Текст книги "О чем молчат рубины. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Гарик Армагеддонов

Соавторы: Фунтик Изюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Ну-у-у… – Мы с Катериной вновь переглянулись, – Хорошо! Вези нас до Марселя!

– Это можно! – совсем расцвёл Шарль, – Эй, ребята! Отдать концы! Мы опять зафрахтованы! Я же правильно понял? Это фрахт?

– Фрахт, фрахт… – задумчиво согласилась Катерина.

– А что такое фрахт? – осторожно уточнил я, пользуясь возникшей суматохой на габаре.

– То же самое, что перевозка, – коротко ответила девушка, – Только, в отличие от обычной перевозки, при фрахте больше никаких грузов и пассажиров брать не позволено. Только те, что входят в сам фрахт.

– Это правильно! – обрадовался я, – Я за фрахт! Эй! Ребята! Осторожнее с каретой! Сломаете ось – вычту из платы за проезд! Что? Я знаю, что там крепкие оси! Но вы так сильно толкаете эту карету… Да не за дверцу же её тянуть! Вы же эту дверцу оторвёте! Господин Шарль! Наведите порядок!

– Это они от радости! – заверил нас Шарль, – Ребята! Аккуратно! Вот так…

* * *

– Что? Было? В письмах⁈ – чётко и раздельно спросила Катерина, когда мы привычно устроились на носу габары.

Габара летела по волнам. Пожалуй, вдвое быстрее, чем когда мы поднимались вверх по реке. Наверное, опять с ветром повезло.

– М-м-м… – задумался я над ответом, – Видишь ли… Положение женщины в современном обществе таково…

– Что было в письмах?!!

– Таково, что меня взяло сомнение, насколько весомы могут быть рекомендательные письма твоей кузины, – твёрдо продолжал я, – Потому что дело не просто в том, что она графиня. Ты, к примеру, тоже графиня, но тебе и в голову не пришло написать мне рекомендательные письма! Потому что ты тоже знаешь про положение женщины в обществе. Но твоя кузина была уверена, что её рекомендации будут приняты в расчёт. Почему?.. Вот на этот вопрос я и искал ответ в письмах.

– И какой ответ ты нашёл?

– Боюсь, этот ответ тебе не очень понравится…

– Какой же⁈

– Шантаж, – вынужден был признаться я, – Только в письме самому авиньонскому папе, твоя кузина просто рассыпается в лести и просит нас принять, точнее меня и мою спутницу. В двух других она буквально приказывает оказать нам содействие. Железным тоном. В одном случае, угрожая рассказать о всяких непотребствах, которые завершились рождением ребёночка от служанки… это она, между прочим, кардиналу церкви пишет! Во втором случае, она обещает, в случае оказания помощи, вернуть некие компрометирующие любовные письма. И это тоже кардиналу. Теперь я почти уверен, что папа нас примет. Я не уверен, что те кардиналы будут нам рады… но это пустяки, которые к делу не относятся! Не так ли⁈

– Моя кузина… и шантаж⁈ – обомлела Катерина, – Не может быть! Этого просто не может быть!

– Может… – вздохнул я, – Меня, между прочим, тоже пытались соблазнить. И очень настойчиво. Сразу две служанки. И даже…

– Что «даже»?

– Ничего… Я говорю, даже та девушка, которая меня случайно ножом ткнула, и та пыталась под меня лечь, – почему-то я передумал признаваться в домогательствах самой Александры. Быть может, просто стало жалко чувства Катерины?

– Ты серьёзно⁈ И… и что?..

– Я же монах, – подмигнул я ей, – А что ещё более важно: нельзя мне! Я же рассказывал. Нельзя! А меня и подпоить пытались, и накормить…

– Подпоить понятно. А в каком смысле «накормить»?

– А! Есть такие блюда, которые вызывают… э-э-э… мужское желание! Ну, вроде хорошо прожаренного мяса с перцем и устриц. Ну, вот, я как-то заметил, что мне к ужину отдельно тарелочку подкладывают. А на ней… правильно! Устрицы, икра, жареное и перчёное мясо, спаржа… Всё один к одному! И отказаться вроде бы нельзя… всё же ты за ужином и тебя угощают. И если наешься, то потом хоть на стенку лезь! Что остаётся? Пить? Тоже не вариант! Как раз контроль потеряешь! Ну, вот… в основном хлебушек… и на тарелке всё перемешать, будто много ел!

