Текст книги "Дьявольская секта (Сборник)"

Автор книги: Франсуаза Саган

Соавторы: Сьюзан Ховач,Десмонд Бэгли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

 Глава пятая

1

Одеваясь на другое утро, я размышлял о превратностях человеческой судьбы. Совсем еще недавно я был обыкновенным лондонским бухгалтером уходил на службу в котелке и с зонтиком, а теперь я в экзотической Мексике, готовлюсь совершить опасное путешествие в неизведанные края. Насколько можно было судить по рассказам Фаллона, Кинтана-Роо – настоящая адская дыра. И какой черт дернул меня отправиться туда? Для чего мне этот затерянный в дебрях город? Уж не сошел ли я с ума?

Подтянув узел галстука, я взглянул на свое отражение в зеркале: вот он, новоиспеченный авантюрист Джемми Уил. Не хватает только ружья. Но ружья у меня не было, да и стрелять я не умел. Джеймс Бонд наверняка уже давно распаковал бы свой портативный вертолет и помчался бы за Джеком Гаттом, чтобы овладеть его скальпом, а заодно и парочкой прекрасных .блондинок. Я невольно усмехнулся, и человек в зеркале усмехнулся мне в ответ: на Шона Коннери я был совершенно не похож.

Так что же я мог предпринять против Джека Гатта? Против него, как верно заметил Пэт Харрис, нельзя было выдвинуть никаких обвинений, хотя Нишеми и действовал по его приказу. Сражаться с Гаттом его же оружием было равносильно тому, как если бы Монако вдруг объявило войну России или Америке.

Да и вообще, какого дьявола меня вдруг занесло в Мексику? Несомненно, из душевного равновесия меня вывели колкие слова этой стервы Шейлы. Ну и что из того, что у меня убили брата? Какой нормальный человек бросит все свои дела и пустится колесить по свету, чтобы отомстить убийце? Нет, это не объясняло мое странное поведение, дело заключалось совсем в другом: в моем задетом самолюбии. Я хотел доказать самому себе, что Шейла неправа и я вовсе не серое ничтожество, что свидетельствовало лишь об одном: я незрелая личность и к тому же еще и глуповат.

Однако отступать было поздно. Новые обстоятельства диктовали мне новые условия, и не выполнить их – означало предать самого себя. и потом всю оставшуюся жизнь укорять себя за это. Удивительно, сколько людей совершили опасные шаги исключительно из боязни потерять уважение к собственной личности!

Какое-то время я держался довольно браво. Мне удалось склонить миллионера на свою сторону, хотя во многом я и был обязан зеркалу Виверо. Но теперь, когда Фаллон узнал его секрет, я лишился своего главного козыря. Оставалось рассчитывать лишь на собственные силы, принудить профессора действовать в моих интересах я уже не мог.

Серенький человечек все еще жил во мне. И хотя он и облачился в нелепый маскарадный наряд и пытался выглядеть героем, в душе он мечтал поскорее вернуться в Лондон, надеть свой старомодный костюмчик и котелок и взять в руки складной зонтик вместо шутовского копья. Я скорчил недовольную гримасу человеку в зеркале: Джемми Уил – ты просто овца в волчьей шкуре.

Раздосадованный и неуверенный в себе, я поспешил выйти из комнаты.

Внизу я застал Пэта Харриса со стетоскопом на шее и с черной коробочкой в руках, из которой торчала блестящая гибкая антенна. Он сделал мне отчаянный знак рукой и приложил палец к губам, показывая всей мимикой, что мне следует молчать. Сам он рыскал по комнате, словно пес в незнакомом месте, расхаживая из угла в угол и постепенно приближаясь к большому обеденному столу из испанского дуба.

Внезапно он встал на четвереньки и нырнул под стол, совсем по-собачьи, представив моему взору свою обтянутую штанами задницу и подошвы ботинок. Со штанами у него все было в порядке, а ботинки не мешало бы и починить. Наконец он вылез из-под стола, подмигнул мне и снова прижал палец к губам, после чего кивнул головой, приглашая меня вместе с ним вновь заглянуть под стол. Мне ничего не оставалось другого, как встать в ту же глупейшую позу рядом с ним. Он включил карманный фонарик, и узкий луч света высветил в темноте серую металлическую коробочку, едва видную за крестовиной.

