Текст книги "Луна желаний (СИ)"
Автор книги: Галина Горенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Пролог, главы 1 и 2
Глоссарий
Обозначения времени:
Сент – век, приблизительно равен 130 годам по Земному времени
Таль – год, приблизительно равен 14 месяцам по Земному времени
Дем – месяц, приблизительно равен 32 дням по Земному времени
Терил – неделя, приблизительно равна 7дням по Земному времени
Ун – день, приблизительно равен 26 часам по Земному времени
Леор – час, приблизительно равен 60 минутам по Земному времени
Тайм – минута, приблизительно равна 60 секундам по Земному времени
Квази – секунда, приблизительно равна секунде по Земному времени
Обращения к благородным представителям аристократии:
Несс – обращение к мужчине благородного происхождения любого возраста
Несси – обращение к девочке, девушке высоких аристократических родов
Несса – обращение к замужней женщине, вдове высоких аристократических родов
Глава 1. Первыми предатели предают самих себя
Я стояла на коленях, как подобает искренне скорбящей дочери, перебирая дрожащими пальцами темно-лиловый саван, укрывающий обоих родителей. Главный церемониальный зал цесского дворца был погружен в траур, ранее бледно-бежевый мрамор покраснел, багряные кляксы, словно разлитые лужи крови у последней постели правителей, очень четко отражали мое состояние: клокочущий гнев и желание убивать. Ни на квази я не верила, что родителей унесла скоропостижная болезнь. Лица их были умиротворённые, мама даже улыбалась уголками пухлых губ, иронизируя над произошедшей неприятностью. Казалось мгновение, и она распахнёт глаза, удивляясь выбору своего платья и окружающей её темноте. Когда поток желающих проститься на несколько мгновений иссяк, я оглянулась, словно начинающая воровка на восточном базаре, поднялась с колен и немедля стянула кружевную перчатку с руки почившей Цессы.
Как я и думала.
Яд.
Черные полосы на ногтевой лунке четко указывали на секрецию медузы Цианея. Стрекательные клетки этой обитательницы Стеклянного моря вызывают паралич и смерть в течение нескольких таймов. Оружие трусов, яд счастья, его выбор объяснял улыбку на устах мамы.
Вокруг гроба, создавая геометрически правильный круг, стояли луминос-камни, я нарушила порядок и поднесла один к лицу отца, тот нехотя мигнул и погас совсем.
Да.
Других доказательств и не нужно.
Чуткий слух уловил тихие шаги и шёпот, нестройный ручеёк скорбящих вновь заполнил залу. В голове моей плясали смертельный танец огненные мотыльки, с огромным трудом я сдерживала рвущуюся стихию, стремящуюся поглотить, уничтожить, разгромить. Виновные понесут заслуженное наказание и смерть их отнюдь не будет такой легкой, как у родителей.
А люди все шли и шли, удивляясь отсутствию коленопреклоненного брата у стеклянных гробов, я и сама не знала, где Жнецы его носят. С того момента, как два уна назад меня вырвали из пансиона, я видела его лишь раз, мельком. Нам не дали пообщаться, требуя от меня соблюсти ритуал. Обряд поминовения, прощания и скорби. Но почему лишь я? Он тоже их сын, и пусть элементали признали наследницей меня мы бы поддержали друг друга в нашем горе. Плакать не было сил, пустота внутри расплавленным оловом выжигала все эмоции, оставляя лишь одну – гнев.
Когда третий ун прощания подошёл к концу, я поднялась с саднящих колен и пошатываясь вышла из зала. Трое суток скорби и поминовения, лишь вода, как очищение и символ принятия неизбежности бытия. Преторианцы на входе низко склонились пред будущей Цессой, я же взглянула на них лишь мельком – личная гвардия правителей, где же вы были, когда убивали родителей?
В свои покои я практически бежала, обряд закончен, а то время, что были даны для принятия и скорби, я лихорадочно думала. Кто и зачем. И отсутствие брата громче криков и тише шёпота говорило о его причастности. Пока я принимала ванну – думала. Пока я одевалась – думала. Пока мне накрывали завтрак – думала.
