Текст книги "Король Алекс (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Вот и местный…

Это был призрак лакея, которого один из баронов застал в недвусмысленной ситуации со своей женой и немного покромсал кинжалом. Так, ерунда, шестьдесят два ранения.

Лакей, конечно, умер, жену заперли в монастырь, а тело бедняги сначала вывесили на стене замка, а потом скелет скинули в ров.

После этого и получился неупокоенный призрак, не питающий особой любви к поколениям своих хозяев. Смотрел, наблюдал, являться он так и не научился, поэтому и сделать ничего не мог. Но дорвавшись до некроманта, закладывал барона вдохновенно. Тем более, я пообещал потом его отпустить, а за спасение жизней, за мучительную смерть, за помощь Короне – ему так и так в посмертии зачтется. Как бы сразу на перерождение не пошел.

Джек присутствовал при этом, не пугался, просто смотрел. Без воплей о святости и светлости. Ему не до того было, ему бы жену найти…

И призрак рассказывал.

Да, есть подземелье.

Да, в нем есть пленные.

Подземный ход, ведущий за пределы замка?

Есть и такой. Кстати, начинается он из подвала рядом с темницей.

Есть ли в нем ловушки?

Нет. Ни к чему. Хватит и двух дверей на засовах. И маскировка там хорошая, но поди, спрячь что‑то от призрака…

Так и не отпуская пока лакея, мы спустились в подземелье. Охрана?

Ее там почти не было. Стражник, который не успел даже пискнуть, как осел с ножом в горле и двое тюремщиков, которые были пьяны в лоскуты. Этим перерезал глотки лично я. И не пожалел.

Найти‑то мы нашли всех, в том числе и Изабель.

Только вот…

На Джека смотреть было потом страшно.

Если кто не знает – люди в подземелье полностью зависят от милости тюремщиков. Хотят – покормят, хотят – даже воды не принесут. Пленник должен жить, а уж как….

С отбитыми почками, с отрезанными ушами, или, в случае женщин, изнасилованный… Кто будет разбирать?

Уж точно не барон.

Так что Изабель была едва жива.

Ребенка она спасти не смогла, к тому же тюремщики всласть ей попользовались. Представляете состояние женщины?

Меня, честно говоря, бешенство пробрало. А я ведь не был ее мужем. Вообще никем.

Но вспомнил свою мать….

Когда‑то, двадцать лет тому назад, другая девчонка так же скорчилась на соломенной грязной подстилке, баюкая сломанные руки. За что?

За то, что пыталась помочь и спасти. За оговор….

Внутри словно огонь пылал.

Жаль, что мы поторопились – и сразу убили тюремщиков. Подлая порода…

Ничего, я их и на том свете достану.

Полчаса потребовалось нам с Джеком, чтобы открыть все клетки и бывший, теперь точно уже бывший разбойник повел несчастных к выходу.

Да, медовары тоже были живы, хотя названть это жизнью…

Вы видели людей после пыток?

Раны от ожогов, мокнущие, гниющие язвы, вырванные ногти, изрезанные тела, вывихнутые после дыбы суставы…

У меня руки в кулаки сжимались, так хотелось запалить этот замок с восьми концов, но до утра я ничего делать не стал. Ни к чему.

Здесь и мои люди есть, еще заподозрят что… ни к чему.

Хватит и того, что мы едва успели вывести медоваров за стены замка – между прочим, не самое легкое мероприятие.

Джек поклялся отвести их в свой лагерь. Я пообещал ему, что погони не будет – и направился обратно.

Честно отпустил призрака, даже попрощался с ним…

И вернулся к себе, чтобы спустя два часа спустится к завтраку. Барон был спокоен – пока еще ему не доложили о побеге. Мне оставалось только ждать.

И я дождался.

Как раз подавали третью перемену блюд.

Я лениво ковырялся вилкой в тарелке, когда влетел перепуганный слуга и зашептал, склоняясь к самому уху барона.

Прислушиваться нужды не было.

– Подземелье… стражники мертвые…. побег…

Барон подскочил.

– Стража!!!

– что случилось? – осведомился я, откладывая салфетку.

Барон закашлялся, но куда ему было деться? Пришлось отчитываться перед принцем крови.

– Ваше высочество, из моей темницы был совершен побег…

– вот как? И кто же сбежал?