Пэт сделал мне знак вылезать, и мы выбрались из-под стола и быстро вышли из комнаты, прошли по коридору и зашли в пустой кабинет Фаллона.

– Нас подслушают, – сказал Харрис.

– Вы хотите сказать, что эта штуковина?.. – прошептал я.

– Радиопередатчик. – Он вынул из ушей стетоскоп с видом доктора, вынужденного сообщить печальное известие. – Это устройство для обнаружения микрофонов. Я прощупываю с его помощью, все частоты, и если рядом спрятан передатчик или микрофон, в наушниках раздается сигнал. Чтобы найти «жучок», остается лишь следить за стрелкой индикатора.

– Не лучше ли было помолчать об этом? – нервно озираясь по сторонам, заметил я. – Здесь ведь тоже...

– В этой комнате все чисто, – оборвал меня он. – Я проверял...

– Боже праведный! – воскликнул я. – Но как вам пришло в голову, что здесь могут быть такие штуки?

– Недоверчивый склад ума и знание человеческой натуры! – ухмыльнулся он. – Я просто поставил себя на место Джека Гатта. Как еще узнать, что происходит в этом доме? В моем деле такое случается на каждом шагу. – Он потер подбородок. – Вы обсуждали что-либо важное в той комнате?

– А вам известно, что мы пытаемся вообще сделать? – спросил в свою очередь я.

– Да, Фаллон ввел меня в курс дела. Мы еще долго с ним вчера беседовали. – Глаза его загорелись. – Какая необыкновенная история – если только она не выдуманная!

– Мы все стояли вокруг этого стола, когда разговаривали о подносах, – сказал я. – Именно тогда я и сообщил остальным, что это не подносы, а зеркала.

– Это скверно, – озабоченно сказал Харрис.

– Но потом мы прошли в кинозал, – сказал я. – И там я продемонстрировал, что происходит, если направить на эти зеркала луч света и присмотреться к отражению на экране. Обо всем остальном мы говорили уже в том зале.

– Покажите мне это помещение, – сказал Харрис. – Я провел его в лекционный зал, и он тщательнейшим образом обследовал его, однако микрофонов не обнаружил.

– Значит, Гатту известно лишь то, что подносы являются на самом деле зеркалами, и ничего более, – сказал он. – Замечательно.

Мы вернулись в кабинет, где нашли Фаллона и Холстеда. Фаллон распечатывал большой конверт, но замер, едва услышал сообщение Харриса, и словно бы проглотил язык.

– Каков мерзавец! – наконец воскликнул он. – Немедленно выдерните эту штуковину оттуда! Нет, какое коварство! С корнем его!

– Нет, черт подери! – возразил Харрис. – Пусть микрофон остается на месте. Мы воспользуемся им в своих интересах. – Он улыбнулся. – Кому-либо из вас, джентльмены, доводилось участвовать в радиоспектаклях? Мы подыграем Гатту, главное – не обсуждать в той комнате ничего важного.

– Да вы тоже еще та штучка, Пэт! – расхохотался Фаллон.

– Я профессионал, – непринужденно ответил Харрис. – Пожалуй, рисковать нам не стоит, импровизация вряд ли уместна, возможны ошибки. Так что подготовим для него хорошо отредактированную магнитофонную запись. – Он помолчал и добавил? – Я присмотрю за этой комнатой, кто-то ведь должен поменять батарейки, они не вечны.

– Но где приемное устройство? – спросил Холстед.

– Вероятно, в машине, припаркованной где-то поблизости. Здесь ведь уже два дня крутятся те двое парней, которых я заметил. У них наверняка имеется приемник, подключенный к магнитофону. Я не стану беспокоить их, пока они не заглотят нашу наживку. Нам остается только подготовить подходящую историю для них. И лучше не показывать им, что мы раскусили их фокус. Сделаем вид, что мы простаки ш даже не догадываемся о существовании Джека Гатта.

