Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Не знаю! Когда прибежал доктор, я вышел из комнаты, вместе со всеми. И больше сюда не входил, вот пока вы меня не позвали. Я не знаю, кто посещал комнату после врача! А кто-то же посещал? Вашу кузину нужно было обмыть, переодеть?..

– Да-да, конечно… Да вы угощайтесь, не стесняйтесь! Отведайте куриную ножку! Перед тем, как запекать, курицу маринуют в особом чесночном соусе, отчего вкус становится пикантным… И ещё глоток вина, я настаиваю!.. А вот ещё вопрос: кроме вашего письма, в шкатулке были и другие бумаги. И они тоже исчезли. Про них вы тоже ничего не можете сказать?

– Нет.

– Угу…

Катерина встала, рассеянно подошла к камину и присмотрелась к огню. Быстро взяла щипцы и подцепила что-то в глубине камина. И неторопливо возвратилась к столу.

– Андреас?

Я взглянул. В пальцах девушки виднелся, обожжённый со всех сторон, уголок бумаги, тот самый, с египетскими письменами, который показывала нам Александра сквозь прутья. Я кивнул.

– Вы хоть прочитать что-то успели, прежде чем бумаги в камин бросить? – печально спросила Катерина.

– Нет. То есть, – спохватился монашек, – То есть, «нет» – это в том смысле, что я ничего не бросал!

И он вытер вспотевший лоб.

– Кушайте-кушайте! – Катерина подвинула ему ещё тарелку.

– Но это… грибы!

– Да, – пожала плечами девушка, – Грибы. И что?

– Но…

– Кушайте на здоровье! Вот смотрите: я беру один грибочек на вилку и… ам! Вкусно!

Монах поднял глаза на девушку, встретился с её железным взглядом, вздрогнул, широко перекрестился, и подцепил гриб своей ложкой. И неуверенно положил его себе в рот.

– Вы получили от кузины ответ на письмо? – словно ничего не случилось продолжила расспросы Катерина.

– Ответ не требовался…

– Может быть, вместо ответа было что-то другое? Старые письма, например?

– Нет.

– А в шкатулке, кроме бумаг, было что-то ещё?

– Нет. То есть… В смысле, «нет» – это я не знаю.

– Да-да, я так и поняла…

Дальнейший ужин прошёл в полном молчании. К грибам больше никто не прикоснулся.

* * *

А я понял, почему после ужина с монахом, в моей тарелке была груда костей, в частности, свиных рёбрышек, а в тарелке Катерины сиротливо лежало лишь несколько косточек от куриного крылышка. А потому что потом был ещё официальный ужин с гостями! И я попал в странную ситуацию: пить приходилось много, потому что тостов было огромное количество: и во имя Божие, и в память покойной Александры, и во здравие Катерины, и в честь каждого из присутствующих, и опять во имя Божие… Пить приходилось, а закуска в рот не лезла! Брюхо было уже переполнено. Н-да!.. Предупреждать надо! Делая скидку, что я – балда, и сам не догадаюсь.

Монаха на официальном ужине не было. После нашего, приватного ужина, он смиренно попросил разрешения удалиться.

– Отпустить гостя на ночь глядя⁈ – всплеснула руками Катерина, – В какое положение вы меня ставите, брат Элоиз⁈ Для вас уже приготовлена одна из гостевых комнат!

– Это лишнее, – пробормотал монах, – Я вполне переночую на соломе в конюшне…

– Нет-нет-нет! И слышать не хочу! – притопнула ногой девушка, – Вы переночуете в гостевой комнате, а покинете замок не раньше, чем после утренней службы!

Монаху ничего не оставалось, кроме как склониться в поклоне.