Я даже не успела поднести вилку с нанизанным на неё крошечным кусочком омлета, как мои внутренности сковали ледяные тиски, опаляя огненной лавой. Забившись в конвульсиях, я упала на стол, сваливаясь со стула, цепляясь одеревеневшими пальцами за вышитую кормилицей скатерть и переворачивая на себя красиво сервированную пищу. Моё тело выгибалось под невиданными углами, ломая кости, обрывая волокна мышц, жгучая боль, не сравнимая ни с чем пронзала меня обрушиваясь, словно каменная лавина в горах. Я тонула, задыхаясь и раздирая сведенными пальцами горло, горела, чувствуя запах палёной плоти. Стрелы и копья пронзали мое тело, обрушиваясь градом. Каждая клетка вопила, требовала, стенала о смерти, но мои мольбы не были услышаны.
Боль отступала, и я, казалось, приходила в себя, бредила, пила воду из рук нянюшки и вновь погружалась в агонию беспамятства.
Сознание то и дело подкидывало мне беснующиеся картинки искаженного будущего, что перемешалось с прошлым. И лишь один голос, ненавистный, я узнала его даже в бреду, требовал сдаться, угрожал убить всех, кого люблю? Кого? Таких не осталось.
И наконец я всплыла, оставив ядовитую жижу болезненного сознания и выбралась на поверхность реальности. С трудом разлепив глаза я со стоном отвернулась от слепящего солнца, пробивающегося сквозь широко распахнутые шторы. В кресле сидел Северн, в праздничных одеждах и с короной белого золота в рыжих волосах, на его, таком родном, невероятно красивом лице, то и дело мелькала едкая улыбка. Его глаза остановились на мне, презрительно скривившись, и он произнес:
– Ну и живучая ты, лиса. Надеялся сдохнешь до конца дема, так нет же. Все цепляешься, и откуда только силы?
Силы?
Я не чувствовала стихий. В голове было пусто. Меньше терила как я стала чувствовать полную мощь природных элементалей, раньше они хоть и отзывались, но были скорее птенцами, неуклюжими и ранимыми. После инициации, внезапной и скоротечной, птенцы расправили крылья, мощные, стремительные, неукротимые и бескомпромиссные. Голова болела, но несмотря на это мысли были логичны и рассудительны, думать мешал только глумящийся бубнёж брата.
Меня лишили силы, запечатали на время или забрали на всегда? Если второе, то в чью пользу?
Брата?
Нет, уже не брата.
Его Величества Северна Люписа.
На его голове золотая корона, а не рунический венец, значит элементали не приняли его своим держителем. Тогда кто?
Северн тем временем, не получив должной подпитки своему гневу распалял себя сам, выкладывая мне на блюдо откровенности свою подлость и малодушие.
Он так надеялся в канун своего совершеннолетия получить одобрение элементалей, что наделят его силой, так нет же, держители силы выбрали меня, никчемную дуреху, заучку, решившую посвятить свою жизнь добродетельному служению медицине. Он сам нашёл Кроу, лишенного преданности и чести, но полного непомерных амбиций и надменного высокомерия, сам подмешал яд родителям в надежде занять престол после их смерти. Но увы и ах, лишь после их гибели выяснилось, что, во-первых, именно я родилась первой*, а во-вторых, и стихиям приглянулась тоже я, больше негодяя братца.
И всё же с небывалой изощренной подлостью он нашел решение проблемы, заручившись поддержкой парламентского большинства, меня свергли, так и не успев короновать, мотивируя этот шаг моей несостоятельностью, даже болезненной необходимостью лишить венца свихнувшуюся Кронцессу. Я, по его словам, так страдала от потри родителей, что выгорела и потеряла силы, и поэтому слегка тронулась умом. Много позднее, я нашла ответ на вой вопрос, почему, почему те, кто должен был стоять на защите исконной монаршей власти дали слабину, почему те, кто клялись в верности – предали.
