Текст книги "Король Алекс (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Дядя посопел, но принялся перечислять.

Насчет нанять колдуна – я тут же отверг с негодованием. Да где в нашей стране их найти? Всех холопы повывели! Разве они плохо работают?

Что дедушка мне оставил в подарок нечто проклятое? Как вы могли так плохо подумать о дедушке?! Я в шоке!

Я – колдун?!

Нет. Я не колдун.

Вот тут Абигейл и прищурилась на меня. Кстати – зря. Некоторым женщинам такие гримасы противопоказаны, они напоминают в этот момент недоенных коз.

– А на святом символе поклясться можешь?

Я закивал. Вот уж это я могу, хоть солите!

Тетушка стала еще ласковее, головой кивнула – и из‑за трона холоп вываливается. Такой… фанатичный. Глаза, как у бешеной собаки, улыбка ласковая, как у той же собаки, ряса драная, в руках символ Светлого – медальон с цветущим деревом – и мне его протягивает. Серебряный.

Я недолго думая, взял, оглядел…

– А делать‑то с ним что?

Как тетушка смотрела! Видимо, я его уже и в руки бы брать не должен. Ан нет.

Та часть, что демон, и правда, ощущала какое‑то неудобство. Небольшое такое.

А человеку вообще все было безразлично. Я ведь по матери – маг огня. Сильное светлое пламя, моя стихия и кровь. А против огня Светлый ничего не имеет, куда ему!

– Поцеловать, сын света и поклясться на нем, что будешь говорить правду и только правду, – прошелестел монах.

Я подумал.

А потом достал из кармана платок и принялся тщательно протирать медальон.

– Алекс, ты что делаешь?

– дядя, у меня же здоровье слабое, – на весь двор заявил я. – Мало ли кто его до того слюнявил?

– Се святой предмет! – возмутился холоп.

– так слюни‑то на нем святым не принадлежат, – не согласился я.

Крыть было нечем. По рядам придворных полетели смешочки, я наконец оттер медальон до блеска – и смачно чмокнул.

– Клянусь! Говорить правду и только правду.

– Ты – колдун? – тут же спросил холоп.

Медальон я ему протянул, но холоп покачал головой, мол, держи, так что я почесал затылок и отказался.

– Нет. Не колдун.

Я же полудемон!

– Ты убил несчастных из‑за золота?

– Нет!

Это – к призракам.

– но ты причастен?

– Конечно!

Придворные зашумели, дядя дернулся, королева вспыхнула от радости. Но развернуться я ей не дал.

– Они ж на мои деньги покушались, так что я по – любому причастен!

А медальон как ощущался безразличной пустой железякой, так и продолжал ощущаться. Хотя видел я, как клятвопреступники и пальцев от него отнять не моги, пока руки не обугливались, и просто ожоги видел…

Хоть наши святые холопы и говорят, что магия – зло, да вот сами ей пользуются, кто во что горазд. И Рене мне рассказывал, что ежели б про него храмовники узнали – точно к себе загребли бы.

Твари лицемерные.

Интересно, почему на меня не действует? Надо бы подробнее узнать…

Тетушка задала еще несколько вопросов, я ответил – и все честно, все бесполезно. Пришлось холопу удалиться несолоно хлебавши. А я поставил себе галочку. Прижать им хвосты как можно скорее. К ногтю.

Разумеется, все долги с Альтверина и Рвейна были списаны. А соседи стали ну очень почтительны с Шареном.

Мне, впрочем, было не до него. На меня начала охоту Руфина.

И вот тут‑то я взвыл.

Принцесса отиралась рядом, смотрела томными глазами, прикасалась ко мне при всяком удобном случае, за трапезой мы сидели вместе и только вместе…

Проклятая липучка просто сводила меня с ума!

Сказать, что она мне не нравилась?

Да я бы лучше с жабой на кочке, чем с Руфиной в спальне. Но атака продолжалась.

Алекс, можешь называть меня просто Руфи, мы же родственники.

Алекс, ты так мужественно выглядишь…

Алекс, если у тебя нет девушки, я буду танцевать с тобой все танцы на балу…

Тетка поглядывала, словно кошка на воробья, дядюшка ничего не замечал, Андрэ хмурился, а мне было впору из окна прыгать.

Стерва этакая!