– Ты врёшь! – уверенно сказала Катерина.

– Если бы… – вздохнул я в ответ, – Но это всё дело прошлое. Главное, мы имеем надёжные письма, и мы едем к папе! Ну, папа, держись! Кстати, как я тебе с новой тростью?

– Мой мир никогда больше не будет прежним, – пожаловалась девушка.

Памятник средневековой архитектуры – собор Нотр-Дам-де-Дижон!

А это та самая, знаменитая сова на стене собора Нотр-Дам-де-Дижон, увы, почти затёртая, за несколько столетий постоянных прикосновений:

Глава 17

Подозрения

Увлекшись ревнивой подозрительностью,

можно оскорбить и совершенно невинного человека.

Уильям Шекспир.

– Часа через два будет Марсель! – к исходу третьего дня пути, в очередной раз улыбнувшись, предупредил Шарль, – Быть может, я могу ещё чем-то услужить таким щедрым пассажирам?..

– Щедрые пассажиры способны сами себя обслужить… – буркнула Катерина.

– Как скажете, – не стал настаивать парень, – Хотя я знаю отличные места в Марселе… Нет? Ну, нет, так нет…

– Что с тобой? – осторожно спросил я у девушки, – Вид у тебя… кислый!

– Наверное, съела чего-то несвежего, – поморщилась Катерина, – В обед нам подали какую-то бурду!

– Да-да, – согласился я, – Я заметил, как плутовато бегали глазки у хозяина! Знаешь, что? Давай на обратном пути пристанем в том же месте, и набьём ему рожу⁈ Пусть знает, как кормить путешественников тухлятиной!

– Посмотрим… – односложно ответила девушка, – А то ты, я смотрю, уже моду взял: там морду набил, сям морду набил… Вот, приедем в Марсель – первым делом в церковь! Знаю я одну неплохую, Нотр-Дам-де-Аккуль! Представляешь, когда-то там был языческий храм! В честь этой… как её… Минервы!

– Римский аналог нашей Афины, – с умным видом кивнул я, – Богиня мудрости, ремёсел и великого искусства войны. То есть, не просто толпа на толпу, с дубьём и кольями, но высокое искусство стратегии и тактики…

– Да… Так вот, потом этот храм разрушили, и на его месте возвели Храм Божьей Матери! Нотр-Дам-де-Аккуль!

– А «де-Аккуль» – это что?

– Это один из районов Марселя. А место для церкви выбрали самое высокое. С этого места и весь Марсель, и порт – как на ладони. Так что, пошли помолимся…

– Не хочется, чего-то… – зевнул я.

– Как это: не хочется! Твой Орден посвящён Богоматери, а ему «не хочется»!

– У нас Орден Тевтонской Богоматери, – лениво возразил я, – Не французской. Да и вообще, у Иисуса со своей матерью были сложные отношения…

– С чего ты взял⁈

– Из Евангелий, конечно… Откуда бы ещё? Вот, Евангелие от Марка, глава третья. Почти сразу после того, как Христос выбрал себе двенадцать апостолов. После этого Иисус проповедовал в одном доме, и ему говорят: «Вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя». А Иисус обозрел сидящих вокруг, да и ляпнул: «Вот, матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь». И так из дома и не вышел.

Если эти отношения в семье нельзя назвать сложными, то какие тогда сложные⁈ И, кроме того, заметь, что там были и братья Иисуса, и сёстры… Братьев у Него было четверо, а сестёр двое.

– Ты с ума сошёл⁈ – округлила глаза Катерина, – Дева Мария, она… дева!

– Была… – согласился я, – До рождения Иисуса. А потом, как свидетельствует, к примеру, Матфей, в главе тринадцатой, пришёл Иисус в отечество своё, учить людей в синагоге, и люди изумлялись, и говорили: «Не плотников ли Он сын? Не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? И сёстры Его не все ли между нами? Откуда же у Него всё это?». Жаль, сестёр по именам не назвали… Так что, Богородица родила Иисуса непорочным зачатием… может быть… но потом вполне себе рожала ему братьев и сестёр. И не от Духа Святого, иначе мы бы знали.

