Текст книги "Когда он получает (ЛП)"
Автор книги: Габриэль Сэндс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 35
НЕРО
Я вышагиваю возле спальни Блейк, пока доктор проверяет, можно ли ей ехать. В глубине души я цепляюсь за слабую надежду, что он скажет, что ей стоит подождать еще несколько дней. Не потому, что я планирую попытаться переубедить ее, а потому, что хочу уцепиться за каждую секунду, которую смогу провести с ней.
В моей груди зияет дыра, где раньше было мое сердце. Кто бы мог подумать, что правильные поступки могут казаться такими невыносимо неправильными?
Несколько дней назад Джино позвонил и сообщил последние новости. Братва в смятении, Пахан мертв. Некоторые уже бежали из города, остальные пытаются выбрать следующего лидера. Ферраро пользуются хаосом и отбирают всех, кто может претендовать на эту должность. Скоро кандидатов не останется, и Братва отступит.
Джино также велел мне сегодня же явиться на службу в качестве капо. Я не сказал ни слова в ответ. Да и что было говорить? Блейк чуть не погибла, добиваясь для меня этого звания. Если кто и заслуживает моей благодарности, так это она, а не Джино Ферраро, который ничем не рисковал ради этой так называемой победы.
Доктор выходит из палаты Блейк, держа в одной руке свой кожаный портфель. – Все хорошо. У нее все отлично. Я сказал ей, что, поскольку она летит частным самолетом, ей следует передвигаться по салону, когда это возможно.
Я разрываюсь между желанием обнять его и желанием перерезать ему горло. С Блейк все будет в порядке. Это самое главное. Но эгоистичный ублюдок во мне бушует.
Она действительно сегодня улетает.
– На всякий случай я отправлю с ней медсестру, – говорю я.
Он ободряюще улыбается. – С ней все будет в порядке. Неро. Но я ценю твои меры предосторожности.
– Спасибо.
Мой голос едва сдерживается, когда я произношу это слово.
Он похлопывает меня по спине и уходит.
Блейк застегивает чемодан, когда я захожу в ее спальню. Она не смотрит в мою сторону.
Мой взгляд задерживается на ее золотистых волосах. – Я вызову машину. Они должны быть здесь через пятнадцать.
Она кивает, держась спиной ко мне. – Спасибо.
В моей груди бушует ураган, и в любую секунду он поглотит меня целиком.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я поехал с тобой в аэропорт?
Ее движения замирают, и она делает взволнованный вдох. – Уверена.
Я выхожу из ее комнаты. Минуты ползут за минутами. Я едва удерживаюсь на диване в гостиной, ожидая, когда она выйдет со своими вещами. Я не могу ничего делать, только сидеть и пытаться дышать. Даже взглянуть на телефон – это уже слишком.
И тут появляется она, одетая в джинсы и свитер на молнии.
– Не мог бы ты взять мою сумку? Доктор сказал, чтобы я некоторое время не поднимала ничего тяжелого.
– Конечно, – удается мне выдавить из себя.
Я несу чемодан в фойе, и мы стоим у входной двери и смотрим друг на друга в течение нескольких долгих, мучительных мгновений.
Я все надеюсь, что она не сделает этого. Что в последнюю секунду она передумает и останется.
Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Выбери меня. Я знаю, что я не идеален, но я проведу остаток своих дней, любя тебя лучше, чем кто-либо другой. Я сделаю так, что вся тьма, которая придет со мной, будет стоить того. Я обещаю.
Ее губы дрожат. Слышит ли она мои мысли? Видит ли она, что они написаны на моем лице?
Я не могу удерживать ее против ее воли, но если она решит остаться, если она решит быть с…
Ее взгляд падает на пол. Не говоря больше ни слова, она открывает входную дверь, выкатывает чемодан и ускользает.
У меня сводит легкие, и я делаю болезненный вдох.
Она ушла.
Я стою и смотрю на дверь целую вечность, зная, что этот момент навсегда запечатлеется в моей памяти.
Момент, когда я потерял все.
В конце концов ноги сами несут меня в ее спальню. Стоя здесь, так легко представить, что она сейчас вернется.
Книги, которые она читала последние несколько дней, все еще лежат на тумбочке. Ее дополнительное одеяло аккуратно сложено у изножья кровати. На комоде стоит пустая кружка из-под утреннего чая.
