Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Во веки веков! – привычно и машинально подняли бокалы остальные.

Ну, а потом уже пошло. Тост от Катерины, тост от хозяина, тост от первого гостя, второго… Я лениво цедил вино, рассматривал свои ногти, и всем своим видом показывал, как мне скучно. Дескать, убожество… Не к такому я привык, ох, не к такому!

Наконец, цепочка гостей окончилась, и право тоста вновь перешло ко мне.

– Не пора ли делом заняться?.. – вместо тоста спросил я, и посмотрел прямо в глаза барону Матису, – Мы вроде бы приличия соблюли, вина отведали…

– А что за дело? – поднял на меня взгляд барон, – Ваше… ваше…

– Называйте пока «ваша милость»! – снисходительно усмехнулся я, – Потом всем рассказывать будете, как вы, вот прямо за этим столом, принимали не кого-нибудь, а… кхм! И называли меня попросту! Вам, конечно не поверят. А вы будете им доказывать, свидетелей называть… Хе-хе! В общем, к делу, господа!

– Так, что за дело?.. – барон, кажется, окончательно поверил в мою значимость, и теперь бросал на Катерину умоляющие взгляды, в попытке разобраться, кто же я на самом деле.

– Его высо… кхм! Я хотела сказать, его милость, господин Андрэ, хотел бы поговорить с пленными англичанами! – подыграла мне Катерина.

Брови барона прыгнули на лоб.

– Англичанами? – сдавленно переспросил он, – Увы ваше… я хотел сказать, ваша милость, у меня их осталось всего трое из семерых. Остальные внесли выкуп и были отпущены восвояси…

– Пусть будет трое! – согласился я, – Где они? В темнице? Проводите меня туда!

И, не дожидаясь согласия, поднялся из-за стола. Конечно, барон тоже вскочил. Хотя ему, на его деревянной ноге, это было нелегко.

* * *

– Оставьте нас! – непререкаемым тоном заявил я, когда мы спустились в подземелье замка, где были оборудованы камеры заключённых, – Фонарь оставьте, а сами отойдите подальше! Может остаться только леди Катерина.

– Да-да… сударь! – попятился хозяин, – Конечно… сударь!

– Ты английский знаешь? – шёпотом уточнил я у девушки.

– Слабенько… – призналась она, – Но объясниться смогу.

– Начни с ними разговор по-английски! А потом замолчи. Чтобы они одни говорили! Когда я усвою язык, я сам с ними заговорю, тогда можешь помогать. Договорились?

– Договорились! – шепнула девушка и заговорила на каком-то тарабарском языке. Впрочем… некоторые слова мне показались знакомыми! Вроде испорченного немецкого!

Один из пленных разразился ответной тирадой и я поспешно начал свои манипуляции. Сперва я поковырялся пальцем в ухе, вроде бы у меня проблемы со слухом. На самом деле, конечно, я коснулся уха перстнем. Потом вытер рот тыльной стороной руки, опять-таки, коснувшись перстнем губ. Потом почесал в левом виске. Правой рукой, которая с перстнем. Опять же, незаметно коснувшись рубином второго уха. О-о-о! А я понимаю о чём говорит пленный!

– Прошу внимания, господа! – сказал я на чистом английском, – Судя по тому, что вы томитесь в неволе, ваши родные не спешат вас выкупить… или не имеют такой возможности. Я готов сделать это из своих средств! Выкупить одного из вас, или всех вместе. Но! Не абы кого! Мне нужен человек, лично видевший короля Генриха Четвёртого – раз! Этот человек должен не просто видеть короля, но и сопровождать его в походах, пусть даже в качестве кучера! Лишь бы был рядом – два! Этот человек должен знать королевский дворец и уметь рассказать о нём – три! Такого человека я не просто выкуплю из плена. После того, как он расскажет о своём короле всё, что знает, я дам ему достаточно денег, чтобы всю оставшуюся жизнь он жил припеваючи. А теперь вопрос: есть среди вас такой человек⁈

Трое пленников переглянулись.

– А зачем вам это, сэр? – осторожно спросил один из них.

– Вообще говоря, жизнь короля Генриха достаточно известна, – вмешалась Катерина, на ломаном английском, – Но сэр Андре… я хотела сказать, сэр Эндрю пишет подробную биографию короля! И ему хотелось бы услышать некоторые детали, не вошедшие в официальные хроники. Так что, вреда никому никакого не будет, а будущим читателям любая мелочь, касающаяся короля, будет интересна!

