успели вернуться на старое место, вычистить всю грязь, ввести прежние службы… Мать-настоятельница, пожалуй, уже откопала все спрятанные драгоценности, украсила храм и алтарь, и… что ты так смотришь?

– Повтори, что сделала мать-настоятельница? – тихо попросил я.

– Я говорю, что мать-настоятельница уже, наверное, откопала спрятанные драгоценности… Есть такой обычай, во время войны клады закапывать. В тайном месте, о котором знают только избранные. А сейчас она их откопала и… ой! Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что Большой рубин крестоносцев, это не просто ценность, это величайшая ценность для Ордена! И мы точно знаем, что эту ценность в бой не повезли. А ещё я хочу сказать, что во время Грюнвальдского сражения погибли сразу и Великий магистр, и Великий комтур, и комтур замка Мариенбург, и Великий маршал Ордена… и вообще, всё высшее руководство…

– Спрятан клад, и уже никто не знает, где⁈ – Катерина даже рот прикрыла ладошкой, – И теперь… всё потеряно⁈

– Посмотрим… – буркнул я, – Сдаётся мне, что я подозреваю примерное место.

– Где⁈

– А вот, завтра и поговорим, как на место приедем. Тебе всё равно, хочешь или не хочешь, а в Орден заехать надо. И карету отдать, и о поездке отчитаться. А там, смотришь, уже и поздний вечер. Не выгонят же тебя крестоносцы из замка на ночь глядя? Так что, считай, полтора дня у нас с тобой на совместные поиски ещё есть. На месте посмотрим, поговорим, всё обсудим…