Уходи отсюда.
Я не могу.
Это ужасно и душераздирающе, но какая-то часть меня жаждет этой пытки. Она жаждет тупой боли в горле, стеснения в глазах и того, как я задыхаюсь, вспоминая, что она была здесь всего несколько минут назад.
Я перематываю последние несколько месяцев назад, ища все места, где я ошибся. Найти их несложно. Так много ошибок, так много лжи.
Я думал, что у нас все получится, несмотря на все это. Что наша связь достаточно сильна, чтобы выдержать вес всего остального. Возможно, в этом и заключается проблема того, что я никогда никого не любил до нее – я превратил любовь в нечто мифическое, в то, что может победить все.
Но, возможно, любовь проще. Может быть, это просто делать правильные вещи для другого человека, даже если это разрывает вас на части.
ГЛАВА 36
БЛЕЙК
– Куда вы летите, миссис Де Лука?
Я улыбаюсь водителю, который, вероятно, последние тридцать минут наблюдал за тем, как я вытираю слезы рукавом. – В Сан-Франциско.
– Красивый город. Вы едите к родственникам?
– К подруге.
Поскольку «Железные хищники» больше не представляют угрозы, я позвонила Дел вчера вечером и спросила, могу ли я остаться у нее на некоторое время.
– Надеюсь, тебе понравится. Мы всего в пяти минутах езды от аэропорта.
Я обхватываю себя руками.
Вчера, когда я приняла решение уехать, я думала, что это принесет какое-то утешение, но я почти не спала всю ночь. Я все ждала, что меня охватит какое-то внутреннее чувство, что оно уверит меня в том, что я поступаю правильно.
Но оно так и не пришло.
Машина проезжает через ворота аэропорта, и взору предстает частный терминал. Мне должно быть легче от того, что к концу сегодняшнего дня я буду сидеть в гостиной Дел. Вместо этого в глубине моего живота поселилось грызущее чувство потери.
Я не могла попрощаться с Неро, не разбившись при этом. Поэтому я ничего не сказала. Я просто ушла.
Прошло меньше сорока минут, а я уже скучаю по нему. Мне не хватает его прикосновений. Я скучаю по его запаху. Я скучаю по тому, как его кожа ощущается под моими руками. По шепоту ласк. Поцелуи в мои волосы. По тому, как его руки обхватывают мои. Я скучаю по жжению его щетины на моих бедрах. По шелковистости его волос, когда я пропускаю их сквозь пальцы.
Больше всего я скучаю по его глазам. По тому, как много они могут сказать, а он не произносит ни слова.
Я поступила правильно. Так почему же ни одна часть этого не доставляет мне удовольствия?
Водитель останавливается у входа, и я заставляю себя двигаться, выходить из машины и идти в терминал. Я едва успеваю заметить гладкую отдельную зону ожидания или женщину, которая встречает меня вежливой улыбкой и предлагает кофе.
Я выдавливаю из себя «Нет, спасибо» и сажусь на самый дальний стул в углу, надеясь, что она не попытается завязать разговор.
Это к лучшему.
Так я говорю себе, но это не работает. Правда в том, что я не хочу уходить. Я не хочу покидать Неро, хотя знаю, что остаться – значит потерять еще больше того, кем я была раньше. Того, кем, по моему мнению, я всегда должна была быть. В его мире я стала человеком, которого с трудом узнаю – человеком, который может убивать без вины, который может оправдать немыслимое.
Но я люблю его.
Боже, как я его люблю.
И, возможно, именно поэтому я должна уйти – потому что моя любовь к нему слишком велика, слишком всепоглощающа, и она превращает меня в того, кем я не хочу быть.
В приемной раздается тихий звон, и в дверях появляется женщина в униформе. – Миссис Де Лука, мы готовы к посадке.
Я киваю. Движение кажется механическим, как будто я наблюдаю, как кто-то другой двигает моей головой. Я вытираю липкие ладони о джинсы и поднимаюсь на ноги.
Женщина ведет меня через терминал, звук наших шагов заглушает толстый ковер. Мы доходим до двери, выходящей на асфальт, где нас ждет частный самолет. Лестница опущена, и у ее подножия стоит одинокая фигура, готовая проводить меня наверх.
Мы выходим на улицу.
Вот и все.
