Текст книги "Принцип домино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Ой, и взрослые тетки тоже? – Она прижала кулачок ко рту. – Извините, я пошутила. Вот скажите: если вас будут снимать на видео в постели с любимой девушкой, вам это очень понравится?

Он ничего не ответил и только снова внимательно посмотрел на Савелия. Тот, спохватившись, всплеснул руками:

– О чем ты говоришь?

– А у вас, Саша, есть любимая девушка? – проникновенно понизила голос Юленька. – Вы мне так и не ответили.

– Есть, – кивнул он.

– Одна или несколько? – не отставала она. – Наверно, отбоя от них нет, я правильно говорю?

Юля! – строго сказал Савелий, которого буквально бросило в пот. – Не забывайся! И не отвлекай нашего гостя от дела.

– Хорошо. Не буду, не буду отвлекать от дела… – многозначительно сказала она, не переставая улыбаться Саше.

– Я вам все объясню и покажу, – сказал Саша невозмутимо. – Это очень небольшой аппарат… Не больше коробка спичек.

Она ломалась еще с полчаса, потом три часа принимала ванну и прихорашивалась, час собиралась и, наконец, собралась, положив видеокамеру себе в сумочку. Саша и увязавшийся с ними Савелий, чтобы убить время до вечера, заехали в итальянский ресторан, где она потребовала жареной картошки, а удовлетворилась пиццей и цыпленком с грибами. Но времени было навалом, и они заехали в Дом кино, где Савелий около получаса обнимался и лобызался со всеми встречными и поперечными, как правило старше шестидесяти, прежде чем они добрались до тамошнего ресторана, где он снова обнимался и лобызался с другими, уже подвыпившими одуванчиками под семьдесят, которые шепотом его спрашивали, кем приходится ему эта девочка. А услыхав, что нет, не внучка, просили познакомить. Потом в фойе его отвели в сторону другие одуванчики: все, как один, толстенькие и лысенькие, и он, тяжко вздохнув, подписал некое коллективное письмо деятелей искусств в защиту честного предпринимателя, бизнесмена и общественного деятеля Льва Разумневича.

Наконец к семи часам они подвезли Юлю к зданию редакции «Российских ведомостей».

– Нужно сделать все так, чтобы было понятно, где именно это происходит, – пояснил Саша, сначала сам засняв на камеру вывеску газеты.

После чего он положил камеру ей в приоткрытую сумочку, так чтобы ее глазок был наружу, и включил запись.

– Сумку поставьте напротив вашего любовного ложа… – сказал он ей. – Например, напротив дивана в его кабинете. И больше ничего не трогайте. Выберите такую позу, чтобы обязательно было видно его лицо. Ваше лицо при этом не обязательно. Желательно показать его как извращенца. Вам все понятно?

Она по-детски вздохнула:

– Понятно… Мы с вами потом обо всем поговорим. Ну как, папочка, благословляешь?

И поцеловала Савелия в губы.

– Вы всегда сами ее подвозите к нужным людям? – спросил Саша, когда она исчезла за стеклянными дверями здания и выходившие оттуда мужчины еще некоторое время оглядывались, прежде чем отпустить дверь.

– Вам хорошо смеяться, – мрачно сказал Савелий. – Вы молодой, красивый… Похожи на киноартиста. И наверняка переспите с Юлей в самое ближайшее время. В постели она тот самый вечный двигатель, который отчаялись найти ученые всех времен и народов, но мне, в моем возрасте, нужна передышка, а не только одышка. И хоть иногда спать с законной супругой. Которую по-человечески жалко.

– Она хоть совершеннолетняя? – Саша кивнул на дверь, за которой только что скрылась Юля.

– Я давно уже задаюсь другими вопросами, – махнул рукой великий певец. – Вот кто бы мне помог от нее отвязаться?.. И забыть ее, чтобы уже никогда не вспоминать, ей-богу, я для этого человека готов на все! Только чтобы наконец избавиться от этой ведьмочки! И сделал бы все для вас и вашего босса, что только в моих силах!

– Вы и так все сделаете, что мы попросим, – усмехнулся Саша. – И вы это прекрасно знаете… Но можно сделать так, чтобы она навсегда отвязалась от вас.

