Текст книги "Падение звезды"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

24

– Час назад в подъезде одного из домов на Тимирязевской улице прогремели выстрелы. По сообщениям милиции, жертвой преступников стал крупный московский предприниматель Сергей Иванович Белый. От полученных ран предприниматель скончался на месте. Кроме него пострадала консьержка дома – шестидесятипятилетняя Ирина Дмитриевна Коржан. По имеющейся информации, нападавших было трое. В бизнесмена они стреляли из пистолетов, оснащенных глушителями. Однако один из глушителей оказался неисправным, из-за чего выстрел прозвучал в полную силу. Охранники бизнесмена открыли стрельбу по убегавшим преступникам и серьезно ранили одного из них. Двум другим удалось скрыться. Задержанный киллер находится в больнице. Нам удалось узнать имя преступника. Им оказался известный уголовный авторитет Константин Вячеславович Штырев. О причинах, побудивших Штырева и его подельников взяться за оружие, пока ничего не известно. По версии следствия, убийство бизнесмена могло быть связано с его профессиональной деятельностью. Однако следствие не исключает и других версий…

– Алло, Виктория Сергеевна?

– Да.

– Александр Борисович Турецкий вас беспокоит. Вам передавали, что я звонил?

– Да-да. Что вы хотите узнать?

– Вы занимаетесь делом бизнесмена Белого, не так ли?

– Совершенно верно.

– Я бы хотел встретиться с задержанным Штыревым, если возможно.

– Почему бы и нет? Правда, врачи запрещают общаться с ним больше пяти минут. Вам хватит пяти минут?

– Надеюсь, что да.

– Тогда можете подъехать прямо сейчас. Я как раз в холле больницы. Только имейте в виду, Штырев – крепкий орешек. Он до сих пор не назвал нам имена своих подельников. Вряд ли он станете вами общаться.

– Ничего, я попытаюсь его разговорить. До встречи', Виктория Сергеевна!

– До встречи!

– Ну вот и я. Рад приветствовать коллегу!

Старший лейтенант Филиппова обернулась, и Турецкий так и замер с открытым ртом. Виктория Сергеевна улыбнулась и протянула руку:

– Здравствуйте, Александр Борисович! Быстро вы добрались.

– Я? Э-э…

– Что?

Турецкий закрыл наконец рот и покачал головой:

– Ничего. Просто я вас себе немного по-другому представлял.

– Ширококостной теткой с мужской выправкой и челюстью боксера?

– Ну не такой страхолюдиной, но все-таки…

– Вас ввел в заблуждение мой голос, – объяснила Филиппова. – Он у меня с юности низкий и хриплый. Когда я была школьницей, мама даже думала, что я втайне от нее курю и пью. Пыталась даже провести расследование. Видимо, страсть к сыскной работе я получила от нее по наследству.

Что касается голоса, то он у старшего лейтенанта Филипповой был замечательным – глубокий, сильный, с этакой волнующей хрипотцой. Такой голос особенно хорошо звучит в полумраке спальни. И еще – таким голосом хорошо петь джаз. Впрочем, эти соображения Турецкий оставил при себе.

Девушка и впрямь была чрезвычайно симпатичной. Высокая, стройная. Темно-каштановые волосы она гладко зачесывала и стягивала в конский хвост. Однако это ее совсем не портило. Что касается очков в круглой оправе, которые можно было назвать слегка старомодными, то они только добавляли ей шарма.

– Ну как там ваш подопечный? – поинтересовался Александр Борисович. – По-прежнему молчит?

– Да.

– Он очень плох?

Филиппова оправила ладонью лацкан пиджака и, нахмурившись, произнесла:

– Одна пуля угодила ему в плечо. Вторая – застряла в спинном позвонке. Врачи говорят, что Штыре-ву предстоит очень сложная операция. Скорей всего, он на всю жизнь останется калекой.

– Н-да… – сказал Турецкий. – Мрачная перспектива.

– Он ее заслужил, – негромко заметила Филиппова.

