Текст книги "Одинокие женщины"

Автор книги: Фреда Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

У семейных людей время дорого. В отличие от одиноких. В этом легко можно убедиться. К примеру, если Розмари и удосуживалась позвонить Флер сама, то только в том случае, если Алекс уезжал в командировку.

– Алекса не будет в городе пару дней, – говорила она, – ты бы не хотела со мной пообедать?

Ха, вполне возможно, что именно в эту минуту она названивает Флер, надеясь заполнить пустой вечер.

– Алекса не будет в городе…

Ну что ж, верно. И Флер тоже в городе не будет.

Путешествия всегда поднимали у Флер жизненный тонус. Возбуждали. Вдали от дома, от привычных ресторанов и друзей ты волен вытворять все, что вздумается, и будешь последним дураком, если не воспользуешься такой возможностью. Дорога всегда сулила что-то новенькое, восхитительную возможность заняться любовью с незнакомцем. Или даже с мужем старой подруги.

Так ли уж хорош Алекс Маршалл в постели? Кстати, разве Розмари может об этом судить? Флер готова была побиться об заклад, что сможет так удовлетворить Алекса, что после этого Розмари покажется ему сопливой школьницей. А может, в награду и Алекс покажет ей что-то новенькое. В ушах у Флер так и гудело самодовольное бурчание Розмари: «Он такой удивительный». Да неужели? Выяснить это можно было только одним способом. Она извлекла из сумочки постоянно находившийся там флакон с духами и намазала шею, уши, соски и бедра. После чего вернулась в бар, окутанная облаком сладкого аромата. Он встретил ее голодным, ждущим взглядом.

– М-м-м. – Алекс втянул в себя воздух и зажмурился. – Ты неподражаемо пахнешь. Я заказал еще по бокалу, пока ждал тебя. О'кей?

– Отлично. – Она вскарабкалась на стул и села лицом к нему.

– За тебя! – Алекс одним глотком опрокинул в себя виски и подождал, пока она допьет свое. Вместо этого она вдруг положила руку ему на бедро. Оно оказалось горячим и мускулистым. Даже сквозь плотный габардин костюма она ощущала исходившую от него страстность и силу. Его возбуждение передалось ей.

– За нас, Алекс. – И ее рука двинулась выше, выше, туда, где рвалась на свободу напрягшаяся плоть. На миг Алекс остолбенел, не в силах вымолвить ни слова, обливаясь потом от ее прикосновения, не веря в такую удачу и в то же время стараясь быть осторожным, чтобы не сделать неверный шаг.

– Ну, – хрипло выдавил он, – ты решила? Что ты хочешь съесть?

– Тебя, – промурлыкала она. – Я хочу съесть тебя!

Десятью минутами позже они набросились друг на друга у нее в комнате, как две дикие твари в период течки.

Боже! Алекс Маршалл оказался бесподобен! Флер потрясло, насколько этот мужчина изголодался по страстной любви, сколько в нем нерастраченной чувственности. То, что они вытворяли в ту ночь, делало наслаждение от секса чуть ли не болезненным и наверняка выходило за пределы того, что Алекс мог иметь дома. Но как бы он ни был алчен, в то же время щедро воздавал ей сторицей.

– О Господи! – стонал он. – Я просто в раю!

Всю ночь они занимались любовью, с восторгом познавая друг друга снова и снова. Уже перед самым рассветом Флер в изнеможении забылась. А уже в семь тридцать ее разбудили.

– Я проснулась. Проснулась, – простонала Флер, сползая с кровати. Алекс стоял перед зеркалом в ванной, озабоченно разглядывая свое отражение.

– Господи! – воскликнул он при виде искусанных распухших губ, синяков и царапин на бедрах. – Что я скажу Розмари?

Впервые с момента встречи они упомянули о ней вслух.

– Скажи ей, – посоветовала Флер, подходя сзади и прижимаясь щекой к его плечу, – что тебя изнасиловали в одном из притонов Питсбурга.

Алекс рассмеялся, подхватил ее под ягодицы и прижал:

– И я намерен снова оказаться изнасилованным, как только представится случай!