– Что вы хотите этим сказать? – встревожился Савелий. – Нет-нет, если то, о чем я сейчас подумал… Только не это! Она же еще ребенок! Ей еще жить да жить!

– Хотите сказать, вы ее совратили еще малолетней? – поднял брови Саша. – И давно?

– Вы не так поняли, – поправил Савелий. – Она в душе – сущий ребенок. И не виновата в тех мерзостях, которые ей навязали взрослые дяди.

– А я вам еще ничего такого не сказал, – каменно произнес Саша. – Вы же сами только что пожелали, чтобы она вас больше не беспокоила, верно?

– Да нет… Опять вы не поняли. Я хочу ее забыть и больше не вспоминать… – простонал Савелий. – Чтобы сама мысль о ней внушала мне отвращение. Но это не значит лишать ее жизни. Наоборот, я буду страдать еще сильнее.

– А вы представьте себе, чем Олег там с ней сейчас занимается… – Саша посмотрел на часы. С вашей пассией. И вам не потребуется психоаналитик.

– Если бы… – снова вздохнул Савелий. – Боюсь, еще немного, и мне потребуется не психоаналитик, а психиатр.

8

Утром следующего дня Игорь снова внимательно перечитал все публикации Олега Быстрова. Сомнений почти не оставалось: статью про постановление написал он, больше некому. И заказчик был налицо. Неясным оставалось другое: кто и как узнал и почему сообщил о готовящемся аресте?

– Ты завтра идешь на панихиду? – спросила жена, заглядывая через его плечо в статью.

– А кто-то еще умер? – обернулся Игорь.

– Ну как же… Гену Лагутина убили с его девушкой у нее дома, неужели ничего не слышал?

– Ах да… Слышал, конечно… Его здесь будут хоронить?

– Родители так захотели. Единственный сын… Похоронить его на Троекуровском кладбище. Там у них кто-то из родственников лежит. Там и будут отпевать. Передали, что сегодня его тело доставили из Петербурга. Я к тому, что ты со вчера читаешь эти опусы Олега Быстрова, а ведь он с Геной и Лилей были лучшими друзьями… Представляешь?

Во второй половине дня Игорь приехал в Генпрокуратуру, предварительно созвонившись с Померанцевым.

– У меня нет сомнений, что статью писал Олег Быстрое, – сказал он, едва поздоровавшись, когда вошел в кабинет, где был и Гера. – И есть еще одно обстоятельство. Вы слышали про недавнее двойное убийство двух журналистов в Питере Гену Лагутина и Лилю Зайцеву? Я и моя жена немного знали покойных. Гена – чистый и мягкий человек, мухи не обидит. Кстати, он однокурсник и приятель Олега Быстрова, ответственного секретаря «Российских ведомостей». Они вместе учились. Лиля была честная, волевая, жесткая, никому спуску не давала. Что-то там между ними произошло. Вроде она бросила Олега, предпочла ему Гену.

– Да откуда ты все знаешь? – сощурился Гера. – Или ты тоже предпочитаешь мировые заговоры обычным бытовухам? Ну что я тебе говорил? – спросил Гера у Померанцева. – У Игоря к утру будет готовая версия. Мол, Олег Быстрое убил обоих из ревности. Вернее, у него длинные руки и он их заказал из Москвы…

– Я слышал другую версию, будто Лагутин, по-видимому, погиб не случайно, – сказал Померанцев. – Он в этот день приехал из Москвы к своей знакомой Лилии Зайцевой, которая проводила какое-то журналистское расследование, и остался у нее. И в тот же вечер к ним пришел убийца. По-видимому, она его хорошо знала и потому открыла дверь. Нам, кстати, уже прислали по факсу фоторобот убийцы.

Валерий достал ксерокопию, на которой был изображен брюнет среднего возраста с прямыми бровями и длинным, грушевидным носом.

– Одно могу сказать: это не Быстрое, – сказал Игорь. – Какой-то восточный человек. Правда, без усов.

