Текст книги "Падение звезды"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

11

Это был приятный и необременительный роман. Они виделись только по вечерам, не досаждая друг другу. Инга была актрисой, играла в каком-то маленьком театре, подрабатывала в телевизионной рекламе, развлекала горожан на праздниках. Она никогда ни словом, ни намеком не показала Лисину, что рассчитывает на его помощь, хотя знала, что он может сделать многое, будучи влиятельным человеком в российском шоу-бизнесе.

Лисина это удивляло. Порой он даже чувствовал нечто похожее на угрызения совести из-за того, что «бесплатно» пользуется любовью этой красавицы. До сих пор за любовь ему всегда приходилось платить. Речь, конечно, шла не о деньгах. У такого человека, как Вадим Лисин, было множество способов отблагодарить девушку за то, что она доставила ему удовольствие в постели. И он никогда не отказывался «платить по счету».

С Ингой же все было иначе. Однажды, когда они – утомленные сексуальной игрой – лежали в постели и курили, Вадик не выдержал и сказал:

– Знаешь что, дорогая, мне кажется, ты замечательная актриса.

– Спасибо, – спокойно ответила Инга.

– Но в наше время мало быть просто талантливой актрисой, чтобы добиться успеха.

– Правда? А меня с детства учили, что талант всегда пробьет себе дорогу.

Лисин улыбнулся наивности девушки.

– Довольно часто в жизни выигрывают не умные, а хитрые, не талантливые, а пробивные. Конечно, ты слишком молода, чтобы это знать, но поверь мне на слово. Я мог бы свести тебя с нужными людьми. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– У тебя слишком мрачный взгляд на жизнь, малыш, – ответила Инга в своей обычной странноватой манере – с легким оттенком превосходства и презрения, словно она была королевой, которая из жалости разделила постель с конюхом.

Лисин поморщился:

– Я же просил, не называй меня «малышом».

– Хорошо, малыш, – последовал спокойный ответ.

Лисин вздохнул: с этой девушкой решительно ничего нельзя было поделать.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я помог тебе? – прямо спросил он.

Инга равнодушно покачала головой:

– Нет. Я привыкла всего добиваться сама.

«Тогда что ты делаешь в моей постели?! – чуть не сорвалось с языка Вадика. Но он вовремя сдержался. Он покосился наточеный профиль Инги и подумал: – Неужели она влюбилась в меня?»

Лисин задумался. Бескорыстное чувство было ему в диковинку. Но никаких других причин Вадик найти не смог.

– Детка, прости, но я люблю определенность и должен знать наверняка… – Вадик взял Ингу за подбородок и повернул ее лицо к себе. – Ты что, и вправду любишь меня?

– А ты как думаешь?

Он пожал плечами:

– Не знаю.

В полумраке комнаты блеснули ее зубы.

– Знаешь что, – насмешливо сказала Инга, – не забивай себе голову всякой ерундой. Нам с тобой хорошо вместе, правда?

– Ну.

– Вот тебе и ответ. Вполне определенный.

– Да, ты права, – сказал Лисин и потерся небритой щекой о ее плечо.

Лисин обожал Ингу. Даже на работе, во время нечастых перерывов, когда Вадик оставался в одиночестве, он вспоминал о ней. Вспоминал ее улыбку, ее манеру запрокидывать в смехе голову, ее руки – длинные и гибкие, как у гимнастки. И еще – странный огонек, вспыхивавший время от времени в ее больших, раскосых глазах. Этот огонек завораживал Лисина больше всего. И именно этот огонек заставлял Вадика каждый вечер набирать ее номер.

Случилось нечто странное: Вадик и думать забыл о других женщинах. Его словно заворожили! Он даже с Паниным встречался настолько редко, что тот не на шутку обиделся.

– Дружок, это на тебя так непохоже, – назидательно бубнил Иван в телефонную трубку. – Сердцем чую, не к добру это.

– Здравствуй мама Новый год! Когда я не пропускаю мимо себя все, что движется, ты говоришь, что это опасно для здоровья. Когда я провожу вечера и ночи с одной и той же женщиной, это «не к добру». Так что же тогда «к добру»? Ты уж определись!