Все, что мне нужно сделать, – это подняться по этой лестнице, и я буду свободна. Свободна от жизни, которая превратила меня в нечто неузнаваемое. Свободна от любви, которая одновременно и лучшее, и худшее, что со мной случалось.
Но мои ноги не двигаются.
Я кусаю губы, чтобы они не дрожали, и стою, уставившись на ступеньки.
Мое тело словно восстает против моего разума.
Уходим. Просто уходи. Ты сделал свой выбор, и теперь тебе придется жить с этим.
– Блейк!
Звук моего имени вырывает меня из раздумий.
– Блейк, подожди!
Это Клео. Она бежит ко мне, ее рыжие волосы хлещут по лицу. Мои глаза расширяются. Почему она здесь? Ее прислал Неро? Если он решил, что не позволит мне уйти, то почему не пришел сам?
И почему мысль о том, что он заставит меня остаться, приносит мне такое чертовское облегчение?
Клео останавливается передо мной и наклоняется, прижимая ладони к коленям.
– Черт, Джем прав. Я не в форме, – сокрушается она. – Дай мне секунду.
– Что ты здесь делаешь?
Мой голос дрожит, я нахожусь где-то между облегчением и замешательством.
Она наклоняет голову и смотрит на меня из-под густых ресниц.
– Раф сказал мне, что ты улетаешь на его самолете. И я просто… – Она делает несколько коротких вдохов. – Я продолжала думать о нашем разговоре в больнице, о том, как я сказала тебе, что все еще чувствую себя виноватой за все то дерьмо, которое произошло, когда меня забрал отец, и у меня в голове возникла мысль, что, возможно, я напугала тебя. У тебя было такое испуганное выражение лица. Я не имела в виду, что думаю, будто тебе никогда не станет легче от того, что случилось, или что-то подобное. Я имею в виду, что я в полном порядке! Я постоянно говорю глупые, необдуманные вещи. Я не хотела, чтобы тебе захотелось убежать.
Из меня вырывается почти истерический смех.
– Клео, проблема не в том, что я чувствую. А в том, что я не чувствую. Я не чувствую вины за то, что застрелила Екатерину. Ни капельки. – Мой голос задыхается. – Я больше не знаю, кто я. Я не знаю, кем я стала.
Взгляд Клео смягчается. Она делает шаг ближе, ее глаза ищут мои. – Так вот что тебя беспокоит?
– Я вся извелась, – хнычу я. – Мой отец тоже был преступником. Он был ужасным человеком. Я всю жизнь пыталась доказать всем в своем городе, что я не такая, как он. Что я хорошая. Что у меня есть честность. И за несколько недель пребывания здесь я стала убийцей. Я даже не сожалею о том, что убила Екатерину.
Клео протягивает руку и нежно обхватывает мое лицо обеими ладонями, большими пальцами смахивая слезы. – Я понимаю. Ты напугана, и это нормально. Но ни на секунду не думай, что то, что ты сделала, означает, что ты какое-то чудовище. Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить.
– Я боюсь того, кем я становлюсь. – Слова с трудом пробиваются сквозь комок в горле. – Я хочу быть с Неро, но мне страшно от того, во что он меня превращает.
Она вздыхает. – Пойдем со мной. Давай сядем и все обсудим. Никакого давления, никаких ожиданий. Просто две девушки поговорят.
Я колеблюсь, мой взгляд возвращается к трапу самолета.
– Он будет здесь после нашего разговора, если ты решишь, что все еще хочешь поехать, – говорит Клео. – Я обещаю. Он наш парень, так что он на нашем счету.
Поговорить с кем-то – звучит… мило. Но я не так уж хорошо знаю Клео. Могу ли я ей доверять?
К черту. Мне нечего терять.
Поэтому я киваю. – Хорошо.
Мы молча идем к терминалу, ветер треплет наши волосы и одежду. Внутри Клео приводит меня в небольшое кафе, которое я раньше не заметила, и находит нам столик у окна.
– Давай перекусим, – предлагает Клео. Голос у нее легкий, но в нем слышится беспокойство. – Я всегда лучше соображаю на сытый желудок.
Мне удается слабо улыбнуться. – Звучит неплохо.
Она заказывает для нас обоих сэндвичи, чипсы и два стакана колы. Когда приносят еду, она подталкивает одну из тарелок ко мне, ее изумрудные глаза призывают меня откусить.
