Текст книги "Одинокие женщины"
Автор книги: Фреда Брайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Глава 34
С годами Лео Фрэнкленд стал еще более привлекательным. Легкая седина на висках, тонкая сетка морщин в уголках глаз – признаки, что это мужчина не первой молодости – привнесли в его облик обаяние опыта. А раскатистый баритон оставался все таким же чарующим.
– Я просто старая, побитая молью развалина, – с тайной гордостью заявлял он. – Кое-кто даже зовет меня сварливым. Диву даюсь, откуда у такой молодой женщины, как ты, нашлась пара минут, чтобы поболтать со мной. Ты ведь знаешь, что мне уже пятьдесят.
– Пятьдесят – еще не старость, – торопливо возразила Диана.
– Я не делаю из этого секрета, – продолжал он, – и презираю людей, скрывающих свой возраст. Возраст ничего не значит.
Их первое свидание в Нью-Йорке было обставлено со всевозможной галантностью и шиком. Лео знал в этом толк.
Они обедали в «Лютеции», где его привычки были давно известны.
– Я всегда обедаю здесь, когда бываю в городе, – сказал он. – Надеюсь, и тебе нравится обед в зимнем саду.
Их усадили за лучший столик и превосходно обслужили – мелочи, которых ни разу не сподобилась Диана. Зато теперь весь персонал тянулся в струнку перед таким видным мужчиной. Ну и перед ней – заодно.
– Сегодня – своеобразная годовщина, – сообщил Лео, как только они уселись. – Исполняется ровно семь лет с того дня, как мы расстались. И если позволишь, я бы заказал для начала шампанское.
– Конечно! – согласилась Диана, слишком потрясенная тем, что сидит вот так, в трех футах от Лео, чтобы думать о таких низменных вещах, как еда.
– Отлично, – улыбнулся он.
И хотя на протяжении всего обеда Лео не говорил ни а, ни б, у Дианы не возникало сомнений по поводу серьезности его намерений. В то же время он поразил ее откровенностью, излагая историю своей семейной жизни.
– Моя жена, – говорил он, – с которой ты, по-моему, так и не успела познакомиться, поставила своей целью переспать со всеми мужчинами младше девяноста лет, обитавшими в окрестностях Нью-Хейвена. Профессора, мальчишки из обслуги, сексуально озабоченные студенты, диск-жокеи, даже наш настройщик фортепьяно. Анна решила, как говорится, всех уравнять в правах, не обращая внимания ни на расу, ни на вероисповедание, ни на происхождение. Ее объятия оказались шире, чем у статуи Свободы. Но подобная «демократичность» сослужила ей неплохую службу, она уже состоит в правлении одной из партий.
Диана была потрясена. Как такое могло случиться? Почему жена такого гиганта мысли и – если память ей не изменяет – такого страстного любовника предпочла вести себя как последняя сучка? Она сгорала от любопытства, но не смела перебивать.
Впрочем, ей и не требовалось задавать вопросы – Лео нынче вечером превратился в настоящий источник откровений. Он поведал Диане, как долгие годы прожил в счастливом неведении, не подозревая о вероломстве жены. Будучи доверчивым мужем и преданным отцом, он, кроме того, еще и являлся опорой во всех ее начинаниях. Ведь не кто иной, как Лео, настоял на том, чтобы она не бросала учебу, не кто иной, как Лео, внушил ей веру в свой талант, который в противном случае так и остался бы нереализованным.
– Если бы не моя поддержка, – продолжал Лео, – Анна так и не получила бы докторскую степень, а ведь потом она искренне радовалась тем небольшим успехам, которых добилась.
– Небольшим! – ахнула Диана. Анна Фрэнкленд была признанным научным авторитетом в отечественной истории, лауреатом премии Пулитцера. – Да ведь ее книга по джефферсоновской демократии просто замечательная. Там так много интересных мыслей…
– Спасибо, – улыбнулся Лео, – и извини, что позволил воспринять твой комплимент на свой счет. Эта книга никогда не увидела бы свет, если бы не моя настойчивость и помощь в работе. И ее ни за что бы не напечатали, если бы издатель не оказался моим давнишним приятелем. Мне пришлось на него нажать.