– Да, ты прав, – ответил Панин после паузы. —

Может, тебе и в самом деле повезло найти ту «единственную и неповторимую», о которой пищат с эстрады наши певцы. В таком случае желаю тебе удачи.

– Спасибо, старина. На днях заскочу к тебе.

Панин усмехнулся:

– Только не слишком тяни. Свято место пусто не бывает.

– Ты нашел мне замену?

Панин кокетливо хихикнул и положил трубку..

Так продолжалось чуть больше месяца. А потом случилось то, что случалось всегда. Вадик вдруг почувствовал, что встречи с Ингой утомляют его. Она заняла в его жизни слишком много места. И тут под его ногами разверзлась страшная бездна, от которой он всегда старался убежать как можно дальше – бездна будничного, унылого однообразия.

Не то чтобы Инга перестала ему нравиться – совсем нет. Но питаться изо дня в день одним и тем же блюдом (пусть даже самым вкусным на свете) – тяжелое испытание для настоящего гурмана. А в плане любовных приключений Лисин считал себя безусловным гурманом. Одним словом, Вадику захотелось разнообразия.

И вот в один из прекрасных весенних вечеров он привел домой жгучую брюнетку Азу, певицу из цыганского театра «Ролан». Лисин познакомился с ней на презентации своей новой коллекции одежды. Аза сама подошла к модельеру и в шутку предложила ему свои услуги… «в качестве модели». При этом молодая цыганка так красноречиво повела бровями и так завлека-юще дернула плечиком, что у Лисина не осталось никаких сомнений по поводу типа «услуг», которые девушка так беззастенчиво ему предлагала. Вадик задумался лишь на секунду. И в этот момент перед его мысленным взором возникли глаза Инги, раскосые, шальные, с загадочным и, чего уж греха таить, пугающим выражением. Но уже в следующую секунду Лисин приветливо улыбнулся цыганке и сказал:

– Заманчивое предложение. Что, если нам обсудить его за бокалом вина в каком-нибудь уютном ресторанчике?

– Я не против, – кокетливо ответила Аза.

Вопрос, таким образом, был решен.

В тот же вечер молодая певица Аза оказалась в постели Вадика. То, что она в этой постели вытворяла, не описать никакими словами. Занимаясь с ней любовью, Вадик совершенно забыл об Инге. Впервые за последние полтора месяца.

«Черт побери, вот это штучка! – восхищенно думал Вадик, взмокнув и разомлев от эротических ухищрений Азы. – Настоящая дикарка!»

После третьего захода и венчающего его «отстрела» (как сам Вадик это называл), Лисин лежал в постели утомленный и счастливый. Поясница слегка побаливала, как после хорошей физической работы. Во рту дымилась сигарета. Вот такие моменты Вадик любил больше всего. Кто-то из великих сказал, что после акта любви все звери чувствуют себя одинаково опустошенными и несчастными. Однако с Лисиным этого никогда не случалось. Он был абсолютно счастливым человеком.

Аза засобиралась домой.

– Останься, Аза. Ну куда тебе спешить? – огорченно спросил Вадик.

Однако цыганка покачала головой:

– Надо идти. Меня дома ждут.

– Кто?

Она усмехнулась и ответила:

– Муж. Он у меня очень ревнивый. Если что-нибудь заподозрит, может и убить.

По спине Лисина пробежал неприятный холодок.

– Ну это ты преувеличиваешь, – неуверенно сказал он.

– Может, да. А может, нет, – уклончиво ответила Цыганка. Натягивая юбку, она вдруг замерла и испуганно уставилась на Лисина.

– Почему ты так смотришь? – нахмурился Вадик. – У меня что, вырос третий глаз на лбу?

– Данет… Просто… показалось.

– Что показалось?

– Ничего. Разные глупости.

Аза начала подниматься с кровати, но Лисин схватил ее за руку и насильно усадил на место:

– Какие глупости? О чем ты?

Аза нахмурила смуглый лобик:

– Плохо тебе будет. Очень скоро. На твоем лице печать.

– Какая еще печать? – недовольно проворчал Лисин. – Ты можешь по-человечески сказать, без этих ваших цыганских штуковин? *

Аза нахмурилась еще больше и произнесла с ледяным спокойствием:

– Печать смерти.