Так банально и предсказуемо, что даже отец не увидел угрозы, Кроу, давно метивший на пост премьер-министра, оказался сильнейшим ментальным магом, дар его убеждения не был схож с тараном, отнюдь. Он словно ядовитый туман Серных болот, медленно и основательно проникающий в дыхательные пути и отравляющий своим газом легкие, влияние его сущности проникало в умы даже самых ярых противников его реформ и кандидатуры, но со временем оппоненты сами удивлялись своей переменчивости во взглядах и становились верными соратниками дорвавшегося до власти мерзавца.
Для закрепления власти, продумавший свою партию на много ходов вперед, Сильвано Кроу бесцеремонно разорвал помолвку дочери, договоренную с десяти талей с будущим герцогом Винслоу, да и правильно, зачем ей герцог, когда в руки сама плывет рыбка покрупнее, и быстренько женил не ней малодушного брата. Я помнила, что Сибилла нежно любила своего избранника, была скромной, хорошо воспитанной девицей, к тому же на шесть талей старше нас, неужели возможность стать Цессой застила глаза?
А, нет, дальше брат, с брезгливым презрением, рассказывал, как практически насильно консумировал брак ради поддержки её подонка папаши.
– Глупец, – прокаркала я, – он разжуёт тебя и даже глотать не будет, выплюнет. Ты преподнес ему государство с прогибом и подобострастно. Тебе никогда не править Демистаном, трус.
Сил больше говорить не было, да и желания тоже. С налившимися кровью глазами брат что-то орал, размахивая руками и брызжа слюной, я не слушала. Не за чем. Я добилась того, чего хотела. Завтра же меня отправляют обратно. Как же просто было им управлять. С запертой силой или без, я должна попасть обратно в пансионат и окончить обучение, мне осталось четыре ступени. Если я постараюсь – смогу завершить их, как и планировала, только вот теперь жизненные приоритеты претерпели серьезные изменения.
Месть теперь будет моей целью.
А она, как известно, холодное блюдо.
Но для выпускниц КаноНуб готовящей лучших ассасинов Твердыни нет ничего невозможного.
*Цесские близнецы всегда являются яблоком раздора в наследовании престола. В Демистане тот, кто родился первым наследует номинальную власть, тот же кого признали элементали – фактическую. Почти всегда это один и тот же человек, за редким исключением. Во имя беспристрастности выбора и для того, чтобы обезопасить будущего правителя – тайну рождения знали лишь монаршая пара и лекарь, принимавший роды и давший кровную клятву.
Глава 2. Жизнь полна сюрпризов и не только приятных
Моя тетка, сестра матери, в своё время настояла на моем обучении в «пансионе». Она и сама когда-то училась в нем, и так сложилось в роду Ферро, второго по знатности дома государства, где титул и богатство наследовалось по женской линии, что старшая дочь должна была обязательно пройти семь ступеней обучения, девять – по желанию. Но былая слава фамилии угасла, и, сейчас, я была единственной оставшейся в живых женщиной клана стальных лисиц и мои девять были жизненной необходимостью.
Брат – узурпатор.
Брат – марионетка на троне.
Брат – отцеубийца.
Я бы рукоплескала ему стоя, он вытащил трон из-под моего мягкого места, пока я, не оглядываясь назад пыталась разместить свою филейную часть на одном из древнейших инсигний* цесского рода Люписов, бессменных правителей ранее великого Демистана. Но руки не слушались, потому как я понимала, что обретением венца брат обязан министру Кроу, вот кто совсем не тайный кукловод, дергающий недалекого цесса за прочные ниточки. Его брак с дочерью Ворона лишь упрочил позиции.
Но не Люписов.
Сейчас Северном манипулировать было так же легко, как и в детстве. Помню отец, в свойственной ему насмешливой манере, на мой самый любимый праздник – Ноэль, подарил нам два одинаковых инама**. Упакованные в небольшие коробки, затянутые в синий шёлк, украшенные бледно-серебристыми снежинками и морозными узорами, словно начертанными самой Морозной Девой, упаковки подарка были словно близнецы.
Как и мы.
