Текст книги "Адрес: Центавр"

Автор книги: Фредерик Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

ФЛОЙД ЛИ УОЛЛЕС
Адрес: Центавр
Роман

Перевод выполнен по изданию

F. L. Wallace

Address: Centauri

Galaxy Publishing Corp., Series ’’Galaxy Science Fiction Novel» No. 32.1958,191 p, pb.

Cover: Wallace Wood

1

Свет мерцал. И горел раздражающе ярко.

Доктор Кэмерон не отводил глаз от поверхности стола. Оказывается, нелегко быть дипломатом.

– Запрос передан в Медсовет, – произнес он. – Уверяю вас, его тщательно изучат и отправят назад в Солнечный комитет.

Доччи подался вперед; лицо его светилось от напряжения.

Доктор продолжал прятать взгляд. Собеседник приводил его в полное замешательство. Фактически, он не имел права жить. Только в морских пучинах можно найти таких тварей, да в теплый летний вечер заметить в траве нечто похожее, но людей столь эфемерных не бывает.

– Боюсь, вы догадываетесь насчет ответа. Пока что – прямое «нет».

Доччи пригнулся, руки качнулись вдоль туловища.

– И это вы называете ответом?

– Все не так безнадежно, как кажется. Решения могут меняться. Такое не в первый раз.

– Конечно, – сказал Доччи. – Мы будем ждать и ждать, пока все наконец не изменится. У нас же в запасе столетия, не так ли? – Его лицо полыхало. Он утратил над ним контроль, хотя не замечал этого. Определенные клетки под кожным покровом видоизменились, в теле присутствовали субстанции, которых не найдешь у обычных людей. И при переизбытке нервной энергии наступала реакция – свечение. Метаболизм напоминал работу организма светлячка.

Кэмерон защелкал клавишами, уменьшая уровень освещения в кабинете до комфортного для глаз. Доччи был ему неприятен.

– Почему? – задал вопрос Доччи. – Мы способны на это, вы же знаете. Как они могут отказывать?

На этот вопрос доктору не хотелось отвечать, потому что ответа, приемлемого для них обоих, не существовало. Для увертки приходилось отделываться нелепым встречным вопросом.

– Думаете, они вас выберут? Или Нону, или Джордана, или Анти?

Доччи вздрогнул, руки беспомощно качнулись вдоль тела.

– Возможно, нет. Но мы говорим вам: пусть решение принимают эксперты. Нас здесь почти тысяча. Они сумеют набрать один квалифицированный экипаж.

– Вероятно. Я ничего не говорю. – Кэмерон выключил свет в помещении. – По большей части вы – биокомпенсаторы. Считаю, это говорит в вашу пользу. Но вы должны понимать, что много факторов против. – Сощурившись, он снова уставился в столешницу. Под толстой поверхностью располагался выдвижной ящик, а в нем находилось то, что он пытался увидеть или определить. Чем дольше доктор смотрел на плоскость стола, тем больше убеждался, что у него не получается. Он постарался придать голосу бодрости и профессионализма. – Вы теряете время, дискутируя со мной. Я просто сообщил решение. Я не несу за него ответственности и ничего не могу для вас сделать.

Выпрямившись, Доччи стоял с ярко светящимся лицом. Но свечение это означало отнюдь не надежду.

Доктор Кэмерон в первый раз посмотрел прямо на собеседника. Тот выглядел не так плохо, как он ожидал.

– Предлагаю вам успокоиться. Набраться терпения и ждать. Вы сами удивитесь, насколько часто происходит то, чего мы желаем.

– А вы удивитесь, как мы получим то, чего желаем, – парировал Доччи. Он развернулся и направился к двери, автоматически открывшейся и закрывшейся за ним.

Кэмерон снова сконцентрировался на столешнице, стараясь пронзить ее взглядом. Потом записал последовательность, которую рассчитывал обнаружить в выдвижном ящике, и помедлил, пытаясь убедить себя, что написанное пришло ему в голову не случайно. Открыв ящик и сравнив рейнские карточки с собственной записью, он разочарованно вздохнул и нахмурился. Сколько доктор ни пробовал, результат всегда выходил не лучше среднего. Может, здесь и присутствовали элементы телепатии, но становилось ясно, что к числу очень немногих, владеющих этим даром, он не относится.