Диана предпочла не вдаваться в подробности. Она вовсе не была настолько уверена, что слава Анны Фрэнкленд на самом деле принадлежала ее мужу. Очевидно одно: Лео настолько убит горем, что не в силах это скрыть. Все его так гнусно предали: и жена, и ученики. И Диана чувствовала, что последнее было особенно болезненным ударом.
Каждый год в сентябре Лео выбирал одного из студентов-третьекурсников (как выбрал когда-то и ее), чтобы взять под свое покровительство и вывести в люди. И этим немногим избранникам Лео отдавал себя без остатка – пестовал их, холил и лелеял, словно породистых жеребчиков для чемпионских скачек.
Задолго до выпускных экзаменов Лео приискивал своим ученикам отличные места для работы. Для этих счастливчиков открывалась прямая дорога в высшие эшелоны власти. Если бы воспитанникам Лео пришло в голову объединиться в клуб, его членами стали бы многие юридические гении нынешней Америки. И Диана, ожидавшая партнерства в «Слайтер Блэйни», не могла не гордиться принадлежностью к такому кругу избранных. Федеральный судья как-то в шутку назвал их «мафией Фрэнкленда».
Два года назад выбор Лео пал на Барта Шафермана.
– Блестящий студент, – хвалил его Лео, – ловил буквально все на лету – этакая поверхностная одаренность, характерная для образованных евреев. И к тому же прирожденный спорщик. Да, теперь-то мне ясно, что он вовсе не настолько талантлив, как показался сначала, но все же выдающаяся личность, этого у него не отнимешь. В Вашингтоне его с радостью взяли бы в любую юридическую фирму. И представляешь, что он выбрал? – Лео горько рассмеялся. – Захотел работать на Ральфа Надира, защищать права потребителей. Я сказал ему: «Барт, это глупо. Ты хоронишь себя заживо». Я столько вложил в него, чтобы обеспечить ему будущее, и, естественно, не хотел, чтобы все это пропадало втуне. И тогда, Диана, – он на секунду замолк от огорчения, – я устроил ему предложение, от которого нормальный человек не смог бы отказаться. Как по-твоему, какая должность является самой вожделенной для только что получившего диплом адвоката?
– Место клерка в Верховном суде, – без запинки отвечала Диана.
Лео кивнул.
– Счастливый сукин сын! – с завистью вздохнула Диана.
– Этого у него не отнимешь. Особенно верно «сукин сын». Мне пришлось пустить в ход все свои связи, чтобы обеспечить место для Барта, на это ушел не один месяц, и вот, когда наконец миссия была окончена, я возвращаюсь домой утром в понедельник и застаю нашего милого паренька в постели со своей женой. Вряд ли то, чем они занимались, имело отношение к благодарности. Бесподобно, да? Двадцатичетырехлетний сопляк спит с женщиной в два раза его старше!
«А мне казалось, что возраст ничего не значит». Диану покоробило то, как Лео противоречил сам себе. Но ведь ему, бедняжке, пришлось так нелегко. Наверное, он еле оправился от горя. Диана не знала, что сказать в утешение.
– Может быть, – предложила она, – пришло время предоставить это все прошлому…
Он сменил тему и принялся излагать ей одну забавную историю за другой – Лео был в этом большой мастак. И на протяжении следующих двух часов Диану посвящали в подробности жизни их общих знакомых по Йелю и знакомых Лео с Капитолийского холма. Он поразил ее, сообщив истинную подоплеку скандала с продажей оружия Ирану, рассказал, кто будет следующим директором ФБР и как происходило бракосочетание Керолайн Кеннеди. Диана слушала, завороженная, ведь ее ушей коснулись слухи с самого Олимпа! Незаметно подошел черед кофе и коньяка – за окном сгущались зябкие весенние сумерки, пронизанные редким дождем.
– Ты не хотел бы пройтись? – предложила она. – Мне необходим глоток свежего воздуха.
– Такой дождик мне не помеха, – отвечал Лео, взяв Диану под локоть. – Я видывал бури и похлеще. Ну а теперь расскажи, как дела в фирме? Ты все еще на старом месте?
– На будущий месяц должны утвердить мое партнерство.