Это, кстати, она молодец! По-английски моё имя, действительно, звучит как «Эндрю».

– Ах, вот оно что… – с облегчением вздохнул тот, кто спрашивал, – Ну, вообще-то говоря, мы все трое из отряда стрелков при королевской особе. Дворяне, но… не из самых богатых, как вы догадались. Очень может быть, что король и не узнает нас, если встретит. Зато мы его отлично знаем!

– Ну, что ж… – подвёл я итог, – Если вы согласитесь три дня подряд рассказывать о своих приключениях в обществе короля… то я немедля начинаю переговоры о вашем выкупе!

– Но вы поклянётесь, что это не послужит против английской короны? – с беспокойством уточнил другой.

– Клянусь! – заверил я, – Прямо сейчас клянусь! Копьём Георгия Победоносца, покровителя рыцарства!

– Мы согласны! – за всех решился третий, до сих пор молчавший.

Ох, господа хорошие! Забегая вперёд скажу, что из тех историй, которые рассказала мне эта троица, можно было бы несколько пухлых романов состряпать! И, ведь, не врали! Помня наставления царя Соломона, я первым делом разлучил эту троицу. И, беседуя с каждым, перепроверял те данные, которые говорили их товарищи. А они не могли знать, что сказали двое других! И всё сказанное подтверждалось! Это было так любопытно! Но я отвлекать ваше внимание на их рассказы не буду. Скажу только, что через три дня я мог бы бродить по королевскому дворцу или гулять по королевскому парку с завязанными глазами, а самого короля я представлял, словно он и в самом деле был моим родным отцом. Но всё это будет только через три дня. А пока я торжественно, в присутствии свидетелей, выкупил пленных и мы, расширенным составом, отправились обратно в Мино. Недостающих коней любезно предоставил барон Матис, как и сопровождающего, который должен этих коней обратно пригнать.

* * *

– Как я держался? – шепнул я Катерине, едва мы остались одни.

– Неплохо… – сдержанно похвалила девушка, – И всё же, было такое ощущение, что тебе чего-то недостаёт…

– Посоха… – вздохнул я.

– Чего-о-о⁈

– Видишь ли, я вспомнил, как держались наши жрецы во время торжественных церемоний. И взял себе за образец. Но мне постоянно не хватало посоха в руке! Знаешь, такого, с завитым краем, в который вделан драгоценный камень.

– Ну, положим, с посохом ты выглядел бы… вообще, как балда! Но, почему бы тебе не завести себе трость?

– Трость⁈

– Трость. Некоторые пожилые дворяне имеют привычку носить с собой трость. И часто рукоятью служит золотой набалдашник, или, например, горный хрусталь. Или что-то похожее. Ну, им-то трость нужна, чтобы поддерживать дряхлое тело… а тебе – для солидности! А?

– Надо попробовать! – отозвался я, – Купим, где-нибудь в Дижоне. И, пока будем ехать, я к нему привыкну. Или выкину, если не понравится… А в остальном?

– Мне кажется, что вначале ты не очень-то внушил к себе доверие. Но, когда я подыграла… и потом… короче, барон Матис перед расставанием очень настойчиво уточнял, чей ты наследник престола!

– Надеюсь, и перед авиньонским папой ты подыграешь? Мы же вместе едем, нет?

– Только попробуй уехать без меня! Я тебе уеду!

– Отлично! Договорились! Нет, вообще говоря, я поехал бы и без тебя… но с тобой я чувствую себя увереннее!

– А я о чём? Даже не думай без меня смыться!

* * *

– Милый Андрэ! А вот и художник! – заявила на следующий день Александра, подталкивая в спину худощавого, нескладного, молодого человека, с перепачканными краской руками.

– А достаточно ли он хорош? – уточнил я, вынужденно прерывая беседу с одним из англичан.

– Говорит, что хорош… – пожала плечами Александра.

– Взгляните на этого человека! – предложил я, показывая художнику своего собеседника, – А теперь отвернитесь! И набросайте его портрет. Не оглядываясь! Тогда я решу, достаточно ли вы хороши для моих замыслов.

– Пф-ф! – односложно ответил художник, принимаясь чиркать карандашом.

Я внимательно следил, чтобы тот не подглядывал.