Пары недель мне хватило чтобы дойти до точки кипения. Я уже собирался устроить дамочке несчастный случай – а то чего ж нет? Рано или поздно Руфину все равно пришлось бы убить, но как?

Из принцессы так легко сделать ангела, несвоевременно отправившегося на тот свет…

Но мне‑то надо было, чтобы Рудольф выпил сполна и боль, и позор…

Так что же делать?

Вопрос терзал меня, но не так, чтобы очень долго. Ровно до того дня, как Руфина пошла в решительную атаку.

* * *

В этот раз бледная моль ждала меня в спальне, учтя печальный опыт с Томми. Причем – сидя на кровати. Я чертыхнулся. Войди кто – мне ж не отмыться! И что делать?

– Руфи? Что случилось?

– Алекс, нам надо поговорить.

Все было так отрепетировано, что меня смех пробрал. Ей – ей, девчонки в борделе держались намного естественнее, а вот Руфина так закатывала глаза, что рука тянулась за водичкой – в лицо побрызгать. Опять же – нельзя. Краска потечет ручьями. Да, госпожа Элиза меня в этом отношении быстро просветила. Буквально к себе вызывала девиц и показывала, как из акулы русалку лепят. Краска здесь, одежда там… интересный опыт.

– Слушаю?

Близко я не подходил, от греха. Руфина приложила руку к тому месту, где должна была быть грудь, колыхнула рюшками и подкладками.

– Алекс, я так страдаю… ты знаешь, что мой муж недвижим!

– Я тебе тоже очень сочувствую.

Может, стоило добить? Чтобы они вместе не страдали?

– И мне совершенно не с кем поговорить.

Мать, отец, брат… да тот же супруг, уши‑то ему не парализовало? Но поговорить не с кем! Факт!

– Это так печально…

Руфина приближалась неотвратимо. Я осторожно маневрировал, стремясь оказаться поближе к двери… ну или хотя бы к окну. Если что – ей – ей, выпрыгну! Жить хочется!

– Алекс, обними меня пожалуйста. Так хочется почувствовать себя защищенной…

Ну, нет, на это я не подписывался!

Или…?

– Нет – нет, я никак не могу! Что о нас подумают, если сюда кто‑нибудь войдет?

Руфина явно задумалась.

– А как же…

Мне это просто понравилось! А как же? А вот так же…

То есть дамочка и мысли не допускает, что она мне не нравится. Я должен стонать от счастья и восторгаться при одной мысли обнять эти кости?

Ага, как же!

Я даже рыбу предпочитаю морскую – в ней костей меньше.

– Я полагаю, что место для утешения выбрано неподходящее, – проникновенно сообщил я.

Глаза Руфины остекленели, замаслились.

– Это потому, что такое дело надо доверять мужчинам. Именно мы знаем, как лучше устроить свидание, где и когда…

– А – алекс?

Я посла принцессе улыбку.

– Доверься мне, Руфи. Я не подведу…

И мягко выставить ее из комнаты. Вот так, и дверь на засов. Тяжелый, увесистый, ф – фууу!

Но что же мне с ней делать? На такие извращения я не подписывался!

Хотя…

На извращения я не подписывался. Но вот Руфине я их обеспечу! Заодно и…

* * *

Томми, узнав о моей идее, плевался ядом. Но – а куда податься, не спать же мне с этим кошмаром? Даже если исключить то, что у меня от одного взгляда на страстную Руфину, рот клыками ощеривается в три ряда, все равно… я ее физиологически не смогу! Я не настолько продажен!

Ну и потом, начать с ней спать – это дать жирный такой повод для шантажа. Увесистый…

Не пойдет.

Идея сложилась из рассказов госпожи Элизы о ее конкуренте. Господин Плейт (псевдоним вовсе не случайно был созвучен с плеткой) специализировался на кровавой любви. Той, что с плетками, ошейниками, повязками… и в его доме можно было получить все. Там не интересовались вашим лицом и именем, не разговаривали ни о чем, там просто приходили удовлетворять свою похоть в самых жестоких видах…

К Элизе ходили более – менее нормальные и убивать она у себя не давала, и развлечения с плетками только до определенной грани. Конкурент же меры не знал. От слова 'вообще'.

Вот и чудненько.

