Текст книги "Король Алекс (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Станешь тут специалистом, чтобы святоши не нашли!

А потому в землю на будущем поле боя закапывается человеческая кость, покрытая искусной резьбой. Лично выкапывал, сам вырезал!

От мертвеца, погибшего в бою, между прочим! В Торрине таких не было, пришлось воспользоваться первой же поездкой за границы графства.

Так вот. Земля блокирует магию мертвых. А вот магию крови пропускает просто великолепно! И получится так.

Сила смерти – через кровь, пролитую на землю – к кости воина в этой земле – и к некроманту. Который лично вырезал на кости символы смерти, жизни, трансформы, силы, расстояния…

И получил возможность дотянуться до умирающих даже с командного пункта. Хотя вид у меня будет… м – да.

Ну так что же! Просто надо, чтобы не осталось никого, кто видел меня в роли некроманта. Все равно это входит в мои планы.

Войско Теварра мы должны разбить тут вчистую – и вторгнуться к ним в страну. Как раз прибрежная полоса и кусочек гор – то, что мы сможем занять. Еще бы бунт организовать до кучи, чтобы сыну Микаэля не до нас было, но не стоит мечтать о несбыточном.

Я еще раз проверяю свою укладку. Хорошо. Кость недалеко от поверхности, ждет своего часа, кладбище тоже ждет…

И возвращаюсь в палатку.

Спать. Хотя бы пару часов.

Веселье начинается на рассвете.

Дарий строит своих людей еще затемно – и идет на нас в атаку. Застать Микаэля врасплох не удается, ибо разведка поставлена на совесть. Так что навстречу Дарию выступает наша пехота. Свистят первые стрелы.

И как только кровь проливается на землю…

Это происходит не сразу, далеко не сразу. Вовсю свистят стрелы, расступается пехота риолонцев, пропуская тяжелую конницу, которая пытается сокрушить стену щитов, истошно ржут кони… ждут своего момента легкая конница и резерв…

А кровь упала на кость.

И я ощущаю пробуждение.

Микаэль полностью занят боем. Смотрят и его приближенные. Мои же все на поле, никто не рискнул остаться рядом. Кроме Тома. И ослушаться меня – тоже, особенно после смерти Шартреза. Там у них есть шанс уцелеть. Здесь же…

Сам повешу. Немедленно.

Что такое поле боя для некроманта?

Источник силы.

Смерть здесь желанная гостья. Здесь все окутано смертью. Со всех сторон, черный туман словно мешается с воздухом, застит солнечный свет, не позволяет начаться восходу…

И сила течет ко мне.

Я глубоко вдыхаю ее, впитываю каждой клеточкой тела, растворяюсь в ней…

Микаэль полностью занят боем. Смотрят и его приближенные. Мои же все на поле, никто не рискнул остаться рядом. Кроме Тома. И ослушаться меня – тоже, особенно после смерти Шартреза. Там у них есть шанс уцелеть. Здесь же…

Сам повешу. Немедленно.

Что такое поле боя для некроманта?

Источник силы.

Смерть здесь желанная гостья. Здесь все окутано смертью. Со всех сторон, черный туман словно мешается с воздухом, застит солнечный свет, не позволяет начаться восходу…

И сила течет ко мне.

Я глубоко вдыхаю ее, впитываю каждой клеточкой тела, растворяюсь в ней…

И когда открываю глаза – вижу мир совсем иначе.

Люди словно выцветают серыми тенями. Зато яркими огнями вспыхивают умирающие. Смерть – страшная сила. Вся сила смерти, которая изливается сейчас на поле, вся она идет ко мне. И я творю свое колдовство.

Я призываю…

И они – приходят.

Нужно много силы, чтобы призвать демонических существ. Не самих демонов, нет. Эти умны и хитры и просто так их потом не выставишь. А вот существа…

С ними проще и с ними я справлюсь.

И я открываю воронки.

Эти места я наметил заранее.

Первое – в центре легкой конницы Микаэля. Благо, наших там нет, неоткуда им взяться. Дядя мне вообще выделил тяжелую конницу, которая сейчас сражается и пехоту. Жлоб.

Впрочем, сейчас не до того. Моя‑то пехота сейчас идет в атаку, а вот свою Микаэль предусмотрительно оставил в резерве. Я и не протестовал – к чему?