С того дня прошло четыре месяца, а их страсть стала еще более бурной. Правда, после Питсбурга им удалось провести вместе лишь две полные ночи. По большей же части их встречи напоминали сегодняшнюю: часок-другой безумной любви с одним глазом, обращенным на часы. Или торопливые свидания в каком-нибудь укромном отеле. Но этого было мало, всегда мало. То, что она испытывала с Алексом, казалось чудесным, великолепным, о чем только можно было мечтать. Но ей хотелось чего-то большего.

Ей хотелось иметь «после». После секса. К примеру, тихо посидеть у него на коленях, или не спеша попить чаю вдвоем, или вполглаза посмотреть программу для полуночников, устроившись у него на плече. Всякий раз в момент расставания она чувствовала себя обиженной. Обделенной.

Нет, того, что у них имелось, ей явно не хватало.

Как не хватало этого проклятущего йогурта. Она никогда им не наестся. И будет мучиться от голода всю ночь.

Флер поплелась обратно в постель и включила новости.

В эту минуту Алекс, наверное, уже вышел на станции в Вестпорте. Она словно наяву представила, как он усаживается в миниатюрную «ауди», которую оставлял на стоянке у вокзала. Извилистое шоссе, шелестящие под колесами груды сухих листьев. А вот и дом, и подъездная дорожка, мощенная камнем, белесо сверкает в холодном сиянии ноябрьской луны. Окна гостеприимно светятся, обещая тепло и уют. Он отпирает дверь, вешает плащ и входит в кухню.

Его жена приготовила кофе, и они сидят вдвоем, привычно болтая после очередного нелегкого дня. Сцена была настолько реальной, что она прямо-таки осязала ее. Запах кофе, смешанный с легким запахом дыма от поленьев. И лицо женщины, сидевшей напротив Алекса. Лицо его жены, ловко снующей по блестящему паркетному полу, моющей кофейные чашки со счастливой улыбкой.

Вот только в воображении Флер этой женщиной в кухне была вовсе не Розмари. Ею была она. Миссис Флер Маршалл!

Не нарушая старой доброй традиции, его поезд опоздал почти на полчаса. Алекс положил свой брифкейс в сетку для багажа и растянулся на трех пустых сиденьях. Он называл этот последний состав «Поездом виноватых». По большей части в нем ездили или припозднившиеся бизнесмены, или искатели приключений. Прежде он относился к первому разряду, теперь – ко второму.

Связь на стороне нелегко давалась Алексу Маршаллу. Конечно, бывали интрижки в пути или на совещаниях – а кто из бизнесменов этим не грешит, – но в итоге выходило, что риск не оправдывает удовольствия, и Алекс привык считать себя счастливым женатым мужчиной.

Зевая, он посмотрел на часы. Уже наступила пятница. И впереди маячит перспектива уик-энда в домашнем кругу. Надо что-то сделать для Криса с Розмари. Может, свозить на экскурсию в Эссекский яхт-клуб? А вечером в субботу их наверняка пригласит на вечеринку кто-то из соседей. Как правило, эта рутина доставляла Алексу некоторое удовольствие. Но с того дня, как он столкнулся в Питсбурге с Флер, размеренный образ жизни утратил былую прелесть. Он ведь едва не забыл, какое наслаждение может приносить секс. И как это здорово – иметь партнершу, которая не придирается к тебе, не занимается подсчетами, сколько ты дал и сколько получил. С Флер он чувствовал себя настоящим суперменом.

И дело тут не только в сексе, напомнил себе Алекс. Флер образованна, сообразительна, остроумна. Всегда готова поболтать или посмеяться. Он мог в подробностях излагать Флер свои достижения на службе, и она слушала его и не отводила глаз.

А от ее красоты можно умереть! Один взгляд на нее, аромат ее духов, ее шелковистая кожа вызывали в Алексе некое подобие романтических чувств, о которых он давно забыл. Жена вечно обзывает его трудоголиком – пожалуй, это правда. Но ведь это еще не значит, что в его душе ничему больше не осталось места. Ах, Флер… Флер…

Алекс зажмурился, вспоминая прикосновение ее волос к своей щеке. Проснувшись, он обнаружил, что проспал Вестпорт.