– И что это значит? Я что, скоро умру? – Лисин хохотнул, но смешок получился вымученным и неприятным.

– Может, да. А может, нет, – вновь уклонилась от прямого ответа цыганка.

Она встала с кровати. Лисин ее больше не удерживал. Внезапно цыганка ему опротивела. Он был рад тому, что она одевается, и хотел лишь одного – чтобы проклятая ведьма поскорее убралась из его квартиры.

Когда Аза ушла, Вадик Лисин прошлепал на кухню. Там он достал из холодильника бутылку водки, налил полстакана и залпом выпил. Затем повторил эту процедуру. Подумал, не выпить ли еще, но решил, что на сегодня хватит.

– Все настроение испортила. Сука, – проворчал он себе под нос и пошлепал обратно в спальню.

Кряхтя и тихонько матерясь, он улегся в постель и вскоре, несмотря на мрачное расположение духа, заснул чистым и крепким сном младенца. Лисин считал себя абсолютно счастливым человеком еще и потому, что – в отличие от многих его друзей – его никогда не мучила бессонница. Когда бы и где бы он ни расположился на ночлег, засыпал Вадик быстро и спал до утра, не просыпаясь.

Но в эту ночь поспать до утра Вадику Лисину не удалось. Он проснулся в два часа ночи от дикой боли. Открыв глаза и еще не понимая толком, что произошло, он увидел перед собой искаженное злобой женское лицо. Растрепанные светлые волосы бесформенным облаком нависали над этим лицом. Миндалевидные, пылающие злобой глаза смотрели с яростным торжеством, словно это были глаза горгоны Медузы. Увидев, что Лисин открыл глаза, Медуза закричала нечеловеческим голосом и принялась трясти у него перед лицом окровавленным кулаком. Поняв, что она держит в кулаке, Лисин взвыл от ужаса – и потерял сознание.

12

– О господи! Какой кошмар! – Светлана Перова прижала ладони к щекам и испуганно покачала головой.

– Да уж, – невесело отозвался Турецкий. – Боюсь, что любовным похождениям господина Лисина пришел конец.

Александр Борисович закурил. Лицо его было суровым и желчным.

– Сейчас ею занимаются врачи, – сухо проговорил он. – Девчонка абсолютно ненормальная.

– А что она говорит?

– Говорит, что он это заслужил. В тот вечер он приволок домой певичку из цыганского театра. Инга Лаврова следила за ним. Она дождалась, когда певичка ушла, потом, когда погас свет в спальне, проникла в квартиру. Дверь она открыла своим ключом. Сначала эта мегера хотела задушить его подушкой. Потом решила перерезать мужику горло. Но пока ходила на кухню за ножом, ей пришел в голову другой блестящий план – лишить Лисина его мужского достоинства.

Турецкий замолчал и глубоко затянулся сигаретой.

– За последние три года Лаврова несколько раз проходила лечение в психиатрических клиниках, – продолжил он после паузы. – Врачи отмечали у нее склонность к самоубийству, а также к членовредительству. Однажды она уже пыталась оттяпать своему любовнику предмет его гордости, но тогда у нее не хватило решимости. Тем не менее живот она ему порезала. Любовник решил не подавать заявления. Сошлись на том, что это был несчастный случай. Но на лечение Лаврову все же направили. И вот теперь она своего добилась.

Александр Борисович саркастически хмыкнул.

– Он… будет жить? – робко спросила Светлана.

– Будет, – кивнул Турецкий. – Если это можно назвать жизнью.

– А как насчет операции? В наше время ведь… пришивают.

Турецкий махнул рукой.

– Там уже нечего пришивать. Посмотри в отчете эксперта – сама поймешь.

Перова пробежала взглядом по листку бумаги, который держала в руке, и слегка побледнела:

– Н-да, не повезло мужику. – Она убрала листок в папку – Александр Борисович, а почему вы думаете, что Инга Лаврова – та самая девушка, которую мы ищем?

Турецкий искоса посмотрел на Перову:

– Ты когда-нибудь слышала такое слово «интуиция»?