И вот сейчас, в районе резерва открывается каверна.

Как это выглядит?

Я знаю это. Я могу рассказать обо всем так отчетливо, словно вижу это своими глазами. Это мой дар и мое проклятие некроманта и полудемона. Под ногами у ошеломленных солдат начинается дрожь. Кто‑то падает, остальные глядят испуганными глазами и ничего не могут понять, до тех пор, пока…

Земля трескается и разверзается.

Это выглядит, как угольно – черная трещина, возникающая на земле. Оттуда пышет жаром – и люди шарахаются в страхе сбивая с ног и затаптывая соседей.

А потом из этой трещины выползает на свет оно.

Щупальце.

Темно – красного цвета, схожего с запекшейся кровью, длинное, с присосками и когтями. И очень страшное.

Тем более, что оно не одно.

Из расщелины словно извергается лавина щупалец. Они вслепую калечат людей, хватают их, тянут вниз…

Я думал выпустить кракенов целиком в наш мир, но потом решил просто приоткрыть им дорогу. Ровно настолько, чтобы они могли дотянуться, но не смогли вылезти.

По большому счету этого хватило.

Первая каверна – в резерве.

Вторая – сбоку от основного удара, там, где располагаются элитные части Микаэля.

Третья…

Добро пожаловать, ребята!

Я подбиваю Тома под колени – и мы с ним катимся с холма в буквальном смысле слова. А на том месте, где я стоял, появляются они.

Я пригласил пожирателей на трапезу и они пришли. Демонические животные такие приглашения не игнорируют. Кстати – каверна на холме самая маленькая. Как раз, чтобы сожрав весь вражеский генералитет, никто не дотянулся до нас.

С холма слышатся крики боли и ужаса, но мне уже все равно.

Я окидываю взглядом поле боя.

Риолонцы прекратили драку. Мои войска – тоже. Зато теваррцы…

Там, где открылись две каверны – уже практически никого не осталось. Они бегут в ужасе и страхе, бросая оружие, давя упавших, падая – и даже не замечая этого.

Отлично.

Конницы у теваррцев не осталось. Да и вообще две третьих теваррской армии просто уничтожено. Досталось и моим людям, немного, да. Но выбора не было, я и так старался работать как можно тщательнее.

И что самое приятное – эманации боли, страха, ужаса, сила смерти – все это по – прежнему идет ко мне. Я словно в центре воронки – и мне этого хватит с лихвой.

Миг сосредоточения – только миг, но мне его хватает.

Одна из каверн смыкается с недовольным чавканьем. Щупальца спешат втянутсья обратно, но одно не успевает – и остается на земле, извиваясь, словно перерубленная лопатой змея.

Оно так же опасно.

Кстати – надо будет потом его прибрать. Нечего ценными ингредиентами разбрасываться. Или церкви задарить?

Вторая каверна начинает также смыкаться.

– Алекс!!!

Том спасает мне жизнь, вытолкнув из‑под удара.

Не такие уж они тупые, эти твари.

Пожиратели отлично понимают, кто призвал их. И им не хочется уходить. Остаться здесь, в живом зеленом мире, где есть много людей, много пищи для их клыков и когтей, много силы – разве это не мечта демона?

Пока я занимался второй каверной, щупальца из третьей дотянулись до нас.

Том вытолкнул меня из‑под удара, а вот сам не успел.

Покатился по земле, замер изломанной куклой.

– НЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!

Я даже не сразу осознаю, что это – кричу я.

Умер? Нет, вроде бы душа не отлетает! А даже если и так – я верну ее! Я – некромант!

Ярость и отчаяние вспыхивают огнем и вторая часть меня берет вверх. Вместо того, чтобы изгнать пожирателей своей силой некроманта, я бью по ним горячим огнем.

Впрочем, это уже не так важно.

Вторая каверна закрывается с влажным чавканьем, а я выжигаю третью.

Вокруг меня горит яростное жаркое пламя. Сейчас огонь – это я. Я его центр, душа, жизнь и ярость. Щупальце снова тянется ко мне, но отдергивается, не в силах пройти сквозь пламенный ореол. И я бросаю его вперед. Он свивается в смерч – и мчится туда, где зияет разлом. Щупальца стремительно убираются с его пути.

Больно?

Получи, гадина!