– Кто их знает… – продолжал Гера. – Возможно, ты, Игорек, прав. Может быть, он ее новый хахаль? И здесь все-таки старая, как жизнь, лав стори? Типа роковой треугольник? К примеру, так: к ней прилетел этот очередной бойфренд, – кивнул он на фоторобот. —

А там у нее знакомый нашего Игоря и Олега Быстрова… Ну и, слово за слово, восточная кровь закипела… И застрелил он их, когда они уже были в постели. Наверняка этот Гена женатый. По моей теории, порядочный человек – это женатый человек. И не смотрите на меня так. Я то самое исключение, которое подтверждает правило.

– Н-не знаю… – нерешительно сказал Игорь. – Впрочем, год назад, кажется, он развелся.

– Итак, Лагутин вместе с этой дамой, как собратья по перу, предварительно неплохо посидели у нее дома, выпили хорошего вина и только легли баиньки, и тут как тут заявился оскорбленный Отелло? – спросил Гера.

Он взял фоторобот и залюбовался на него, склонив голову набок.

– Ты забыл. Этот Отелло имел при себе пистолет «ТТ», любимое оружие отечественных киллеров, – сказал Валерий.

– Тогда иная версия. Профессиональный киллер, после очередного экшн, обязательно пожелает приехать к любимой женщине, чтобы припасть к ней душой и телом и расслабиться, – буркнул Гера. – Или, как вариант, этот восточный человек, узнав, что у нее завелся другой, заранее запасся стволом, чтобы покарать коварную изменщицу и ее хахаля.

– Все может быть… – сказал Померанцев. – Ты, Игорь, извини, но у меня срочные дела. Закройте с Герой вопрос об авторе статьи.

– А что это вам даст? – обернулся Игорь уже в дверях. – г– Ну узнали вы, что Олег Быстрое написал эту статью, а задание ему дал главный редактор, который всегда сошлется на Закон о печати.

– Вот мы и посмотрим, кто и на что будет ссылаться, – снова нахмурился Померанцев. – Будем танцевать от печки. То есть начнем с автора, которого ты нам вычислил. А мы потом сравним твою версию с той, что нам даст литературоведческая экспертиза статьи…

– И заодно проверим наших экспертов, – хмыкнул Гера. – И каленым железом выжжем измену в сплоченных рядах работников Генпрокуратуры.

– … И будем раскручивать, кто кому поручил и кто кому заплатил за эту утечку… – закончил Померанцев.

– Не зря про Валеру говорят: строг, но справедлив, – прокомментировал Гера, кивнув на непосредственного начальника. – Везет же мне с руководством! Так бы и ел их глазами до самой пенсии.

– Но тогда еще вопрос, – все не уходил Игорь, – уже последний. Вам эта публикация теперь мешает произвести арест Разумневича, хотя он этого заслуживает?

– Задержать его нам ничто не помешает, – вздохнул Померанцев. – Но Разумневичу эта публикация поможет, если уже не помогла, припрятать документацию и почистить файлы, то есть выпутаться… Представь, с какой помпой он выйдет из зала суда, когда дело развалится? Ты же видишь этот заголовок: «Кто готовит расправу над частным бизнесом в России?» Это написано с целью заранее восстановить против нас либеральную общественность. Попробуй посади его в СИЗО.

– После каждого вызова в качестве свидетеля его адвокаты будут собирать пресс-конференции и рассказывать, как в этом кабинете бедному олигарху загоняли под ногти иголки, – добавил Гера.

Послышался требовательный звонок по телефону.

– Все, Игорек, закругляемся, пресс-конференция закончена, свой последний вопрос следователям Генпрокуратуры ты уже задал… – сухо ответил Гера.

– Еще раз здравствуйте, Валерий Александрович, – услышал Померанцев голос Меркулова но телефону. Скажу вам сразу: что бы вам ни говорили на нашем этаже – вы понимаете меня? но внутреннее расследование утечки информации, связанной с постановлением о взятии под стражу Разумиевича, повторяю, вы обязаны провести со всевозможным старанием, повторяю, кто бы вам в этом ни препятствовал.

– А что, разве кто-то собирается?..

– Не задавайте лишних вопросов, – строго сказал зам генерального. – Примите к руководству то, что я вам только что сказал. Никто не может вам это запретить, не рискуя собственным положением и репутацией… И еще я бы обратил ваше внимание на то, что связывает оба дела – Разумневича, а также этого злополучного постановления.