– Отлично! Да я никогда и не сомневался в твоем будущем. Моя милая Диана, я так часто вспоминал о тебе в те ужасные дни с Анной. Часто и с большой любовью. – И он приободрился. – Помнишь, как мы играли в снежки возле библиотеки? Господи, ты тогда вся вывалялась в снегу!
Диана успела позабыть, каким близким был ей Лео. И вот теперь он напомнил ей об этом, провожая до дому.
– Извини, что я не поднимусь к тебе, – сказал он, держа Диану за руку. – Завтра у меня деловой завтрак с Патом Мониганом, а потом надо будет сразу вернуться в Йель.
Она его простила. Было условлено провести уик-энд в Вермонте.
– И там, – сказал он, – мы поговорим как следует.
Всю следующую неделю Диана то и дело впадала в прострацию, когда оставалась у себя в кабинете одна. Она забывала о бумагах на столе, отключалась от окружающего и вновь и вновь пережевывала свой разговор с Лео – вернее, разговор Лео с нею, ведь она почти все время молчала. Стоило закрыть глаза, и в памяти возникало его лицо, его голос. Да, Лео умел оставить после себя память.
– Я часто вспоминал о тебе, – сказал он, – с большой любовью. – Слова эхом отдавались в пустой комнате. Она тоже вспоминала о нем. Более чем часто. Постоянно. Даже неотвязно. Он был предметом ее горя, ее желаний, ее фантазий.
Даже то, что она просто посидела с ним за обедом, что на несколько часов он целиком принадлежал ей, было чудом.
– Ты разрушил мою жизнь, – хотела бы она дать ему понять. – Ты сделал меня равнодушной к остальным мужчинам.
Однако на самом деле это было бы не совсем честно. В конце концов она ведь искренне любила Аврама.
Однажды ей даже стало любопытно: как поведут себя эти двое мужчин, доведись им повстречаться. Поначалу Диана решила, что молодой человек показался бы Лео настолько незначительным, что на него можно просто не обращать внимания. Однако Аврам вовсе не был незначительной личностью, стоит вспомнить его упрямство, его оригинальные взгляды на жизнь. Диана решила, что Аврам вел бы себя вежливо и с изрядной долей скепсиса, а Лео наверняка задрал бы нос и удалился с оскорбленным видом.
Вот это-то и беспокоило Диану. Ибо в основном Лео остался почти таким же, каким запомнился со студенческих лет: живой, остроумный, красивый и сексуально привлекательный. И если бы он захотел, они могли бы тот вечер закончить в постели.
Однако в ярком дневном свете Диане никак не удавалось избавиться от горечи, пронизывавшей каждое сказанное им слово. Ее раздирали сомнения: то ли пожалеть бесчестно преданного страдальца, то ли разозлиться на него за то, что он так носится со своим горем. Да и вообще эта история ее шокировала. Неужели Лео никогда не подозревал, что его жена была нимфоманкой? И с какой стати Анне, которую наконец-то застали врасплох, расписывать ему все свои эскапады вплоть до мельчайших деталей? По мнению Лео, она находила некое извращенное наслаждение в таких издевательствах.
Еще больше возмущало Диану поведение юного протеже. Стать возможным объектом мести столь влиятельной персоны, поставить под угрозу блестящую карьеру ради сомнительного удовольствия переспать с дамой не первой молодости? Сумасшествие!
Кстати, Лео ошибался: Диана была знакома с Анной Фрэнкленд. Это было на факультетском студенческом чаепитии: ей запомнилась пышнотелая деловая дама с натруженными руками и уверенными манерами. Она уже тогда казалась старухой, и было абсолютно непонятно, с какой стати ей понадобилось путаться со студентом.
– У тебя такой вид, словно ты вот-вот откроешь тайны мироздания, – пошутил заглянувший в офис Байрон.
– Я хочу разобраться, почему люди поступают так, а не иначе.
– А, всего-то! – засмеялся Байрон. – Ну, ответ прост. Потому, что у них на то есть причины.
– Большое спасибо!
Последующие полторы недели пронеслись, как выстреленные из пушки, не оставляя свободной минуты на размышления о личных неприятностях.
