Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Когда ля Фальеро на тебя посмотрел, ты моргнула! – укорил я Катерину, когда мы шли обратно.

– Ну и моргнула… – пожала плечами девушка, – Людям это свойственно: моргать! А ты, наоборот, выпучился и не моргал!

– Я выпучился не тогда, когда он нас оглядывал. Я выпучился с первой секунды! Ну, вроде, пожираю глазами такую важную персону. Пусть думает, что я перед ним благоговею!

– То есть, вёл себя неестественно!

– Как раз естественно! Ещё полгода назад ты бы тоже так выпучилась! А теперь, видишь ли, пообщалась с одним папой, вот-вот пообщаешься с другим папой… кардиналы тебе теперь и не персоны! А им, может, обидно?

– Ну. не знаю…

– Я знаю! Кстати, пойдём, заглянем в крепость. Сообщим этому… лысому… где мы остановились. Он же просил сообщить? Благо и идти недалеко…

* * *

– «Луна и Солнце»⁈ – в неописуемом изумлении вскричал лысый канцелярист, когда мы сообщили ему название трактира, – «Луна и Солнце»⁈ Вы что, королевскую казну ограбили⁈ А впрочем… в королевской казне, по нынешним временам, разве что, расписки… написанные самим королём по поводу займов у крупных банков… В любой королевской казне! Идут войны, господа, а война – это очень, очень дорогое удовольствие! Но, как вам удалось? Ведь это не просто место на сеновале, это же номер? Я правильно понял?

– Это ДВА номера… – с удовольствием сообщил ему я.

Бедняга только сдавленно пискнул, провожая нас округлившимися глазами…

* * *

– Что изволите на обед? – трактирщик плотоядно покосился на меня, очевидно, прикидывая в уме, сколько денег можно содрать.

– Отдельный столик! – приказал я, – А на столик…

– Ну, вы скажете, господин! – даже обиделся трактирщик, – В такой-то давке…

– Сорок золотых за отдельный столик! – холодно заметил я, – А на столик… ну, пусть будет, седло ягнёнка…

– Сегодня пятница! – опять перебил трактирщик. И глаза выпучил.

– Да, и что?

– Пятница! Постный день! – казалось, трактирщик вообще оледенел. Ещё бы! Под взглядами десятков епископов, занявших обеденную зону.

Упс! Вот это я влип! Вот почему разом замолкли голоса в трактире и все уставились в нашу сторону. И… как быть?..

– Ослеп, любезный? – лениво поинтересовалась Катерина, – Не видишь, что перед тобой крестоносец? А крестоносцам отдельным эдиктом разрешено вкушать мясную и жирную пищу во всякий день, включая Великий пост!

Ах, вот оно что! А я-то смотрю, первый раз меня так вот, постным днём попрекнули… А, оказывается, постные дни для крестоносцев не писаны! А я ещё, помнится, удивлялся, что время от времени наши девушки отказывались от мяса, налегая на рыбу и грибы… А оно – вот оно что!

– Ах, крестоносец… – ожил трактирщик, – Ну да, ну да, как же я сам-то запамятовал… Наверное, не часто крестоносцы наши края посещают, вот и вылетело из головы… Так, что вы хотели, ваша милость⁈

– Разве ты не слышал? – опять встряла Катерина, – Из мясного: седло ягнёнка! Из рыбного… ну-у… на твоё усмотрение! Зелень, фрукты, хлеб. И не тяни, мы голодные.

– Сию минуту, сеньоры…

Не поверите! Через пять минут в зал притащили свежесколоченный стол! Внешне неказистый, но когда его накрыли скатертью, то вроде и ничего. Ещё через минуту на столе стояли вино, хлеб и зелень. А через пятнадцать минут в поданной мне тарелке шкворчало мясо, а я ловил завистливые взгляды окружающих. Катерина деликатно ковыряла паэлью с тунцом и грибами, поглядывая на треску по-баскски. Ну, и конечно, тюрбо в томатном соусе… Как сказал хозяин, это фирменное блюдо трактира. На мой взгляд, сильно переперчённая камбала! И стóит, как оказалось, недёшево… Но, куда деваться, если Катерина глаза закатывала от восторга…

В общем, мы радостно вгрызлись в еду, когда я услышал за соседним столом[1]:

