Текст книги "Принцип домино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

12

Марина позвонила Вадиму на его сотовый поздно вечером. В это время тот оттягивался с Ревазом в ночном клубе «Золотой глобус», где они присмотрели для себя пару телок, усадили их к себе за столик, и те уже согласились, по двести баксов с носа за ночь, поехать с ними за город.

– Алло… – недовольно сказал Вадим, услышав знакомый вздох и шуршание в трубке. – Ну говори, говори…

– Это я… – сказала Марина после очередного вздоха. – Все развлекаешься?

– С чего ты взяла? – недовольно спросил он.

– Это кто, жена? – ленивым, с южнорусским акцентом, голосом спросила крашеная блондинка, одна из тех, кого они только что сняли – волоокая, широкобедрая, с низким вырезом блузки – в самый раз для Реваза, который не сводил с нее разгоревшегося взгляда. Сейчас он ей подмигнул, приложив палец к ее рту.

– Ну я же слышу, – сказала Марина. – Музыка, женский голос… Какая-нибудь очередная дура, вроде меня, да? Где с ней проводишь время? Там же, в ресторане, или вы уже в постели?

– Слушай… – поморщился Вадим. – Может, хватит, а? Мы взрослые люди. И уже обо всем договорились. Никто никому не обязан.

– То есть ты использовал меня, и все на этом? А я одна теперь за все расплачивайся, так? – Ее голос дрогнул. – Нет уж, дорогой.

– Подожди… – Он приложил руку к трубке. – Девочки, шли бы вы потанцевать, что ли… У меня серьезный разговор. Скоро закончу.

Они фыркнули, поднялись с места и направились, виляя бедрами, к пятачку, где уже танцевали их товарки, как правило одни. Так здесь было принято. Мужчины оставались за столиками, чтобы изучить их дополнительно и со стороны. Поэтому Вадим и Реваз тоже невольно проследили за ними взглядами. Шатенка, что предназначалась для Вадима, была повыше, стройнее, только ноги немного подкачали, и Вадим невольно подумал, что всем им предпочел бы Марину. Да и вообще – только ее. Но именно поэтому с ней надо порвать, и чем решительнее, тем лучше для них обоих. Все равно ничего хорошего из их отношений не выйдет.

– Вадик, кто там? – Реваз кивнул на трубку сотового.

– Сейчас… Алло, ты меня слышишь? Что-то у тебя случилось?

– А ты как думал? Просто так все, да? Сунул, вынул и пошел?

– Я не глухой и все слышу, – сказал Вадим. – Я предохранялся, и ты это знаешь. У тебя, кстати, дети спят. Ладно… Сколько нужно тебе на аборт, можешь сказать?

– Дорогой, ты что? – возмутился Реваз. – Да я ее враз в чувство приведу!

Но Вадим только отмахнулся от него.

– С кем это ты теперь разговариваешь? – подозрительно спросила Марина.

– Так сколько? – повторил он. – Сто баксов хватит?

– Дурак ты… – сказала она презрительно. – Тут такое, что за всю жизнь не расплатишься.

– Что именно? Ты можешь сказать по-нормальному?

– Это не то, что ты думаешь, – вздохнула она. – К нам в сад поступила одна девочка, с тем же диагнозом, что у Игорька Макарова. Я ей вколола такую же инъекцию… И у нее появились те же симптомы, что у него. – Ее голос дрогнул, она тяжело вздохнула. – Родители подняли скандал, меня вызвали к заведующей, там написали заявление в милицию… И еще взяли на анализ все мои ампулы. И вот завтра будет результат… Но я уже кое-что сама поняла. Скажи, только честно, ты их мне подменил?

Вадим почувствовал, как опустилось у него под ложечкой. Ну как знал, подумал он. Придумал Олег, нечего сказать, беспроигрышную комбинацию…

– Ты с ума сошла? – От неожиданности он все никак не мог собраться с мыслями. – Я тут при чем? Ты их в аптеке брала, а не у меня.

– Завтра меня вызывают к следователю… У Игорька Макарова и этой девочки уже взяли кровь на анализ. И если завтра выяснится…

– Что выяснится? – перебил он, еще раз взглянув на Реваза. – Ты про меня уже кому-то говорила?

