Текст книги "Принцип домино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– А это уже из области коммунальных сплетен… Вот чего никак не ожидал от вас, Валерий Александрович… – осуждающе покачал головой Сергей Афанасьевич. – Получается, Олег Иванович тут же позвонил кому надо в Питер, заказал убийцу, который и застрелил ее и ее друга за оскорбление? Допросить-то его вы можете… Но и он может, понимая шаткость вашей позиции, ответить вам что угодно. А может и не отвечать… Поймите, я не говорю, что это не так. – Он прижал руку к груди. – И даже не говорю, что вы, Валерий Александрович, сводите с Быстровым счеты за утечку информации из вашего сейфа… Но он-то обязательно скажет об этом на суде! Пока, судя по материалам, которые вы мне представили, вы можете его допросить, но только как свидетеля. А уж насчет обыска вообще не может быть речи… Что делать, но свидетелей у нас пока не обыскивают. Кстати, и Константина Дмитриевича не советую по этому поводу беспокоить. У него сейчас в Чечне своих забот по горло… Кстати, есть результаты баллистической экспертизы, я говорю о расстреле в морге?

– Пистолет только недавно нашли в кинотеатре. Но уже можно определенно сказать, если рассмотреть извлеченные из жертв пули, что пистолеты в Питере и на Пироговке были разные, но почерк, с изменением внешности киллера и манерой убийства, один и тот же.

– Словом, вы меня поняли? – холодно сказал Сергей Афанасьевич, поднявшись из-за стола и давая понять, что разговор закончен.

Когда Померанцев вышел, Сергей Афанасьевич сделал небольшую паузу, потом короткий вдох и энергичный выдох, после чего набрал номер на телефоне с государственным гербом на циферблате.

– Здравствуйте, это Анисимов из московской прокуратуры. Будьте любезны, соедините меня с Дмитрием Федоровичем, если можно…

– Слушаю, – раздался в трубке молодой с бархатистым рокотом голос.

– Это Анисимов Сергей Афанасьевич вас беспокоит.

– Слушаю вас, Сергей Афанасьевич, – пророкотало в трубке.

– Вы недавно интересовались, как продвигается это неприятное дело с утечкой информации из Генпрокуратуры.

– Да, и что?

– Наши следователи связали его с убийством двоих журналистов в Петербурге, – заторопился Анисимов. – Если помните, оно там недавно произошло, и сочли, что в обоих случаях просматривается связь с известным вам господином Быстровым из «Российских ведомостей». Того самого, что опубликовал копию постановления о взятии под стражу господина Разумневича.

– Я в курсе, – перебил Дмитрий Федорович. – И какая связь?

– Будто Быстрое долго и скандально разговаривал по телефону с погибшими журналистами, после чего их застрелили.

– Ах вот даже как? – оживился господин Гуреев.

– В ближайшее время Быстрова вызовут повесткой в прокуратуру. Пригласят. Пока в качестве свидетеля.

– Спасибо, спасибо… – несколько удивленным голосом пророкотал Дмитрий Федорович. Его снисходительность, казалось, не знала границ. – И когда будут назначены день и время этого приглашения?

– Я сразу же поставлю вас в известность, – скороговоркой ответил Сергей Афанасьевич.

– Спасибо, спасибо… – В трубке послышался шорох. – Да, кстати, вот только что мне тут принесли, и я хотел у вас спросить… Скажите, какое отношение имеет старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам господин Померанцев к делу вкладчиков против банка «Сотби»?

– Первый раз такое слышу… У нас такое дело не заводили.

– Так вы разберитесь. А пока до свидания, Сергей Афанасьевич! И спасибо за звонок.

– Желаю здравствовать, Дмитрий Федорович. Наше дело прокукарекать, – сказал вслух Сергей Афанасьевич, положив трубку, хотя в кабинете он был один. – А там хоть не рассветай. Вот так и ходим по лезвию ножа. До самой пенсии… И не дай бог, если ноги разъедутся в разные стороны.

Дима Гуреев набрал номер Славы Понятовского:

– Славик, здравствуй, родной, слушай, у меня мало времени, и ты мне только скажи: фамилия Абрикосов тебе что-то говорит?

– Абрикосов… Абрикосов… А это кто?