Турецкий посмотрел на нее с некоторым удивлением. Такую жесткую фразу можно было услышать он мужчины, но от женщины… Хотя, конечно, Филиппова не просто женщина – она старший лейтенант милиции. И, как ни крути, профессия накладывает свой неприятный отпечаток на всех, включая и таких вот милых девушек.

– Ну что ж, ведите меня к своему фигуранту.

Тут к Турецкому и Филипповой подошла пожилая женщина в белом халате.

– Это вы приехали к Штыреву? – строго спросила она Александра Борисовича.

Он кивнул:

– Да.

– Я его лечащий врач. Запомните, не больше пяти минут. И следите, чтобы он не волновался. Иначе пуля может сдвинуться с места – и тогда… Впрочем, надеюсь, что этого не случится. Вы будете осторожны, правда?

– Конечно. Это в моих же интересах.

Женщина кивнула.

– Пять минут, – вновь повторила она, повернулась и пошла по своим делам.

Турецкий и Филиппова подошли кдвери палаты, в которой лежал Штырев. Перед дверью Александр Борисович повернулся к Виктории Сергеевне и сказал:

– Я бы хотел поговорить с ним наедине.

– Да, конечно, – поспешно кивнула девушка.

Александр Борисович толкнул дверь палаты.

25

Константин Штырев лежал на высокой железной кровати. Одеяло было натянуто до груди. Руки с присоединенными к ним проводками вяло лежали вдоль тела. Он смотрел в потолок и никак не отреагировал на появление Турецкого.

Александр Борисович подошел к кровати и сел на табуретку. Штырев посмотрел на него, затем снова уставил равнодушный взгляд в потолок.

– Здравствуйте, Штырев, – негромко и спокойно поприветствовал бандита Турецкий. – Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Я следователь.

Штырев продолжал смотреть в потолок.

– Я знаю, что вы и ваши люди работали на Белого. Знаю и причину вашего нападения на него.

Штырев перевел взгляд на Турецкого. Теперь он смотрел на Александра Борисовича с удивлением.

– У вас был конфликте генералом Мамотюком, – продолжил Турецкий. – Вы не смогли разрешить тот конфликт мирным путем, и вашему боссу, Белому, это не понравилось.

Штырев разлепил сухие губы и тихо проговорил:

– Он мне не босс.

– Возможно, я не так выразился, – согласился Александр Борисович. – Возможно, вы с Белым были партнерами. Так будет правильней?

Штырев едва заметно кивнул.

– Позавчера вечером Белый вызвал вас на беседу в свой ресторанчик. Беседа была жесткой. И именно после нее вы решили, что Белого необходимо убрать. Что он зарвался. Что он слишком много на себя берет. Так?

Во взгляде парня стояло изумление.

– Вы… все знаете, – пробормотал Он.

– Не все, но кое-что, – ответил Турецкий.

Несколько секунд Штырев молчал, затем сказал:

– Откуда?

– Не важно. У меня свои источники информации. Итак, вы решили, что от Белого нужно избавиться. Но решили так только потому, что почувствовали угрозу. По большому счету, это было не покушение, а самозащита. Вы убили его, чтобы он не убил вас. Так?

Штырев закрыл глаза. Полежал так немного, снова открыл. Затем сглотнул слюну и сказал – медленно, словно каждое слово доставляло ему мучительную боль (возможно, так оно и было):

– Он хотел замочить меня. Меня и моих ребят. Я должен был принять меры.

– Конфликт вышел из-за модельного бизнеса, который вы контролировали?

– Да. Вы… и сами знаете.

– Знаю, – кивнул Турецкий. – Знаю и то, что вы не сумели договориться с генералом Мамотюком, который крышевал агентство «Шарм». Он вел переговоры слишком жестко, не считаясь с вашими интересами.

Штырев ухмыльнулся, затем процедил:

– Мент… позорный… Все хотел себе… сука.