Кучером был выбран Томми. Я же на следующий вечер сунул Руфине в руку записочку, в которой просил ее незаметно после бала выйти и сесть в зеленую карету с золотым дельфином на дверце. Та прочитала, опустила ресницы, глядя мне прямо в глаза… вот и ладненько.

Я исчез с бала пораньше – и отправился к господину Плейту. Договариваться.

Да, у меня есть знакомая. И она – не против всего. Ее мечта – трое или четверо мужчин одновременно, причем кровь, плети, кляпы и прочее приветствуются.

Согласна ли она?

Я же сказал – мечтает. Не верите?

Вот золото. Достаточно?

Дело чистое. Вполне. У вас ведь других и не бывает.

Она будет в маске. Ваше дело – комната и участники. Я? Нет – нет, я только наблюдать, другое меня не привлекает. Вот вкусы такие!

Как меня зовут? Господин Золотой. Ежели этих денег мало – еще добавлю.

Ровно через полчаса господин Плейт согласился на все.

Не стыдно ли мне было?

Знаете, нет. Мне было неприятно видеть мертвых детей. А Руфина…

А она, простите, кто? Просто ей повезло родиться у моего дядюшки, а в остальном – ей не отмерили ни ума, ни красоты, ни элементарной порядочности. Я ее не заставлял на себя кидаться, могла бы и с мужем посидеть. Но ей захотелось…

Вот и пусть получает по полной…

Все так и вышло, как я предполагал.

После бала Руфина села в карету, где ее ждало платье и маска. И записка, мол, переоденься пожалуйста, чтобы сохранить тайну, а то в тебе принцессу только слепой не углядит.

Она сама переоделась, оставив одежду на сиденье кареты, сама нацепила маску и приехала в скромный домик на окраине столицы. Сама вошла, сама поднялась вслед за слугой в комнату, ну а там…

Какое дело благородным господам до капризов шлюхи? Особенно если у нее завязаны и рот, и глаза? Ее просто используют по назначению с истинно благородной фантазией. Что и происходило в комнате.

Моя совесть была чиста. Она это захотела – она это получила. А что не от меня, ну так я и не обещал ничего. Разве что не подвести ее… ну и не подвел.

Сначала я наблюдал через зеркало в стене и размышлял, что противно. А демоны вроде как должны получать удовольствие от чужой боли?

А мне просто тошно и мерзко.

Руфина сначала пыталась вырваться, но потом, поняв, что все бесполезно, попросту сломалась. Если к утру она не сойдет с ума – чудо будет.

Томми ко мне не присоединился. Отправился во дворец вместе с каретой, из которой я забрал все барахло Руфины, тщательно проверив углы – не завалилось ли чего? Ежели что – он всю ночь провел именно там, Хотя кто будет его допрашивать?

Рене мы к этому делу и вовсе не привлекли, мне и от Тома осуждения хватило.

Но простите, а моей матери лучше было?

А ведь ее оклеветала и толкнула под пытку мать этой сучки. Вот и пусть теперь дочка расплачивается.

Грех твой падет на плечи детей твоих до седьмого колена.

Почему никто над этим не задумывается?

* * *

Оставили ее только под утро. Я вошел в комнату, где лежало тело, иначе это и назвать нельзя было. Кровь, следы от плети, платье валяется в углу, м – да…

Если и выживет, то детей точно иметь не сможет.

Только вот…

Я натянул на Руфину платье, выволок ее из дома… и свернул шею в первой подходящей подворотне.

Там и бросил. Правда, платье я проверил тщательно, но зря. Моя записка была в карете, как и одежда принцессы. Что стало с купленной мной одеждой?

Ну я же и огнем владею.

Сжег. Быстро и качественно, только пепел и остался, только уже три подворотни спустя. Угрызений совести я не чувствовал. Ни одной из побрякушек я не взял, все осталось при ней. И кольца, и серьги, и браслеты, и даже диадема. А в остальном…

А почему я должен был ее жалеть?

Невиновна?

Вот и чудненько, я ей оказал услугу. Мученическая смерть, так что она наверняка теперь на небесах. За нее можно только порадоваться, а мне вот предстоит разгребать всю помойку.

И потом, а что мне было с ней делать? Не спать же?

Была б ты верной женой – была бы сейчас живой. Вот, уже стихами заговорил. Довели…

Потом еще и розы разводить начну… а ведь приличный полудемон!