Кэмерон задвинул ящик. Это была его тайная игра, способ отвлечения от проблем Доччи, уловка, позволяющая избежать эмоционального взаимодействия с людьми, не имеющими с ним ничего общего. Ему не доставляло удовольствия лишать слабых и беспомощных мужчин и женщин последнего лучика надежды. Как раз их уязвимость и делала общение с ними таким трудным.

Он протянул руку к телекому.

– Свяжитесь с медсоветником Тортоном, – сказал Кэмерон оператору. – Если можно, по прямому каналу, если нет, по вспомогательному. Я подожду.

Астероид со средним диаметром в тридцать миль числился на звездных картах под названием «Небеса инвалидов» – с пометкой, означающей запрет на посадку без специального разрешения. За исключением чрезвычайных ситуаций. Содержавшиеся здесь вынуждены были признавать себя инвалидами, хотя не называли это место небесами. Они использовали другие наименования, в которых не звучало ничего возвышенного.

Конечно, это был госпиталь, но в еще большей степени учреждение считалось санаторием для выздоравливающих, функционирующим на постоянной основе. Здоровое и жизнерадостное человечество зарезервировало отдаленный планетоид, унылую каменную скалу, вращавшуюся в пространстве и не имевшую никакой цены, под строительство крупного комплекса для самых невезучих. Жест выглядел великодушным, но, как и многие великодушные жесты, привел к результатам, весьма далеким от намерений. И очень немногие люди за пределами «Небес» осознавали это и понимали, что предприятие закончилось провалом.

Размышления доктора прервал робот-оператор.

– Медсоветник Тортон на связи.

С экрана смотрело властное, волевое старческое лицо.

– Я на пути к спутникам Юпитера. В следующие полчаса буду в зоне прямой связи. – На таком расстоянии процесс передачи и приема шел практически без задержек. Кэмерона заверили, что разговор не прервется. – Хорошо, что вы вышли на связь. Получили ответ Солнечного Комитета?

– Этим утром. И не видел причин утаивать его. Я только что сообщил новости Доччи.

– Мне это нравится. Не стали откладывать неприятную работу на потом. А где депеша? – Медсоветник обвел ищущим взглядом стол, за которым сидел, но безрезультатно. – Ничего. Посмотрю позже. Дальше. Как отреагировал Доччи?

– Ответ ему не понравился. Он прямо-таки взбесился.

– Это говорит о его умении держать удар.

– В присутствии духа им не откажешь. Только не к чему применить, – заметил доктор Кэмерон. – Признаюсь, я к Доччи не присматривался, хотя выглядел он очень презентабельно и по-своему даже впечатляюще. Я бы сказал, поразительно впечатляюще.

Тортон резко вскинул голову.

– Презентабельно? Значит, он прицепил руки?

– Сегодня – да. Это важно?

– Полагаю, да. Доччи рассчитывал на положительный ответ и хотел выглядеть как можно лучше, максимально походить на нормального. В этой связи меня удивляет, что он вам не угрожал.

Кэмерон постарался припомнить инцидент в деталях.

– Кажется, угрожал, но намеком. Сказал что-то про эффект, который произведет на меня их способ добиться желаемого.

– Значит, вы предчувствуете неприятности. Поэтому и позвонили?

– Не знаю. Мне хотелось узнать ваше мнение.

– Вы находитесь в гуще событий, доктор. Вы замечаете важные нюансы происходящего, – быстро заговорил медсоветник. – Во всяком случае, я убежден, что они не начнут действовать немедленно. Потребуется время, чтобы пережить шок, связанный с отказом. Они ничего не могут сделать. Индивидуально они беспомощны, а коллективно астероид не даст органов и на дюжину здоровых тел.

– Должен с вами согласиться, – ответил Кэмерон. – Но есть кое-что, беспокоящее меня. Я просмотрел записи. Ни одному пациенту не нравится пребывание здесь, и эти показатели сохраняются на протяжении нескольких последних лет.

– Никто не может по достоинству оценить ваш госпиталь, доктор, пока не попадет в беду.

– Согласен. Но дело не только в этом. Они больше не больные, но вынуждены оставаться здесь. Меня беспокоит, что такого открытого недовольства раньше никогда не отмечалось.

– Полагаю, мне нужно не подсказывать вам, что кто-то мутит воду. Определите, кто, и установите постоянное наблюдение. Вы, как доктор, можете найти подходящие предлоги: отдельная диета, серия анализов. Вы можете заставить пациента являться к вам каждый день.

– Я уже все узнал. Есть самочинная группа из четырех инвалидов: Доччи, Нона, Анти и Джордан. Кажется, они образуют местный комитет по организации активного досуга.