Сначала Флер со своими проблемами. Потом возвращение упрямой, нераскаявшейся Берни. И под конец – к восторгу и ужасу окружающих – возобновление тяжбы «Симплекса». «Харриган» нашел в себе силы сопротивляться. Диану как будто протащили через выжималку – и профессионально, и эмоционально.
Она поднималась на борт самолета до Ратланда в полном смятении. Лео без конца звонил ей в эти дни, и они мило болтали чуть ли не каждую ночь. Однако при этом оставалась неясной масса вопросов, связанных с будущим. Диана летела в Вермонт, готовая ко всему.
Глава 35
Появившись в первый день на работе, Берни промаршировала к кабинету Хи Фейнстейна, стиснув зубы и сжав кулаки, готовая отразить любую атаку.
– Прежде чем откроешь рот, – выпалила она, – предупреждаю: лучше помолчи, не говори ничего!
– О чем?
– О сам-знаешь-чем, и сам-знаешь-ком, и о некоторых событиях, которые могли или не могли произойти в одной церкви в позапрошлое воскресенье. Ясно?
– Да такого воскресенья вообще не было! – невинно, как младенец, улыбнулся Хи.
– Хорошо, – отвечала она. – А теперь не могли бы мы заняться делом?
И она преподнесла идею сериала «Сердцевина Нью-Йорка». Идею столь простую и незатейливую, что поначалу у Хи зачесались руки дать ей под зад и взять на ее место любого прохожего.
– Ну вот, ты просто не хочешь замечать очевидного. Когда я отсиживалась… в общем, не важно, где именно я зализывала раны на прошлой неделе, – там, где я была, из воды торчала просто потрясная скала. Я видела ее из своей комнаты в отеле. Такая огромная, в форме птичьего клюва – если бывают птички ростом с милю. Она менялась в зависимости от освещения: утром одна, днем другая, и уж совсем бесподобная в лунном свете. Но смешнее всего было то, что местные ее не замечают. Потому что она всегда там была, понимаешь? И всегда есть. И они слепы к ее красоте.
Вот и в Нью-Йорке есть такие же вещи, поясняла она. Десятки, сотни видов, ради которых убиваются туристы со всего света. Тогда как сами ньюйоркцы не дают себе труда просто поднять глаза – то ли от слепоты, то ли от равнодушия. Сведи вместе парочку манхэттенцев, и они с пеной у рта будут оспаривать друг у друга право называться знатоком настоящего Нью-Йорка. И начнут расписывать всякую чепуху. Этот набрел на маленький итальянский ресторанчик, где обедают одни мафиози, а тот разнюхал в галерее в Сохо что-то такое, о чем еще не знают даже владельцы. Словом, обычная узость взглядов.
Зато Берни готова поспорить на что угодно, что оба эти знатока близко не были возле статуи Свободы, не любовались Бруклинским мостом, не катались на лошадях в Центральном парке. Эти «прелести» остаются уделом туристов. А вот, к примеру, совсем недавно ее подруга, весьма элегантная особа, отправилась на круговую экскурсию на катере – и была довольна.
– К примеру, возьмем хоть тебя, Хи. Ты когда-нибудь забирался на крышу Эмпайр-Стэйт-Билдинг?
– Я? Сам – нет, конечно. Но в детстве я смотрел «Кинг-Конга»…
– Вот! – разгорелась она. – Что и требовалось доказать!
Она предлагала создать сериал, знакомящий жителей Нью-Йорка с их городом. Все эти замечательные виды будут показаны с радостью и восторгом новичка. Основным мотивом будет открытие Нью-Йорка заново.
Хи задумчиво кивнул.
– Это ничего не стоит поставить, – сказал он. – Тебе даже не придется рыскать в поисках экзотической натуры. Купи любой путеводитель и действуй. О'кей, распиши все подробно, а я посмотрю.
Остаток недели Берни провела в составлении планов, то и дело мысленно благодаря Роджера Ноланда. Если бы не он, не его освеженные Саудовской Аравией взгляд и пристрастие читать путеводители, она и понятия бы не имела о наличии таких мест. «Так что спасибо тебе, Роджер, за то, что снабдил меня свежей идеей». Она чуть было не послала ему цветы в знак признательности.