– Славик, напряги память, для своей же пользы. Его собираются посадить по делу банка «Сотби», и он грозится кое-кого вывести на чистую воду!

– Ах этот?..

– Припоминаешь, да? Значит, нам есть что обсудить. Кстати, недавно звонил Антон, и я понял так, что наши дяди уже навострили уши. Похоже, Антон с Вадимом где-то основательно прокололись… Но это пока только мои догадки… Даю тебе сутки на обдумывание и принятие решения. А завтра вечером увидимся, где всегда. Ага?

Затем Дима Гуреев набрал номер Эдуарда Григорьевича Белявского:

– Дядя Эдик, это я, Дима.

– А, да, Димуля, сколько лет, давно не звонил… – с поспешной заботливостью сказал Белявский. – Какие новости?

– Да вот, в Карловы Вары собираюсь. Подлечиться бы надо… Правда, есть тут неотложные дела. Касающиеся лично вас… Но разговор не телефонный. Мы можем увидеться сегодня вечером?

– Что-то срочное? Какие могут быть разговоры? Как всегда, в «Арлекино».

Вечером встретились в небольшом итальянском ресторанчике привилегированного закрытого клуба.

– Как твоя печень? – заботливо спросил дядя, когда Дима заказал овощи и минералку.

– Не о ней сейчас речь, – отмахнулся тот.

– Но здоровье-то прежде всего… Что за дела, чем порадуешь?

– Ну какие, дядя Эдик, могут быть радости в стране, не согреваемой Гольфстримом? Разве что у соседа корова сдохла.

– Ишь как разговаривать-то стал. Ты не тяни… – нетерпеливо сказал Белявский. – Какая еще корова и у кого именно сдохла?

– Возможно, вы слышали, в Базеле открывается Европейский экономический симпозиум.

– Что-то такое говорили…

– Там предполагается собрать экономическую и финансовую элиту, руководителей и владельцев крупнейших международных корпораций. Приглашения уже разосланы. От нашей страны будут персонально приглашены многие, в том числе вы и ваш лучший друг Лева Разумневич.

– А я подумал, это у Левки корова сдохла. Он-то хоть об этом знает?

– Про симпозиум наверняка знает, про приглашение еще нет.

– Пусть узнает как можно позже… Ты сам туда отправишься?

– Ну, конечно, а как вы думаете? – бархатно пророкотал Дима. – Оттуда и хочу потом съездить на воды. Может, в Мариенбад, может, в Карловы Вары, пока не решил. А насчет сдохшей коровы мне есть что рассказать…

5

Реваз подъехал на встречу с заказчиком, как условился с Антоном, к Киевскому вокзалу. Он прошел, незаметно оглядываясь, к гостинице «Славянской», проследовал мимо входа, напряженно глядя назад в зеркальные стекла витрин. Кажется, никто его не пас.

Он уже хотел войти в гостиницу, чтобы пройти дальше в бар, но остановился как вкопанный, увидев издали Вадима, сидящего за столиком. Реваз пригляделся. Сомнений не было. Вадим сидел в пустом баре, куда он, Реваз, направлялся, и поглядывал на часы.

Не может быть… Так это Вадим– заказчик? Но тогда почему сам не позвонил? До сих пор они обходились без посредников, но, если он обратился к ним, тогда возникает вопрос: кого Вадим собрался заказать? И при этом попросил самого лучшего «чистильщика»?

Реваз почувствовал, как холодные мурашки пересчитали на его спине все позвонки. Раз возникло подозрение, его придется проверить.

Вадим все еще не видел его, и потому, чувствуя успокаивающую тяжесть родного «ТТ» за поясом на спине, под пиджаком, Реваз подмигнул молодому швейцару генеральского вида, и двери отеля сами перед ним разъехались.

Он прошел через вестибюль, немного замедлил шаг перед баром, а когда встретился взглядом с Вадимом, сразу же изобразил удивление, одновременно заметив растерянность в его глазах.

«Вадик все-таки ждал, что придет кто-то другой. Так кого он собирается ликвидировать?»

– Реваз, дорогой, что ты тут делаешь, какими судьбами! – Вадим поднялся с места; и в его глазах уже не было и тени растерянности.