– Ты… ты… ты…

– Прости! – мягко сказал я, – Я дурак, прости! Я обещал себе, что не буду больше тебе задавать свои «вопросы»! Да и не вопросы это, а так… с языка слетело! Но, ведь это не я придумал! Это в твоём же Евангелии чёрным по белому написано! Кстати, потом Иаков, брат Иисуса стал руководителем христианской общины в Иерусалиме… Так в «Деяниях» написано, и в послании к Галатам… А, ведь, сперва, по словам Иоанна, в главе седьмой, «…братья не веровали в Него»… Это, кстати, о сложных отношениях в семье.

Понимаешь, когда тебе в церкви священники читают Святые книги, они читают не всё. Выдержки. Важные, нужные, умилительные или нравоучительные, но только выдержки. И пропускают некоторые детали. А если читать самому, внимательно, строчка за строчкой, думая над каждым словом… тогда и приходят «вопросы».

С детства ребёнок не задумывается над подобными «вопросами», потому что его сознание ещё не самостоятельно и он больше доверяет маме, папе, священнику… А когда вырастет, он опять не задумывается! Потому что он считает, что уже знает всю книгу! Он же её столько лет читает! Чего же задумываться? И будет учить своего ребёнка не задумываться… Мне же эта книга попала не в детстве. Оттого и «вопросы»… Ещё раз прости, повторяю, не выспался, голова соображает плохо, вот и ляпнул! Больше не буду! Хочешь, пойдём с тобой в этот Нотр-Дам-де-Аккуль?

– У тебя Евангелие с собой⁈

– В дорожном мешке, в карете… Ты же знаешь, где мой дорожный мешок!

– Принеси сюда! Какие, говоришь, строки?

– Да, разные евангелисты, в разных местах об этом пишут. Но пишут, почти одинаково! И Лука пишет, и Матфей, и Марк, и Иоанн… Но здесь, на палубе, пожалуй, читать не надо. Эй, господин Шарль! Её светлость хотела бы немного отдохнуть в вашей каюте. Вы позволите? Благодарю вас, господин Шарль! Ну, вот… можешь спуститься в капитанскую каюту и без суеты посмотреть книги…

– Я посмотрю! Я почитаю, как ты говоришь, строчку за строчкой!

– А в Нотр-Дам-де Аккуль? Я готов!

– Обязательно! Как только прибудем в Марсель!

– Но… – я извиняюще посмотрел на Катерину, – Но… ты не обижаешься?..

– Зависит от того, что я прочту! – сухо ответила Катерина.

* * *

Через час я не выдержал и спустился в каюту. Девушка сидела, бессильно уронив руки на колени, и лицо её было в слезах.

– Как же так?… – подняла она на меня заплаканные глаза, – Читала и не видела… Все, абсолютно все Евангелисты говорят про братьев и сестёр… А может… Может, это не родные братья? Двоюродные?..

– Нет… – тихонько ответил я, подсаживаясь рядом, – Были бы двоюродные, так и написали бы. Вон, вспомни начало Евангелия от Матфея: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару…» и Матфей заботливо уточняет: «…от Фамари». Родственные отношения в Библии – это очень важно и к этому авторы относятся трепетно. А тут вдруг двоюродных братьев назвали просто братьями⁈ Нет…

Но я не думаю, что нужно об этом переживать. В конце концов, Мария занималась тем, что сам Господь заповедал: плодитесь и размножайтесь. Я не вижу здесь ничего предосудительного. И апостолы не видели, потому и писали.

Я не понимаю, почему, но ваши священники отчего-то дают клятву целибата… Может быть, это разумно, в том смысле, который мне как-то толковал брат Томас. Про закон майората по наследованию, где один получает всё, а другие ничего, про то, что остальные вынуждены или идти в монахи, или воевать. Одни, чтобы не плодить нищих наследников старых родов, другие, чтобы погибнуть с честью или добыть в войне новые поместья. А идут воевать не одни, а с целыми отрядами простолюдинов, вооружённых как попало. И, таким образом, будто бы, регулируется численность населения, чтобы можно было всем прокормиться. Потому что земля родит одинаковые урожаи, а население без войны растёт в геометрической прогрессии. Может быть, не готов спорить. Я не исследовал этот вопрос специально. Но ясно одно: ваши священники дают клятву целибата. И их суровая, аскетичная жизнь накладывает суровый, аскетичный отпечаток на всё христианское учение. В том числе, на отношение к Богоматери. Им, наверное, хотелось бы, чтобы и она вела аскетичный образ жизни… А ведь, апостолы относились к этому по другому! Апостол Пётр был женат и никто не укорял его за это…

– С чего ты взял⁈ Об этом нет в Евангелии!