Уже тогда нас старались приучить к несправедливым играм судьбы, и в одной из красивых коробок лежала великолепная игрушка из натурального горностаевого меха, а в другой простое тряпичное чучелко, с глазами-пуговками и вышитым щербатым ртом. Пугало досталось мне. И конечно же я хотела белоснежного горностая, как мне казалось, несправедливо полученного именно Северном. Естественно, я стала носится со страшилкой как самка дракона с первым яйцом, и безусловно недалекий братец сразу захотел мою куклу.
Он рыдал, жаловался матери, пытался отобрать чучелко силой и даже подкупил мою служанку, чтобы та банально выкрала мою Чувырлу, и чем дольше я ему отказывала, тем сильнее он её желал. С одержимостью сумасшедшего коллекционера, ему просто хотелось её потому, что я заставила его думать, что она мила мне. Вот и сейчас, я лишь заикнулась о том, что хочу остаться и не ехать в школу, и он тут же, одним днем и резким росчерком пера, организовал мой отъезд. Даже как-то жаль дурака.
Впрочем, кого я обманываю, ни капли не жаль.
Если ему так хочется быть фиктивным правителем – да пожалуйста. За его троном, всю оставшуюся жизнь незримой тенью будет стоять чёрный канцлер и до боли сжимать когтями субтильное плечо братца. И не факт, что цессу сохранят его никчёмную жизнь после рождения наследников. Намного проще быть консортом при несовершеннолетнем внуке, чем главой кабинета министров при капризном и недалеком правителе.
Дорога к пансионату была спрятана на границе со Стоунхельмом, среди горной гряды Когти Руух***, самой непреступной и опасной среди стран Кварты. Главная гора была не родившимся вулканом и даже в самую лютую зиму, в её недрах было тепло. В её пещерах, прорытых, слава Великим, уже ископаемыми червями располагалась «школа». И пока экипаж, поскрипывая, медленно приближался к первому сигнальному пункту КаноНуб у меня было время подумать. Возвращаться после обучения в Демистан я не собиралась. Теперь нет. Сейчас, я относительно свободна, и сама могу выбирать свое будущее, по крайней мере собираюсь пройти всю лестницу, а вот получится ли у меня, хватит ли сил…
Стихии призвали меня всего дем назад, я даже не научилась управляться ими, не овладела простейшими способностями – запирать их по желанию или отпускать на волю. Магия тогда лишь мешала мне, и я отмахивалась от нее, как от скучающего ребенка занятая мать. Мои знания, умения, навыки – всё зиждилось на бесконечных тренировках и неиссякаемом усердии, а тут свалилось такая несвоевременная помеха. Потеряв силы элементалей, я не утратила главного – уверенности в собственных силах. Я никогда не полагалась на других – лишь на себя. Мне осталась седьмая ступень, и будь я проклята, если не пройду её.
А вот что будет со страной, что по неуемной, амбициозной жажде осталась без защиты элементалей, что из сента в сент служили и защищали некогда сильную страну. Уже больше пяти сентов в Демистане не рождалось правителя, которому подчинялись все пять стихий. Огонь, вода, земля, воздух и сущность. Пятая – была сродни силам некроса, при должной тренировке я смогла бы чувствовать жизнь и смерть, ходить за Грань, видеть души ушедших, и всё это теперь утрачено.
Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные злые, слезы. Довольно. Родителей я оплакала. Себя оплакивать рано. Демистан на мировой арене прочно занимал второе место. Несмотря на слепую политику Стефано Виверна Ориум пока был лидером стран Кватры, оборотни и кочевники плелись в хвосте. И всё же я уже слышала дыхание алталирских жеребцов Расаяна и волчий вой Стоунхельма, если правильно раздать карты, Северн должен упрочить позиции государства.
Время показало, что даже ярморочный дурачок справился с ролью правителя лучше моего брата.
Небольшой рюкзак со всем необходимым был единственным, что я вытащила из кареты под удивленный взгляд возницы. Ну как же, ненаследная, но всё же цесса такая аскетичная. «А как же десять сундуков с нарядами и два с драгоценностями?» – вот что читалось на его изумленном лице. Я кивнула мужчине и пройдя аванпост устремилась по узкой тропке, пролегающей меж огромных белых валунов. Впервые попав сюда, я стерла ноги в кровь, добираясь до указанного на карте места. И тогда моя ноша была гораздо тяжелее.
