Текст книги "Падение звезды"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

7

Сразу же после разговора со Славским Светлана позвонила Турецкому:

– Александр Борисович, я кое-что выяснила!

– Ну!

– В кабинете у Славского… друга генерала Мамотюка… я увидела фотографию. На ней Мамотюк и Славский изображены в компании светловолосой красотки.

– Да что ты! И как это прокомментировал Славский?

– В том-то и дело, что никак. Он сразу напрягся. Видимо, когда к нему приходили следователи из угро, он прятал эту фотографию куда-нибудь в стол. А теперь расслабился и… Ну, в общем, я перевернула фотографию и на обороте прочла следующее: «Моим любимым мужчинам от Аллы Б.». Представляете?

– Гм. А…

– Вот только не надо шутить насчет Аллы Пугачевой! – вспыхнула Светлана.

– А я и не собирался. Значит, говоришь, блондинка. Молодая или как?

Светлана замялась:

– Ну… Возможно, чуть постарше меня.

– Прекрасный ответ, – насмешливо заметил Турецкий. – И главное – очень емкий. Мне остается только спросить: сколько тебе лет.

– Мне…

– Ладно, не отвечай. Твоей блондинке лет тридцать – тридцать пять. Так?

– Примерно.

– И по возрасту она не подходит под твою схему.

– Да, не совсем, – нехотя призналась Перова.

Турецкий помедлил.

– Это и не важно. Узнай, кто она, и как можно быстрее. Знаешь, как действовать?

– Да. Все о'кей.

– Что?

– Я говорю: так точно.

– Ох, молодежь… – шутливо проворчал Турецкий. – Ладно, если что-то узнаешь – докладывай немедленно. Ну пока!

Он положил трубку.

Светлана была возбуждена, так, что у нее даже слегка подрагивали пальцы. С ней всегда так было, когда она чувствовала, что подошла совсем близко к разгадке тайны. Она не сомневалась, что женщина, изображенная на фотографии (таинственная Алла Б.), и есть та самая «роковая блондинка», с которой встречался генерал Мамотюк незадолго до своей смерти.

…Следующим в списке Светланы Перовой был Иван Павлович Рогов, полковник в отставке. В настоящее время возглавлял какой-то отдел в МПС.

Едва завидев Перову на пороге своего кабинета, Иван Павлович вскочил с кресла, ослепительно улыбнулся и простер руки ей навстречу, словно они были старыми и закадычными друзьями.

– Ну входите же скорей, королева! – воскликнул Рогов.

Светлана слегка опешила. Затем сглотнула слюну и сказала:

– Здравствуйте, Иван Павлович.

Рогов зажмурился как кот и покачал головой:

– Рад, что в Генпрокуратуре работают такие интересные девушки! Знаете такую песню?

И, не дожидаясь ответа, напел:

 
Ах, какая женщина-а… Кака-ая женщина!
Мне бы таку-ую!
 

Затем указал на стул рядом с собой и усмехнулся:

– Хорошее начало для знакомства. Здесь жарко. Не хотите снять жакет?

– Спасибо, мне и так хорошо, – сказала Светлана, присаживаясь.

– Ну как знаете. Чай, кофе?.. Коньяк, вино, сигареты?

– Кофе, если можно.

– Айн момент! – Иван Павлович нажал на кнопку коммутатора: – Деточка, чашку кофе со сливками для нашей гостьи. Для меня – как всегда.

– Сделаю, Иван Павлович, – отозвался женским голосом динамик.

Рогов убрал палец с кнопки, затем сладко улыбнулся, сел и, откинувшись на спинку кресла, уставился на Светлану таким взглядом, словно она была куском торта, который он собирался съесть.

– Итак, милая гостья, с чем пожаловали?

– Иван Павлович, я хочу…

– Хорошее начало! – с улыбкой воскликнул Рогов. – Вы смелая девушка. Вот так сразу, от порога, признаваться в своих тайных желаниях – на это нужно мужество!