Чертыхаясь, выскочил на перрон в Бриджпорте и весьма недешево нанял такси до дома. На полпути вспомнил, что брифкейс остался в поезде. Пропади все пропадом! Уже второй раз за месяц!

Нет, это слишком, он не выдержит. Надо чем-то поступиться. Или семьей, или связью с Флер. О, только не Флер. Пока не Флер.

Когда он добрался до дома, свет в окнах уже не горел.

Глава 10

Берни впервые в жизни расплакалась на свадьбе.

Брачная церемония Сюзанны и Алана была задумана как грандиозный финал для телесериала и происходила в Бруклинской синагоге. И там Берни – отстраненная, хладнокровная, беспристрастная Берни – рыдала в голос.

Счастливая парочка (а что она была счастливой, Берни не сомневалась – стоило на них посмотреть) познакомилась три месяца назад, воспользовавшись услугами обычного еврейского брачного агента. Берни уже сделала с ними два интервью и решила, что они больше всех подходят для концовки. Симпатяги. Не зазнайки. Типичные ньюйоркцы.

Сюзанна работала секретаршей управляющего швейной фабрикой. Она не была красавицей, однако обладала несомненным обаянием, которое должны были оценить участники церемонии. Ее молодой муж занимался чем-то, связанным с компьютерами.

– Как только увидал ее в первый раз, – говорил Алан Вейсс в предыдущем интервью, – у меня в мозгу что-то щелкнуло. И уже через неделю мы были помолвлены.

– Но у вас было так мало времени, чтобы получше узнать друг друга, – возражала Берни. – Почему вы не захотели подождать?

– А зачем? – Сюзанна сжала руку суженого, и они обменялись восторженными взглядами. – Разве жизнь станет нас дожидаться?

Сегодня во время церемонии Берни против обычного находилась не среди съемочной группы, а среди гостей, не в силах противостоять очарованию древнего ритуала. Профессиональное чувство подсказывало, что для полного успеха придется кое-что подрезать. Жених явно нервничает. Трогательная деталь. Невеста сияет от счастья. Трудно поверить, что это та самая бесцветная девушка, которая уныло жевала свой ленч в забегаловке у «Кид-Гро» всего неделю назад. Сюзаннина мамаша то и дело сморкалась в батистовый носовой платочек (Берни молилась про себя, чтобы это заметил и оператор) и могла бы быть мамашей кому угодно. То ли Берни показалось, то ли она на самом деле чем-то напоминает Аделаиду Хонг?

Может быть, это сходство было тому виной или еще какая-то задетая в ее душе струна, но уже к середине церемонии от профессионального хладнокровия не оставалось и следа, она горячо сочувствовала новобрачным и даже представляла себя на их месте. И не важно, что она ни слова не понимает на иврите. В воздухе носилось что-то особенное, незабываемое. В какой-то момент жених разбил об пол бокал. Берни спросила, что это значит.

– Так делают уже тысячи лет, в память о падении Вавилонской башни и в назидание новобрачным, что их свадьба совершается в соответствии с древней традицией.

– Традицией, – выдохнула Берни, проглотив комок в горле.

* * *

Остаток дня она проторчала в студии, просматривая отснятые пленки вместе со своим продюсером и двумя сотрудниками из «Паблисити».

– Тебе не кажется это чересчур по-еврейски? – спросил Хи.

– Нет, – покачала головой Берни. – Поверь, у любви нет национальности.

– Да, – пробурчал он. – Это правда.

Видеосъемка удалась на славу, концовка получилась отменная. Сериал начнут показывать завтра же – и до конца будущей недели. Хи уже позаботился об анонсе.

– Ты отлично поработала, малышка, – заметил Хи, прощаясь в конце дня. – Будем надеяться, это отразится на рейтинге.

Дома оказалось, что у Стива припасена бутылка шампанского.

– Давай напьемся в стельку, – предложил он, – по такому случаю.

– Какому еще случаю?

