Текст книги "Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)"

Автор книги: Габриэль Ферри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава XLIII

Молодой команч понял значение взгляда канадца.

– Опасность еще далека, – сказал он, указывая на восток, где прозрачными столбами поднимался дым над лагерем индейцев. – Команч последует за своими друзьями на Буйволовый остров, где они разведут костер и выкурят трубки, чтобы решить, как им поступить ловчее!

Розбуа спустился с индейцем в реку, чтобы прежним путем вброд возвратиться на остров к Хозе и Гайферосу, которые с нетерпением ожидали окончания этих переговоров и не могли слышать ни одного слова.

Индеец с важностью дотронулся до рук белых, и все четверо направились к огню, где три путника готовили закуску.

Молодой индеец закусил куском буйволового мяса, объяснив что животное было ранено воином из шайки Метиса. Розбуа рассказал обоим своим товарищам о том, что недавно узнал сам.

– Дело весьма трудное и запутанное, – сказал канадец. – Преследовать врага, когда тебя самого преследуют, весьма трудная задача.

– Однако нам легче теперь, когда мы вооружены, – заметил испанец, – достигнуть своей цели, нежели тогда, когда мы, окруженные апахами, гнались за доном Антонио Медиана.

Канадский охотник, подобно испанцу, обладал той несокрушимой самоуверенностью, которая дает возможность людям порой совершать чудеса. Три охотника решили, что предстоящие им трудности не превосходят их сил.

– Как бы там ни было, – воскликнул мстительный Хозе, – а я намерен все же вышвырнуть вон из тайника все добро проклятого разбойника Метиса, которое мы с таким усилием закопали опять. Пойдемте-ка, Гайферос! Пока Розбуа будет совещаться с этим воином, мы успеем побросать в воду добычу этой ехидны, а для себя оставим только оружие.

И взбешенный испанец бросился вновь разрывать открытое им хранилище Метиса. За ним последовал гамбузино.

Между тем канадец, увидев, что команч закусил и утолил жажду, обратился к нему с вопросом, который его интересовал:

– Может ли сын мой объяснить мне, что он делает один в таком отдалении от своего племени, в пределах, где охотятся апахи?

На это команч рассказал старику о событиях, которые уже известны нашим читателям; появление обоих странных разбойников поблизости Бизонового озера и свои собственные, полные разных приключений странствования к Буйволовому острову, куда он следовал по пятам разбойников.

В эту минуту Гайферос и Хозе вернулись назад, бросив в реку все за исключением нескольких ружей, которые они притащили с собой.

– Хорошо, – сказал команч, – эти ружья могут служить тем воинам моего племени, у которых теперь все оружие состоит из луков и стрел. Таким образом они тоже получат возможность убивать громом белых людей.

После этого Палящий Луч принялся за рассказ, который трое охотников слушали затаив дыхание. Команч покинул Буйволовый остров в надежде возвратиться туда и напасть на обоих степных разбойников при их вторичном посещении, так как они, по его мнению, непременно должны были вернуться к тому месту, где, по выражению индейца, была погребена душа разбойника. Однако пока он возвращался к своему отдаленному стану, Метис и его отец, обманув его предположения, быстро покинули стоянку.

Возвратившись во главе десяти воинов назад к берегам Красной реки, молодой команч расставил своих разведчиков по разным местам. Караульные вскоре возвестили, что разбойники уже покинули Буйволовый остров, где он надеялся их захватить, и, бросив лодку, в которой прежде плыли вверх по реке, продолжают свой путь к Бизоновому озеру сухим путем. Таким образом, Палящий Луч и его десять воинов, которым предстояло преодолеть в своей лодке довольно быстрое течение, не могли поспеть вовремя и окружить обоих разбойников.