– Есть… Матфей говорит, что когда Иисус пришёл в дом Петров, увидел тёщу его, лежащую в горячке. Откуда тёща, если нет жены? А в первом послании к Тимофею, апостол Павел прямо указывает: «…епископ должен быть непорочен, одной жены муж…».

– То есть… как православные, что ли⁈

– Я не знаю, как у православных. Я говорю, как в Евангелии.

– Слышал ли ты о некоем святом Киприане? – устало спросила вдруг Катерина.

– Н-н-нет… Не помню такого.

– Во времена римского императора Декия… это третий век от Рождества Христова… жил такой юноша, по имени Киприан… Говорят, что жил он в Антиохии. Трудно сказать, была ли это Антиохия Финикийская или Антиохия Писидийская… а может и вообще это была Греция! Потому что с детства он был посвящён именно греческому языческому богу Апполону.

– Знаю про такого бога!

– Семи лет отроду, отдали его родители в воспитание волхвам, – словно не слыша меня, продолжала Катерина, – И волхвы выучили его всяким премудростям. К десяти годам этот Киприан мог изменять свойства воздуха, вызывать гром и молнии, наводить по своему желанию дожди и ветры, возмущать морские волны, насылать всякие болезни и язвы, приносить вред садам и виноградникам… многому его научили!

Пятнадцати лет прошёл он ещё более сложный курс обучения. Лучшие семь волхвов передали ему свои знания! Служил он и богине Гере, и богине Артемиде, и посетил египетский город Мемфис… – Катерина сурово посмотрела на меня при этих словах, – И в конце концов обучался у местных халдеев… Обучился даже вызывать мертвецов из могил и заставлял их говорить… Так он сам стал великим волхвователем, чародеем, волшебником и душегубцем. И вернулся в Антиохию. А может, в Грецию?

Стал он жить, совращая и обольщая людей. А тех, кто не поддавался на его обольщения, он изводил отравами и чародейством. Тех же, кто его обольщению поддался, он учил многим чарам: летать по воздуху, ходить по воде, плавать в лодках по облакам…

– Та-а-ак… Я, кажется, начинаю догадываться, куда ты ведёшь!

– В общем, он потакал всем людским порокам: любострастию, гневу, вражде, зависти. И так понравился своими мерзостями самому князю тьмы, что тот лично с этим Киприаном беседовал, и дал ему в распоряжение целую тысячу разных бесов. И самого Киприана обещал после смерти сделать начальником над бесами, своим приспешником. И много, много людей погубил этот Киприан, некоторых юношей и девушек даже принеся в жертву этому князю тьмы, заклав их на нечестивом жертвеннике…

И всё же Господу нашем милосердому не хотелось, чтобы душа грешника пропала! В этой Антиохии жила некая девица, именем Иустина. Отец её был языческий жрец и мать поклонялась идолам… но сама Иустина, случайно услышав благую весть о жизни Господа нашего, Иисуса Христа, всем сердцем поверила. И стала тайно посещать христианскую церковь. А потом, укрепившись в вере, сама приняла Святое крещение и убедила принять христианство и креститься и отца и мать… И укреплял её в вере Дух Святой!

Не знаю, были ли поблизости монастыри, но даже, если были, то скорее всего, мужские. Женские монастыри появились позже. Но девица Иустина в сердце своём дала обеты, возлюбив Жениха небесного. И служила ему примерным образом, молитвами, покаянием, и сохранением своей непорочности.