– Ну-у… как-то так! – распрямился парень, – Если не углубляться в детали и не раскрашивать красками!

С листа бумаги на меня смотрел англичанин. Точная копия!

– Великолепно! – вынужден был признать я, – Вы гений, э-э-э…

– Маэстро Натан из Лозанны!

– Вы гений, маэстро Натан! Господин Гриффин, я вынужден прервать нашу занимательную беседу! Более срочные дела – увы! Вас проводят в вашу комнату…

– Скажите лучше, в камеру, сэр!

– В комнату… Вы, кстати, были в камере и можете сравнивать. А то, что из комнаты вас не выпускают и охраняют, так это временно. Я же обещал: через три дня вы все будете свободны! Идите, сэр Гриффин. Александра! Спасибо тебе! Это чудесная новость, что нашёлся такой замечательный художник!

– Вообще-то я не подарок! – предупредил Натан.

– Вообще-то я тоже! – заверил я, – Но, думаю, договоримся! Если вы такой мастер, то работы вам от силы часа на три. И вы уже богаты!

– Пока меня это устраивает! – усмехнулся Натан, – А если ещё кормить хорошо будут…

– Будут! – заверил я, – И кормить, и поить, и… это… ублажать…

– А в чём работа?

– Ну, вот смотрите: я однажды… точнее, трижды, видел некоего человека. Мне очень надо, чтобы вы изобразили его как можно точнее. С моих слов.

– Трудно… – почесал переносицу Натан, – Но попробовать можно. Даже интересно!

– Тогда берите лист, карандаши, и садитесь за стол. А я буду рассказывать, что я о нём помню…

* * *

Я ошибся. Какие там «три часа»! Мы просидели с художником целый вечер и даже часть ночи!

– Не то… – бормотал я, взяв очередной лист бумаги, – Есть некоторое сходство, но не то… Брови надо выше, скулы не так широко… Здесь обычный взгляд, а у того был взгляд колючий!

– Колючий! – парировал Натан, – Лучше б вы, ваша милость, сказали, что глаза маленькие и глубоко посажены! Тогда взгляд выглядит «колючим».

– Точно! – обрадовался я, – Маленькие и глубоко посаженные! И вот здесь, у самого края брови, небольшой шрамик, почти незаметный…

– Ну, давайте ещё раз… – вздыхал Натан, подтягивая себе очередной лист и принимаясь быстро чиркать карандашом, – Вот так… вот так… и вот так! Теперь похоже?

– Не то… Вроде бы, ямочка была на подбородке? Или нет? А, точно, была! И нос острее. Хотя у основания широк, но на кончике острее!

– Ну, давайте измараем ещё листочек! Теперь что не так?

– Щёки! Здесь получились щёки надутые, а он худощавый был. Узкие скулы и впалые щёки!

– Предупреждать надо, ваша милость! Давайте ещё лист…

– Пойду-ка я, господа, спать! Похоже, вы здесь надолго!

– Господи! Александра! А я так увлёкся, что…

– Да, ладно уж! Сама вижу. Давайте, художничайте, лишь бы толк из этого вышел. Я распоряжусь, чтобы вам принесли вина и закуски…

– Спасибо! Доброго сна! Эй, а ты что тут рисуешь? У того волосы тонкие и висюльками, а у тебя они жирные и кучерявые!

– Бумаги-то вам хоть хватит, маэстры? – насмешливо оглянулась на нас Александра.

– Бумаги хватит, – заверил Натан, – Если вы за неё заплатите!

– Заплатим, заплатим! Ты не отвлекайся! Волосы, говорю, висюльками!

* * *

Я долго всматривался в окончательный вариант, прохаживаясь по комнате, со свечой в руке. Он! Ей-Богу, он! Тот самый! Или у меня уже взгляд «замылился» и я ошибаюсь?

– Вот что, Натан. Мне кажется, очень похоже. Но я хочу взглянуть на эту бумагу утром, а ещё лучше, при свете дня. И если это будет то, что нужно…

– То вы мне заплатите две тысячи золотых?

– Нет. Тогда тебе нужно будет сделать с десяток таких набросков. Разных. Как будто этот человек отпустил усы и бородку. Или всё сбрил. Как будто он надел парик. Как будто он надел повязку, словно одноглазый. Понимаешь? Мне нужно, чтобы стражники поглядели на него во всех возможных видах. Не у всех развита фантазия, чтобы представить. Лучше, если увидят на портрете. И уже тогда я заплачу тебе две тысячи золотых.