Я прихлёбывал вино, в тщетной надежде, что тосты скоро кончатся, и раздумывал, почему Катерина не отпустила монаха восвояси? Вывод напрашивался только один. Катерина хочет убедиться, что монах не припрятал часть бумаг за пазухой, что все их бросил в камин. Потому что никому, кроме монаха, не придёт в голову открывать хозяйскую шкатулку. За такое можно обоих рук лишиться! А вдобавок обоих глаз! Даже если найдётся отчаянная дура, из служанок, которая в любопытстве приоткроет шкатулку, увидев бумаги, она с разочарованием закроет крышку. Но не бросит бумаги в огонь! Нет-нет, как ни крути, но это дело рук монаха. Он отравил Александру… мы выяснили, что повар этого не делал! Он отправил служанку за доктором… оставшись в комнате! Он понимал, что служанка может в любой момент вернуться, и времени у него почти нет. Схватить шкатулку, выхватить оттуда все бумаги, не разбирая, и швырнуть их в огонь камина, тщательно пошерудив там каминными щипцами. И тут же – обратно к покойнице! И вовремя! Дверь открывается, на пороге – вернувшаяся служанка… Но, могло быть, что часть бумаг монах сунул за пазуху? Тоже могло! А в камин он бросил только ту бумагу, где были начертаны непонятные для него египетские письмена. И тогда… он специально сделал, чтобы обгорелый уголок остался в глубине камина? Чтобы мы поверили, что сожжено всё? А хитрая Катерина поселила его в комнату, в которой можно подглядывать? Чтобы внимательные глаза рассмотрели как следует, есть бумаги у монаха за пазухой или нету? Ох уж эти интриги… Но, надо признать, поступила она совершенно правильно!

– Во имя Божие! – возвестила, последний на сегодня, тост Катерина.

– Во веки веков! – нестройно зашумели подвыпившие гости.

Уф-ф… Кажется, пытка вином кончилась!

* * *

В голове слегка шумело, когда я пришёл в свою комнату. Слава Богу, не ту, шикарную и помпезную! Катерина попросила меня переночевать сегодня в Фиолетовой комнате. Ну, мало ли? Монах мог не сунуть бумаги за пазуху, а быстро спрятать их где-то тут же, в Фиолетовой комнате. И ночью попытаться забрать. Вероятность мала, особенно, учитывая, что он просил позволения покинуть замок. Но, вдруг это игра? Знал, что не отпустят, на ночь глядя? В общем, я согласился. Сел к столу и уставился на пламя свечи.

– Нет, – решил я, хорошенько подумав, – Турнира в Бургундии я устраивать не буду! Скорее в Орден! Там меня, согласно указанию папы римского, окрестят, я стану добрым католиком и, может быть, по такому случаю, посвятят в рыцарское звание? В конце концов, в посольстве я проявил себя с хорошей стороны… Ну, или после заключения мира с поляками, по случаю окончания войны, будут организованы турниры? Ведь, будут? Не могут не быть? А пока суть да дело, я выведаю досконально, заезжал ли Ульрих фон Юнгинген в родовой замок? Или… или придётся искать в другом направлении…

В дверь осторожно стукнули два раза.

– Войдите… – несколько растерялся я, – Одиль⁈ О, Господи! Ну, сколько раз объяснять, не нуждаюсь я в подобных услугах! Ни от тебя, ни от Матье! Где она, кстати?..

– Я не по этому поводу, – скромно потупила глаза девушка.

Представляете⁈ Одиль! Скромно! Потупила глаза! Оказывается, она даже это умеет!

– А по какому? – насторожился я.

– Леди Катерина просила вас, сударь, зайти к ней. А мне приказала в это время безотлучно сидеть здесь.

– Уверена⁈ Если ты обманываешь…

– Не обманываю! Что я, дура, такими вещами шутить⁈

– Ну, смотри! Чтобы из комнаты ни шагу!

И я заторопился в Голубую комнату, давно уже облюбованную Катериной.

– Входи, Андреас! – отозвалась Катерина на мой стук.

Я вошёл в полумрак комнаты.

– Ты звала? – на всякий случай уточнил я.

– Звала, – вздохнула Катерина и завозилась под одеялом, пододвигаясь от края кровати ближе к центру, – Располагайся!

И указала на место рядом с собой.

– Н-н-не понял! – обомлел я.