Ужас!

* * *

Хотя нет. Ужас начал твориться во дворце примерно к завтраку. Пропала принцесса!

Нигде нет, никто не видел, не с кем… нет – нет, она и так ни с кем, она же верная жена!

Наверное… а куда она могла деться?

Одним слово – к обеду на ушах стоял весь дворец, а к вечеру – вся столица. Шум поднялся такой, что когда нашли тело принцессы в подворотне, обобранное какими‑то бродягами, скрыть ничего и не получилось. А как?

Нашли ведь!

Хотя в таком виде…

Личный королевский лекарь, закатывая глаза, объявил, что если бы бедную девочку (ха!) не убили, она бы до конца дней своих осталась инвалидом! И детей бы точно иметь не смогла! Когда внутри все так разворочено, никакая магия ей уже не поможет. Горе‑то какое!

Это ужасно, просто ужасно!

Я кивал вместе со всеми. Ахал и ужасался. Хотя Абигейл ко мне прицепилась, как клещ. А где я был, да что я делал…

Ну, тут я честно смог поклясться, что я Руфину никогда и ни за что бы не…! Не то, что это самое, но даже и пальцем бы не прикоснулся. Вот! Мы ж родственники, хоть и дальние. Двоюродные.

Ну и что, что дядюшка и таким разрешил жениться! Для меня это все равно инцест, в нашей глуши люди несовременные – и твердо знают, что дети от подобного союза плохими будут!

И опять‑таки я не лгал. Свернуть этой девке (хоть она и трижды бы принцесса, а девка) шею мне было несложно. А вот прикоснуться с желанием или вожделением… лучше сразу напоите меня рвотным?

Испытывал ли я угрызения совести?

Да с какого перепугу!?

Я все равно убью их всех, четверых. Дядю с тетей, обоих детей… то есть одну уже убил. Но сочувствовать своим жертвам?

Смешно!

Да с какой стати?

Почему они не посочувствовали моей матери?

Вы хотели власти и золота господа? Вы их получили, но забыли о том, что наша жизнь – весы.

Пришла пора расплачиваться.

И по столице поползли слухи.

Принцесса была элитной проституткой…

Придворные уходили насмерть принцессу в своих кровавых забавах…

Там весь двор такой…

Столица буквально битком набита извращенцами, которым все равно где и с кем. Вот при Александре такого не было…

Я, конечно, помог слухам по мере сил, но мой вклад был ничтожным. Ей – ей, простонародье старалось само – и неудивительно? Что пользуется во все времена спросом? Чужая постель – ежели своей нет.

Рудольф был мрачен, Абигейл плакала, двор обвесился трауром, черные полотна были повсюду – и я решил на это время съездить домой, в родной Торрин, тем более, у меня было, что рассказать Анри, было, чем порадовать Рика, да и с Рене хотелось пообщаться…

Томми с радостью поддержал меня, виконт Моринар подумал – и ехать отказался. Они отправлялись в свое поместье. А вот Анриетту он решил пока с собой не брать.

Женщина была очень набожна, а потому рано ее было привозить в гнездо злобных некромантов. Вот когда я сяду на трон… Алекс, ты же не будешь это откладывать?

Конечно я не собирался. Пару лет, а за это время у тома как раз будет время проверить свои чувства, а у Анриетты кончится траур.

И вот, в Торрине…

* * *

Карли, Карли…

Моя первая любовь.

Рыжая девочка с сияющими глазами, копия своей двоюродной сестры. Высокая, тонкая, восхитительно угловатая, как породистый жеребенок, еще не оформившаяся, с широким ртом и зелеными глазами, в которых плясало солнце.

Она смотрела на меня, я смотрел на нее и глаз оторвать не мог.

– Привет! Я Карли, а ты кто?

– А я Алекс. Ты кто?

– Я сестра Касси. Двоюродная.

– Даже так?

Не знал…

Ясность внесла Кассандра. Ну да, благочестивый Герман Лайкворт был женат в свое время. И жена родила ему двух девочек. Илану и Карли. Но умерла при родах второй малышки.

Что же благочестивый сделал с девочками?

Да просто отдал их в монастырь на воспитание. А потом, в идеале, если они почувствуют вкус к монастырской жизни…

Ха!