Я беру сэндвич и откусываю уголок. Он безвкусный и неаппетитный, но это хоть что-то, на чем можно сосредоточиться, кроме бури эмоций внутри меня.
– Итак, – начинает Клео, ее тон мягкий, – почему бы тебе не рассказать мне, что именно у тебя на уме?
Я отложила сэндвич. – Мне кажется, что я потеряла себя в этом темном, безжалостном мире.
Клео кивает, выражение ее лица задумчивое. – Я понимаю. Поверь мне, понимаю.
– Правда? А тебе не кажется, что это нормально? Ты же выросла в этом.
– И я ненавидела каждую секунду. Мои родители были ужасны, как и твой отец. Я с ранних лет решила, что не хочу иметь ничего общего с этой жизнью. Я поклялась, что никогда не выйду замуж за мафиози и что найду способ покинуть этот мир и все, что с ним связано, – насилие, опасность, постоянные моральные компромиссы.
Мои глаза расширяются от шока.
Она ухмыляется.
– Что? Неро никогда не говорил тебе? Единственная причина, по которой я вышла замуж за Рафа, – это помощь моей сестре, Джем. Она была помолвлена с Рафом, но влюбилась в другого парня. Я шла к алтарю, поклявшись себе, что у меня никогда не будет с ним настоящих отношений. Я была убеждена, что кроме того, что он горяч, у него нет никаких искупительных качеств.
Я подношу колу поближе и делаю глоток. – И как ты с этим справлялась?
Клео поджимает губы, обдумывая свои слова.
– Это было нелегко. Бывали моменты, когда я сомневалась во всем – в своем выборе, в своей морали, в своем чувстве добра и зла. Но я поняла, что дело не в том, чтобы полностью отгородиться от тьмы. А в том, чтобы найти способ сиять своим светом, даже когда вокруг тебя тьма.
Я тяжело сглотнул, ее слова прозвучали очень близко к сердцу. – Но что, если я не могу?
Она протягивает руку через стол, берет мою руку в свою и нежно сжимает ее. – Почему ты стреляла в Екатерину?
– Потому что она собиралась меня убить.
– А как ты вообще попала в такую ситуацию?
– Я… я думаю, я была с ней одна в ванной, потому что я пыталась найти способ получить помощь. Для Неро и меня.
– Значит, ты сделала что-то чертовски смелое, чтобы помочь спасти человека, которого любишь. Что в этом чудовищного?
Я прикусила уголок рта.
– Ты любишь Неро?
– Да, – тихо отвечаю я.
– Почему ты его любишь?
На ум приходит миллион причин.
– За то, что он полностью берет на себя ответственность за свои поступки. Я никогда не встречала никого, кто делал бы это в такой же степени, как он. Когда он совершает ошибки, он полностью берет на себя обязательства по их исправлению. Меня это в нем очень восхищает.
Клео молчит, позволяя мне продолжать.
– Мне нравится, как он предан и как далеко он готов зайти ради тех, кого любит.
Она улыбается. – Я немного знаю об этом.
– Его любовь интенсивная, собственническая, всепоглощающая. Он ничего не сдерживает. Иногда это может быть подавляющим, но чаще всего…
– У тебя просто перехватывает дыхание в самом лучшем смысле этого слова?
– Именно.
Глаза Клео искрятся весельем. – Если бы тебя когда-нибудь запер в тюрьме в другой стране, и у тебя был бы один телефонный звонок, кому…
– Я бы позвонила ему.
Мне даже не нужно об этом думать.
– Значит, ты доверяешь ему свою жизнь?
– Да. И он просто… веселый. – На моих губах заиграла улыбка. – У него есть чувство юмора. Он такой уверенный в себе. И он отлично готовит. И он до одури сексуальный.
Клео смеется. – Это очень много хороших качеств для человека, который является убийцей.
– Я не думаю о нем как об убийце. Когда я смотрю на него, я вижу не это.
– Похоже, ты смирилась с тем, что в нем есть тьма. Ты просто не приняла тьму в себе.
Мои глаза расширяются. Принять тьму внутри меня? От одной этой мысли у меня по позвоночнику пробегает дрожь. – Я не уверена, что смогу.