– Чего не понял⁈ Садись, говорю, на край! Ох, Андреас! Наверное у меня нервный срыв, не хуже, чем у тебя в Перпиньяне! Меня колотит, я глаз закрыть не могу! Как закрою, так перед глазами, то темница, то покойная кузина, то этот монах-отравитель… Ты же понимаешь, что он отравитель⁈ Только доказать этого мы не сможем! И придётся его отпустить… А я к таким потрясениям не привыкла! Я хочу в монастырь, где тихо и спокойно! А вместо этого, оказывается, именно на меня были покушения по дороге в Рим! Из-за меня был убит ни в чём не повинный юноша Филиппо, который вёз письмо в Орден. А потом хладнокровно прирезали тех, кто на меня покушался! А я хрупкая девушка, и мне всего семнадцать лет! Нет, я понимаю, что очень многие в мои годы уже детей воспитывают, но всё равно, семнадцать лет, это даже не середина жизни! Мне страшно, Андреас! А всего страшней, что я не понимаю, кому можно верить, а кому нельзя. Нет, умом понимаю, что тот же управляющий Мишель мне добра желает, что слугам и служанкам просто невыгодна моя смерть… но это умом! А глаза закрою – и вздрагиваю! На людях была смелой и решительной, ну, так графини по-другому и не могут! А вот, осталась одна, и дрожу, словно овечий хвостик! Андреас! Посиди со мной! Только тебе я могу доверять безоговорочно! Посиди со мной, хотя бы до тех пор, пока я не усну!

– Бедная девочка! – вздохнул я, – Иди ко мне. Я тебя пожалею…

Катерина доверчиво придвинулась ближе, а потом схватила одну из небольших подушечек, положила её ко мне на колени, а потом улеглась своей головой на неё. И я увидел, как нервно и тревожно пульсирует жилка у неё на шее.

Мне пришла в голову идея.

– Подожди-ка! – попросил я, привставая, с трудом дотянулся до комода и ухватил там гребень. Снова сел и поправил подушку, чтобы Катерине было удобнее. А потом легко, невесомо, провёл гребнем по её волосам, раскинувшимся по всем сторонам подушки. И ещё, и ещё…

– Хорошо-то как!.. – еле слышно шепнула Катерина.

– Расслабься, – посоветовал я, – Не думай ни о чём! Думай только о том, что я тебе буду рассказывать! А я буду рассказывать… как один балда попал в новый мир! И ходил, разинув рот, потому что первый раз в жизни видел подкованных лошадей и рисунки, где люди нарисованы не только в профиль, но и анфас и три четверти…

И я, ровным, размеренным голосом, начал рассказывать свои приключения. Что-то она знала, что-то нет. Но я теперь рассказывал о своих мыслях, чувствах, страхах и надеждах. Мы никогда раньше не обсуждали этого. Это… личные переживания! Не для того, чтобы выставлять их напоказ. Но я чувствовал, что теперь можно рассказать обо всём. И никто не будет смеяться, не обзовут слабаком или нытиком, и вообще – поймут. Я рассказывал всё это так, как рассказывают сказки. И всё время расчёсывал гребнем волосы девушки.

Минут через двадцать я почувствовал, как потяжелела у меня на коленях её голова. Катерина обмякла, перестала напрягать спину и шею. И дыхание у неё стало ровным. И жилка на шее перестала бешено колотиться. Ещё через двадцать минут она засопела. И я понял, что она спит. Но я не стал останавливаться. Я всё так же водил гребнем и монотонно рассказывал о своих приключениях. Странно! Всего полгода прошло, а теперь они уже не казались мне страшными, а только забавными и удивительными. Наверное, ещё с полчаса я провёл наедине с ней. А потом спохватился. Скверно, если по замку поползут нехорошие слухи! Катерина не заслужила такого! Она чистый, добрый милый человек и верный товарищ, поэтому я не хочу, чтобы за её спиной перешёптывались грязные языки!

Осторожно и бережно я переложил подушку, вместе с головой Катерины, со своих коленей на кровать, убедился, что девушка безмятежно спит, и на цыпочках вышел из комнаты. У дверей Фиолетовой комнаты стояли двое стражников.

– Тс-с! – приложил я палец к губам, – Чтобы ни звука! Её сиятельство удостоила меня беседы, но почувствовала желание отдохнуть. Я ухожу, а госпожа Катерина собирается почивать. Если кто-то из вас, мерзавцев, посмеет стукнуть или звякнуть, потревожив сон госпожи графини…

– Да разве ж можно⁈ – шёпотом испугался один из стражников, – Разве ж мы не понимаем⁈

– Тс-с! – ещё раз шикнул я, – Смотрите мне! И когда дежурные стражники по коридору идти будут – заранее предупредить, чтобы не топали! Ясно!

– Сделаем, ваша милость! – так же, шёпотом, пообещал другой.