Мало тебе, тварь такая, мало?!

Ты у меня сейчас всласть напьешься кровушки, ты у меня своей собственной захлебнешься!

Я выжигаю щупальца с каким‑то садистским удовольствием, тем более, что силы на магию огня берутся из магии смерти. Пока на поле умирают люди – я могу поддерживать огонь неограниченно долго. Смерч кружится. Поет свою огненную песню, выжигает и испепеляет. Насколько мой огонь горячее обычного пламени?

Не знаю. Но подозреваю, что во много раз.

Боль, злость, ненависть – это те дрова, на которых можно сжечь что угодно. От своей жизни – до целого королевства.

И наконец пожиратель не выдерживает.

Щупальца убираются обратно, на свой план бытия. Хотя люди видят это иначе. Просто они проваливаются под землю – и наступает тишина.

Огненный смерч крутится еще несколько секунд, сплавляя выход. Теперь на этом холме еще лет пятьсот ничего не вырастет, пока ветер не принесет землю и она не закроет каменную стеклянистую массу. Мой гнев сплавил землю до состояния вулканического стекла.

Впрочем, он тут же остывает, стоит мне взглянуть.

– Томми!!!

Мой друг лежит не так далеко.

Изломанная кукла… но крови нет?

Сейчас мне нет дела ни до кого.

Война, Теварр, Риолон… да гори вы все огнем! Все вы не стоите и волоска с головы моего друга!

Моего брата, ведь Томми давно стал мне младшим и любимым братом.

И ради его жизни я кого угодно скормлю демонам!

Крови нет.

Сердце?

Я рву камзол и приникаю ухом к груди друга.

Боги, я не радовался так даже первому поднятому мертвецу, как я радовался сейчас этим неровным глухим ударам.

Томми жив!

И я не дам ему умереть!

Кому, как не некроманту известно, как отогнать смерть?

Лекаря!

Я понимаю голову…

Твою мать!

Нет. Не так.

ТВОЮ МАТЬ!!!!!!

Никто не воюет. Все стоят и смотрят на меня со священным ужасом.

Кажется, я засветился по полной. Ну и плевать.

– Лекаря!!! – надсаживаясь, ору я. – Скорее, ему еще можно помочь!!!

И когда откуда‑то выбегает человек в синем лекарском плаще…

Хвала Аргадону!

– Вы позволите, милорд?

Я чуть отстраняюсь. Потом хватаю лекаря за шкирку.

– Умрет – убью. Выживет – проси что хочешь.

Мои руки слетают с синего плаща, словно их ветром сдуло. Какой‑то прием, я и сам не понял, какой.

– Не мешай мне делать мою работу!

Если кто‑то думает, что я этого лекаря ударил, или даже выругал…

Я молча отхожу в сторону.

Профессионалов надо уважать.

– Ваше высочество!

Из рядов войска вырывается человек… я прищуриваюсь.

– полковник Тибр?

Мужчина кивает. Чуть кланяется.

– Ваше высочество…

– Отвести войска, – командую я со вздохом. – Поднять флаг, пригласить риолонцев на переговоры.

– Пе… пере… говоры?

– Тибр, а ты хочешь продолжать воевать? После этого?

Я широким жестом обвожу поле.

Не хочет. По лицу видно – он сейчас хочет оказаться где‑нибудь подальше отсюда. И чем дальше, тем лучше.

Устало махаю рукой.

– Вся ответственность на мне. Давай, рысью!

– повинуюсь, ваше высочество!

И срывается с места.

Я устало присаживаюсь на камень, удачно оказавшийся неподалеку. Чувствую себя полностью вымотанным, да так оно и есть. В некромантии я силен, но магия огня с такой силой пробудилась во мне впервые.

Если у матери была хотя бы пятая часть такого таланта… Рудольфу ноги вырвать мало!

Такая колдунья умерла практически зря. Да с такой силой вулканы можно создавать и гасить движением пальца..

Или мне это только кажется?

Я потом посчитаю. Призову пожирателя, попробую пожечь, помучаю…

И буду точно знать, сколько надо приложить сил.

Потом, все потом. Лишь бы Томми выжил.