Кстати, как он себя чувствует? Пришел ли в себя? Простит ли когда-нибудь ее? Вполне возможно, что он уже обрабатывает невесту номер два. Как ни крути, он не из тех, что очень долго страдают. Да и удар пришелся больше по самолюбию, чем по сердцу.
Пятничное утро уже кончалось, когда Берни заглянула в календарь. Уик-энд оставался пустым. Ни вечеринок, ни театральных премьер, ни даже приглашений выпить. Но ведь, с другой стороны, предполагалось, что в это время она еще будет находиться в свадебном путешествии, по возвращении из которого ей не надо будет думать о том, как себя развлечь. Пожалуй, решила Берни, в этом заключается самое большое преимущество брака: не надо ломать голову над субботними вечерами.
Она позвонила кое-кому, надеясь получить приглашение в гости, но у всех были дела, дела, дела. Флер работала, у Розмари – обед у соседей, а Дианы вообще не будет в городе. Она подумала было позвонить Стиву, но вряд ли он свободен, в этом городе такое невозможно. Да к тому же не следовало забывать о гордости.
Пожалуй, в такие минуты она готова была признать, что чувствует себя немножко одиноко. Остается утешать себя тем, что у нее имелась полная возможность выйти замуж. Ох, да ладно: что-то теряешь, что-то находишь. И нечего из-за этого убиваться.
Берни просидела уик-энд дома, уставившись в телевизор.
– Господи! – воскликнул Скотт Мэттьюз, взглянув на разложенные перед ним макеты. – И ради этого ты притащила меня в офис в субботу утром?! Да что с тобой, детка? Ты же взяла все разработки «Сарабанд» и спустила их в сортир!
– Где им самое место, – отвечала Флер.
– Я не могу показать вот это в Питсбурге. – Он устало потер глаза. – Лучше сразу вскрыть себе вены.
– Я уже вскрыла свои, пока работала над этим, – возразила Флер. – Мы с Эдди с места не вставали, я не спала целую неделю. Скажи честно, Скотт. С точки зрения профессионала. Это хорошая реклама?
– Нет, Флер, – сокрушенно вздохнул Скотт. – Это не просто хорошая реклама. Это потрясная реклама! Лучшее, что тебе удавалось сделать.
– Но?..
– Но… – он в отчаянии воздел руки, – … какой прок делать грандиозную рекламу для безмозглых клиентов? Они желают хот-дог, а ты суешь им черную икру! Ты же знаешь этих придурков. Настоящее уличное отребье. То есть я хочу сказать, что с мозгами у них, сама понимаешь. Особенно у господина Льюиса Джея Джиббса. Честно говоря, я опасаюсь, что даже название «Снежинка» окажется выше его понимания. А ты собираешься подсунуть ему что-то по-французски.
– Значение этого названия понятно и так, – заметила Флер, – но, если ему лень шевельнуть мозгами, я готова представить подробный перевод.
– Не пройдет, Флер. – И Скотт с сожалением отодвинул макет в сторону. – Мы и так по уши в дерьме. Что с тобой, малышка, или ты не любишь кушать каждый день?
– Я обожаю это занятие! И именно поэтому настаиваю на принятии проекта. Это наша последняя возможность. Послушай!
И Флер принялась горячо доказывать свою правоту, не давая Скотту вставить и слова. Все рекламные агентства в стране привыкли раболепно следовать тому, чего пожелает клиент. И получится, что в течение недели «Сарабанд» будет бомбардировать публику презентацией новинки, вымазанной в повидле и сладком креме. Так что к пятнице можно гарантировать, что всем успеет надоесть сахарно-мармеладная кампания. И когда наконец появится собственно «Снежинка», у покупателей просто сделается диабетическая кома. Со смертельным исходом.
– Представь на секунду, что я права, – продолжала Флер. – И вспомни, что мы когда-то считались лучшим рекламным агентством. Вот и давай вести себя соответственно. Мне осточертело по-собачьи заглядывать им в глаза и вилять хвостом. Ну что может случиться такого уж страшного, Скотт? Обанкротимся? Да мы и так обанкротимся. Но в этом случае хотя бы уйдем красиво – не воя, как побитые собаки, а с большим бумом! Пусть наконец они поймут, что имели дело с экспертами, а не со шлюхами. Выдадим им лучшее, на что способны. Если повезет, Господь вразумит их и они это поймут. Если нет – по крайней мере после сможем себя уважать. Какого черта, Скотт, ну что мы теряем?