То было счастьем для молодого предводителя, так как шайка бандитов дорогой подобрала несколько индейских бродяг с ружьями. Эти подробности, сообщенные команчу одним из его караульных, были дополнены и некоторыми другими, о которых он узнал от одного из своих воинов. Последний прокрался было слишком близко к лагерю Метиса, но был пойман. Он оставался у Метиса полдня, и в ту минуту, когда он воображал, что настал его последний час, Метис отпустил его со словами мира и дружбы к юному начальнику, приказав сказать, что Палящий Луч будет принят в стране Метиса добром. Уверениям этим команч, конечно, не поверил. Через этого отпущенного пленного Палящий Луч узнал имена обоих белых охотников и описания их личности, потому и догадался, что это они, когда увидел их нынче на островке.

– Палящий Луч, – прибавил индеец в заключение своего рассказа, – хочет добыть кровь обоих своих врагов, чтобы смыть пятно со своей чести. Я хочу добыть кожу с их черепов, чтобы украсить ей свою хижину. Кроме того, я смертельный враг апахов, хотя прежде они были моими братьями.

– Мы будем помогать вам, – сказал Хозе, заметив в сверкавших глазах команча выражение непримиримой ненависти к племени апахов, – но мой брат, – прибавил он вопросительно, – кажется, не природный команч?

– Палящий Луч, – возразил индеец, – теперь уже не помнит, что он когда-то был природным апахом. С тех пор как Черная Птица оскорбил его и смертельно опозорил.

– Далеко отсюда ваши воины? – спросил Розбуа.

– Один из них стережет мою лодку близ вершины Буйволового острова, а прочие рассыпались по левому берегу Красной реки, между тем как на противоположном берегу реки находятся Красная Рука и Метис. На расстоянии двух ружейных выстрелов от того пути, по которому вы шли, можно заметить их следы.

Хозе и Гайферос навьючили на себя съестные припасы, и все трое последовали за молодым команчем, который повел их к вершине острова, где был спрятан воин, оставленный для охраны лодки.

Эта лодка принадлежала к разряду тех судов, которые в этой части Америки в широком употреблении у индейцев. Лодка состояла из легкого дубового каркаса, обтянутого двумя плотно сшитыми шкурами буйвола, довольно грубо обработанными; а для того чтобы лодка не пропускала воду, швы кожи обмазаны были твердеющим составом из сала и золы. Эта посудина имела всего около десяти футов в длину и полфута в ширину. Передние и задние части были заострены, между тем как середина имела закругленную форму.

В подобную лодку уселись наши путники. Команч оттолкнулся веслом от берега, и вскоре легкое судно быстро понеслось по течению. Гребцы старались как можно ближе держаться к левому берегу, где они под защитой деревьев, простиравших тень над рекой, надеялись остаться незамеченными.

– Как далеко, по вашему мнению, находимся мы от Красных Вил? – спросил погодя канадец, которому казалось, что они подвигаются слишком медленно, несмотря на то, что лодка неслась с необыкновенной быстротой.

– Если мы не остановимся на ночь, то завтра к вечеру, когда солнце на горизонте будет стоять на том же месте, где теперь мы достигнем цели нашего плавания, – ответил команч.

Путникам предстояло в самом благоприятном случае плыть день и ночь.

Пока Розбуа вместе со своими товарищами внимательно оглядывал берега реки, на которых подозревалось присутствие Метиса и его шайки, он еще раз тщательно припомнил все подробности, сообщенные ему команчем, чтобы надлежащим образом взвесить возможность догнать Метиса.

В этом рассказе кое-что представлялось старику не совсем ясным, и судьба, ожидавшая Фабиана, была для него предметом мучительного беспокойства.

– Кто из ваших воинов был в лагере Красной Руки? – спросил канадец.

Индеец указал кивком головы на гребшего воина.

– А! – вскрикнул старик. – Отчего же не сказал мне этого прежде, Палящий Луи? – И, обращаясь к гребцу, добавил: – Вы видели юного воина из полуденных стран, как они зовут моего бедного Фабиана? Не видели ли вы его? Не говорили ли вы с ним? Что делал он? Был ли он спокоен? Говорите, команч, рассказывайте подробности; уши отца готовы выслушать все о его любезном сыне!