А к чему могут еще почувствовать вкус соплюшки которым с раннего детства промывают мозги религией? До полного просветления и разглаживания извилин?

К блуду?

Не смешите меня!

С Иланой все так и получилось. Сейчас сестра Илиана честно несла монастырское служение, оказавшись копией папочки. Карли же…

Девочка слишком хотела жить, видимо, пойдя в двоюродную сестру. Только вот Касси воспитывали иначе, а Карли таки выгнали из монастыря за все ее шалости.

Многое могли простить монашки, но не колокольный перезвон в три часа ночи, не хвост, пришитый к рясе настоятельницы, не…

Всех проделок девчушки было не перечислить. Так что Герман забрал ее домой и принялся воспитывать ремнем и проповедями, в надежде выдать замуж.

Куда там!

Карли сопротивлялась, как могла. А потом услышала, что у нее есть сестра, которая уехала к мужу… куда?

А откуда папеньке письма приходят? Из Торрина?

Вот туда и поедем!

Девчонка не думала, что может попасть в руки разбойников, не предполагала, что сестра может куда‑нибудь переехать, но…

Ей просто повезло. Кассандру Гирр знали и уважали в Торрине. Как жену Рене. А уж как его‑то уважали! Рене и Касси на пару принялись учить деревенских детей грамоте и счету. Открыли школу в одной из деревень, с удовольствием делились знаниями – и крестьяне, кстати, спокойно отправляли детей учиться.

Это когда денег нет, будешь пахать с утра до ночи. А тут, на серебре, на торговле рыбой, еще кое на чем… Торрин поднимался, и крестьяне могли себе позволить побольше. Хотя бы и разрешить мелким поучиться зимой, в сезон штормов.

Вдруг потом в люди выйдут?

Так что первый же трактирщик, которому заикнулась Карли, тут же расцвел в улыбке. И направил ее в замок графа, где и приняла девчонку сестра, ругаясь последними словами.

Но не гнать же соплюшку? Оставила у себя, написала дяде, а тут явился я.

Кажется, тогда я и влюбился.

Моя весна, моя Карли…

В тот месяц мы были безумно счастливы. Мы смеялись вместе – у нее это замечательно получалось. Мы танцевали под луной. Мы ездили вместе верхом – и все вокруг были счастливы за нас, особенно Марта. А вот Рене…

Однажды он позвал меня поговорить.

– Алекс, я люблю тебя как сына. А ты и Карли…

Я кивнул. А чего скрывать?

– Я ее люблю…

– Она – человек.

– Я тоже.

– Э, нет. Ты некромант и полудемон. Сколько тебе лет сейчас?

– Двадцати еще нет. А что?

– А то… Еще лет десять – двадцать ты будешь выглядеть мальчишкой. А проживешь намного дольше… Алекс, Карли – человек.

– Она вообще никакого дара не унаследовала?

– Вот именно. Иногда дар спящий, как с твоей матерью, его можно разбудить, но не в этом случае. Карли бесталанна, как маг. Тебе будет сто, ты будешь молод, а она будет старухой.

– У меня хватит сил продлить ей жизнь и молодость.

– Это наши ритуалы. Но ты заплатишь за годы ее жизни – своими годами. Ты готов на это?

Я кивнул. А что такого? Лучше уж сто пятьдесят лет с Карли, чем триста – без нее.

– А она на это согласится?

– Не знаю. Я с ней еще не говорил – об этом.

– А о чем говорил?

– Я люблю ее, она любит меня… вы же не будете нам мешать?

– Болван ты, сынок. Это говорится так: прошу у вас руки вашей племянницы. И с собой должна быть бутылка вина, чтобы напиться с будущим родственником.

Я фыркнул.

Бутылки у меня не было, но ее ведь всегда можно достать из шкафа? В тот день мы с Рене напились, как хрюшки, а еще через пару дней я поговорил с Карли.

Как сейчас помню…

Синее пронзительное небо над нами, поляна, заросшая горными маками, рыжая девушка посреди нее, легкий ветерок треплет ее и мои волосы, боги, алое платье среди алых маков и венок в руках…

Алые, как кровь сердца.