– Серьёзно⁈ Вообще-то я на двадцать золотых договаривался! Но две тысячи мне нравятся больше!

– А? Это я оговорился! Речь шла о двухстах монетах!

– Ну, пусть будет двести… А две тысячи всё же лучше!

– А жадность – это смертный грех! Не слыхал?

– А я из этих двух тысяч щедрый дар церкви сделаю! Тогда и не грех вовсе!

– Ты хотел сказать, из двухсот? Это же лучше, чем двадцать?

– Ладно, пусть будет двести… и десять за бумагу… и десять за срочность… и сорок за то, что я расторг предыдущий контракт… и десять за…

– Триста! – перебил я, – Пусть, для ровного счёта, будет триста!

– Пусть! – согласился Натан, словно делая мне одолжение, – Пусть будет триста! Так и быть!

* * *

– Любопытная личность! – задумчиво заметила Александра, рассматривая наброски, сделанные маэстро Натаном, – Такого и в самом деле, достаточно один раз увидеть, чтобы запомнить навсегда… Эй, стража! Позовите ко мне лейтенанта Жан-Реми! А, вы уже здесь, сударь! Взгляните на эти изображения. Видели ли вы этого человека? Или очень похожего?

– Нет! – уверенно заявил бравый стражник, быстро проглядев рисунки, – Я не видел этого человека! Я бы запомнил.

– Ну, что ж… С одной стороны даже хорошо! Значит, его нет в замке. Но всё равно, прошу показать изображения каждому стражнику. Каждому! И если кто-то опознает его в попытке проникнуть в замок… пять золотых от меня лично! Нет! Десять! Держите эти рисунки при себе, и прошу, чтобы каждая смена стражи, перед заступлением на пост, вновь и вновь просматривала эти картинки. Это страшный человек! Всем быть начеку! Ясно⁈

– Да, ваше сиятельство! Будет исполнено!

И лейтенант, спрятав рисунки за отворот дублета, поспешно вышел из комнаты.

– А вы, милый Андрэ, чем вы думаете заняться?

– Я завершил свои занятия, – слегка поклонился я, – Рассчитал и отправил восвояси и художника, и пленных англичан… Меня больше ничего не держит на пути к авиньонскому папе… кроме…

– Кроме моих рекомендательных писем… – закончила за меня Александра, – Ах, как не хочется с вами расставаться, мой друг! Но я понимаю, что для мужчины долг превыше всего. Я подготовила письма… Вот они. А тебя, милый Андрэ, умоляю, возвращайся скорее! Мне каждый день без тебя будет годом казаться. Или даже столетием…

– Кхм!.. – только и смог выдавить я из себя.

На следующее утро, сразу после утрени, мы с Катериной тронулись в путь. Категорически отказавшись от любого другого сопровождения, и в то же время не забывая об осторожности: четыре арбалета лежали в карете наготове – только взвести. И Эльке уже умела взводить арбалеты почти мгновенно.

Конечно, Александра настаивала, чтобы «хотя бы до Дижона» нас сопровождала охрана, но я был неумолим. Чем меньше людей знают о нашей поездке – тем нам спокойнее! И ещё, никому не нужно знать, где именно мы остановимся в Дижоне. А я такую остановку запланировал! Потому что так надо.

Глава 16

Путешествие к папе

Мы по всей Земле кочуем,

На погоду не глядим,

Где придётся заночуем,

Что придётся, то едим…

Л. Варданян-И. Шаферан.

Песня «Бродячие артисты».

– Уже рассвело… – сладко зевнула Катерина, выглядывая из окошка кареты, – А меня, признаться, разморило… Эх, Андреас, как хорошо было дома! Да, разве тебя бросишь? Пропадёшь ты без меня, бедолага!.. Да, кстати, ты теперь не Андреас и не Эндрю! Ты теперь Эдвард. Привыкай. И я привыкать буду.

– Эдвард, так Эдвард, – рассеянно заметил я, оглядываясь.

– Ну, что? На пристань? Или зайдём помолиться? Сегодня мне хочется посетить Нотр-Дам-де-Дижон. Да и тебе, как крестоносцу, следовало бы вознести молитву Богородице!

– Ну, если следует, то пошли. Не будем вызывать подозрений.