– Довелось мне, братия, гостить однажды у миланского герцога. А, надо сказать, был у него замечательный повар, великий искусник в своём ремесле. Этого повара герцог даже во Францию отправлял, дабы тот ещё более всему научился! Да… Одно слово – мастер! Что ни блюдо – то шедевр! Да… И вот, сидим мы в трапезной, я уже благословил пищу, подают нам великолепно сервированные блюда, и тут герцогу приносят письмо из Флоренции. Ну, вы понимаете… Что может быть хорошего для миланского герцога в письме из Флоренции⁈ Герцог прямо почернел, прочитав письмо! Скомкал его, сунул за пазуху, и мрачный, принялся за еду. И тут же, прямо взревел, мол, позвать сюда повара! Бедный повар… бегом… предстал перед грозные очи герцога… А тот ему сурово, эдак, отчего это у тебя, голубчик, сегодня обед нехорош⁈ Мясо недожарено, соус противного вкуса, специи вообще в приправу не положены… А⁈ Отвечай, негодяй!

Надо сказать, повар обладал хорошо подвешенным языком. Он не растерялся и отвечал со всей учтивостью, мол, что поделать, ваша светлость? Я-то приготовил соус по всем канонам поварского искусства, а вот флорентийская подливка, вижу, пришлась вам не по вкусу… Но разве то моя вина?..

Согласен, шутка смелая. Но герцог оказался человек остроумный и шутку оценил. Он только засмеялся и отпустил повара без наказания. И, кстати, обед был воистину превосходен!

Ну, в принципе я понял, почему бедняга вспомнил тот обед, пережёвывая сухую жареную камбалу и с грустью глядя на наш с Катериной стол. Поневоле слюнки потекут!

– Браво! Браво! – дружно поддержали рассказчика остальные, – Воистину, смелая шутка, которая могла обернуться следами плети на спине! И браво герцогу, поступившему столь великодушно!

– Это что! – приободрился рассказчик, услышав одобрительные восклицания, – Этот повар и не так однажды пошутил!

– А как же? – заинтересовались слушатели.

– А так! Пришёл он однажды к герцогу, когда у того был час приёма просителей. Герцог, конечно, слегка удивился, но спросил, просьба ли у того или жалоба? Или хочет кого-то обвинить?

– Просьба, ваша светлость, – отвечает повар, – Очень хочется, чтобы ваша светлость превратила меня… в осла!

Вот тут герцог удивился не слегка, а как следует! Даже растерялся, прямо скажем!

– А зачем же тебе, голубчик, становиться ослом? – спросил он, – Отчего ты не хочешь быть человеком?

– Ах, ваша светлость, – притворно вздохнул повар, – Я вижу, что все, кого вы осыпали своими милостями, от важности так надуваются, что превращаются в ослов! Вот и мне захотелось стать ослом…

– А-ха-ха!!! – прокатилось над столом рассказчика, – То есть, и меня осыпьте милостями? Ловко придумано! А-ха-ха!

– Хе-хе! А ещё, вроде бы, невзначай, но заметил герцогу, каких ослов тот дарит своими милостями! Хе-хе!

– Да, уж, воистину остёр язык у того повара! А чем всё кончилось?

– Герцог вспомнил, что давно не поощрял повара! – засмеялся и рассказчик, – Ну и… отсыпал ему мешочек серебра! Заметив, что деньги даёт ему, как человеку. Ослы в деньгах не нуждаются!

– А-ха-ха! Тоже остроумно!

– А вот ещё случай! – начал другой, воодушевлённый всеобщим вниманием, – В Ареццо был недавно епископ Анджело. И он созвал однажды своё духовенство, прибавив, чтобы они захватили с собой облачение. Один из священников, у которого облачение истрепалось до такой степени, что стыдно было бы и надеть, грустный сидел дома и раздумывал, как быть. Взять облачение было негде! А в доме его была служанка, которая увидела печаль хозяина и спросила о причине. Тот объяснил. Да, нет же! – воскликнула служанка, – Епископ потребовал, чтобы вы захватили с собой жареных каплунов!

– Э-э-э? – недоумённо уставился на рассказчика один из слушателей.