Я смотрел, как на картину и не смел сказать даже слова. Это Карли сказала все первой – и она же поцеловала меня. Именно там… мой первый поцелуй сердца и души. Там она стала моей женой по – настоящему, на этой поляне…

С ней это было настоящее. Раньше мое сердце было спокойным и холодным, с ведьмой это была чистая похоть, а с ней – мне казалось, что вместо сердца у меня такой же алый мак, как у нее в волосах. Забавно, но когда я целовал ее – я не превращался в демона. Почему так?

Рене объяснил. Я слишком боялся навредить своей любимой. И всегда контролировал себя. Так вот… Раньше – не, а сейчас – да. Любовь – она вообще чудеса творит.

Я никогда не держал на нее зла, я был с ней счастлив…

Мы дали друг другу клятвы именно там. Только обвенчаться не могли – без дядюшкиного согласия. Брак признали бы незаконным. Только Карли было все равно, законный он или нет. Надо поехать в столицу и показаться дядюшке?

Поедем! Ничего страшного, там обвенчаемся. У нас‑то в Торрине храма не было. Поди, найди холопа или слугу, который будет терпеть под боком кучу некромантов?

Как же я был тогда счастлив…

Искренние моменты. Пронзительные и яркие, словно клинок. Каждый из них навсегда со мной.

Я бы оставил Карли дома, в Торрине, но она не захотела, а отказать ей у меня никогда не получалось. Она сказала, что жена должна следовать за мужем – и я повез ее в столицу.

Там‑то и случилось…

* * *

Дядюшка принял нас вполне дружелюбно и даже улыбнулся Карли. И задержал ее руку дольше, чем необходимо… с – скотина постаревшая! С него песок сыплется, а он все равно за юбками гоняется…

Тогда я в первый раз подумал, что если он только хоть пальцем притронется к Карли, я ему горло вырву. И пусть подыхает в муках! Туда и дорога! Именно тогда…

Но когда я сказал, что Карли моя невеста и мы хотим пожениться, дядя согласился сразу же. А вот Абигейл…

Тетка скривилась так, словно я ей гадюку показал. Дохлую. Разложившуюся. Но потом сладенько улыбнулась и предложила, пока не пройдет месяц помолвки, чтобы Карли пожила под ее присмотром. Репутация и все такое…

Карли согласилась сразу же. А на меня как затмение нашло… я ее не остановил. До сих пор себя за это ругаю. Сколько проживу…

Карли, мой горный мак.

Месяц, казалось мне, всего лишь месяц, что может случиться за это время? Да, могли отравить меня, покушаться на меня, но на Карли‑то зачем?

Ан нет, тетка оказалась умнее, чем я о ней думал. Крыса…

Месяц шел медленно, мы с Карли встречались каждый день днем – и пару раз по ночам. И тут, как снег на голову…

Очередной разбойник.

У меня вообще было ощущение, что этих тварей разводят в Риолоне или Теварре, а потом загоняют к нам, чтобы те грабили и убивали у соседей.

Его звали Черный Джек. Почему‑то это отребье всегда выбирает себе звучные клички. Чтобы боялись, что ли?

Смешно…

Ну кому они надобны, их бояться? Прибить – и вся недолга. И разбойничать этот паразит начал неподалеку от моих владений. Строит ли задавать вопрос – кого отправили усмирять негодяя?

Конечно, меня. И на этот раз дали отряд аж в сто гвардейцев и двести пехотинцев. Абигейл позаботилась. Я уж думал, там через одного убийцы будут, но на меня никто не покушался.

Странно?

Да нет… все было просто. Пехотинцы были вчерашними крестьянами, на которых крикнешь посильнее – они и удерут, бросая копья. А гвардейцы…

Пользы от них никогда и не было. Зажравшиеся при дворе твари. Отправлять меня с таким войском против разбойничьей шайки – это просто приговор. Но это я потом уже понял, а тогда мне было все равно. Размазать мерзавца по стенке, как можно быстрее и вернуться обратно, к Карли, которая пока жила во дворце.

Ах, как ей нравился его блеск, пышность, яркость… когда она станет королевой – ей так же к лицу будет и корона…

* * *

И вот я опять в походе.

За Карли я особенно не боялся – за ней приглядят Томми и Рене. А вот за свою спину опасался, но, видимо, зря.

Ни одного покушения за две недели, совсем тетя распустилась. Или это она после смерти дочери?

Тогда надо было начать убивать раньше.