– Окончания твоего проклятого сериала, конечно! Прощайте, «Одинокие сердца»! Здравствуй, милый Стиви! Все случилось как нельзя кстати. Ты не прочь отметить это, поджидая меня на Антигуа? Я как раз отправляюсь снимать ролик для «Швеппса» на Милл-Риф.

Берни, смакуя шампанское, задумчиво спросила:

– А что ты скажешь, если мы сделаем этот отпуск нашим медовым месяцем?

Наверное, Стив ее не услышал. Наверное, он не поверил своим ушам. Она сама-то с трудом поверила. Слова вылетели как бы сами собой. С умыслом? Она и сама не знала. Зато знала, какого ответа следует ждать от Стива.

– Я сказала, – повторила она, – что мы могли бы устроить там грандиозный медовый месяц. Стив, я бы хотела, чтобы мы поженились.

– Ты шутишь! – нервически рассмеялся Стив.

Ответом ему было гробовое молчание.

– Ты же пошутила, Берни, правда? – ошеломленно уставился он на нее. – Ты же вечно меня разыгрываешь!

– Разыгрываю?! – взорвалась она. – По-твоему, наша свадьба может быть розыгрышем?! – Берни больше не в силах была сдерживать терзавших ее в последние месяцы сомнений. Боже, ему и дела нет до того, какая буря бушует у нее в душе! – Ты настолько равнодушен ко мне, что даже ни разу ни к кому не приревновал!

– Приревновал? – окончательно остолбенел он. – С какой это стати? Я тебе верю!

– И тебя ни разу не задело, что вот уже три недели подряд я провожу всю ночь где-то в городе? И что по меньшей мере с полсотни парней из тех, с кем я знакомилась, хотели назначить мне свидание?

– Это не задевало меня, поскольку не задевало тебя, – тут же ответил он. – Ты уже большая девочка, Берии, и сама можешь о себе позаботиться. Ты всегда это умела.

– Так вот, иногда женщине хочется, чтобы для разнообразия о ней позаботился кто-то другой! – выпалила она. – Кто-то, кому, черт побери, есть дело до ее самочувствия, до ее безопасности. И если бы ты действительно любил меня, Стив, ты бы сам настоял на том, чтобы следовать за мной и охранять мои интересы. Если уж на то пошло, то они в некотором роде и твои тоже!

– Признайся честно, что тебе вовсе не нужна была дуэнья в каждую из этих ночей. Какого дьявола, да ведь вокруг тебя вечно крутятся ребята из съемочной группы! В конце концов у меня есть занятия поважнее, чем слоняться вокруг твоей юбки!

– Это какие же занятия поважнее? Чесать языки с дружками? Пялиться на «Великие моменты в баскетболе»? Зная все это время, что я провожу вечера в обществе совершенно незнакомых людей, которым бог знает что может взбрести в голову?! Ну, так позволь тебя заверить, что любой нормальный мужик на твоем месте забеспокоился бы, черт возьми! Но нет, не мой мистер Хладнокровие! Нет, что вы! Ни за что, ведь на это потребуются усилия! Ты вечно твердишь, что любишь меня и заботишься обо мне, но все это – пустая болтовня, Стив, сплошной треп! Потому что если на свете и есть что-то, о чем ты действительно заботишься – а временами я даже и в этом сомневаюсь, – так это твоя распрекрасная драгоценная пресловутая свобода! Вот только свобода от чего, Стив? От меня? От ответственности? От настоящей жизни?

– А как насчет свободы от ссор? – перебил он, надеясь свести все к шутке.

– Вот, пожалуйста! – еще пуще разбушевалась Берни. – Ты никогда не относился ко мне всерьез! Никогда! По-твоему, я совсем бесчувственная? – Список его прегрешений рос с катастрофической скоростью. – И что мне не хочется того, чего хочется остальным женщинам? Мужа? Детей? Что же я, машина какая-то?! Или ненормальная? Да пойми ты, ублюдок! За этот последний месяц я повидала толпу народу, и у большинства из них гораздо более стесненные обстоятельства, чем у нас с тобой. О'кей, тебе угодно обзывать их «Одинокими сердцами», хотя, на мой взгляд, это звучит ужасно. Но они по крайней мере стараются что-то предпринять. Не корчат из себя недотрог, пытаются найти партнера, чтобы жить по-настоящему, Стив. Ибо нет ничего более настоящего, чем создание дома, семьи, воспитание детей…

– Это с каких же пор тебе взбрендило завести детей, Берни? Что-то я раньше об этом не слыхал! Господь свидетель, тебе всегда было лень позаботиться даже о котенке!