Жил в то время неподалёку юноша Аглаид, сын богатых и знатных родителей. Жил в роскоши, неге, и не знал преград для утоления своих страстей. Всё, что бы ему хотелось, всё он получал в избытке. Однажды увидел он Иустину, когда шла она в церковь, и поразился её красотой. И дьявол, злобствуя при виде добродетелей Иустининых, внушил ему в сердце вожделение. Воспалившись дурными намерениями, стал Аглаид льстивыми речами и богатыми подарками склонять Иустину к любострастию и скверне. Но не действовали его слова и подарки на девицу! Оставалась та чиста и неприступна. Тогда-то и вспомнил Аглаид о великом маге Киприане! Который может, по своему желанию, любое сердце склонить к скверне и блуду! И тот пообещал, что легко сделает так, что девица сама прибежит к Аглаиду, ибо почувствует в душе своей такую страсть, такое искушение, с которым не сможет бороться.

Вот я и думаю, Андреас, – внезапно перебила Катерина сама себя, – Уж очень ты мне того Киприана напоминаешь! И во всякой волшбе искусен, и на метле летать меня учил, и соблазняешь всякими вопросами… Да и родом ты, как говоришь, из Греции, но жил в Египте. И как раз тогда, когда по всей земле поклонялись идолам и учили волхвованию всякие халдеи…

– А чем всё кончилось с тем Киприаном? – с любопытством уточнил я, – И с Иустиной? Ты вроде спросила, знаю ли я про святого Киприана? Он стал святым?

– С ним всё кончилось хорошо, – медленно ответила Катерина, – Он сперва отправил для совращения девушки одного беса, потом, когда у того ничего не получилось, десятерых, потом сотню, а потом и всю тысячу! Но Иустина, укрепляемая Святым Духом, устояла против искушения. Бесы потерпели поражение. Даже один из князей бесовских, пытаясь соблазнить и обольстить Иустину, не сумел этого сделать и бежал, когда та сотворила крестное знамение. И тогда Киприан, посрамлённый в своём нечестивом искусстве, навёл бедствие на весь город! Заболели люди и скот, зачахли сады и виноградники и вообще, посыпались всякие бедствия. Разнёсся по городу слух, что эти бедствия за то, что Иустина противится могучему волхву Киприану, и если она согласится хоть раз согрешить с Аглаидом, то бедствия закончатся. Почётные жители города пришли к Иустине уговаривать её! Но Иустина и им ответила отказом. Вместо этого она вознесла горячую молитву Господу, и по молитве её, все бедствия разом прекратились.

Тогда Киприан понял, что есть сила, которая с лёгкостью попирает силу бесовскую. Он собрал все свои чародейские книги и пришёл к христианскому епископу Анфиму, умоляя крестить его по христианскому обычаю, а книги сжечь. Сперва епископ подозревал, что Киприан опять пришёл с хитростью и чародейством, но Киприан чистосердечно и слёзно исповедался ему. Тогда епископ сжёг перед всеми верующими чёрные книги, а Киприана крестил святым крещением.

Киприан полностью изменил свою жизнь! Он стал столь усердным и преданным Христовой вере, что его сперва допустили стать чтецом в церкви, потом в иподиаконы, потом в диаконы а потом рукоположили и в иереи. А потом его поставили епископом и он вёл жизнь столь праведную, так радел о Церкви Христовой, что диавол скрежетал зубами от злости! И через язычников, побудил правителя той местности, тоже язычника, схватить и епископа Киприана, и девицу Иустину, которую Киприан, к тому времени, поставил диакониссою, а потом игуменьей, вручив ей девичий монастырь.

Киприана и Иустину долго пытали, и они претерпели многие мучения. В конце же их отправили правителю Клавдию, который приговорил обоих к усекновению головы. Вот так, мученической смертью, но славя Бога, покинули этот мир святой священномученик Киприан и святая мученица Иустина.

– Ну, то есть, всё кончилось хорошо? По мнению Церкви?

– Тогда всё кончилось хорошо, – согласилась Катерина, выделяя голосом слово «тогда», – Но кто мешал дьяволу воспитать волхва и душегубца, нового Киприана? И назвать его, скажем, Андреасом… Кстати, тоже языческого жреца…

– Нет, не мои методы! – убеждённо ответил я, – Я людям добра желаю!