Найти Черного Джека было несложно. Словечко там, монетка здесь – и он как на ладони. Лагерь его, опять же…

Казалось бы – ударить и нет ничего. А бить‑то и не хотелось.

Хотелось быть счастливым вместе с Карли. И не вписывались сюда ни дядюшка с моей местью, ни идиот, которого надо было прихлопнуть…

Тут Джеку сильно повезло. Очень сильно. Казалось бы – что проще? Пойти на ближайшее кладбище, поднять пару десятков мертвецов, напитать их силой – и пусть идут, ищут свою жертву. И найдут, и разорвут… это они могут. И я мог.

Но – не хотелось.

Влюбленные не все идиоты, но я таким и был. Влюбленным и вислоухим остолопом.

Я, наверное, сделал самую глупую вещь за всю свою жизнь. Я просто пришел к Джеку. Сам. Один.

Анри бы меня выпорол за дурость.

За лагерем их я следил дня три, пока мои люди стояли в трех днях пути от места. Джек хорошо обосновался, в лесу, найти его было сложно, но ведь не для некроманта! Вызвал призрака, поговорил, послал на разведку – и вот тебе подробная карта леса. Хотя мне в нем и не слишком хорошо. Не любит лес таких, как я.

Джек каждое утро начинал с пробежки, разминался, с мечом играл, старался держать форму…

И на четвертый день его тихо окликнули.

– Привет, Джек.

Разбойник аж ошалел, воззрился на меня а я смотрел на него. Спокойный, ухмыляющийся…

– Чего шарахаешься?

– Ты кто?

– Алекс. А ты и есть тот самый страшный, грозный и черный Джек?

Звучало неубедительно. Джек насупился.

– Ну…

– А чего черный? Помыться лень?

Издевок мужчина точно не ожидал, стоял и смотрел ошалело. И я смотрел. А потом усмехнулся.

– Хочешь умереть? Сейчас?

Умирать он не хотел. А я почему‑то не хотел его убивать. Наверное, потому, что он грабил только дядюшку. Любой королевский чиновник, любой королевский гонец, сборщики налогов – эти все становились его добычей. А вот купцов он почти не трогал. Странный какой‑то разбойник.

Вовсе даже и не разбойник, как выяснилось.

Говорят же, что в жизни многое повторяется. Вот оно и повторилось…

Джек был средним сыном, как легко догадаться, лоскут, то есть причитающаяся ему доля после смерти отца, оказалась невелика, но жить и радоваться хватило бы. Маленькое поместье, которое на всю округу славилось своим медом. Да что там, на все королевство. Именно потому, что там цвел медвяный вереск. И из него по старинному рецепту делали мед, как обычный, так и хмельной напиток. Вкусно – необычайно. Медовары свой секрет хранили истово, но Джеку его открыли. А почему бы нет?

Родня…

Он ведь женился два года назад, на дочке одного из медоваров.

И жить бы, поживать…

Парню не повезло с соседом. Пару месяцев назад, когда он по чистой случайности был в отъезде – у жены тяжело протекала беременность, он хотел привезти ей хорошего лекаря.

Вернулся он уже к пепелищу.

Что случилось?

Да сосед решил, что ему медовары больше потребны, чем захудалому баронишке. Ну и напал. Кого перебили, кого увели… Джек, конечно, кинулся в столицу, к королю…

Я‑то как раз был в Торрине.

А его милостивое величество на Джека изволил только рукой махнуть. Иди, мол, отсюда, наговорщик, иди… Напавший‑то был родственником королевы, хоть и дальним…

А дальше…

Сначала Джек запил. На целую неделю и в хлам. А потом плюнул, да и отправился домой. В мыслях у него было прирезать соседушку. А там уж и полечь не жалко. Не дошел. Наткнулся на ватажку разбойников – и сложилось все одно к одному. Прирезал главаря, взял их под свое крыло, потом грабеж, еще один…

Я понимал Джека. Им сейчас владели злость и ненависть – если со мной такое случилось, да провались оно все королевство пропадом!

Только вот и разбойничать ему дальше не следовало. И так порядка мало, нечего добавлять. Опять же, мне нужны были свои люди.

И я спросил. Вовсе не то, что он ожидал.

– Твою жену похоронили по всем правилам? Ее душа сейчас свободна?

– Д – да.

– А душа твоего ребенка?

Вот тут взгляд у Джека стал затравленным. И я кивнул.