– Я внимательно тебя выслушал, – задумчиво пробормотал Скотт, еще раз просматривая макеты. – Ты бы не могла составить план нашей кампании? – наконец спросил он. – Что-нибудь аппетитное, во что они бы могли вцепиться зубами?
– Как будто раньше я этого не делала! – Флер чуть не запела.
– О'кей, – решился он и улыбнулся: – Приступаем. Но учти: все должно быть готово к пяти часам в четверг, а это значит, что тебе придется вкалывать прямо с этой минуты.
И он засел за телефон, обзванивая всех членов команды, вытаскивая кого из теплой постели, а кого из зеленого рая полей для гольфа.
– Валите все сюда, – велел он, – ибо нас ждет или победа, или катастрофа сродни гибели «Титаника». Эй, ты! – рявкнул он на Флер. – Что ты вертишься здесь до сих пор? Марш работать! Мне нужно видеть твой проект разработанным в эскизах, расчетах, сценариях…
– Будет сделано! – Она сгребла макеты. – Когда мы приедем в Питсбург, можно, я сама буду выступать?
– Женщин и детей – вне очереди! – рассмеялся он. – Валяй!
* * *
– Ты определенно вернулась домой чуть ли не под утро, – сухо заметила Долли Бэйнтер за завтраком в воскресенье.
– Вот как? – Розмари зевнула. – Никто не хочет еще тостов? Мама? А ты, малыш?
– Очень, очень поздно, – бубнила Долли.
– Неужели? – Розмари потянулась за кленовым сиропом. – Но ведь я была просто у соседей на вечеринке.
– Я прождала до двух, смотрела ночную программу, а ты так и не пришла. Когда ты вернулась, Рози?
– Ай-яй-яй, мамочка, – отвечала Розмари, – я не хотела тревожить твой драгоценный сон. – Она намазала маслом тост, посмотрела на свое семейство и улыбнулась: – Сегодня такой чудесный денек, мои милые. Не стоит сидеть в четырех стенах. Поедем-ка в «Мистик». У них есть чудесный аквариум, Крис, с рыбами, моллюсками и электрическими угрями. Ты знаешь, что угорь может зажечь настоящую лампочку? Вот так-то! А еще там же музей китобоев и куча старинных кораблей, по которым можно полазить. И представить себе, что ты, Крис, стал пиратом. Отличная игра, правда? Как насчет того, чтобы сразу после завтрака прыгнуть в машину – и вперед?
– Да, да! – горячо закивал Крис. – А можно я сяду впереди, чтобы быть как папа?
– Как пожелаешь, – отвечала Розмари. – Ведь теперь ты у нас в доме мужчина. – И она аккуратно вытерла измазанные сиропом щечки.
– Чмок, чмок, – сказала она.
– Чмок, чмок, – охотно отвечал Крис.
* * *
– Как тебе понравился уик-энд, дорогая?
– Один из самых лучших в жизни, Лео. – Она с восторгом поглядела на него. – Все было превосходно. – «И ты тоже», – хотелось бы ей добавить.
Ибо с того момента, как она сошла с самолета и увидела Лео, ждавшего за рулем взятого напрокат «мерседеса», Диана словно попала в край сбывшихся грез. Гостиница оказалась очень уютной, обставленной в стиле восемнадцатого века настоящей старинной мебелью. Ее номер состоял из спальни и маленькой гостиной с камином и диваном и свежим букетом полевых цветов. Его номер она так и не видела – он находился на другом этаже.
Диана сначала удивилась, а потом почувствовала благодарность за то, что он удержался от сексуальных увертюр. Она поняла, что дело тут не в скованности, а в повышенной чуткости, ведь в противном случае их уикэнд мог опуститься до обычного «перепихона». Похоже, ей, Диане, предстоит сыграть самую важную роль в своей жизни, ибо в его глазах ясно горел вопрос: «Все та ли ты чудесная особа, которую я любил когда-то? Есть ли у нас будущее?»