– Сперва я тоже так думала, – поджала губы Катерина, – Но с каждым разом начинаю всё больше и больше сомневаться! Да, ты вроде бы, не поддался соблазнам – но это ты сам так говоришь! – но нападение на доброго ювелира⁈ но что это за «набьём трактирщику на обратном пути морду»⁈ но что это за «не хочу в эту церковь, у нас другая Богоматерь»? но что это за «Дева Мария – не дева»? А если ты по ночам маленьких детишек в жертву дьяволу приносишь⁈ А я и не знаю⁈

– А ты будь, как Иустина! – выпалил я первое, что пришло в голову, – Прощай мне грехи и молись за меня! Да и за всё остальное человечество тоже. Верь, что добро всегда побеждает зло, и что в любом случае, промысел Божий восторжествует! А? А я не подведу! Я исправлюсь!

– Ну, не знаю… Я попробую. Хотя, порой очень хочется отдать тебя в руки Святой инквизиции… Но я, так и быть, попробую ещё раз. Где это мы?

– Думаю, уже почти у причала Марселя.

– Тогда пошли. И первым делом – в церковь! В ту самую, Нотр-Дам-де-Аккуль. И не вздумай ляпнуть кому-нибудь ещё раз про Матерь Божью! Особенно при папе!

– Сам понимаю, – проворчал я, – Я, конечно, балда, но не дурак же?..

Знакомьтесь: Нотр-Дам-де-Аккуль!

Глава 18

Здравствуй, папа номер два!

Здравствуйте, любезные. Я король, дорогие мои.

Евгений Шварц.

Глупо, конечно, но во время посещения этого Нотр-Дам-де-Аккуль, я искоса поглядывал на Катерину, и видел, что девушка исподтишка косится на меня. Словно мы друг за другом подглядываем. Глупо!

За ужином молчали. Я не знал, о чём заговорить, чтобы не смутить девушку в очередной раз. Я же балда! Как ляпну что-нибудь, и опять не угадаю. Катерина тоже молчала, не знаю почему. Словно между нами в очередной раз чёрная кошка пробежала.

– Дай мне Евангелия, – только и проронила девушка, когда ужин закончился, – Я перед сном хочу почитать Святое писание.

Наутро она казалась невыспавшейся и заплаканной. Вот, не хотел же давать, чтобы не расстраивать! Но, как не дать⁈ Ещё больше расстроишь!

В таком отвратном настроении мы и отправились в путь. И, хотя места вокруг были живописные, погода приятной, люди приветливыми, а трактиры уютными, это путешествие оставило у меня самые мрачные воспоминания. Между нами возник холод отчуждения. Вот зачем, зачем я ляпнул про Матерь Божью⁈ Зарекался же!

Дорога, как и предрекал улыбчивый Шарль, заняла менее двух дней. Перпиньян оказался крошечным… даже язык не поворачивается назвать это городом! Так, крохотный посёлок. Хотя и укреплённый!

– Любезный, как пройти в канцелярию папы? – остановил я ближайшего прохожего.

Тот что-то буркнул в ответ и поспешил дальше.

– Это тебе не Франция! – хмуро заметила Катерина, – Это провинция Руссильон, Арагонское королевство! Здесь больше по-испански разговаривают. Кстати, папа Бенедикт, как раз из Арагона родом, хотя и не из Перпиньяна, а из Ильуэки…

– Тогда… мне придётся выучить испанский?..

– Не нужно… Здесь половина разговаривает по-испански, а вторая половина по-французски. Да и морской порт в Перпиньяне. Тоже накладывает отпечаток. Просто спросить второго прохожего…

И в самом деле, второй прохожий вполне сносно объяснялся по-французски!

– Канцелярия папы? – почесал он в затылке, – Так вот же, прямо в крепости!

– Точно? – на всякий случай переспросил я, – Не при церкви какой-нибудь? Не при монастыре?

– Точно! – уверенно ответил прохожий, – Не сомневайтесь, ваши милости!

– Давай мне рекомендательное письмо к папе, – протянула руку Катерина, когда мы подходили к папской канцелярии, довольно скучному зданию, выложенному из красных кирпичей.

– Зачем⁈ Я и сам могу отдать письмо в канцелярию!

– Это письмо от графов де Мино, и лучше, если отдаст его сам представитель рода де Мино.

– Ты уверена?

– Иначе будет странно. Графиня де Мино приехала лично, а её письмо отдаёт совершенно посторонний человек!

– Я не посторонний. Я не какой-то там посторонний! Я Эдуард, принц Уэлльский!

– Самозванец ты, а не принц Уэлльский! Принцем будешь, когда тебя твой папаша, Генрих Четвёртый, своим сыном официально признает! А пока – самозванец!