– А, дон Эстебан! – спохватился рассказчик, – Вы не знаете итальянского! Это просто игра слов! Облачение – сарре е cotte, каплуны жареные – eapponi cotti. На слух почти неразличимо!

– Так что же? – поторопили рассказчика, уже ожидая забавного окончания истории.

– А священник так и сделал! – засмеялся рассказчик, – Привёз епископу жареных каплунов! Епископ долго смеялся, когда тот рассказал ему свою историю, и заметил, что этот священник понял смысл его приказа гораздо правильнее остальных!

– А-ха-ха!!! – вновь прокатилось по залу, – О-хо-хо!

– Опять про еду! – отметил я про себя.

– А я вам ещё один случай расскажу! – улыбнулся заранее третий из собравшихся.

– Ну-ка, ну-ка?..

– Один монах должен был сказать народу проповедь на день святого Стефана. Но… час был поздний, многие из священников были голодны… И вот, пока монах поднимался на возвышение, то один священник, то другой, торопливо шептали ему на ухо, чтобы он не затягивал со своей речью. И так с десяток раз! Бедный монах понял, что надо торопиться! Поднялся на кафедру, поглядел на народ и заявил:

– Братья! В прошлом году, на этом самом месте, я очень подробно рассказывал вам о святом Стефане, о его деяниях и явленных им чудесах. Думаю, вы все помните это выступление. Но, с тех пор, святой Стефан не сделал ничего нового! Так что, осените себя крестным знамением и прочтите молитву покаяния!

И пошёл с кафедры…

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!! Великолепная проповедь!!!

Я заметил, как помрачнела Катерина, услышав этот рассказ. Но я-то здесь при чём⁈ Это, между прочим, видные епископы и кардиналы! А если они сами над своими проповедями смеются, то я не виноват!

Кстати, что-то они, вино пьют, а закусывают слабо! Ну, да, разве это закуска – жареная камбала? Но тогда и вина надо пить меньше? А эти себя не ограничивали! Поэтому и рассказы пошли всё более откровенные…

– По поводу проповеди! – начал ещё один, – Один из монахов проповедовал народу в Тиволи. И очень сурово изобличал супружескую неверность. Вот только за собственными словами монах следил очень плохо! И заявил, что предпочёл бы иметь дело с десятью девушками, чем с одной замужней женщиной…

– Правильно говоришь!!! – заорали собравшиеся мужчины, – Верно мыслишь!!! Девки лучше!!!

Только тут монах понял, что ляпнул глупость!

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!! Хе-хе-хе!!!

– Кстати, о женщинах! Есть у меня один земляк, по имени Пьетро, он и рассказал мне эту историю. Были у него делишки с женой одного крестьянина… Надо сказать, крестьянин был весь в долгах и часто ночевал в поле, чтобы его не нашли дома кредиторы. В такие дни Пьетро и похаживал к его жене! И вот однажды, как раз когда любовники собирались возлечь на постель, явился муж. И, чтобы вы думали? Жена быстро спрятала Пьетро под кровать, а как только муж вошёл в дом, принялась его отчаянно ругать, мол только что приходил подеста со стражниками! Они обыскали весь дом, надеясь тебя найти! Обещали вернуться и ещё раз всё хорошенько обыскать! Если тебя найдут, то кинут в тюрьму! Бедная я, бедная, за что мне такое наказание⁈

Крестьянин растерялся. Городские ворота к тому времени заперли и вернуться в поле он уже не мог. Что же делать⁈

– Полезай на голубятню! – посоветовала жена, – Я запру снаружи дверь, и уберу лестницу. Никто и не подумает, что ты там!

И, что бы вы думали? Всю ночь любовники наслаждались друг другом, а бедный муж дрожал от страха среди голубиного помёта!

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!!

– Ах, братия, надо сказать, женщины вообще сметливы и остры на язык! Довелось нам с группой священников плыть на барке по реке По в Феррару. И так случилось, что с нами плыли две куртизанки, из тех, что предлагают себя мужчинам за деньги. А на берегу стояла женщина, и смотрела на нас. И вот, представьте, она вдруг кричит:

– Эй, глупые, зачем вы везёте блудниц с собой? Неужели вы думаете, что в Ферраре их мало? Их там больше, чем порядочных женщин во всей Венеции!