– Что-то ты… слишком послушный! Ну, ладно! Чтоб ты знал, символ Дижона – сова. Так вот, в одном из внешних углов собора Нотр-Дам-де-Дижон сделана скульптура совы. Говорят, если её погладить левой рукой – непременно левой! – то сбудутся твои желания. Все, кто проходит мимо, обязательно делают этот жест! Гладят сову. И нам надо. Чтобы у папы всё прошло хорошо. А?

– Язычество какое-то… – пробормотал я, – Идти в храм, возносить молитвы святым, и по пути гладить каменную сову?

– От тебя, что, убудет?..

– Ну, пойдём, погладим…

– Ох, что-то ты сегодня чересчур послушный… Не к добру это…

Ясно, не к добру. На вечер я запланировал очень сомнительное дельце.

* * *

– Теперь на пристань? – Катерина вышла из храма и прищурилась, разглядывая тусклое, зимнее солнце.

– В трактир, – ответил я, – На пристань поедем завтра с утра.

– Почему?..

– Ну-у-у… поброжу по городу, поищу себе трость! Надо же мне привыкать к трости?

– Врёшь!

– Ну и вру, что с того?.. В любом случае, на пристань поедем завтра утром.

– Что ты задумал, Андреас⁈ – в глазах девушки затрепетал страх.

– Я не Андреас, я Эдвард, забыла? А задумал… ох, лучше тебе не знать!

– Говори! – и в одном этом слове лязгнуло столько металла, что я поёжился.

– Не скажу! Иначе ты меня отговоришь. Пошли лучше гулять, заодно, и в самом деле, трость подберём.

– Не скажешь?

– Не скажу!

– Ох, смотри, Анд… Эдвард, найдёшь ты себе приключений на пятую точку!

Я благоразумно промолчал. И целый день мы гуляли с Катериной. Хотя удовольствия я не получил. Девушка надулась и на все мои попытки разговорить её, бурчала что-то невнятное. А жаль! Дижон – интересный и удивительный город. И столько моих вопросов остались без ответов… жаль!

Ближе к вечеру, когда добрые дижонцы садились ужинать, мы оказались почти на окраине города. Как я и задумал.

– Почтенный! – окликнул я спешащего прохожего, – Не подскажешь ли, где поблизости жилище хорошего ювелира?

– Жилище? – удивлённо переспросил тот, останавливаясь перед перегородившей ему дорогу тростью – да! мы купили мне симпатичную трость! – Или лавка?

– Жилище, – повторил я.

– Вот здесь, за поворотом, ворота выкрашены диагональными полосами… Там живёт ювелир Гершель. Только, зачем вам жилище? А из лавки он, наверняка, уже ушёл.

– Благодарю тебя, добрый человек, – величественно кивнул я, убирая трость с его пути, – Пусть будет над тобой милость Божья.

– Во веки веков… – машинально ответил тот, и припустил дальше, по своим делам.

– Ну, что? – почему-то шёпотом спросил я Катерину, – Я собираюсь напасть на ювелира… Ты со мной?

– Напасть на… ювелира⁈ – девушка схватилась за сердце, – Зачем⁈

– Так надо! Но я могу оставить тебя неподалёку. А когда выйду…

– Нет уж! – отрезала Катерина, – Я с тобой! По крайней мере, дам в суде показания! И учти, показания будут правдивыми!

– Спасибо… – печально ответил я, принимаясь стучать в ворота, – Это даже больше, чем я рассчитывал.

Очень долго никто не открывал. А я не переставал барабанить в ворота. Наконец, ворота приоткрылись.

– Что угодно⁈ – в щель выглянула рассерженная девушка, по всей видимости, служанка.

– Ювелир Гершель дома? – уточнил я.

– Дома, но он никого…

– Отлично! – заметил я, делая шаг вперёд.

Понятно, что хрупкая служанка не преграда для будущего крестоносца! Она пискнула и еле успела увернуться. А я, подчёркнуто размеренно и неторопливо, расправив плечи, зашагал к дому.

Конечно, если бы я бросился бегом, она подняла бы крик. Если бы за мной полезли другие мордовороты, она подняла бы крик. Господи, да при любом подозрении, она подняла бы крик! Но за мной, застенчиво, протиснулась леди, явно дворянской наружности, и засеменила вслед. Служанка растерянно оглянулась, на всякий случай выглянула за ворота, убедилась, что кроме нас никого нет, накинула на ворота огромный замок, и побежала вслед за нами.