Светлана улыбнулась в знак того, что оценила юмор собеседника, затем вновь заговорила:

– Я хотела…

– Вот как? – вновь воскликнул Рогов и всплеснул руками. – Минуту назад вы сказали «хочу». А теперь – «хотела». Что же случилось? Передумали?

Светлана поняла, что пора кончать с этим балаганом, и сурово нахмурилась. Затем поправила пальцем очки и сказала деловым голосом:

– Послушайте, Иван Павлович, я не совсем понимаю, чем вызвано столь игривое настроение. Я пришла поговорить на очень серьезную тему.

Рогов сложил ладони домиком у груди.

– Простите великодушно! – проблеял он голосом раскаявшегося грешника. – Бес попутал!

Светлана вгляделась в лицо Рогова, в блестящие, шальные глаза, в алые пятна на его щеках – и только тут поняла причину столь буйного приема: Рогов попросту был пьян. В четыре часа дня, на рабочем месте!

– Не желаете по двадцать капель, пока дожидаемся кофе? – словно в подтверждение ее мыслей спросил Рогов.

– Я на работе не пью.

– А кто пьет, деточка? Кто пьет? – саркастически спросил Иван Павлович. Затем наклонился, извлек откуда-то длинную бутылку и жестом фокусника поставил ее на стол: – Вуа-ля!

– Пожалуй, я зайду в другой раз, – сказала Светлана.

– Стойте! – Рогов сделал умильное лицо и жалобно посмотрел на Перову. – Не уходите, деточка, прошу вас… Мне так тоскливо последние дни.

– И в чем причина вашей тоски?

– Я бы сказал, но вы все равно не поверите.

– А вы попытайтесь.

Иван Павлович вздохнул:

– От меня ушла жена. Да-да, не удивляйтесь. Ушла, оставив пошлую записку.

– Вероятно, вы это заслужили?

– Кто? Я?! – воскликнул Рогов, но тут же сник и кивнул: – Ода, заслужил. Вы правы, деточка, вы абсолютно правы. Если не возражаете, я дерну рюмашку? Это итальянская граппа. Дерет горло не хуже нашей водки. – Он вновь наклонился к ящику, и на столе появились два граненых стограммовых стаканчика. Рогов взял бутылку и, перед тем как налить, снова поинтересовался: – Уверены, что не хотите?

– Уверена.

– Ну тогда… – Он плеснул в стакан граппы, отсалютовал стаканом Светлане: – Ваше здоровье, деточка! – И лихо влил напиток в рот.

Поставил стакан на стол и поморщился:

< – Ух, зараза. Обыкновенная чача, а туда же – граппа, граппа. – Он, морщась, облизнул губы, посмотрел на Светлану и сказал: – Итак, деточка. За каким… счастьем Генпрокуратура вас ко мне прислала?

– Мы ведем расследование убийства генерала Мамотюка.

– Да-да, – грустно покивал Рогов. – Он убит. Я слышал, что какой-то мерзавец выстрелил Рэму в рот. – Иван Павлович усмехнулся и повторил, прислушиваясь к звучанию фразы: – «Рэму в рот». Жуть какая!

– Вы дружили с Мамотюком, – полуутвердительно-полувопросительно сказала Светлана. – Играли с ним по субботам в преферанс.

– Кто? Я? Э-э… Ну да, дружил. Если можно так выразиться. А вообще мы с Рэмом виделись не слишком часто… «Мыс Рэмом», – вновь повторил Рогов. – Прямо как «Мыс Рэма». Красивое имя было у стервеца.

– У стервеца? – удивилась Светлана.

Иван Павлович кивнул:

– Ну да. Он ведь был порядочный стервец, этот Рэм… Не удивляйтесь, моя дорогая. Я могу его так называть, потому что я этого сукина сына любил. Любил искренне… как Кастор любил Поллукса– перед тем как обратился в дерево. Ну или в камень – точно не помню.