– Нет, Вадик, не бойся… – устало сказала она. – Я сама во всем виновата. Но вот все наши видели, как ты в тот день ко мне приезжал, а больше тебя не было! Вот…

– Так что я должен?.. – вышел он из себя и тут же смолк, так как на него обернулись за соседними столиками.

– Не кричи. – Она всхлипнула.

– Может быть, тебе в аптеке не то подсунули…

– Уже проверяли… Номер не такой на упаковке, понимаешь? И чего-то там в ней не хватает.

– Где эти ампулы? – спросил он негромко.

– Как где? – не поняла она. – В милиции, у меня их сразу забрали, когда следователь приехал. Ведь все, как нарочно, совпало в тот день, как ты сам ко мне подошел на остановке! И просил меня о встрече. А я купила при тебе эти ампулы в аптеке… И только ты мог их подменить, когда мы были у тебя.

– Зачем? – спросил он. – Ну сама подумай, зачем это мне?

– Вадик, это я должна тебя спросить: зачем? Я не выдам тебя, клянусь своими детьми, но только скажи зачем. Может, ты хотел этому Макарову свинью подложить. Для того со мной и познакомился, так?

Черт меня дернул, подумал Вадим. Хорошо еще, напал на влюбчивую. Да и сам, если честно… Другая бы давно настучала, а эта решила сама выяснить… Он посмотрел на Реваза, который не сводил с него внимательных глаз.

Тот понимающе кивнул, подобрался, потом не без сожаления оглянулся на телок, снятых сегодня. Те танцевали, будто отбывали наказание, время от времени оглядываясь на кавалеров, словно проверяя – не сбежали еще?..

– Ты что молчишь? – спросила Марина.

– Думаю вот. Вообще, это стоило бы обсудить, – ответил он. – Сегодня же…

– Так, значит, ты вправду подменил мне ампулы? – спросила она дрогнувшим голосом, еще на что-то надеясь.

– Как вообще тебе такое могло прийти в голову? – Он тянул время, надеясь что-то придумать и переглядываясь с Ревазом.

И заметил, как их девушки отделились от танцующих и с усталым видом направились к их столику. Вадим мотнул в их сторону головой, Реваз понимающе прикрыл глаза, получив приказ, встал и направился навстречу.

– Додик, милый, может, поедем уже, мы устали, спать хотим… – заныла блондинка, повиснув на его плече, так что его сгорбленный нос оказался где-то между ее могучих грудей.

– Светочка, дорогая, к сожалению, в другой раз, – просипел он. – А сейчас нам надо срочно ехать, дела, понимаешь, да?

– Жена, что ль, его застукала? – насмешливо спросила шатенка. И чтобы не терять зря время, принялась высматривать в зале других клиентов.

– Какая жена, слушай! Нет у Вадика никакой жены! – сделал типичный жест Реваз.

– Так его Вадик зовут? – хмыкнула блондинка. – " А мне он представился как Женя… Может, и тебя звать не Додик, а как-то по-другому?

– Зачем меня путаешь, если не поняла? – разгорячился Реваз от собственной оплошности. – Вадик – это его лучший друг, который ему сейчас позвонил, понимаешь? Беда у него там случилась… Я тебе потом позвоню, обязательно, веришь, да?

– Конечно, верю, пупсик, – сказала она ласково. – А пока что заплати неустойку пятьдесят процентов, а то сейчас наших ребят позову!

Реваз внимательно посмотрел на этих «ребят» – детины, эдакие дореволюционные гардеробы с отечными бледными рожами и налитыми рыбьими глазами. Они наблюдали за ними издали.

– Держи… – Реваз сунул ей пару сотенных за вырез платья. – Только это, дорогая, не неустойка, а наш вам аванс…

И еще раз, коротко вздохнув, посмотрел им вслед. Они сразу отошли, чтобы успеть к распродаже по сходной цене, поскольку гости начинали разъезжаться, разобрав почти всех девушек.

Между тем Вадим пытался договориться с Мариной.

– Ладно, Мариша, давай не по телефону… Спокойно, мы во всем сами разберемся. Я тебе все-все объясню, – примирительно сказал он, глядя на подошедшего Реваза.

– Тебе хорошо говорить, а меня завтра вызывают повесткой в прокуратуру! – снова всхлипнула она.