– Тьма есть в каждом из нас. Тебе не обязательно принимать ее, но ты должна признать, что она – часть тебя. Она не определяет тебя. Это всего лишь один из кусочков головоломки.
Она делает глоток своего напитка. – Кстати, есть много людей, не входящих в мафию, которые совершают плохие поступки.
Она права. Такие, как Бретт.
Такие, как я.
– Но где есть тьма, там есть и свет. И так же, как ты перечислила весь свет, который ты видишь в Неро, я уверена, что он мог бы рассказать тебе обо всем свете, который он видит в тебе. Возможно, он видит его лучше всех, потому что нуждается в нем.
– Что ты имеешь в виду?
– Иногда Раф приходит домой с тяжелым запахом жестокости и страха, практически излучаемым им. Я не обманываю себя, думая, что он просто перекладывает бумаги за столом. Но когда он приходит ко мне, независимо от того, какой у него был день, он все еще мой муж. Моя любовь. Мой лучший друг. И есть что-то прекрасное в том, чтобы быть тем единственным человеком, с которым этот сильный, страшный мужчина может просто сбросить маску и быть самим собой.
Слезы снова наворачиваются на глаза, но на этот раз это не просто слезы страха и отчаяния. В них есть и капля надежды, напоминание о той великой основе любви, преданности и даже честности, которую мы с Неро разделяем.
Голос Клео смягчается еще больше. – Ты не должна делать это одна, Блейк. И тебе не нужно убегать, чтобы защитить себя. Ты сильнее, чем думаешь.
Я делаю дрожащий вдох, крепче сжимая руку Клео. – Но что, если, оставшись, я потеряю лучшие части себя? Что, если я стану той, кого не узнает даже Неро?
Она ободряюще улыбается мне. – Неро полюбил тебя за то, какая ты есть, а не за то, что ты сделала. И он знает, что мир, в который он тебя привел, таит в себе свои опасности. Но он любит тебя и поможет тебе пройти через это. Ты просто должна дать ему шанс.
Смогу ли я?
Тучи на улице расступаются, и солнечный свет льется в окно, согревая мою кожу. Внутри меня что-то меняется. Страх все еще есть, но он больше не парализует. У меня нет ответов на все вопросы, но одно я знаю точно. Я не хочу убегать.
– Спасибо, – шепчу я, в последний раз сжимая ее руку, прежде чем отпустить.
Ее глаза наполнены теплом. – В любое время. А теперь давай доедим наш обед, а потом решим, что ты хочешь делать дальше.
Я беру сэндвич и откусываю еще несколько кусочков. Что делать дальше…
А. Конечно.
– Я хочу вернуться к Неро, но сначала мне нужно сделать остановку, – говорю я, глядя на Клео. – Не возражаешь, если я быстро позвоню?
– Конечно.
Я роюсь в сумочке в поисках телефона и маленькой открытки «Выздоравливай», а затем набираю написанный на ней номер.
– Вита? Это Блейк. Я бы хотела встретиться.
ГЛАВА 37
НЕРО
Я раскинулся на кровати Блейк, как гигантская морская звезда, и безучастно смотрю в потолок.
Голова раскалывается в ритме ударов. Грудь болит. Я лежу здесь вот так с тех пор, как она ушла, не в силах заставить себя делать что-либо еще.
Звонок.
Тот, кто звонит, может отправляться прямиком в адское пламя. Надеюсь, они будут страдать, пока горят.
Звонок.
Это телефон, подключенный к стойке консьержа. Алек, пойми намек. Меня не интересуют посетители. Прием закрыт до следующего месяца. Подумаешь, до следующего года. Сейчас гребаный февраль, так что да. Отлично.
Я, блядь, убью того, кто это.
Я сажусь. Мое тело протестует, каждая мышца словно заменена свинцом. Я топаю к входной двери и выхватываю телефон из подставки. – Что?
– К вам пришел Алессио Ферраро, сэр.
– Скажи ему, чтобы он сразу съебался, – рычу я.
– Сэр, пожалуйста! Боюсь, я не могу этого сказать.
– Почему?
– Он не принимает отказов.
– Какой смысл в том, что здесь есть охрана? Где они?
– Они здесь..
– Господи, черт, – бормочу я. – Ладно. Неважно. Пошли его наверх.