– Э… воры и разбойники!

– тогда я обязательно должен помочь вам поймать их, – воодушевился я. – Со мной люди, мы справимся вместе.

Барон поперхнулся, но крыть было нечем.

– Э… да, ваше высочество!

Не прошло и часа, как все отряды были подняты на ноги. Управились бы раньше, но я постарался помешать процессу. Мне надо было потянуть время – и я своего добился.

Барон как раз садился на коня, когда в ворота постучали – и Джек кинулся мне в ноги с воплем:

– Защиты и справедливости! Прошу королевской милости!!!

Барон побагровел, но как‑то вмешаться уже не мог.

Есть такой обычай. Действительно, всякий человек перед лицом короля – или кого‑то из членов его семьи, да и принц тоже подойдет, даже бастард, может пасть на колени и просить королевского суда.

И король обязан его рассудить.

Только вот – как?

До Бога высоко, до короля далеко, может и так быть, что его величество не с той ноги встало. Или с утра запором маялось. Вот и прикажет под плети.

И ничего не скажешь – сам попросил.

А что милость кривой оказалась… ну что ж, судьба.

Так что последнее время никто не рискует. Тем более, дядя не очень хорошо относится к смердам, считая, что тем надо знать свое место…

Но Джек‑то не рисковал ничем. На руках он держал Изабель, глаза метали молнии…

– Ваше высочество, правом королевской крови, рассудите нас!!!

Барон и вякнуть не успел, как я спрыгнул с коня.

– Я, Александр Леонард Раденор, правом крови и рода, обещаю тебе…

– Джек из рода Норрет.

– обещаю тебе, Джек из рода Норрет, суд честный, скорый и справедливый. Назови своего обидчика.

– Барон Пантин!

Я переввел взгляд.

– Барон?

– Да ложь это, ваше высочество!

– Что – ложь?

– Все!

Я подумал.

– Ну, давайте выслушаем обе стороны.

Первым высказался Джек, рассказывая ту историю, которую я уже слышал.

Вторым – барон.

Медовары, оказывается, были должны ему денег, причем дикую сумму. Так что он просто взял свое. А жена уважаемого Норрета…. ну – у…. попала под раздачу. Бывает. Он компенсирует! Хотите сто золотых?

Ну ладно.

Сто двадцать.

Джек схватился за меч, я поднял руку.

– Барон, так медовары были вам должны?

– Да, ваше высочество.

– Расписку.

– Э…?! А….

– Мы сейчас с вами поднимемся в ваш кабинет и вы мне предъявите их расписку. Не под честное же слово вы деньги давали?

– А… именно что под честное слово…

– Неправда! – вот тут голос уже подала Изабель. – Отец никогда никому ничего должен не был! Барон просто хотел секрет нашего меда…

Я кивнул.

– Ага. Расписки нет. Ваше слово, против слова медоваров, так?

– Ваше высочество! Но я дворянин!

– Я тоже! – рявкнул Джек. – Только не первый сын, но кровь в моих жилах не менее благородна, чем в твоих, мерзавец!

Я ухмыльнулся. Это тоже было оговорено.

– Тогда пусть вас рассудит божий суд.

Это тоже было заранее оговорено.

Никто и чихнуть не успел, как я нашел взглядом местного холопа и махнул ему рукой.

– Благослови, светлый…

– Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!

А что ему еще оставалось делать?

Барон ахнул, но спорить не решился. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то, и другое у Джека было – и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встали в круг, барон осторожничал, Джек прыгнул вперед, занося меч, барон отшатнулся – и Джек принялся наступать. Удары сыпались со всех сторон, барон занервничал, оступился – и пропустил взмах меча, который отделил его голову от шеи.

Обезглавленное тело еще стояло какое‑то время, но потом рухнуло на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.

– Бог явил свою волю! – громко провозгласил я. – Да будет так. Джек из рода Норрет, отныне ты – первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.

Все ошалели.

Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что….

Выделить девчонке приданное – и пусть Джек ее замуж выдаст за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки…

Если человек сволочь – так он ей и останется. С семьей ли, с другими…

Сволочь – это состояние души.

И я направился писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался.

Домой, ко двору… к Карли.

* * *

Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли и в лесах воцарился покой.