– Ну, знаешь! Меня специально укрыли, как первенца! Чтобы избежать покушений на мою особу! Ибо я наследник!

– Ладно… наследничек… посмотрим, что скажет тебе его Святейшество! Давай письма!

– Ой-ёй-ёй! Подумаешь, письма! Я вообще без писем могу! Вот они…

Вас, может, удивят такие споры. Наверное, это нервное… Мы вступали на очень тонкий лёд и легко могли провалиться. С очень печальными последствиями!

* * *

Сухощавый, совершенно лысый человек в чёрной сутане, равнодушно принял у нас рекомендательное письмо к папе и аккуратно внёс запись об этом в открытую книгу перед собой.

– Где вы остановились? – уточнил он.

– Пока нигде, – пожал я плечами, – Поищем подходящий трактир…

Гусиное перо замерло в руках священника. А может, это был монах?..

– И куда же мне сообщить о решении папы⁈ – ехидно уточнил он, – У вас родственники в Перпиньяне есть?

– Нету…

– О, Господи! – поднял канцелярист глаза к потолку, – В Перпиньяне сейчас, конечно, посвободнее, чем год назад, когда Папа собирал Совет… Тогда одних епископов собралось больше шестидесяти человек! А ведь, были ещё и кардиналы, и патриархи и архиепископы, и светских вельмож понаехало! А уж простых священников и мирян было вообще без счёта! Но, год назад, когда Пизанский собор – безбожники! – объявил о низложении и римского и нашего папы… хотя, разумеется, его Святейшество с негодованием отверг это безбожное решение… да, многие поразъехались… Но, далеко не все! Вы не найдёте места в трактирах, господа! А если у вас нет в Перпиньяне родственников, то вы не сможете снять и частный дом. Их просто не осталось, свободных! И куда же мне прикажете направить ответ⁈

– Мы снимем трактир! – уверенно сказал я, – И неподалёку от вас! Тогда и сообщим, какой именно. А вообще, мы можем заглядывать сюда ежедневно. Других дел у нас в Перпиньяне нет.

– Ну, что ж… – перо опять заскрипело по книге, – Заходите, справляйтесь… Трактир вы здесь не найдёте, и не мечтайте! Придётся вам поселиться где-то в одном из окрестных сёл. Старайтесь выбрать поближе. И заезжайте сюда почаще! Я с удовольствием скажу вам, когда папа вас примет… если он решит вас принять!

– А нельзя ли ещё одну справку? – скромно поинтересовался я.

– Что именно? – с любопытством уставился на меня лысый канцелярист.

– Не подскажете, где бы мы могли отыскать кардинала Базиля Корбини и кардинала Жеральда ля Фальеро? У нас есть письма для этих святых отцов…

– Эти?.. – я увидел, как любопытство в глазах монаха или священника сменилось глубоким удивлением, – Эти кардиналы, хоть и не входят в ближний круг папских приближённых, которые вместе с ним покинули Авиньон, но они прибыли по первому зову его Святейшества на Совет, и пользуются величайшим доверием и уважением папы… Здесь все знают, где живут эти почтенные монсеньоры! Обоих вы найдёте в церкви Санта-Мария-де-Регали, где они устроились на подворье. И сами, и их приближённые монахи. Как я говорил, трудно найти сейчас место в Перпиньяне!

– А где резиденция… самого папы? – с замиранием в голосе, уточнила Катерина.

– Папа выбрал своим местожительством эту же крепость, где вы сейчас находитесь, – слегка улыбнулся канцелярист, – Только в дальнем крыле.

– Эту⁈ – не поверил я, – Вот эту… вот прямо здесь⁈ О, Господи!

– Папа живёт смиренно и возвышенно… Ему достаточно.

– И всё же… это папа!

– Конечно, – я заметил, как остро сверкнули глаза канцеляриста, – Конечно, мы все верим, что скоро папа вернётся в Авиньон… как законный понтифик! И тогда никто не посмеет… впрочем, что это я? Может, у вас есть ещё вопросы?

– Нет, благодарю вас! – вежливо попрощался я.

– Храни вас Бог! – привычно откликнулся канцелярист.