– Но, господин Гершель никого не принимает!

– Нас примет! – я сказал это так уверенно, что служанка только плечами пожала и юркнула прямо перед нами в дверь.

Случившееся выходило за рамки обычного, а значит, не её ума это дело. Надо доложить хозяину, а уж он решит.

Я не спеша шёл следом. Пусть докладывает. Уже через минуту я сам о себе доложу.

* * *

Семья ювелира собралась за столом. Собственно, то что мне и надо. Именно для этого я и откладывал свой визит до вечера. Итак… это явно сам ювелир, это жена, а это… раз-два-три-четыре-пять-шесть… детишки. Один уже взросленький совсем, наверняка отцу в лавке помогает. И это тоже хорошо.

– Простите, чем обязан… – растерянно приподнялся ювелир со своего места.

Я молча вытащил меч из ножен и рубанул со всей силы по столу. Одним ударом перерубив столешницу. Стол сложился пополам, жалобно звякнула посуда, вся семья ювелира вздрогнула и сжалась в страхе.

– Если вы за драгоценности, то здесь их нет… – залепетал Гершель непослушным языком, – Всё в лавке!

– Плевать мне на драгоценности! – холодно ответил я, – Мне нужно другое.

– Но… я не помню вас! Если что-то, когда-то, напутал в цене… я готов искупить!

– Нет. Другое.

– Но… что⁈

– Посмотри на эти печати, Гершель, – я вытащил запечатанные письма, которые дала мне Александра, – Мне нужно, чтобы ты изготовил такую же печать. Чтобы я мог эти письма вскрыть, а потом запечатать снова. И адресат не заподозрил бы, что письма вскрывали.

– Это невозможно! Это запрещено!

– Тогда вся твоя семья умрёт, – спокойно пожал я плечами, – Начиная от самых маленьких. Ну, вот, к примеру, начнём с вот этой девочки… как тебя зовут, малышка?

– Марьям… – пролепетала крошка.

– Начнём с Марьям! – решил я, доставая кинжал, – Итак?..

Краем глаза я видел, как испуганным изваянием застыла в дверях Катерина. Ну… даже хорошо! Никто не подумает, что может успеть выскочить в дверь!

Гершель затравленно посмотрел на перерубленный стол, на холодную сталь кинжала у меня в руке…

– Но это долго! Это займёт несколько дней! И все приспособления у меня в лавке, не дома!

– Ты не понял, Гершель. Мне не нужна печать в полном смысле этого слова. Мне достаточно прочитать письма и запечатать их снова. Всего три письма. А потом печать можно будет выкинуть, сломать или сжечь. Так что, вполне хватит простой заготовки для печати, не из камня, а из… гипса, например. Или из чего вы делаете заготовки?

– Но…

– Бедная Марьям! – вздохнул я, – Подойди ко мне, малышка!

– Нет! – взвизгнула девочка, прячась в складки платья своей матери.

– Но мне в любом случае, нужен гипс, инструменты! – взвыл ювелир, – А это всё в лавке!

– Хорошо, – вздохнул я, – Пошли в лавку сына. Он принесёт тебе нужное. Но хочу предупредить: перед воротами, в тени других домов, дежурит мой человек. Если твой сын придёт обратно в сопровождении стражи, мой человек свистнет в свисток. Стража найдёт здесь только трупы… Ты видел, что я умею обращаться с мечом!

– Да-да, конечно, – лихорадочно пробормотал ювелир, – Шмуэль, сынок, быстренько сбегай в лавку и принеси мне… и он принялся перечислять такие названия, которых я раньше и не слышал. Какой-то грабштихель, шпицштихель, флахшихель и ещё куча подобного. Что бы это значило?..

С полчаса мы напряжённо ожидали. Всё это время ювелир – под лупой! – рассматривал печати. Наконец, появился мальчишка, с мешочком, в котором он принёс инструменты.

Я выглянул в окно, которое – удачно! – выходило на улицу. Вроде тихо…

– Эх, стола-то и нету… – печально заметил ювелир.

Я молча вытащил половину стола из-под скатерти и пристроил обрубленным концом на подоконник. Получилось несколько кривовато, но достаточно, чтобы можно было работать. И ювелир принялся за дело.

Полчаса… час…

– Свечи кончаются… – заметил ювелир.

– В доме есть ещё свечи?

– Есть… в кладовой.