Я провожу ладонями по лицу, выдыхая тяжелый вздох, а затем иду отпирать дверь. Через несколько мгновений лифт пикает и открывается.
При виде этого человека у меня вырывается стон. В своей черной униформе он похож на чертова мрачного жнеца.
Он выходит из лифта. – Ты опоздал на работу на три часа.
– Знаешь что? Пошел ты. Я действительно не хочу делать это с тобой прямо сейчас.
Я пытаюсь захлопнуть дверь, но он останавливает ее ногой.
– Ты теперь капо. Тебе нужно командовать людьми. Деньги, которые нужно собирать. Бизнес, которым нужно управлять.
– Я сказал… Пошел ты.
Я толкаю дверь, но он так же сильно толкает ее в ответ.
Уф. Неважно. Если он хочет войти и досадить мне, то пусть идет.
Я впускаю его и ухожу, направляясь прямо к бару в углу гостиной. Я беру стеклянный графин, наполненный виски, и наливаю себе стакан.
Алессио молча наблюдает за тем, как я небрежно наливаю, а затем поднимает глаза на меня.
Мы сохраняем зрительный контакт, пока я пью.
– Что с тобой? – спрашивает он, когда я опускаю стакан и иду наполнять его.
– Все.
– Где Блейк?
– Ушла.
– Куда она уехала?
– В Сан-Франциско. И она не вернется.
– Почему?
– Потому что между нами все кончено, Алессио. С нами покончено. Так что иди на хуй, и на хуй Ферраро, и на хуй быть капо. Мне плевать, если ты хочешь меня убить. Давай, избавь меня от страданий, ладно?
Мне уже все равно. Не теперь, когда Блейк решила, что я не стою тех проблем, которые со мной связаны.
Я перехожу на диван и сажусь, потягивая виски. Снаружи солнце проглядывает сквозь серые тучи, как будто это просто любой другой день. Ему плевать на то, что моя жизнь закончилась. Я беру в руки пульт, управляющий жалюзи, и опускаю их до конца.
Алессио садится напротив меня. – Как твой бывший босс, я должен убедиться, что ты успешно перейдешь на новую должность.
Я игнорирую его и делаю большой глоток.
Виски даже не обжигает, когда попадает в горло. Приятная дымка окутывает мой разум, смягчая суровые грани реальности. Я опускаю стакан и закрываю глаза, надеясь погрузиться в эту дымку, но вместо этого вижу, как Блейк стоит у входной двери и смотрит на меня этими призрачными голубыми глазами, прежде чем выйти.
Отпустить ее было правильным решением. Я должен был дать ей возможность выбрать, позволить ей самой решить, какой жизни она хочет для себя. Это был, наверное, самый бескорыстный поступок за все мое жалкое существование.
Но мне кажется, что я позволил своему сердцу выйти за дверь вместе с ней, оставив в груди лишь разбитую скорлупу.
Я слышу, как Алессио поднимается на ноги и уходит.
Засранец. Он не раз грозился убить меня, но когда я действительно хочу, чтобы он это сделал, он, блядь, уходит.
Прижав ладони ко лбу, я издал стон.
Я думал, что знаю, что такое сердечная боль, но это ощущение даже хуже, чем та агония, которую я испытывал, когда вез Блейк из Миссури в Вегас, а потом в Нью-Йорк. Тогда она не хотела иметь со мной ничего общего, но, по крайней мере, она была со мной. Ее боль и гнев затемняли мой мир, но не лишали его красок, как это делает ее отсутствие сейчас. Все кажется серым, пустым.
– Выпей это.
Что-то ударяется о кофейный столик.
Я приоткрываю один глаз. Алессио принес мне воду.
– Ты подмешал в нее мышьяк?
– У тебя нездоровое чувство юмора.
– Я подумал, что ты, как никто другой, можешь это оценить.
Я отпил половину стакана. Может, если я выпью, он наконец-то уйдет.
– У тебя есть кто-то, кому я могу позвонить? Кто-нибудь, кто мог бы… исправить это?
– Это невозможно исправить.
Алессио вздыхает. – Мне придется поговорить об этом с папой. Он не будет рад, что ты не появился в первый день.
– Мне пле…
– Плевать. Я знаю.
Он проводит ладонью по голове, выглядя озадаченным. – Вот почему у меня нет друзей. Люди слишком сложны.