– Я потому и говорю: встретимся в самое ближайшее время… Да, там же, у твоей подруги, хорошо? Она еще не приехала?

– Она будет через неделю…

– Поезжай туда и жди меня. И мы все с тобой обсудим.

– А ты точно приедешь? – В ее голосе появилась надежда.

– Да… Я буду там через полчаса.

В это время к их столику подошел один из «ребят» – самый белесый, отечный и опухший и потому самый крутой.

– У нас не принято кидать наших девочек, – сказал он ледяным тоном английского камердинера.

– Так ничего еще не было, – удивился Вадим. – Я даже презерватив не успел надеть.

– Совсем дурной? – удивился детина еще больше. – Они на вас время только потеряли. И упустили других клиентов.

– Все нормально, командир, – примирительно сказал Вадим. – Девочки у вас что надо, но просто нам срочно понадобилось отвалить. Сам на службе, должен понимать, когда хозяин зовет…

И встал из-за стола. Детина преградил ему дорогу.

– В чем дело, дорогой! – вскипел подоспевший Реваз. – Неустойку я им только что заплатил!

– А они говорят, отказался… – захлопал белесыми ресницами детина, похоже, он все больше удивлялся падению современных нравов.

И махнул рукой издали отставленным девушкам. Те подошли ближе.

– Светочка, этот господин только что сказал, будто заплатил вам неустойку! – торжественно сказал детина, безошибочно обратившись к блондинке.

Света выдохнула и по-коммунальному уперла руки в боки.

– Кто сказал, этот чучмек?

Вадим явственно слышал, как от такого оскорбления заскрипели зубы у Реваза, и сжал его за плечо.

– Я дал ей двести баксов! – сказал сдавленным голосом Реваз. – Она себе в бюстгальтер сунула.

– Кто, я? А докажи! – От такой наглости у нее расширились глаза. – Да у меня его нет, я, если хочешь знать, его вообще никогда не надеваю! Показать? Родя, кому ты веришь! Нин, скажи, дал он нам хоть копейку?

– Не-а… – Шатенка возмущенно повела плечом.

Вадим положил обе руки на плечи Реваза, сжал со

всей силой, предупреждая новую вспышку праведного гнева, помноженного на северо-кавказский темперамент. Скандал – как раз это то самое, в чем они меньше всего сейчас нуждались. И оппоненты, отличные психологи, это чувствовали кожей. Скулы еще резче заходили на потемневшем лице Реваза.

– Ладно, в другой раз возьмем у твоих шалашовок расписку в получении, – брезгливо сказал Вадим Роде. – Или отберу у вашего борделя лицензию. Я еще не решил. Но сейчас вам придется довольствоваться этим…

И хлопнул его по плечу, сунув ему в нагрудный карман пиджака, который едва сходился, пятидесятидолларовую купюру и свою визитку.

Родя, не спеша и шевеля толстыми губами, осмотрел то и другое, потом ошеломленно качнул головой и, обняв своих девочек за голые плечи, повел их прочь от столика, не оглядываясь и не отвечая на их вопросы.

– Светочка, я скоро вернусь, жди меня! – не удержался, крикнул им вслед Реваз, и Вадим чуть не силой потащил его на выход. – Что ты ему дал? – спросил, успокоившись, Реваз, когда они ехали мимо Киевского вокзала.

– Визитку Димы Гуреева, – усмехнулся Вадим. – Ну этот, говорил уже, Белявский его впихнул в администрацию президента. Он сначала на радостях всем раздавал. Я с десяток у него взял, теперь сам раздаю.

Они сначала проехали мимо хрущобы, где жила уехавшая подруга Марины, и Вадим посмотрел на знакомое окно на четвертом этаже. Оно было единственным, которое светилось в это позднее время.

– Ждет, сказал Вадим.

– Дети там есть? – тихо спросил Реваз.

– Это квартира ее подруги. Она в отъезде…

Они проехали немного дальше, свернули в переулок, когда увидели издали патрульную милицейскую машину, переждали ее, проехали еще немного. Потом вылезли, огляделись и дворами прошли к дому.

Когда поднялись на нужный этаж, Вадим, помедлив, потянул руку к дверному звонку, а Реваз отошел чуть в сторону.