– Ты! – указал я на служанку, – Сходишь в кладовую и принесёшь свечи. Все, какие есть! А, на всякий случай, чтобы ты не сделала глупостей, тебя проводит вот эта леди!

– Я? – удивилась Катерина.

– Ты, – подтвердил я, – Кто же ещё?

Умная служака принесла ещё и подсвечники. На той половинке стола, где работал ювелир, стало ещё светлее. Семья ювелира уже давно жалась в углу. В самом дальнем от меня углу… аж на целых три шага!

Ещё полчаса… час…

– Шмуэль, дай мне сургуч!

– Он здесь, в мешке, рядом с тобой…

Ювелир накапал сургучом прямо на поверхность стола и сделал первый, пробный оттиск. Рядом положил один из конвертов. Нахмурился, и принялся опять что-то подпиливать своими странными «штихилями».

Ещё полчаса… час…

Все молчали. Даже маленькие дети не плакали, хотя, кажется, им самое время сладко спать в кроватях. Только слышалось осторожное: «вжик-вжик». Ювелир старался изо всех сил. Уже несколько пятен сургуча пятнали обломок стола.

Я стоял неподалёку, опираясь на свою великолепную трость, но одну руку положив на рукоять меча. Так, на всякий случай. Чтобы всем видно было.

Ещё полчаса… час…

– Готово! – поднял на меня взгляд из-за стола ювелир, – Взгляните сами…

– Ну-ка, ну-ка… – я склонился над столом. На столешнице красовалась сургучная блямба, а рядом лежал запечатанный конверт, с такой же печатью. Такой же? Лев есть… щит в лапах льва… крест на щите… завитушки по кругу… Джунгли, что ли⁈ Если завитушки с листиками? Ну, и что в целом? Очень похоже! Я бы не отличил!

– Печать надёжная? На три запечатывания хватит?

– Хватит…

И я, недрогнувшей рукой сломал первую печать. Быстро прочитал содержимое. Однако!!! Кто бы мог подумать⁈

– Запечатывай! – бросил я, ломая вторую печать.

Ну, здесь не так интересно. Обычное рекомендательное письмо.

– Запечатывай!

Третье письмо. И опять – сюрпризы! Ну, Александра! А с виду и не скажешь!

– Запечатывай! Дай посмотрю! Хорошо… А теперь, вот тебе сорок золотых флоринов. Это за сломанный стол, за работу и вообще… за всё, что случилось. Печать советую сломать. Ну, а мы пойдём…

– Так вы, что? Не убьёте меня⁈ – так искренне удивился ювелир, что и я в ответ удивился.

– Нет… и не собирался… С чего ты взял?

– Но я же буду обязан доложить о случившемся в гильдию! Вас поймают и повесят! Или отрубят голову, если вы благородный!

– Та-а-ак… Во-первых, любезный Гершель, ты не доложишь в гильдию! Потому, что ты обязан был отказаться, а ты не отказался! И угроза близким не оправдание. Тебя выгонят из гильдии! И что ты будешь делать, если больше ты ничего делать не умеешь? Вместе со своей семьёй сядешь на шею родственникам? Хор-р-рошенькое решение! Во-вторых, если меня, как ты выразился, «схватят», где доказательства? Подложной печати при мне нет, письма запечатаны так, что не определить, той ли печатью они запечатаны или этой… А если ты на меня наговариваешь? Ты, простолюдин, наговариваешь на благородного господина⁈ Кого из нас вздёрнут? И в-третьих, позволь тебе представить: её сиятельство, леди Катерина де Мино! Это её печать ты так усердно делал. Видишь ли, леди Катерина везёт с собой письма, написанные и запечатанные ещё дома. Но в дороге она спохватилась, а верно ли титулование в тех письмах? Представляешь, как ужасно будет, если в титуловании обнаружится ошибка? А печать, как на грех, осталась в потайном сейфе замка… Но я сейчас убедился, что титулование было верным. Ты же видел, я ни буквы не исправил в тех письмах, не так ли? Так что, не повесят меня, ни голову не отрубят. Успокойся, любезный Гершель, и очень тебе советую, помалкивать обо всём случившемся. Тебе же от длинного языка хуже будет!

– Я знаю, что это печать графов де Мино. Я немного разбираюсь в геральдике, – сдавленно пробормотал ювелир и взглянул на Катерину, – Но, это правда? Вы, действительно, графиня де Мино? Это, в самом деле, ваша печать⁈

– Богом клянусь! – торжественно ответила та.