Конечно, Диана уже давно не была (по крайней мере она на это надеялась) той наивной школьницей с изумленно распахнутыми глазами. Она стала преуспевающим адвокатом, светской дамой, и это не могло не повлиять на характер. Да и для Лео эти годы не прошли даром, и ему предстояло пройти своего рода испытание. Он уже доказал, что обладает все тем же обаянием, остроумием и нежностью, даже, пожалуй, в еще большей степени, чем прежде.
Вечер в пятницу они провели сидя у горевшего камина, болтая обо всем на свете – искусстве, кибернетике и даже Уимблдонском турнире. В субботу он решил устроить день развлечений и повел Диану на экскурсию по городу, по антикварным лавкам, по местным достопримечательностям, завершив прогулку изысканным обедом в уютном ресторане.
Воскресным утром для них приготовили корзину для пикников и отвезли на повозке в горы. Погода выдалась чудесная, прогулка возбудила аппетит, а горы поражали своей красотой. По окончании ленча он засучил рукава толстого свитера и умело раскупорил бутылку «Дом Периньона».
Они устроились на красивом гладком выступе, укрытом от жарких лучей полуденного солнца кронами древних сосен. Под ними раскинулась деревня: аккуратные беленькие домики, шпиль колокольни – словно со школьной картинки.
– За тебя, дорогая. – Он чокнулся пластиковым стаканчиком.
– За тебя, Лео, – улыбнулась она в ответ.
Они посидели немного молча, но вот Лео прищурился, высматривая что-то вдали.
– Я хочу сказать тебе кое-что, Диана, и это непросто после стольких лет. Ты можешь напомнить мне, что я давно утратил все права, но все же я умоляю выслушать.
Диана вздрогнула, понимая, что за этим последует. Вот оно. Грандиозный финал. Казалось, даже птицы приумолкли. Она повернулась и посмотрела на него, изучая точеный профиль на фоне голубых небес. Он сделает ей предложение. Она, конечно, его примет. А впереди их ждет что-то сродни прекрасному сну.
– Я ошибся, – сказал Лео. – Мне следовало жениться на тебе еще семь лет назад – вместо того, чтобы терять время на безнадежную ситуацию с Анной. И я даже помню не только день, но и миг, когда мне следовало это сделать.
К ее смущению, он почему-то снова вернулся к их игре в снежки возле библиотеки.
– Ты ведь тоже помнишь, правда?
– Превосходно, – подтвердила она. Если ей не изменяет память, они долго спорили про какие-то древности, после чего Лео свалился в сугроб. Однако и в этом она не была уверена. А вот Лео, напротив, помнил все до мельчайших подробностей. И вдруг перед мысленным взором Дианы предстал Аврам, впервые в жизни прикоснувшийся к снегу. Как он радовался тогда, стоя босиком у нее на балконе!
С Лео, конечно, все по-другому. Он родился и вырос в Миннеаполисе, стало быть, для него снег не в новинку.
– А что такого особенного было в тот день? – спросила она.
– Обещаешь, что не станешь смеяться?
И он напомнил ей, что Фрэнкленды были одним из самых известных на Среднем Западе семейств, удивлявших мир достижениями и в искусстве, и в науке. Его отец был федеральным судьей, а мать – талантливой пианисткой. Один дядя являлся штатным консультантом в ФБР, другой – ведущим биохимиком. И даже в этом семейном кругу Лео считался чрезвычайно одаренным мальчиком. Буквально с пеленок его готовили к серьезной научной и общественной карьере. В восемнадцать лет он окончил Гарвард, учился в Оксфорде как Родсовский стипендиат и в двадцать один год получил степень магистра.
– Но при этом я ни разу в жизни не играл в снежки – до того дня с тобой в Йеле! Смешно, правда? Насколько помню, в детстве я и представления не имел, что значит быть беззаботным. Просто играть со сверстниками. Наши отношения, Диана, были как… как глоток свободы. Ты вернула мне юность, и смех, и веселье. Да, мне следовало в тот же миг, лежа в сугробе, попросить твоей руки. Ибо впервые в жизни меня вот так бесцеремонно уронили – и я радовался этому. Почему я тогда же не сделал тебе предложение, скажи на милость?