Несмотря на поток вопросов, дикий воин не отвечал ничего, ибо не понимал ни слова по-испански, между тем как Розбуа был вовсе незнаком с языком команчей.

Поэтому Палящий Луч решился перевести команчу на его диалект вопрос канадца, а затем передал и ответ последнего.

– Юный Воин полуденных стран, – произнес он, – был спокоен и грустен, как вечерние сумерки в горах, когда ночная птица начинает петь.

– Слышишь ли ты, Хозе?! – воскликнул канадец, на глазах которого выступили слезы.

– Его лицо, – продолжал Палящий Луч, буквально передавая слова своего воина, – было бледно, как лунный отблеск на воде, но его глаза сверкали блеском светящегося жука в тенистой траве лугов.

– Да, да, – заметил канадец, – если хочешь знать, храбр ли человек, то смотри не на его щеки, а на его глаза.

– Однако, – продолжал переводчик, – что означает бледность щек Юного Воина полуденных стран и огонь его глаз? Это означает, что его плоть страдала от голода, но терзания его чрева не потревожили его духа! Дух воина никогда не ослабевает от страданий тела.

Старый охотник жил слишком долго среди индейцев, чтобы не ставить выше всего непоколебимость мужества. Радость заблистала в его глазах, когда он услышал, как индеец воспевал хвалу его Фабиану.

– Юный Воин полуденных стран, – начал снова индеец, приписывая Фабиану придуманное им выражение, – не старался распознать на небе полет орлов, своих друзей; он погрузился в самого себя, и предсмертный крик неприятелей, которых он перебил, приятно звучал в его ушах. Он ожидает смерть с улыбкой.

– Будьте покойны, молодой воин не сказал, о чем он думал. Он хорошо знает, что старый Розбуа… Но, – заговорил опять канадец голосом, которому тщетно силился придать твердость, – слышал ли команч, в какое время назначено подвергнуть казни юного воина полудня?

– В тот час, когда великий начальник Черная Птица соединится близ Вил Красной реки и Метисом.

– Вы оба уже устали, дайте теперь нам с Хозе грести, – сказал канадец, – орел напал теперь на след коршунов.

Благодаря усилиям двух свежих гребцов, лодка заскользила быстрее по поверхности воды.

Наконец-то у канадца скатилась с плеч огромная тяжесть: он знал, что Фабиан еще жив и казнь отсрочена до той минуты, когда Черная Птица соединится с Метисом, отряд которого находился позади и должен прибыть позже к Красной реке.

Впрочем, могло случиться, что Метис переменит место пребывания, что помешает канадцу выждать удобный случай, чтобы напасть на него в надежде на успех.

– Далеко отстоят Вилы Красной реки от того места, которое вы называете Буйволовым островом? – спросил канадец.

– Около получаса пути, – ответил Палящий Луч.

– А что намеревается Метис предпринять у Бизонового озера, где вы видели его следы?

– Он замышляет похитить Морской Цветок, который обитает в хижине небесно-лазоревого цвета, – произнес индеец, сверкая глазами.

– Я не понимаю вас, Палящий Луч.

– Морской Цветок, – пояснил команч, стараясь скрыть от окружающих блеск своих зрачков, – дочь белых; она бела и прекрасна, как цветок магнолии, который утром раскрывается только вполовину, а вполне виден бывает лишь днем. Она прелестнее, нежели вечерняя звезда, которая… в глазах воина прекраснее всех индейских девиц.

– Что делает теперь эта девушка вдали от своих жилищ? – расспрашивал канадский охотник.

– Морской Цветок находится в сопровождении своего отца и тридцати двух загонщиков лошадей.