– Тогда… прошу прощения, ваши сиятельства… дайте мне ещё двадцать минут! Я, видите ли, на щите сделал крест слишком коротким. В оригинале он достаёт до низа щита, а у меня слегка парит в воздухе. Знающий человек насторожится. Но я сейчас исправлю!

Нет, кто бы мог подумать⁈ Да и я мог бы быть более внимательным!

– У нас, в самом деле, крест был до низа щита! – заметила Катерина.

Через полчаса мы вышли из дома Гершеля. Чернела темнота. Даже окна окружающих домов были черны – везде уже задули свечи.

– И, куда теперь? – глухо спросила Катерина.

– Представь, в трактир! Я приказал Эльке снять для нас трактир здесь, неподалёку. И, чтобы нас ждали с ужином.

– Кто бы мог подумать, что ты такой разбойник и грабитель⁈ – вздохнула девушка, – И меня втянул… Подумать только: я, графиня, участница налёта на ювелира!

– Я не втягивал!

– Втягивал-втягивал! А что вообще ты искал в тех письмах?

– О! Там было очень много интересного!

– Чего же?

– Боюсь, я не могу тебе этого рассказать. По крайней мере, пока. Но зато, я теперь точно уверен, что папа авиньонский нас примет! А, кстати, вот и трактир! Единственный, со светлыми окнами! Нас ждёт ужин! Ура!

* * *

– Не может быть! – ахнул я, когда на пристани Дижона увидел знакомые контуры габары.

– «Роза Дижона»⁈ И в самом деле, подозрительно… – согласилась Катерина, – А не соучастник ли он того незнакомца, который нас преследовал? Откуда незнакомец знал, что нас надо искать в Дижоне⁈

– Ну, ты совсем-то с ума не сходи… – посоветовал я, – Ты хочешь сказать, что он специально купил габару и поджидал нас, всего лишь для того, чтобы сообщить о нас тому незнакомцу? Чересчур расточительно! Даже для меня, не говоря о прочих.

– После вчерашнего налёта на ювелира, я ничему не удивляюсь! – задрала нос девушка, – Нет, кто бы сказал мне до вчерашнего дня, что я… своими руками… бедного ювелира, отца семейства… Ужас! Ужас!

– Можно подумать, что ты его истязала! – фыркнул я, – Лично. Вот этими руками.

– Мне кажется, что ты и в это мог меня втянуть! И всё, ради чего⁈

– Не втягивал я!

– А я повторяю вопрос: ради чего?

– Господин Шарль! – вместо ответа окликнул я, – Ваша габара свободна?

– О! Ваше сиятельство! Ваша милость! Благословен пусть будет Господь!

– Во веки веков! – синхронно ответили мы.

– Для вас моя габара всегда свободна! – расплылся в улыбке Шарль, – Вы принесли мне удачу! После вас, один за другим, сразу три прибыльных заказа! И снова вы, такие щедрые заказчики! Куда держим путь?

– Перпиньян, – ответил я, переглянувшись с Катериной.

– Но это же… кусок пути надо морем плыть? – улыбка Шарля несколько померкла.

– Да, но мы не заставляем вас пускаться в бурное море на вашей габаре. Вы можете провезти нас вдоль побережья, так, чтобы не терять из виду полоску земли…

– Боюсь, моя габара для такого не приспособлена… А, кроме того, придётся оформлять множество таможенных документов… Точнее, не просто оформлять, а заводить новые документы, регистрируясь, как морской корабль. Может, ваши милости согласятся, чтобы я довёз вас до Марселя? А там по берегу, по берегу… У вас и карета есть! С удобствами поедете. А там, всего-то от Марселя до Перпиньяна километров триста! Меньше чем за неделю доскачете! Если кони резвые и выносливые, вообще за два дня!

Мы с Катериной вновь переглянулись.

– А откуда ты, любезный, знаешь эти расстояния? Если ты туда никого не возил? – небрежно уточнил я.

– Так, от паломников! – привычно заулыбался Шарль, – Я вам так скажу, ваша милость: хочешь что-то узнать про дорогу – ищи паломников, которые это место посещали. Они всё расскажут: и где остановиться среди дня, чтобы отдохнуть в дороге лучше, и где кормят хорошо, и где трактиры поприличнее.