* * *

После пережитого воевать не хотелось не только нам, но и риолонцам. И мы сели за стол переговоров. Я, Дарий… а больше, собственно, никто и не уцелел. От Микаэля и короны не нашли. Оно и неудивительно, я туда столько силы вгрохал, что хватило бы и кости в пепел пережечь. Хотя вообще‑то это сложно. Так, пара теваррских генералов выжила.

Переговоры проходили на виду у всего войска. Почему?

Да никому не хотелось тут разбивать лагерь, становиться на ночлег…

Пожиратели, между прочим, источают определенные эманации – и эта гадость весьма устойчива. Почти как кошка в сапоги написает. Уже и впиталось, и высохло, а вонять еще долго будет. И никакой стиркой, то есть чисткой местность до конца от этих эманаций не избавишь. Можно себя сдерживать, можно, только вот кончается это кошмарами, сердечными болями, а то и чем похуже. Уж спать в таком месте я бы точно не рекомендовал без защитного круга.

Так что ни о каком обустройстве речь не шла. Переговорить – и удрать отсюда. Даже я чувствую себя неуютно, а уж как остальные…

Первым начинает Дарий.

– Ваше высочество, я рад видеть вас….

– Ваше величество, – ответствую я, – счастлив скрестить меч со столь достойным противником.

– да, но повод до сих пор остается для меня загадкой, – Дарий качает головой так, что я бы век его в актерстве не заподозрил.

– Убийство моего брата. Принца Андрэ.

Король Риолона задумывается. А потом достает кинжал и полосует лезвием по пальцу. Показывается капля крови. Одна, вторая…

Кинжал втыкается в землю между нами.

– Клянусь честью, кровью и жизнью, что Риолон не виноват в постигшей Раденор трагедии.

Дарий выглядит серьезно. И вообще‑то…

Клятва триады – не игрушки. Я это точно знаю, как маг и как некромант.

Последнее время так не клянутся, слишком уж страшная расплата предусмотрена за ложь или нарушение обета. Что бы ни орали храмовники, наш мир пропитан магией – и она жестоко мстит клятвоотступникам.

Я, конечно, изображаю недоумение. Мол, верю, конечно, ваше величество, но кто же тогда?

Дарий разводит руками и предполагает, что выгоднее всех наша война была теваррцам, вот с них и спрашивать стоит?

Я сетую в ответ, что спрашивать‑то не с кого, ибо некромантов в округе не водится, да и водились бы – дело это богопротивное и мерзкое.

Дарий тоже вздыхает и интересуется, не знаю ли я, что именно тут произошло?

Я, с самым невинными видом, рассказываю в ответ, что Микаэль был уверен в победе. Сначала.

А потом у него что‑то пошло не так, он что‑то говорил своим спутникам и был весьма озабочен. Ну а потом полезли эти твари… я спасся чудом. То есть – том спас, а сам, вот, не уберегся.

Дарий от всей души сочувствует, я тоже вздыхаю, вытирая крокодилову слезинку…

Меня никто и не подозревал, кстати. Я себя отлично продемонстрировал, как мага огня, а значит, некромантом я оказаться никак не мог – это первое. И второе – я бы не стал подставляться под удар.

Хотя насчет магии – вранье. Маги с двумя – тремя талантами встречаются. Только – редко. Примерно раз в пятьсот – шестьсот лет может появиться такой уникум. И не факт, что он заживется на этом свете, ведь любая сила проявляет себя. А если чадушко сначала устраивает пожар, а потом, испугавшись, ураган – его шансы выжить приближаются к нулю.

Это я понимаю, что повел себя, как последний болван. Не рассчитал, не додумался подстраховаться и защититься – и ценой моего разгильдяйства едва не стала жизнь близкого человека. Но остальные‑то видели не это!

Они видели, как меня спасал Том. Видели, как я потом выжигал эти щупальца…

И видели меня сейчас. Усталого, с кругами под глазами, едва держащегося на ногах… толпа – существо своеобразное. Один раз составив мнение, меняет она его достаточно неохотно и только под серьезным воздействием. И войско уже решило, что я – жертва.

А кто злобные некроманты?

Два варианта – либо риолонцы, либо теваррцы. Но я не хотел ни того, ни другого. Нас еще домой идти, а ведь люди…

Да разорвут мне сейчас теваррцев в клочья, а чем они виноваты?