– Хочешь – съездим с тобой туда, на кладбище. И я проверю.

И он мне поверил. Я тогда еще не знал, но это свойство мне досталось от демона. Те бывают демонски убедительны, когда им что‑то надо!

– А ты кто такой, проверять?

– Алекс.

– Это я…

– Знаешь. Александр Леонард Раденор.

* * *

До кладбища, где покоилась несчастная, мы добрались за два дня. Джек свою шайку взгрел перед отъездом, я своих вояк вообще бросил – чего с ними станется? Пусть сидят в деревне и нажираются до отвала. Благо, старосте я заплатил достаточно.

Простая, не особо ухоженная могилка…

– Как ее звали?

– Изабель Норрет.

Я, недолго думая, вытянул руку над могилой.

Да, умерла здесь женщина. И нехорошо умерла, с болью, с ненавистью. Недобрая, одним словом, могилка. Так кладбища и поднимаются. Когда боль лежащих в освященной земле перехлестывает через край… кстати, если холоп который освящал эту землю, больше думал о своем брюхе, чем о своем долге – это еще быстрее происходит.

И начинается ужас.

Для людей. Мне‑то все равно.

– Изабель Норрет, приди…

Бесполезно. Сила канула, как в пропасть. А чему меня учил Рене…

– А это точно она?

Уж что‑что, а мертвых я поднимал без усилий. Хоть бы и все кладбище. И лежи она здесь – пришла бы. А если не пришла. Если сила канула втуне…

– А там точно твоя жена была?

– А кто еще?

Я плечами пожал.

– Да кто угодно. Я тебе кровью своей отвечаю, если б она здесь была – пришла бы.

– А если не пришла…

– На мой призыв не отзываются живые. Только мертвые.

Пару минут Джек просто смотрел на меня, а потом аж задохнулся от радости.

– Живые?!

Понял.

Я пожал плечами.

– Не знаю, чьи вы тут кости закопали, но это явно не Изабель.

– А где она… та – ак…

Я едва успел ухватить мужчину за руку. Джек собирался на полном серьезе лезть в замок соседа и проверять, что там с его женой. Жива или нет…

Пришлось останавливать и уговаривать.

Сложно, конечно, но кое‑как Джек согласился дождаться следующей ночи.

И наведались мы в замок к соседу.

Найти Изабель было несложно – муж ее любил до беспамятства. И на шее носил медальон с прядью ее волос, я, помнится, подумал тогда, что надо у Карли такой попросить…

И выкинул мысль из головы, потому что надо было работать.

Вечером в замок барона явился Александр Леонард Раденор во всей красе и пышности. Мне ж дядюшка дал с собой пару сотен бездельников, вот я их и построил. И велел двигаться рядами и колоннами.

И шли они, и шли… и пришли к замку барона Пантина.

Как положено – постучали в ворота, сообщили, что такой‑то к барону – и через пять минут нас встречали караваем хлеба на роскошном полотенце – барон явно не бедствовал. И судя по фигуре – пух с голоду. Опухал прямо‑таки…

Бедняга.

Этакий живчик с бегающими глазками и короткими ручками. Сам в бой не пойдет, но наемников на тебя натравит – три армии, еще и заплатить им забудет.

Барон кланялся, я сообщил, что мы пришли сюда ловить разбойников – и не успокоимся, пока не разберемся с негодяями. После чего нам был обеспечен радушный прием. В том числе и моему оруженосцу.

Нет, не Томми, тот остался на этот раз в столице, мало ли что. Не брошу ж я там Карли одну?

Роль оруженосца отлично сыграл Джек.

Мы его просто обрили налысо, изобразили на щеке синим замысловатую татуировку, и вторую – на затылке. Как итог – на лицо никто и не смотрел.

И сидел он за столом, и смотрел то на меня, то на радушного хозяина, разве что вилки не гнул.

Кинулся и прибил бы, но крепился и держался, помня мое обещание, что нынче ночью…

А обещания я привык выполнять.

* * *

Ночью я вызвал призрака. Местное старое привидение, которое знало весь замок и вдоль и поперек – и допросил. Для некроманта это пара пустяков.

Конечно, призрак не сможет ничего передвинуть, он даже напугать толком не сможет, но зато они любопытны и болтливы. И знают все, что происходит в их доме.