– Ну… смотрите! Я надеюсь на вас! – и я пошёл в Фиолетовую комнату.

Одиль сидела на кровати, задумчиво водя пальчиком по одеялу. Увидев меня вскочила и принялась поправлять платье.

– Никого не было? – на всякий случай спросил я.

– Никого!

– Точно никого⁈ Смотри…

– Да, точно, никого! А если вы, ваша милость, про того монаха намекаете, то за ним сейчас Матье следит через дырочки… ой!

– Да, знаю я всё! – успокоил я девушку, – И про дырочки и про остальное…

– А вы те дырочки имеете в виду?

– Я про всякие дырочки знаю! – дипломатично ответил я, – Всё, можешь идти спать.

– А может, ваша милость…

– Не может! – перебил я, – Ну, сколько можно повторять одно и то же⁈ Не может!

– Покойной ночи, ваша милость… – потупилась Одиль и нехотя пошла к выходу.

Я быстро разделся, задул свечи, и устало рухнул в кровать. Завтра ещё много дел. Завтра я должен быть свеж и бодр. С этой мыслью я и уснул.

Глава 25

Опасности на каждом шагу

Никогда не забуду

Чей-то мудрый совет:

Жди опасности всюду,

Где опасности нет.

Вадим Шефнер.

– Трогот, погоняй!

– Но-о-о!!!

– До свидания, госпожа!

– Да будет над вами милость Господня!

– Лёгкого пути!

– Не забывайте нас!

– Да отведёт от вас Матерь Божья напасти!

– Счастливый путь!

Да, опять дорога. С некоторых пор мне кажется, весь этот мир – одна сплошная дорога! Катерина сидела в карете с верной Эльке, я гарцевал на Шарике, а провожать нас выскочило, кажется, всё население замка. И каждый желал нам счастья и успеха. А я в очередной раз убедился, насколько любят и чтят здесь Катерину.

Вот только, отправились мы в путь не через три дня, как я планировал, а через четыре. Нет, не из-за того, что Эльке и Трогот плохо выздоравливали, как раз наоборот! Добрый доктор только рот разевал, видя стремительное исцеление своих подопечных. А я всего-то попросил их усыпить и, пока они спали, посидел с полчаса-час, с одним и с другой, положив им руку на обнажённое плечо. Увы, но через одежду перстень не лечит. Через день оба вставали, через два дня пытались приняться за труды, через три дня оба заявили, что полностью здоровы и готовы с нами на край света. И доктор подтвердил! Но нам всё же пришлось ещё задержаться. Традиции, чтоб им пусто было! Оказывается, тело Александры нельзя было просто так отправить в её баронство. Нужно было соблюсти определённый ритуал: выставить тело для прощания, к тому же, оповестив об этом ближайших баронов – хотя я не заметил, чтобы кто-то приходил, чтобы искренне оплакать бывшую хозяйку! – провести церковный обряд, ещё выждать день для приличия, и только на третий день, в особой, разукрашенной повозке, Александру отправили восвояси. Но в этот день отправляться нам в путь было нельзя! Видите ли, примета плохая!

– Не понимаю! – горячился я, – Или мы верим церковным правилам, а там ничего подобного не говорится, или следуем языческим приметам! Но как это можно совместить⁈

– Можно, – с лёгкой улыбкой возражала Катерина, – Если наш собственный капеллан не советует в этот день уезжать. В святых книгах он ничего про это не нашёл, но уезжать сегодня всё равно не советует. И зачем же мы будем смущать окружающих? Подумаешь, денёк подождать. Что, от тебя убудет, что ли?

– Целый день псу под хвост! – ворчал я, – А в это время, может, Большой рубин крестоносцев в Индию увозят!

– Если его увозят именно «в это время», – пожала плечами девушка, – то мы всё равно никак этому помешать не сможем. Успокойся, Андреас! Если будет на то воля Божья, то найдётся твой рубин.

Я промолчал, хотя был не совсем согласен. Ведь из-за того, что мы сделали крюк, пытаясь попасть на турнир, и потеряли при этом несколько дней, посланцы кардиналов умудрились успеть в Мино раньше нас. И Александра ещё до нашего приезда знала, что наша встреча с папой состоялась, и что мы сразу после этого уехали. Правда, выводы из этого она сделала не верные, но это другой вопрос. А если бы мы приехали первыми? Рискнула бы Александра бросить нас в темницу? Ещё не известно… Скорее, она всеми силами пыталась бы нас задержать в замке, ожидая писем от кардиналов. Так что, я не согласен, что день-два не играют роли в нашей судьбе! Ещё как играют.