– А ты, похоже, знаешь, как их раскусить.
– Они просты только тогда, когда на кону стоит их жизнь. Все просто хотят выжить.
– Не я.
– Отсюда и путаница, – бормочет он.
Я допиваю воду, ставлю стакан на место и сворачиваюсь калачиком на диване. Я больше не хочу говорить. Я не хочу больше думать. Я просто хочу, чтобы тьма поглотила меня, чтобы я ничего не чувствовал.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь перейти черту бессознательного состояния, я чувствую, как кто-то накидывает на меня одеяло.
– ВСТАВАЙ.
Что-то толкает меня в ногу. Я игнорирую это.
– Неро, вставай.
– Ммм, оставь меня в покое.
Я поднимаю ногу на ту поверхность, на которой сейчас лежу, и поворачиваюсь на бок, подальше от человека, издающего столько шума.
Это срабатывает. Меня оставляют в покое. Медленно я втягиваюсь обратно в темноту…
ОООООХ.
Холодно! О, черт, как холодно!
Я сижу, задыхаясь. – Какого черта!
Многие вещи быстро приходят в голову. Я лежу на диване, моя рубашка насквозь промокла, надо мной кто-то стоит, но слишком светло, чтобы разглядеть, кто это.
Я поднимаю руку, прикрывая глаза. – Раф?
– И давно ты так лежишь? – требует Раф, звуча раздраженно.
Я снова застонал. Зачем ему открывать жалюзи? Я дезориентирован, голова кружится, хочется пить, а сетчатку глаза словно обожгло.
– Я не знаю. Который час?
Я одергиваю мокрую футболку.
– Шесть вечера.
Это значит, что с момента ухода Блейк прошло всего четыре часа. А мне кажется, что я пробыл так гораздо дольше.
Мой взгляд встречается со взглядом Рафа. – Почему ты здесь?
– Мне позвонил Алессио. Я был на встрече в Олбани. Приехал сюда, как только смог.
– Тебе не нужно было этого делать. Я в порядке.
Раф закатывает глаза. – От тебя пахнет так, будто ты купался в виски.
– Думаю, я выспался. В основном.
– Я отведу тебя в парк. Тебя нужно вывести на прогулку и проветрить.
– Я не гребаный щенок, – бормочу я.
Его взгляд сужается. – Что?
Фу. Это его голос «не дай мне этого дерьма». Он не уйдет, пока я не сделаю то, что он говорит.
– Неважно.
Я отталкиваюсь от дивана и поднимаюсь на ноги. Это ошибка. Все шатается, пока Раф не хватает меня за локоть и не поддерживает.
Он вздыхает. – Я должен был приехать сюда сразу, как только ты сказал, что тебе нужен самолет для Блейк. Почему ты позволил ей уйти?
Я высвобождаю локоть из его хватки. – Потому что это было правильно. Нет ничего более смертоносного, чем женщина, которая заставляет тебя поступать правильно, не так ли?
Жесткие черты его лица смягчаются. – Давай. Надень новую рубашку, и пойдем. Ты сможешь пофилософствовать, когда мы окажемся на улице.
Мы берем такси до Центрального парка. Там полно туристов, гуляющих с собаками, и стариков, сгорбившихся над шахматными досками. Мы берем кофе в грузовике и прогуливаемся по извилистой дорожке.
– Я никогда не приводил сюда Блейк, – говорю я Рафу. – Пытался однажды – в тот день, когда мы получили пахана. Максим появился как раз в тот момент, когда мы собирались уходить, и на этом все закончилось.
Теперь у меня никогда не будет возможности прогуляться с ней. Мое горло сжимается.
– Расскажи мне, что произошло сегодня утром.
– Она чуть не умерла от пулевого ранения, Раф. Я заставил ее вступить в этот брак, в этот мир, и она чуть не умерла из-за этого. Поэтому я дал ей свободу сделать свой собственный выбор. – Я выдохнул. – Она предпочла вернуться к нормальной жизни, а не жить со мной.
Раф отпивает кофе. – Почему?
– Наверное, потому что она не хотела закончить жизнь, как моя мама. Убитой во время ужина.
– Она беспокоилась о своей безопасности?
– Она не сказала этого прямо. Она вообще ничего не говорила. Она просто сказала, что собирается уехать, а на следующий день – сегодня – ее уже не было.