– Тридцать два загонщика лошадей! Га! – радостно воскликнул Розбуа. – Об этом упоминал нам Педро Диац.

– Мы, без сомнения, найдем его там опять.

– В таком случае будет хорошая схватка: шестьдесят индейцев с одной стороны, а против них сорок индейцев и белых! – продолжал охотник, лицо которого оживились. – У Красных Вил прольется много крови. В свалке мы постараемся освободить Фабиана, а потом захватим обоих степных разбойников.

– Мы пригвоздим их на кресте, Розбуа, – воскликнул Хозе, в котором кипела ненависть к Красной Руке и Метису. – Эти лютые тигры не заслуживают лучшей участи.

Канадец с еще большим жаром налег на весла.

Цвет воды в реке стал темнеть, между тем как берега сужались, образуя в ста шагах за горами узкий канал, над которым сплетались кроны густых деревьев. Последний пурпуровый луч заходящего солнца отражался на поверхности реки.

Перед тем как повернуть в узкий канал, Палящий Луч подал знак сидевшему возле него воину, и оба опять взялись за весла, а охотники взяли на изготовку свои ружья. Через минуту лодка проскользнула под сводом деревьев. Последний луч солнца, казалось, потух в реке, и с кормы лодки трудно было разглядеть, что делалось около ее носа.

– Если бы темнота не обманывала иногда зрения самым странным образом, – заметил Розбуа, – то я готов был бы поклясться, что там внизу вижу человека, сидящего на ветке клена, повисшей над водой.

С этими словами старик приложился к ружью, но команч удержал его руку.

– Орел и Насмешник не все поведали друг другу, – произнес он, – воины из племени команчей расставлены здесь далеко по берегу реки, чтобы охранить этот путь.

При этих словах Палящий Луч дал знак индейцу, чтобы он на минуту перестал грести и осторожно направил лодку к тому дереву, на которое указывал канадский охотник.

Не успели еще Хозе и Розбуа разобрать, в чем дело, как с дерева ловко соскользнул индеец. Утлая ладья качнулась, и краснокожий занял место в лодке подле своего предводителя. Пришелец начал вкратце излагать свой отчет, содержание которого белые охотники не понимали. Лодка продолжала скользить в темноте.

Спустя час новый индеец вскочил в лодку. Последний обратился к Палящему Лучу с несколькими словами на наречии команчей. На этот раз оба индейца, вместо того чтобы продолжать грести, вынули свои весла из воды и пустили лодку по течению. Послышалось отдаленное журчание, отголосок которого явственно отражали своды, нависшие над рекой. Вскоре шум усилился; казалось, поток воды лился через какую-то отмель, но темнота мешала видеть, что происходило за лодкой. Утлый челн стал медленно вращаться; несмотря на то, индейцы, сидевшие у весел, не прилагали ни малейшего старания управлять лодкой, и она плыла вперед почти поперек течения. Наконец лодку опять подхватило усилившимся течением, скорость плавания увеличилась до того, что лодка неслась по воде, точно стрела. В этом месте реки находился порог, через который команчи пустили лодку на авось, не имея возможности управлять ей в темноте. Вода кипела и пенилась под хрупким судном, которое, казалось, летело по облаку пены.

Вдруг лодка получила страшный удар, но потом разом остановилась. Переправа через опасную быстрину совершилась благополучно, Палящий Луч со своим товарищем опять взялись за весла.

Миновав пороги, путники скоро увидели конец узкого прохода. Выйдя на открытое место, они решились пристать к берегу и немного подправить судно, в котором оказалась течь.

Перед путниками расстилалась голая равнина с несколькими хлопковыми деревьями.

– Орел и Насмешник на берегу могут отдохнуть, а я с моими тремя воинами разведу огонь, чтобы починить нашу лодку, которая немного течет, – объявил Палящий Луч.

– С вашего дозволения, почтенный друг, – возразил Хозе, – прежде надо покушать, а потом уж спать, если хватит времени.