Глазок в двери сначала засветился, потом снова потемнел.

– Вадик, ты? – послышался голос Марины, и Вадиму снова стало не по себе. И ему нестерпимо захотелось войти к ней, только одному.

– Да, – негромко ответил он после долгой паузы, прислонившись лбом к косяку. – Это я…

– Ну наконец-то! А я ждала, ждала…

Он отошел в сторону, пропустив вперед Реваза, как только послышался лязг дверной цепочки.

Реваз, зажав рот Марине, быстро проскользнул в открытую дверь.

Вадим немного постоял, потом спустился в подъезд. Он не стал выходить на улицу, а дождался Реваза.

Они молча и быстро, оглядываясь, шли назад, и только когда снова сели в машину, Реваз искоса посмотрел на него.

– А ничего баба, – сказал он наконец. – Получше этих блядей в кабаке. Замужем?

– Помолчи, а? – помотал головой Вадим, закуривая и глядя в сторону.

– Жалко таких… – Реваз снова сокрушенно покачал головой. – Дети у нее есть?

– Надо было раньше спрашивать… – ответил Вадим, глядя в сторону. – И про детей, и вообще. Не я эту херню придумал. А этот, Олег Иванович… Аналитик хренов… А мне расхлебывать!

Когда снова проезжали мимо Киевского вокзала, Реваз положил руку на его плечо:

– Вадик, я здесь сойду. Одно дело есть… Ты поезжай домой, завтра созвонимся.

– С ума сошел? – спросил Вадим. – Сейчас ночью самая охота на вашего брата!

– Перебьемся, – мотнул головой Реваз. – Тем более уже светает…

Он пешком добрался до ночного клуба «Золотой глобус», от которого уже разъехались почти все машины. Переждал какое-то время в подъезде соседнего дома.

Как он и думал, около двух ночи вышел Родя с теми двумя девицами. Они тащили сумки, набитые жратвой. Метрах в пятидесяти, у входа в клуб, беседовали, о чем-то смеясь, дежурный милиционер с охранником.

Пока девицы усаживались в БМВ, Реваз быстро приблизился к ним, держа руку в кармане и надвинув кепку на самые брови. И подошел со стороны водителя, где окошко было приоткрыто, когда Родя уже включил зажигание и мотор заработал. Реваз наклонился к приоткрытому окошку. Заглянул вовнутрь. Полусонные девицы сидели сзади.

– Тебе чего, генацвале? – удивился Родя. – Забыл чего?

– Ну, – кивнул Реваз. – Это ты забыл, дорогой, мой паспорт поглядеть…

– А у тебя он есть?

– Канешно есть, дорогой, с портретом чучмека… Специально для тебя принес…

Реваз вытащил свой «ТТ» с глушителем, молниеносно приставил к его покатому лбу и нажал на спуск. Щелчок был заглушён шумом работающего мотора. Реваз краем глаз видел, что охранник ночного клуба и милиционер продолжали свою беседу. Девицы взвизгнули, но он перевел дуло в их сторону.

– Только тихо… С женщинами я не воюю.

Он открыл дверцу, бесцеремонно сдвинул мертвого Родю в глубь машины, сам сел за руль, подмигнул им в зеркальце заднего обзора.

– Додик, миленький, не надо, а?.. – тихо запричитала Света. – Ну хочешь, мы тебе бесплатно все сделаем? Только отъедем отсюда, а этого козла скинем где-нибудь…

– Э-э-э… – покрутил головой Реваз, выруливая на проезжую часть. – Нехорошо так говорить о покойном, Светочка! Человек вам работу дал, помог профессию приобрести! Правильно я говорю? Где вы еще такие деньги загребете, не на своей же Украине, верно? Я вот тоже в Москву с Кавказа приехал, из Махачкалы… Там никакой работы! К чеченцам наниматься, русских убивать? Потом по горам бегать и прятаться? Я не горный козел. Лучше к русским наняться, заказы выполнять, чтоб других русских мочить, верно я говорю? Я правоверных мусульман и женщину, если мне ее не заказали, и пальцем не трону…

Он не успел закончить фразу, так как заметил, что молча сидевшая сзади шатенка вдруг приподнялась, и ее рука с газовым баллончиком быстро скользнула к его лицу. Реваз успел ее перехватить и стиснул так, что Нина охнула и разжала пальцы.