– Не сумев договориться с Мамотюком, вы решили его ликвидировать, – веско продолжил Александр Борисович. – И наняли для этих целей девушку. Она легла с Мамотюком в постель, а ночью открыла вам дверь квартиры. Вы вошли в квартиру и прикончили генерала.

Усмешка сошла с обескровленных губ Штырева. Он сдвинул брови и злобно посмотрел на Турецкого.

– А вот это ты пи…шь, мент, – медленно, но отчетливо проговорил он. – Не было этого.

– Чего не было?

– Ничего не было… Не трогал я генерал… И парни мои не трогали… Козла, думаешь, нашел… Не навешаешь, ее… Выйду отсюда – порву… Всех порву…

Штырев мучительно поморщился. Его лицо стало бледным.

– Тогда за что Белый решил тебя убить? – резко спросил Турецкий.

– Много на себя брал… Крайним сделать хотел, гад… Но я его опередил… Опередил…

Бледное лицо Штырева исказила болезненная усмешка. Внезапно лицо его оцепенело – и он громко застонал.

Александр Борисович быстро поднялся с табуретки. Выйдя в коридор, он громко позвал:

– Сестра! Позовите врача!

26

Совещание в кабинете Турецкого длилось уже полчаса. Перова и Романова сидели мрачные, притихшие и какие-то отстраненные. Вячеслав Иванович Грязное, отложивший по такому случаю все дела, напротив, с нескрываемым интересом следил за словами Турецкого.

– Мы занимаемся этим делом уже пятый день, – сурово говорил Александр Борисович. – И теперь можно обсудить некоторые результаты. Версию «Славский – Боровская» я серьезно не рассматриваю. Факты говорят о том, что убийства Мамотюка, Лисина и Ханова – звенья одной цепочки. И связаны они с модельным бизнесом. Штырев, по всей вероятности, к убийству генерала непричастен. Он уверен, что Белый подставил его, убрав генерала сам.

– Это вряд ли, – заметил Грязное. – Я знал Белого. Он бандит старой закваски и никогда бы не пошел на убийство генерала милиции.

– Я тоже так считаю, – кивнул Александр Борисович.

– Да и насчет Штыря я с тобой согласен. Штырь не полный отморозок. Я навел кое-какие справки через свою агентуру. Беспредела он себе никогда не позволял. А его конфликт с Белым – это, скорей всего, простая борьба за власть. Штырь – парень честолюбивый и гордый. Он считал, что Белый давно уже выжил из ума. Да и не он один. Молодые бандиты давно не довольны стариком. Но Белый был смотрящим, и они ему подчинялись. Белый и Штырь ненавидели друг друга. Случай с убийством генерала был Белому на руку. Пользуясь случаем, он решил избавиться от молодого конкурента, – Вячеслав Иванович пожал плечами. – Нет ничего странного, что Штырь решился-таки его убрать.

Турецкий нахмурил брови.

– Ну и чего мы добились? – недовольно спросил он присутствующих. – Два наших главных подозреваемых находятся в больнице. Оба в крайне тяжелом состоянии.

Светлана поправила пальцем очки и улыбнулась.

– Что, Перова, смешно? – немедленно отреагировал Александр Борисович. – А вот мне это веселым не кажется.

– Мне тоже, Александр Борисович. Но и переживать из-за этого я не собираюсь. Помните, как говорил Глеб Жеглов? Вор должен сидеть в тюрьме. А пока мы еще не доказали его вину, ничего страшного, если он немного поваляется в больнице. Что касается Штырева, то мы здесь вообще ни при чем. Бандиты как крысы в бочке. Не сегодня, так завтра перегрызли бы друг другу глотки.

– А ты что скажешь, Галина?

Романова откинула со лба непослушную прядь волос и сказала:

– Я согласна со Светланой. По-женски мне их, конечно, немного жаль. Но чувства вины у меня нет. Даже если это не Славский убил Мамотюка, все равно – он порезал Свете лицо. У нее вон до сих пор пластырь на щеке, видите? Разве можно хорошо относиться к такому человеку? Я считаю – нет.