Фаллон не ошибся в своем выборе: Харрис действительно был самым коварным из всех хитрецов, которых мне доводилось встречать. Бухгалтеры, правда, тоже мастера морочить голову, но Харрис был фанатиком своего дела. Он собирал информацию по крупицам день и ночь, во время работы и после нес. Его изощренный мозг напоминал хорошо отлаженный компьютер, но отличался от него тем, что имел склонность к разнообразным трюкам с полученными данными.

Фаллон наконец распечатал конверт, который вертел все это время в руках.

– Займемся делом, – произнес он. – Вот снимки подносов в натуральную величину в .рентгеновских лучах. – Он дал каждому из нас по два снимка.

Снимки вышли великолепными, на них четко вырисовывались все детали, которые невозможно было разглядеть с помощью проектора.

–: Миссис Холстед оказалась права, – заметил я. – По самому краю окружности что-то написано по-испански. Но я испанского не знаю.

Фаллон взял в руку лупу и принялся изучать надпись, что-то бормоча себе под нос

– Насколько я могу разобрать, – сказал он, – на вашем зеркале написано: «Путь к истинной славе лежит через портреты смерти». А на моем сказано: «Жизнь вечная ждет за могилой».

– Какой-то ужас! – прокомментировал Харрис.

– Не очень-то четкие инструкции, – ехидно заметил Холстед.

– Не исключено, что это что-то означает, – не согласился с коллегой Фаллон. – Но одно не вызывает сомнений: перед нами определенно карта побережья Кинтана-Роо. – Он взглянул еще раз на надпись через лупу и воскликнул: – Боже мой, ведь здесь обозначены города! Видите эти квадратные значки в виде замков?

Я почувствовал, что атмосфера в комнате накаляется.

– Вот эти два значка в верхней части– скорее всего означают города Коба и Тулум, —дрожащим голосом заметил Холстед. – А к западу от них должна быть Чичен-Ица.

– В бухте Четумал обозначен город Ичпатун. А что вот это, к югу от Тулума? Уж не Чуньякече ли? – Фаллон поднял голову и задумался. – Не так давно там обнаружили крупный город. Существует предположение, что он являлся центром морской торговли на всем побережье.

– Здесь обозначен еще один город, – ткнул пальцем в снимок Холстед. – И вот еще один! – хриплым голосом добавил он. – Кажется, нам чертовски повезло с этой картой, нас ждут величайшие открытия!

– Успокойтесь, – сказал Фаллон, откладывая в сторону снимок. – Давайте лучше взглянем на Уаксуанок. Вот Он, на этом снимке. Если эта карта соответствует кружочку на крупномасштабном плане, мы сможем определить местонахождение этого города.

Я посмотрел на свой экземпляр снимка. На нем были обозначены горы, однако, не зная масштаба, нельзя было определить их высоту. По склонам гор там и здесь были рассыпаны контурные изображения строений. Мне вспомнилось, что в своем письме Виверо упоминал о том, что город расположен на горной гряде, вытянувшейся с востока на запад.

– Планировка напоминает в равной степени и Чичен-Ицу, и Кобу. Но этот город значительно крупнее, – сказал Холстед.,-

– Здесь есть и колодец, —добавил Фаллон. – Следовательно, возле него расположен, если верить Виверо, храм Юм Чака. Интересно, а где королевский дворец? – Он повернулся и достал из футляра свернутую в рулон карту. – Я отдал этой карте всю свою жизнь, – добавил он.

Профессор развернул карту на столе и прижал края книгами.

– Здесь отмечено все, что построили майя. Вы не заме чаете ничего странного, Уил?

Я посмотрел на карту и сказал:

– Кажется, на юге городов значительно больше, чем в других местах.

– Здесь жило племя петен, еще во времена Старой империи, разрушившейся в одиннадцатом веке. Позже сюда пришли племена ица, они влили в цивилизацию майя свежую кровь, восстановив такие старые города, как Чичен-Ица и Коба, и построив новые, как Майя-Пан. Пока забудьте о юге, обратите внимание на весь полуостров Юкатан. Что в нем примечательного?