Баллончик упал на мертвое тело Роди, потом скатился на пол.

– Ты что делаешь, сука, совсем оборзела! – взвизгнула Света.

– Э-эх… Не хотите вы, девочки, по-хорошему, ну никак! – сокрушенно сказал Реваз, по-прежнему держась одной рукой за руль. – Почему дослушать не хочешь? Ай, нечестно поступаешь! Некрасиво, нехорошо, фу…

Он еще долго цокал языком и качал головой.

– Додик, милый, что хочешь! – заплакала Света. – Забери деньги свои, мало – ещё дадим…

– Нет, Светочка, не нужно мне теперь от вас ничего! – грустно сказал он, отпустив наконец руку второй девицы. – Вы мне в душу плюнули! Я освободил вас от нехорошего человека, а вы как поступили? Мы здесь в России – чужие люди. А значит, должны помогать друг другу, правильно я говорю?

– Да, Додик, да, верно ты все говоришь, – всхлипнула Света. – Проси прощенья, дура! Это ж додуматься надо! Человек к нам всей душой, машину ведет, а ты ему газом в морду? А если б он в другую машину врезался?

Та угрюмо молчала и только вытирала слезы.

Так они выехали за город по Киевскому шоссе, проехали уже при свете майского утра еще двадцать километров, пока не добрались до рощи, где было небольшое озеро или пруд. Там девицы, пока Реваз сидел за рулем и разглядывал водительские права покойного, вытащили из машины тело своего бывшего работодателя, сбросили его в канаву, завалив сверху травой и ветками. Потом отмыли салон от его крови и выжидательно уставились на своего нового хозяина.

– Ладно, хорош, – лениво сказал Реваз, успев немного вздремнуть. – Все равно его скоро найдут.

– Может, дальше бы его отвезли? – спросила Света.

– Дальше опасно, сейчас как раз менты на охоту за иномарками выезжают… – Он взглянул на часы и откровенно зевнул. – Ну все, пошли отсюда, тут недалеко электричка должна быть.

– А машина?.. – Света растерянно и с сожалением оглянулась на брошенный БМВ.

Вторая по-прежнему угрюмо молчала, только ее руки продолжали непроизвольно трястись.

Он пошел вперед по тропинке в направлении, откуда только что донесся гудок первой электрички, не оглядываясь. Потом остановился, посмотрел на них, старавшихся отстать, чтобы сбежать. Они тоже остановились. Реваз достал из кармана пиджака свой «ТТ», вытащил из него обойму.

– Положи к себе в сумку, – сказал он Свете, сунув пистолет. – А то сейчас менты начнут меня шмонать. А ты что, язык откусила? – спросил он у второй. – На, положи к себе… – Он протянул ей обойму. – В Москве у вас назад заберу, когда частника поймаю… И давайте впереди идите, чтоб я вас все время видел. И без шуток! Из-под земли найду, сиськи на шею намотаю, поняли, нет?

Они поспешно закивали, словно курицы, клюющие зерно, пошли впереди, уже не столь интенсивно, как на работе, виляя бедрами. Реваз шел сзади, заинтересованно оглядывая вторую. Нет, она определенно все больше ему нравилась. Даже с ее характером.

– Эй! – окликнул он ее. – Ты мне дашь свой телефончик, а?

– Конечно, дам, Додик! – оглянулась она. – Мы со Светой однокомнатную снимаем, в гости к нам заходи. Меня Нина зовут. Друга своего приводи, Свете он тоже понравился. Правда, Свет? – и толкнула товарку в бок.

Возле станции Реваза остановил патруль, двое сонных молодых милиционеров, сначала проследивших за пошедшими мимо молодыми девицами, перелистали его паспорт, оглядели сверху донизу и нехотя отпустили.

В вагоне электрички он сел напротив и, сощурив глаза – то ли спал, то ли наблюдал за ними, – молча досидел до самой Москвы.

В Москве, когда они удалились от вокзала достаточно далеко после нескольких проверок его паспорта, он забрал у них свой пистолет с обоймой. Потом он поймал частника и подмигнул им, прежде чем сесть в машину, не забыв по-хозяйски хлопнуть свою новую избранницу по ее впечатляющему заду.