Рогов вновь взялся за бутылку. Налил себе граппы, быстро проговорив «чтоб они все сдохли» и одним залпом опустошил стакан. Поставил стакан на стол, мрачно усмехнулся и вдруг сказал:

– Он спал с моей женой.

Светлана вытаращила на него глаза:

– То есть… как это?

– Как все, – сказал Иван Павлович. Затем сложил из пальцев левой руки колечко и подвигал внутри него указательным пальцем правой руки. – Примерно так, – прокомментировал он свои действия. – Хотя… возможно, были и какие-нибудь особые извращения.

Светлана почувствовала, как краснеет. Ей стало жутко неуютно.

– И вы… так спокойно об этом говорите? – тихо, почти шепотом, спросила она.

– Нуда, – кивнул седой гривой Рогов. – А что тут такого? Все мы люди, правильно? А Рэм был мне… ну как брат. – Он мрачно усмехнулся. – Да мы с ним и породнились через…

' – Не продолжайте, – предостерегающе сказала Светлана, пораженная скабрезностями Рогова.

«Пожилой человек, голова уже седая, а все туда же», – удивленно и неприязненно думала Светлана.

– Ну вы меня поняли, – договорю! Иван Павлович. Ухмылка его стала злобной и кривой. – Он знал, что я об этом знаю. Но мы никогда это не обсуждали. Я почти и не ревновал… Ну то есть… так, иногда… когда позволял себе стаканчик-другой. Напрасно хмурите свои бровки, деточка. Я Рэма не убивал. Доказывать вам это не буду по одной простой причине: у меня есть железное, пуленепробиваемое алиби. Вдень, когда прикончили Рэма, меня не было в городе. Я отдыхал с семьей в Доме отдыха в Отрадном. Можете позвонить, поинтересоваться. Более того, чтобы облегчить вам задачу, сразу скажу: я весь вечер и полночи был на виду. Сидел в баре и накачивался граппой, как какой-нибудь итальянский поросенок. Что? Не верите?

– Нет, почему же. Просто… – Светлана замялась. – То, что вы сказали, резко отличается от всего того, что я слышала о Мамотюке раньше. И кстати – вы не говорили об этом следователю из угро.

– Не говорил, – согласился Рогов. – А знаете почему?

Светлана отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Да потому, что тогда она еще не ушла от меня. И я готов был забыть все и ни словом ее не упрекнул. Что, не верите?

Иван Павлович был изрядно пьян. Блеск в его глазах сменился мутью, голова медленно покачивалась.

– Верю, – поспешно сказала Светлана. – Иван Павлович, я думаю, вам больше не стоит пить. Если ваши коллеги увидят вас в таком состоянии, вы…

– А, бросьте! – небрежно махнул рукой Рогов. – Ничего со мной не случится. Как говорится, не впервой.

Он вновь потянулся за бутылкой. «Еще одна порция граппы – и он будет совершенно невменяем», – подумала Светлана и поспешно спросила:

– Иван Павлович, кто такая Алла Б.? Я видела ее на фотографии вместе с Мамотюком.

Бутылка замерла в руке» Рогов.

– Алла Б.? Ну… я знаю двух Аллочек Б. – Улыбка Рогова стала игривой, и Светлана поняла, что сейчас он будет шутить. – Первая…

– Только не надо про Пугачеву, – опередила Светлана.

– Хорошо, не буду. Тогда перейду сразу ко второй. Это страшная женщина. Ну то есть… Не в том смысле, что страшная физиономия. С физиономией у нее как раз все в порядке. Я имею в виду… душу. Душа у нее черная. В ней царит полный хаос, как в вертепе. Одним словом, р-роковая женщина!

Иван Павлович налил-таки себе граппы и отставил бутылку в сторону.

– Скажите мне фамилию этой женщины.

– А зачем вам?

– Я хочу с ней поговорить.

– О Рэме?

– Да.

– Что ж… Это будет вполне уместно. Рэм частенько к ней захаживал. Впрочем, не он один. Ваше здоровье, деточка! – Рогов осушил стакан и вытер губы ладонью. – Так говорите, хотите знать ее фамилию?