– Пустое пространство на западе. Почему там не строили города?.

– А кто вам это сказал? – оживился Фаллон. – Вот Кинтана-Роо. Местные жители настроены крайне враждебно в отношении археологов. – Он ткнул пальцем в карту. – Вот здесь был убит один исследователь, а его скелет замурован в обращенную к морю скалу в качестве своеобразного предупреждения всем любителям раскопок. У вас не пропало желание отправиться туда? – усмехнулся он.

Серенький человечек – внутри меня издал испуганный вопль, но я вымучил ответную усмешку и твердо сказал:

– Я готов повсюду сопровождать вас.

– Так вот, – одобрительно кивнув мне в ответ, продолжал профессор. – С тех пор многое изменилось, но путешествовать в этих краях по-прежнему небезопасно. Местные жители настроены к пришельцам враждебно, как работающие на плантациях чиклерос, так и индейцы племени чан из Санта-Розы. Но еще хуже сама местность. Вот почему здесь необжитое пространство, а Уаксуанок находится как раз посередине.

Наклонившись над картой, он сверился со снимком.

– Я бы сказал, что город находится приблизительно вот здесь, с разницей не более чем в двадцать миль. Виверо не мог произвести тригонометрические расчеты, делая эту схему, так что полностью положиться на его чертеж мы не можем.

– Работа нам предстоит просто адская, – покачал головой Холстед. Он взглянул на меня, но я лишь улыбнулся в ответ, не понимая, какие могут быть там особые трудности. Насколько я мог судить по иллюстрациям в книгах из библиотеки Фаллона, в городах майя были пирамиды высотой с вашингтонский Пентагон. Так как же можно было их не заметить?

– Нам придется прочесать местность площадью более трехсот квадратных миль, – холодно заметил Холстед.– А там можно пройти в десяти шагах от строения майя и не заметить его. Мало того, можно пройти по нему, и не обратить на это внимания, – усмехнулся он. – Вы потом сами поймете, почему.

Я только пожал плечами. Все это не казалось мне настолько ужасным.

– Меня беспокоит, почему этим делом так заинтересовался Гатт? – озабоченно сказал Фаллон. – Яне вижу убедительных мотивов его вмешательства.

Я изумленно посмотрел на Фаллона и воскликнул:

– Как, вы так и не поняли до сих пор? Его интересует золото. Гатт охотится за сокровищами!

Холстед расхохотался, а Фаллон взглянул на меня как на ненормального.

– О каком золоте вы говорите? – наморщив лоб, спросил он.

Теперь настало время удивляться мне.

– Но вы же читали письмо Виверо! Разве он не описывает королевский дворец, обшитый золотом? Разве он не говорит постоянно о грудах золота? Он даже упоминает о золотой горе!

 – Послушайте, Уил, ну где майя могли взять Столько золота, чтобы изготовить из него панели для дворца? – снисходительно спросил Фаллон. – Нужно же здраво смотреть на вещи.

На мгновение мне показалось, что я и в самом деле спятил. Холстед покатывался со смеху, а Фаллон смотрел на меня с тревогой. Я обернулся к Харрису, но он только пожал плечами, всем своим видом демонстрируя, что все это выше его понимания.

– Не вижу ничего смешного, – с кислой миной заметил я, глядя на умирающего со смеху Холстеда: я впервые наблюдал, как он искренне радуется чему-то.

– В самом деле? – спросил он, вытирая глаза, и снова закудахтал, не в силах остановиться. – Объясните ему, Фаллон. Я не могу, я уже давно не слышал ничего подобного.

– Так вы и в самом деле полагаете, что в Уаксуаноке золото буквально на каждом шагу? – спросил Фаллон. – Или что оно когда-то было там в несметном количестве? – Он тоже едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху, заразившись от Холстеда.

– Но ведь именно так сказано в письме Виверо! – разозлился я. – Вы же верите этим снимкам, черт подери! – сунул я фотографии ему под нос. – Чертежи Виверо совпадают с вашими предположениями, так почему вы не верите ему в остальном?