Они одновременно и облегченно вздохнули, оставшись наконец одни, сели на ближайшую лавку, положив головы друг другу на плечи. Потом им также одновременно вдруг захотелось есть. Подскочили, испытывая нечто вроде лихорадки, забежали в ближайшую пельменную. И ели, ели, махнув на диеты, выбирая себе новые и новые блюда. А добравшись до своей квартиры, завалились спать и проспали около суток, пока им в дверь не позвонили. Света посмотрела в глазок и увидела участкового, рядом с которым была еще парочка молодых в штатском.

– Это вы уезжали сегодня ночью вместе с Родионом Малютиным из клуба «Золотой глобус»? – спросил он.

13

Померанцев ждал у себя Геру, когда ему позвонил первый заместитель генпрокурора Анисимов.

– Валерий Александрович, поднимись ко мне, есть разговор…

Сергей Афанасьевич Анисимов – пожилой, с роскошной седой шевелюрой – молча кивнул, указал на кресло, пододвинул несколько свежих номеров газет, среди которых были «Российские ведомости».

– Читайте… Там и там, на первой полосе. Заявление видных деятелей культуры в защиту бизнесмена Разумневича.

Валерий пробежал по диагонали, выделив для себя пару фраз.

«…обращает на себя внимание сам факт зондирования общественного мнения с помощью утечки информации о якобы выписанном ордере на арест этого известного предпринимателя, покровителя искусств и мецената, организованной, судя по всему, самой прокуратурой. Не сделан ли здесь расчет на искусственное подогревание интереса публики к этому грубо состряпанному делу? И не вызвано ли это шаткостью обвинения, готового восполнить недостаточность аргументации настроем общественности, что невольно вызывает в памяти печальные реалии 37-го года».

Валерий отложил газету, пожал плечами.

– Что скажете?

– Ничего. В смысле, ничего удивительного, если властители дум нас обвиняют в недостаточности аргументации, хотя сами охотно и постоянно этим пользуются… – Валерий кивнул на газеты. – Упреждающий удар. Прием давно известный. Подозреваемые заранее подготавливают общественное мнение к тому, что позиция обвинения является шаткой… И если дело в самом деле развалится… На моей памяти, Сергей Афанасьевич, такое было уже не раз и не два, там, где я прежде работал. Первый раз нам было указано промолчать, второй раз мы проглотили, потом стоически обтекали… Кстати, автора этой статьи мы уже пригласили по повестке и ждем у себя минут через сорок.

– А зачем он вам нужен? Хотите разрастания скандала? Завтра же он напишет в своей газете, как вы ему угрожали, принуждали к даче недостоверных показаний.

– Кажется, я догадываюсь, – помедлил с ответом Померанцев. – Вы меня вызвали, чтобы сообщить о необходимости приостановить это скандальное дело?

Сергей Афанасьевич развел руками, одновременно показав на потолок.

– Лучше дело закрытое, чем разваленное, – сказал он негромко.

– А Константин Дмитриевич знает?

– Еще нет, но тоже узнает. Он сейчас в Чечне, у него там напряженная и опасная работа, и будет лучше лишний раз его не беспокоить. А еще лучше, если узнает об этом от меня, а не от вас.

– Иногда мне кажется, что иные дела для того и открывают, чтобы потом с шумом и скандалом их закрыть, – холодно сказал Померанцев. – К вящей пользе, пиару и рекламе для незаслуженно обиженного клиента, это дело заказавшего…

– Вы понимаете, что говорите? – поднял брови хозяин кабинета.

– Я вовсе не утверждаю, что это тот самый случай, – продолжал Померанцев с каменным лицом. – Наверно, Разумневич со своими адвокатами увидели шаткость обвинения.

– Ив чем же?

– В оглядке на высокое начальство. В нашей нерешительности, связанной с политической целесообразностью.

– Что делать? – развел руками Анисимов. – К сожалению, мы живем в переходное и потому неопределенное время и служим несовершенным законам. И должны не забываться: мы не только служители закона, но и граждане России и не всегда имеем моральное право раскачивать ситуацию, не задумываясь о последствиях. Нельзя настаивать на букве закона в ущерб его духу.