Александр Борисович закурил сигарету, обвел девушек сердитым взглядом и высказал все, что думает по поводу последнего замечания Романовой. Затем сухо спросил:

– Света, что там по связям Чернова?

Светлана подобралась, как спортсмен перед стартом, поправила очки и спокойно сказала:

– Я проверила связи руководителя агентства «Шарм» Чернова. Среди его окружения есть один компьютерщик-программист – некий Сергей Гирин. В прошлом году он проходил по делу о детской порнографии, но сумел отвертеться. Я встретилась со следователем, который вел это дело.

– Ну и?

– По мнению следователя, Гирин принимал заказы на порновидео и пересылал фильмы по электронной почте. У него была налаженная сеть. Причем не только в России. Заказы приходили даже из-за границы. Но прищучить мерзавца тогда не удалось. У него был очень хороший адвокат.

– Гм… – Турецкий раздумчиво потер подбородок. – Если прибавить к этому рассказы подростков, занимающихся в модельной студии, то картина получается более чем интересная.

– Пакостная получается картина, – сказал Грязное, поморщившись. – Не понятно только, каким боком Мамотюк мог быть в этом замешан? Я ведь его знал. Рэм лютой ненавистью ненавидел дельцов, которые развращают детей. Он бы не стал в этом участвовать. Скорее, сам бы вывел мерзавцев на чистую воду. Он обожал своих внучек.

– А то, что он крышевал мерзавцев, – это ты допускаешь?

– Это – да, – признал Вячеслав Иванович. – Увы, у нас в конторе встречаются персонажи, которые – при всех своих достоинствах и заслугах – не считают зазорным брать у бандитов деньги. Но что касается наркотиков и детской порнографии… – Грязное покачал седой головой. – Это абсолютно невозможно. Даже для самого распродажного мента.

– Товарищ генерал-лейтенант, извините, но мне кажется, что вы несколько идеализируете своих коллег, – сухо заметила Светлана Перова. – Криминальная дорожка всегда ведет под уклон. Только сверни на нее, дальше запросто кубарем покатишься. Платили бы только деньги. А деньги, насколько я понимаю, в порнобизнесе крутятся немалые.

Грязнов и Турецкий переглянулись. Грязнов недовольно нахмурил брови.

– В общем, так, коллеги, – заговорил Александр Борисович. – Работаем мы плохо. Генеральной версии у нас с вами нет. Топчемся на месте. Ни доказательств, ни улик. Одни только предположения. Я уже говорил, что генпрокурор взял это дело под особый контроль. Если до конца недели у нас ничего не появится, то можно смело класть головы на плаху. – Турецкий усмехнулся. – В метафорическом смысле, конечно.

После совещания Перова и Романова покидали кабинет Турецкого, понурив головы.

Грязнов остался в кабинете. Когда девушки вышли, он сказал:

– Сурово ты с ними, Саня. Нормально ведь работают. Две хрупкие девочки перелопатили огромный массив работы.

Турецкий кивнул:

– Знаю. Но так лучше. Им только дай поблажку.

Вячеслав Иванович посмотрел на него с укором, вздохнул и покачал головой.

– Стареем мы с тобой, Саня. Превращаемся в ворчливых, вечно недовольных стариков.

Турецкий усмехнулся:

– Может быть. Но кто сказал, что это плохо?

27

Вечером жена Ирина устроила Турецкому скандал. В тысячный раз за их долгую совместную жизнь Александр Борисович услышал о себе череду «низких истин»: что работа ему дороже семьи, что жена у него только в качестве прислуги, что неизвестно еще, где он проводит время по вечерам, и что вообще Александру Борисовичу давно уже пора переселиться на работу. И она, Ирина, согласна ему в этом помочь.

– Ир, у тебя что, плохое настроение? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Турецкий. – Может, что-то случилось?

– Ты – вот то плохое, что со мной случилось! – услышал он в ответ.

Турецкий свирепо прищурился:

– Вот как?