Светлана кивнула:

– Да. Очень.

– Боровская. Алла Петровна Боровская. Проживает в Марьиной Роще. По адресу…

Рогов продиктовал адрес. Светлана записала его в блокнот.

– Иван Павлович, вы назвали Боровскую роковой женщиной. Могу я узнать, что вы имели в виду?

– Ох, деточка. Я вижу, любопытства вам не занимать.

– Это не праздный интерес. Я делаю свою работу.

– Я понимаю, понимаю, – покивал Рогов. – Что ж, видимо, истина, и впрямь, достигается путем многочисленных расспросов. Видите ли, я назвал Боровскую роковой женщиной, потому что на ее счету немало разбитых мужских сердец. Даже ваш покорный слуга чуть было не потерял из-за нее голову.

– Вы? – удивленно вскинула брови Перова.

Иван Павлович кивнул:

– Я. Я даже жениться на ней хотел. Давно. Лет пять назад.

– А как же…

– Моя жена? – Рогов грустно улыбнулся. – Представьте себе, в тот момент мне было абсолютно не до жены. Эта роковая барышня вскружила мне башку. Черт подери, у нее настоящий дар кружить мужчинам головы!

Перова нахмурилась. Пока что она абсолютно ничего не понимала.

– Чем же занимается эта женщина? – сухо спросила Светлана. И добавила: – Разумеется, в свободное от адюльтера время.

– Точно не знаю. Во времена наших с ней отношений она пыталась стать певицей. Что-то даже записывала в студии… Погодите, как же там?.. – Рогов повертел в воздухе растопыренной ладонью и вдруг запел – красивым, чистым баритоном:

 
Мне кажется, тогда
вы были с пор-ртугальцем!
А может быть,
с мала-айцем вы ушли!
 
 
Пам-пам.
 

– Вертинский, – узнала Светлана.

Рогов кивнул:

– Совершенно верно. Александр Вертинский, царство ему небесное. Хороший был артист. Пел не трахеями, а сердцем.

– Значит, она пела песни Вертинского? Экзотический выбор.

– Никогда не знаешь, где спрятана золотая жила, – философски заметил Иван Павлович. – Мы надеялись, что ниша романсов на нашей эстраде еще не занята. -

– «Мы»? – переспросила Светлана.

Рогов качнул седой гривой:

– О да. Мы! Я ведь вроде как спонсировал Аллочку. Был на студии, когда она записывала свои песенки. Пытался через знакомых пристроить их на радио. Но… Как говорят в таких случаях, мы потерпели полное фиаско. То ли вокальные данные у Аллочки были не на высоте, то ли романсы давно и безнадежно вышли из моды… – Иван Павлович посмотрел на почти пустую бутылку и мрачно закончил: – Так или иначе, но после этого мы расстались.

– Ясно. А что, генерал Мамотюк тоже был ее любовником?

Рогов пристально посмотрел на Перову. Усмехнулся:

– Я вижу, деточка, вы любите называть вещи своими именами. Это хорошее качество. Да, Рэм спал с ней. Правда, у них это было не так серьезно, как у нас. В отличие от меня, Рэм был железным парнем, он никогда бы не бросил жену ради красивой шалавы.

– А она? – поинтересовалась Светлана.

– А что – она?

– У нее были серьезные виды на генерала?

Рогов задумался. Потом сказал, пожав плечами:

– А черт ее знает. Аллочка всегда была себе на уме. Знаете, этакая хитрая, зубастая лиса, которая пришила к голове заячьи ушки. По крайней мере, мне никогда не удавалось угадать, какие мысли прячутся в ее прекрасной маленькой головке.

– Рэм Борисович говорил с вами о ней?

Рогов покачал головой:

– Со мной – нет. А вот с Пьером… С Пьером, должно быть, говорил.

– С Пьером, – повторила Светлана, как бы для того, чтобы зафиксировать в голове это имя. – А это кто?

– Пьер Славский. Наш с Рэмом общий друг.