– Нечего решать за меня, что мне взбрендило, а что нет! – отчеканила она, по правде говоря, совершенно не уверенная, что ее так уж прельщает материнство. – Факт налицо: жизнь протекает мимо оттого, что ты трус и боишься попробовать снова. Каждый божий день нормальные мужчины женятся на нормальных женщинах. Так принято в обществе, так публично демонстрируется сила их любви. И пусть они не такие крутые телевизионщики, как ты, Стив, зато они не кладут от страха в штаны при одном виде обручального кольца.

– У меня уже было обручальное кольцо… – начал было он.

– Вот как?! Ну, зато у меня его не было! – Она оценивающе уставилась на Стива и добавила: – Мы с тобой имеем лишь общую корзину для грязного белья – вот и все.

– Если хочешь, я сам буду отдавать в стирку свои вещи.

– Не заговаривай мне зубы! – выкрикнула она. – Мне это уже осточертело! Пять лет прожиты вместе, и все, о чем ты позаботился, – пару раз предложил разделить пополам квартплату! Ты не способен заглянуть в свою жизнь дальше, чем на месяц вперед! У тебя нет будущего, Стив! Как нет его у нас обоих. Мы живем как перекати-поле, как сопляки, а не взрослые люди, черт возьми! И скажи на милость, разве есть в такой жизни место любви? Верности? Я для тебя соседка по комнате, отдушина для твоих сексуальных потребностей, вот и все!

– Не верю своим ушам, – прошептал, бледнея, Стив. – Ты совсем свихнулась из-за своего идиотского сериала! Господи, Берни, ты же журналист. Наблюдатель. Тебе нет нужды влюбляться во всех мужиков, про которых ты пишешь. Тебе надо лишь писать о них. А вместо этого ты заводишь песню, которую поют все прочие бабы на свете. Женись на мне, женись на мне – ничего нового! Я-то считал тебя по-настоящему независимой, и вдруг ты выдаешь такое! Что будет дальше, Берни? Крахмальный передник и герани на подоконнике?

– Очухайся, мы живем не в средние века! – фыркнула она. – И я говорила вовсе не о таком браке!

– Ну а я вообще не желаю говорить о браке, милочка! Хватит. Баста. Этот номер больше со мной не пройдет. А что до семьи, так нечего пытаться сесть мне на шею. Я и так плачу алименты на двух недорослей, или ты забыла? Каждый месяц выкладываю на них по восемь сотен баксов, а через пару лет меня заставят еще и колледж оплачивать! Больше я не позволю себя обдурить. К тому же, – с отчаянием добавил он, – нашим основным принципом была свобода – уйти куда угодно и когда угодно. Ты знала об этом с самого старта.

– Основным принципом! – передразнила она. – С самого старта! Это что, по-твоему, – игра? Ну, так вот, я больше в нее играть не желаю. Я хочу быть связанной – связанной с жизнью, с настоящим миром. И еще я хочу быть замужем – пока смерть нас не разлучит! – Раскаты ее голоса эхом отдавались от голых стен. Стив подождал, пока эхо смолкнет.

– Давай, валяй в том же духе, – тихо предупредил Стив, – и разлука наступит быстро!

– Если ты любишь меня, – она поперхнулась, поняв, что он пригрозил всерьез, но идти на попятный было уже поздно, – если ты меня любишь, ты захотел бы это доказать. Захотел бы чем-то пожертвовать ради меня.

– К примеру, личной свободой? Не надейся! Я люблю тебя, Берни. Я тебя чертовски люблю! И я был верен тебе все то время, что мы прожили вместе. Однако ни за что в жизни я не стану отождествлять любовь с жертвой!