Команчи развели огонь и уселись вокруг вместе с тремя охотниками. Остатки убитого накануне бизона зажарили на углях.

– Не слышите ли вы подозрительного шума? – спросил Хозе индейца.

– Палящий Луч прислушивается к вою волков, предвещающих будущее, – был ответ.

– У вас, почтеннейший мой, превосходный слух, и вы можете им похвастать. Что же предвещает завывание двух ничтожных волчат, которых мучает голод?

– Когда индейцы отправляются на охоту, – отвечал команч, – степные волки следуют за ними в молчании и предчувствии, что получат свою долю добычи; переярки же подают голос, словно требуя и себе долю. Я слышал голос волков на севере; отряд Черной Птицы находится на востоке. Поэтому на севере должна быть другая партия, которую наши вестники не видали. Буйволы бегут от нее: мой отец может их слышать.

И в самом деле, в отдалении слышен был неопределенный, глухой шум.

Взяв в руки горящую еще головню, команч стал осматривать поверхность земли вблизи от того места, где был разведен костер. Широкая полоса саванны, утоптанная, точно дорога для бега, шла от равнины к реке.

– Мы находимся возле тропы буйволов; это опасное место, от которого надо скорее удалиться, и едва ли у нас на это останется время. Скоро здесь промчится стадо.

Палящий Луч сказал несколько слов своим подчиненным, которые тотчас разбросали костер и поспешно затушили огонь, кроме одной головни, оставшейся в руках предводителя. Затем с помощью охотников индейцы подняли лодку и понесли вслед за юным своим предводителем, который на этот раз выбрал для остановки вершину одного из тех низеньких холмов, которыми пестрела саванна. Снова был разведен костер, и три красных воина принялись опять конопатить лодку. Едва приступили они к работе, как на противоположном берегу против того места, которое они покинули, показалось стадо быстро мчащихся буйволов. От неудержимого напора обитателей степей с треском рухнули хлопковые деревья. Оглушающий рев смешался с шумным храпом дикого стада, ринувшегося в реку на переправу.

Глава XLIV

– Итак, мой сын верит снам и предвещаниям? – спросил Розбуа, когда вдали затих грохот копыт бизоньего стада.

– Голос предвещающего волка никогда не обманывает, – ответил Палящий Луч тоном, в котором заключалось столько уверенности, что канадец не мог удержаться от улыбки. – Сновидения, посылаемые Великим духом спящему воину, тоже никогда его не обманывают. Не думал ли Орел снежных гор, что буйволы лишают себя сна в этот час ночи для того, чтобы совершить переход, пользуясь ночной прохладой?

– Это не совсем верно: Господь посылает ночью сон им и людям. Буйволы не волки и не тигры, рыскающие в темноте, а день проводящие во сне. Я полагаю, индейцы согнали стадо, которое только что пробежало мимо нас.

– Сновидения служат для моего духа тем же, чем является вой предвещающего волка для моего слуха, а бегство буйволов в ночную пору для моих глаз, – это знак, что опасность окружает нас.

– Если ваше мнение верно, – отвечал Розбуа, – то для нас благоразумнее тотчас пуститься в путь.

– Лодка уже готова, но надо прежде принять некоторые меры предосторожности. Мы разведем за этими холмами шесть костров на некотором расстоянии один от другого. С того места, где расположился Черная Птица, апахи увидят наши огни, но не будут в состоянии различить, стерегут ли их воины. И пока апахи будут терять время, приискивая средство, чтобы приблизиться К ним незаметно, Палящий Луч, Орел и Насмешник успеют опередить врагов.

Розбуа и испанец не могли не согласиться, что совет был весьма благоразумен.

Путники тотчас стали разводить костры, скрывая их за зарослями кустарника и небольшими возвышениями, так, чтобы вместо самих огней можно было видеть только их отблеск. Лодка была вновь спущена в реку, и путники опять взялись за весла.