И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки – и я уехал.

Вот и Алетар.

Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море.

И я помчался во дворец.

В свои покои.

Конечно, надо было доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко…

Был вечер, но свет горел. Я ворвался в комнаты.

– Карли?

– Ее нет.

– Рене?

Друг сидел в углу, читая книжку. Сейчас он отложил ее и встал.

– Алекс… нам надо поговорить.

– Что случилось?

Сердце сжала тяжелая лапа беды. Что с Карли?

Мертва?

Нет! Я бы почуял! Я же некромант! Ее душа пришла бы ко мне!

Заболела?

Вылечу!

– Сядь.

– Рене!

Друг мялся, смотрел в угол, жался… я как следует тряхнул его за плечи.

– Ну!?

– Карли вышла замуж.

– Что!?

Я почти упал в кресло. Ноги не держали.

– Карли вышла замуж.

– Н – но… КАК!?

Рене вздохнул и принялся рассказывать.

Действительно, блеск двора нравился Карли. Но я‑то! Вислоухий осел! Болван!

Тупица!

Как я мог не заметить, что Абигейл обрабатывает мою девочку?

Да, я знал, что за спиной меня называют 'принц – ублюдок', ну так что же? Пусть пока, все равно я потом казню половину этих придворных паразитов! Но я не мог подумать, что Карли будут дразнить 'ублюдочной невестой'. Подло, исподтишка, но ведь от этого не менее больно!

Смешки там, подколки здесь, иголки тут…

А потом я уехал.

Том и Рене как могли защищали мою невесту, но могли‑то они как раз немного. Абигейл приказывала – и они прыгали. А та приблизила Карли к себе, сделав фрейлиной.

И тут появился – Он.

Где‑то дней через десять после моего отъезда, я даже не доехал тогда до баронских земель.

Виконт Латур.

Молодой, красивый, богатый… и с ходу начавший активно ухаживать за Карли. То есть предложивший сразу же ей руку и сердце.

Уж что ему пообещала за это Абигейл – оставалось только гадать. Но…

Карли сначала сопротивлялась, но потом их застигли в недвусмысленной ситуации.

– Насколько недвусмысленной? – уточнил я. Слушать было тошно и почему‑то стыдно. Словно подглядываешь за чужими любовными утехами.

Рене замялся.

– Ты что – в монастыре?

– Их застигли, когда виконт целовал на балконе твою невесту, – прозвучал от порога голос Томми.

– Просто целовал?

В моей груди разгоралась надежда. Ну подумаешь там… она могла просто быть ошарашена, а потом ее принудили, заставили, пригрозили… Абигейл это могла! Она еще и не это могла! А раз так – я все могу исправить!

– Поцелуй был весьма интимного свойства, – обрезал Томми. – На Карли с задранными юбками и на виконта вот здесь, – жест был более чем выразительным, – весь двор нагляделся. Она, знаешь ли, уже ничего не замечала, а он был слишком занят.

Я представил себе картину.

Моя девочка и…

Твою ж!

Если бы я не успел перегнуться через подлокотник – меня бы вырвало себе на колени. Мерзко, как же мерзко…

Рене набулькал в кубок вина и протянул мне.

– Залпом.

Я послушно осушил чашу. И тут же согнулся в новом приступе.

До утра ребята выхаживали меня, как могли. Отпаивали успокаивающим, пытались сделать хоть что‑то… но я не слушал их.

Перед глазами крутились две картины.

Карли – в венке из маков на цветочной поляне. Моя девочка, моя любовь, мое сердечко…

Карли – в роскошном придворном платье на балконе, юбки задраны, на коленях у ее ног неизвестный мне виконт…. или известный?

Кажется, я видел его пару раз. Глуповатое лицо с черными усишками, смазливый, но… есть в нем что‑то от конюха. Слишком простонародное…

А вокруг стоят и смеются придворные…

Картины наплывали друг на друга, накладывались, распяливались хохочущими лицами….

Ненавижу!!!

Абигейл, стерва такая, ты сполна отомстила мне за дочь.

Кусок сердца вырвали у тебя?

Но и мое сейчас кровоточило.

Почему так?

Я бы дал Карли все. Корону, жизнь, счастье… почему она не могла просто подождать? Просто быть сильной? Быть честной?