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!!

– А вот, был ещё один случай! Дело было в Тоскане. Служил там в богатом приходе священник. И, понятно, сам был не беден. Умерла у него собачка, а он возьми и похорони её на кладбище! Услышал об этом епископ, и, понятное дело, разозлился. Вызвал священника к себе. Ну, тот не будь дурак, прихватил с собой пятьдесят золотых дукатов! И вот, епископ сурово упрекает его, а священник и говорит:

– Эх, святой отец! Если бы вы знали, какая это была умная собачка! Совсем как человек! Не поверите, она ведь завещала вам пятьдесят золотых дукатов! Я их и с собой привёз! Но если вы не верите… если вы её завещание не одобряете…

– Одобряю! – тут же заявил епископ, – Если такая умная собака… как человек… то одобряю! И похороны, и отпевание, а главное – завещание!

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!!

– Пойдём отсюда! – шепнула Катерина.

И вид у девушки был такой понурый и затравленный, что я тут же согласился:

– Пойдём!

Мы вышли из трактира, но нет-нет, до нас и докатывались громкие голоса, разгорячённые вином, и раскаты хохота:

– … и после проповеди, обращается к народу: «Люди добрые! Освободите меня от большого недоумения. Я выслушал исповеди всех вас. Все женщины, как одна, утверждают, что были верны мужьям, а все мужья, утверждают, что грешили с чужими жёнами. Люди добрые, скажите, где же живут эти „чужие жёны“, в Перужди, о которых я не знаю, и которые не пришли на исповедь⁈».

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!!

– … и пользуясь легковерием женщины, священник дважды удовлетворил свою похоть, а женщина всё время думала, что это наваждение!..

– А-ха-ха!!! О-хо-хо!!!

Катерина ёжилась и страдальчески оглядывалась.

– Пошли, навестим канцелярию! – предложил я.

– Рано ещё… Разве что, дней через пять?

– А что ещё делать?

– Ну… пошли…

Глядя на нас совершенно круглыми от изумления глазами, канцелярист сказал нам, что папа готов принять нас завтра. В церкви Санта-Мария-де-Реголи. Ровно в полдень. Вас встретят и проводят. И вообще… такого ещё не было!!!

– Уже было! – одобрительно улыбнулся я ему, – Только что!

* * *

Завтра⁈ Ну, что ж! Значит, всё решится завтра!

[1] Все рассказы этой главы, которые прозвучали за столом, взяты авторами из сочинения Поджо Броччолини «Фацеции» (фацеция – это шутка, анекдот, смешной случай). И, хотя этот сборник фацеций был напечатан только в 1470 году, то есть, через 60 лет после описываемых событий, авторы смело включают эти истории в свою книгу, во-первых, потому что собраны они гораздо раньше (Поджо Броччолини поступил на службу в Папскую курию в 1403 году, 23 летним юношей, и почти всю жизнь записывал любопытные истории), а во-вторых, потому что они, как нам кажется, передают самый дух того времени. Разумеется, авторы слегка изменили текст, подгоняя его под застольный разговор, но это совершенно невинные, небольшие изменения.

Крепость в Перпиньяне, где когда-то разместил свою резиденцию папа Бенедикт XIII:

Глава 19

Беседа с папой

Актеры, правьте ремесло,

Чтобы от истины ходячей

Всем стало больно и светло!

Александр Блок.

– Вы те, кого я жду? – смиренно поинтересовался скромный монашек.

– Если вы ждёте тех, кого должны проводить на встречу в его Святейшеством, то это мы, – согласился я.

Катерина только нервно кивнула.

– Следуйте за мной, господа, – поклонился монашек.

И повёл нас вокруг церкви Санта-Мария-де-Реголи, мимо одной двери, второй… и только в третью дверь он постучался. Дверь скрипнула, нас окинули быстрым и внимательным взглядом, и только после этого дверь распахнулась.

– Прошу!

Скажу честно: не ждал я таких запутанных переходов в обычной церкви! Впрочем, наш путь длился недолго.

– Сюда, прошу! – и монашек, поклонившись, словно растворился в полумраке коридора.

А мы остались перед дверью. И что? Открыть сразу? Или сперва постучать?

Я чётко и отчётливо, уверенно, стукнул два раза.