Вполне полагаясь на четверых индейцев, которые попеременно гребли и отдыхали, трое белых охотников решили немного соснуть.

Юный команч не переставал оглядывать пытливым взглядом саванну, по которой они проезжали. Палящий Луч пренебрегал сном и оставался неподвижен. Лицо его было исполнено мужества. Несмотря на его кажущуюся апатию, ни малейший шум вблизи или отдалении не ускользал от его внимания. Вскоре легкий всплеск посреди реки возбудил его подозрение. Палящий Луч тотчас дал знак обоим индейцам перестать грести и слегка коснулся плеча спящего канадца, который, почувствовав его руку, открыл глаза и посмотрел вокруг. Увидев, что индейцы сидят неподвижно с веслами в руках, старик догадался, что какая-то опасность вызвала их тревогу. Река в этом месте сужалась высокими берегами.

– Не надо ли разбудить Хозе? – спросил охотник.

– Пусть спит, – ответил команч, – разбудим, когда понадобится. Я слышал, что пуля Орла снежных гор никогда не облетает цели.

– Да, любезнейший, это так. У меня было старое доброе ружье, которое по моей вине я позволил раздробить в щепу, а с этим ружьем я не могу твердо поручиться за первый выстрел. Для чего разбудили вы меня?

Сопение медведя, похожее на пыхтение огромного кузнечного меха, служило ему ответом.

– Ну, теперь я понимаю, – заметил канадец. – Впрочем, что ж тут опасного? Надо поскорее миновать это место, и если вы еще не устали грести, дайте мне немного соснуть.

– Если он захочет помешать нам, то нельзя будет миновать это место. За этим изгибом река очень узка, и зверь занимает островок, лежащий посреди самой реки. Что Палящий Луч раз видел, того он не забывает. Ему знаком малейший изгиб реки.

Между тем лодка продолжала продвигаться вперед, беспрестанно описывая круги. Но так как прежде, чем проплыть опасным проходом, на который указывал молодой индеец, надлежало хорошенько обдумать план действия, то Розбуа схватил весла и повернул лодку назад вверх по течению.

– Нам ни в коем случае не следует, – заговорил он, останавливая лодку, которую уже успел оттолкнуть на несколько сажен назад, – разряжать наши ружья в пустыне, где недалеко от нас могут скрываться неприятели, если мы не хотим привлечь их выстрелами. Достаточно одного выстрела, чтобы они пустились за нами в погоню. Итак, команч, мое мнение такое – мы без околичностей, отложив всякое самолюбие в сторону, должны тотчас выйти на берег и постараться перетащить лодку на спине, чтобы только не иметь дела с этим чертовым зверем. Дальше можно будет опять сесть в лодку.

– У трех индейцев есть острые топоры и сильные руки, а у белых охотников есть отточенные ножи, которые быстро вонзаются, – ответил Палящий Луч.

– Гордость молодого воина не хочет ничего слышать об отступлении, я это понимаю. Но разве вы предпочитаете, чтобы наша лодка наткнулась на мель, в чем, впрочем, может быть, еще нет очень большой беды? Или вы хотите разбить ее, как какую-нибудь тыквенную бутыль?.. В таком случае это было бы несчастье, которое трудно поправить. Послушайте, Палящий Луч! Пожертвуйте небольшою славою из любви к отцу, ищущему своего сына, минуты которого сочтены. Вас, юношу, просит старик, волосы которого поседели, а сердце полно печали.

– Морской Цветок, – возразил индеец, не будучи в состоянии скрыть волнение, – затрепетал бы и содрогнулся при виде шкуры страшного зверя, он приветствовал бы улыбкою молодого воина, принесшего ему шкуру. И сердце Палящего Луча возрадовалось бы.