– Там и там – утечка информации… – закончил Померанцев.

– Да. И произошла она в разных ведомствах… Сначала в Минфине, а потом в Генпрокуратуре. Вы не хуже меня знаете: в наше время для этого не обязательно проникать ночью на охраняемый объект и взламывать сейфы. Более эффективно – взломать компьютерную память, где эта информация хранится. Вам на месте виднее, Валерий Александрович, но мне кажется, здесь стоит серьезно покопаться. Словом, вы все поняли? Держите меня постоянно в курсе.

9

Саша, в махровом халате он был особенно похож на Ди Каприо, сидел на ковре рядом с Юлей. На ней были только трусики. Они пили «Баккарди» и просматривали в видеозаписи отснятую в кабинете Олега Ивановича пленку. Она молча наблюдала, положив ему голову на плечо, и грызла яблоко.

– Со мной ты была более скованной, – заметил он через какое-то время недовольно. – А тут смотри что выделываешь…

– Просто я тебя еще совсем мало знаю… – она положила руку на его плечо, не отрываясь от экрана. – И почему-то с тобой робею. Боюсь, вдруг тебе не понравлюсь.

– Зря боишься… – Он привлек ее к себе.

– И ты меня робеешь… – Она тоже обняла его. – Боишься, что не получится? А это сковывает. Зато Зти старикашки ничего не боятся! Они за свои бабки должны получить по полной программе, раз ничего, кроме них, дать не могут. Пользуются, козлы, что я завишу от них… Я уже боюсь остаться без копейки. Раньше так не боялась, как сейчас… Привыкла к этой жизни. Им я нужна как шлюха, но вот ты тоже все время отговариваешь меня от пения. Вы все меня отговариваете, а я все равно хочу… – вздохнула она. – Только Савик хочет мне помочь. Посмотри сам, чем я хуже тех, кого все время показывают? – она кивнула на экран. – Все вы одинаковы… Говорите, что я очень пластичная и артистичная, а сами от меня хотите совсем другого. Того самого.

– Но ты же при этом не поешь, – пожал он плечами.

– Ладно, не нарывайся на грубость. Хотела спросить: а что вы с Олежкой сделаете? – спросила она, кивнув на экран. – Будете его мочить, да? Из-за меня?

Она откинула голову, заглядывая ему в глаза.

– Посмотрим, – сказал он неопределенно. – Не я это решаю.

И показал глазами на потолок.

– Знаешь, Олежка мне пообещал, что совсем скоро выйдет хвалебная статья на мой клип. А Савик помогает сделать еще один. А ты мне ничего не предложил… – Она взглянула на часы и встрепенулась. – Хотя в постели даешь больше, чем все они, вместе взятые… – Она озабоченно посмотрела на часы. – Ой, мне бежать надо на съемку! Так вы подождите пока с Олежкой, ладно? – сказала она, быстро одеваясь. – В смысле, я скажу, когда можно.

– Посмотрим… – усмехнулся он. – Но ты смотри, не забудь, обязательно скажи!

– Жалко его почему-то стало, – сказала она. – Он наркоты не признает, боится ее… Меня уговаривал, не надо, мол, колоться. Зачем, говорит, молодую жизнь убивать? Как телок был… И еще плакал. От счастья, говорит. Или ладно, делайте с ним, что хотите, только пусть сначала статья выйдет. Все-таки, говорят, солидная газета. Самой интересно почитать. Буду у всех на слуху, представляешь… Все, пока, я побежала!

Она чмокнула его куда-то в район виска и выбежала за дверь.

Саша допил «Баккарди», подошел к зеркалу, критически себя осмотрел, недовольно хмыкнул. Поднял с пола трубку сотового, набрал номер:

– Антон, это я… Дело сделано, все о'кей.

– Он там хорошо виден? – спросил Антон.

– Главный приз на Каннском фестивале, конечно, не дадут, скажут, чересчур натуралистично, но для нашего ТВТ сойдет. Снято в самых разных ракурсах. Вид спереди, вид сзади… Все его бородавки видны, даже пот во вмятине на переносице. Олег отпираться не будет. Думаю, его адвокаты о монтаже и фальсификации даже не заикнутся. Кстати, перспективная девушка. Я бы ее не терял из виду. Провинциалка, с комплексами, но очень искренняя.