Монах-отравитель ушёл на следующий день. Я долго глядел ему вслед с крепостной стены. С одной стороны, он нас спас, даже сам не подозревая об этом. С другой стороны, это убийца! А мы его, вот просто так, отпускаем. Но Катерина права: у нас нет ни единого доказательства против него. Кстати, Матье, которую оставили подглядывать за монахом через особые дырочки, клялась и божилась, что никаких бумаг у монаха нет. Раздеваясь в отведённой комнате, он снял рясу, встряхнул её, и аккуратно уложил на стуле. И ничего из-под рясы не выпало, никаких бумаг. Всё это было при свете свечи, и она хорошо всё разглядела. Да, был у монаха небольшой мешочек, по всей видимости, для монет, который висел под рясой, на шее. Но в этом мешочке никак не поместились бы бумаги! Если же бумагу сложить в несколько раз, то мешочек бы топорщился, не так ли? Но этого не было. Подглядывала она и утром, когда монах одевался. И тоже ничего подозрительного.

Между прочим, Катерина неспроста отправила на разведку именно Матье, справедливо полагая, что кто-то другой, может застыдиться, увидев голого мужчину и отвести на мгновение взгляд, или наоборот, взгляд будет прикован не туда, куда нужно. А такая девушка, как Матье, насмотревшаяся всякого, будет смотреть в правильном направлении! И взгляда не отведёт.

Получается, что бумаг больше вообще нигде нет. Ну, нет – так нет. Мы облегчённо вздохнули, что тайна не выйдет наружу, и забыли про монаха. Катерина продолжала заниматься хозяйством, теперь постоянно таская за собой управляющего, Мишеля ля Дюэма, чтобы тот вник в процесс. Девушка определённо хотела передать графство в идеальном состоянии! Только, кому?..

– Герцог решит! – отмахнулась от моего вопроса Катерина, – Что у нас, родни мало? Наверняка в канцелярии герцога Бургундского уже лежит не меньше полутора десятков заявлений. Кто-то претендует на всё графство, кто-то облизывается на его часть… Пусть герцог решает! Моё дело, чтобы нас никто, даже мысленно, не укорил за нерадение хозяйством. А ведь, это сложная штука, управление графством! Тут тебе и денежные займы, и пограничные споры, и торговые договоры и привилегии, и налаженные рынки сбыта, и управление сезонными рабочими… Да-да, что ты смотришь? Когда идёт уборка винограда, без сезонных рабочих не обойтись! И тут очень щепетильный вопрос, откуда они приходят, эти сезонные рабочие? Кто из окрестных дворян точит на нас зуб, за отток рабочей силы со своего поместья? Потому что мы всегда отличались справедливой платой за труд. К нам, поэтому, толпой люди идут, когда сезон. А значит, где-то людей начинает не хватать… А знаешь, сколько нам надо бочек, когда мы разливаем виноградный сок на брожение? А знаешь, что не каждая бочка для этого подходит? А знаешь, что после продажи вина, бочку моют, разбивают по досточкам, опять моют, высушивают, и целый год выдерживают в таком виде? И только через год, из тех досок опять собирают бочку, моют, сушат, и только потом она годится для виноградного сока… Это сложный процесс, Андреас!

– Ну, не знаю… – пожал я плечами, – У нас, в Египте, никаких деревянных бочек не было. Были громадные, такие, глиняные кувшины, вкопанные в землю. Туда помещали виноградный сок и смолой заливали горлышко, оставляя ма-а-аленькое такое отверстие, чтобы бродильный газ выходил. Впрочем, я не винодел, я тебе секретов не открою.

– Ясно, не откроешь! – ехидно усмехнулась Катерина, – А потом, небось, по бурдюкам ту ерунду, которую ты вином называешь, разливали? Хи-хи-хи! Ладно, не до тебя мне сейчас! Господин Мишель! Пойдёмте, я покажу вам список торговцев, которым мы не продаём вино, а даём на реализацию. Ну, то есть, они платят не сразу, а после того, как вино будет продано в розницу. Это мелкие торговцы, трактирщики и тому подобное. За много лет мы отобрали наиболее честных из них и стараемся не иметь дело с другими. Пойдёмте, господин Мишель!