– Петр Иванович Славский?

Рогов прищурился:

– Я вижу, вы и о нем слышали. Может быть, даже встречались, а?

– Может быть, – кивнула Светлана.

– Вот, значит, откуда вы знаете об Алле. Интересно, что он вам о ней рассказал?

– Ничего. Он сказал, что Алла – его знакомая.

– И все?

Светлана кивнула:

– И все.

– Что ж… Он неболтлив. – Рогов задумался. Потом покосился на Перову и тихо пробормотал: – Может, зря я это вам?.. Про Аллу и остальное?

– Нет, – твердо сказала Светлана. – Не зря. Мамотюк был вашим другом. И его убили. Я ищу убийцу генерала. И для вас, как для его друга, дело чести помочь мне в этом.

– Все верно, все верно, – уныло покивал Рогов. – И все же некрасиво как-то получается. Пьер ничего вам не сказал, а я… я все выложил. Н-да, партизан из меня никакой.

– При чем тут «партизан»? – обиделась Светлана. – Если Славский что-то скрыл от меня – ему же хуже. Возможно, тем самым он помогает убийце остаться на свободе.

– О как! – усмехнулся Рогов. – Много вы понимаете, деточка. А если он хотел уберечь его честь? Честь погибшего друга! Допускаете вы такое развитие событий?

– Ну вообще-то… – неопределенно произнесла Перова. Затем уверенно мотнула головой: – Нет. Он обязан рассказать все следствию. А вообще, чем больше я вас слушаю, тем сильнее мне хочется встретиться с этой роковой красавицей.

– В чем же дело? Адрес у вас есть, – пожал плечами Рогов. – И знаете что, деточка… я вам больше ничего говорить не буду. Все, что касается отношений Аллы и Рэма – это их, сугубо частное и конфиденциальное дело. Поговорите с Аллой. Если она сочтет нужным рассказать вам об отношениях с Рэмом… – Тут Рогов вновь пожал плечами. – Значит, вам повезло. А нет, так докапывайтесь сами. Засим мы с вами попрощаемся.

Он взял со стола бутылку.

– Она почти пустая, – напомнила Светлана, вставая.

Рогов осклабился в улыбке:

– Ничего. У меня в шкафчике дожидается ее сестричка-близнец. Покончу с этой, возьмусь за сестренку.

Светлана вышла из кабинета.

8

Двор дома номер девять, расположенного на одной из улиц Марьиной Рощи, был небольшим и уютным. Качели, маленькая механическая карусель, деревянная горка – и все это обсажено невысокими каштанами.

Полчаса назад Светлана звонила Алле Боровской и договорилась встретиться с ней ровно в шесть часов вечера. Сейчас было без десяти шесть. В запасе у Светланы было десять минут, и, оглядев двор, она решила провести их с пользой для дела.

На дворе, напротив первого подъезда, под сенью каштана стоял деревянный стол, рядом с ним – две скамейки. На одной из скамеек сидела старушка в бежевом плаще и зеленом платке и подозрительно смотрела на Светлану.

В доме четыре подъезда, таблички с указанием квартир отбиты. Этим Светлана и решила воспользоваться. Она улыбнулась и подошла к старушке:

– Бабушка, извините. Не подскажете, в каком подъезде квартира номер одиннадцать?

Старушка подозрительно ее оглядела. Затем кивнула на дверь ближайшего подъезда:

– А вот он, прямо перед тобой.

– Спасибо. – Светлана двинулась было к подъезду, но остановилась. Обернулась: – Бабушка, а вы знаете женщину, которая там живет?

– В одиннадцатой-то? – Взгляд старушки стал еще подозрительней. – Ну, допустим, знаю. А ты, милая, кто ей будешь?

– Я? Э-э… – Светлана замялась. Представляться первой встречной старушке не входило в ее планы. – Я так, знакомая.

– Подруга ее, что ли? – прищурилась старушка.

Перова кивнула:

– Да. Подруга. Учились вместе.