– Открыто! – откликнулись изнутри.

И я толкнул дверь.

* * *

Н-да, оказывается, есть минусы в таком быстром решении о приёме. Если бы приём был назначен, хотя бы через неделю, я бы подкараулил папу и, пусть издали, взглянул бы на него. И не был бы так ошарашен, как сейчас…

Конечно, я знал, что папа Бенедикт стар. Восемьдесят два года, простите меня, но это почтенная старость! Тем больше было моё удивление, когда я увидел перед собой плотного, крепкого, сурового, могучего мужчину. Бородатого мужчину! Да, папа был с бородой! Это так выбивалось из образа всех католических священников, виденных мой ранее, что я просто оторопел.

Папа оторвался от разбора бумаг, лежащих перед ним на небольшом столике, остро взглянул на нас внимательным взглядом и сделал приглашающий жест:

– Прошу…

– Благодарю, ваше Святейшество!

Мы с Катериной чинно сели в кресла напротив.

– Признаться, вы возбудили столько любопытства одним своим появлением, что даже не представляю, как вы собирались предпринять ваше тайное дело, – мягко улыбнулся папа, – У вас же тайная миссия? Я правильно понимаю?

– Мне довелось разговаривать с факирами и фокусниками об их ремесле, – почтительно возразил я, – Они утверждают, что для того, чтобы сделать тайное движение, нужно обязательно отвлечь внимание окружающих нарочитым явным движением! И обязательно смотреть в эту сторону самому. Тогда и остальные будут видеть только то, что вы им показываете. И не увидят скрытого.

– Ну… может быть… – слегка склонил голову к плечу папа, – Так что же за тайная миссия?

Я покрепче стиснул набалдашник трости и принялся говорить. В меру уверенно, в меру властно, в меру настойчиво. О том, что у Эдуарда Третьего, короля Англии, был такой сын, Джон Гонт, герцог Ланкастерский. Но это был третий сын, и корона ему не полагалась. А ведь, он мог бы принести пользы Англии больше, чем все остальные, вместе взятые! По крайней мере, так думал его сын, Генрих Болингброк, герцог Ланкастер, единственный наследник, потому что его братья умерли во младенчестве… Да, он задумал свержение своего деда, чтобы занять трон в обход всех своих родственников, имеющих больше прав… но ведь это на пользу страны, не так ли⁈

И вот, когда у Генриха родился первенец, разумный родитель, понимая всю опасность своего положения… так сказать, всю шаткость и неопределённость, в свете задуманного свержения деда… решил объявить ребёнка мёртвым. Благо, как раз умер ребёнок у женщины, которую планировали сделать кормилицей малыша. Быть может, Господь таким образом способствовал предприятию?..

Ребёнка кормилицы выдали за умершего малолетнего Эдуарда, а меня, настоящего Эдуарда, некоторое время выдавали за ребёнка кормилицы, так и не понадобившейся семье опального герцога Ланкастера. Но!.. Но эта же кормилица впоследствии выкармливала и других детей Генриха. И я был своим в этой семье. Я играл с ними в детские игры, хотя был на пять лет старше второго мальчика, названного по имени отца Генрихом, и на шесть лет старше следующего, Томаса. А они и не подозревали, что играют со своим родным братом!

Всё просто: если бы начались свирепствования короля Эдуарда Третьего, они могли коснуться всех, но не коснулись бы первенца рода!

Папа Бенедикт молчал…

Я продолжал о том, что когда мне было семнадцать, мой отец таки сверг своего деда и занял английский престол. Я, разумеется, к тому времени был уже в Ордене крестоносцев. Где ещё можно постичь саму суть рыцарства молодому человеку, как не в Ордене⁈ Смотрите, как удобно: юноша учится всем рыцарским наукам – раз! Юноша не будет вести распутную жизнь, которая может впоследствии быть поставлена в упрёк – два! А какие знакомства⁈ С какими великими рыцарскими, дворянскими родами? Причём это знакомства, сведённые на поле брани и скреплённые кровью, своей и чужой! Такие знакомства не чета знакомствам при дворе и не проходят бесследно – три! Ну, и понятно, что в первые годы правления, когда тут и там возникали бунты и мятежи, отец не стал объявлять о моём существовании. По той же причине: первенец должен остаться живым!