– Да вот, встреча мне здесь назначена… – Они обнялись и обменялись поцелуями по-мужски, двоекратно коснувшись друг друга небритыми щеками.

– С кем? – отстранился Вадим, изображая неподдельное удивление.

– Откуда я знаю? – Реваз сел без приглашения за его столик. – Может, и с тобой. Мне ничего не объяснили, имени не назвали. Сказали только, приходи, мол, к такому-то времени, тебя будет ожидать заказчик за столиком в дальнем углу. Короче, ты заказывал пиццу? Вот тебе ее доставили прямо к столу!

– Но я не имел в виду тебя… – развел руками Вадим. – Ты же говорил, что собираешься отдохнуть.

– Хозяйка, чего смотришь! Принеси, дорогая, чего-нибудь на твое усмотрение! – крикнул Реваз светловолосой девушке в наколке, стоявшей за стойкой бара и не без удивления наблюдавшей за их встречей.

– И мне тоже, покрепче! – сказал Вадим. – Так я не понял, это тебя ко мне прислали? – добавил он вполголоса, сев напротив, лицом к лицу.

– Ты же просил самого лучшего. – Реваз хмыкнул. – Очень серьезный клиент попался, да?

– Да как тебе сказать? – Вадим сделал паузу, чтобы выиграть время. – До тебя им всем далеко…

– Вадим, дорогой, ты же меня знаешь… – приблизил к нему лицо Реваз. – И мой вкус изучил. Для меня самое поганое блюдо – это спагетти на уши! Я от них блюю! Забыл уже, да?

– Во-первых, потише, я не глухой. Во-вторых, не понимаю, о чем ты? – Удивление Вадима вполне органично перешло в изумление. – Это ты меня принимаешь за кого-то другого! Еще раз. Я не тебя имел в виду, когда заказывал самого лучшего, зная, что ты отошел от дел… И вообще здесь не место для подобных объяснений.

– Я-то все понимаю… А что цена для тебя не имеет значения, ты тоже не говорил? – сощурился Реваз.

– Пора бы знать: она никогда для меня не имела значения, – холодно сказал Вадим, выпрямившись. – И я всегда и во всем предпочитаю только лучшее. Но раз ты на отдыхе, значит, в твое отсутствие лучший – тот, кто под вторым номером. И сейчас мне непонятно, о чем мы с тобой спорим. Если ты пришел, тем лучше. Буду договариваться с тобой. Что смотришь? Что тебя не устраивает? Если уже отдохнул, так давай за работу!

Реваз не ответил, поскольку барменша принесла им армянский коньяк с нарезанным лимоном и лобио с зеленью.

– Молодец, дорогая! – Он положил руку на ее крутое бедро. – Откуда знаешь, чего душа просит?

– Значит, знаю. – Она легонько ударила его по руке, отодвинувшись в сторону. – Когда мужчина темпераментный, он всегда хороший коньяк хочет.

– А каких девушек темпераментный мужчина хочет, ты тоже знаешь? – подмигнул ей Реваз.

– Откуда? – Она чуть покраснела и отошла, чтобы избежать его руки, которая снова теперь едва не Коснулась ее оттопыренной ягодицы.

– Как хоть звать? – спросил Реваз.

– Алена… – ответила она, оглянувшись.

– Кончай, – сказал ему Вадим, – не привлекай лишнего внимания. Они тут все где-нибудь на полставки числятся. И новых посетителей фиксируют. Здесь тебе не пельменная. Менеджер наверняка засек, и девку запросто могут уволить.

– Вот тогда я возьму ее на содержание… – зажмурился Реваз. – А то мне моя Зинка уже надоела.

– Послушай… – вдруг спохватился Вадим. – Я только сейчас это понял. Ревазик, дорогой, ты решил, что мне нужен самый лучший «чистильщик», чтобы заказать тебя? Можешь не отвечать, я сам вижу. – И погрозил ему пальцем. – Нехорошо, Реваз, нехорошо так о друзьях думать.

– Сам говорил, нет друзей, а есть интересы… – пробурчал Реваз.