Ну вот так и прошло три дня, в хлопотах беготне и суете. Не для меня, конечно. После того, как я тайно излечил Эльке и Трогота, дел у меня не осталось, и я слонялся по замку, словно привидение. То есть, появлялся там и сям, нежданным, в самый неподходящий момент. Когда стражник, лихо подкручивая усы, рассказывал юной служанке о своих былых подвигах. Вторая же его рука в это время подозрительно подкрадывалась к девичьим выпуклостям и уже нависла над ними… Служанка делала вид, что не понимает коварных планов кавалера, и доверчиво льнула к нему. Оба застыли изваяниями, когда я вынырнул из-за угла. Я прошёл мимо, сердито сопя, всем видом показывая, что не я тут шляюсь тихими шагами, а это они слишком увлеклись и не заметили такого громкого меня. Или, когда две служанки вцепились друг другу в волоса и шёпотом – чтобы не дай Бог, не услышали стражники! – отчаянно материли друг друга, не поделив какого-то Кристофа, по всей видимости, отчаянного сердцееда. Или, когда служанка быстро-быстро пыталась замести осколки тарелки, по всей видимости, разбитой ею, когда она несла посуду. Бедняжка охнула и даже присела, пытаясь прикрыть своими юбками следы «преступления». Я важно прошёл мимо, делая вид, что ничего не заметил. Или, когда два стражника на посту, не выдержав искушения, отставили в сторону секиры и, присев на корточки, азартно метали кости…

В общем, жизнь в замке шла своим чередом, а я здесь был лишним. Но, вот, тягучие три дня прошли, и мы в дороге. Шарик резвился и играл подо мной, радуясь свободе и простору. Ну, что, дружище? Я не забыл, как ты пытался намекнуть мне о своих чёрных предчувствиях в отношении рыжей кузины. Я твой должник, Шарик! Конечно, мы проскачем с тобой, лихо и весело, дробно гремя копытами, но потом – прости! – я опять сяду в карету, а ты побежишь вслед, заодно отдыхая от быстрого бега. А завтра мы опять промчимся с тобой по окрестностям! И послезавтра! Обещаю!

* * *

Брат Элоиз вышел из ворот замка, прошёл с десяток шагов, оглянулся, и сделал благословляющий жест в сторону крепости. И пошёл дальше, всей спиной чувствуя на себе пристальный взгляд. Элоиз был недоволен собой. То есть, приказ он выполнил в точности, но… осталось чувство недоделанности, незавершённости. И бумаги… та девушка говорила о бумагах так, будто они имеют гораздо больше ценности, чем простые торговые расписки. А Элоиз даже не взглянул на них!.. Зря… зря!

С другой стороны, сегодняшнее утро прошло удачно. Под предлогом того, что хотелось бы посмотреть маршрут возвращения, удалось легко уговорить управляющего, Мишеля ля Дюэма, показать карты графства, а главное, разговорить его о путешествиях в здешних краях. Он-то и выдал, какие трактиры чаще всего посещают его хозяева, когда путешествуют на север, на юг, на восток и на запад… И даже не придал этой беседе никакого значения… дурачок! А вот Элоиз хорошо всё запомнил! Сейчас он бодро шлёпал босыми ногами, в одних сандалиях, на юг, как и говорил управляющему. Но очень скоро ему предстоит изменить маршрут. Ну да, вон и монастырь, где он оставил часть своего снаряжения, когда шёл в замок, взяв с собой всего одну порцию снадобья. Потом – хоть его с головы до ног обыщи! – ничего подозрительного не найдётся.

– Мир вам! – приветствовал он монаха на входе, – Где я могу найти отца-настоятеля?

– Аббат уехал в Дижон, по вызову епископа, – слегка поклонился тот в ответ.

– А приор? – нахмурился Элоиз.

Ждать отца-настоятеля никак не входило в его планы.

– Отец Михаил здесь. Смотрит за выполнением работ.

– Проводи!

Собеседник нехотя поднялся и пошёл впереди. Элоиз следовал за ним. Приор нашёлся в загоне для скота, где распекал молодого монашка, не досмотревшего за коровой, отчего та захромала.