Медсоветник улыбнулся.

– Подходящая маскировка. Они таким образом развлекаются.

– Я тоже так думал, но теперь убедился, что они больше не безвредны. Мне хотелось бы получить разрешение на раскол этой группы. Безусловно, туманными методами.

– Всегда приветствую новые идеи.

Несмотря на предыдущие высказывания медсоветника, он казался человеком широких взглядов. Доктор решил изложить ему свои предложения.

– Разобравшись с этой четверкой, мы решили бы проблему в целом. К примеру, возьмем Доччи. С протезами рук он выглядел бы вполне нормальным, если бы не это жуткое свечение. Наверняка оно покажется отталкивающим любому обычному человеку. Мы не в состоянии решить проблему медицинским путем, но можем превратить ее в преимущество.

– В преимущество? Очень тонко, если подобное возможно. – Судя по скептическому выражению лица, советник в это не верил.

– «Глэнд-опера», – торопливо пояснил Кэмерон. – Самая популярная программа в Солнечной системе – телепаты, телепорты, пиротики и так далее в качестве героев. Конечно, обман, грим и трюки с видеокамерой. Но из Доччи можно сделать настоящую звезду. Скажем, «Человек – луч смерти». Когда его лицо сияет, люди падают замертво, или их парализует. В него будут играть все ребятишки.

– Дети, – задумчиво произнес медсоветник. – Вы серьезно хотите предоставить детей его влиянию? На самом деле хотите показывать им Доччи?

– Он получит шанс вернуться в общество приемлемым для него способом, – уклончиво ответил Кэмерон. Не надо было упоминать о детишках.

– Для него – возможно, – возразил медсоветник. – Это оригинальная идея, доктор, делающая честь вашему гуманизму. Но меня заботит реакция общественности. Вы заглядывали в медицинскую историю Доччи?

– Просмотрел перед тем, как его пригласить.

Даже для заведения, специализирующегося на ненормальном, судьба Доччи была необычной. Он работал инженером-электрохимиком и имел ученую степень в области холодного света. В разгар блестящей карьеры стал жертвой особенно отвратительного несчастного случая. Детали не описывались, но Кэмерон мог кое-что предполагать, опираясь на воображение. Доччи жестоко искалечило и бросило в емкость с жидким составом, испускающим холодное свечение.

Когда его нашли, в теле еще теплилась жизнь; она так и не погасла. Руки он потерял, ребра пришлось удалить до самого позвоночного столба. Регенерация была невозможна; сумели частично восстановить грудную клетку, но не более того. Плечевой мускулатуры Доччи лишился, только на спине уцелел минимум мышц, и по этой причине теперь, много времени спустя, он быстро уставал, а протезы рук служили только украшением, потому что двигать ими было нечем.

И еще эта жидкость холодного свечения. Начать с того, что она являлась полуорганическим соединением, что, возможно, сыграло роль в выживании Доччи – ведь он давно уже должен был умереть. Жидкость предохранила его, частично заменила кровь, пропитала ткани. Ко времени обнаружения тело Доччи адаптировалось к субстанции холодного свечения. Адаптация стала необратимой и самовоспроизводящейся. Жизнь оказалась гораздо более стойкой, чем думали многие, но и непредсказуемо изменчивой.

– Значит, вы представляете, что он такое, – сказал советник, покачивая головой. – Наша профессия не может позволить демонстрацию столь вопиющих неудач. Сомнений нет, Доччи добился бы успеха в программе, о которой вы упоминали. Но совершенно определенно его появление на публике приведет не только к финансовому успеху, но и довольно специфичному интересу к этой личности. Как актер, он займет свою нишу. Но вы, доктор, можете представить себе мертвую тишину, которая наступит в зале, когда Доччи появится перед сборищем нормальных людей?

– Понимаю, – произнес Кэмерон, хотя, честно говоря, ничего не понял. Он не был согласен с Тортоном, но не представлял, как в данный момент поколебать его убеждения. Впереди Кэмерона ждала долгая борьба. – Забудем о Доччи. Есть и другой способ разрушить эту группу.

– Нона? – быстро спросил медсоветник.

– Да. Не уверен, что ей здесь место.