Папа молчал…

Я перевёл дух. И продолжил. Я напомнил о раздоре между Францией и Англией. О правах на корону как французов, так и англичан. После смерти Карла Четвёртого, королём Франции мог стать и его двоюродный брат, Филипп де Валуа, и его племянник, король Англии Ричард Третий. Подумаешь, что он племянник по материнской линии, но племянник же! Да, я не дурак, и понимаю, что причины раздора лежат гораздо глубже и это война за ресурсы и рынки сбыта…

Мне показалось, что папа, еле заметно, одобрительно кивнул.

Я отметил, что прошли две войны: Эдвардинская и Каролингская[1]. И если в первой войне перевес был явно за англичанами, взять хотя бы знаменитые битвы при Креси и Пуатье, то во второй войне результат явно спорный… И многие признают, что французы потрепали англичан… вот, хотя бы, в битве при Ла-Рошели, когда англичане потеряли свою эскадру кораблей… А не миновать и третьего этапа! Поскольку основные, глобальные противоречия не разрешены. И тут… И тут мне пришла в голову идея! Ну, как «пришла»… Умные люди подсказали!

У папы остро блеснул взгляд и он тут же слегка прикрыл веки.

Да, уверенно продолжил я, умные люди из Ордена, которые знали моё настоящее положение… а это самый высший состав Ордена… так вот, они привели простой довод: можно, конечно, атаковать противника в лоб. Но иногда бывает лучше нанести удар сбоку! Или, даже, зайти в тыл! Почему бы не перенести военные действия на лакомый кусочек, который весьма приспособлен для торговли, а значит, для подготовки к серьёзной войне в будущем⁈ И я принялся описывать основной план. Папа получает деньги, набирает войско, и с триумфом возвращается в Авиньон. Кто против? На копья его! Вернув себе влияние, папа своим веским словом останавливает военные амбиции французов на английской земле. Хотя бы на ближайшие семь лет! Большего от него и не надо! Тем временем англичане высаживаются в Пруссии, Орден направляет свои войска в Жемайтию…

У папы дрогнули губы в еле заметной усмешке. Нет, честное слово! Вы знаете, мне кажется, я понял, почему папа носит бороду! Он прячет там свои непослушные губы! Вон, два кардинала, читая письма, ни одной жилкой не дрогнули! А у папы дрогнули уголки губ. Чем не повод, завести себе бороду⁈

Конечно, я уверен, что умудрённый жизнью папа уже через несколько слов понял, что меня, мальчишку, Великий магистр Ордена провёл как… ну, да, как мальчишку. Что через семь лет не англичане будут торжествовать победу, а именно Орден. Что предлагаемое развитие событий пойдёт на пользу Ордену, Франции и, в первую очередь, ему, папе. Ну, и что же ты скажешь мне в ответ, папа?..

– Орден готов предоставить вашему Святейшеству золото в любых количествах! –закончил я, – Просто в любых! Ну-у… что вы скажете про полмиллиона золотых дукатов?..

– И, конечно, я должен написать расписки? – вместо ответа, уточнил папа, ласково улыбаясь мне, словно добрый дедушка.

– Не скрою, руководство Ордена хотело бы этого! – склонил я голову, – Но я не буду связывать ваше Святейшество компрометирующими материалами! Это не пойдёт на пользу ни мне, ни вам! Достаточно будет, если в залог нашей договорённости, вы вручите мне Большой рубин крестоносцев. И я буду уверен в серьёзности наших замыслов. И уже завтра вы получите первые бочки денег. Завтра же!

– Вот как? – задумчиво переспросил папа, глядя куда-то вдаль, – Большой рубин крестоносцев?.. Хм…

И папа задумался.

– Послушайте, сын мой, – поднял он, наконец, на меня взгляд, – Мне кажется, вы приличный юноша… зачем вам соваться в такую грязь, как политика⁈

– Э-э-э… – растерялся я, – Но если мы не будем заниматься политикой, тогда политика займётся нами! Я всё же, наследный принц!

– Ну да, ну да… – печально покивал головой папа, – Это так… Но, видите ли, сын мой, я вынужден вам отказать…

– Что⁈ – не поверил я своим ушам.