Но ежедневные тренировки, а физической стороне подготовки уделяли не меньше, а порой и больше, чем теоретической, превратили неженку в личинку ассасина. Так любила повторять наставница Кош. После завершения седьмой ступени нам дают три цели. Выполнив задание, мы можем считать себя свободными наемницами. Из дюжины возвращаются продолжить восхождение по лестнице не больше двух. Не потому, что не хотят, а потому что мертвым не нужны знания.
Через три леора я вошла в прорубленную в скале комнатушку без окон, опрокинула на топчан рюкзак и достала Чувырлу, нежно погладив истертые нитки рта молчаливой свидетельницы моих жизненных перипетий, посадила её на домотканное покрывало и переодевшись в тренировочное х'ами отправилась на полигон.
Завтра начинаются занятия, Тирума и Ливи уже наверняка узнали о моем возвращении, а значит если я не поспешу, они нападут в моей комнате. Уверена, очередной починки топчан не выдержит и спать мне придется на полу, а значит надо поспешить.
Едва я вышла из своей «девичьей светелки» на меня напали. Подло. В спину, без предупреждающего окрика, погасив предварительно люминос-камни. Я с трудом отбивалась от двух полоумных девиц, парируя и блокируя удары практически в полной темноте, ориентируясь лишь на шорохи и отблеск белков, горящих серебром глаз. Пропустив пару крепких ударов по корпусу, я зашипела, и из обороны перешла в нападение. Один на один я бы смогла парировать атаку любой из них не напрягаясь, вдвоём, прекрасно зная мои слепые зоны и слабые стороны они взяли бы меня измором. Хорошо, что кинжалы не прихватили, встречая меня после долгой разлуки.
Несколько решительных выпадов с моей стороны, уход от удара, и сжатые в комбинации, которая должна принести мучительную боль при точном попадании в цель, пальцы Ливи ударяются в стену над моим плечом. Она визжит, низко и протяжно, словно не палец сломала, а колено раздробила, как в прошлый раз. Совсем не умеет боль терпеть. Я делаю подсечку, она валится на бок, баюкая руку и хныча.
– Что-то вы как-то без огонька, однообразно, повторяетесь, – засмеялась я, когда Тирума подала Оливии руку и щелкнув пальцами, зажгла люминос. Она была слабеньким магом огня и камни слушались её даже без активатора.
– Хотели сделать тебе приятный сюрприз, Ржавая, – осклабилась в ответ Ти. – Вставай Ли, отведем тебя в лазарет, пусть Ганс опять заставит тебя пить свои мерзкие отвары, тогда в следующий раз ты подумаешь, прежде чем сворачивать аралу**** в закрытом пространстве.
Всю дорогу до костоправа мы подшучивали друг над другом, девчонки были рады мне и явно соскучились, но жизнь научила их не демонстрировать свои чувства слишком рьяно, детство на улице Нищих ни для кого не проходит даром.
*Инсигния – символ власти. Например скипетр, держава, венец, трон.
**Инам – дар, дорогой сердцу подарок.
***Руух – мифическая птица, славящаяся своими огромными размерами.
****Арала – фигура из пальцев.
Дорогие читатели, я буду рада Вам на страницах моего нового романа «Ведьма без ковена». Эта книга будет вне серий так полюбившегося Вам Мира Ориума. Но надеюсь, и эта история найдет отклик в Ваших сердцах. Она о нашей современнице, и возможно героиня даже живет рядом с Вами. Обещаю, как всегда, будет много приключений, тайн, интриг, преступлений, любви, страсти, и жаркого секса. А еще героине придётся не единожды сделать выбор, и порой он будет очень нелегким.
Чтобы отслеживать автора и его обновления нажмите на "отслеживать автора" в правом верхнем углу моей странички.
Я благодарю Вас за комментарии, лайки, и особенно за награды.
Желаю удовольствия от прочтения.
Ваша Галя.