Больно, как же больно…

Но утром я был при полном параде. Я вернулся, мне надо было идти докладывать все дядюшке.

Будь все проклято, но никто не заподозрит, насколько мне больно.

Я полудемон, а мы не плачем!

И не показываем виду!

Наши сердца не разбиваются!

У нас нет сердец!

Как же больно…

* * *

Увидел я свою несостоявшуюся жену на следующий день. На приеме у дядюшки.

То есть сначала я услышал ее смех. А уж потом….

Карли, моя Карли стояла в окружении придворных хлыщей, молодчик с закрученными усиками держал ее под руку и самодовольно улыбался.

Вот я каков! Такую девушку оторвал!

Меня тоже потянуло ему что‑нибудь оторвать. Но при одной мысли о Карли на балконе и этом хлыще…. к горлу подкатил комок желчи.

Лишь бы не стошнило!

Так. Я справлюсь.

Вдох, выдох, опять глубокий вдох, пальцы сжимаются в кулаки, глаза застит кровавой пеленой, Карли испуганно смотрит на меня…

Во рту вкус крови…

Я до боль прикусываю клыками щеку и чуть кланяюсь.

Усмехаюсь легко и непринужденно, как положено светскому человеку..

– Госпожа, позвольте вас поздравить со счастливым замужеством. Виконт, вы получили настоящую драгоценность.

Марта, Анри…. вы были бы мной довольны. Без хладнокровия ни в бою, ни в некромантии делать нечего.

Карли бледнеет.

– Алекс…

– Виктонесса?

Я смотрю абсолютно незаинтересованно – и она как‑то смущается. Опускает глаза…

Я еще раз кланяюсь.

– Желаю счастья.

Вряд ли мне удалось тогда кого‑нибудь обмануть. Но я обязан был сделать хорошую мину при плохой игре.

– Не огорчайся, кузен, – Андрэ хлопает меня по плечу. – таких у тебя еще перебывает….

Да уж, ты‑то в этом специалист. Полдвора пере…. любил, кушетки заменять не успевают.

– Было бы из‑за чего огорчаться.

Кажется, обмануть Андрэ мне так и не удалось. А вот отвязаться от него – вполне. Раскланялся и удрал с приема, спиной чувствуя довольный взгляд тетушки.

Точно, ее работа.

Один – один?

* * *

Карли появилась на следующий же день. Пришла, разулыбалась, попыталась прорваться сквозь Томми – и друг рявкнул так, что у меня чуть стекла в окне не вылетели.

Я вышел на шум.

Картина была та еще. Карли пыталась войти в дверь, а Томми рычал на весь коридор, радуя десяток слуг, которые именно в это время решили заняться неотложными делами у меня под дверью.

– Тебе мало еще, дрянь похотливая? Добить его хочешь?!

– Том, не устраивай концертов, – окликнул его я.

– Алекс!!! Нам надо поговорить!!!

Я вздохнул.

– Том, пусти ее. Рано или поздно все равно придется.

Друг рыкнул что‑то нецензурное, но отошел и Карли просочилась внутрь.

– Алекс, я должна…

– Прости всем, кому должна и ступай с миром, – вставил Том. Я глазами на него сверкнул, друг стушевался и откланялся. Мы остались наедине.

Я смотрел – и сердце царапало.

Какая же она красивая.

Мой солнечный цветок…. уже не мой. Жена виконта.

Я молчал слишком долго – и Карли пришлось начать первой.

– Алекс, я хотела попросить прощения.

– Прощения?!

– Да. Я понимаю, я должна была тебя дождаться, но…

– Но?!

– Дион был так обаятелен…

Меня аж шатнуло в сторону, когда я понял.

– Карли, ты хочешь сказать, что если бы вас не застали, ты бы мне и не сказала об этом маленьком инциденте?

Пальцы сжались в кулак.

Только не потерять самообладания, только не перекинуться.

– Алекс, ты уехал, я осталась одна, а Дион был рядом. Все время. И…. рядом с ним я почувствовала себя любимой и желанной! Он замечательный!

Я смотрел внимательно.

– Ты его любишь?

– Да!

– А меня любила?

– Д – да… наверное. Мне кажется, что это было детское чувство. Алекс, пойми, рядом с Дионом я просто лечу! Он мне небо показал!