– Даже, если бы я хотел принять ваше предложение, я всё равно не смог бы дать вам Большой рубин крестоносцев, – улыбнулся папа, – У меня его попросту нет!

– Как⁈

– Не буду скрывать, что я про него слышал. Слышал, конечно… Это к вопросу о политике и грязи… У меня есть свои люди в курии папы римского… как впрочем, и при дворах всех европейских монархов. Вон, на столе их доносы… и каждый день приходит не меньше. Зато я знаю о каждом чихе в каждом королевском дворце! И, уверен, есть чужие шпионы при моём дворе. Про некоторых я знаю точно, про некоторых подозреваю.

– Но это… столько шпионов… каждый из приближённых – шпион⁈

– Не обязательно. Некоторые пишут доносы сразу в три-четыре адреса. Чтобы получать щедрые дары из трёх-четырёх рук сразу. Так вот, я слышал, что Великий магистр Ульрих фон Юнгинген приезжал к папе римскому за благословлением, прежде чем объявить войну польскому королю. И при нём был Большой рубин крестоносцев…

– А разве к вам он не приезжал?..

– Если бы приезжал, я бы помнил, – сухо заметил папа, – Память меня, слава Богу, ещё не подводит. Но про рубин, это я так, к слову. Показать политику и грязь. С какими людьми приходится иметь дело, да ещё улыбаться им и платить денежки… Тьфу!

А по поводу вашего предложения, сын мой… Нет! И дело не в деньгах. Мне кажется, что вы могли бы ссудить мне и миллион и больше… нет? Не важно! Дело в том, что воюют не деньги. Воюют солдаты! Вы, кстати, слышали такое название? Оно появилось не слишком давно?

– Солдаты? Слышал… – невесело откликнулся я, – По названию монеты солид, которой оценивается жизнь воина…

– Вот именно! Сперва нужно набрать воинов… наёмников, конечно! А для этого нужно везде объявить, что папа набирает наёмников! Нужно купить полководцев! Которые поведут наёмную армию в бой. Нужно закупить для этой армии продуты и фураж. По крайней мере, на первое время, пока не начнётся поход, где армия сможет прокормить сама себя за счёт местного населения. И, главное, на всё это нужно время! Вы думаете, французский король ничего не предпримет, услышав, что папа набирает армию⁈ И, как вы думаете, что произойдёт быстрее: я наберу наёмников, или французская армия подойдёт сюда ускоренным маршем?..

– А как же… ваши сторонники? – впервые подала голос Катерина.

– Их слишком мало, – вздохнул папа, – Настолько мало, что не следует брать в расчёт. Поверите ли? Даже из тех, кто последовал со мной из Авиньона, чуть не половина заявляли на Совете, что мне следует отречься… А ведь это ближний круг!

– И вы… готовы отречься? – очень тихо спросила девушка, – Ну-у… если не собираетесь сражаться?..

– Никогда! – с внезапной горячностью возразил папа, – Никогда я не отрекусь! Меня могут убить, сослать… могут объявить низложенным… Бог им судья!.. но я сам не отрекусь!

Поймите! Я был кардиналом при папе Григории Одиннадцатом, в Авиньоне. Он, собственно и назначил меня на кардинальский пост. Вместе с папой я переехал в Рим. Я присутствовал при смерти папы. Я принимал участие в соборе, выбравшем нового папу! Я, лично я, голосовал за него! За римского папу Урбана Шестого. И я, лично я, стал свидетелем, как папа сходил с ума… Наказание ли это Божье, или козни Сатаны при попущении Божьем, я сказать не берусь… но то, что папа Урбан сошёл с ума – это факт! И я, лично я, принимал участие в соборе, в городе Фонди, который аннулировал избрание Урбана! И я принимал участие в выборе нового папы, Климента Седьмого! Я же всё это видел собственными глазами, я слышал собственными ушами, и я принимал участие во всём этом!

Законный папа, Климент Седьмой, попытался свергнуть Урбана силой, но не удалось. И именно я посоветовал ему вернуться в Авиньон! После смерти Урбана, папой избрали Бонифация Девятого. Но, разве это законный папа⁈ Как может быть избран законный папа при живом законном папе Клименте⁈ А вот меня избрали уже после смерти Климента Седьмого… И это я законный папа!