Что Микаэль скотина, решил чужими жизнями поиграть, а оказался в результате пешкой на доске? Это‑то самые обычные солдаты, их тоже кто‑то ждет дома….

Совестливый некромант?

Практичный. Авось, живыми они мне полезнее будут.

Так что главный злодей остался непроясненным. Мы с Дарием расстались вполне дружески и разошлись в разные стороны.

Они – к себе, мы к себе.

Шли до ночи, наплевав на боль, усталость, голод… на все. Я улучшил момент и подъехал к телеге, на которой везли Тома.

Лекарь так и был возле него.

– Выживет?

– Надеюсь. У него переломы ребер, но в легкие ни одно не прошло, это почти чудо. Левая рука сломана, а насчет ноги – не уверен. Но синяк там будет великолепный.

– А почему он без сознания?

– я снотворным напоил. Иначе он бы тут от боли орал при каждом вздохе, – огрызается лекарь.

Ну да.

Плотная повязка от боли не спасает. Дурак я, дурак…

Учиться мне еще и учиться.

****

Теваррцы ушли на следующий день. Их полковник вежливо попрощался со мной и выразил надежду, что мы останемся друзьями. Я отвечаю пожатием плеч. Как его величество Рудольф решит. Я‑то и рад бы, но выяснять‑то будем! Кто, что, как… не каждый день случается такое.

Прорыв…

А еще через день к нашему войску заявляются и они.

Храмовники.

Десять человек в белых рясах, на белых конях, в белых плащах….

Выглядит потрясающе, словно десять пятен свежевыпавшего снега, или белые птицы на зеленой траве. А вот является…

Худших тварей земля еще не родила.

Кто такие храмовники? Откуда они вообще берутся?

Ну ладно, скромно умолчим о том количестве народа, которое идет в храм служить, чтобы чужим трудом жить – к самостоятельному они не способны. Умолчим об истинных подвижниках веры, которые приходят, чтобы нести людям свет и утешение. Эти там тоже есть… процента полтора от общей массы. Где‑нибудь в самых нижних рядах иерархии, чтобы, не дай Бог, остальных облагораживать не начали.

Есть там и еще одно подразделение.

Псы карающие.

Им действительно подходит это название. Выследить, выловить, загрызть всех инакомыслящих. Они охотились на Рене, они охотятся на всех магов.

Они сами – маги. Только вывернутые наизнанку. И не надо представлять неаппетитную картину, все намного проще.

Храмовники ищут одаренных детей. И когда им удается найти такое чадушко, оно забирается в храм и воспитывается в истинной вере. То есть – с полной промывкой мозгов.

Таких упертых фанатиков выращивают, что представить страшно. Святые холопы по сравнению с этими – добродушные лапочки, иначе и не скажешь.

А вот когда у такого ребенка первый раз прорезается магия….

Я не знаю, что с ними делают. Могу только предполагать.

Маг, в момент своей инициации, принимает свою силу – и вместе с ней этот мир. Теперь они как сообщающиеся сосуды. Образно говоря, в миг инициации перемычка между двумя стеклянными трубками разбивается и магия заполняет обе части сосуда.

А вот карающие….

Каким‑то образом они этот сосуд разбивают. Не перемычку, отделяющую их от магии, нет. А все стекло. Магия – штука хрупкая и дар можно утратить, что есть – то есть.

Они не могут колдовать – и как всякие ущербные существа, остро чувствуют магию.

А еще – ненавидят тех, кто не отказался от своего естества. Ненавидят до такой степени, что ей – ей, попади я к ним в руки – самосжегся бы. И это было бы еще очень безболезненно.

– Ваше высочество!

Первыми их обнаружили разведчики. Так, вместе с ребятами эти стервятники в белом и прискакали. Я невольно ежусь, словно от холода, впрочем, храмовники на это внимания не обратили. В их присутствии всем было неуютно, такой вот побочный эффект отказа от магии.

Но говорить не тороплюсь, молча разглядываю их отряд.

Десять человек, от седого карающего с кучей шрамов до совсем молоденького, лет пятнадцати, сопляка. Все в белом, все с суровым выражением лица, у всех плотно сжатые губы и ни одной морщинки от смеха.

И самое страшное….

У всех – одинаковые глаза.

Пыльно – серые, словно пеплом запорошенные. А может, так и есть. Пепел сгоревшей магии стучится в их душах – и на нем никогда ничего не вырастет. Они живут, чтобы обращать все окружающее в такой же пепел.