– Что, положил глаз? – хмыкнул Антон. – Влюбился?

– А что, нельзя?

– Не побрезговал – после Быстрова?

– При современных технологиях изготовления презервативов стирается грань между брезгливостью и желанием… – поучительно сказал Саша. – А Олежка разве заразный? У него лоб уже помазан зеленкой? – Он понизил голос.

– Насчет зеленки решаю не я… А гораздо выше. Ладно. Спасибо, сделай три, нет, пять копий, будем думать. А я позвоню по команде.

…Антон отключил сотовый и выглянул из «мерседеса» с тонированными окнами наружу. Они стояли в пробке на площади Гагарина в скоплении других машин уже десять минут.

– Опаздываем… – сказал Антон водителю, сидевшему рядом с телохранителем на переднем сиденье. – Давай придумай, что хочешь, но нас долго ожидать не будут. За что тебе такие деньги платят?

Водитель молча достал проблесковый фонарь, поставил его на крышу машины, включил сирену. Из соседних машин выглянули раздраженные, недоумевающие, в лучшем случае равнодушные рожи. Но никто и не думал сдвинуться с места. Даже показалось, будто окружающие их «шестерки», «копейки» и «горбатые», увидев «шестисотый», только теснее сплотились.

– Ну, видите? – оглянулся водитель. – А я предупреждал.

Антон промолчал. Можно, конечно, выкинуть наглеца из машины и самому сесть за руль, да что толку, если это не поможет сдвинуться хотя бы на метр. Сейчас надо подумать о другом. О том, что Белявский терпеть не может, когда опаздывают к назначенному времени.

Вздохнув, Антон набрал номер:

– Эдуард Григорьевич, к сожалению, не успеваю. Торчу в пробке.

– Ничего не знаю! Как начальник службы безопасности ты уже должен быть здесь! (Он подчеркнул – уже.) Так когда прибудешь?

– Минут через пять – десять. Если только вертолет пришлете…

Обойдешься. Знаешь, сколько сейчас стоит прислать за тобой вертолет? Одно согласование в мэрии обойдется в три твоих зарплаты. Словом, слышать ничего не хочу, чтобы был здесь к назначенному времени! Ты все понял? Или ищи себе другую работу.

– Будем стараться… – хмуро ответил Антон, переглянувшись с Толей-телохранителем. Тот кивнул и приоткрыл дверь машины.

– Кстати, как прошли съемки порнографического фильма? – поинтересовался Эдуард Григорьевич.

– Нормально. Кассета завтра же поступит в наше распоряжение. Я приказал сделать до завтра пять копий…

– Больше! – перебил Эдуард Григорьевич. – Десять, двадцать копий! И все высшего качества. И чтобы завтра, к одиннадцати, они лежали в моем, нет, лучше в твоем сейфе. И не вздумай, как сейчас, опаздывать!

– Не на метро же их везти, – попробовал оправдаться Антон. – А в Москве все улицы с утра в сплошных пробках.

– Мы продолжим этот наш разговор, если приедешь вовремя, – жестко сказал Эдуард Григорьевич. – Кассеты, ладно, так и быть, чтоб были здесь к шести утра, до моего прихода. В это время нет пробок? А сейчас не теряй времени! У тебя осталось ровно тридцать пять минут. И еще сколько-то секунд.

Антон вдвоем с водителем выбрались из машины. И быстро пробежали, минуя, а то и по капотам других машин, не оборачиваясь на возмущенные крики, около пятидесяти метров вперед, туда, где стало свободнее, где вспотевшие менты уже начинали расшивать пробку. Антон кивнул на стоявшую там «тойоту-корролу», за рулем которой сидел совсем молодой парень, на плече которого покоилась русая головка веснушчатой девушки.

– Только тихо… – Антон быстро сунул в приоткрытое окно «магнум» и приставил его к голове девушки, потом ловко извлек из ее сумочки паспорт и сотовый. – Так… А вот и наш домашний адрес… Если хочешь сохранить телку и тачку, быстро вылезай, там сзади остался наш «шестисотый», номер и ключи сейчас получишь. Сегодня катайтесь, но завтра обменяемся…

И без шуток! – Он коротко взглянул на своего водителя, который в другое оконце уже передавал обомлевшему парнишке ключи от «мерседеса».