– Каждый молодой доктор говорит то же самое, – мягко заметил медсоветник. – Обычно они ждут, пока их срок приблизится к концу, и только тогда высказывают предположение, что ее лучше вернуть в нормальное общество. Мне кажется, я догадываюсь, какой ответ они рассчитывают услышать. – Тортон отечески улыбнулся. – Без обид, доктор, но это случается так часто, что я подумываю внести примечание в наши инструкции. Что-нибудь насчет симпатий новых медицинских руководителей к смазливым слабоумным пациенткам.

– Разве Нона глупа? – настаивал Кэмерон. – Мои наблюдения говорят об обратном.

– У нее умные руки, – согласился медсоветник. – Люди с ее умственной классификацией – а она очень низка – иногда обладают этим качеством. Но не путайте ловкость рук с уровнем интеллекта. Прежде всего, в мозгу Ноны отсутствуют структуры, ответственные за речь. Она определенно ненормальна. Не может ни говорить, ни слышать, и никогда не сможет. У нее отсутствует гортань, и если бы даже мы создали ей протез, это ни к чему не привело бы. Требуется изменить структуру мозга, чтобы Нона могла использовать искусственную гортань, но мы пока этого не умеем.

– Я размышлял о нервных различиях… – начал Кэмерон.

– Верхняя мутация, вы это хотите сказать? Выбросьте из головы. Это гораздо сильнее напоминает аномалию типа расщепления неба, некогда распространенный случай, результат отклонений во внутриутробном развитии или травмы. Теперь мы это достаточно легко корректируем, но для Ноны в хирургическом отношении ничего сделать не можем. Вы понимаете, всегда найдется случай, где мы пока бессильны. – Медсоветник посмотрел на стоявший перед ним хронометр.

Кэмерон тоже взглянул на часы, но решил продолжить разговор. Этот вопрос надлежало утрясти. Использование методик Хелен Келлер ни к чему не привело; медсоветник мог применить данный аргумент против него. Приемы Келлер изучили и интерпретировали. Об этом достаточно сказано в медицинских записях, касающихся Ноны. Их применили, и они не сработали. И не имеет значения, что, по мнению Кэмерона, старые методики использовали со значительными огрехами. Тортон не допустит, чтобы предыдущих практикующих врачей в чем-то обвинили.

– Я сомневаюсь, что нам вообще стоит приспосабливать Нону силой. Даже не понимая нашей речи и не умея ни читать, ни писать, она может обладать интеллектом.

– Каким образом? – спросил медсоветник. – Самый важный инструмент человека – его речь. Посредством речи мы передаем свои знания. – Тортон помедлил, задумавшись. – Если только вы не имеете в виду это шоу, «Глэнд-оперу», о которой упоминали. Лично я считаю, что ей место в «Рейнской опере».

– Я думал об этом, – подхватил Кэмерон. – Если бы нашелся еще один человек, похожий на Нону, ей, вероятно, вообще не потребовалось бы разговаривать. Во всяком случае, мне хотелось бы провести некоторые тесты, с вашего разрешения. Только понадобится новое оборудование.

Медсоветник нашел, наконец, листок, который время от времени искал, и с отсутствующим видом смял его.

– Если вам станет от этого легче, можете заниматься своими тестами. Лично я одобрю заявку. Это не значит, что вы получите все, что захотите. Потребуются другие подписи, кроме моей. Как бы там ни было, вам следует знать: не вы первый думаете, что она телепат или имеет отношение к данному феномену.

– Я читал ее медицинскую карту. Но надеюсь стать первым, доказавшим это.

– Рад вашему энтузиазму. Но не теряйте из виду главную цель. Даже если Нона телепат, а пока мы считаем, что нет, приспособится ли она к жизни за пределами астероида?

Ответ у Кэмерона был, но медсоветник ждал от него других слов.

– Возможно, вы правы. Что бы ни случилось, ей придется остаться здесь.

– Правильно. Если вам удастся расколоть группу, вы решите проблему, но не рассчитывайте на это. Вам необходимо научиться управлять ими такими, какие они есть в настоящее время.

– Я позабочусь о том, чтобы они не доставили вам неприятностей, – заверил Кэмерон.

– Уверен, что позаботитесь. – Как раз уверенности в словах советника и не хватало. – Если потребуется помощь, можем выслать подкрепление.

– Не думаю, что столкнусь с большими трудностями, – поспешно ответил доктор. – Я заставлю их бегать по кругу.