– Ну, если подруга, то и иди своей дорогой, – неожиданно холодно ответила старушка и демонстративно отвернулась.

– Не очень-то вы ласковы, – удивленно заметила Светлана.

Старушка повернулась и раздраженно посмотрела на Перову:

– Неласкова, говоришь? Интересно. А чего мне с тобой ласковой быть?

Светлана помолчала.

– Видимо, у вас не очень хорошие отношения с Аллой Боровской? – предположила она.

– Никаких у меня сей отношений нет. Ясно? Нет, не было и не будет.

Светлана несколько секунд поразмышляла, затем решительно достала из сумочки удостоверение, раскрыла его и протянула старушке:

– Вот. Это мое удостоверение. Я не подруга Боровской.

Старушка, близоруко прищурившись, глянула на удостоверение, затем перевела взгляд на Светлану, и лицо ее слегка вытянулось от удивления.

– Ишь ты! Из милиции, что ли?

Светлана кивнула:

– Да.

– А к Алке тебе зачем?

– Она у нас проходит свидетелем по одному делу.

Старушка прищурилась еще больше. Ее морщинистый нос прямо-таки заострился от любопытства.

– Так ты ее не знаешь, Алку-то?

– Нет, бабушка. Я с ней никогда не виделась. Только по телефону говорила.

– Вот оно что… Не советую тебе с ей встречаться, милая. Ой не советую.

– Почему же, бабушка?

Старушка поманила Светлану пальцем, затем быстро огляделась по сторонам, приблизила к Светлане морщинистое лицо и тихо сказала:

– Да потому, что она ведьма! Вот почему.

– В каком смысле – ведьма?

– В прямом. Вот послушай-ка. У нас на первом этаже, в третьей квартире, жила семья – муж с жёной. Муж был архитектор, богатый мужик, да и собой хорош. Жена… Про жену тоже ничего плохого не скажу. Красивая, добрая, слова дурного от нее никогда не слыхала. Врачом работала в нашей больнице. И тут к нам в подъезд переехала эта… Боровская.

– Когда это было?

– Э-э… Да, почитай, лет шесть назад. У Алки тут бабка жила. Бабка померла, и Алка в ее квартиру въехала.

– И что было дальше?

– А дальше случилась у них с этим архитектором любовь.

– У Аллы Боровской?

Старушка кивнула:

– У ее. В открытую они, конечно, не ходили. Все ж таки какие-то понятия о приличии у них были. Но весь двор знал, что они того… Ну ты понимаешь…

– Вы хотите сказать, что они были любовниками?

Старушка осклабила в усмешке гниловатые зубы:

– Во-во. Именно что любовники. Как жена за дверь, так Алка к нему.

– А что, жена часто отсутствовала?

– А как же! Она ведь врачом работала. Случалось, что и на ночные дежурства уходила. А этот кобель и пользовался… То есть про него-то я ничего плохого сказать не могу. Мягкий он был, вот в чем дело. Не смог противостоять. Вот Алка из него веревки-то и вила.

Светлана была заинтригована.

– И что было дальше? – с любопытством спросила она.

– А дальше было как в итальянском кино. Как-то раз вернулась жена с работы раньше обычного и застукала обоих в постели. В чем мать родила! – Старушка обхватила щеки ладонями и покачала головой. – Ой, милая, и что тут началось! Словами не расскажешь. Крики, плач… Вещи его стала в окно выбрасывать!

– А Алла?

– А что ей станется? Встала, улыбнулась, оделась да домой пошла. Но только на этом все не закончилось. Видать, крепко Ал ка к архитектору прицепилась. Как клещ. Известное дело – мужик красивый, положительный. Да и заказы ему в ту пору богатые пошли: стал «новым русским» дома загородные строить. Вот Алка-то и смекнула, что к чему.

Старушка замолчала, погруженная в невеселые воспоминания. Светлана глянула на часики и быстро спросила:

– Ну и чем все кончилось?

– Трагедией, – со вздохом ответила старушка. – Архитектор переехал жить к Алке, а жена его через пару дней удавилась полотенцем.