Разбудили Хозе и Гайфероса, чтобы объявить им о близости серого мишки, расположившегося настороже возле узкого прохода, через который нельзя было пробраться, не потревожив косолапого, и объяснить им, что путникам надо вместе с лодкой и грузом предпринять обход этого места берегом и избегнуть битвы со зверем.

Известие о том, что медведь заграждает проход, привело Хозе в очень дурное расположение духа.

– Чтоб сатана свернул ему шею! – проронил он, зевая, – Мне так хорошо спалось!

Между тем канадец уже успел подтолкнуть челнок к берегу. Прежде чем всем покинуть лодку, старик решил еще раз окинуть внимательным взглядом расстилавшуюся перед глазами равнину. Розбуа стал медленно взбираться на обрывистый берег, вершина которого была покрыта высокой травой, скрывавшей от глаз даль. Держа карабин в руках, канадец стал осторожно пробираться сквозь траву и на минуту исчез из глаз своих спутников.

– Прочь! Прочь отсюда! – произнес он вполголоса, возвращаясь через минуту к своим товарищам, – Около дюжины конных индейцев рыскают по равнине.

– Волки-вещуны никогда не обманывают меня, – ответил команч. – В каком направлении апахи идут по равнине?

– Справа и слева. Впрочем, они появились с той стороны, где мы оставили разведенные костры. Вперед, Палящий Луч! Теперь уже нечего делать: приходится, не теряя времени, приниматься за топоры и ножи, чтобы одолеть медведя.

– Что бы ни случилось, нам нельзя оставаться здесь ни одной минуты, ибо кто-то из всадников может подъехать к реке.

Ради большей безопасности и чтобы не дать команчу броситься на зверя, канадец убедил Палящего Луча взять одно из весел и в то же время сам вооружился другим веслом. Затем, не помышляя об опасности, которой подвергался сам, старик направил лодку к правому берегу, так что при проходе через узкий канал он ближе всех находился к медведю.

Вскоре челнок, увлекаемый быстрым течением, опять очутился на прежнем месте. На носу лодки стояли трое индейцев с топорами в руках, готовые нанести удар; за ними расположились Хозе и гамбузино, вооруженные ножами. Маленькая лодка скользила по воде, между тем как с середины реки, с островка, раздавалось громкое сопение, точно какое-нибудь водяное чудовище застряло на мели.

– Господи Иисусе! – произнес едва слышно гамбузино, испугавшись при виде неприятеля исполинских размеров.

– Положитесь лучше на ваш нож, нежели на молитвы! – заметил Хозе.

Лодка продолжала медленно подвигаться вперед. При виде сидевших в ней людей медведь испустил свирепый рев. Проведя по земле одной лапой, медведь пустил в реку целую лавину песку и стал медленно подниматься на задние лапы. В эту минуту лодка вошла в узкий проход; гребцы держались наготове.

– Ну, Палящий Луч! Еще несколько добрых ударов веслами! – сказал Розбуа и еще сильнее налег на весло, стараясь провести лодку как можно скорее и дальше от зверя, который медлил нападать. Индеец энергически помогал старику и выхватил свое весло из воды в ту минуту, когда судно с быстротой стрелы пронеслось не более как в сажени от исполинского зверя.

Животное, казалось, было в нерешительности: броситься ли ему на лодку или остаться на месте? Розбуа уже надеялся, что удастся благополучно миновать опасное место, как вдруг один из индейцев, откинув в сторону свой топор, схватил лук и с поспешностью пустил стрелу, вонзившуюся глубоко в брюхо медведя. Розбуа не мог удержаться от гневного восклицания, между тем как раненое животное испустило яростное рычание. Медведь кинулся в воду.

Канадец и команч не потеряли присутствия духа, могучий удар веслами заставил лодку еще быстрее нестись вперед. Медведь попал в водоворот, и его передние лапы ударились по воде.