В алмазах, ага.

Что‑то я не понимаю…

– Карли, мне казалось, ты этого Диона знала еще до моего отъезда.

– Д – да… ты сам нас знакомил.

Как и с кучей другой придворной шушеры. И что‑то я не помню такой стихийной любви. Так, осторожно…

– Именно после моего отъезда Дион начал увиваться за тобой…

– он мне почти сразу признался в своих чувствах, заваливал цветами, сладостями….

Та – ак…

– И часто он у тебя бывал?

– Мы каждый день виделись. И я поняла, что не могу без него.

Мне было почти достаточно. Я осторожно взял Карли за руку. Вторая ладонь у меня так и была сжата в кулак за спиной.

– Ты позволишь?

– Алекс!!!

– Я клянусь, что не причиню тебе вреда.

– Н – но…

Я поднес ее руку к губам и коснулся кожи поцелуем, внимательно вглядываясь в ее глаза. Приворотное зелье?

Вполне возможно.

Только вот для него нужна квалифицированная ведьма. Очень хорошая. Вроде той, с которой я стал мужчиной.

А какие у него отличительные признаки?

Рене мне многое рассказывал и про два основных признака тоже. Кровь привороженного приобретает слабый привкус меда. Показалось мне – или кожа Карли тоже была чуть сладковатой?

Не знаю… сердце билось загнанным зверем. Этот разговор стоил мне больше, чем убийство Руфины. И второй.

Обычно у людей есть красноватые прожилки в глазах. Так вот, под влиянием приворотного зелья, глаза очищаются. Но это может быть и признаком здоровья.

Не угадаешь, не поймешь…

– Иди с миром, Карли.

– Алекс, ты меня отпускаешь?

– А что я могу сделать?

Я мог. И многое. И Карли об этом знала.

Украсть ее, убить ее мужа, шантажировать – да что угодно. Я – мог.

И в то же время…

Я уже не видел в этом смысла.

Карли уже была не моей.

Чужой. Оскверненной, если хотите.

Влюбленные не должны так думать? Я должен был простить бедную девушку, объяснить ей про приворот и все исправить?

Наверное.

Но… я не мог.

Не моя…

Этим все было сказано.

И я отпускаю ее, чтобы сжаться в клубок у окна. Там меня и находит Том.

– Алекс? Алекс, вставай немедленно!

Кое‑как он перетаскивает меня на кровать и ахает в ужасе.

– Ты с ума сошел!

Что случилось?

И только когда Том, ругаясь как пьяный сапожник, начинает заливать мою руку крепким самогоном, я понимаю, что ладонь вся в крови. Это я своими когтями, когда старался не перекинуться…

Карли…

Не мое рыжее солнышко. Уже не мое….

Больно…

* * *

Второй раз я вызвал отца после этой истории с Карли.

Не просто так, нет. Видите ли, ее супруг, этот придурок, решил меня убить. Карли ведь была не девушкой, у нас все было, а ему это оказалось поперек шерсти. Вот и…

Убить меня – и честь как бы не страдает. Она наслаждается, ага.

Подослал убийцу, испортил отдых, порвал занавеску – последнее особенно раздражало. А вас бы не…?

Лежишь в своей комнате на кровати, отдыхаешь, печалишься о несложившейся личной жизни, на звезды смотришь, тут их закрывает силуэт человека – и в меня летит несколько стрел из многозарядного арбалета. Страшная штука, человек потом ежика напоминает…

Если попасть.

Ну так я же полудемон, у меня и скорость реакции, и вообще скорость намного выше, чем у людей, стоило тени окно закрыть – как я тут же упал на пол с кровати, трансформировался и бросился вперед.

Хвост – это полезная хватательная конечность. Им‑то я убивца за ногу и оплел – и затащил внутрь. Правда, по дороге он слегка головой об подоконник приложился, ну так что же? Мне бы по его плану больнее было! А я вот добрый, убью почти безболезненно.

Но сначала допрошу.

Парой пощечин привести недоумка в чувство (вот не надо мне говорить, что убийцы глупыми не бывают! Еще как – если берутся на полудемонов охотиться!) и ласково улыбнуться. Зубов у меня много, зубы у меня белые… проникся. Даже описался.