– Именно!

– Может, мне вообще уйти?

– Прекрасная мысль!

Турецкий развернулся и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Ирина бросилась за ним, но на полпути остановилась, медленно опустилась на стул и залилась слезами.

Александр Борисович долго шел по ночному городу, свирепо дымя сигаретой. Когда тротуар с шумно проносящимися мимо машинами ему надоел, он свернул в какой-то скверик. Час назад пошел дождь, и теперь скамейки и асфальт влажно поблескивали в лучах желтых фонарей. Впереди, шагах в десяти от Турецкого, шла по аллее женщина.

«Вот ведь глупые существа! – гневно подумал Александр Борисович. – Шляются по ночному городу в одиночку, а потом жалуются, что их насилуют и грабят! Одно хорошо: пока на свете столько дур, я без работы не останусь!»

Обгоняя женщину, он покосился на ее лицо и вдруг остановился.

– Виктория Сергеевна, вы? – удивленно воскликнул Турецкий.

Женщина тоже остановилась.

– Александр Борисович? – так же удивленно проговорила она. – Добрый вечер!

– Здравствуйте!

Неизвестно почему, но Турецкий был рад встретить на улице знакомого. А то, что «знакомый» оказался «знакомой», было еще приятнее.

– Гуляете? – с улыбкой спросила Виктория Сергеевна.

– Да вот, решил подышать свежим воздухом на сон грядущий. А вы?

– Я тоже. Я часто гуляю по вечерам. Когда темнеет, все вокруг делается каким-то… другим. Особенно люблю сумерки.

– О, да вы романтик!

– Все люди романтики. Вернее – иногда они романтики, иногда сухие рационалисты. Смотря по обстоятельствам и настроению.

– Ваша правда, – согласился Александр Борисович. – А не боитесь гулять одна? Все-таки Москва не самый безопасный город в мире.

Виктория Сергеевна качнула головой:

– Нет, не боюсь. Я могу за себя постоять.

– Гм… – Турецкий с сомнением оглядел хрупкую фигурку Виктории Сергеевны. – И все-таки это опасно. Вы не против, если я к вам присоединюсь?

Она слегка прищурилась сквозь стекла очков и едва заметно усмехнулась:

– Вы уверены?

– На все сто! – бодро сказал Александр Борисович.

– Ну что ж. Тогда пошли. – Она решительно взяла Турецкого под руку. – Только о работе ни слова. Договорились?

Они неспешно двинулись по улице, вдыхая запах влажных деревьев и поглядывая на отражения фонарей, полощущиеся в лужах.

– А вас дома никто не ждет? – поинтересовался Турецкий.

– Нет. А вас?

Турецкий хотел ответить отрицательно, но осекся.

– Сегодня нет, – глухо проговорил он.

Виктория Сергеевна уловила сомнение в голосе Турецкого и проницательно на него посмотрела.

– Поссорились с женой? – прозорливо предположила она.

– Что-то вроде этого, – кивнул Турецкий.

– Ничего страшного – помиритесь. Такие, как вы, всегда мирятся.

– Как это понимать?

– Вы из тех, кто сначала горячится и кричит, а потом – спустя час или два – начинает во всем винить одного себя.

– Гм… – Турецкий усмехнулся. – Не уверен, что это лестная характеристика.

– Напротив, – возразила Виктория Сергеевна. – Это значит, что вы хороший человек. Хоть и вспыльчивый.

– Ну вот, от вас ничего не скроешь! – засмеялся Александр Борисович. – Ну а вы? Вы были замужем?

Виктория Сергеевна покачала головой:

– Нет, никогда.

Турецкий покосился на ее точеный профиль и сказал:

– Никак не можете выбрать, да? Мужики, наверно, за вами толпами ходят?

Виктория Сергеевна улыбнулась, но ничего не ответила.