– принц Александр Леонард Раденор?

Этому карающему было лет тридцать – тридцать пять. Темные волосы, бледная кожа, словно бы годами не видевшая света, шрам от ожога на щеке – кто‑то дорого продал свою жизнь, жаль, дело до конца не довел. Ничего, я помогу.

– С кем имею честь?

Я смотрю прямо, не улыбаюсь, но и страха не показываю. Перебьются, твари. Еще не хватало им видеть, что я боюсь.

Когда я убивал тех, что шли по следу Рене, я страха не испытывал, но там другое. Там упоение схватки, там азарт, там удовольствие боя…

Здесь же холодный расчет и интрига. А кто кого?

Я – их. И иначе никак. Эти твари в моей стране править не будут!

– Первый воин отряда, Александр.

Я киваю. У карающих не было чинов и званий, просто был воин, которого ставили над отрядом из ему подобных на время выполнения очередного задания.

– Чем обязаны?

– Мы ощутили… прорыв.

Я киваю еще раз, напоминая себе болванчика со сломанной шеей.

– Вы опоздали. Он остался там, на поле боя. И более двух дней тому назад.

– Мы не успевали раньше, – храмовник смотрел холодно. – что вы нам можете рассказать?

Я – мог. Но прогибаться не собирался.

– Сейчас – ничего. Можете подождать до вечера и я с вами побеседую, когда войско встанет на привал.

– Нам надо в противоположную сторону.

– Это – не мои трудности.

– Вы препятствуете святому делу?

– Вы препятствуете воле короля?

Я смотрю насмешливо. Погоди у меня… шавка! Я вас научу лаять по приказу…. и перекастрирую. Чтобы таких псарен больше не было.

Храмовник вспыхивает, но сдерживается. Понял, что сила не на их стороне и проглотил обиду. Потом отыграется, если я дам ему шанс.

– Мы сейчас будем расспрашивать солдат. А потом, вечером, побеседуем с вами.

Звучит это откровенно угрожающе, но я ответил мужчине безмятежной улыбкой.

Аргадона ты не видел, собачка.

– Буду ждать с нетерпением.

– Ждите, – бросает храмовник, чтобы последнее слово осталось за ним, и поворотил коня.

Полковники смотрят с… ужасом?

Наконец, один из них решился заговорить.

– Ваше высочество, разумно ли это? Злить храм? Они сильны…

Я пожимаю плечами.

– Сильны? А сколько у них воинов?

Такая постановка вопроса была для полковника внове. Он явно о чем‑то задумывается….

– Ваше высочество….

– Мои люди, полковник, для меня важнее любых храмовых неурядиц, – отрезаю я. – Двигаемся по плану. Нам надо к вечеру дойти до реки, иначе пить будет нечего. А не напоенные лошади… объяснять надо?

Объяснять было не надо. Войско продолжило движение.

* * *

Храмовники появляются вечером, когда я беседовал с Томом.

Да, друг выжил и бодро шел на поправку, чему способствовал и я, каждый день накачивая его магией. Конечно, том не мог ее ни использовать, ни даже усвоить, но магия сама по себе пронизывая организм, выравнивала его энергетические каналы, ускоряла процессы заживления, старалась привести тело в норму. В здоровом теле здоровый дух, это верно. Но и обратное тоже.

Даже моя сила некроманта – и то приносила пользу, недаром маги живут дольше обычных людей.

– Ваше высочество?

Я развожу руками, отрываясь от обсуждения свадьбы с Томом. Да, мой друг решил‑таки, как вернется домой, сделать предложение своей баронессе. Я одобрил.

А что?

Умная, симпатичная, один раз обжегшаяся, зато имеет материал для сравнения – она Тома будет и ценить и любить. А значит, брак будет крепким.

Оставалось еще получить одобрение родителей, но с этим придется подождать. Сейчас везти даму в Торрин не время. Так что пока – помолвка. А свадьба чуть погодя, теперь ее долго ждать не придется.

– Что угодно?

– Мы побеседовали с воинами. И нам сказали, что вы применяли магию.

Я картинно вздыхаю.

– Извини, Томми. Сейчас поговорю с этими и вернусь.