Глава 3
Глава 3. 1.Если убить убийцу, количество убийц не изменится
В КаноНуб каждый таль принимали не больше трех дюжин девочек, на первых ступенях отсеивались те, кто решил, что здесь будет какая-никакая крыша над головой и двухразовое питание. В конце концов многие из вылетевших считали, что в пансионе будет лучше, чем в трущобах нищего квартала, но кому удалось остаться жалели об этом, так как на третьей ступени начинались настоящие занятия, тогда как на первых двух девочек лишь испытывали.
Нас ломали, травили, топили, унижали – этот список издевательств можно продолжать бесконечно, не было ни одного терила, чтобы я не попала в лазарет. Да и он, по сути, был ещё одним испытанием на прочность. Существует масса зелий забвения, когда ты не чувствуешь боль, но организм в ускоренном темпе залечивает раны. Это было прерогативой обычных лекарей, в КаноНуб дошедшие до седьмой ступени знакомы с мельчайшими оттенками страданий. От незначительной боли в мышцах после забега длиной в десяток леоров, до агонии сращиваемых на живую костей и восстановления разорванных в сражении внутренних органов.
Нет, здесь не умирали от тренировок, но каждое мгновение ты должен быть готов к нападению, к покушению на свою жизнь. Тех, кто не единожды преуспел в подлых атаках исподтишка переводили на следующий уровень лестницы, единственным ограничением было – не наносить смертельных ран, таких, чтобы проигравшую не успели доставить в лекарское крыло. За это исключали, стирая память и возвращали на улицу.
Единственной демонстрации ментального воздействия такой силы, когда последние несколько талей твоей жизни стёрты, мозг покорежен, ты не отличаешься от бродячего пса, которого прикормили, приручили, а затем вышвырнули обратно на улицу – напрочь отбили желания "личинок" доводить дело до необратимого. До смерти.
Преподавали в КаноНуб только мужчины, ведь какой смысл обучать женщин-ассасинов, если они не смогут противостоять среднестатистической мужской особи. С самого первого уна нам показали, что рассчитывать на благородство и галантность сильного пола над слабым – не стоит. Нас не то, чтобы не щадили, казалось нас сознательно хотят изничтожить, стереть, умертвить.
Желающих возвысится за мой счёт было масса, и по началу отбиваться приходилось несколько раз в ун, потом реже. Почему именно я стала объектом такого пристального внимания – да потому что отличалась от них так же, как пригоршня бесполезной золы от горсти розового жемчуга.
За девять талей во дворце я получила приличествующее для наследницы двух благородных родов образование, владела навыками ближнего боя, уже неплохо, как мне казалось, ха-ха, фехтовала, знала историю и несколько языков, в общем обладала всем тем, чего не было у бродяжек и сирот, подобранных в канаве для обучения. К тому же в начале им казалось, что меня легко победить, ведь я, со свойственной мне благородностью, взращённой поколениями, не била со спины, вела в бою себя достойно и честно.
Первое время.
После того, как мне дважды сращивали позвоночник, я пересмотрела свои жизненные принципы и теперь не отличалась от крыс, взращённых улицами. Никто, даже наставники, не знали кто я, для появления в пансионе, достаточно было предъявить запону*. Грубая чеканка уробороса** на простом оловянном круге – и вопросы ко мне отпали.
Не важно кто и когда посчитал меня достойной для КаноНуб, наличие у меня бляхи – как нерушимое обязательство, и меня приняли молча, без вопросов и прелюдий. Кроме меня было ещё несколько благородно воспитанных белых ворон, они сбились в кучку, как скорпионы в банке и жалили друг друга, пока не осталось ни одной.
Они и меня пытались то ли приобщить к своему террариуму, то ли убрать с пути, но я всегда держалась особняком и вскорости они отстали.
– Тебя долго не было, – произнесла Ливи, чья правая рука была утрамбована в самодельный лубок, лекарь конечно же дал ускоритель, но возится с переломом пальца не стал. Как обычно. – Что-то серьезное?
Она была мне ближе, чем Тирума, та, несмотря на тали дружбы, так и норовит укусить протянутую руку, словно не веря в то, что ее просто хотят погладить.