– Ура! – кричал Хозе, захлебываясь от брызг, которые бросало ему в лицо. – Не унывай, Розбуа! Не унывай, команч! Вы правите лодкой, как настоящие моряки. А вы там держите наготове ваши топоры, если не хотите, чтобы эта тварь столкнула нас в воду.

Три индейца проскользнули между гребцами с передней в заднюю часть лодки в ту минуту, когда разъяренное животное, пыхтя и фыркая, уже было в метре от борта.

– Да бейте же! – ревел Хозе.

Три топора обрушились на голову колосса, точно три молотка на наковальню.

– Еще разок, еще! – кричал, разгорячившись Хозе.

– Потише, ради Бога, тише! – увещевал Розбуа.

– Индейцы не…

Молния внезапно осветила своим широким блеском красную от крови реку и раненого медведя.

Яростный рев животного слился с громом выстрела, поразившего слух индейцев и охотников.

– Демонио! – воскликнул испанец при виде тела, скатившегося с берега и упавшего в воду возле животного. – Что это такое? – воскликнул он.

– Что значит апах, свалившийся в воду? Голодная собака, которая захлебнулась, – отвечал индеец.

Вскоре равнина и высокий берег реки огласились страшным ревом апахов. Команч не замедлил ответить со своей стороны. Образовался страшный концерт, в котором странно звучащие человеческие голоса сливались с ревом медведя.

– Не робеть, Розбуа, не робеть! – крикнул Хозе, стоя на коленях в задней части лодки и вместе с прочими индейцами внимательно наблюдая за всеми движениями животного, которое ежеминутно поднимало одну из своих лап вверх, пытаясь опрокинуть хрупкое судно. – Ей-Богу, мы с великим трудом ушли от него, – сказал он в ту минуту, когда пенящаяся волна вновь ударила его в лицо. – Наляг еще немножко, Палящий Луч, тогда мы будем вне опасности, Розбуа, это ты выстрелил?

– Да, – объявил канадец, – и ружье вовсе не плохо и бьет резко. Выстрели-ка и ты в дьявольского медведя, да только цель в морду.

В самом деле, уже не было никакой надобности остерегаться. Индейцам было открыто присутствие беглецов, и уже давно пора было покончить с преследовавшим лодку медведем, чтобы приготовиться к нападению других врагов со стороны равнины.

– Ну, Гайферос, готовы ли вы? Вы слышали, что сказал Розбуа? Надо целить в морду медведя.

– Да, – отвечал гамбузино.

И оба берега реки в одно время огласились двумя выстрелами, но лодка делала такие сильные прыжки на бурной поверхности реки, что пули не попадали в медведя.

– Проклятое животное! – воскликнул со злостью Хозе. – Гребите сильнее! Чудовище начинает мало-помалу отставать. – Гребцы удвоили усилия. – Не переставайте, не переставайте! – продолжал командовать Хозе. – Нельзя ли на минуту остановиться, я должен хорошо прицелиться в этого бешеного черта и попасть ему прямо в черную морду.

Лодка неслась к берегу, и в ту минуту, когда медведь вылез из воды, юный команч, держа карабин в руке, спрыгнул на берег.

– Прочь от берега, пусть Орел не мешает бесстрашному воину.

Индеец и медведь выскочили на берег в двадцати шагах друг от друга. Медведь бежал скорой рысью.

Ружье команча следовало за движениями медведя едва заметно, и в ту минуту, когда дуло уже почти коснулось головы животного, раздался выстрел и исполин рухнул.

Индеец окинул гордым взглядом своего врага.

– Палящий Луч храбр, как военачальник, – произнес Розбуа, пожимая команчу руку. – Орел и Насмешник могут гордиться своим другом. Сердце его может радоваться, потому что Морской Цветок улыбнется, увидев доказательство его мужества.

Глаза юного индейца засверкали. Испустив порывистое восклицание, индеец опять принялся грести. Скакавшие галопом по равнине апахи, казалось, имели намерение отрезать охотникам дальнейший путь.