– Раньше говорили: не имей сто рублей, а имей сто друзей, – усмехнулся Вадим. – Теперь можно сказать: заимей сто баксов, и у тебя появятся сто друзей…

– Ты мне зубы не заговаривай, – посуровел Реваз. – Давай к делу. Что за клиент? Он крутой, с охраной, почему требуется моя квалификация?

– Их трое. Два мужика и одна баба, – ответил Вадим. – Не мусульмане, можешь не волноваться… Короче. Они обо мне знают то, что им знать не следовало бы. Пока они живы, я не могу считать себя в безопасности. А моя жизнь кое-что значит. В том числе и для тебя.

– Фотографию и адрес, пожалуйста… – сказал Реваз, продолжая подозрительно усмехаться. И решительно протянул к нему руку вверх ладонью.

– Не здесь же, – помедлил с ответом Вадим. – Их координаты скажу по телефону. Я же не знал, что это ты придешь… Сначала хотел посмотреть, прощупать неизвестного мне человека…

– А мою фотографию принес? – снова прервал его Реваз. – Правильно я говорю? Вон там она, у тебя во внутреннем кармане.

Он встал и требовательно протянул руку. Вадим тоже встал. Вынул из кармана несколько смятых купюр и бросил их на стол.

– Тебе действительно нужно отдохнуть, Реваз, – сухо сказал он. – А я поищу другого исполнителя. Раньше с тобой было приятно работать. До скорого.

– Сядь! – резко сказал Реваз и показал ему на стул. – Раз уж я потерял на тебя время, давай садись и договаривай.

Вадим почувствовал холодную пустоту в районе диафрагмы, коротко оглянулся и заметил, как молодая барменша подняла голову от калькулятора, а охранник отеля в униформе повернулся в их сторону. И снова сел напротив Реваза.

– Мы привлекаем ненужное внимание, тебе не кажется? – сказал он вполголоса. – Спрашивай, я отвечу. Но если начнешь все сначала, считай, разговора не было.

– Кто они такие, конкретно? – спросил Реваз. – Раз любые деньги платишь?

– Давай по порядку. Кто сказал, что я готов заплатить, сколько запросишь?

– Посредник сказал, дорогой, кто ж еще. Это он меня нашел по твоей просьбе…

– Но это вовсе не значит, что я дам тебе свою кредитную карточку или чистый вексель с подписью. Что еще?

– И не значит, что я не собираюсь торговаться! – сказал Реваз.

– Торговаться можно. Но только в разумных пределах! – поднял вверх указательный палец Вадим.

– Кто они?

– Начнем с Колюни. Этого авторитета знаешь?

– Нет. Чем этот Колюня опасен? – спросил Реваз. – Что он может? У него охрана?

– Не в курсе, – пожал плечами Вадим. – Говорят, на зоне его все боялись. Многих посадил на перо. Владеет им, как никто другой. И неплбхо стреляет. Но ты же не на дуэль собираешься его вызывать?

– Где его искать?

– Он пасется на вещевом рынке в Бибиреве. Там он кормится в доле с ментами. Не мусульманин, но на татарина похож. Фотографии нет. Там его тебе все покажут.

– Адрес тоже дашь… – сказал Реваз.

Вадим выпрямился на стуле и кивнул барменше.

– Аленушка, плиз, повторите нам еще по одной. И кофе по-восточному.

– Ладно. С Колюней понятно. А баба? – снова сощурился Реваз. – Кто такая? Фотография есть?

– Тоже нет.

– Она владеет восточными единоборствами? Олимпийский чемпион по стрельбе? За что большие бабки? Только не ври.

– Ни то, ни другое, – спокойно сказал Вадим. – Ее еще надо найти. Это Самохина Наталья Александровна, работала на «скорой». Менты ее предупредили, и она сбежала неизвестно куда, захватив с собой мать и дочь. Искали ее по родственникам, но результата пока никакого. Но ты ее найдешь, если очень постараешься…

– Мое старание, дорогой, сам знаешь, от чего зависит, – сказал Реваз. – Посмотрим сначала, как ты его, мое старание, собираешься стимулировать. А кто третий?

Вадим ответил не сразу, поскольку к ним подошла Алена, принесшая им заказ.

– А она определенно глаз на тебя положила… – подмигнул ему Вадим, когда Алена отошла, при этом коротко и смешливо взглянув на Реваза. – Третий – это отдельный разговор. Берешься?