– Путаница – наилучшая политика, – согласился Тортон и, развернув листок, посмотрел на него. – Ах, да, пока есть время, мне нужно сообщить вам подробности нового лечения дефектных…

Картинка исчезла, сменившись беспорядочным мерцанием экрана. На несколько секунд слышимость вернулась, и Кэмерон разобрал:

– Вы поняли меня, доктор? Если не расслышали, свяжитесь со мной. Отклонения могут привести к фатальным последствиям. – Голос утонул в фоновом шуме.

– Не могу удерживать корабль в фокусе, – сообщил робот. – Если желаете продолжить разговор, придется вести трансляцию через ближайшую станцию связи. В настоящий момент это Марс.

И тогда пришлось бы дожидаться каждого ответа несколько минут. Кроме того, медсоветник не мог или не хотел помочь Кэмерону. Он желал сохранить статус-кво; другие варианты его не удовлетворяли. И в обязанности директора по медицине входило проследить за этим.

– Мы закончили, – сказал Кэмерон.

Телеком отключился, а доктор продолжал сидеть в кресле. О каких дефектных говорил советник? Конечно, о каком-то подразделении инвалидов, но такого медицинского термина, как «дефектные», не существует. Возможно, это жаргонизм. Тортон так долго имел дело с жертвами несчастных случаев, что, вероятно, теперь полагает, будто каждый доктор понимает его с полуслова.

Дефектные. Кэмерон так и этак ворочал в голове неприятное выражение. В точном смысле оно означает только одно. Посмотрим, что говорится в распоряжении, которое придет от медсоветника. Всегда можно запросить дополнительную информацию, если что-то будет неясно.

Доктор тяжело поднялся на ноги. Вес тела в самом деле увеличился. И это не физиологическая реакция. Мысленно он взял наблюдение на заметку. Надо будет разобраться с этим скачком гравитации.

В каком-то смысле жертвы случая были жалкими лоскутными существами, людьми всего лишь наполовину, а то и на четверть. Дробные организмы, выряженные под людей. Они не хотели расставаться с иллюзиями, а то органическое, что оставалось в их телах, обладало невероятной жизнестойкостью. Отчасти в этом приходилось винить медицину и хирургию. Техника стала слишком хороша – или не достаточно хороша, зависит от того, с чьей точки зрения смотреть, доктора или пациента.

Слишком хороша в том смысле, что даже страшно изуродованному человеку, если его находили живым, могли сохранить жизнь. И не достаточно хороша, потому что определенный процент пострадавших не мог вернуться в общество совершенно здоровым и телесно целым.

Не так часто случалось, что потерпевший не поддавался восстановлению, но хотя детали варьировались, результат оказывался одним и тем же. Для подавляющей части человечества заболевшего больше не существовало. Все были здоровы – за исключением тех, кто попадал в тот процент несчастных случаев, когда человек не подлежал ни хирургическому лечению, ни технологиям регенерации. Эти люди больше не соответствовали шаблонам красоты, признанным всеми жителями планет. И этих немногих отправляли на астероид.

Им это не нравилось. Они не хотели быть прикованными к «Небесам инвалидов». С другой стороны, в них развивалась ранимость, и они не собирались возвращаться в прежнюю жизнь. Каждый понимал, как будет выглядеть, ползая или ковыляя среди прекрасных мужчин и женщин, населявших планеты. Инвалиды не искали возвращения.

То, чего они хотели, казалось нелепостью. Они это обсудили, одобрили, и в результате появилась петиция. В ней содержалась просьба выделить ракеты, чтобы предпринять первый долгий и трудный полет к Альфе и Проксиме Центавра. Человек, привязанный к Солнечной системе, не мог долететь даже до ближайших звезд. А инвалиды считали, что сумеют преодолеть этот барьер. Некоторые из них улетят, некоторые останутся, но и оставшиеся будут чувствовать себя участниками опасного предприятия.

Все это походило на совершенно бесконтрольную форму массового заблуждения. Поломанные люди – без лиц, которые они могли бы назвать своими, носившие сердце не в груди, а в аппаратах перекачки крови, без конечностей, без органов, или, по крайней мере, без некоторых из них. Все категории не поддавались перечислению. Ни один инвалид не походил на другого.

Самообман был тем опаснее, что инвалиды являлись квалифицированными специалистами. Изо всех миллиардов граждан Солнечной системы только они могли совершить длительное путешествие туда и обратно. Но существовали факторы, из-за которых полет был невозможен. Если основную причину обсуждать с ними было небезопасно, то аргументы против следовало разъяснить. Сам Кэмерон не имел склонности к садизму, а больше никто не проявлял заинтересованности к откровенному разговору с инвалидами.