– Конечно.

– Ну вот. Считай, что это она самая и сеть. Интуиция. Хотя дело, конечно, не только в интуиции. Во-первых, я вспомнил, что ты мне говорила о генерале Мамотюке. Он любил хаживать по конкурсам красоты и даже принимал участие в работе жюри. Режиссер Виктор Ханов, которого застрелили в театральном туалете, тоже бывал на этих конкурсах. И тоже участвовал в жюри. Вот тебе и параллель.

– Если прибавить к этому, что Инга Лаврова – модель и актриса, – задумчиво подхватила Светлана, – то выстраивается вполне определенная версия… – Она поправила очки. – И Мамотюк, и Ханов, и модельер Лисин могли познакомиться с Ингой Лавровой на одном из таких конкурсов.

– Именно. – кивнул Турецкий. – Все трое были любителями «клубнички». Специализировались на девчонках с модельной внешностью. На конкурсы и кастинги они ходили как на охоту.

– Примем эту версию за основную? – поинтересовалась Светлана.

– В качестве одной из основных. Не стоит сбрасывать со счетов эту мутную дамочку… Эту гейшу московского разлива… Как там ее фамилия?

– Боровская.

– Вот-вот, – кивнул Александр Борисович. Он стряхнул с сигареты пепел и сказал: – Понимаешь, Света, тут есть одно большое «но»… Инга Лаврова психически больная женщина. Так?

– Так.

– Расправившись с Лисиным, она и не думала скрываться. Наоборот, она сама вызвала милицию и «скорую помощь». Оперативники рассказывают, что она просто торжествовала! Она считала, что совершила нечто великое и этого нельзя скрывать. К тому же сумасшедшие люди импульсивны, правильно?

– Вроде того.

– Ну вот. Не могу себе представить, чтобы Лаврова настолько обдуманно и безупречно… я имею в виду – с технической точки зрения… организовала и совершила убийство режиссера Ханова. Для этого нужен холодный, трезвый ум. Да и с генералом не все ясно. В его квартире нет отпечатков пальцев Лавровой. Там вообще нет никаких следов.

– Она могла их стереть, – предположила Светлана.

Однако Турецкий покачал головой:

– Мне так не кажется. Генерала и режиссера убили выстрелами в голову. С чего это вдруг Лаврова проявила милосердие, расправляясь с Лисиным?

– По-вашему, это милосердие – оттяпать мужику член? – хмыкнула Светлана.

– Но она оставила его в живых. И пистолета у нее никакого не было. Ребята уже обыскали квартиру – там пусто.

– Да и мелковато это как-то для генерала – погибнуть от руки сумасшедшей любовницы, – вставила свое слово Светлана. – Хотя… – Она озадаченно нахмурилась. – А может, у нее был напарник?

По выражению лица Турецкого было видно, что это предположение ему не по душе. Однако он кивнул:

– Может. быть. Я поручил Гале Романовой проверить. Завтра она расскажет все, что узнала о личной и профессиональной жизни Лавровой, а также о ее окружении. – Александр Борисович затушил сигарету, строго посмотрел на Перову и сказал: – А ты займись вот чем. Разузнай мне все о конкурсах красоты. В первую очередь о тех, в составе жюри которых трудились наши жертвы. Нанеси визит организаторам, поговори с участницами. Ну и так далее. И не забывай про Боровскую.

– Слушаюсь, – отчеканила Светлана.

– Если узнаешь что-то важное – звони немедленно.

13

Когда Светлана подошла к дому Боровской, на город опустился вечер. Перова решила навестить гейшу без предупреждения. Никакой особой цели она при этом не преследовала. Просто оказалась недалеко от Рижского вокзала и подумала, что было бы неплохо еще раз побеседовать с «роковой блондинкой».

Когда эта мысль пришла Светлане в голову, город погружался в сумерки. Но к тому моменту, как она дошла до дома Боровской (от поездки на троллейбусе Света отказалась, чтобы не застрять в вечной пробке под Рижской эстакадой), стало совсем темно. Настолько темно, что она даже не сразу отыскала нужный дом. Но все-таки отыскала.