Светлана раскрыла рот.

– Как это – полотенцем? – ошеломленно сказала она.

– Атак. Привязала полотенце в ванной к змеевику, поставила рядом табуреточку и того… Прямо сидя.

Светлана побледнела.

– А разве такое возможно? Чтобы сидя?

– Возможно, милая. В этой жизни все возможно.

Старушка задумчиво и горестно вздохнула. Светлана – тоже. Затем нетерпеливо спросила:

– А дальше-то… Что было дальше, бабушка?

– Дальше-то? А дальше похоронил архитектор жену да и уехал. Куда – одному Богу известно. Хоть и слаб душой, а с совестью оказался мужик. Так-то вот.

– Грустная история, – сказала Светлана. – И как Боровская поживает сейчас? Много мужчин к ней в гости ходят?

– Ой, и не говори, милая. Ходили. Еще как ходили. Они тут все примелькались. Хоть и стараются в подъезд незамеченными прошмыгнуть.

– Хм… – Светлана откинула со лба прядь волос. – Вы хотите сказать, что Боровская занимается проституцией?

Старушка покачала головой:

– Господь с тобой, милая, такого я не говорила. Тут другое. Проститутка – это по нынешним временам почти профессия. А эта… даже не знаю, как назвать…

Мужиков она любит – вот что. Ну и поиметь от них кое-что: кольца, сережки, а иной раз и чего подороже. Ходил тут к ней один представительный мужчина. Так тот машину ей подарил. Эту, как ее… «девятку».

– Откуда вы знаете? – усомнилась Светлана.

– Да как не знать – в одном подъезде ведь живем! Подруга моя, Марь Петровна, та, что из пятой квартиры, видела в окошко, как он ей ключи от машины в ладошку положил. Она ему на шею бросилась – и давай целовать.

– Хм… – вновь задумалась Светлана. – А как он выглядел, этот мужчина?

– Высокий такой. Импозантный. Лицо как у большого начальника. Седой, и волосы такие… – Старушка пошевелила пальцами у себя над головой. – Коротко-коротко.

– Ежиком, что ли?

Старушка кивнула:

– Ага. И фамилия у него редкая была… Вроде как иностранная… – Старушка мучительно поморщилась, припоминая фамилию «импозантного мужчины». – Не то Рэй, не Рейн…

– Рэм?

Морщины старушки разгладились. Она радостно кивнула:

– Вот-вот. А что, никак, знаешь его?

Светлана, не отвечая, вновь посмотрела на часики:

– Вот что, бабушка, сейчас мне нужно идти. Дайте свой телефон, а я вам вечерком перезвоню. Тогда и закончим наш разговор, хорошо?

– Да как скажешь. Ты – власть. Кстати, а про второго-то узнать не хочешь?

Светлана, собравшаяся уж было идти, остановилась:

– Про какого второго?

– Ну как'же. К ей и второй приходил. А в последние дни только он и приходит. Тоже пожилой. Но на морду пострашней.

– Пострашней?

– Ага. Хотя… Это кому как. Некоторым бабам нравится, когда у мужика лицо изуродовано.

– Так у него изуродовано лицо?

– Господи, милая, да что ж ты все переспрашиваешь-то? Или со слухом у тебя что? Говорю ж тебе – страшный он, со шрамом во всю щеку. Вот от сих… – старушка ткнула себя пальцем в висок, – и до сих. – Она прочертила ногтем линию до скулы.

– И что, часто он к ней приходит?

Старушка пожала плечами:

– Приходит. А часто, нет – этого сказать не могу. Я вообще про него ничего сказать не могу. Тот, с ежиком, хоть здоровался, когда мимо скамейки проходил. А этот, со шрамом, проскользнет ужом в подъезд – и только его и видели. Да и приходил он всегда под ночь, когда темно уже во дворе. Так что ничего больше про него не скажу, бо не знаю.

– Спасибо за информацию.

– Нема за що.

На том и распрощались.