– А брак со мной для тебя, значит, равносилен жертве! – холодно заключила она. – Понятно. А еще мне понятно вот что, Стив. Все эти пять лет ты просто паразитировал. Ну что ж, это моя квартира, моя мебель, мой дом, и я не намерена делить его с человеком, который впадает в истерику при одной мысли о простейших вещах. Если брак со мной для тебя равносилен самопожертвованию – позволь предложить тебе выметаться отсюда к концу месяца. Пойди поищи другую свободолюбивую дуру, чтобы сосать из нее кровь. Я не желаю больше тратить на тебя время и силы.

– Прекрасно! – Он сжал губы, дрожавшие от злости. – Можешь не волноваться, я уберусь отсюда к концу недели. Или раньше, если найду куда. Поверь мне, Берни, жизнь с тобой в последнее время отнюдь не была безоблачной. Ты совсем съехала с катушек от эмоций!

– Абсолютно верно! – рявкнула она. – А теперь убирайся из моей жизни! И не забудь прихватить своего идиотского Микки Мауса!

Глава 11

– Кто он такой? – требовательно спросила Флер.

– Ты о ком? – Диана с нарочито безмятежным видом промокнула губы салфеткой.

– Мужчина, милая, твой мистер Очаровашка. Да ладно, не притворяйся! На тебе написано неоновыми буквами шести дюймов высоты: «Перед вами Диана Саммерфильд, баба, которую долго и основательно трахали!» Слушай, малышка, ты лучше расскажи обо всем по-хорошему, пока не явился Великий Инквизитор. Ты же знаешь, Розмари не постесняется вытянуть из тебя все раскаленными щипцами. Итак, я хочу знать: он красив, обаятелен? Насколько я могу судить, в постели вполне хорош.

– А что, если я скажу, что никого у меня нет?

– А что, если я скажу, что ты мерзкая лгунья? – Флер ободряюще потрепала подругу по руке: – Ты могла бы довериться мне, Ди. Ведь я не из неприятельского стана.

Диану раздирали сомнения. С одной стороны, ей ужасно хотелось высказаться, открыть всему миру, что она любит и безумно счастлива. С другой стороны, врожденная осторожность держала ее рот на замке. Да и как смогла бы она (а не кто-то другой) признаться Флер (а не кому-то другому), что ввязалась в любовную интригу, лишенную будущего?! Ведь на протяжении всех этих лет Диана старалась урезонивать Флер, предостерегая от связей с неподходящими мужчинами. А Аврама, каким бы милым и любящим он ни был, никак нельзя было назвать подходящей партией.

Всего несколькими часами ранее Диана, уютно устроившись у него в объятиях, услышала довольно странное признание.

– Скажи, – спросила она тогда, – ты помнишь, как пришел сюда ночью, в самый первый раз?

– Еще бы, конечно, помню, дорогая.

– Ну вот, когда ты починил кран и потом стоял посреди гостиной, словно остолбенев, у меня появилось странное чувство, будто ты чего-то ждешь. У тебя был такой… ожидающий вид. Скажи, Ав, ты уже тогда знал, что мы полюбим друг друга?

– Да что ты? Откуда?

– Но чего же ты тогда ждал?

– А ты не рассердишься, если я скажу правду?

– Обещаю.

– Я надеялся получить чаевые, Диана, – покраснел Аврам. – Иногда, если приходится работать по ночным вызовам, хозяева квартир дают мне на чай. Нет, я их об этом не прошу, но, знаешь, и не обижаюсь, для меня эти деньги не лишние.

Диана была шокирована. Ничто не могло более откровенно подчеркнуть то, о чем она безуспешно старалась не думать: их несовместимость. Ибо она принадлежала к тем, кто платит, а он – к тем, кому платят. Хотя, как это ни смешно, именно в тот раз она так и не дала ему чаевых.