Я уже говорил, что политика – это грязь? Так вот, эта грязь брызжет и на Святой престол! И я, законный папа, вынужден был бежать из Авиньона… Но, чтобы я отрёкся⁈ Никогда! Лучше умереть! Поймите, если я отрекусь, я предам самого Христа! Разве я могу так поступить?.. Никогда![2]

– Значит, Большой рубин крестоносцев… – опять начал я, не в силах поверить очевидному.

– Я слышал о нём, но никогда не видел, – отмахнулся папа, всё ещё в горячке чувств, – Я знаю, что Ульрих фон Юнгинген уехал из Рима с рубином. Больше ничего не знаю. А в чём дело?

– Нет-нет, – мило улыбнулась папе Катерина, – Просто принц уточняет, ваше Святейшество, окончательно ли ваше решение об отказе от сделки?

– Да! – сурово тряхнул головой папа, – Это решение окончательно, и пусть мою участь решает не сила оружия, но провидение Божие!

– Тогда не смеем надоедать вашему Святейшеству и просим вашего соизволения покинуть вас.

– Да будет над вами милость Божия!

– Во веки веков! Пошли Эдвард… ой, я хотела сказать, Андреас! Пусть имя Эдвард пока будет в тайне! Поднимайся, Андреас!

Как во сне я поднялся, был крепко ухвачен девушкой под руку, и чуть не силой меня выволокли наружу. Нет, правда, я просто механически переставлял ноги, а как я шёл, куда я шёл, зачем я шёл… и не отвечу!

Всё пропало! Всё пропало! Большой рубин крестоносцев канул бесследно! Полное фиаско! Я почувствовал, как перед глазами всё расплывается…

* * *

Наверное, папа подумал, что Андреасу поплохело из-за его отказа от сделки, якобы предложенной крестоносным Орденом. Но я-то знаю истину! Андреасу в самом деле стало плохо. Но из-за рубина! И я его прекрасно понимаю! Когда он пал к нам с неба в бой? Когда его привёз брат Гюнтер в Мариенбург? Сразу после Грюнвальдской битвы? Это середина июля. А сейчас декабрь! Пять месяцев! Пять месяцев Андреас гонялся за призраком, за химерой! Пять месяцев настоящий рубин мог переходить из рук в руки, и ладно бы, если он переходил из одних рыцарских рук в другие, в Мариенбурге. А если его продали торговцу? А тот повёз его, допустим, в Китай? И он сейчас, как раз, где-то возле великого Каспийского моря, в которое впадает не менее великая река Итиль? Да-да, как раз там, где обычно делают ставку татарские ханы… А если хан отберёт рубин, как плату за жизнь и за проезд? А если этот хан поедет воевать в Индию? А если… а если… а если… Поневоле голова закружится!

Я покосилась на Андреаса. Глаза у парня были совершенно бессмысленными, шаги неровными и деревянными, а свою великолепную трость он попросту волочил за собой, стиснув набалдашник так, что рука побелела. Бедняжка!

– Во имя Иисуса Христа! – раздалось поблизости.

– Во веки веков! – автоматически ответила я, переводя взгляд на проходящего монаха. Кажется, францисканец.

– Что же ты, дочь моя, за своим мужем не следишь? – укоризненно покачал головой монах, – Ещё середина дня, а он у тебя уже пьянее вина! Нехорошо… Знаю я одну хорошую молитву…

– Он не пьян! – перебила я, – Он… ему, наверное, голову напекло!

– Зимой⁈ – опешил монах.

– Ну, или ещё почему-то в голову кровь ударила… Но он не пьян!

– Ну-ка… – монах шагнул поближе и принюхался, – Хм… и верно! Так, его тогда нужно к доктору! Или в жилище ваше, если оно близко, а потом доктора позвать! Где ваше жилище, дочь моя?

– Здесь, рядом. Трактир «Луна и Солнце».

– Ага, знаю! Дай-ка…

Монах ловко поднырнул под обмякшее тело Андреаса и взвалил его себе на спину. Прости, Господи, но мне почему-то подумалось, что монаху не впервой носить обмякшие тела… У них в монастыре любят выпить? Иначе, почему он сразу про пьянку подумал? Ой, ещё раз: прости Господи!