– И кто же тебя за головой принца послал?

После десятиминутной дружеской беседы выяснилось, что это – супруг Карли. Виконт Латур, скотина такая. Ну да ладно, до виконта я еще доберусь, еще мочой заплачет, а вот что с этим делать? Он ведь меня видел?

Вариантов было два. Либо свернуть ему шею и предъявить. Либо…

А почему бы нет?

В нормальном состоянии я бы с отцом общаться не захотел – сдался он мне. Но сейчас было уж очень тоскливо. Я быстро начертил на полу пентаграмму, капнул в центр пару капель своей крови и тихо позвал.

– Аргадон, в гости зайдешь?

Не приказ, нет. Просто – приглашение. Хочешь – принимай, хочешь – не приходи, твоя воля. Некроманты так редко поступают, только если договориться хотят. Ну и боятся, конечно. Но мне‑то чего?

Тоскливо было до того, что уши в череп втягивались.

Аргадон долго себя ждать не заставил. Вышагнул из столба красного света, удобно расположился на полу.

– Ну, здравствуй сынок.

– И ты здравствуй. Перекинешься?

Аргадон пожал плечами.

– А надо? Ты бы мне хоть стульчик поставил, думаешь, в человеческом теле на холодном полу удобно?

– Думаю, нет. Держи…

Я толкнул в пентаграмму стул, строго следя, чтобы не пересечь черту даже кончиком пальца. Аргадон поймал его – и тут же изменился. Разве что в этот раз розы не было. Уселся на стул, поджал одну ногу под себя, усмехнулся.

– Чего звал‑то?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Угостишься?

Поднял убийцу – и перекинул его в пентаграмму.

Аргадон ловко поймал жертву, принюхался, ухмыльнулся – и опустил его на пол.

– Потом. За тобой приходил?

– А то ж. За мной…

– И кому ты куда не угодил?

Я фыркнул.

– Забавное выражение.

– Демонам открыт доступ во все миры. Если и не по своей воле, то по призыву.

– И часто призывают?

– Ты, вот, призвал… зачем?

– Не знаю.

Аргадон вгляделся. Серьезно вдумчиво…

– Тоскливо?

– Очень.

– Женщина?

Меня хватило на краткий кивок.

– Ты ее любил?

Любил. Люблю… горло перехватило.

– Так возьми свое. Убей ее мужа – и забери девчонку обратно.

Я задумался. Да, можно. И убить так, что меня никто не заподозрит, и создать для Карли такие условия, что сама прибежит… не хочу.

– Разбитую чашку не склеишь.

Аргадон утверждал, но я и сам с ним согласился. А демон задал следующий вопрос.

– А убить ее не хочется?

Не хотелось. Хотелось, чтобы она ушла из моей жизни и памяти. Навсегда. Не хотелось вообще о ней думать. Ни хорошо, ни плохо – никак.

– Она под приворотом, кажется.

– И кому это надо?

– Да уж нашлось кому.

– А зачем?

Над этим вопросом я раньше не задумывался. Зачем?

А правда – зачем?

Аргадон усмехнулся.

– Лопух ты, сынок. Сопляк пока еще. Сам подумай, если кто‑то что‑то делает, то не просто ж так, чтобы тебе насолить.

Над этим я как‑то и не задумался. Чужие раны не болят, а вот когда у тебя самого саднит…

– Это верно. Ну, кто – это понятно. Кроме Абигейл – некому. Рудольф – лопоушист, Андрэ не дорос до опаивания приворотным зельем, он бы так постарался Карли завалить…

– Причина?

– Скорее всего – месть.

– А есть за что?

Я пожал плечами и рассказал о смерти Руфины. И увидел усмешку на лице Аргадона.

– Моя кровь. Молодец, сынок.

Это покоробило. Я поступил… как демон?

Подумаю об этом потом. А пока…

А действительно, зачем это Абигейл?

Вариант первый – чтобы я не оставил наследников. Я ведь женился бы на Карли в ближайшее время. Но это – не критично. Есть куча методов, которые позволили бы сделать Карли бесплодной. Если уж есть ведьма с приворотным земльем – то и такое у нее найдется. Нашлось бы, кому подлить, здесь тот еще гадюшник. Но сейчас я точно не женюсь.