О, она до мелочей помнила все: свои сомнения, свое ошибочное решение, что эти несколько долларов обидят его лучшие чувства. Ну, зато потом она успела наградить его гораздо более щедро, чем если бы дала какие-то жалкие деньги. Она отдала ему себя. Ничего себе «чаевые»…

Ее непрерывно грызли сомнения, что она ведет себя как дура. Снова и снова она задавала вопрос: можно ли верить в искренность чувств Аврама? Что именно он – тот мужчина, которому действительно есть дело до того, что она думает и чувствует? Ведь она старше и опытнее его, да к тому же – и это самое главное – довольно богата.

И потом, даже если поверить в искренность Аврама, все равно несомненно, что эта связь для него чрезвычайно выгодна. Кто может дать гарантию, что он не спит с другими обитателями этого дома? Здесь живет множество одиноких обеспеченных женщин, так же скучающих по обществу, как и она. Аврам является в любое время по вызову и делает все, что ему прикажут. А если кому-то придет в голову, что «чаевые» можно дать самыми разными способами? А если она у него не первая?

– Ты надеялся получить чаевые, – пробормотала она, – а вместо этого получил меня. Скажи, я первая женщина в этом здании, с которой ты улегся в постель? Не думай, Аврам, я не осуждаю тебя, у меня попросту нет на это прав.

– Уже задавая такой вопрос, – возмутился Аврам, – ты ставишь меня на место… – у него с трудом нашлись слова, – на место какой-то скотины, вроде племенного быка в стойле!

– Боже упаси! – воскликнула она.

– Я люблю тебя, Диана. И надеюсь, что и ты меня любишь. Это же так просто. Почему ты ищешь во всем какой-то двойной смысл?

Она верила ему всем сердцем, но от этого ситуация становилась еще безысходнее. Как ни крути, а их связь оставалась «любовью в шалаше», тщательно скрываемой от друзей и семьи. Смешной в глазах людей ее круга. Она чувствовала себя униженной даже при мысли о том, что их могут заметить соседи. Управляющий – и тот позволил себе пару раз весьма лукаво взглянуть в ее сторону.

Так должна или не должна она была в ту ночь дать ему чаевые? Несомненно, должна. Но какой убогой стала бы после этого их любовь! Бедный милый Аврам! С какой радостью она помогла бы ему! Но у Дианы язык не поворачивался предложить ему деньги. Да и с какой стати она должна ему платить? В качестве награды за его любовь? Чушь какая-то!

– Ну да, да, – пробормотала Диана, отводя взгляд. – Ты права, есть кое-кто, но это совершенно несерьезно. Он скорее никто, чем кто-то. – И она энергично замахала официанту, чувствуя себя последней дрянью за такие предательские слова об Авраме. – Послушай, почему нам надо каждый раз встречаться в «Карнаке», чтобы поесть? И к тому же я хочу выпить. Как насчет «Кровавой Мэри»?

– Как насчет кровавой Розмари? – поддразнила Флер. – Она как раз появилась на горизонте, и Берни с ней. Как всегда, в самый неподходящий момент.

* * *

– Пока толстуха не пропела последнюю ноту, опера не окончена! – многозначительно заявила Берни. Диане с Флер оставалось лишь обмениваться недоумевающими взглядами. – Заметьте, у вас оказалось почти три месяца форы, – продолжала Берни, и тут Диана понимающе ахнула:

– Вы со Стивом! Вы собрались пожениться! Поздравляю!

– С каким еще Стивом? – саркастически осведомилась Берни. – Не знаю никакого Стива. А что касается второй части твоих догадок, то они верны. Я действительно скоро выйду замуж. Вопрос только в том, за кого.

Флер откинулась на стуле, скептически всматриваясь в Берни. В ней явно разгорелся дух соревнования. Возбужденный взгляд, сталь в голосе и упрямо сжатые губы говорили сами за себя. А уж если Берни чего захочет, она обязательно добьется своего. Определив перед собой цель, она тут же нажимает спусковой крючок и несется к ней неудержимо, сметая всех и вся.

– Итак, – констатировала Флер, – ты стала участницей в гонке за мистером Очаровашкой.

– Точно! – Берни до боли сжала зубы. – И уж теперь вам со мной не тягаться!