Едва Светлана свернула с улицы во двор, как за спиной у нее послышались чьи-то дробные шаги. Погруженная в свои мысли, Света не слишком-то обратила на них внимание. И уже через минуту ей здорово пришлось об этом пожалеть.

Незнакомец набросился сзади. Сильная рука в воняющей новой кожей перчатке сдавила ей горло, а другая плотно легла на рот.

– Тихо, – прошелестел ей на ухо хриплый мужской голос. – Будешь кричать – порежу.

В свете фонаря блеснуло лезвие ножа. Светлана испуганно затихла в лапах незнакомца.

– Молодец. А теперь отойдем в сторонку.

Светлана не сопротивлялась, и незнакомец легко затащил ее в тень деревьев, туда, куда не доходил свет фонаря. Он по-прежнему был у Перовой за спиной, так что она не могла видеть его лица. Краем глаза Света заметила, что на голове у незнакомца что-то вроде черной вязаной шапочки, плотно надвинутой на глаза.

– Ты очень любопытная девочка, да? – прохрипел он Светлане на ухо. – Вот что, милая моя…

Светлана отчаянно мотнула головой, и вонючая перчатка соскользнула с ее губ.

– Я вам не ми…

Незнакомец вновь заткнул ей рот.

– Заткнись и слушай! Обходи этот дом стороной, если не хочешь, чтобы я оторвал тебе башку. Ясно?

Светлана замычала. Незнакомец убрал руку с ее рта.

– Я вас не боюсь! – тихо, но жестко сказала Светлана.

Незнакомец хмыкнул:

– Да ну? А что, если я наведаюсь к тебе домой? Или, скажем, к твоей лучшей подруге?

– К Алене! – выдохнула Светлана.

– К Алене, к Алене, – хрипло проговорил незнакомец. – Я с нее шкуру спущу! Живьем! Ты меня понимаешь?

Светлана испуганно молчала.

– Я спрашиваю: ты понимаешь, о чем я говорю? – сердито повторил незнакомец.

– Да, – кивнул Светлана, – я вас понимаю. Что я должна делать?

– Вопрос не в том, что ты должна делать, а в том – чего ты не должна делать. Я тебе уже сказал: не смей больше соваться в этот дом.

– Вы не хотите, чтобы я беседовала с Аллой Боровской?

– Правильно поняла, – отозвался незнакомец. – И еще: о нашей беседе никому. Иначе у тебя больше не будет подруги. Всосала?

– Что?

– Я говорю – поняла?

– Да. Примерно.

– Молодец. А теперь вали отсюда. И помни, я за тобой слежу. За каждым твоим шагом. А это тебе на память… – Лезвие ножа больно чиркнуло Светлану по щеке. Она вскрикнула, однако сильная ладонь мужчины заткнула ей рот. – Это чтобы ты помнила о нашей встрече. Пока!

Незнакомец сильно толкнул Светлану в спину – она пробежала пару шагов вперед, споткнулась о бордюр и рухнула на мусорный бачок, разодрав себе руку о ржавую консервную банку. Когда Светлана, постанывая от боли и потирая пораненное предплечье, поднялась с асфальта, рядом никого уже не было. -

14

Вопреки ожиданиям старшего лейтенанта милиции Гали Романовой, мать красавицы Инги Лавровой, Лидия Михайловна, оказалась женщиной толстой и некрасивой. Выщипанные брови, скверно и жирно накрашенные губы – одним словом, эта женщина была настоящим и стопроцентным воплощением пошлости. Да еще и это одутловатое лицо… Галя поморщилась, но тут же заставила себя приветливо улыбнуться. Слава богу, Лаврова-старшая не заметила этого мимолетного демарша.

– Инга была хорошей девочкой, – продолжала она свой рассказ, – пока не связалась с этими подонками.

– Кого вы имеете в виду?

– Да всех этих… которые конкурсы делают.

– Вы имеете в виду конкурсы красоты?

– «Красоты», – презрительно повторила Лаврова-старшая. – Знаем мы их красоту! Спереди – хороша, а сзади – ни шиша. Одни твари там продажные…

– Зря вы так. Конкурсы красоты есть во всем цивилизованном мире.