* * *

– Мне кажется, ты просто истекал тщеславием! – упрекнула Катерина, когда мы вышли из канцелярии, – Дескать, я!.. В любом трактире!.. Эх, Андреас! Скромнее надо быть!

– Я постараюсь, – смиренно ответил я, за что заслужил очень подозрительный взгляд Катерины, – Я постараюсь быть скромнее. Но попробовать-то можно? Ну, вот, вроде бы неплохой трактир… Ты подождёшь минутку? Я поговорю с хозяином…

– Ну, иди! – ехидно ухмыльнулась девушка, – Поговори…

Разговор вышел долгим… Чуть не четверть часа я уламывал бедного трактирщика, всё прибавляя и прибавляя флорины…

– Фу-у-у… – вышел я, наконец, к ожидающей девушке, – Разгружаемся здесь! Но, как они, оказывается, зажрались! Не поверишь, он стребовал по сто двадцать пять золотых флоринов! За каждую из двух комнат! И это всего за два дня, до ближайшего воскресенья. Потом будут другие расценки. И за стол отдельная плата… Да в любом столичном городе этого хватило бы на год! А в этой дыре… Тьфу! Если бы не крайняя нужда, я бы здесь и на секунду не остался!

– У всех крайняя нужда, – философски ответила Катерина, – здесь и сейчас решается вопрос о политическом раскладе во всей Европе!

– Этот вопрос уже два года решается! – возразил я, – Сама же мне рассказывала, что из Авиньона папа уехал два года назад. И сразу начал хлопотать о созыве Совета. И что? Где, потрясшее весь мир, решение этого Совета? Где объединившееся под единую руку духовенство всей Европы? А два года – это не шутки. Это большой срок. Но ничего нету.

– Вот, сейчас ты отсыплешь папе две-три сотни бочек золота, и тогда начнётся движение! – возразила Катерина.

– Уже не уверен, – признался я, оглядываясь на невзрачное сооружение крепости, – Если папа, после грозного и пышного Авиньона, согласился жить в этом убожестве… Если не выбрал себе более достойного жилища… У меня все планы пошли насмарку! Я теперь даже не знаю, брать ли с собой на встречу роскошную трость⁈ Или она только мешать будет, глаза папе мозолить?..

– Если ты будешь предлагать полмиллиона золотом… или на сколько вы там сойдётесь? то трость по сравнению с этой суммой покажется сущей чепухой! – заметила девушка.

– Это понятно… Но тут важен первый взгляд, первое слово, первое впечатление… и тут трость может помешать.

– Тогда поставим вопрос по-другому: тебе лучше с тростью или без?

– С тростью! – уверенно ответил я, – С тростью я чувствую себя более спокойным, а если начинаю волноваться, я просто крепче стискиваю рукоять. А на лице волнение не отражается.

– И какие тогда вопросы?..

– Согласен. Все вопросы отпали. Кроме одного: мы прямо сейчас идём искать наших кардиналов?

– Разумеется. Отправим Трогота и Эльке размещаться в гостинице. А сами – в церковь. Ты обратил внимание, что это опять церковь Святой Девы Марии⁈ Случайно ли это? Не боишься, что она отомстит тебе за твоё богохульство?

– Не боюсь… Если это богохульство, то не моё, а Евангелистов! Пошли…

* * *

При встрече с каждым из кардиналов, я искоса, незаметно, всматривался в их лица. Какие эмоции промелькнут? Воспоминания? Досада? Гнев? Раздражение? Страх? И знаете что? Ничего у них не промелькнуло! Это же какой нужно иметь богатейший опыт, чтобы вот так, едва улыбаясь кончиками губ, взять письмо, прочитать о том, как тебя грубо шантажируют, и не измениться в лице ни на йоту⁈ Ласково кивнуть в ответ и елейным голосом пообещать полнейшую поддержку и содействие? Удивляюсь! Нет, честное слово, удивляюсь! Я бы так не смог. Может быть, когда-нибудь, ближе к старости, когда жизнь меня основательно потреплет и вывернет наизнанку… да и то, не уверен!

В любом случае, оба кардинала окинули нас, вроде бы, лёгким, скользящим взглядом – мне показалось, что они даже печень у меня смогли рассмотреть со всех сторон! – и заверили, что прямо сейчас, вот, сию минуту, они начнут хлопоты перед папой о нашем деле.