– Сначала аванс, – сказал Реваз. – Она на меня глаз положила, а ты мне опять зубы заговариваешь…

– Ладно, – кивнул Вадим. – У меня с собой пять штук, больше не могу.

– Так с кого начать? – повторил Реваз, когда положил в карман куртки пять тысяч.

Вадим внимательно на него взглянул. Сейчас это уже был другой Реваз – не подозрительный и сощуренный, а собранный, играющий желваками, отточенный и закаленный, как кавказский кинжал.

– С третьего. – Вадим замедленным движением достал из внутреннего кармана фотографию и не сразу, сначала сам взглянув, протянул ее Ревазу. – Только не откладывая.

Тот взглянул на нее, потом оторопело посмотрел на Вадима.

– Его ты знаешь как облупленного, кто он, как зовут и где искать, – сказал Вадим. – Я приготовил фотографию для другого, я не знал, что придешь именно ты. Ну, теперь ты убедился, что не о тебе речь?

Реваз протянул снимок обратно.

– Ничего не понимаю… – пробормотал он.

– А тебе и понимать не надо, – продолжал Вадим. – Короче, это нужно сделать быстро, не откладывая. Потом – Колюня. Самохину – после них. Чтобы ее найти, потребуется немало времени. Все понял?

– Да. Вадик, извини, дорогой… – Реваз прижал руку к сердцу.

– Так что, по рукам?

И они ударили по рукам.

– Есть одно важное условие. – Вадим наставил на Реваза указательный палец. – Таких профи, как ты, поискать. Не только по мастерству, но и по упрямству.

Ты меня уже достал своим ни на кого не похожим и никогда не меняющимся почерком! Постарайся запомнить: кроме твоего верного «ТТ» есть и другие средства демографического регулирования численности населения. Я понимаю, что он твой надежный и верный друг и товарищ, но тогда береги его и спрячь подальше, как семейную реликвию. Хоть у тещи в огороде. И найди себе наконец другой ствол. Ищи где хочешь, но другой. И запомни: согласно анатомии человека, в голове у каждого из нас кроме лба есть и другие уязвимые места: висок и затылок.

Реваз ничего не ответил, только сдержанно кивнул.

– Потом я дам тебе данные и координаты на Колю-ню. А сейчас, извини… – Вадим взглянул на часы. – Мне нужно идти. А ты тут пока посидишь, да?

И, кивнув и одновременно подмигнув в сторону барменши, Вадим быстро, чтобы не услышать каких-то новых вопросов, но чувствуя спиной пристальный взгляд Реваза, вышел из бара.

Антон, больше некому, подложил мне эту свинью, лихорадочно думал он, быстро идя в сторону метро, чтобы смешаться с толпой. Решил от меня избавиться? Ну-ну… В толпе он еще раз оглянулся, достал фотографию Реваза, порвал ее в мелкие клочки и бросил в разные урны.

Считай легко отделался. Повезло, что он собирался заказать неизвестному «чистильщику» не одного Реваза. И потому взял с собой две фотографии…

Там, в баре, он какое-то время лихорадочно раздумывал, как быть, потом, взяв себя в руки, вспомнил, что фотография Реваза – старая и мятая, с надломленным уголком. А ему следует нащупать и вытащить из кармана другую, новую, с целыми уголками… И кончиками пальцев – под пристальным взглядом Реваза – он таки нащупал в кармане этот надломленный уголок на одной из них, после чего вытащил вторую.

Теперь следовало успокоиться и все обдумать. Зачем Антон натравил на него Реваза? Почему он решил от него, Вадима, избавиться? Хочет получить все? Или ему велели это сделать эти племянники богатеньких дядей, решившие переиграть? А его, Вадима, сделать крайним? Время на обдумывание пока есть. Но и версия тоже на подходе… Ну, конечно! Зря он сказал Олегу про видеозапись, на которой тот кувыркается с певичкой. Олег сразу настучал Разумневичу, а тот с перепугу сказал Белявскому, что разоблачил заговор шефов безопасности… И пошло-поехало… А про своих племянников, что те тоже участвуют и даже организовали заговор, они в курсе? Ладно. Разберемся. Сейчас нужно съездить в одно охранное агентство, вернее, к его владельцу, этому придурковатому увальню Мише, главным достоинством которого является доверие к нему друга детства, «важняка» Шестакова. Надо бы послушать, какие еще разговоры записала подслушка в Генпрокуратуре, помимо того что она уже передала в эфир, пока работали ее батарейки.