– Здесь же, вон там, возле стоянки, в одиннадцать утра, – добавил водитель перепуганной паре. – Если что, я тебя под землей найду!

Антон выпрямился. Очень спортивный, безукоризненно одетый, он стоял с кейсом в руках, с безразличным видом глядя в сторону, и ждал, когда освободится «тойота». Из других машин на него заглядывались женщины.

– Так нам завтра к одиннадцати в институт… – сказал парнишка и тут же прикусил язык.

– Значит, опоздаешь… – кивнул Антон, помогая девушке выбраться из машины. – Первый раз, что ли? Понял, да? А сейчас – меньше слов, больше дела, без резких телодвижений, и побыстрее.

– Звоните, если что понадобится… – улыбнулся он девушке и вручил ей свою визитку. – Или потребуется наша поддержка.

Они быстро сели в «тойоту», поставили проблесковый, и «японка» настолько резво взяла с места, что голова Антона откинулась назад.

Он опоздал на совещание ровно на три минуты, и Белявский Эдуард Григорьевич, нефтяной магнат, он же владелец телеканала ТВТ, сидевший во главе стола, хмуро посмотрел в его сторону, потом на напольные часы – восемнадцатый век, бронзовый бой курантов, отдающий речной свежестью, – погрозил ему пальцем, после чего продолжил:

– …Нам нужно обсудить ряд неотложных мероприятий, которые не позволили бы Левке Разумневичу и его кодле перехватить инициативу! И они, вы сами знаете, уже ничем не брезгуют! Их люди забрались в святая святых, в Генпрокуратуру, где обнаружили ордер на Левкин арест! Только представьте: этот так называемый меценат, покровитель муз и проходимец уже снимает со счетов деньги, которые давал на постановку кинофильмов, если их авторы не подписали коллективное письмо в его защиту! А наша широкая общественность только кудахчет и требует борьбы с коррупцией!

Прерываемый одышкой, он одной рукой взялся за сердце, а другой потряс в воздухе номером «Российских ведомостей» и покосился на Диму Гуреева, лысоватого, малоприметного молодого человека в затемненных очках, которого ему удалось внедрить в администрацию президента, где он сейчас курировал правоохранительные органы. Дима неопределенно вздохнул, после чего значительно промолчал. И все тоже промолчали.

Босс перевел взгляд на Антона:

– А вот и шеф моей безопасности, собственной персоной! Который еще до начала совещания должен был тут все проверить, не заложили ли фугас, не поставили ли прослушку!

– Все уже сделали мои ребята, – пожал плечами Антон. – И доложили мне по мобильному, пока я сюда ехал.

– Кстати! – Белявский грузно приподнялся и навел на него палец. – Чтобы не забыть! Мне только что передали, что у нашего знаменитого режиссера Никиты Малхазова, национального достояния России, лауреата Канн и триумфатора Венеции, остановились съемки нового фильма только потому, что этот негодяй Левка отказался спонсировать его новый шедевр! Вернее сказать, оказался недостоин такой чести. Из-за того, что Малхазов отказался поставить подпись под этой самой коллективной стряпней! Давай, Антоша, ты же с ним близко знаком, звони ему прямо сейчас. И как только свяжешься, дашь мне трубку.

– Алло… – Антон услышал в трубке знакомый скрипучий голос режиссера Малхазова с едва уловимым северокавказским акцентом.

– Никита, это я, Антон, здравствуй… Долго же ты не отвечаешь…

– Слушаю тебя, дорогой. Сам знаешь, поздно ложусь, поздно встаю… Что хорошего скажешь?

– Все забываю про твой режим… Скажи, это верно, что Разумневич отказался финансировать твой проект?

– Ну да, хотя толком еще не знаю… – осторожно проговорил Малхазов. – Темнит что-то. Мол, туго с деньгами, то-се. А что? Ты откуда знаешь?

– С тобой Эдуард Григорьевич хочет поговорить по этому поводу, передать ему трубку?

– Ну передай… А у него есть какие-то предложения?