– Потому что Он был самым выдающимся лжецом во всем западном полушарии, – изумленно глядя на меня, сказал Фаллон. – Мне казалось, вам это известно. Ведь вы присутствовали при нашей дискуссии.

Я велел себе расслабиться и тихо сказал:

– Не могли бы вы еще раз объяснить мне все простыми словами? – Я покосился на Харриса: судя по выражению его лица, он тоже был в замешательстве. – Мистеру Харрису тоже будет интересно узнать, в чем соль этой шутки.

– Мне все ясно, – воскликнул Фаллон. – Вы приняли письмо Виверо за чистую монету. – При этих словах Холстед снова покатился со смеху. Меня это уже начинало утомлять.

– Остановимся на одном или двух моментах его письма, – предложил Фаллон. – К примеру, автор утверждает, что род де Виверо имеет древние аристократические корни и утратил былое величие лишь после нашествия мавров, разграбивших его имущество. Все это ложь. Отец его действительно был ювелиром, но дед – самым обыкновенным крестьянином, как и все остальные предки. Мануэль сам добавил к имени отца приставку «де», причем сделал это, находясь в Мексике, поскольку в Испании такая вольность вряд ли сошла бы ему с рук. Ко времени посещения французом Мурвиллем семьи де Виверо этот миф превратился в реальность, вот почему гость и не поверил тому, что кто-то из аристократов де Виверо мог своими руками изготовить золотой поднос.

– Допустим, что здесь он слукавил. Но ведь многие люди преувеличивают, говоря о своей семье. Из этого, однако, не следует, что он лгал, рассказывая о золоте. К чему нужно было плести такие небылицы?

– Все золото майя было завезено в их страну, – сказал Фаллон. – Его привозили из Мексики, Панамы и с островов Карибского моря. Майя не умели обрабатывать металл, об этом невольно свидетельствует и сам Виверо: вспомните, как описывает он их оружие! Это были деревянные мечи с каменными лезвиями, вернее, это были лезвия из обсидиана.

– Но ведь у майя было золото! – возразил я. – Я сам читал, что при очистке колодца в Чичен-Ице нашли много золотых украшений.

– Но каких именно? Это все , импортированные в страну украшения и предметы культа, – сказал Фаллон. – Чичен-Ица являлась важным религиозным центром, а этот колодец считался священным. Такие священные колодцы встречаются по всему свету, в них находят жертвоприношения. А в Юкатане все колодцы. священны, потому что лам мало воды. Паломники стекались к Чичен-Ице на протяжении многих столетий.

– Трудно представить себе фонтан в Нью-Йорке, в который публика не швыряла бы монетки, – вставил Харрис.

– Вот именно, – довольным тоном подтвердил Фаллон. – Здесь проявляется какая-то примитивная тяга людей к воде, суеверное отношение к ней. Но собственного золота у майя все равно не было.

– Тогда зачем Виверо все это придумал? – смущенно спросил я.

– Меня это сперва тоже смущало, но мы с Холстедом обсудили этот момент и совместно разработали одну теорию.

– С удовольствием бы ознакомился с ней, – кисло улыбнулся я.

– Виверо, несомненно, что-то нашел. Но что именно – мы не знаем. Он зашифровал свое послание, желая скрыть свой секрет от посторонних. Одно он выразил совершенно ясно – лавры первооткрывателя должны достаться семье де Виверо. Он не мог прямо рассказать сыновьям о своей тайне, и поэтому вынужден был придумать какой-то другой способ заманить их в эту страну. И он выбрал для этого золото!

Я тяжело плюхнулся в кресло, чувствуя, что силы оставляют меня. ,‘-

– Но почему испанцы должны были ему поверить, если знали, что золота там нет? – удрученно спросил, я. – Мне кажется, что придется начать все сначала.