– Пока что больше получается наоборот… – заметил Померанцев.

– В таких случаях я всегда вспоминаю один прецедент, – сказал Анисимов. – Кстати, чай будете? Или кофе? А то я даже не предложил.

– Спасибо. Так что за прецедент?

– В одной из американских тюрем приговоренный к смерти покончил с собой, приняв яд. Его откачали в реанимации, но потом посадили на электрический стул, поскольку именно такой способ умерщвления был записан в приговоре. Это я всегда вспоминаю как пример приоритета буквы закона над духом. Нам сейчас не нужны общественные потрясения. Их и так хватает. Поэтому дело Разумневича следует отложить до лучших времен. Это мнение не только мое…

– Как прикажете… Но внутреннее расследование дела об утечке информации из Генпрокуратуры по делу Разумневича пока никто не отменял, – заметил Померанцев.

С минуту они пристально смотрели в глаза друг другу.

– Об этом тоже лучше забыть, – с нажимом сказал Анисимов, продолжая твердо смотреть в глаза Померанцеву. – Ибо оба расследования взаимосвязаны.

– Будет письменный приказ?

– А так вы не понимаете? Конечно, вы здесь человек новый, у вас отличные рекомендации, но…

– Но это уже мое личное дело,'– прервал Померанцев, Отвечая не менее пристальным взглядом на взгляд начальства. – Это у меня в сейфе лежит постановление, с которого была снята и опубликована копия с моей подписью, а не в вашем сейфе и с вашей подписью.

– Мне много говорили о вас, особенно о вашей упертости… – сощурился Анисимов.

– Не знаю, что вам говорили, но для меня это дело чести, – спокойно продолжал Померанцев. – В любом случае предполагаемого автора статьи, Быстрова Олега Ивановича, я уже вызвал повесткой. И я его допрошу. Сегодня же.

– Вам нужен громкий скандал, который еще больше дискредитирует Генпрокуратуру в глазах общественности? – повысил голос Анисимов.

Это он цитирует слова своего начальства, которые были произнесены совсем недавно и потому особенно ему запомнились, подумал Померанцев, глядя на покрасневшее лицо Анисимова.

– Уж куда больше… – сказал он спокойно, а на его смуглых скулах вспыхивали и гасли желтые пятна желваков. – Полагаю, зарывать голову в песок или загонять болезнь вглубь еще хуже.

– То есть в случае, если, скажем, обнаружится, что в утечке информации из вашего сейфа виноваты вы сами?.. – понизил на этот раз голос Анисимов.

– …то буду готов понести любое наказание. Вплоть до увольнения, – кивнул Померанцев, вставая. – Я могу быть свободен?

– Сядьте… – сказал Сергей Афанасьевич, оглянувшись на дверь. – Успокойтесь. Давайте подождем, когда нам принесут чаю, не так ли?

…Померанцев вернулся к себе в кабинет минут через десять, практикантка Зоя внимательно проследила за ним, потом подняла трубку телефона, набрав номер сотового Геры.

– Слушай, по-моему, твой непосредственный начальник явно не в духе, – сказала она. – Значит, ему понадобится на ком-то выместить. Будь где-нибудь поближе, когда он тебя потребует.

И только она положила трубку, как последовал требовательный звонок из кабинета.

– Зоя, где там Шестаков? Немедленно найди и приведи сюда…

– Уж Герман близится, а полночи все нет, – сказала она, увидев Геру, в этот момент заглянувшего в дверь приемной. – У вас с ним телепатическая связь, Валерий Александрович, не иначе. Вы только-только о нем подумали, а он уже бежит сюда на полусогнутых… И заглядывает в мои бумаги. Уйди, не трогай, кому говорю!

Гера весело ей подмигнул, показав большой палец, после чего скорчил скорбное лицо и осторожно постучался в косяк.

– Можно? – Он робко приоткрыл дверь. – Вы позволите?

– Заходи… – кивнул Померанцев. – И побыстрей, не до церемоний… Что-нибудь нашел? – спросил он, когда Гера уселся в любимой позе в любимое кресло.