Некоторое время они шли молча. Турецкий вспомнил колючий взгляд жены, когда она указала ему на дверь, вспомнил неприятные, клокочущие нотки в ее голосе – и вдруг подумал, что они с женою, по сути, совершенно чужие люди. «Ведь то, что мы встретились, – это абсолютная случайность, – подумал он. – На ее месте могла быть и другая женщина. И я бы любил ее точно так же, как Ирину. Или думал бы, что любил. Почему я должен идти на поводу у глупого случая?»

Он снова покосился на Викторию Сергеевну Отблеск фонаря упал не ее бархатистую щеку, очертил ее полные, свежие губы, и ему вдруг до смерти захотелось ее поцеловать. Турецкий резко остановился и повернул Викторию Сергеевну к себе. Она замерла, удивленно глядя на Турецкого.

– Я хочу вас поцеловать, – сказал Турецкий. – Не знаете, с чего бы это?

Виктория Сергеевна улыбнулась:

– С мужчинами такое случается. И довольно часто.

Расценив это как согласие, Турецкий обнял Викторию Сергеевну за талию, привлек к себе и поцеловал. Однако она успела отстранить лицо, и поцелуй получился скользящий, Турецкий лишь коснулся ее губ своими.

– Александр Борисович, идите домой, – мягко произнесла Виктория Сергеевна. – Ваша жена, должно быть, уже волнуется.

– Но…

– Идите, – мягко, но настойчиво повторила она.

Александр Борисович разжал объятия. Подумал и вздохнул:

– Да… Наверное, вы правы. Но знаете что – я все-таки провожу вас до дома.

– Я могу и сама…

– Нет, – решительно сказал Турецкий. – Даю слово, что больше не буду к вам приставать. Я сам не знаю, что на меня нашло. Обычно я не такой.

– Верю, – улыбнулась Виктория Сергеевна. – Просто у вас плохой вечер.

– После встречи с вами я в этом не уверен. Ну что, идем?

– Идем.

Виктория Сергеевна вновь взяла Турецкого под руку, и они продолжили путь.

Спустя полчаса они подошли к дому Виктории Сергеевны. Прощаясь, Турецкий пожал ей руку и сказал:

– По-моему, сегодня вечером у меня появился новый друг.

– Дай-то бог, – ответила она. Затем быстро поцеловала Турецкого в щеку, махнула ему ладошкой, повернулась и через мгновение скрылась в подъезде.

Расставшись с Викторией Сергеевной, Турецкий достал сигареты и закурил. Затем посмотрел на освещенные окна дома и пробормотал:

– Сегодня я был близок к тому, чтобы изменить жене. Но этого не случилось.

Если бы кто-то спросил Турецкого, рад он этому или нет, – он бы не смог ответить твердо.

К тому моменту, когда Александр Борисович пришел домой, Ирина уже спала. Утром они не разговаривали, но по смягчившемуся взгляду жены и по тому, как вздрагивали ее веки, когда они встречались глазами, Турецкий понял, что прощен. Однако делать первый шаг к примирению он не спешил. В конце концов, не он первый это начал!

Виктории Сергеевне Турецкий позвонил с работы.

– Старший лейтенант Филиппова, – услышал он в ответ.

– Виктория Сергеевна, это Турецкий. Я…

– А, Александр Борисович! Как добрались до дома?

– Благополучно. Я…

– С женой помирились?

– Почти.

– Ну и славно!

Александр Борисович набрался духу и сказал:

– Виктория Сергеевна, я хотел перед вами извиниться. Не знаю, что на меня нашло. Просто наваждение какое-то…

– Не стоит, – перебила его Виктория Сергеевна. – Но если это для вас так важно – считайте, что извинения приняты.

– Спасибо!

– Не за что. Это все, что вы хотели мне сказать?

– В принципе да.

– Ну тогда всего вам хорошего. Если что – звоните! Пока!

Все, короткие гудки. Некоторое время Турецкий держал трубку в руке, рассеянно глядя на телефон. Затем с едва заметной мужской горечью пробормотал «все-таки жаль…» и решительно брякнул трубку на рычаг.

Жизнь продолжалась.