– Отец Михаил! – окликнул проводник, – Вас тут спрашивают…

Приор оглянулся, увидел Элоиза, и сразу подтянулся. По всей видимости, аббат дал своему помощнику строжайшие указания. Так и вышло, слава Богу! Небольшой кожаный мешочек был выдан Элоизу незамедлительно.

– Хитрым узелком завязано! – позволил себе улыбнуться приор, – Словно у Одиссея.[1]

– И с той же целью, – сухо согласился Элоиз, – Чтобы сами хранители не сунули любопытный нос куда не следует… Мир вам!

И он пошёл дальше. Холода он не боялся. И не такие холода терпеть приходилось! А вот дело должно быть доделано до конца… Даже, если это немного выйдет за рамки данного ему приказа. Что поделать, если так обстоятельства сложились? Не бежать же в Перпиньян, чтобы получить новые распоряжения?.. И он бодро шёл к намеченной цели, отматывая километр за километром.

– А, кстати, – вдруг пришло ему в голову, – А неплохая шутка выйдет, если придумать вопрос именно про Одиссея! Или, всё же, из Святого писания?

И Элоиз привычно склонил голову, размышляя. Была у него такая привычка, склонять голову в процессе размышления.

* * *

– Я знаю неплохой трактир неподалёку! – заявила Катерина, – Мы часто здесь останавливаемся, когда едем в эту сторону.

– Ещё можно целый час путешествовать! – поднял я голову, вглядываясь в темнеющее небо.

– Брось! Конец декабря на дворе. Считай, самая длинная ночь и самый короткий день. Ну, выгадаем мы, от силы, полчаса. А потом будем впотьмах трактир искать? И ещё неизвестно, какой гадкий ночлег нам попадётся!

– Ну, что ж, – согласился я, – Давай в твой трактир заедем. Я бы с удовольствием подкрепился!

Трактир оказался и в самом деле неплох. Толстый, бородатый трактирщик расплылся в неподдельной улыбке и с поклонами проводил нас за отдельный столик. И тут же на столике стала появляться разная снедь в ужасающих количествах, а трактирщик усиленно нахваливал еду:

– Салатик изволите? Сегодня рекомендую куриный салат с виноградом, орехами и каперсами! В составе рецепта – дижонская горчица! А, вот и салатик! Отпробуйте, ваше сиятельство, не пожалеете! О, ваш спутник как-то вяло ковыряет в тарелке? М-м-м… А что вы скажете, про салат с тунцом по-провански? Эй, Микеле! Живо сюда салат с тунцом! Изволите видеть, в состав салата обязательно входит перепелиное яйцо, сыр пармезан, разумеется, тунец, и всё это на салатных листьях, заправлено смесью оливкового масла и лимонного сока… Ага, вот он, тунец! Отпробуйте, ваша милость, и если не понравится, убейте меня на месте! А?.. А⁈ Я вижу вашу улыбку! Это лучшая награда, господа!

Микеле, лентяй ты этакий, где вино⁈ Ах, уже на столе… Ну, так беги за хлебом и зеленью! Позвольте, ваше сиятельство, я вам в бокал… А? Да, у вас тоже закупаю! Но сегодня я позволил себе предложить вам бордо из северных провинций! Не так сладко, но зато более терпкий вкус! Вашему спутнику обязательно понравится! Но, если вы предпочитаете своё… нет? вы тоже будете из этого кувшина? Благодарю, ваше сиятельство!

О, да ведь, кажется, пора подавать горячее? Что предпочитаете? Суп-пюре с шампиньонами? Гороховый крем-суп с крутонами?

– Крутоны? – оторвался я от салата.

– Это вроде гренок, – коротко объяснила Катерина.

– Вроде гренок… да… Да! Может, луковый суп или сырный суп? Сырный? Микеле, где ты бродишь, лодырь, когда ты нужен здесь⁈ Живо неси сырный суп его милости! А ваше сиятельство, думаю, предпочтёт суп с шампиньонами? Помню-помню ваши вкусы! Микеле, что ты стоишь, как истукан⁈ А, ты уже принёс?.. Ну, ладно, иди пока, разнеси пиво вон на тот стол… Да не задерживайся, сейчас господа перейдут к основному блюду!