Выражение лица Рафа остается нечитаемым, пока мы продолжаем идти, но я могу сказать, что он думает, анализирует. Он всегда был расчетливым, планирующим на десять шагов вперед. Вот почему он – дон, а я – всего лишь капо, утопающий в виски и сожалениях.
– Ты идиот, – наконец говорит он.
Я откидываю голову в сторону и смотрю на него. – Прости что?
– Ты меня слышал. Ты идиот. – Он делает еще один глоток. – Дать ей выбор остаться было правильным шагом, но отпускать ее, даже не попросив объясниться, было глупо.
Меня охватывает гнев. – Какое право я имел так поступать?
Раф прекращает идти и поворачивается ко мне лицом, его взгляд жесткий и непреклонный. – Ты не единственный, кто страдает после того дерьмового шоу, которое устроили паханы. Думаешь, твоя жена не переживает? Ты дал ей выбор, конечно. Но ты не задумывался о том, что она может не захотеть этого выбора? Что она не в том состоянии, чтобы так быстро принять важное решение?
Я хмурюсь, не зная, как ответить.
– Как ты вел себя рядом с ней после того, как она получила пулю? – спрашивает он.
– Я был заботлив, обеспокоен, может быть, немного властный. – Я сглатываю. – И… отстраненным.
– Почему?
– Потому что я чувствую себя виноватым!
– И поэтому ты оттолкнул ее, – говорит Раф, подходя ближе. – Ты оттолкнул ее преждевременно, на случай, если она решит уйти. Ты, наверное, думал, что так тебе будет легче справиться с болью – что, кстати, полная херня. Спроси меня, откуда я, черт возьми, знаю. – Он насмехается. – Когда она нуждалась в тебе больше всего, ты замкнулся и заставил ее почувствовать, что она одна в этом мире. Ты был нужен Блейк не для того, чтобы дать ей выход из этой жизни. Ей нужно было, чтобы ты был с ней в этой жизни. Чтобы встретить ее вместе.
Я сжимаю челюсти, слова задевают за живое. Возможно ли, что он прав?
– Я был там с ней. Я видел, как она боролась за свою жизнь после того, как получила пулю в живот. Если бы не я, ее бы никогда не подстрелили.
– Мы все ответственны за свои решения, Неро. Ты сказал мне, что она хотела пройти через заговор Джино. Она знала, чем это чревато.
Я покачал головой. – Правда?
– Не будь снисходителен. Конечно, знала. Она не идиотка. Какими бы ни были ее мотивы, она решила, что это того стоит.
Она хотела помочь мне, чтобы я больше не был лакеем Алессио. Она хотела вытащить меня из ситуации, в которую нормальный человек никогда бы не попал.
Мы садимся на скамейку. Мимо нас проходят обычные люди – люди, чья повседневная жизнь не определяется ставками «жизнь-смерть».
Я никогда не хотел быть одним из них.
До этого момента.
Что-то быстрое и беззвучное разрывает мою грудь. – Я больше не хочу быть гангстером.
На периферии я вижу, как Раф смотрит на меня.
Мои ладони прижимаются к скамейке, пальцы обхватывают ее край.
– Какой, блядь, в этом смысл? В чем смысл? Я всегда думал, что такая жизнь сделает меня правильным человеком. Человеком, который заслуживает уважения. Человека, который может обеспечить. Кто может защитить. Но ведь это неправда, правда? Это была фантазия, которую я создал для себя. Я просто не хотел стать таким, как мой отец – упрямо принципиальным и бесполезным.
– Ты упускаешь суть.
– Да?
– Дело не в том, мафиози ты или нет. Возможно, проблема в том, что ты романтизировал этот образ жизни, и теперь, когда ты любишь кого-то, ты наконец-то понимаешь, что это не все солнце и радуга. Есть компромиссы. И я с ними хорошо знаком.
Черт. Неужели Раф прав? Я романтизировал эту жизнь до сих пор? Возможно. И, возможно, я отмахнулся от страхов Блейк, вместо того чтобы придумать, как нам вместе справиться с ними. Она боялась, что пребывание в этом мире изменит ее, а я твердил ей, что она ошибается… но так ли это?
Разве я не заметил, как она изменилась? Здесь, в Нью-Йорке, она стала более осторожной. А также более смелой и отважной.