Миша радушно встретил его в своем кабинете и с ходу гораздо более суетливо, чем в прошлый раз, предложил выпить водки, что Вадиму сразу же не понравилось. Он взял у него сканер, отвинтил у него все крышки и, достав лупу, стал демонтировать свой «микрофончик» с миниатюрным передатчиком, предварительно его протестировав. Все работало на славу, только сели литиевые батарейки.

– Ты ж говорил, микрофон мне оставишь? – обиженно сказал Миша, глядя, как Вадим его вынимает.

Бывают случаи, когда чья-то жадность может вызвать самые дружеские и теплые чувства, с облегчением подумал Вадим. А то, глядя в бегающие глаза Миши, он решил было, что в этом придурке возобладала ностальгия по тряпичному мячу, который он гонял с бывшим другом детства.

– В самом деле. Хорошо, что напомнил, – сказал Вадим, продолжая тем не менее снимать свой «микрофончик» с записывающим цифровым устройством. – Сейчас перепишу себе на кассету, и – он твой. Забирай, не жалко. У меня еще есть. Обещали в скором времени достать получше.

6

Гера присвистнул, когда, высунувшись в окно, увидел телевизионных операторов и журналистов, столпившихся неподалеку от проходной Генпрокуратуры.

– Кого-то ведь ждут, как ты считаешь? – спросил он у Померанцева, который тоже выглянул на улицу. – Уж не того ли, кого и мы?

В кабинете Померанцева они были втроем: сам хозяин кабинета, Шестаков и следователь Еремин, прибывший рано утром из Петербурга.

– Я лично жду господина Быстрова, который явно задерживается, – сказал Валерий, посмотрев на часы. – А кого ожидают телевизионщики, без понятия.

– Так это они его караулят! – воскликнул Гера. – Наверняка этот цепной пес демократии обратился к прогрессивной общественности, мол, опять началось широкомасштабное наступление на свободу слова и предпринимательства… Раньше это называлось просто и без затей: наших бьют! Они явно хотят заснять момент, когда мы будем тушить сигареты о его благородное чело и ставить на живот раскаленный утюг. У вас в Питере, кстати, по-другому? – обратился он к гостю.

– Да то же самое, – отмахнулся Еремин. – Но что-то его не видно. Может, позвонить?

– Рома, главное – не мельтеши, – ответил Гера. —

Раз его коллеги сбежались на запах сенсации, значит, Олег Иванович обязательно будет! Собственной персоной и без адвоката, чтобы потом, в самый патетический момент, громогласно его потребовать. Может, просто еще не все подъехали и он где-то в переулке выжидает, когда съедутся самые тузы?

– Думаю, дело обстоит как раз наоборот, – вставил Валерий. – Невооруженным глазом видно: эта публика из канала ТВТ, принадлежащего Белявскому. Другой аббревиатуры на их футболках, бейсболках и бортах машин я что-то не вижу.

– А, ну тогда они будут снимать совсем другое! – согласился Гера. – Уже не про то, как держиморды от юстиции душат свободу слова, а как наши славные правоохранительные органы вяжут продажного писаку из криминальной корпорации господина Разумневича энд компани.

– Что-то ты сегодня не на шутку развеселился, – заметил Валерий, глядя на него.

– А что мне, плакать, если я вчера уломал-таки Сережу Королева? Он обещал поправить кое-что в следственном деле на Абрикосова, чтобы тот потянул на условный срок.

– В самом деле? – обрадовался Померанцев.

– С тебя бутылка… И потом, я кожей чувствую приближение любимого подследственного и волнуюсь, как перед первым свиданием.

Еремин молча улыбался, слушая их пикировку.

– Значит, предлагаю следующую тактику допроса, – продолжал Гера. – Для Олега Ивановича ты, Рома, загадка. Он тебя в упор не видел. Поэтому сиди вот как сейчас – молча, смотри бесстрастно и, по возможности, не мигая. Мол, вижу тебя, проходимца, насквозь.