Зачем тогда оставлять Карли при дворе? Чтобы воздействовать через нее на меня?

Возможно.

Учтем, постараемся не поддаваться.

Вариант второй – чтобы подсунуть мне свою девку. И воздействовать на меня.

Третий вариант, месть за Руфину, я даже пока рассматривать не стал. Да, наверняка белесая гадючка посвящала мать в свои планы. И если бы Абигейл могла доказать мою вину – она бы меня и так уничтожила. Более того, даже если бы она была полностью уверена в моем участии – и тогда бы. Могла Руфина кое‑что таить от матери, чтобы потом похвастаться своим триумфом?

Вполне.

Может быть, это и месть. Но какая‑то странная.

Недостаточно информации для верных выводов, так‑то.

Аргадон, которому я изложил свои соображения, согласно кивнул.

– Похоже на то. Что бы сделать для твоей закалки? Хочешь, парочку суккуб позову?

Не хотелось. Аргадон усмехнулся.

– Тебе бы выпить…

– Мне нельзя. Я становлюсь просто бешеным.

– Оно бы и неплохо. Неужели тебе посидеть не с кем, что ты меня вызвал?

Было с кем. Но…

– Они же все всё знают. Они сочувствовать будут…

– А этого тебе и не хочется. М – да… – по губам отца скользнула коварная усмешка. – Хочешь, научу чему‑нибудь? Есть парочка ритуалов… черный мор или кровавый смерч, например. Не доводилось слышать?

Не доводилось. Но демон… а с другой стороны – что? Сидеть и в окно смотреть, как девушка из сказки – в ожидании принца? Не пойдет. И ведь применять их не обязательно…

– Или еще интереснее? Ты, как полудемон, можешь тоже ходить по мирам.

Вот тут мне стало любопытно.

Аргадон, будучи полностью в курсе моих переживаний, ухмыльнулся. Ногой отпихнул связанное тело, парализовал, чтобы не убежало – и принялся чертить ногтем прямо на полу. За его пальцем тянулся огненный след.

– Чтобы перейти в другой мир не под призывом, тебе, как полудемону нужно не меньше сорока жертв. Можно и меньше, но тогда не получится выдержать вектор. Теперь смотри формулы и характеристики. Скорость, направленность, точность, безопасность…

Выспаться мне не удалось, но ночь прошла очень плодотворно. Под утро Аргадон ушел, прихватив с собой убийцу, а я отправился в казармы. Как раз в подходящем настроении. Невыспавшийся, но довольный жизнью.

Боль никуда не делась, она осталась внутри меня. Но…

Рано или поздно это пройдет. Все пройдет – и это тоже пройдет, как сказал один из мудрецов иного мира. Аргадон просветил.

* * *

На следующий день я отловил виконта Латура в одиночестве. У него дома, еще до завтрака. В окно влез.

А что?

Убийцам можно, а мне нельзя?

Я честный полудемон, я медяка не возьму! И даже виконта не убью. Но он об этом еще пожалеет.

И сразу перешел к делу.

– Тебе кто приворотные давал?

Удавка на шее – стопроцентная гарантия человеческой правдивости. Виконт пискнул, хрюкнул и принялся все выкладывать.

Абигейл, конечно.

Ради разнообразия – виконт не был ее родней, он был родственником мужа Руфины, какая‑то там седьмая вода на молоке. И согласился на недолгий брак.

Он охмуряет Карли, а после моей свадьбы может уустроить ей несчасттный случай. Королева поможет.

Любовь?

Помилуйте, о чем тут речь? Какая любовь может быть к девке ублюдочного принца?

Убийца?

Ну… не стерпела душа виконта. Поймите, мало того, что совершенно вульгарная девка, так еще и не девственница! Пфе!

Как я сдержался – сам не знаю. С зубов точно эмаль посыпалась, так я ими скрежетал.

Но удавку я стягивать не стал, нет. Вместо этого нежно улыбнулся.

– Милый мальчик, тебе теперь на Карли молиться надо. Учти – ты и вся твоя семейка живы, пока жива она.

– Н – но…

Видимо, что‑то от Аргадона во мне прорезалось.

– Любишь, ценишь, на руках носишь, листики убираешь, чтобы, не дай Светлый, на нее тень не упала, понял? Иначе – заказывай гробы на всю семью.