– Но ведь это так просто! Испанцы надеялись найти в Мексике богатую добычу, и нашли ее. Напав на ацтеков, они обнаружили много золота в храмовых хранилищах и во дворце Монтесумы. Но они не поняли, что запасы золота не беспредельны. Это были недалекие люди, поэтому им не пришло в голову, что груды золота, которые они обнаружили у ацтеков, скопились за столетия, из крупинок. Они считали, что где-то должны быть золотые копи. Они даже дали этому месту название – Эльдорадо – и никогда не прекращали его поиски. Но никакого Эльдорадо не существовало. Представьте себе этих испанских солдат. Ограбив ацтеков, Кортес разделил добычу, обманув при дележе своих капитанов. Те, в свою очередь, обделили простых солдат, оставив им жалкие крохи. Кому-то досталась золотая цепь, кому-то кубок для вина. Солдаты не собирались оседать на новых землях, их манила Эльдорадо, и они напали на майя, думая, что именно на их земле найдут золотые залежи. Потом Писарро напал на перуанских инков. Конкистадоры безжалостно разрушали целые цивилизации, потому что не желали в поте лица добывать золото из земли. А оно там было, это точно, но его определенно не было на Юкатане. У майя, как и у ацтеков, имелось золото, но не в таком количестве, чтобы покрывать им здания или делать из него водосточные желоба. Знать носила изделия из этого металла, а жрецы пользовались золотой утварью.

– Значит, Виверо просто хотел заманить своих сыновей в эту страну, соблазнив их сказками о золоте? – спросил Харрис.

– Похоже на то, – сказал Фаллон. – Он действительно удивил майя, расплавив золото и отлив из него чудесную фигурку. Ничего подобного им видеть раньше не приходилось. Я покажу вам образец ювелирных поделок майя, и вы поймете, что я имею в виду. – Он подошел к сейфу и взял из него маленький золотой диск. – Вот тарелка, принадлежавшая, по всей вероятности, знатному человеку. Посмотрите, какая на ней чудесная резьба.

Тарелка была очень тонкой и казалась хрупкой. На ней был изображен воин с копьем и щитом в руках на фоне других фигур, держащих довольно странные предметы.

– Возможно, эта тарелочка изготовлена из самородка, найденного где-то далеко от Юкатана, в горном ручье. Майя расплющили самородок, придав ему круглую форму, и украсили резьбой с помощью каменных инструментов, – пояснил Фаллон.

– А как же золотая гора? – спросил я. – Еще одна выдумка Виверо? Разве там не может быть залежей?

– Это исключено, – уверенно заявил Фаллон. – Данные геологической разведки говорят о том, что полуостров Юкатан представляет собой известняковый мыс, золотоносных пород там нет. Как, впрочем, нет и других металлов. Поэтому-то майя, при всей их сообразительности, так и не удалось выбраться из каменного века.

– Хорошо, – улыбнулся я, – вы меня убедили: золота там нет.

– И снова встает вопрос о Гатте, – сказал Фаллон. —: Какого дьявола ему от нас нужно?

–. Золото, —сказал я.

– Но ведь я только что объяснил вам, что его там нет! – вздохнул Фаллон.

– Мне-то вы все объяснили, – сказал я, – и вполне убедительно. Харрис теперь тоже в этом не сомневается, – обернулся я к Харрису. – Вы же ведь были раньше уверены, что на Юкатане есть золото, не так ли?

– Я думал, что из-за него все и затеяно, – сказал Харрис. – Погребенные сокровища в разрушенных городах.

– То-то и оно! – воскликнул я. – Почему же Гатт должен думать иначе? Он, возможно, и образованный человек, но не специалист в археологии. Я тоже кое-что знаю, однако и я верил в сокровища, потому что не обладал специальными знаниями, чтобы определить, лжет ли Виверо. Откуда же это знать Гатту? Да конечно же, он мечтает о золоте! У него то же мышление, что и у конкистадоров, он такой же разбойник, не желающий добывать деньги трудом.

– Вы, черт подери, правы! – изумленно посмотрел на меня Фаллон. – Нужно раскрыть ему глаза!

– И вы полагаете, что он вам поверит? – криво усмехнулся Харрис. – После того, что он прочитал в письме Виверр? Да у меня до сих пор стоит, словно наяву, перед глазами этот сверкающий на солнце королевский дворец, хотя я теперь и знаю правду. Даже не пытайтесь переубедить Гатта, зря потеряете силы и время.