– Родители умерли, – призналась я.
– Переживаешь, – ответила Тирума.
Её, в четыре мать продала в бордель, как ей удалось выжить я не спрашивала, а она не рассказывала. Мать умерла спустя несколько демов, от передозировки синей соли, истратив все медяки с продажи дочки на дозы забвения или агонии. Это уж кому как повезет. Чистый, неразбавленный наркотик дарил наслаждение и экстаз, а грязный, другого в этом квартале не было, медленную и болезненную смерть от ломки.
– Переживу, – отозвалась я.
Ещё один таль прошел, и иногда мне казалось, что я барахтаюсь во времени, как попавшая в смолу букашка, так бесконечно долго тянулись уны. А порой, меня подхватывал стремительный, бурлящий водопад и сил моих хватало лишь на то, чтобы вынырнуть на поверхность и глотнуть живительного кислорода, прежде чем вновь погрузится в мутную, пузырящуюся воду.
Все, включая меня с ужасом ожидали экзаменов. Слухи о них ходили один страшнее другого. Я старалась не забивать различными предположениями голову, потому что уже убедилась, моя буйная фантазия, не идёт ни в какое сравнение с искажённым, извращённым ходом мыслей преподавателей пансиона.
И они в полной мере оправдали мои ожидания.
У нас не было общего собрания как обычно при переходе на следующую ступень, по одному нас вызывали в кабинет старшего наставника и один на один объясняли суть предстоящего нам экзамена. Он состоял из трёх заданий, два мы получали от куратора, третий – жеребьёвкой. Достав последний, величиной с ладонь запечатанный магией конверт из стопки таких же услышала:
– Долор***, его вскроешь последним. Мне не нужно напоминать тебе, что будет если ты провалишься?
– Нет, наставник. Я не нуждаюсь в дополнительном стимуле.
На выполнение всех трех даётся терил, время мы вольны распределять сами, но по логике вещей, сложность выполнения возрастает прямо пропорционально. Сдать экзамены было для меня жизненной необходимостью, лишаться памяти и превращаться в слюнявую дурочку, лишённую не только навыков ассасина, но и в принципе любых других, даже базовых, я не собиралась.
Ведь память стирают не избирательно, ювелирно подчищая навыки наемника и воспоминания, связанные с обучением, а топорно, уничтожая личность, которой ты стал за последние семь талей. Возвращаться в Венис**** я не планировала, погастролирую по странам Квартры или по периферии, но в столицу соваться не стану.
После окончания КаноНуб каждая из учениц получала две бляхи, одну она могла передать наследнику, и не важно кто это был, дочь, сестра, племянница или просто девочка с улицы, и её бы взяли на обучение без разговоров и выяснений. Вторая оставалась у нас, по приезду в тот или иной город мы выходили на связного и брали лишь те заказы, которые считали нужными, никто не мог заставить нас работать против воли. Плату ассасин брал рубинами. Кровавые слезы за наш труд были оправданной платой. Ассасин не всегда убийца, иногда мы крали, подставляли, шпионили, в общем широчайший спектр услуг.
Взяв первый конверт, я поддела печать ногтем, мгновенная вспышка и из бледно-серебристого она стала белой. Градация сложности у ассасинов была своеобразная. Мышь-кролик-кот-пёс-волк-медведь-дракон. От самого лёгкого к самому сложному. Моей первой целью был даже не кролик, мышь, что меня разочаровало. Почему-то мне хотелось проверить свои навыки, и я рвалась в бой.
Идиотка.
Первым я убила сутенёра. Даже вспоминать не хочется на столько мне было противно касаться этой твари. Это был именно тот, кому мать Ти продала её, и я не пришла к нему во сне или экстазе синего забвения. Он был в сознании и визжал как свинья на бойне, и единственным моим сожалением было то, что он умер слишком быстро.
*Запона – бляха.
* Уроборос – змей пожирающий свой хвост. Наиболее распространённая трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности.
***Долор (лат.) – боль.
****Венис – столица Демистана.