– Н – но….

– Даже если это будет самый разнесчастный из всех случаев. Ты умрешь следующим.

Виконт проникся.

Я как следует впечатал его мордой в зеркало и ушел.

Кстати – хорошо приложил, шрамы останутся. Надолго.

Лучше запомнит.

Больше я ничего для Карли сделать не мог.

* * *

Дней пять прошли спокойно, а потом появилась – Она.

Баронесса Мирей.

Я так и понял, что девушке поручили на меня поохотиться. Познакомил нас Андрэ – и миловидная блондинка притерлась ко мне вплотную, демонстрируя грудь в глубоком вырезе и едва не выпрыгивая из платья от воодушевления.

– Ваше высочество, вы такой умный…

– Ваше высочество, а что вы думаете о…

– Ваше высочество, я так хочу вина… может быть, угостимся?

Если бы я не ждал чего‑то подобного – точно повелся бы. И не увидел, как девушка проводит рукой с кольцом над моим бокалом. А из‑под камня сыплется туда какая‑то пыль.

Пришлось поднести его к губам, задумчиво подержать, а заодно и принюхаться. Пахло – слегка, но травой. Яд? Ой ли… Скорее приворотное, так удобнее.

Вообще, подобные зелья не должны на меня действовать, как на полудемона. Или хотя бы вдвое слабее. Но пробовать все равно не стоило.

Пришлось подать знак Томми – и осторожно вылить все на портьеру. Два раза подряд.

И маслеными глазами уставиться на блондинку.

Видимо, так и должно было быть, потому что та чуть расслабилась, получила разрешение называть меня просто Алексом и потребовала танцевать.

А три танца, между прочим – это почти объявление о намерениях. Пришлось 'подвернуть ногу' уже на втором танце.

Абигейл наблюдала весьма благосклонно. И тут в игру вступили Томми и Рене. Первый решительно увлек блондинку танцевать. Второй же…

– Алекс, я ее первый раз вижу. Кто это?

– Думаешь, я ее раньше видел? Милая девушка, с приворотным зельем…

– Даже так? Ты уверен?

– Наведи справки, а? И проводи меня к себе, нога болит…

Хромать я перестал уже за дверью. Рене пообещал все узнать – и удрал, а я направился на балкон.

Странно как‑то. Зачем нужно подсовывать мне эту девицу?

* * *

Разъяснилось все через пару дней – именно столько понадобилось Рене, чтобы выяснить всю подноготную.

Баронессы Мирей в природе не существовало. Вообще. Как и самого баронства.

Просто взяли девушку чуть ли не из публичного дома, отмыли, одели и дали приказ. И та помчалась меня очаровывать.

Расчет был верным.

Я, мальчишка неопытный, нецелованый – ну, так полагала тетушка, поведусь на умело демонстрируемые прелести. Тем более после разрыва с любимой девушкой, захочу доказать ей, что я не хуже…

Тетя опоила Карли приворотным зельем, поскольку девочка подходила мне, как нельзя более. Хорошая семья, хоть и не дворяне, но простонародье будет умиляться, этого допускать нельзя было. Так что Карли убрать, приворотного зелья мне в супчик подсыпать, а дальше моя женитьбы на девке из подворотни и рождение ребенка. А вот потом…

Возможны варианты.

От компроментации меня в глазах всего Раденора – король не может быть женат абы на ком, если это не романтическая история, до шантажа. Если не сделаешь то‑то и это – всем расскажем, кто твоя жена и от кого твои дети.

Да и не могут трон наследовать дети от подобного мезальянса. Принц и бывшая содержанка? Гибель моей репутации гарантирована. Задумано было неплохо.

Но кто сказал, что это должно сработать?

Впрочем, девицу я гнать от себя не стал. Пусть трется рядом, лучше уж зло известное, чем что‑то новое. Эту пошлешь – Абигейл еще что‑то новое придумает.

Карли же…

Кто бы знал, насколько тошно мне было видеть ее изо дня в день.

Довольную, счастливую, с омерзительно – виноватым выражением, которое появлялось в ее глазах при виде меня. Я даже виконта убивать не стал… хотя и мог!

И тут…

Меня вызвал дядюшка.

– Алекс, Андрэ собирается жениться на дочери герцога Ратавера.