– В таком случае,. он просто глупец, – рассердился Фаллон.

– Нет, он вовсе не глуп! – возразил ему Харрис. – Он просто уверен, что люди не станут зря тратить столько времени и сил на пустое дело и бродить из чисто научного интереса по джунглям. Он не сомневается, что тут пахнет деньгами. Он подходит к вам со своими мерками, вот и все.

– Проклятье! – воскликнул Фаллон.

– Джек так просто не отступится, – заметил Харрис.– Он еще доставит вам немало хлопот. Скажите, – кивнул он на рентгеновские снимки, – откуда это у вас?

– Из лаборатории одной строительной компании в Тампико, – ответил профессор.– Я ее совладелец, и по моей просьбе они использовали имеющуюся у них специальную установку для просвечивания металла.

– Пожалуй, мне следует заняться этим, – сказал Харрис. – Пока этим не занялся Гатт.

– Но я забрал у них негативы! – возразил профессор.

– А почему вы думаете, что у них больше не осталось негативов? – с жалостью посмотрел на него Харрис. – У них могли остаться неудачные снимки, а вам они наверняка отдали самые лучшие. Нужно выяснить, что они сделали с испорченными снимками, и уничтожить их, пока они не попали в лапы к Гатту. Ведь он может попытаться подкупить бедных лаборантов.

Харрис был профессионалом и не допускал промахов. В изначальную порядочность человека он не верил.

2

Фаллон подходил к организации археологической экспедиции так, словно готовил военную операцию по высадке войск на Кубу. Он не был бедным гением, вынужденным вымаливать субсидии и экономить каждый доллар ради научной работы. Фаллон был мультимиллионером, и ради своей прихоти мог позволить себе потратить любую сумму. На деньги, которые он израсходовал на поиски Уаксуанока, можно было бы заново выстроить этот городишко.

Сперва он хотел отправиться туда морем, но, поразмыслив, решил отказаться от этой затеи, поскольку побережье Кинтана-Роо изобиловало островами и опасными мелями. Он попросту нанял небольшой воздушный флот и перебросил все оборудование и снаряжение по воздуху. Для этого, правда, ему потребовалось послать на берег залива Асенсьон бригаду строителей, чтобы они построили там взлетно-посадочную полосу. В итоге это* место превратилось в его базовый лагерь.

Как только взлетная полоса была готова, Фаллон направил туда специально оборудованный самолет, чтобы тот произвел аэрофотосъемку провинций Кинтана-Роо и Юкатан. Когда я спросил его, к чему такие излишества, он с улыбкой ответил, что заключил договор с правительством Мексики в обмен на некоторые услуги: Министерство картографии остро нуждалось в информации по этим районам, и Фаллон пообещал предоставить подробные фотоматериалы.

– До меня снимки с воздуха делал там только один человек – Линдберг, – сказал профессор. – А это было довольно давно. Так что новые фотографии нам весьма пригодятся.

Из бухты Асенсьон вертолеты перебросили снаряжение в лагерь номер два в глубине полуострова. Холстед и Фаллон долго спорили, где лучше его устроить. Они с точностью до миллиметра измерили рентгеновские снимки, сопоставили свои измерения с большой картой Фаллона и, наконец, пришли к решению. Теоретически, лагерь номер два должен был оказаться точно на крыше храма Юм Чака в Уаксуаноке. Практически такое было невозможно, однако это никого не удивило.

– Экспедиция сродни боевой операции, Уил, – с улыбкой сообщил мне Холстед, но мне почему-то не стало веселее. – Молено пользоваться всей техникой, имеющейся в твоем распоряжении, но решает все пехота. Вы еще пожалеете, что ввязались в эту историю.

У меня было такое чувство, что он с нетерпением ждет, когда я шлепнусь где-нибудь лицом в грязь во время полевых работ. Это был человек, способный рассмеяться при виде несчастья другого, например, какого-нибудь бедняги, подскользнувшегося на кожуре от банана и сломавшего себе ногу. У него было примитивное чувство юмора, и к тому же он недолюбливал меня.