– Что, кстати, недалеко от истины, – одобрительно кивнул Померанцев.

– … И только время от времени раскрывай свою папочку, как бы сверяясь в своих бумагах с тем, что он нам тут будет врать, – продолжал Гера. – Пусть он понервничает. Как всякий творческий человек, наш Олег Иванович весьма раним и впечатлителен. А значит, склонен к панике. И еще до того, как ты пойдешь со своих козырей насчет его разговора по мобильному с покойным Лагутиным, он уж вполне созреет для добровольного признания в содеянном. Годится? – спросил он у Померанцева.

– Посмотрим, – пожал плечами тот. – Главное сейчас другое: где он? Звони в редакцию, может быть, он им туда позвонил, мол, застрял в пробке, и они хотя бы скажут, где он сейчас?

Гера набрал номер, с минуту озабоченно выслушивал, потом учтиво поблагодарил.

– Наверно, не я один им туда звоню, – сказал он. – Говорят, выехал на своей машине, но, как проницательно заметил мой непосредственный гражданин начальник, сейчас на оживленных трассах Москвы сплошные автомобильные пробки. Легче пешком добраться…

– Помолчи! – оборвал его Валерий, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. – Что-то там случилось!..

Они увидели, как ожидавшие телевизионщики вдруг сбежались в одну кучу и стали что-то оживленно комментировать. Потом бросились к своим машинам, и через минуту мостовая и тротуар перед прокуратурой опустели.

Гера, не говоря ни слова, выбежал на улицу.

– Куда они все рванули? – спросил он у стоявшего у входа милиционера.

– Не знаю… Говорили, убили кого-то, что ли. Здесь недалеко.

– Валера, звони на Петровку! крикнул Гера Померанцеву. И добавил уже себе самому: – Похоже, допрос у нас уже не получится… ни сегодня, ни завтра…

Через полчаса они сидели втроем у телевизора и смотрели экстренное сообщение об умышленном убийстве ответственного секретаря «Российских ведомостей» Олега Быстрова. Показали его красный «ситроен», стоявший на проезжей части, забрызганный кровью салон, откинутую голову Олега Ивановича с небольшой запекшейся ранкой на виске.

– Говорят, его застрелил пассажир, который был с ним в машине, – объяснял майор милиции, глядя в камеру. – Они остановились здесь в образовавшейся пробке. В соседних машинах слышали подозрительный хлопок, но не придали ему значения, а потом оттуда вышел пассажир и, не торопясь, прошел на тротуар. Потом машины поехали, а эта так и осталась стоять с включенным мотором. Небось что-то не поделили.

Гера откинулся в своем кресле, закрыв лицо руками.

– Так. Еще один сгорел на работе… – пробормотал он. – Что такое не везет и как с этим бороться.

– Выпей минералки и успокойся, – сказал Валерий. – Не все потеряно. Хотя здесь нас явно опередили. Давай не раскисать, а еще раз посмотрим, что мы ему собирались предъявить. И понять, в каком направлении будем двигаться.

– Какое там направление, Валера, родной! – простонал Гера. – О чем можно говорить, если все, что мы с тобой обсуждаем, тут же становится известно убийцам и их заказчикам. Сначала узнали, что мы выписали постановление, и упредили нас, подняв вой и визг в прессе, да такой, что наши дорогие начальники сразу замахали руками: не надо нам никакого Разумневича! Теперь они не только узнали, что мы выписали повестку Быстрову, но и что мы готовы его расколоть, как гнилой орех…

– Поэтому им пришлось застрелить бедолагу по дороге сюда? – подхватил Померанцев. – И нагнали сюда телевизионщиков, чтоб запечатлеть в воспитательных целях это действо для общественности?

– Чтоб было неповадно?.. Ты забываешь: эти телевизионщики из враждебного лагеря, – заметил Гера.

– Отсюда следует, что оба эти лагеря не такие уж враждебные, – кивнул Померанцев.

– А что? – озадачился Гера. – Вполне. Хочешь сказать, у Разумневича и Белявского совпали какие-то важные интересы и они снюхались? Я как-то об этом не подумал.