– Это точно. Там, где бабы передком работать умеют и где мужики до этого охочи, там и конкурсов не счесть.,

– Послушать вас, так мы не о конкурсах красоты, а о борделях говорим.

– Вот-вот, бордели и есть! Где еще голых девок напоказ перед мужиками выставляют? Да еще и номерочки к их задницам пришпиливают. Чтобы, значит, мужики не ошиблись, когда выбирать станут.

– Если фигура у девушки красивая, то почему бы ее не показать? Что ей, паранджу на голову натягивать, что ли? Мы ведь с вами не в мусульманской стране живем.

– Вот и зря, что не в мусульманской. Там бы Инге и в голову не пришло сиськи наружу прилюдно выставлять. Господи, стыд-то какой… И чем все кончилось, спрашиваю? Тюрьмой! Потому что от греха до греха один шаг. Стоит только начать, а продолжение само тебя найдет.

– Хорошо, – примирительно произнесла Галя. – У вас есть доказательства того, что на конкурсах красоты происходит…

– Разврат? – Женщина едко засмеялась. – А то как же! Мое доказательство второй день у тебя в тюрьме сидит. Дочка моя, Инга! Как в конкурсах участвовать начала, так дома перестала ночевать. А к утру подвозили ее к подъезду машины всякие. Все больше «мерседесы» и джипы. Денежные, значит, мужички ее телом баловались.

Галя начала злиться.

– Зачем вы так говорите о родной дочери? – резко спросила она.

– А как мне о ней говорить? – подняла выщипанные брови Лаврова-старшая. – Ты ведь хочешь, чтобы я тебе правду рассказывала, так? Ну так и не указывай. Думаешь, чем она в гостях у этих мужиков по ночам занималась? В шашки с ними играла? – Женщина покачала головой: – Не-ет, милая. Эта игра с одной фигуркой. Той самой, что на статуях листком закрывают. Вот с этой клятой фигуркой Инга и играла. И доигралась, дуреха!

– То, что вы мне рассказали, это не доказательства, а лишь ваши домыслы, – сказала Галина. – Хотя, не спорю, у вас были некоторые основания подозревать Ингу в нечистоплотности отношений. Но мне ^-этого мало. Вспомните, может, Инга рассказывала вам о ком-нибудь из своих… любовников? Может, кто-нибудь из них принуждал ее к сожительству? Возможно, она ревновала кого-то из них?

Лаврова-старшая сдвинула толстые надбровные дуги и задумалась. Думала она полминуты, затем сказала:

– Да, кое-что припоминаю… Однажды я не выдержала и назвала ее шлюхой. А Инга в ответ усмехнулась и сказала: «Будешь тут шлюхой, когда вокруг одни педики!»

– Так и сказала?

Лидия Михайловна кивнула:

– Так и сказала. А потом еще добавила: «Мужики как зайцы. Подергаются пару минут, потом натягивают штаны – и в кусты. Только вы их и видели».

– Гм… – Галя откинула со лба прядь волос и задумчиво потерла пальцем высокий лоб. – Получается, Инга была недовольна своими ухажерами.

– Конечно, недовольна! – поддакнула Лаврова-старшая. – А ты своими, что ли, довольна? Перевелись мужики, это Инга точно подметила. Были мужики, а стали тряпки. На один раз их кое-как хватает, а во второй раз им уже чего-нибудь новенького подавай. Иначе у них механизм не работает. Вот и скачут от девки к девке. А мы – рыдай! Ох, была б моя воля, я бы сама по их яйцам с косой прошлась!

– Ну это вы тоже преувеличиваете… – смущенно проговорила Галина.

– Да не бойся, шучу я, – усмехнулась Лидия Михайловна. – Хватит на них и одной Инги. – Женщина вздохнула. – Сидеть ей теперь, моей доченьке, в тюрьме… Много, поди, дадут, а?

– Немало, – ответила Галина. – Но Лисину больше досталось.

– Да уж, – вновь усмехнулась Лаврова-старшая. – У него за эти годы новый хрен не отрастет. И то хорошо. Хоть какая-то справедливость в мире есть.

Она тонко захихикала, потирая пухлые ладони.