Все это время мы жили в доме Фаллона в предместье Мехико. Холстеды окончательно перебрались туда, так что мы все время были вместе. Пэт Харрис внезапно исчезал по своим таинственным делам, никого не предупреждая о своем отъезде, и столь же неожиданно возвращался. Он, видимо, отчитывался перед Фаллоном, но ничего не рассказывал остальным, возможно, по той простой причине, что, в– силу занятости, никто его ни о чем и не расспрашивал.

Однажды Фаллон подошел ко мне и сказал:

– Вы как-то говорили мне, что неплохо ныряете с аквалангом. Вы не пошутили?

– Нет, я действительно неплохо плаваю под водой.

– Замечательна, – сказал он. – Когда мы найдем Уаксуанок, нам потребуется обследовать там колодец.

– Мне для этого необходимо дополнительное снаряжение, – сказал я. – То, что имеется у меня, годится для любительского плавания где-нибудь в цивилизованном месте. Для дебрей Кинтана-Роо этого маловато.

– Какое снаряжение вам потребуется?

– Во-первых, компрессор для перезарядки баллонов. Во-вторых, декомпрессионная камера на случай, если придется погружаться на глубину более 150 футов. Без нее возможны осложнения.

– О’кей, – кивнул Фаллон. – Купите это оборудование.

Он повернулся и направился было куда-то по своим делам, но я негромко окликнул его:.

– Мистер Фаллон, а что вы посоветуете мне использовать для этого вместо денег?

– Ах, да, – остановился он.– Я распоряжусь, чтобы мой секретарь все это устроил. Поговорите с ним завтра.

– А кто будет моим напарником? – спросил я.

– Вам потребуется напарник? – удивился Фаллон.

– Одно из основных правил подводного плавания – никогда не погружаться на глубину в одиночку. Тем более – в неизученный естественный колодец. Под водой всякое может случиться.

– Наймите кого-нибудь, – раздраженно бросил профессор, для которого это была малосущественная часть всех его проблем, и он хотел поскорее с ней покончить.

Я отправился по магазинам и купил прекрасное снаряжение. С декомпрессионной камерой пришлось повозиться, в местных магазинах ее не оказалось, так что я обратился к секретарю Фаллона, и тот заказал ее в Штатах. Доставили камеру самолетом. Можете себе представить, чего все это стоило. Возможно, камера была излишеством, но одно дело – заполучить кессонную болезнь в Англии, где можно надеяться на помощь портовых госпиталей и флота, и совершенно иное, когда кровь начинает пузыриться в ваших жилах, как шампанское, в забытой Богом дикой местности. Я предпочитал не рисковать, тем более, что Фаллону это было по карману.

Короче говоря, я запасся таким количеством снаряжения и оборудования для подводного плавания, которого вполне хватило бы, чтобы организовать небольшой клуб аквалангистов. Мне следовало бы радоваться, но никакой радости я не испытывал. Слишком легко мне все это досталось. Мне не пришлось для этого ни трудиться в поте лица, ни копить по крохам деньги. Я понял, отчего богачей так часто охватывает скука и почему они пускаются в необычные предприятия. Следует отдать Фаллону должное: он не относился к разряду скучающих бездельников, он был археологом и знатоком своего дела.

Однажды я подвел Катрин Холстед к бассейну и сказал:

– Ладно, показывайте.

– Что показывать? – удивленно взглянула она на меня.

– Покажите, что вы умеете этим пользоваться, – указал я ей на снаряжение для подводного плавания, которое захватил с собой.

Я стал наблюдать, что она будет делать, не произнося при этом ни слова и не пытаясь ей помочь. Она умело выбрала подходящий ремень с грузом и столь же проворно погрузилась с аквалангом в воду. Я надел свой акваланг и последовал за ней. Мы вместе поплавали немного у самого дна бассейна, и я проверил, как она знает условные знаки в воде. Катрин их понимала.

:– Считайте, что вас наняли на работу, – сообщил я ей, когда мы вылезли из бассейна.

– В качестве кого? – спросила она.