– Мы бы хотели поговорить с вами и вашим другом, – храмовник почти шипит. Я пожимаю плечами.

– Том, ты можешь им уделить время?

Некстати, конечно. Но… помощь пришла быстрее чем я подумал и с той стороны, откуда я вовсе не ждал.

– Нет, – резко вмешивается лекарь. – Мой пациент ни с кем разговаривать не будет.

– вы препятствуете делу храма?

Шипения в голосе храмовника – моего тезки – прибавляется. Но лекарь и не подумал испугаться.

– Это – мой больной. Поправится – хоть всем храмом приходите, а до той поры я буду препятствовать всему, что не способствует выздоровлению.

– И делу храма?

Лекарь зло усмехается.

– Приведите сюда любого другого монаха, отрекшийся – и я не стану чинить препятствий. Но присутствие человека, который отказался от своей сути, вредно для больных.

У меня челюсть отвисла. У храмовника тоже, но я опомнился первым.

– Лечи его, – приказал я лекарю – и подхватил белую гадину под локоть.

– пройдемте.

Чуть убедительности в голос, и не надо думать, что я прикасаюсь к отверженному. Не надо думать, что даже его касание выпивает из меня магию. Не надо вообще ни о чем думать. Переживем этот миг.

Храмовник приходит в себя только спустя метров двадцать – и разворачивается назад.

– Я…

– Стоять! – вот теперь я командую всерьез. – Вы этого человека не тронете. Он выполняет свой долг.

– Он посмел…

– Сказать правду? – и яда в голос, яда побольше. – Так это ни для кого не секрет. Терпите. Вы же холоп Светлого, вы обязаны терпеть и смиряться….

Все, лекарь просто забыт. Место главного врага занимаю я.

– Что ж, принц Александр, – мужчина почти шипит. – расскажите мне, что произошло.

– Мы были на холме, наблюдали за врагом.

– Мы?

– Я, Том, его величество Микаэль….

– Король Теварра?

– Да. И четыре его генерала. Мы стояли на холме, переговаривались, потом я отвлекся…

– На что?

– отлить отошел.

Храмовника перекашивает. Я улыбаюсь.

– да, это и с принцами бывает. И даже этого мне сделать не дали. Томми что‑то заметил, сбил меня с ног, мы покатились с холма…

– Вот как?

– А потом там полезли щупальца, что‑то произошло, я так и не понял. Я даже не скажу сейчас, сколько это продолжалось. Когда оно рядом…

Я передергиваюсь всем телом. Храмовник кивает.

– Это я знаю. А потом?

– Они… завораживали. Я засмотрелся – и не заметил опасности, – я развожу руками. – Меня опять спас Том. А лекарь спас его. Так что я не дам вам причинить ему никакого вреда. Это долг крови, сами понимаете.

Храмовник несколько секунд изучает мое лицо, а потом как‑то внутренне расслабляется. И я знаю, что он видит. Мальчишку.

Всего лишь мальчишку, которого терзает вина за поражение, который боится потерять друга, которому просто плохо.

Восемнадцатилетний мальчишка. И конечно, он дерзит, и злится… а что ему еще остается?

Пусть дерзит…. до поры.

– Что произошло, когда ваш друг спас вам второй раз?

– он упал. Щупальце его задело… – И кстати – это удача. Не когтями, не присосками, не ядовитыми шипами, нет! Просто массой. Сбило с ног. – И я…. испугался. Я боялся, что он умер. – признаюсь с легкой запинкой, но ведь не лгу! Это чистая правда.

– И тогда?

– Моя мать была магом огня. Я, как оказалось, тоже.

– Вот как?

– Сила вырвалась наружу. Там, где вылезли эти твари теперь просто спекшаяся земля.

– У вас столько силы?

– Нет, – я качаю головой. – Потом я понял, что у меня просто было столько… отчаяния.

Храмовник кивает.

– А два других разрыва?

– не знаю. Они были далеко.

Меня еще расспрашивают, но я умудряюсь вывернуться, не сказав ни слова неправды. Насколько могу я недоговариваю, изворачиваюсь, виляю, но не лгу – и этого хватает.

Храмовник кивает – и оставляет меня в покое.

А я думаю, что в моем багаже, тщательно завернутые в ткань со специальными знаками, блокирующими истечение магии, лежат та самая кость и обрывок щупальца демонического животного.