– Боюсь, что да и одновременно нет, – пожал тот плечами. – Шеф, пока никто не сознается во взломе вашего сейфа. Правда, врать не буду, паяльник еще никому не вставлял. Как представлю, сколько при этом будет чистосердечно признавшихся и как потом с ними со всеми разбираться…

– Короче, – нахмурился Померанцев. – У тебя на данный момент есть реальная зацепка?

– На данный момент… А что, закрываем дело Разумневича? – догадался Гера.

– Приостанавливаем, – кивнул Померанцев. – Ятолько что вернулся от Анисимова. Правда, за это он обещал закрыть глаза на поиск утечки.

– Вижу. Ты взъерошенный, как бойцовый петух. А что по этому поводу думает Константин Дмитриевич? – осторожно спросил Гера, кивнув на телефон. – Он знает? Или ему там не до нас?

– Это решили без него. – Померанцев указал на потолок. – И возможно, не в нашей конторе. А где-то повыше.

– А что в правовом государстве может быть выше закона? – задал риторический вопрос Гера.

– Спроси полегче.

– г Значит, будем визит Быстрова отменять?

– Черта с два! Одно другому не мешает… Я убедил Анисимова, что нам нельзя показывать слабину… А вот по поводу утечки… Короче, тут я согласен с Анисимовым: мы сами должны найти дыру в нашем заборе. Лишь бы не помешали. У тебя на сей счет есть идеи?

– Возникла одна мысль, несколько безумная, поскольку кое-что мне вспомнилось… – темнил Гера. – Хотя чем черт не шутит.

– Ну-ну? – нетерпеливо подбодрил непосредственный начальник. – Договаривай.

– Словом, – понизил голос Гера, – раз тебе разрешили внутреннее расследование…

– Не запретили, – поправил Померанцев.

– Вот именно… Поскольку наверняка ты настаивал. Честь мундира, то-се… Меня насторожил именно этот факт: тебе не приказали, а именно не запретили продолжать поиски предателя в наших сплоченных рядах. Значит, кто-то где-то очень надеется…

– …что я поймаю за руку самого себя, – закончил Померанцев.

– Приятно работать с понятливым начальником, – кивнул Гера. – Который понимает с полуслова подчиненного, даже когда тот говорит неприятные для его слуха вещи… Ведь отчет ты должен предоставить наверх, не так ли? А там наверху уже есть готовый ответ. С уликами неопровержимыми, скажем так, не в твою пользу. Допустим… Заметь, я говорю: допустим, тебе их показывают и одновременно прилагают чистый лист бумаги, на котором ты волен написать что угодно. Например, заявление об увольнении по собственному желанию. Судиться или препираться следователю Генпрокуратуры с собственной конторой? Бр-р-р…

– И что теперь делать? – спросил Померанцев.

– Гнуть свою линию, – пожал плечами Гера. – Ты ж не отступишь, насколько я тебя знаю. Как там сказано в одной книге из далекого детства? Бороться и искать. Найти и не отдавать. А вдруг раскроем, кого не следовало бы раскрывать?

– Да это понятно… – Померанцев забарабанил пальцами по столу.

– Некоторые это кожей чувствуют, – негромко продолжал Гера. – Когда прохожу по коридору или в курилке, те, кто всегда держал нос по ветру, сейчас воротят его в сторону. Им наша высокая раскрываемость и раньше была не по нутру.

– Могу дополнить, – потянулся Валерий, сделав пару резких движений, чтобы размяться. – Наверняка наших начальников вызывают куда надо и там спрашивают: сколько можно, да на кого или на что вы там у себя замахнулись?

– На свободу слова и предпринимательства… – подхватил заунывным голосом Гера. – Мол, только-только появились первые ростки демократии и свободы, а вы сразу норовите их затоптать….

– Можешь не продолжать. Так ты со мной? – Валерий посмотрел в глаза непосредственному подчиненному.

– Голову на отсечение… – не моргнул Гера. – Хотя это неплохой шанс занять наконец твой кабинет.

– Все-таки что-то ты откопал?

– Пока ничего определенного. Я лишь внимательно проследил за движением документа, называемого постановлением на задержание гражданина Российской Федерации Разумневича Льва Семеновича. И вот что показалось мне странным. Хотя я боюсь ошибиться в своих предположениях…

– А ты не бойся, – кивнул Померанцев, посерьезнев. – Больше нечего бояться. Излагай, не тяни.