– Почему? – Диана была удивлена и тронута. – Из-за детей, конечно! Я всегда это понимала, Лео, и уважала тебя еще больше. Ты не забыл отцовских обязанностей.
И все же у нее оставалось странное чувство – пожалуй, единственное за весь этот уик-энд, полный сердечных бесед, – что его самого никогда не беспокоила судьба детей. Мальчику теперь около двадцати, девочке – пятнадцать. Что они думают о возможной второй женитьбе отца?
– Дети! – промолвил он. – Ах, как я обожал их, когда они были малышами! Такие милые, такие отзывчивые. Диана, на свете ничто не может сравниться с безоглядной любовью маленьких детей. Ты начинаешь чувствовать себя Богом. Ты права. Конечно, я промолчал тогда из-за них.
– А что они делают теперь? – Она была рада поменять тему. – Наверное, сын уже в колледже.
Голос Лео моментально остыл до полного нуля.
– Алану было угодно покинуть Йель и переехать в Стэнфорд.
– Это же так далеко! – удивилась она.
– Да, неблизко. – Лео сердито поджал губы. – Он, наверное, уже кончил первый курс. Ну а девочка живет вместе с матерью, в Виргинии. Увы, из нее вышел катастрофически заурядный подросток, влюбленный в примитивную музыку. И как ни грустно говорить, я их почти не вижу. Они выросли без меня. Боюсь, Анна успела воспитать в них неприязнь ко мне.
– Не может быть!
У нее сердце перевернулось от сострадания. Бедный Лео! Бедный одинокий Лео! Успех и слава – ничто по сравнению с горем от утраты любви своих детей! Анна Фрэнкленд, наверное, просто бессердечная сука! Только такой высокоморальный человек, как Лео, мог так долго выдержать жизнь с ней!
Диана проглотила комок в горле. У нее просто не было слов. А Лео наконец-то оторвался от созерцания дальних гор и обернулся к ней.
– Что было, то было. И ты правильно заметила, что пора оставить прошлое позади. Обещаю, что больше не стану сожалеть о прошлом. Имеет значение лишь то, что происходит сейчас, Диана, – и он взял ее за руки, – и произойдет завтра. Или через годы. Итак, ты видишь, что я решился выполнить то, на что не решился семь лет назад. Диана, ты была мне дорога тогда, ты осталась для меня дорогой и теперь. Окажешь ли ты честь и станешь ли моей женой?
Ее первым порывом было выкрикнуть «да» – под влиянием жалости. «Да» – ради того, что было когда-то. «Да» – потому что она не разлюбила его за семь одиноких лет и всегда верила, что он вернется.
Но Лео сам выпустил ее руки и прижал пальцы к губам:
– Диана, я не прошу дать ответ немедленно. Честно говоря, я бы и не принял его всерьез – ведь это было бы нечестно по отношению к нам обоим. Я хочу, чтобы твое решение было обдуманным, зрелым, не под влиянием минуты. А кроме того, как я надеюсь, основывалось на любви.
Он напомнил, как много всего предстоит обсудить. У нее многообещающая карьера, и он не желал бы стать причиной ее конца. Совсем наоборот. Он гордится достигнутым ею партнерством и верит, что это лишь первая ступень к еще более блестящим достижениям.
Они купят себе приличный домик где-нибудь в Коннектикуте, на полпути между Нью-Йорком и Нью-Хейвеном. Дети? Да. Несомненно. Тогда это еще больше будет похоже на начатую заново жизнь. Вторая молодость.
И потом, есть еще возможность, про которую он не вправе распространяться, но это потребует его переезда в Вашингтон. Как она к этому отнесется?
У Дианы захватило дух. Так! Значит, слухи были верными, и Лео прочат на первую же освободившуюся вакансию в Верховном суде. У нее побежали по спине мурашки. По стандартам Верховного суда он считается очень даже молодым, стало быть, впереди тем более блестящая карьера.
Диана на миг прикрыла глаза, пытаясь представить себя, вращающуюся в столь элитарном обществе: жена ведущего юриста Соединенных Штатов. Даже ее отец может позавидовать. Это была ослепительная картина, от которой кружилась голова, но… ведь она выходит замуж не за положение, а за человека. И все же…