– Есть, есть, – торопливо подтвердил Эдуард Григорьевич, выхватив трубку. – Здравствуйте, Никита… – Он строго посмотрел на Антона.

– Теймуразович… – едва слышно подсказал тот.

– Тимурович, – поспешно закончил приветствие Белявский.

Великий кинорежиссер, привыкший к искажению отчества, только вздохнул.

– Антон мне сказал, будто этот скряга Разумневич положил с прибором на собственное обещание финансировать ваш проект? – продолжал Белявский. – Я ушам не поверил. Вернее, наоборот, мне куда более странно было узнать, как вы могли довериться этому человеку? Ведь он ни черта не смыслит в искусстве!

– Моя гражданская позиция ему не нравится, – туманно ответил Малхазов. – А что, вы мне хотите предложить некую альтернативу?

– Ну по мере наших возможностей, которые в наше столь трудное для всех приличных людей время…

– В России времена всегда трудные, – прервал его Малхазов. – Других не припомню. Восемьсот тысяч дадите? Именно столько мне недодал ваш лучший друг.

– Долларов? – упавшим голосом и с изменившимся лицом спросил Белявский.

– Нет, лир, – хмыкнул Малхазов. – Да или нет? Извините, у меня тут художественный совет, а время ограниченно…

– Ну конечно, конечно, во имя святого искусства… – пробормотал Белявский, стараясь не смотреть на участников совещания. – Но я должен поставить этот вопрос на правлении нашего банка. Уверен, мы решим его положительно…

– Мне нужно это точно знать до завтра, – снова прервал его Малхазов.

– Понимаю… Считайте, что они у вас есть, – подтвердил Белявский. – Если, конечно, вы к тому времени прервете всякие отношения с Разумневичем и расскажете о случившемся в интервью на телевидение, да хотя бы на канале ТВТ.

– С той минуты, когда я увижу сумму прописью, я не присяду с Левой на одном гектаре, – заверил маэстро.

– Желаете налом?

– Нет, слушайте, зачем мне связываться с налоговиками? Они мне и так всю плешь проели… Просто перешлите на наш счет в Северо-Западный банк… Одну минуту, сейчас я вам продиктую его номер…

Когда стали расходиться, Дима Гуреев придержал за локоть Антона:

– Вы, кажется, большой специалист по преодолению автомобильных пробок. А я очень спешу. Не подбросите?

Антон понимающе кивнул, покосившись на босса, но тот сейчас был занят другими делами.

В реквизированной «тойоте» Антон отпустил водителя и сам сел за руль, Гуреев сел сзади.

– Здесь нет подслушки? – спросил Гуреев, когда они немного отъехали.

– Исключено, – кивнул Антон, покосившись на всемогущего пассажира в зеркальце заднего обзора.

– Я давно хотел с вами поговорить, – продолжал Гуреев. – Мне показалось, что у нас есть нечто общее. Буду говорить прямо: мы оба утомлены излишней опекой нашего общего благодетеля.

Антон молча кивнул, ожидая, что тот скажет дальше.

Малхазов, не вставая из постели и только приподнявшись на локте, набрал номер Олега Ивановича.

– Олежек, дорогой, это я, Никита… Я насчет этой вашей коллективной писульки.

– Ну слава богу! Решился наконец? Учти, Лев Семенович очень на тебя обижен.

– Только что я разговаривал с Белявским. Он предложил отстегнуть, сколько скажу, только бы я не давал свою подпись под этим воззванием ко всем людям доброй воли в его защиту… Слушай, откуда Белявский пронюхал, что вы собираете подписи?

– Не знаю, это не мое дело, – сухо сказал Олег Иванович. – У них своя система безопасности, у нас своя. Сколько он тебе предложил, если не секрет?

– Я просил у него восемьсот штук. Ровно столько, сколько вы мне пообещали, а потом зажали. И съемки под угрозой срыва… Да, ради гарантии он потребовал, чтобы я публично с вами расплевался. Причем через его ТВТ. Что скажешь?

– Только то, что он заказал тебе публичный скандал ценой в восемьсот штук… – констатировал Олег Иванович, взглянув на часы. – А ты мне позвонил, чтобы повысить ставки. Ладно, я постараюсь уладить. Жди моего звонка. Или Вадик сам тебе перезвонит.