А пока, позволю себе рекомендовать риет из телячьих мозгов, рататуй по-провансальски, яичница в корзинке с беконом… это, когда из белого хлеба вырезают кружочки и делают подобие корзинок, вдоль стенок этих корзинок укладывают слой из обжаренного бекона, в получившуюся двойную корзинку вбивают пару перепелиных яиц, и запекают, разумеется, посолив и поперчив… э-э-э, о чём я? Ах, да! Ещё киш лорен с зелёным горошком или печёная яичница с креветками в сметанном соусе? А впрочем, что это я? Эй, Микеле! Иди сюда, плут! Живо неси всё перечисленное! Господа сами разберутся, что их душе возжелается! Да поторопись! И ещё вина прихвати! От долгой дороги в глотке такая сушь, такая сушь!..

Микеле! Ну что ты ползаешь, словно сонная муха⁈ Неужели тебя, оболтуса такого, господа ждать должны⁈ Ах, вот ты… Ну, что стоишь? Расставляй всё на стол!

Нуте-с, господа, что будем кушать? Потому что всё предыдущее, это так, чтобы аппетит нагулять… Баранья нога в мятной панировке? Это когда смешивают белый винный и бальзамический уксусы, добавляют оливковое масло, а туда уже мяту, тимьян и другие душистые травы из Прованса! И всё до состояния кашицы! И этой кашицей обмазывается баранья нога, с которой обрезан жир. Сперва выдерживается два-три часа на холоде, чтобы мясо пропиталось запахом, а потом запекается, да не просто так, а сперва в самом жару, чтобы мясо ароматной корочкой покрылось, потом угли отгребают, чтобы мясо томилось, а в конце опять в самый жар! А?.. Или свинина с мандаринами? А может, антрекот по-бретонски, из телячьей вырезки? Нет! Я знаю, что вам нужно! Вам, ваша милость, говядина, тушёная в красном вине с цедрой апельсина! А вам, ваше сиятельство, фрикасе из кролика с оливками! Да! Ну, и так, для любителя, если вдруг основная порция покажется маленькой, бланкетт из телятины, кролик, запечённый с тимьяном, филе-миньон с фуа-гра и грибным соусом, и куриные грудки в сметане… Не слишком скудно, господа? Могу предложить ещё…

– Нет-нет, достаточно! – быстро перебила трактирщика Катерина, – Вполне достаточно!

– Ага! Тогда… соусы? М-м-м… позволю рекомендовать соус бешамель с мускатным орехом, соус тартар, белый масляный соус, сливочный соус с пармезаном, сырный соус…

– Достаточно!!!

– Как вашему сиятельству будет угодно… Микеле, ротозей! Ты не слышал, что господа заказали⁈ А если слышал, то почему ты ещё здесь, бездельник⁈ Ох, господа! С какими оболтусами порой приходится работать!.. А куда деваться? Это племянник жены моего дядюшки. Можно сказать, ближняя родня. Не погонишь со двора метёлкой… А, вот ты, лежебока! Стой здесь и слушай, что господа на десерт закажут! Да тарелки-то расставляй, расставляй!

Ну-с, господа, на десерт могу предложить галет-де-руа, пирожки всякие… ну, это само собой… про такое и не спрашивают… есть тергуль, яблочный тарт татен на сметанном тесте, мандариновый баваруа…

– А флан с ванилью есть?

– Как не быть! Обязательно есть!

– Тогда флан с ванилью, волованы, финансье с фисташками и вишнёвое желе!

– И это… всё⁈

– Да.

– Ну, может, клафути с абрикосами?.. Нет?.. Микеле! Ну, хоть первый раз сам догадался, что нужно за заказом бежать! Приятного аппетита, ваши милости! Приятного аппетита!

– Хороший трактир! – сытым взглядом обвёл я уставленный тарелками стол.

– Вот видишь? А ты ещё не хотел останавливаться!..

– Признаю свою ошибку! Кстати, действительно, это вино больше подходит к мясу!

– Это к мясу, другое к рыбе, третье к закускам… а наше ко всему подходит!

– Да ты не горячись! Это я так, слегка поддразнить…

– Ох, смотри, Андреас! Додразнишься! Не зли песчаную гадюку!

– Эй, это ты что?.. Меня, моей же поговоркой⁈

– А это уже я тебя поддразнила! Вот!

Мы весело улыбнулись друг другу и одновременно подняли бокалы: