Текст книги "Падение звезды"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

21

Когда Турецкий подошел к серой, невзрачной пятиэтажке, начало смеркаться. Дом был крайним на этой улице, дальше следовали лишь гаражи. Настоящее захолустье. Обогнув пятиэтажку, Александр Борисович увидел прилепившуюся к ее торцу небольшую кирпичную пристройку. Железная дверь пристройки была закрыта (Турецкий для проформы подергал ее за ручку). Витрины занавешены непроницаемыми шторами. Над самой дверью, под бетонным козырьком висела неприметная маленькая табличка с надписью «Кафе «Квартал». Табличка не была освещена, и надпись можно было разобрать лишь с большим трудом.

Турецкий подошел к двери и нажал на черную кнопку звонка. Ни звука. Он нажал еще раз. В маленьком динамике послышалось тихое потрескивание, и вслед за тем грубый голос спросил:

– Вам кого?

– Я к Сергею Ивановичу. Моя фамилия Турецкий.

Последовала небольшая пауза, после которой грубый голос сказал:

– Входите. Дверь открыта.

Александр Борисович взялся за ручку двери и потянул на себя. Тяжелая железная дверь беззвучно распахнулась.

«Вот черт!» – изумленный, подумал Турецкий, не услышав характерного щелчка. Замок двери открылся совершенно беззвучно.

За дверью Турецкий обнаружил небольшой холл, освещенный двумя тусклыми настенными лампами, расположенными над обитой коричневой кожей дверью. Александр Борисович закрыл за собой дверь. На всякий случай толкнул ее – замок уже успел закрыться, так же беззвучно, как и прежде.

Дверь, обитая коричневой кожей, распахнулась, и в холл вошел высокий мужчина с непримечательным лицом. На нем был серый костюм и белая рубашка.

– Я должен вас обыскать, – сказал мужчина бесстрастным голосом. – Поднимите, пожалуйста, руки.

Турецкий повиновался, мужчина принялся за работу. Обыскивал он со знанием дела, словно всю жизнь только этим и занимался. Александр Борисович усмехнулся:

– Не трудитесь. Я пришел без оружия.

– Верю, – сказал мужчина. – Но я должен сделать свою работу.

Наконец обыск был закончен – и Турецкий опустил руки.

– Можете войти в зал. Босс ждет вас, – сказал мужчина и кивнул на коричневую дверь.

Небольшой зал был пуст и погружен в полумрак. Турецкий не сразу заметил, что за крайним столиком сидит пожилой человек. В руках у старика были вилка и нож, которыми он ловко орудовал, не обращая на вошедшего никакого внимания. Когда Александр Борисович подошел к столику, стари к оторвался от тарелки, отложил нож и небрежно протянул Турецкому руку.

– Сергей Иванович Белый, – представился он хрипловатым, негромким голосом.

– Турецкий. Александр Борисович.

Турецкий пожал протянутую руку, немного удивившись крепкому рукопожатию.

– Хотите бифштекс с кровью – по-флорентийски. Самая вкусное блюдо на свете.

Турецкий отрицательно покачал головой:

– Спасибо, я уже ужинал.

– Ну тогда присаживайтесь.

Александр Борисович сел в кресло. Старик снова взял в руку нож и вежливо осведомился:

– Вы не против, если я продолжу трапезу?

– Нет.

Старик отрезал кусок от пластика полусырой говядины, лежащего у него на тарелке, и отправил в рот.

– Ну, – спросил он, усердно работая челюстями, – и чем я заслужил визит такого уважаемого гостя?

– Я пришел поговорить о генерале Мамотюке.

Морщинистый рот старика изобразил улыбку:

– Вот как? А вы уверены, что я тот человек, с которым стоит об этом говорить?

– Я на это надеюсь, – сказал Турецкий.

– Гм… – Старик отправил в рот еще один кусок говядины. Тщательно разжевал, запил мясо вином и вновь заговорил: – Не думаю, что могу вам помочь, Александр Борисович. Но раз уж вы пришли… Может, вы расскажете мне об этом человеке и о том, что с ним случилось? Я люблю слушать разные истории, особенно за ужином. Это способствует пищеварению.

– Генерал Мамотюк крышевал кастинговое агентство «Шарм», – сказал Турецкий. – Вы, насколько я слышал, покровительствовали конкурентам «Шарма». То есть не вы лично, а ваши люди.

Белый поднял брови:

– У вас есть доказательства?

– У меня есть все, что нужно, – сказал Турецкий.

– Гм… Пожалуйста, продолжайте.

Турецкий проследил затем, как еще один кусок мяса исчез во рту старика, и сказал:

– Не думаю, что приказ о ликвидации генерала Мамотюка исходил от вас лично. Вы слишком искушенный человек и знаете, какими последствиями грозит убийство такого человека. Думаю, что генерал повздорил с кем-то из ваших молодых, горячих и неопытных друзей. За что и поплатился.

Белый промокнул рот салфеткой и вежливо улыбнулся Турецкому:

– Так-так. Продолжайте, я вас внимательно слушаю.

– Вы знаете, что дело об убийстве Мамотюка не закроют до тех пор, пока убийцы не будут найдены. Это для милиции – дело чести. – Александр Борисович грустно усмехнулся. – Хотя не думаю, что самому Мамотюку это слово было так уж знакомо.

– Не слишком-то лестно вы отзываетесь о погибшем коллеге, – заметил Белый.

– Он мне не коллега, – сухо возразил Турецкий. – Но это я с вами обсуждать не стану.

Старик пожал сутулыми плечами:

– Не хотите – не надо. Может, налить вам вина, Александр Борисович? Вино хорошее, мне привозят прямо из Франции.

– Нет, спасибо.

Белый поморщился:

– Ну что вы заладили – «нет» да «нет». Вы у меня в гостях. А в гостях от угощения отказываться невежливо. – Он поднял сухую руку и тихо щелкнул пальцами.

Не прошло и десяти секунд, как перед столиком возник официант в белой рубашке и галстуке бабочкой. Турецкий даже не успел проследить, откуда он вышел. Ни слова не говоря, официант поставил перед Турецким бокал. Затем повернулся и удалился – молниеносно и беззвучно.

– Здорово они у вас натасканы, – сказал Александр Борисович, кивнув вслед удаляющемуся официанту.

– Вы находите? – Старик тоже посмотрел вслед официанту, как будто только сейчас обратил на него внимание. – Да, в самом деле, – кивнул он затем. – В наше время сервис – это все. Кто умеет услужить, тот владеет миром. Кстати, лет пятьдесят назад я и сам работал официантом. Вас тогда, должно быть, и насве-те-то еще не было. Дайте-ка я вам налью!

Белый взял бутылку и разлил вино по бокалам. Затем поставил бутылку, взял свой бокал, шевельнул седыми бровями и с пафосом произнес:

– За тех, кто уже не с нами.

Мужчины отпили не чокаясь. Старик вновь взялся за мясо. Видя, как ловко он расправляется с полусырой говядиной, Турецкий усмехнулся и сказал:

– Видимо, с пищеварением у вас проблем нет.

– Вы правы. У меня вообще нет проблем со здоровьем. Сам не пойму, почему так. Знали бы вы, через какие неприятные вещи мне пришлось пройти за мою долгую жизнь. Другому хватило бы и половины, чтобы к шестидесяти годам рассыпаться на части. А мне уже семьдесят, и я здоров как бык. Так на чем мы остановились, Александр Борисович?

– Мы говорили о генерале Мамотюке. О том, что его убили. И о том, что раскрыть это преступление для коллег генерала – вопрос профессиональной чести.

– Да-да, я понимаю, – кивнул старик. – Чего же вы от меня хотите, уважаемый? Чем я-то могу помочь?

Александр Борисович пристально посмотрел старику в глаза и сказал:

– Сдайте того, кто организовал убийство генерала. Вы поможете мне закрыть дело. Я сделаю так, чтобы вас не беспокоили.

Белый усмехнулся:

– А вы думаете, что способны доставить мне серьезное беспокойство?

– Вы даже не представляете, насколько серьезное, – усмехнулся в ответ Турецкий. – Генерал Грязное… вы наверняка о нем слышали… намерен серьезно потрепать вам нервы. Вы ведь не хотите терпеть убытки из-за того, что кто-то из подчиненных вам людей сделал глупость?

– Я вообще не люблю терпеть, убытки, – сказал Белый. – По любой причине.

– И я вас понимаю. – Турецкий выдержал паузу, сверля старика холодными глазами, затем резко произнес: – Сдайте мне убийцу. И мы разойдемся с миром.

Белый отложил нож и вилку, взял салфетку и аккуратно вытер морщинистые губы. Затем смял салфетку в руке и швырнул в пепельницу.

– Вот что я вам скажу, господин старший следователь по особо важным делам, – холодно произнес он. – Я понятия не имею, о чем вы тут мне говорили.

– Что ж, очень жаль. Я думал, мы договоримся. – Турецкий начал подниматься из кресла.

Белый сделал рукой успокаивающий жест и сказал:

– Я еще не закончил. Так вот, я понятия не имею ни о каком генерале. Но тем не менее я сознаю, что нам лучше жить с вами в мире. Иначе может пострадать мой бизнес. Поэтому я… оставаясь в недоумении по поводу причины, которая привела вас сюда… постараюсь уладить наши разногласия э-э… всеми доступными мне способами.

– Витиевато выражаетесь, – усмехнулся Александр Борисович.

– Но ведь вы меня поняли?

– Я – да.

– А это главное! На этом нашу встречу буду считать законченной. Всего вам доброго.

Белый проводил Турецкого взглядом, а как только дверь за ним закрылась, презрительно процедил сквозь зубы:

– Волчина позорный, – и смачно сплюнул.

22

В тот же вечер, но часом позже, к столику Сергея Ивановича Белого подошел высокий, широкоплечий парень с лысой, шишковатой головой. На вид парню было лет двадцать восемь. Звали его Костя Штырев, но друзья-товарищи предпочитали называть его просто Штырь. Он и сам себя так называл, и сильно бы удивился, если бы кто-нибудь обратился к нему по отчеству – Константин Вячеславович.

Поздоровавшись со стариком, парень пододвинул к себе ногой стул, уселся и вальяжно закинул ногу на ногу.

После ухода Турецкого Белый допил бутылку сухого вина и десять минут назад приказал распечатать вторую – красного, полусладкого.

Некоторое время старик молчал, разглядывая бокал с вином на свет. Затем сказал:

– Говорят, что вино по цвету сильно похоже на кровь. По-моему, это полный бред. В сравнении с вином кровь мерзкая, вонючая подливка. Ты согласен?

Штырь посмотрел на бокал и небрежно пожал плечами:

– Не знаю. Я вино не пью.

Старик слегка прищурился:

– Вот как? Что же ты пьешь, Штырь?

– Водку, вискарь, – ответил тот. – Иногда джин. Но после него привкус поганый, как будто елочных иголок нахавался.

Штырь поморщился, видимо вспомнив привкус, который оставлял в его рту славный голландский напиток.

– Что ж, водка тоже неплохо, – признал Белый. – Огненная вода. Напиток настоящих мужчин, мать его. Ты ведь настоящий мужчина, Штырь?

Лицо парня вытянулось.

– Че за базар, Иваныч? – настороженно спросил он.

– Настоящий мужик должен сам принимать решения. Так ведь, Штырь? Он никого не спрашивает, как ему поступать, потому что имел он чужие советы. Так?

– Ну, – недоуменно отозвался Штырь.

Белый вновь повертел в руках бокал с вином. Лицо его помрачнело. Когда старик вновь перевел взгляд на Штыря, во взгляде его появилось что-то волчье.

– Кстати, Штырь, ты знаешь, что сорокаградусную водку изобрел Менделеев?

Штырь нахмурился – вопросы старика начали его доставать.

– Это который таблицу нарисовал, что ли?

Белый кивнул:

.– Он самый.

Штырь знал отвратительную привычку Белого начинать разговор издалека и изъясняться недомолвками и намеками, однако на этот раз чаша его терпения была переполнена. Штырь нетерпеливо посмотрел на часы. Белый перехватил его взгляд.

– Что, торопишься? – спокойно спросил он.

– Да. Дела.

– Ну раз так, не буду тебя томить. Перейду прямо к делу. Че там у тебя за терки с подольскими были, не напомнишь?

Штырь дернул уголком губ и недовольно ответил:

– Сам же знаешь, по какому поводу перетирали.

– Знаю, – кивнул Белый старческой головой. – Знаю и то, что генерала они ментовского для «крыши» привлекли. И что он твоим ковбоям вывески чуток попортил на тех терках, что ты в прошлом месяце устроил.

– Ну?

– Чего – ну!

– Не понимаю, к чему ты клонишь, Иваныч?

– К тому, что умер генерал! – Белый повысил голос. – Свинцовой пилюлей подавился!

– Правда? – Штырь скривился. – И че мне теперь, венок ему на могилу принести?

Белый побарабанил пальцами по ручке кресла.

– Ты знаешь, что ментов просто так не мочат? Ты знаешь, что на такое дело совет тебя подписать должен?

– А-а, вот ты про че, – догадался наконец Штырь. – Сукой буду, Иваныч. Ты сам знаешь, я просто так никого не мочу. Тем более ментов. А если бы собрался замочить, то перво-наперво с тобой бы посоветовался. Я законы знаю.

Белый прищурил морщинистые глаза:

– Посоветовался бы, значит. Ой ли?

– Чего? – не понял Штырь.

Белый снисходительно улыбнулся:

– Это такое выражение литературное – «ой ли?». Выражает легкую степень сомнения и недоверия.

Штырь криво ухмыльнулся и облизнул сухим языком сухие же губы:

– К чему этот базар, Иваныч? Ты меня не первый год знаешь.

Белый кивнул:

– Вот-вот. Потому и говорю ой ли? В прошлом году, на Страстную, ты со своими сявками чего учудил?

– А чего?

– Вот видишь, уже не помнишь. А я тебе напомню: девку ту из налоговой кто завалил? Пушкин?

– Девку-то? – Штырь раздраженно пожал плечами. – Ну я завалил. Сам знаешь, выхода у меня тогда другого не было.

Белый пригладил ладонью плешивую голову и холодно произнес:

– Это ты так говоришь. А я не знаю, что там промеж вами произошло. Может, ты заранее ее замочить решил, а потом мне все по-своему объяснил?

Штырь угрюмо посмотрел на Белого:

– Значит, ты мне не веришь?

Белый вздохнул:

– Ох, Штырь, хотел бы я тебе верить, но… – Внезапно Белый переменил тактику. Он слегка подался вперед и заговорил доверительным, доброжелательным голосом: – Слушай сюда, Штырь. Я не сержусь, понял? Если замочил генерала, то туда ему и дорога, менту поганому. Я в защитники к легавым не нанимался. Но мне другое не нравится. А не нравится мне, Штырек, когда меня за лоха держат. Это оскорбляет мой разум. Когда кто-то в обход меня дела свои вершит, понимаешь?

Штырь сглотнул слюну:

– Ну.

– Но я и это простить могу. Если ко мне придут и скажут: так, мол, и так, Белый, канитель вышла – но ты уж извини, иначе никак нельзя было. Вот если мне так скажут – то и обиды за мной никакой не будет. Потому что всякое в жизни случается. Понимаешь, Штырь?

– Ну.

– Молодец. Ну так как? Твои ребятки легавого замочили?

Штырь слегка набычил массивную голову и глянул на Белого исподлобья. На скулах его заходили желваки.

– Ты, Белый, на понт меня не бери, понял? – глухо и даже немного угрожающе (так, по крайней мере, показалось Белому) проговорил Штырь. – Ты че думаешь: развел меня своим базаром лисьим, так я тут же на спину упаду и ножками сучить стану? Говорю: не трогал мента – значит не трогал. А не веришь – твои проблемы.

– Чего? Я не расслышал – проблемы?

– Проблемы, проблемы, – кивнул Штырь. – У тебя, вижу, на старости лет слух совсем никакой стал. Лечиться надо.

– Как сказал? По старости лет? – Белый слегка пристукнул по ручкам кресла сухими ладонями, затем закинул голову и весело рассмеялся.

Насупленное лицо Штыря потемнело.

– В твоем возрасте, между прочим, уже на пенсию отправляют, – тихо проговорил Штырь.

– Интересно говоришь, Штырь! – сказал Белый, вытирая слезящиеся от смеха глаза. – И кто же это меня на пенсию отправить собирается? Уж не ты ли?

– Может, и я, – так же глухо пророкотал Штырь.

Белый оборвал смех.

– Что ты сказал? – прошипел он.

Штырь слегка поежился; он понял, что его слегка занесло на повороте, но остановиться уже не мог.

– Я говорю, идти мне пора; – сухо сказал он. – Пацаны ждут, дел по горло, а я тут с тобой по пустому тру. В следующий раз, если захочешь со мной о пустяках поговорить, по телефону говори. Мое время дорого стоит.

Белый откинулся в кресле, внимательно и холодно посмотрел на парня:

– Не живется тебе по-тихому, Штырь. Все проблем на задницу ищешь.

– Я-то хоть ищу, а твои проблемы сами твою задницу находят, – пошутил Штырь и усмехнулся собственной шутке. – Это вам, старикам, по-тихому пора жить. А я тихориться не собираюсь. А если кому-то не нравится, то…

Штырь угрожающе замолчал.

– То что? – полюбопытствовал Белый.

– То пусть они свое мнение в одно место себе запихают, – договорил Штырь. – Пока!

Он повернулся и направился к двери. Штырь не видел, как у него за спиной Белый сделал знак официантку – и тот едва заметно кивнул в ответ.

23

Спустя без малого час белый «мерседес» Штыря припарковался возле двухэтажного загородного особняка. Перед тем как выйти из машины, Штырь закурил.

То, что Белый зарвался, – это факт. Штырь знал его пару лет (или что-то около того), и за все это время старик никогда и ничего не делал зря. Каждое его слово что-то значило. Да что там слово – каждый взгляд, каждое движение. Нет, не зря он заговорил о вине и крови. Тот, кто знал Белого, мог без особого труда разглядеть за этой невинной репликой вполне определенный намек. Штырь воспринял слова о вине как недвусмысленную угрозу.

А когда Белый с улыбкой заговорил о водке, Штырь понял, что Белый просто в бешенстве. Белый терпеть не мог водку. Он считал любителей водки быдлом. Старик любил корчить из себя аристократа (похоже, он и в самом деле верил в свой «утонченный вкус» – хотя, на взгляд Штыря, вкуса у Белого было не больше, чем волос на его плешивой голове).

Когда Штырь сказал, что любит водку, он знал, на что идет. И Белый это понял. Сразу. Он понял, что это был вызов. Но отвечать на него не стал. Вместо этого вновь по-лисьи завилял хвостом, шифруя свои истинные намерения.

Конечно, история с дохлым ментом – это всего лишь предлог В какой-то миг Штырь увидел, как в глазах старика блеснуло скрытое торжество. И в этот миг Штырь понял, что старик подписал ему смертный приговор. Однако Штыря это не напугало. Он давно был готов к схватке и сам давно уже ждал подходящего случая, чтобы поквитаться со старым козлом.

Но прежде чем решиться на такое крутое дело, Штырь провел тщательную разведку и узнал, что большие боссы, которые посадили Белого смотрящим, не слишком довольны тем, как старик справляется с делами. Боссам не нравилось как то, что многие дела решаются в обход их, так и то, что он не умеет ладить с молодыми. Старику не хватало гибкости, и авторитет его трещал и расползался по швам, как старая рубаха.

Узнав о таком отношении боссов к старику, Штырь решил, что они не будут особо возражать, если кто-нибудь из молодых сделает за них работу То есть – избавит блатной мир от нежелательной персоны.

«Из него уже песок сыплется, а все воображает себя бессмертным, – со злостью подумал Штырь, дымя сигаретой. – Ну ничего. Эту проблему мы решим».

Поначалу, конечно, боссы вскинутся: все-таки убийство авторитета – это тебе не хрен собачий. Но потом, подумав и прикинув, что к чему, смягчатся. Возможно, даже передадут «территорию» ему, Штырю. В благодарность за его «труды».

Нужно только опередить старого пердуна, не дать ему возможности нанести удар первым. Иначе – хана. Нужно действовать осторожно и быстро, чтобы старик не успел опомниться.

Штырь загасил сигарету, внимательно, по-волчьи, оглядел окрестности и лишь затем взялся за ручку дверцы.

В гостиной его поджидали два друга. Один – приземистый и коренастый, с глуповатым лицом, на котором злобно поблескивали два маленьких черных глаза. Второй – тощий и длиннорукий, с острым лицом хорька. Парни пили пиво, развалившись на диване перед мерцающим телевизором.

Завидев Штыря, коренастый взял пульт, направил его на телевизор и отключил звук. Длиннорукий нагнулся, вынул из маленького холодильника, стоявшего тут же, у дивана, банку пива и брякнул ее на стол.

– Давай, Штырь. Прими микстуру от кашля, – весело предложил он.

Штырь уселся в кресло и взял банку. Щелкнул скобкой, приложился и долго пил. Потом вытер рот ладонью и сказал:

– Хорошо.

– Ну че там Белый? – нетерпеливо спросил коренастый. – Зачем звал?

– Чего он там втирал-то? – поддержал друга длиннорукий. – Может, дело какое новое?

Штырь отхлебнул из банки и мрачно изрек:

– Короче, как я и говорил. Зарвался Белый. Залу-пу на нас кидает из-за того дохлого мента.

– Из-за «мента? – Длиннорукий посмотрел на коренастого, тот в ответ пожал плечами. Длиннорукий вновь перевел взгляд на Штыря. – Чего-то я не понял, Штырь. Мент-то тут при чем?

– Вот и я о том же, – непонятно ответил Штырь и вновь отхлебнул пива. – Короче, пацаны, – облизнувшись, сказал он, – у деда в башке полный маразм. Он теперь лучшим другом ментов заделался. Видели бы вы его рожу. Думал, порвет меня, как Тузик грелку! Зуб даю, он теперь с нас просто так не слезет.

– Ни фига себе! – возмутился коренастый. – Он че, крайних нашел? Слышь, Хорь, он нас типа козлами отпущения сделать хочет! Нормально, да?

Длиннорукий нахмурил лоб.

– Слышь, брателла, – обратился он к Штырю, понизив голос, – надо че-то с этим решать.

– Надо, – согласился Штырь.

– В натуре, а то он нас сам в асфальт закатает, – продолжил длиннорукий. – Белый хоть и в законе, а отморозок почище нашего.

– А че решать-то? – встрял в диалог коренастый. – Если не он нас, то мы его! Ну то есть наоборот. Лично я не хочу из-за его наездов червям в зад с обратной стороны глядеть. Если ему нравится, пусть он сам и смотрит.

Штырь и Хорь переглянулись. Хорь усмехнулся:

– Нормально ты про червей, Вол. Сам придумал или прочитал где?

– Я все книжки еще в школе прочитал, – дернув губой, ответил Вол.

– Ладно гнать-то, – сказал Штырь. – Ты в сортир постоянно книжонки таскаешь.

– Не книжки, а журналы. Че я, виноват, если мне без журналов там скучно.

Штырь и Хорь заржали. Вол обиженно надулся.

– Ладно, – сказал Штырь, отсмеявшись. – Тянуть нельзя. Сегодня решаем, а завтра делаем. Белый, когда к дому подъезжает, охрану у подъезда отпускает, а дальше один идет.

– Там у него в подъезде консьержка сидит, – напомнил Вол.

– Сидит, – согласился Штырь. – А нам-то че с того? Сядем рядом, а будет вякать, хлебало стволом заткнем.

Вол почмокал губами и с сомнением сказал:

– Бабки упрямые. Они от упрямства страха не знают. Может поднять вой на весь дом.

– Не поднимет. Если че, скажем, что знаем, где она живет. И что внуков ее замочим, если слушаться не будет.

– А че, хорошее пугалово, – одобрил Хорь. – Бабуля в портки наложит от страха. Втроем пойдем или как?

– Втроем. Вол, у тебя сколько глушителей в загашнике?

– Два нормальных и два самодельных, одноразовых.

– Самодельные-то надежные?

Вол пожал плечами:

– Поди знай, я ж их не опробовал.

– Тогда нормальные глушаки мы с Хорем навинтим. А ты на подстраховке будешь.

Хорь отхлебнул пива, посмотрел на мерцающий экран телевизора и спросил:

– Уходить как будем – уже придумал? Я понапрасну подставляться не хочу.

Штырь допил пиво, с треском сжал банку в пальцах и швырнул ее в угол комнаты, туда, где уже громоздилась горка блестящих алюминиевых банок.

– У них сразу за лифтом комната для уборщиц; есть, – сказал Штырь. – Окна на другую сторону выходят. Сразу за окнами кусты всякие растут. По ним можно до гаражей добраться. Две минуты, не больше. За гаражами машину можно поставить. Выедем на шоссе, а там быстро затеряемся. Главное – не нашуметь. Чтобы охрана не вскинулась.

– А бабку куда? – поинтересовался Вол. – Она же завопит. К стулу привязывать времени не будет.

– А че ее привязывать? – холодно усмехнулся Штырь. – Там ее и положим.

Вол нахмурился:

– Нехорошо это. Стариков мочить – грех.

– Почему?

– Они на войне были.

– Че ты мелешь, криволапый? С войны шестьдесят лет прошло. А бабкам, которые там сидят, всего по шестьдесят будет.

Для Вола это было откровением.

– Че, правда, так много уже прошло? – удивленно переспросил он.

– У Хоря спроси.

– Хорь, правда, да?

– Правда, – кивнул Хорь. – У меня дед на войне был. Пацаном еще. А сейчас ему за восемьдесят.

– Да? – Вол поскреб затылок. – Ну тогда ладно. Тогда нет проблем. А то я здорово ветеранов уважаю. Они в рукопашных саперными лопатками фрицев на колбасу рубили.

– Ты-то откуда знаешь?

Вол фыркнул:

– «Откуда»… Кино видел – вот откуда.

– Ты у нас, оказывается, не только книжки читаешь, – усмехнулся Штырь.

– Не то слово, – подтвердил Хорь. – Если бы в сортире телик был, Вол бы оттуда неделями не вылезал.

– Пока бы весь на кучу не изошел!

Штырь и Хорь вновь засмеялись. Вол некоторое время хмурился, но друзья смеялись так заразительно, что он не выдержал и тоже стал подхихикивать тонким смехом, совсем неподходящим к его крепко сбитой, по-воловьи крепкой и основательной внешности.