Приговор.

Мне?

Нет. Храмовникам. Ненавижу, когда мне мешают заниматься любимым делом. В частности – некромантией.

* * *

До вечера эти твари ходят по лагерю, расспрашивают и действуют всем на нервы. А я терзаюсь одним вопросом – убить или не убить?

С одной стороны – мир станет чище.

С другой…. Не слишком ли это подозрительно?

А, плевать! Война все спишет. Но вот как мне их достать? Как догнать?

Не додумавшись ни до чего полезного я махнул на это рукой. Как получится – так и получится. Пусть судьба решает, жить им – или умереть. Я мог бы убить их хоть сейчас, но как при этом не раскрыть себя? Ведь храм – это давление на разум человека, а мне еще править людьми.

На следующее утро я поднял людей и приказал идти дальше. Храмовники принялись шипеть, говоря, что они‑де еще не расспросили всех, кого хотели, но я взмахнул рукой.

– Хотите? Идите с нами. Я дам вам потом лучших лошадей.

Храмовники помялись – и отказались. Мол, нам надо ехать, а то там все следы прорыва исчезнут. Ну, была бы честь предложена…

Так что мы двинулись в одну сторону, они в другую – и я выкинул их из головы. А через несколько дней получил письмо от дяди.

Тот был в шоке, сообщал, что мою жену. А так же моего тестя уже упрятали под замок и ужасался. Мол, кто ж мог подумать…. а почему ты Алекс, не подумал?

Я прочитал и плюнул. Ну да, почему я не подумал? Потому что все это спровоцировал, но дяде‑то знать не обязательно. Следующим вопросом будет – почему не предвидел, не предотвратил, допустил… и вообще – не ты ли во всем виноват?

Идти признаваться я не собирался. Отписал дяде, что скоро вернемся – а там и будем разбираться, кто, кого, и главное – зачем…

С войском мы прошли еще четыре дня. А вот потом…

Храмовники вернулись, Еще более назойливые, чем раньше. Старший подъехал ко мне, вымораживая своим присутствием даже траву и обвиняюще глядя на меня, заявил, что на месте они побывали, но следов там уже нет.

Демон был, это точно!

А сейчас там пусто! Почему!?

Ушел, наверное. Я вел себя откровенно нагло, показывая, что видел я их… в щупальцах у демона – и мужчин это выбешивало. До белых глаз.

Ответ храмовника не удовлетворил. Они опять решили поговорить с Томом, но на этот раз друг чувствовал себя лучше – и никто им препятствовать не стал. Говорить правду – тоже.

Том сообщил, что щупальца словно из‑под земли полезли, он вытолкнул меня из‑под удара, покатился, а потом… тут помню, а здесь – не помню.

Шрамолицый храмовник едва не шипел со злости, но Том твердо стоял на своем. Они понимали, что это – ложь, но крыть было нечем.

И наконец…

– завтра мы едем в столицу, принц Александр! Мы получим королевское разрешение на ваш допрос и допрос вашего друга – и тогда поговорим иначе.

Я мысленно выругался.

Ну да. Том – мой вассал, я – принц крови, меня храм тронуть не смеет. Но – до поры. Если дядюшка даст это разрешение… а ведь даст, с – скотина!

Абигейл убедит!

И в голову алчной дряни не придет, что она создает прецедент, что дает храму слишком много власти, что…

Этими словами храмовники и подписали себе приговор. Я пожал плечами.

– Если вам заняться нечем – вымолите у дяди разрешение и поговорим еще раз. Авось с десятого раза до вас правдда и дойдет.

Этой пощечины храмовник уже не перенес.

– Мы еще поговорим… о правде…

Он вылетел из палатки лекаря и кивнул своим.

– Немедленно в столицу!!!

Мне того и надо было. Вечер же надвигается. Кони у них подустали, так быстро двигаться не смогут… да и вообще – найдут какой‑нибудь дом и заночуют там. Таверну, или в деревне в дом вломятся. Тут важно показать, что мы сами по себе, не с армией принца…

Мне это было только на руку.

Так что не успела осесть пыль из‑под копыт, как я махнул рукой.

Хватит! Привал! Обустраиваемся. Благо, тут река уже неподалеку, что коней напоить, что искупаться… пусть люди отдохнут.