– Словом, тот, кто владеет информацией во всей полноте, решил, что нужно сделать все, чтобы Быстрое не попал к нам на допрос, – продолжал Померанцев.

Еремин озадаченно молчал, переводя взгляд с одного «важняка» на другого.

– Так это и есть главный вопрос: кто кроме нас владеет нашей информацией? – негромко спросил Гера. – Только Разумневич или уже совместно с Белявским?

– Об этом нельзя говорить наверняка, пока мы не определим суть их совпавших интересов… – пожал плечами Померанцев.

– И до тех пор, пока мы этого не узнаем, нас все время будут опережать, – закончил Гера.

– Тем не менее хуже нет, как предаваться самобичеванию, – нахмурился Померанцев. – Предлагаю, не откладывая, провести инвентаризацию накопленного нами материла.

– Да уж… Кое-чего мы нарыли… – кивнул Гера, рассеянно глядя на экран телевизора. – И тогда, быть может, поймем, на каком свете находимся. Куда идти и где копать. Начнем с вашего материала, Роман Иванович, если не возражаете, – обратился он к гостю из Петербурга. – Расскажите еще раз, что вы обнаружили, все по порядку.

– Попробую. Сразу после получения распечатки по мобильной связи мы решили, на всякий случай, просмотреть все звонки, исходящие и входящие, так или иначе связанные с погибшим Быстровым… – Еремин кивнул на экран телевизора, где продолжали показывать место гибели Олега Ивановича. – Что мы знаем? Помимо исходящего звонка от Геннадия Лагутина на телефон Быстрова было еще два звонка из Петербурга в Москву по тому же адресу, по межгороду из гостиницы «Советская», сначала за день до убийства, следом за разговором Быстрова с погибшими позже журналистами, а затем после убийства. Звонивший был установлен по его регистрации в гостинице. Это некто Реваз Суниев, житель Махачкалы. Мы сравнили его фотороботы, которые были сделаны по показаниям соседей по дому погибшей журналистки Зайцевой и дежурных по этажу в гостинице «Советской», где он снимал номер. Это один и тот же человек. Я захватил их с собой, чтобы предъявить Быстрову…

С этими словами Еремин достал из своего кейса большой конверт с отпечатанными фотороботами предполагаемого убийцы.

– Кстати, дежурная подтвердила, будто в день убийства Суниев уходил из гостиницы, а вернулся лишь под утро, заявив, что провел ночь у знакомой женщины.

– Готов спорить: он там был с усами! – сказал Гера Еремину, прежде чем тот их развернул. – И на этого Суниева фотороботов наверняка уже больше, чем у него самого семейных фотографий… Стоп, а вот случайно не он? Или он мне уже везде мерещится?

Гера, ошалело приоткрыв рот, указывал то на экран, где все еще показывали репортаж с места убийства журналиста Быстрова, то на фотороботы.

Но камеру уже перевели на юного репортера с микрофоном, ведущего передачу.

– … С начала этого года это уже четырнадцатый журналист, погибший от рук убийц, которых направляют те, кто хочет запугать и утопить в крови наше право на свободное слово… – горячо говорил репортер.

– Но им нас не запугать! – хмыкнул Гера. – Толпу еще раз покажите, сволочи!

– Однако им не удастся нас запугать! – повторил ведущий, будто услышав подсказку.

– Ты бы, дорогой, лучше нам опять толпу показал, – вздохнул Гера и включил видеомагнитофон. – Вдруг опять покажут? Причем он снова без усов. С его способностями только от алиментов скрываться… А может, мне действительно померещилось?..

– Да нет же, это он! – сказал теперь Померанцев, когда камера снова наехала на толпу.

И теперь уже все трое увидели, – на секунду, не больше, безусого Реваза Суниева, будто сошедшего со своих фотороботов, но его тут же заслонили другие головы. На этом репортаж закончился. Померанцев схватил свой сотовый и стал набирать номер.

– Чертова электроника! – пробормотал Гера, делавший то же самое. – Видит око, да зуб неймет. Что хочешь можно с этим душегубом сделать: ярче, контрастнее, сжать, вытянуть, записать, отключить. Но только не повязать. Нет, я теперь на все сто уверен: это был он. И ведь до чего же наглый! Почти как я.